Второе Харьковское сражение. Барвенковский "котел".

Всем привет!
Есть немного времени и перевода 101лпд.
Первое упоминание о Харькове и Славянске в жунале боевых действий дивизии появилось в марте месяце, с него и начнем. Вообще, как сказала переводчик, стиль и фонетика (слова то какие) в доках 101 дивизии в корне отличаются от 454-й, все более "художественно" и подробней. Я так думаю, что это из-за того, что 101-я по сравнению с 454-й была как на курорте!
Итак. До прибытия в Краматорск в середине апреля штаб дивизии находился в Клиновом, недалеко от Луганского, квадрат М37-125. Фронт дивизии, думаю, обсуждать не стоит, потому как к теме отношения не имеет. Просто несколько интересных, на мой взгляд, событий. Подразделения дивизии в основном ведут наблюдение за шанцевыми работами наших войск, за перемещением колонн, за движением советских самолетов на аэродроме в Алмазном ну и естественно активная разведка с постоянным обоюдным постреливанием из всех видов вооружения преимущественно на растоянии...
Немцы ежедневно фиксируют пребежчиков от одного до трех человек, до перевода показаний пока не добрался, поэтому судить о причинах преметнуться на сторону врага говорить пока не будем.
3 марта с 8.00 до 11.00 два советских танка вели обстрел позиций дивизии в Троицком, визуального контакта с танками не было, поскольку стреляли прикрываясь высотой... 229 пех. полк получил команду, недожидаясь периода распутицы начинать готовить полковые надувные лодки, а из LII.A.K. поступила команда отправить маршем на Харьков легкую саперную колонну на 6 грузовиках с 6 противотанковыми орудиями, 1 огнеметом, и инструментом, почему то упомянуты только киркомотыги...
4.3. в 5.20 ч. немцы переполошились из-за сильного шума моторов со стороны Троицкого, по тревоге были приведены в полную боевую готовность противотанковые расчеты, но как оказалось, это была колонна грузовиков со стройматериалами, для строительства укреплений в Новозвановке. Движение пресекалось 85-м арт. полком, в этот же день ими же была подавлена легкая советская артиллерийская батарея из 4 орудий калибра 7,5 см, как пишут немцы - "обслуживание было рассеяно". В конце дня, и в ночь на 5.3. русскими впервые перед 101-й дивизией было использовано радио, без перерыва транслировались марши и танцевальная музыка.
Утро 5 марта ознаменовано неординарным событием. В 7.00 ч. На дороге Луганское - Красный Пахарь приземлился наш истребитель, и после непродолжительного ремонта двигателя , несмотря на оживленный ружейно-пулеметный обстрел от подразделений строителей, взлетел и взял курс в сторону Алмазного. С четвертого марта теперь каждую ночь немцам транслируют радио, тексты и музыка. Практически каждый день в дивизии какие то инспекции, как в штабах, так и на позициях. 6 марта Ком. Див. Ездил в Горловку, посетить тяжело больного командира 229 пех. полка полковника Клокенбринга (Oberst Klockenbring).
В ночь на 7.3. наши войска попытались расшевелить немцев и атаковали немецкие позиции на двух соседних высотах под прикрытием снежных заносов но были встречены "плотным огнем из всего оружия переднего края", двое русских солдат из атаковавших попали в плен. Пленные, как и перебежчики подтвердили расположение советских войск перед фронтом дивизии: справа 101 стрелковый полк, в центре 39 стрелковый полк, слева 220 стрелковый полк.
8 марта наши, походу, праздновали, а вот 9-го в районе шахты "Крупской" немцы за час насчитали около 80 наших грузовиков, а в ночь на 10.3. был обнаружен и обстрелян наш развед. отряд, количеством 10 человек, один был убит, остальные ушли через минное поле.
12 марта в 10.00 ч. получен приказ отправить один истребительный батальон 207 истребительного полка маршем в Никитовку, для отгрузки на Славянск. Рано утром наши предприняли маломощную атаку немецких позиций, но были отброшены назад сильным пехотным огнем.
13 марта в Троицкое, с наступлением темноты въехали грузовик и 2 танка, после непродолжительного огня по немецким позициям, отступили в неизвестном направлении, а в ночь на 14.3. одному нашему развед. подразделению (примерно 7 человек) удалось воспользоваться вьюгой и приблизиться в плотную к немецким позициям, в один из блиндажей была брошена ручная граната, у немцев 1 убит, 3 раненых, у нашей разведки 1 убит на немецких позициях трое погибли подорвавшись на минах при отходе.
А в ночь на 16 число немцы вернулись из разведки с двумя пленными, один из которых скончался из-за тяжелого ранения, а второй никаких нитересующих сведений дать не смог.

 

Дочка от компа прогнала!))))
Продолжим...
В ночь на 17 марта наблюдалась оживленная активность нашей авиации, с самолетов сбрасывались осветительные ракеты на парашютах, и по всему фронту дивизии велся ружейно-пулеметный огонь, а так же плотное автомобильное движение на северо-западной окраине Троицкого. 2 батальон 229 пех. полка, решив отличиться, отправил развед. группу которая предприняла попытку захватить пленных в районе Преображенки, "... но вследствие безветрия и ясности ночи, враг заблаговременно обнаруживал патрули и встречал их огнем нескольких пулеметов."
17 числа в дивизию прибыло пополнение (Feld-Ersatz-Btl.101/1; Marsch.Btl.VII/13), батальоном 101/1 командовал майор Пфлюмм (Pflumm), который вернулся в дивизию с пополнением после лечения, будучи командиром передового отряда получил тяжелое ранение 3.7.41 при Halicz, севернее Марямполя на Днестре, и теперь по прибытии в дивизию, после распределения пополнения приступает к командованию 101 противотанковым батальоном или батальоном истребителей танков, кому как нравится...
18 марта в дивизии концерт. Цитата: "Во второй половине дня представление варьете на фронтовой сцене (4 господина, 1 дама), происходило впервые в этом походе в Клиновом. Простые, но интересные номера вызвали восторг у зрителей".
В ночь на 19-е, с 21.00 ч. немецкие разведчики из 1 батальона 207 истрибительного полка охотились за пленными в северо-восточной стороне Троицкого. При броске ручных гранат были ранены два командира разведгруппы.
В секторе 3 батальона 50 пех. полка пребежал "русский младший офицер" из 220 стрелкового полка. Где то должен быть в доках допрос, но пока протокола не нашел...
Момент достойный внимания описан под датой в ночь на 20 марта. 101-я дивизия была оповещена соседями (9 пд), что в их секторе ответственности под прикрытием сильного тумана, через передний край обороны в районе 266,6 прошла советская разведгруппа количеством около 30 человек и вышла на южную окраину Когановича (Попасная), где была рассеяна контратакой. 19 марта в 20.30 ч. 9 пд известила о русском отряде количеством 12 человек, которые пытаются пройти в районе Пилипчатино на юг. Об этом были тут же извещены Начальники обороны населенных пунктов Выскрива, Ново Атаманское, Медна Руда и Клиновое. В 1.30 ч. у 3 батальона 50 пех. полка случился бой с прорывавшейся к своим частью той разведгруппы, 2 немецких солдата ранены, один тяжело. Между 7.00 и 8.00 ч. 20 марта 2 батальоном 229 пп при попытке пройти передний край немецкой обороны были задержаны 7 красноармейцев из разведгруппы прошедшей накануне в секторе 9 дивизии, 6 из них были ранены, все имели обморожения рук и ног. В доках нашол показания пленных, отдал в перевод. Дальше цитата: "Двое русских солдат в снежных рубашках, вероятно так же из вышеупомянутого отряда, были застреляны в 1 км юго-восточней Константиновки в 10.00 ч."
21 числа разведка связистов перехватили радиограмму, из которой следует, что один русский зенитный бронепоезд получил приказ следовать в Хабаровск в распоряжение командующего на Дальнем Востоке.
Немцы потерялись с разведданными, не имеют точного расположения и номеров советских частей, ведут усиленную разведку с захватом пленных. 22 числа разведка вернулась с двумя пленными, которые оказались грузинами и не владели русским языком, допросить не было возможности!
22 немцы провели ранее запланированную операцию по захвату высоты, которую они в своих документах называют “Schanzhöhe”, и в 16.00 ч. при сильной огневой поддержке 7 рота 229пп двинулвсь в атаку, но под сильным встречным огнем русских вынуждена была залечь на растоянии 75 метров от советских позиций. 7 роте было приказано с наступлением темноты вернуться в расположение, но она была контратакована и рассеяна русской пехотой силами около двух рот. Результат этой атаки для немцев: 11 человек убиты, 36 ранены. На поле боя никого не оставили, всех погибших и раненых доставили в расположение полка.
Вночь на 23-е около 4.00ч были застреляны к югу от Троицкого 2 русских разведчика.
После неудачной попытки занять высоту, 85 арт. полк получил команду от оперативного отдела о ведении нерегулярного огня по “Schanzhöhe” из полевых гаубиц.
25 марта дивизия получает команду из корпуса освободить для переброски в Славянск один батальон 207 истребительного полка, в замен этого дивизии будет придан 144 строительный батальон 1 рота 658 саперного батальона, так же дивизии гарантируется обратная доставка 1 батальона 229 истребительного полка находящегося сейчас при 257 пд в районе юго-западнее Славянска.
28 числа во второй половине дня активизировалась наша авиация, низколетящие самолеты атаковали бортовым оружием движущиеся колонны восочней Ново Атаманоского и позиции 45 артполка у Константиновки. Результат - 5 человек раненых. В этот день у немцев были еще потери. В 207 полку в результате разрыва снаряда в канале ствола тяжелого миномета 2 убитых и один тяжело раненый.
31.3. в 13.45ч был воздушный бой между четырьмя немецкими и 6 русскими истребителями. Сбитых самолетов нет.
И так весь месяц. В основном решаются вопросы тылового порядка, такие как строительство новых и восстановление старых дорог, курсы младших офицеров, и даже на 30 марта заланирована отправка "отпускного поезда" в котором для дивизии зарезервировано 60 плацкарт.
14 апреля дивизия будет переведена в Краматорск. Непосредственно "в тему".
Будет время, посмотрим апрель.

 

Спасибо Плюхан, прочел с удовольствием.
Непереведенное Halicz – это город Галич в Ивано-Франковской области, севернее села Мариямполь.

 

Schanzhöhe-возвышенность с окопами(опорный пункт на высотке)

 

Заинтересовал аэродром в Алмазном. Кто нибудь может поделиться инфой по нему весной 42-го?

 

Описывать посещение мной других аэродромов не вижу смысла. Полеты в Сватово под Изюмом, Лагутово, Ирмиво, Алмазное, Рубежное, Славяно-Сербское, Краснодон, Красный Лиман и Острую Могилу, в сущности, походили один на другой.
Аэродром был,при нем-БАО.Ссылка отсюда http://militera.lib.ru/memo/russian/babiychuk_an/02.html

 

Есть возможность немного продолжить по 101-й лпд.
Апрель - начало периода весенней распутицы, а у 101-й начинается перебазирование.
Начало месяца ничем не отличалось от прошедшего марта.
1 апреля Ком. Дивизии, командиры 207 истребительного полка, 85 арт. полка, 101 развед. батальона, 101 противотанкового батальона и, почему то, ком. 16 роты /207, брали участие в учебной демонстрации о ближней борьбе с русскими танками. Проводил занятия ком. 117 пп 111 пд в Дебальцево. Все как положено, с использованием в демонстрации трофейного танка и собственных противотанковых средств. А во второй половине, в лучших традициях нынешних корпоративных семинаров, для всех участников и преподавательского состава учений давалось представление варьете.
На полустанок Роты прибыло для защиты от налетов авиации одно легкое отделение зенитчиков из второго батальона 24 полка ПВО.
2 апреля у немцев поспать не получилось, в 4.30ч. наши войска атаковали немецкие позиции на одной из высот в районе Троицкого, атаку немцы отбили, и при чем без собственных потерь, а наши нападавшие потеряли 10 человек убитыми, которые остались лежать на северном склоне высоты.
Со 2 числа началась замена частей 101 лпд с флангов, путем расширения зоны ответственности соседних дивизий. в 22.45ч, точно по плану, закончена замена второго батальона 229 истребительного полка частями первого батальона 57 пехотного полка, а 3 апреля ком. 57пп в 10.00ч. принял под командование весь северный фланг 229 истребительного полка.
Утром 3.4. наша авиация местами бомбила и атаковала бортовым оружием на малых высотах позиции дивизии. Отставшие 13 человек из 101 полевого запасного батальона и с ними 1 унтерофицер и 6 человек из маршевого батальона VII/13 прибыли в подразделение.
Подполковник Отте, ком. 207 истребительного батальона, в 12.45ч прибыл в штаб дивизии (прогнулся, как минимум, на Железный Крест) с докладом, что ввиду отсутствия трудностей можно провести отгрузку батальона на одну ночь раньше, потому как батальон уже прибыл к месту погрузки в Троицком в полном составе.
В 18.00ч. майор Хеккер из главного штаба (оперативный отдел Корпуса), сообщил, что по причине отсутствия топлива, грузовиков для доставки л/с в Доломит не будет, поэтому к ж/д всем предусмотренным подразделениям нужно добираться самостоятельно. В 19.15ч. соответствующий приказ был направлен в 207 полк, полк должен вечером 5.4. прибыть в Никитовку, для погрузки утром 6 апреля.
Ночью со стороны русских сильный ружейно-пулеметный огонь по всему фронту дивизии, такая же обстановка и у соседей - 9пд.
В ночь на 4.4. в Доломит прибыло пополнение - маршевый батальон 101/2 силой 55 унтерофицеров и 730 человек солдат.
4 числа ком. дивизии обратился с ходотайством к командованию корпуса об оставлении прибывшего пополнения при дивизии и пока не направлять вновь прибывших в подразделения, а сначала провести необходимую подготовку с обучением.
Вечером в Клиновом премьера развлекательного фильма "Der lachende Dritte".
5.4. в 12.30ч. В районе населенного пункта Свидомисть для атаки начали разварачиваться 2 советские стрелковые роты при поддержке 4 танков, но после артиллерийского обстрела частями 45 артполка, не начав атаку, русские удалились на север.
Ком. див. встречался в Доломите с пополнением (марш. бат.101/2) для первого батальона 229 полка и осмотрел квартиры.
6 апреля немцы, наконец то, узнали точное расположение 39 стрелкового полка РККА, благодаря 2 перебежчикам, пришедшим накануне.
7 числа, артиллерийским огнем второго дивизиона 85 арт. полка было рассеяно скопление русских северовосточней Середовки, где проходило обучение солдат, тоже мне, отличились. А в 16.15ч., вроде как месть, наша авиация атаковала участок “Dreieckswldchen” (что то типа "Маленький треугольник леса").
Так как ответа на внесенное предложение ком. див. по поводу пополнения не было, были изданы и напрвлены в подразделение пополнения директивы по содействию в оьразовании и подготовке запасного подразделения, но, по ходу, поторопились, потому что 8 числа в 12.15ч. по телефону оперативный отдел корауса выписал звиздюлей за самоуправство и приказал пополнение "немедленно зачислить по имеющимся вакантным местам в войсках".
9 апреля 42г. артиллерия дивизии обстреляла советскую колонну с боеприпасами, отмечено одно прямое попадание. В Дебальцево организованы курсы младших командиров, "целью которых является повышение квалификации в борьбе с бронированной техникой врага с близкого растояния". Курс читает младший командир Клаус из 111 дивизии.
Ком. див. убыл в 228 полк, находящийся на западе от Краматорска, что бы осведомиться о состоянии подразделения и попращаться с л/с. Командир дивизии готовился предать свои полномочия. В Краматорске дивизию будет встречать новый комдив.
Далi буде...

 

С 10 апреля дивизия плотно занимается передислокацией. Передача участка фронта проходит планомерно, и параллельно с этим, дивизия успевает повоевывать. 12 числа начинается сбор частей дивизии в Артемовске. С 15-17.4. для транспортировки дивизии будет предоставлен ж/д транспорт в количестве 2 составов в день. Отгрузка из Артемовска должна быть закончена до 20 апреля включительно. 13 число - день богатый на перебежчиков, целых 6 бойцов из 39 стрелкового полка. Утром в штаб пришла телеграмма, что с 15-17.4 для дивизии будут предоставлены 4 эшелона в день, а с 19-26.4. в распоряжении дивизии будет постоянно находиться два ж/д состава. В рамках небольшого совещания в Клиновом ком. див. прощался с командирами полков и батальонов, параллельно проведя некоторые кадровые перестановки среди командного состава.
Согласно приказа корпуса, штаб дивизии уже 17 апреля должен работать в Краматорске.
14 числа, дождь привел и так плохие дороги в совсем непригодное состояние, даже небольшие деревянные повозки запряженные "четверками" с большим трудом проходили по грязи. Приходилось многокилометровые участки преодолевать с помощью тракторов.
Вечером ком. див. организовывает прием для офицеров штаба.
Весь день 15.4. посвящен отгрузке л/с и техники.
16 апреля состоялась официальная передача участка фронта. В 7.00ч на позициях 229пп был сменен 57пп, 8.15ч. по телефону участок фронта дивизии был передан от 101лпд 9-й пд. Передача коммандования оперативных отделов произведена при личной встрече в Артемавске в первой половине дня. Согласно телеграммы А.О.К.17, с 16.4.42 дивизия подчиняется 44 А.К.
17.04.1942
Kramatorskaja. Neustadt - Sozgorod.
Дивизия в теме!
Сегодня назначен новый командир дивизии - полковник Дистель (oberst Diestel)вместо прежнего ком. див. Генерал-лейтенанта Браунера (Generalleutnant Brauner).
Оперативный отдел инструктируется 44А.К. и докладывает корпусу о состоянии дивизии.
В течении дня в Краматорск прибыли:
Штаб дивизии; оперативный отдел; отдел разведки; рабочие штабы санитарной и ветеренарной частей, отдел оружия и тех. имущества; нач. связи дивизии; 4-я, 5-я, и колонна "Eichstetter"; штаб 101 развед. батальона;2-й и 3-й эскадроны; 1-й бат. 229 истр.полка.
Далi буде...

 

Вот, наткнулся, не могу не поделиться....

Сообщение Совинформбюро от 31.05

Оперативная сводка за 31 мая
О БОЯХ НА ХАРЬКОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ
Некоторое время назад Советскому Главному Командованию стали известны планы немецкого командования о предстоящем крупном наступлении немецко-фашистских войск на одном из участков Ростовского фронта. На этом участке фронта немецкое командование сосредоточило не менее 30 пехотных дивизий, 6 танковых дивизий и большое количество артиллерии и самолетов. Чтобы предупредить и сорвать удар немецко-фашистских войск, Советское Командование начало наступление на Харьковском направлении, при этом в данной операции захват Харькова не входил в планы Командования.
В течение двух недель на этом участке фронта происходили ожесточенные бои.
Теперь, когда бои подошли к концу, можно сказать, что основная задача, поставленная Советским Командованием, — предупредить и сорвать удар немецко-фашистских войск — выполнена. В ходе боев немецко-фашистские войска потеряли убитыми и пленными не менее 90 тысяч солдат и офицеров, 540 танков, не менее 1500 орудий, до 200 самолетов. Наши войска в этих боях потеряли убитыми до 5 тысяч человек, пропавшими без вести 70 тысяч человек, 300 танков, 832 орудия и 124 самолета.
Командование немецкой армии расписывает бои под Харьковом, как свою крупную победу, и сообщает при этом фантастические цифры якобы захваченных в плен советских солдат и уничтоженной советской техники. В ответ на эти измышления мы можем только сказать: еще несколько таких немецких «побед», и немецко-фашистская армия будет окончательно обескровлена.
СОВИНФОРМБЮРО

 

101лпд собирается потихоньку в Краматорске. Устанавливается связь с соседями. 18 апреля оперативный отдел дивизии устанавливает связь с 68пд, а 19-го с 257пд. 19.4. Полковник Дистель осматривает достопримечательности в окрестностях города. К полудню прибывают личные дела начсостава, а вечером прибыли 1-я и 4-я роты 101 развед. батальона.
20 апреля ком. див. с командирами подразделений и офицерами оперативного отдела дивизии осматривают высоты к северо-западу от Славянска. Во второй половине дня Главный Штаб А.О.К.17 требует сообщить о количестве лошадей, а так же количество находящихся в наличии различных повозок и телег, для осуществления обмена с кавалерией 384пд. В районе Краматорска находятся порядка 1300 голов лошадей принадлежащих 101лпд. Вечером в Краматорск прибыли штабы 1-й и 2-й рот 101 бат. связи и части легкой колонны связи.
21.4. в 8.00ч. 228 истребительный полк вновь поступает под командование 101лпд. Ком. див. с утра посетил 101-й развед. бат. В первой половине дня оперативный отдел дивизии получил от командования корпуса указания по вопросу действий дивизии в рамках операции запланированной в мае 42-го (думаю "Фредерикус"). Для подготовки к этой операции дивизия должна в ночь с 5 на 6 мая силами двух батальонов занять фронт северо-западнее Славянска от Макатыхи и Былбасовки на запад. Войска на позиции выдвигать по команде уже 2 мая. Основное направление атаки к западу от цепи озер. Спланированы занятия с личным составом 228 и 229 полков по борьбе с тяжелыми танками противника. Согласно приказа дивизии 228 противотанковый полк в ближайшие дни находится на отдыхе и приводит в порядок матчасть.
22 числа дивизия ходотайствует перед Корпусом об усилении ПВО, т.к. в наличии в Краматорске у дивизии всего 2 легких зенитных пушки, и по мнению ком. див. имеющимися силами ПВО не может проводиться в полном объеме. По договоренности с 257пд оперативный отдел 101-й получит всех пленных, которые взяты в интересующем дивизию секторе. Прибыл штаб 101 батальона истребителей танков. Корпус готовит два штурмовых орудия для передачи 28-29.4. в дивизию для усиления боевых групп танков.
23.4.42 в дивизию прибыл генерал артиллерии Де Ангелис. Основные силы дивизии, возможно, будут переносится в резерв с дислокацией в районе Константиновки, посему следующие в Краматорск колонны дивизии остановлены. Оперативный отдел производил рекогнасцировку местности с высот северо-западней Славянска.
Оперативный отдел 44А.К. 24 апреля дает команду, цитата: "... из-за слабого жилищного пространства в Краматорске 229 истребительный полк и моторизованная колонна связи направляется в Константиновку, 101 развед. бат. и 101 бат. истребителей танков - в Дружковку. Все гужевые (конные) колонны оставить в Краматорске...". Участок ж/д Константиновка - Краматорск разбит. Согласно приказу корпуса переброску осуществлять своими силами. 25 апреля по команде корпуса полученной в 19.15ч подразделения дивизии должны немедленно маршем на грузовиках или ж/д транспортом из других мест, если того требует ситуация, отправиться к местам дислокации. В 20.30ч командование дивизии сформировало колонну из 80 грузовиков и в 21.00ч было отправлено сообщение в Корпус, что 229 полк силами двух батальонов выдвинулся в сторону Дружковки, с дальнейшим продвижением на Константиновку. 26 числа штаб 229 перенесен в Константиновку, туда же в 23.15ч. прибыл л/с 2 батальона 229 полка, в то время как 1 батальон задерживается и находится на марше между Дружковкой и Константиновкой. Оперативный отдел сообщает, что 3 бат. 229 полка, с ними батальон истребителей танков и саперный батальон освобождаются и остаются в Краматорске, вероятно, как армейский резерв.
27.4. В константиновку прибыл 1 батальон 229 полка. 101 самокатный батальон находится в Дружковке. 16 рота 229 полка вместе с 1-й горно-санитарной ротой находятся на марше и двигаются по ж/д в Константиновку.
28 апреля штаб дивизии посетил нач. штаба 44А.К.
29 числа ком. див с оперативным отделом дивизии посетил самокатный батальон в Дружковке. Корпус выделил дивизии 8 трофейных тягачей, заменил 400 телег на 120 совершенно новых, так же заменено 100 упряжных лошадей и 300 кавалерийских.
Дальше май...
Далi буде...

 

Джентельмены!!!​

Решил отписаться в теме для всех! Я не торгую картами и схемами боев!Парни, не грузите мою личку, бывает пропускаю действительно важные сообщения.​

Всем спасибо за понимание!

 

http://www.e-reading.org.ua/chapter...ledniy_triumf_Vermahta._Harkovskiy_kotel.html

История 16-й танковой.

Вставлю эпизод, часто упоминаемый у немцев- о истреблении в одном месте 450 советских военослужащих в первой подовине 17 мая.

Немцам русские позиции непоказались слабыми.

Какой-то русский батальон стоял практически насмерть- несмотря на подавляющее превосходство противника.
Если бы его поддержали, ситуация развивалась бы подругому.

 

А никто и не говорит о том, что позиции РККА в "выступе" были не достаточно укрепленными! Конец зимы и весной, вплоть до начала операции, "выступ" укреплялся, через Донец было завезено огромное количество снабженческого имущества.
Вот цитата из воспоминаний И.В. Сафронова:
"Командующий 9-й армией генерал-майор Ф. М. Харитонов и член Военного совета дивизионный комиссар [47] К. В. Крайнюков встретили меня настороженно. Очевидно, их смутило поначалу мое воинское звание: начальник тыла и вдруг — дивизионный комиссар! Ну что же, их беспокойство вполне объяснимо — конечно, хотелось иметь во главе такого важного и ответственного звена, как управление тыла, опытного и грамотного специалиста по вопросам организации работы тыла. Мне оставалось только делом доказать, насколько я соответствую должности, на которую меня назначили.
Сразу же познакомился с начальниками отделов управления тыла и заслушал доклады о положении дел на их участках работы. Изучил общую оперативную обстановку, что необходимо для правильной организации работы тыла.
Я прибыл в армию вскоре после завершения Барвенково-Лозовской операции, которая была успешно проведена с 18 по 31 января 1942 года войсками Юго-Западного и Южного фронтов в районах Барвенково и Лозовая.
9-я армия была переброшена из-под Ростова-на-Дону и введена в сражение 26 января в стыке между 57-й и 37-й армиями. 27 января она освободила Лозовую и перерезала железную дорогу Харьков — Лозовая. В последующем боевые действия приняли затяжной характер, войска обеих сторон совершенствовали оборонительные позиции, частными операциями стремились улучшить свое положение.
В результате Барвенково-Лозовской операции врагу был нанесен серьезный урон. Советские войска, продвинувшись вперед на глубину от 90 до 100 километров, расстроили оперативное построение войск противника, поставили под угрозу его коммуникации и сковали здесь значительные силы врага, не позволив перебросить их на другие участки, в том числе на московское и иные направления, где в то время части Красной Армии громили немецко-фашистских захватчиков, все дальше отбрасывая их от столицы.
После завершения наступательных действий Юго-Западного и Южного фронтов образовался так называемый барвенковский выступ. Он беспокоил противника, который не мог смириться с поражением и, как нам стало известно, готовился взять реванш.
На совещании в штабе армии командующий приказал мне подготовить к наступлению тыловые органы, предупредил, что задачи нашему управлению предстоит решать весьма серьезные и ответственные. Тогда же в общих чертах был доведен и план предстоящей операции. Этим планом предусматривалось нанесение войсками Юго-Западного фронта двух ударов из района Волчанска и с барвенковского [48] выступа по сходящимся направлениям на Харьков. Разгром харьковской группировки врага создал бы условия для организации совместно с войсками Южного фронта наступления на днепропетровском направлении.
На первом этапе операции Южному фронту, а следовательно, и входившей в его состав нашей 9-й армии предстояло обеспечить прочную оборону на южном фасе барвенковского выступа.
Наша армия, имея в своем составе 333, 335, 99, 51 и 150-ю стрелковые дивизии, 11-ю стрелковую и 12-ю танковую бригады, занимала оборону на стадвадцатикилометровом фронте{9}. Естественно, что для глубокого эшелонирования боевых порядков сил не хватало. Поэтому строить оборону, вследствие большой протяженности, приходилось путем создания ротных и взводных опорных пунктов.
В то время, когда я прибыл в армию, линия фронта стабилизировалась и обстановка на переднем крае напоминала затишье перед бурей. Зловещая тишина на фронте всегда настораживает, в ней подспудно улавливается напряженная подготовка сторон к грядущим битвам.
Личное знакомство с обеспечением войск привело к выводу, что запасы продовольствия, боеприпасов, горючего и смазочных материалов, другого имущества и снаряжения в частях и соединениях явно недостаточны. А ведь следовало еще учитывать и то обстоятельство, что приближалось время распутицы, когда подвоз материальных средств значительно усложнится. Стало очевидным: необходимо принимать срочные меры для пополнения запасов.
Однако даже задолго до начала весенней распутицы осуществлять подвоз было непросто. Зима 1941/42 года, как я уже писал, была снежной, почти не прекращались вьюги и метели. Дороги замело, и имевшийся в распоряжении тыла армии транспорт, сосредоточенный в автомобильном полку и отдельном автомобильном батальоне, оказался выключенным из работы. Понятно, что полностью обеспечить перевозки силами нескольких гужевых транспортных рот было делом нереальным. Мне оставалось лишь проследить за тем, чтобы этот безотказный, можно сказать, «всепогодный» вид транспорта использовался с предельной эффективностью для удовлетворения самых неотложных нужд войск. Главной же задачей стало приведение дорог в такое состояние, чтобы можно было полностью задействовать автопарк. [49]
На расчистку дорог мы бросили все силы, в частности, выделили подразделения инженерных войск и дорожностроительные батальоны. Руководителем движения на дорогах я назначил заместителя начальника автодорожного отдела майора И. В. Орлова, поставив перед ним задачу: сделать все возможное, чтобы до наступления распутицы на дивизионные склады было завезено максимальное количество материальных средств. Ведь с каждым днем становилось все очевиднее, что обилие снега вызовет весной большой разлив рек, превратит в серьезные препятствия и многочисленные ручьи.
Особенно беспокоил нас Северский Донец. Изучение гидрометеорологической обстановки и опрос местных жителей подтвердили наше предположение, что река, которую в летнее время можно во многих местах преодолеть вброд, в период весеннего разлива, да еще после таких снегопадов, станет непреодолимой для всех видов наземного транспорта, размоет, скроет под толщей воды многие дороги.
Оценив обстановку, я поручил начальнику организационно-планового отдела управления тыла военному инженеру 2 ранга И. Н. Романову, начальнику автодорожной службы армии майору С. С. Тихоновскому, начальнику отдела военных сообщений майору Б. Г. Кагановскому, интенданту полковнику Н. А. Смирнову и начальнику санитарного отдела военврачу 1 ранга Ф. Г. Баранову срочно разработать план мероприятий по подготовке надежных путей подвоза материальных средств и эвакуации раненых в период весенней распутицы.
План был подготовлен оперативно и всесторонне обсужден на совещании сотрудников управления тыла армии с участием командиров и комиссаров частей, учреждений и подразделений тыла, после чего мы составили докладную записку для Военного совета армии.
Планом предусматривалась подготовка силами инженерных войск и соединений мостовых переправ и дорог в тыловых районах, а также подъездов к расположению частей тыла.
Вопрос этот был настолько важен, что генерал-майор Ф. М. Харитонов принял решение вынести его на обсуждение Военного совета. На это заседание он приказал вызвать командиров штаба, начальников управлений и отделов армии, командиров соединений."

 

"Детально обсудив наиболее серьезные проблемы, Военный совет поручил начальнику штаба армии генерал-майору Ф. К. Корженевичу совместно с армейским инженером и со [50] мной разработать общий план мероприятий по организации бесперебойного снабжения войск в период весенней распутицы.
Мы без промедления приступили к работе. Как одно из важнейших мероприятий предусмотрели строительство высоководного моста через реку Северский Донец и дамбы через широкую пойму для подхода к нему.
Строительство моста было поручено инженерным войскам армии и отдельному дорожно-строительному батальону, а за подвоз материалов отвечал тыл армии.
Солидный объем работ по возведению в весьма сжатые сроки двухсотметрового моста и более чем полукилометровой дамбы потребовал от личного состава инженерных частей и дорожно-строительного батальона буквально героических усилий. Воины трудились по 10–12 часов в сутки почти без перерывов для отдыха. Все они прекрасно понимали, что мост — важнейшее звено в обеспечении бесперебойного снабжения войск.
Огромную работу с личным составом проводили сотрудники партийно-политического аппарата тыла, возглавляемого опытным политработником В. И. Петриным. Коммунисты и комсомольцы неизменно были на самых трудных участках, воодушевляя бойцов личным примером, разъясняя, что с началом весеннего паводка армейские склады, расположенные на левом (восточном) берегу Северского Донца, будут отрезаны от войск и тогда только мост и дамба позволят снабжать их всем необходимым для боя. Широкий размах обрело возглавленное коммунистами и комсомольцами соревнование за быстрейшее и высококачественное выполнение заданий, ежедневное перекрытие установленных объемов работ.
Вся эта целенаправленная деятельность командиров и политработников, авангардная роль членов партии и ВЛКСМ, самоотверженный труд строителей позволили возвести мост и дамбу до начала паводка. По ним сразу же было налажено регулярное движение транспорта. Теперь появилась уверенность в том, что мы успеем своевременно подвезти необходимые грузы в соединения, пополнить их запасы до установленных норм.
Вскоре, однако, наше понятное удовлетворение быстрым окончанием строительства сменилось тревогой. Разведка противника, в первую очередь, очевидно, воздушная, установила, что по мосту началось интенсивное движение, и вскоре он подвергся первой бомбардировке. [51]
Для прикрытия моста командующий армией выделил все имевшиеся у него в резерве зенитные орудия, но их оказалось очень мало, и, несмотря на то что зенитчики действовали мужественно и умело, нередко заставляя врага сбрасывать бомбы с большой высоты, налеты немецко-фашистской авиации продолжались несколько дней подряд. Чтобы избежать потерь от прицельного зенитного огня, гитлеровские летчики применяли самые хитроумные приемы: совершали налеты в разное время, с разных направлений и высот, но их действия не приносили результата, добиться главной цели — разрушить мост — все не удавалось, движение транспорта по нему продолжалось.
Видя неэффективность действий вражеской авиации, мы уже было немного успокоились, забыли, что на войне благодушие обходится дорого. Однажды, когда, израсходовав бомбы, группа фашистских самолетов ушла восвояси и зенитчики, по-видимому, ослабили бдительность, совершенно неожиданно с большой высоты атаковал пикировщик. Прицельно сброшенная бомба угодила прямо в середину моста, причинив ему очень серьезные разрушения. Так мы снова, причем в самое неподходящее время, лишились надежной переправы через Северский Донец.
Узнав об этом, командующий тут же вызвал к себе инженера армии и приказал срочно навести понтонный мост. К сожалению, и он послужил нам недолго, хотя использовался только в ночное время. Днем же его среднюю часть отцепляли и прятали под водой, а выезды у берегов старательно маскировали. На этот раз непоправимый ущерб нанесла стихия: разлив оказался настолько сильным, что превзошел все прогнозы. Пойма реки превратилась в непреодолимую водную преграду шириной не менее восьмисот метров, а в отдельных местах и до километра. Понтонная переправа в таких условиях стала неосуществимой. И то обстоятельство, что ситуация возникла непредсказуемая, никого из нас утешить, естественно, не могло. Войска должны были получить все необходимое.
Но как же выйти из создавшегося положения, как восстановить пути подвоза и эвакуации? Эти вопросы не давали покоя. В трудные минуты я привык советоваться с людьми, вместе с подчиненными искать и находить выходы из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Словно разгадав мои мысли, бригадный комиссар В. И. Петрин предложил:
— А не вынести ли вопросы материального обеспечения на собрание партийного актива, пригласив на него командиров, замполитов, секретарей партийных и комсомольских [52] организаций частей и учреждений тыла? Убежден, что общими усилиями найдем самое верное решение.
Нужно ли говорить, что это предложение было принято.
На партийном активе я выступил с подробным докладом о задачах коммунистов тыла по обеспечению войск в период весенней распутицы, откровенно рассказал о возникших трудностях. В прениях коммунисты внесли много дельных предложений. Некоторые из них, поскольку ситуация была очень острой, запомнились накрепко.
Так, я уже отмечал, что тыл армии имел достаточно сильные транспортные организации — автотранспортный полк полного состава и отдельный автомобильный батальон. Но если зимой они с трудом преодолевали заносы, то как их использовать теперь, когда путь разорвала широкая водная преграда, а распутица вывела из строя дороги?
И вот работники орготдела тыла коммунисты И. Н. Романов, Е. А. Якубович и А. А. Чуприков предложили иной способ доставки грузов войскам от станции Святогорская, где была развернута полевая армейская база. На практике все это выглядело так.
Сразу после партактива командиру 434-го отдельного дорожно-строительного батальона капитану Ф. И. Ковелю было приказано взять на строгий учет все легкие переправочные средства, имевшиеся в войсках армии, а также все лодки, принадлежавшие жителям окрестных населенных пунктов. Получив требуемые сведения, мы подсчитали возможности всего этого «флота» и пришли к выводу, что, создав отделения складов боеприпасов, продовольствия и другого самого необходимого имущества на восточном берегу, а также развернув склады снабжения на западном, можно организовать непрерывную переброску грузов через Северский Донец, а затем доставлять их на дивизионные склады вьючным способом.
Начальник управления полевой армейской базы № 35 интендант 2 ранга И. В. Добина выделил лучших командиров, которые возглавили отделения базы, развернутые на западном и восточном берегах реки.
С переправой грузов через реку вопрос решили в общем-то без особого труда, а вот над проблемой дальнейшей переброски их вьючным способом пришлось поломать голову — дело-то необычное, ни инструкциями, ни расчетами не обеспеченное."

 

"Да и соответствующим снаряжением тоже. Лошадей в армии было вполне достаточно, а вот вьюков в хозяйстве интенданта армии полковника Н. А. Смирнова не [53] оказалось вовсе, поскольку никакими нормами снабжения такое имущество не предусматривалось.
Но ведь и выход из положения надо было искать! Каких только вариантов не предлагали! И, как часто бывает, решение пришло довольно простое: кто-то порекомендовал изготовить вьюки из обычных мешков. Методом проб и ошибок создали приемлемый образец и по нему наладили массовое производство.
Теперь об этом легко писать, кажется, чего уж тут мудреного? Но в то время, когда решался жизненно важный вопрос, а промедление было смерти подобно, мы проводили бессонные ночи, спорили, искали, думали. И все наши помыслы сводились к одному — как добиться того, чтобы войска на переднем крае не испытывали нужды ни в чем.
Для доставки самых необходимых и срочных грузов в части и соединения, наиболее удаленные от баз и складов снабжения, приходилось использовать даже так называемые легкомоторные самолеты У-2, которые были у нас в подразделениях связи. Эта машина поднимала немногим более ста килограммов грузов — боеприпасов или продовольствия. Немного, конечно, но приходилось и на это идти: на переднем крае каждый патрон, каждый снаряд были на учете, как, впрочем, случалось, и каждый сухарь.
В этой связи необходимо сказать, что забота о нормальном питании бойцов в ходе боев считалась одной из первостепеннейших для работников тыла и спрос с них за промахи в этом деле был весьма строгим. Однако динамика боевых действий, резкая, подчас непредсказуемая смена ситуаций иногда все же приводили к перебоям в снабжении передовых частей продовольствием, что заставляло принимать для исправления положения энергичные и безотлагательные меры. А вот в периоды затишья на передовой, когда войска находились на своих позициях да к тому же боеприпасы почти не расходовались и подвоз их, естественно, сокращался, перебои в снабжении бойцов продовольствием считались абсолютно недопустимыми, и мы жестко требовали от войсковых хозяйственников, чтобы продукты на передний край доставлялись регулярно в полном объеме и бойцы каждый день получали горячую пищу.
Разумеется, самым надежным, устойчивым и емким средством доставки груза в любое время года была железная дорога. В военное время каждый участок железнодорожного пути, который можно было использовать в этих целях, имел буквально неоценимое значение. Поэтому нельзя не помянуть добрым словом самоотверженный труд работников [54] отдела военных сообщений армии, не рассказать о подвигах бойцов, командиров и политработников частей железнодорожных войск, трудившихся, как правило, в тяжелейших условиях.
Вспоминается такой эпизод. В один из морозных и вьюжных дней начала февраля 1942 года диспетчер отдела военных сообщений армии П. З. Агейченко был назначен ответственным за погрузку частей 253-й стрелковой дивизии в эшелоны на железнодорожной станции Михайло-Леонтьевская (Новошахтинск). Пурга же мела такая, что даже на лошади было трудно передвигаться. И все-таки Агейченко буквально пробился через сугробы на станцию и приступил к работе.
В результате эшелоны, погрузкой которых он руководил, были подготовлены к движению раньше других. К тому же за счет компактной, рациональной загрузки он сэкономил более двух десятков вагонов и платформ, а времени затратил 1 час 40 минут, вместо нормативных 2,5 часа.
Ускорить дело и сэкономить подвижной состав Агейченко удалось благодаря тому, что он предварительно провел занятия с комсоставом дивизии, отвечавшим за погрузку автомобилей. После этого занятия командиры организовали изготовление аппарелей из шпал, с помощью которых автомашины грузились на платформы значительно быстрее и с меньшей затратой сил.
На этом работа Агейченко не закончилась. Ему пришлось обеспечивать подачу на станцию порожняка под важный и срочный груз. Командир не спал более двух суток, но не ушел отдыхать, пока не выполнил и это задание.
За самоотверженное выполнение служебных обязанностей, образцовое проведение погрузки частей 253-й стрелковой дивизии я объявил П. З. Агейченко благодарность.
Нашим железнодорожникам зачастую приходилось работать под воздействием вражеской авиации, которая в то время еще господствовала в воздухе. Примеров их стойкости и отваги можно привести немало. Так, сопровождая эшелоны 9-й армии на перегоне между станциями Песчаная и Кисловка, отличились помощник военного коменданта военной комендатуры станции снабжения № 32 (ЗКС-32) старший лейтенант Н. А. Дубинин и диспетчер военной комендатуры распорядительной станции армии № 42 (ЗКРС-42) Г. А. Сорокин.
В результате налета вражеских бомбардировщиков загорелись несколько вагонов с военным имуществом. К ним не раздумывая бросились Дубинин и Сорокин и, пренебрегая [55] опасностью, вступили в схватку с огнем. В это время, израсходовав бомбовый запас, фашистские самолеты развернулись на обратный курс, снизились до бреющего полета и обстреляли станцию из пулеметов. Гитлеровская пуля оборвала жизнь Николая Андреевича Дубинина. Сорокин же продолжал бороться с огнем. Подоспевшие на помощь железнодорожники нашли его, раненного, возле одного из вагонов.
Среди архивных документов, которые я рассматривал во время подготовки рукописи воспоминаний, нашлось одно памятное донесение, составленное командиром 28-й железнодорожной бригады полковником Виктором Анисимовичем Чигарковым и начальником штаба полковником Иваном Осиповичем Гришелем и направленное на имя начальника отдела военных сообщений 9-й армии.
Вот строки из него:
«...Упавшие в воду остатки ферм разрушенного моста через реку Северский Донец на железнодорожном участке Красный Лиман — Славянок загромождают русло реки. В связи с наступлением весеннего времени создается угроза затора льда, что повлечет подъем воды во время паводка и затопление оборонительных сооружений на берегу, а также повреждения железнодорожного полотна. Необходимо очистить русло реки от упавших ферм...» {10}
Легко сказать — очистить. Мост-то расположен был в пределах досягаемости огня противника. Однако требовалось что-то предпринять. Мы посоветовались с людьми, разъяснили важность и ответственность задачи, не скрыв от них и опасности действий под вражеским огнем.
Очистить русло добровольно вызвались бойцы 28-й железнодорожной бригады под руководством начальника технической разведки капитана Э. М. Егизаряна.
Я приказал постоянно держать меня в курсе этой опасной и сложной работы. Из поступавших докладов следовало, что с 30 марта по 2 апреля 1942 года, используя темное время суток, воины перенесли к мосту со складов, расположенных за два с лишним километра от берега реки, более полутора тонн взрывчатки."

 

". Когда же все необходимое было доставлено на место, началась самая ответственная часть выполнения задания. Бойцам пришлось работать по пояс в ледяной воде, соблюдая все меры маскировки: ведь стоило зашуметь — и занятый врагом противоположный берег плеснул бы шквалом огня. [56]
И вот в таких условиях наши бойцы и командиры, проявив величайшую выдержку и высокое мастерство, сумели буквально под носом у противника заложить под мостовые фермы взрывчатку, а затем два мощных взрыва очистили русло реки на 70 метров. Угроза затопления и разрушения железнодорожного полотна, оборонительных сооружений была предотвращена.
Особенно отличились при выполнении этого рискованного задания капитан Э. М. Егизарян, военный техник 1 ранга И. М. Афонин, сержанты М. А. Насонов и А. В. Девлетшаев.
Вспоминается мне и еще один случай, связанный с боевой работой 28-й железнодорожной бригады.
В полосе армии, километрах в пятнадцати — двадцати от переднего края обороны войск нашей армии, параллельно ему, проходил участок железнодорожной магистрали Мерефа — Лозовая, который из-за сложной конфигурации линии фронта был обрезан с обеих сторон и не имел выхода на основную линию железной дороги, проходившей в тылу армии. Но с баз снабжения, расположенных примерно в центре этого участка, можно было бы доставлять по железной дороге грузы на фланги.
Весь двадцатипятикилометровый участок пути сохранился в целости, при отходе гитлеровцы не успели вывести его из строя. Более того, мы обнаружили на одной из станций паровоз серии «Э». Правда, у него не было тендера. Наши работники ВОСО отремонтировали паровоз, достали тендер, собрали около полутора десятков вагонов, железнодорожных платформ, и небольшая магистраль стала действовать. Перевозки осуществлялись только ночью, так как линия проходила по дивизионным и полковым тылам в пределах досягаемости артиллерийского огня противника, а уж о его авиации и говорить нечего. К рассвету мы тщательно маскировали и паровоз, и вагоны, ибо другой железнодорожный состав на этот участок уже не удалось бы доставить. Судя по отсутствию каких-либо контрмер, фашисты даже не догадывались о том, что неподалеку от них действует такая важная и эффективная коммуникация.
Таким образом, воины-железнодорожники проявили очень полезную инициативу, наглядно доказали, что даже на железнодорожных участках, отрезанных линией фронта от основных тыловых магистралей, можно обеспечить доставку войскам всего необходимого для ведения боя.
При подготовке к перевозкам в период весенней распутицы немало забот было и у наших военных медиков. Им [57] предстояло продумать способы эвакуации раненых в условиях полного бездорожья, когда будет парализован весь санитарный транспорт, имевшийся в распоряжении медико-санитарных батальонов и госпиталей. Не менее важной была и проблема пополнения лечебных учреждений необходимыми медикаментами.
Для всех этих целей решили использовать в основном гужевой транспорт. Впрочем, изготовленные специальные приспособления для крепления носилок к повозкам можно было крепить к бортам лодок — ведь никаких других средств для переправы раненых через Северский Донец в ближайшее время не предвиделось. Благодаря хорошо продуманным и четко организованным мероприятиям, медицинским работникам армии во главе с начсанармом военврачом 1 ранга Ф. Г. Барановым удалось, несмотря на распутицу, наладить своевременную эвакуацию раненых.
* * *
В апреле 1942 года меня вызвали на Военный совет для доклада о ходе снабжения войск армии в условиях весеннего бездорожья. Вооружившись необходимыми данными, я отправился в путь. По дороге к штабу армии, в районе села Богородичное, предстояло переправиться через Северский Донец. Честно скажу, весьма неуютно чувствовал я себя в плавании на небольшой лодчонке. А ведь красноармейцы, обслуживавшие переправу, постоянно рискуя, днем и ночью водили свои утлые челны через ледяное крошево, перевозя боеприпасы, продовольствие, раненых. Их мужество, самоотверженный труд придавали силы бойцам на передовой, поддерживали уверенность в том, что им своевременно доставят боеприпасы, вовремя накормят, быстро эвакуируют раненых. Но, конечно, далеко не каждый знал, как, каким образом доставляются на передний край все эти грузы, далеко не каждый представлял себе, с какими трудностями и опасностями встречаются воины тыла, рискуя собой, чтобы успешно выполнить задания командования.
Переправились мы, как, впрочем, и следовало ожидать, благополучно. Я сердечно поблагодарил перевозчика. К сожалению, не догадался спросить фамилию этого рядового труженика войны. Да ведь и не думал в те дни никто из нас, что когда-то представится возможность сесть за военные мемуары. Шла война, жестокая и трудная, каждый день гибли люди и на передовой, и в тылу. И хотя каждый надеялся, но никто не мог наверняка сказать о себе, что доживет, дойдет до победы. [58]
Прибыл на Военный совет промокший до нитки. Неудобно было появляться в таком виде, но времени на приведение себя в порядок уже не имел: меня ждали и сразу пригласили в комнату, где шло заседание.
Командующий армией генерал-майор Ф. М. Харитонов окинул меня взглядом и спросил:
— Что, нелегко было добираться? — И добавил, не дожидаясь ответа: — Да я и сам видел, как это выглядит сейчас. Мы с дивизионным комиссаром Крайнюковым только что вернулись из войск, побывали в соединениях. Кстати, обратили внимание и на их обеспеченность.
Я понял, что Военный совет в курсе обстановки и докладывать об обеспеченности войск вряд ли придется. Ждал других вопросов.
— Нас беспокоит положение в передовых частях и соединениях, — продолжал командующий. — Войска отрезаны от баз снабжения. Вот и получается, что, хотя на складах пока всего вдоволь, на передовой может возникнуть нужда и в боеприпасах, и в продовольствии.
— Бойцы и командиры тыла делают все возможное, чтобы обеспечивать войска своевременно и полно, — несколько трафаретно ответил я.
— Знаю, — остановил меня командующий. — Знаю также, что делать это очень трудно, поэтому и пригласил вас на Военный совет. Мы хотели бы не только уточнить, как организована доставка материальных средств войскам сейчас, но и выяснить, что планируете сделать еще.
— Активно используем все средства, — начал я. — До баз снабжения грузы следуют по железной дороге, затем, где это возможно, автомобильным транспортом. Сразу, однако, оговорюсь: хороших дорог у нас почти совсем нет, поэтому использование автомашин крайне ограничено. Основная нагрузка падает на гужевой транспорт. Перевозки проводятся главным образом вьючным способом, поэтому подаем на передний край только самое необходимое. "

 

"Продолжая свой доклад, я рассказал и о прочих мероприятиях, проводимых нами с целью всемерного улучшения обеспечения войск. Мы не ограничились увеличением количества продовольствия, боеприпасов и другого имущества на дивизионных складах. В районе Краснополья и Голой Долины разместили на грунте отделения основных армейских складов (артиллерийского, продовольственного, ГСМ), выделили две оперативные группы автомашин из 31-го автомобильного полка. Одну, в количестве 60 автомобилей, [59] разместили в Богородичном, другую — 50 автомобилей — в Барвенково{11}.
При первой возможности, когда позволяли условия, выделяли необходимое количество автомобилей для оперативного подвоза грузов на дивизионные склады армейским автотранспортом.
Выслушав меня и сделав какие-то пометки в своем рабочем блокноте, командующий задумчиво не то спросил у меня, не то сам ответил на свой вопрос:
— Видимо, в настоящее время наладить более надежную и устойчивую переправу через Северский Донец нельзя?
— К сожалению, так, — подтвердил я. — Но мы принимаем меры. В частности, передовые отделения складов вынесли на западный берег, на восточном тоже создали хранилища. Переправа, в ее единственно возможном сейчас виде, работает непрерывно, круглосуточно, что позволяет создавать на правом берегу необходимые запасы даже на непредвиденные случаи изменения обстановки. Хотелось бы отметить, что осуществлять переправу активно помогает местное население. Люди не только отдали нам свои лодки и сколачивают плоты, но и сами работают перевозчиками.
Член Военного совета армии дивизионный комиссар К. В. Крайнюков поинтересовался, каким образом осуществляется доставка материальных средств на передний край.
Я пояснил, что мы сосредоточили в районе переправ необходимое количество конского состава из наших частей и учреждений тыла и организовали конно-вьючные команды. На каждую пару лошадей выделяем одного бойца, который отвечает за погрузку вьюков, транспортировку их в пункты назначения и разгрузку.
Что же касается снабжения подразделений непосредственно на переднем крае, то этим занимаются дивизионные и полковые хозяйственники. Там уже лошадей использовать нельзя, бойцам приходится все переносить на своих плечах.
Доложил я и об опыте использования отрезка железной дороги от Беспалово до Лихачевска, и о перевозке грузов на У-2. К сожалению, только два-три вылета в сутки могли совершить легкие фанерные машины из эскадрильи связи. Более интенсивному их использованию мешало отсутствие в тыловом районе армии не только хороших аэродромов, но даже надежных посадочных площадок, а также то, что рейсы приходилось совершать в темное время суток, чтобы избежать [60] противодействия истребительной авиации противника.
В заключительном слове командующий поблагодарил за находчивость и инициативу, проявленные работниками тыла. Особенно ему понравился опыт использования железнодорожного участка пути. В целом же Военный совет одобрил нашу деятельность, высказав в то же время несколько замечаний и дав указания, касавшиеся улучшения снабжения войск.

Надолго остались в памяти трудные дни весны 1942 года, когда весь армейский автотранспорт в результате распутицы был парализован и даже движение гужевого транспорта приходилось осуществлять по насыпи железной дороги. Трудности, вызванные бездорожьем, усугублялись постоянным и весьма серьезным противодействием противника — непрерывными обстрелами и налетами авиации. И все-таки, несмотря ни на что, войска 9-й армии не испытывали острой нужды в боеприпасах и продовольствии.
Лишь только окончился период весенней распутицы и Северский Донец вернулся в свое русло, саперы вновь навели наплавной мост. Кроме того, дорожно-строительными подразделениями был сооружен еще один — низководный — в районе села Богородичное.
С середины апреля, когда подсохли грунтовые дороги и возобновилось движение по ним, мы смогли организовать централизованный подвоз материальных средств в войска силами армии. Напомню, что до этого дивизии сами получали на полевой армейской базе необходимое имущество и доставляли его своими средствами.
В целях повышения эффективности работы штаб тыла наладил более четкую информационную службу. Направленные в войска И. И. Росляков, И. В. Орлов, А. В. Соловьев и другие командиры регулярно сообщали данные об обеспечении соединений. Кроме того, из дивизий поступали заявки, на основании которых мы планировали подвоз боеприпасов, горючего, продовольствия и другого имущества. Наконец-то мы могли удовлетворять запросы войск почти без всяких ограничений — тыл фронта снабжал нас неплохо, и на полевой армейской базе удалось создать достаточное количество необходимых для жизни войск материальных средств.
После зимней стужи, метелей, вьюг, слякоти и распутицы оживала природа, зеленели леса и поля. [61]
В начале мая я объехал соединения, побывал на складах, поговорил с командирами и начальниками служб снабжения, посетил многие подразделения на переднем крае. Настроение у бойцов было хорошее, серьезных недостатков в снабжении их продовольствием и обмундированием я не нашел. Во всяком случае, никто и ни на что не жаловался. Вопросы же касались одного — когда будем наступать, когда погоним врага с родной земли?
Еще в конце апреля командующий армией генерал-майор Ф. М. Харитонов ориентировал меня на подготовку тыла к предстоящим действиям, а на одном из совещаний он сказал о задачах уже более подробно. По указанию Ставки Верховного Главнокомандования Юго-Западный фронт должен был перейти в наступление с целью разгрома харьковской группировки врага, освобождения города и создания условий для наступления на Днепропетровск. Нашему Южному фронту надлежало прочной обороной южного фаса барвенковского выступа обеспечить действия главной ударной группировки Юго-Западного фронта.
Данные разведки свидетельствовали о том, что и гитлеровцы не сидят сложа руки. Уже позднее стало известно, что вражеское командование собиралось начать наступательные действия 18 мая 1942 года, но советские войска упредили его на шесть дней. И тут же активизировал свои действия противник. Нагрузка на органы тыла, как и следовало ожидать, возросла значительно. Резко увеличился расход боеприпасов и других материальных средств. Каждые сутки на станцию снабжения 9-й армии, расположенную на железнодорожной станции Святогорская, доставлялись десятки эшелонов с различными грузами.
В то время армейская станция снабжения представляла собой серьезное учреждение тыла. На ней осуществлялись прием поступавших для армии железнодорожных транспортов, выгрузка материальных средств, их временное хранение и отправка войскам автомобильным или гужевым транспортом. Станция снабжения обеспечивала сортировку, ремонт и отправку по назначению поступавших из войск оружия, военной техники и имущества, а также прием раненых и больных, оказание им соответствующей лечебной помощи и эвакуацию. "

 

"Для обеспечения работы армейской станции снабжения, размещенной в районе Святогорской, мы развернули поблизости управления полевой армейской базы и коменданта, полевые армейские склады, автотранспортные подразделения, [62] полевой хлебозавод, госпитальную базу армии и другие тыловые части и подразделения.
Естественно, мы делали все для того, чтобы уберечь столь важную для нас станцию от ударов с воздуха. Железнодорожные эшелоны я приказал принимать только ночью. Сотрудники отдела военных сообщений следили за тем, чтобы разгрузка вагонов завершалась до рассвета и к утру составы выводились за пределы станции. Те же из них, которые не успевали разгрузить за ночь, на день отправляли на перегоны.
Были назначены для нашей армии и выгрузочные станции, для определенных видов снабжения. Под боеприпасы, в частности, выделена железнодорожная станция Радьковские Пески. Как-то, в середине мая, ее военному коменданту была прислана заявка от начальника артснабжения армии, который просил в дополнение к транспортам с боеприпасами, находившимся на станции и еще не разгруженным, срочно принять еще один, с артиллерийскими снарядами для гаубиц калибра 152 миллиметра.
Комендант капитан Г. И. Смолин вполне обоснованно отказался принять транспорт, понимая, чем это может кончиться в случае вражеского налета. Тогда начальник артснабжения обратился в отдел военных сообщений, к его начальнику майору Б. Г. Кагановскому.
Ответ был таким же.
Следующая инстанция — заместитель командующего — начальник тыла армии. Так и попал ко мне начальник артснабжения со своей заявкой.
Я разъяснил ему, что оба командира действовали в соответствии с моим приказом, что мы не можем рисковать станцией и грузами, находящимися на ней.
Но что делать, если доводы, которые приводил начальник артснабжения, оказались не менее убедительными: снаряды этого калибра были крайне необходимы нашей артиллерии.
— К утру мы разгрузим эшелон и все вывезем, — твердо заверил он меня.
Я позвонил Кагановскому, приказал принять заявку и сообщил об обещанной начальником артснабжения помощи в разгрузке.
— Не слишком-то я верю этим обещаниям, — вздохнув, ответил Кагаповский и напомнил: — Я имею ваш письменный приказ относительно порядка приема транспорта. Поэтому прошу и сейчас отдать распоряжение в письменном виде.
Логично, ничего не скажешь! Подписал я просимую бумагу [63] и направил ее начальнику отдела военных сообщений. Вскоре поступила информация, что эшелон прибыл на станцию.
Казалось бы, дело сделано доброе: артиллеристы получат снаряды, нанесут удары по врагу, проложат путь нашим пехотинцам и танкистам. Разве не об этом должны думать в первую очередь работники тыла, принимая подчас и рискованные решения? А меня всю ночь не покидало беспокойство. Несколько раз звонил начальнику отдела ВОСО, связывался и непосредственно с комендантом станции капитаном Смолиным. О чем спрашивал — ясно!
Разгрузка же шла медленно, и я, встревоженный этим, к исходу ночи направил на станцию Кагановского. Вместе с ним туда выехал диспетчер лейтенант И. П. Филатов. Надеялся, что им удастся ускорить разгрузку.
Вскоре позвонил Кагановский.
— Поторапливаю людей, — доложил он. — Обещают к рассвету управиться.
— Оставайтесь на станции до конца работы, — приказал я. — Лично руководите разгрузкой и вывозкой снарядов.
Сна как не бывало. Я уселся за рабочий стол и занялся неотложными делами: подписывал документы, просматривал сводки. А из головы не выходила эта разгрузочная станция.
Примерно через час-полтора Кагановский позвонил снова.
— До рассвета управиться не успеем, — доложил он.
— Ваше решение?
— Неразгруженные вагоны приказал вывести со станции. Хуже другое.
— Что? — встревожился я.
— Ящики со снарядами выгружены штабелями на грунт, но подразделения, выделенные для их отправки в войска, не справляются с задачей.
Я тут же связался с начальником артспабжения, рассказал ему о сложившейся ситуации и напомнил об обещании своевременно завершить работу.
— Мои люди делают все, что могут, — ответил он. — Но все же направлю на станцию дополнительные силы.
К рассвету напряжение достигло предела. Мне хотелось бросить все и самому выехать на станцию. Но чем я мог помочь? Там находились достаточно грамотные и опытные начальники, способные правильно организовать работу. Не их вина, что сил оказалось слишком мало. Стало ясно, что подвел нас начальник артснабжения. Однако к чему искать виновных, коли всю ответственность, подписав распоряжение о приеме транспорта, я взял на себя. [64]
О том, что затем произошло на станции, я узнал во второй половине дня от вернувшегося оттуда майора Кагановского. Он положил мне на стол рапорт, в котором были изложены подробности.
Вражеские бомбардировщики, и, думается, далеко не случайно, появились на рассвете. На станцию посыпались бомбы. Одна из них попала в еще не разгруженный эшелон, который так и не успели вывести со станции. Снаряды сдетонировали. Взлетели на воздух и штабеля ящиков с боеприпасами, выложенных рядом на грунт. Нетрудно было представить, что творилось на железнодорожных путях: все горело, вокруг грохотали взрывы, свистели осколки, летели дымившиеся головешки.
Как выяснилось позже, капитан Смолин заметил, что пострадали от бомбежки не все эшелоны — один из них, стоявший на запасном пути, был еще цел. С помощью Филатова он быстро подогнал к нему паровоз и вывел эшелон из-под удара.
Успели сотрудники отдела военных сообщений совместно с железнодорожниками. спасти и некоторые другие грузы. И все же ущерб оказался немалым.
Я чувствовал свою вину и в то же время в чем-то оправдывал себя: ведь значительная часть боеприпасов, столь необходимых войскам, была вывезена и доставлена на огневые позиции артиллерии.
Прочитав докладную Кагановского и расспросив его обо всем, что он видел на станции, я определил примерные размеры ущерба и сел за рапорт на имя командующего армией. Нужно ли говорить, насколько нелегко составлять такие документы! "

 

"Своей вины я не отрицал, всю ответственность за случившееся полностью отнес на свой счет.
Думается, что судьба в какой-то мере оказалась милостивой ко мне, ибо дело кончилось выговором, хотя я был готов и к более строгому взысканию. И что с того, что наказан был и начальник артснабжения — он ведь как мог заботился о порученном ему деле.
Оставалось только сделать выводы из случившегося. Может быть, следовало реальнее оценить обстановку и вероятные последствия неверных действий? Но разве я ее не оценивал, рубил, как говорят, сплеча? Нет, конечно! И, принимая решение, сознавал его рискованность. Ведь куда проще было бы не поддаться на уговоры, подтвердить свое первоначальное, достаточно обоснованное решение. Но можно ли на войне добиться успеха, опираясь лишь на догмы, [65] не учитывая быстро меняющихся ситуаций, не рискуя, в конце концов, если риск кажется оправданным?
Что поделаешь, нелегка судьба руководителей. Иной раз складывается такая обстановка, что не сразу найдешь выход. Бывает, что есть сразу несколько решений, а выбрать-то нужно одно-единственное. Вот я и выбрал, а дело обернулось трагически. Как же нужно было поступить? Думается, что в данном случае было упущено главное — мы не смогли правильно оценить возможности подразделений, привлеченных к транспортировке, не усилили их немедленно, как только выяснилось, что своевременно решить задачу они не в состоянии. Окажись мы расторопнее, прозорливее — все сложилось бы иначе. Но это — если бы. А так случай на станции Радьковские Пески послужил для меня суровым уроком.
* * *
15 мая меня вызвали в Старобельск на совещание в штаб тыла фронта. Собрали нас, работников тыла, для подведения итогов работы по обеспечению войск материальными средствами в период весенней распутицы.
После разбора начальник тыла фронта генерал А. И. Шебунин поставил конкретные задачи и на будущее, хотя оно было пока неопределенным. Уже трое суток шло наступление войск фронта, но результаты его не радовали. До нас доходили сведения об ожесточенном сопротивлении гитлеровцев, о сосредоточении значительных сил противника у основания барвенковского выступа.
В ночь на 17 мая я возвратился в управление тыла армии и решил немного отдохнуть. Однако под утро меня разбудила сильная артиллерийская канонада. Одновременно с артподготовкой враг бросил на наши тылы свою авиацию. В тот день танковые и механизированные соединения противника начали наступление из районов Славянска и Краматорска.
Войскам 9-й армии не удалось отразить натиск численно превосходящего противника. В первый же день гитлеровцы прорвали нашу оборону. Основные события происходили на западном берегу Северского Донца, и нам с восточного берега, на котором в селе Банковское располагался тыловой пункт управления армии, было видно, как в прорыв устремились вражеские танки.
В результате стремительного наступления противника вдоль русла реки в южном направлении мы потеряли связь [66] с командованием, а полевая армейская база оказалась в 7–8 километрах от переднего края.
Сидеть в такой обстановке сложа руки и уповая на то, что рано или поздно удастся каким-то путем получить руководящие указания, было бы преступлением. Поэтому я, как старший из начальников, принял решение срочно организовать оборону на восточном берегу реки, используя части и подразделения тыла, а также запасной армейский полк, дислоцированный неподалеку от станции Святогорская.
Отдав необходимые предварительные распоряжения, вызвал к себе начальника дорожного отдела Тихоновского, приказал:
— Немедленно подготовить к уничтожению все переправы через Северский Донец. При подходе противника взорвать их.
Вскоре мне доложили о прибытии в Банновское запасного полка и подразделений тыла. Я собрал командиров, указал каждому подразделению район, а полку — участок обороны. Беспокоило то, что вооружение мы имели в основном стрелковое. Но надо было во что бы то ни стало задержать врага, пока не выведем из-под его удара полевую армейскую базу.
Командовать воинскими формированиями, занявшими оборону по берегу Северского Донца, я поручил майору Б. Г. Кагановскому{12}, а комиссаром был назначен бригадный комиссар В. И. Петрин.
Решив все вопросы по организации обороны, вызвал начальника отдела военных сообщений подполковника Г. А. Тимофеева, начальника санитарного отдела армии военврача 1 ранга Ф. Г. Баранова, начальника управления полевой армейской базы И. В, Добину и заслушал их доклады о готовности к передислокации армейских учреждений тыла. Полевую армейскую базу приказал перебазировать на железнодорожную станцию Радьковские Пески, а госпитальную — в Сватово.
Геннадий Афанасьевич Тимофеев тут же выехал на станцию Святогорская и лично организовал отправку эшелонов с частями и учреждениями тыла.
Управление тыла передислоцировалось в село Александровское. По пути туда я заехал на станцию Радьковские [67] Пески, чтобы проконтролировать, как идут дела по размещению частей и учреждений тыла. В общем-то я и раньше знал, что эта станция не отвечала требованиям, предъявлявшимся к размещению полевой армейской базы, ибо здесь было мало запасных путей, а следовательно, нельзя было принимать необходимое количество железнодорожных составов. Но иного выхода в создавшейся обстановке я не видел — ведь остальные железнодорожные станции оказались еще менее пригодными.
По докладам и личным наблюдениям я убедился, что работа шла полным ходом. Для перевозки имущества ПАБ использовались все виды транспорта; личный состав, выделенный на погрузку и разгрузку, трудился с предельным напряжением.
Немало волнений доставила проблема своевременной эвакуации со станции Святогорская медицинских учреждений. Начальник санитарной службы армии доложил, что санитарный транспорт загружен до отказа. Поэтому я приказал начальнику отдела военных сообщений срочно выделить в распоряжение Ф. Г. Баранова все свободные вагоны, а сам связался с медицинским управлением фронта и договорился о том, что для вывозки раненых будут высланы санитарные самолеты.
Благодаря принятым мерам, а главное, самоотверженному труду медицинского персонала госпитальной базы армии, к исходу 18 мая все раненые и больные были эвакуированы из угрожаемой зоны. В тот же день закончилась передислокация основных учреждений и имущества полевой армейской базы.
По ночам в наше расположение выходили пробившиеся из окружения и переправившиеся через Северский Донец отдельные подразделения и небольшие группы бойцов. Многих мы направляли на сборный пункт в село Александровку, где располагался второй эшелон армии. Опрос этих людей давал нам возможность получить приблизительное представление о численности и техническом оснащении вражеских войск на противоположном берегу, их передвижениях. Все заслуживавшие доверия данные наносились на оперативную карту, и в зависимости от складывавшейся обстановки вносились коррективы в организацию обороны. В то же время мы непрерывно предпринимали попытки установить связь с командующим, однако все они оказывались безрезультатными. И вдруг... "

 

"В ночь на 19 мая в расположение второго эшелона армии приехали командующий фронтом генерал-лейтенант [68] Р. Я. Малиновский, начальник штаба генерал-лейтенант А. И. Антонов и член Военного совета Л. Р. Корниец. Командующий приказал мне доложить обстановку.
Я развернул карту и изложил все, что мне было известно о положении в полосе армии, а также о предполагаемых силах и возможных направлениях действий противника.
Родион Яковлевич похвалил за подробный доклад и, обращаясь к своим спутникам, сказал:
— Вот ведь как порой получается: для того чтобы узнать обстановку, нужно побывать в управлении тыла армии.
Затем он расспросил меня о принятых мерах по выводу из-под удара врага полевой армейской базы снабжения и госпиталей.
Командующий одобрил наши действия и от имени Военного совета объявил мне благодарность за проявленную инициативу. Он дал указание прочно удерживать оборону по берегу реки до подхода резервов, которые должны будут сменить нас на этом рубеже."


Текста много, просто не помню откуда было взято... Но все 100% по теме!!!
Всех с Новым Годом! Удачных изысканий, коллеги!

 

Всех с новым годом,

 

Вот набрел на интересную статейку.
НА ПЕРЕДОВОЙ
Ныне здравствующие солдаты Великой Отечественной с благодарностью вспоминают короткие минуты передышки, когда на передний край приезжали артисты. В тяжелые моменты войны их выступления были не менее действенны, чем орудия, танки и авиация. И жизнью они рисковали не меньше…
Одна из самых любимых актрис старшего поколения, которой, к сожалению, сегодня нет среди нас, Нина Афанасьевна Сазонова, рассказывала: «В театре шла репетиция. На сцену вышел главный режиссер Алексей Дмитриевич Попов, объявил, что все артисты мобилизуются. Надо срочно ехать на Белорусский вокзал, оттуда войска уходят на фронт. Я должна была петь и плясать в паре с Тосей Романовой. Когда мы вошли в зал ожидания, во мне все замерло. На улице яркое солнце, а здесь как перед грозой: люди прижались к стенам, говорят шепотом… Концерт им явно не нужен. У Алексея Попова на лице каждый мускул напрягся. Он приказал начинать концерт. Вышли мы с Тосей, с нами два баяниста. А вокруг напряженная тишина: ни смеха, ни аплодисментов. Я запеваю: «Шел со службы пограничник, на груди звезда горит…» Глянула на Тосю, у нее по щеке катится слеза. Однако вторит: «Задержался у колодца, дай напиться, говорит…» И дрогнуло что-то в зале, люди медленно оторвались от стен, окружают нас. Тут у меня горло перехватило, не могу петь. А вокруг уже плотным кольцом новобранцы, старушки-матери, жены, невесты. Просят: «Спойте «Степь да степь кругом». И плача, поют вместе с нами. Оборачиваюсь к баянистам: «Давайте частушки!» Баянисты рванули меха, мы с Тосей выбили дробь, и вдруг, как удар грома: «По вагона-аам!» Провожающие заголосили. Солдаты наскоро целуют их, бегут по теплушкам. Толпа кинулась к эшелону: «Прощайте, родные!» Кто-то из бойцов, перекрывая шум, затянул: «Шел со службы пограничник…» Весь состав грянул: «На груди звезда горит!..»
Зимой 41-го фронтовая бригада, в которую входила артистка Сазонова, побывала с концертами на всех передовых подмосковного сражения. Май 42-го застал бригаду на Украине.
Немногим тогда удалось выйти из окружения. Из бригады театра — лишь троим. Как вспоминала Нина Афанасьевна, их случайно подобрал генерал Михайлов. С ним было всего несколько автоматчиков. Трое безоружных артистов, конечно, были обузой. Генерал принял решение идти на Чепель — там были свои. Шли и ползли ночами под ливнями трассирующих пуль и ракет. Когда переплывали Северский Донец, артистка Романова и режиссер Пальдон были ранены. Идти не могли, и бойцы несли их на руках.
Перед самым рассветом остановились на лугу. Спрятались в стогах передохнуть. Проснулись все разом: по лугу, перекликаясь, хохоча, ходили немцы. Бойцы рванулись к автоматам, Сазонова остановила их. Немцы прошли, и настала тишина. Генерал Михайлов сказал Сазоновой: «Двое раненых
ваших артистов останутся с нами, а вы выбирайтесь из окружения. Вы женщина, может, пройдете. Идите прямо по балке, за ней должно быть село, кто-нибудь из крестьян приютит. А нам один конец, в плен мы сдаваться не будем».
Сазонова двинулась по балке ночью. Рано утром вышла к деревне. У крайней избы стояло ведро с водой. Она припала к нему, не могла оторваться — несколько дней не пила, лизала росу с травы. Вдруг услышала, будто из-под земли, старушечий голос: «Девонька, иди-ка сюда». Рядом с избой оказалась землянка, спустилась в нее. На Сазоновой военная форма, бабка поинтересовалась, кто она. Назвалась медсестрой. Бабка сказала, что в деревне немцы, и посоветовала поменять одежду: достала старую длинную юбку и поношенный мужской пиджак.
Нина Афанасьевна вспоминала: «От бабки я узнала, что наши должны быть совсем рядом — под Чепелем. Оттуда доносилась сильная стрельба. «Бери, говорит, хворостину. Встретятся немцы — ищешь, мол, корову». Вышла я на дорогу. У речушки полощутся немцы. Увидели меня, показывают в сторону Чепеля: «Там — пу-пу-пу — фронт». Прохожу, помахиваю хворостиной, а у самой коленки трясутся: вот сейчас выстрелят в спину! Навстречу мотоциклисты с автоматами — страшно до жути. Чувствую, силы мои уже на пределе. Но иду. А вечером начался ураганный огонь. Залегла, головы не поднять…
К рассвету стало тихо. Я встала, поднялась на горку и увидела в утренней мгле сожженную деревню. У разрушенного сарая на костре женщина что-то варила в горшке. Я подошла, присела рядом. Вдруг сзади голос: «Гражданка, вы откуда?» Оглянулась — рядом два красноармейца с винтовками. Вскочила, рванулась к ним и упала без сознания…»
Владимир ХОРЕВ

 

Дабы тема не замирала, пока с документами заминка, немного из общедотупных источников. Собирал где придется, поэтому ссылок откуда что взято назвать не могу...
Вот думаю интересненько!
Воспоминания артиллериста в битве под Харьковом в мае 1942 г.
Ганс-Георг Кольб, 3-я батарея 171-го артиллерийского полка
Я был ефрейтором и служил на 3-й батарее конным вестовым. В то время я вел дневник. Я был 21-летним «юнцом», кандидатом в офицеры, и думал и писал соответствующим образом. Сегодня я замечаю, что я никогда не писал о чувствах или страхах в тот момент, когда сидел за стереотрубой во время бомбежки или обстрела или двигаясь в одиночку ночью. Вот мои записи за время с 5 по 20 мая 1942 г.
5 мая 1942
Уже четыре дня, как нас впрягли в огромный фронт, протянувшийся от Белого моря на севере до Черного моря на юге. Метрах в 300 от противника, на пологом холме за линией фронта, мы выкопали себе наблюдательный пункт, который даст нам защиту от заградительного огня, — но в основном от дождя, который льет целыми днями без остановки. Только сейчас я начинаю кое-как понимать, каково служить в пехоте. Форма у нас покрыта грязью, одеяла и плащ-палатки мокры насквозь, мы бегаем по расположению, постоянно оскальзываясь и падая, а дождь все течет сквозь бревенчатую крышу бог знает насколько непрофессионально построенного блиндажа. В России весна…
6 мая 1942
Умопомрачительно голубое небо! Настроение лезет все вверх и вверх. Ночной минометный обстрел. Прочитал в «Рейхе» статью под названием «Широкая душа нашего народа». Эти слова рейхсминистра [Геббельса] сказаны нам, солдатам, от чистого сердца; теперь мы меряем все иным аршином, чем дома. Мы больше не ворчим насчет пива и сверхурочной работы, мы заняты 24 часа в сутки и счастливы последнему глотку воды во фляжках.
Тем не менее мы признаем усилия нашей родины, они нам нужны, и мы не выжили бы без родины — это единственное, что определяет наши мысли и действия.
12 часов. Перед нами все стихло, даже артиллерию еле слышно, лишь разрывы время от времени, то около нас, то около пехоты. Каково сейчас там, на родине, и увижу ли я снова, как пробуждается природа? Если мне суждено пасть, то хотелось бы лежать под придорожными цветами. Наши мысли и наше беспокойство — не о нас, а о родине и о наших любимых. Как часто в последние недели мне хотелось быть на несколько лет старше, чтобы оставить после себя детей.
7 мая 1942
Ночью русские пытались прорваться через наше минное поле и окружить пехоту. Если бы им удалось, мы сидели бы в окружении.
8 мая 1942
Ночь прошла тихо. Со вчерашней почтой получил только письмо от товарища, который тоже служит.
9 мая 1942
Примерно в 2.30 утра поднялся ужасный огонь. Винтовки, пулеметы, минометы и пушки — короче говоря, все инструменты смерти и огневой мощи нашего столетия выкладывались по полной программе. Этот концерт был спровоцирован операцией нашей штурмовой группы, которая напала на русский дозор и вернулась с пленным, никого не потеряв.
10 мая 1942
Завтрашней ночью нас должны сменить и перевести в пределах расположения дивизии дальше на юг.
11 мая 1942
Русские долбят по нашему сектору с самого рассвета. Что-то будет! Мы, в общем, рады к вечеру убраться отсюда, потому что сидим на самом острие полосы, выдающейся в глубь русских позиций.
12 мая 1942
Вчера в 22.00 нас сменили части 294-й пехотной дивизии, и мы ехали всю ночь. Это уже третья бессонная ночь. Днем мы ничего или почти ничего не ели. Вечером продолжится марш на Харьков.
13 мая 1942
Тревога вчера в полдень! Русские прорвались при мощной танковой поддержке. Наша сменяющая группа попала в плен или в панике разбежалась. На пять часов позже — и на их месте могли бы оказаться мы. После обеда мы вышли на позиции за Петровской, и батарея стреляла по двум приближающимся русским танкам, прямой наводкой, дистанция около 600 метров. Но без пехотного прикрытия ничего нельзя сделать, так что мы собираемся и отходим назад. Ночью замешательство достигло предела — русские танки ползли по холмам справа и слева от нас. «Победоносный отход» до рассвета, потом на огневые позиции, группа управления командира батареи в 200 метрах по фронту. Никакой пехоты насколько можно бросить взгляд, только пехотинцы группами по трое-четверо, бредущие в тыл. Это из двести девяносто четвертой!
Вызвали в батальон для получения приказов, приказы не готовы, вот и сижу и пишу.
14 мая 1942
Положение улучшилось! Справа от нас в дыру брошены части 23-й танковой дивизии, слева пробивается пехота. Наши бравые помощники зарываются в землю прямо перед батареей. Наши «Штуки» долбят по русским практически без остановки до самого заката. Ближе к вечеру Иван устроил тяжелый ракетно-артиллерийский обстрел.
15 мая 1942
«Штука» за «Штукой»! Положение не изменилось. Письмо от брата Хайнца.
16 мая 1942
Перед рассветом — смена позиции перед фронтом. Война снова стала приятной. Наш наблюдательный пункт стоит на краю поля, окруженный убитыми в предыдущие дни. Танки наступают справа и слева, с ними панцергренадеры. Грудь раздувается от гордости, когда видишь, что мы еще можем!
В полдень наша кампфгруппа Бем собирается у Веселого, вся картина напоминает маневры. К ночи отрыты огневые позиции в отбитой Петровской. Ночью, бегая связным в батальон, на обратном пути выскочил на незнакомую местность и несколько раз выходил к передовой линии. Добрался до наблюдательного пункта только к рассвету.
17 мая 1942
День матери! Первый раз ведем плотный заградительный огонь. В полдень получил отпуск на два дня, и меня отвезли на позиции передков. Подошвы ног — сплошные пузыри мозолей
.18 мая 1942
Чудесный отдых. Наконец пришла почта. Неожиданно ужасное завершение вечера — товарищ, который на два дня сменил меня на наблюдательном пункте, получил смертельное ранение в голову в том самом окопе, в котором я до того ночевал. Может быть, со мной произошло то же самое — особенно если учесть, что два других товарища на НП были ранены. Сцена, которую я позавчера видел, не скоро забудется: пехотинцы хоронили своих павших за предыдущий день. Единственное, что хорошо — что родственники не увидят этого и не узнают, как мертвых уродует железо и, в первую очередь, жаркое солнце. Прискорбно.
19 мая 1942
То же, что вчера — русские атакуют с ураганным огнем и танками. Иван хочет пробиться в Харьков! Мы держимся. Все стихает к полудню. Только шум танков слева. Чуть позже вернусь на передовую на наблюдательный пункт.

 

Юрий Владимирович Владимиров
Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942


Глава 11
Большое, типично украинское село Лозовенька Балаклейского района Харьковской области Украины находится по прямой примерно в 26 километрах юго-западнее города Балаклея и в 45 километрах западнее города Изюм. Северо-восточнее села, в 20 километрах, протекает со многими поворотами река Северский Донец. В селе почти все дворы с хатами, огородами и садами жителей, как и в 1967 году, когда я его снова посетил, располагались по обоим берегам речки, текущей с северо-востока на юго-запад и часто почти пересыхающей жаркими летами. К сожалению, названия этой речки я не выяснил. По существу, улиц, как таковых, в селе, растянувшемся на расстояние более двух километров, не было. Были лишь узенькие поперечные проходы типа переулков, шедшие между отдельными дворами к речке.
Северо-восточнее Лозовеньки, примерно в 6–7 километрах от нее, находится деревня, которую при нас местные жители называли Марьевкой.
К концу 1941 года Лозовенька оказалась в руках у немцев, но зимой в начале 1942 года наши войска отбили это село назад и продвинулись от него дальше на запад на расстояние до 40 километров. И как раз в этот период они образовали между городами Барвенково с юга и Балаклея с севера так называемый Барвенковский выступ Юго-Западного и Южного фронтов, вклинившийся в сторону врага на запад (считая от Изюма) примерно на 80 километров и имевший ширину около 75 километров. И вот мы теперь, прибыв в село Лозовенька, оказались близко к крайним точкам этого выступа, в котором собрались и продолжали усиленно концентрироваться части наших трех армий и других войсковых соединений. Мы же конкретно со своей танковой бригадой расположились в северо-за пад ной части Барвенковского выступа, находясь в составе 6-й армии.
Разумеется, в те дни мы – рядовые бойцы, а также младшие командиры и даже, наверное, средний командный состав войсковых частей – обо всем этом и о том, что планировалось нашим главным командованием, совсем ничего не знали и только догадывались, что вот-вот должны пойти в наступление. (Если не считать того, о чем мне ранее под большим секретом рассказал комиссар батареи при подготовке боевого листка.) Все совершившиеся в последовавшие дни события вошли в историю как Харьковское сражение 1942 года.
О том, что произошло в этом сражении с нашими войсками с высокой точки зрения, я, бывший в это время лишь рядовым бойцом, рассказать, конечно, не могу. Поэтому приведу ниже дословный и кое-где дополненный и уточненный по другим источникам, а также мною самим, как очевидцем, текст краткого описания тех событий, данный на страницах 144–146 книги «Великая Отечественная война Советского Союза. 1941–1945. Краткая история». Издание 3-е. Воениздат, 1984.

 

Неудача советских войск под Харьковом
В мае 1942 года одновременно с боями в Крыму развернулись активные военные действия в районе Харькова. Подготовку к ним вели обе стороны. Еще во второй половине марта Военный совет Юго-Западного направления (главнокомандующий маршал С. К. Тимошенко, член Военного совета Н. С. Хрущев, начальник оперативной группы направления генерал И. Х. Баграмян. Эти же лица возглавляли командование Юго-Западного фронта. И. Х. Баграмян занимал еще должность начальника штаба фронта) обратился к Верховному главнокомандующему с предложением провести наступательную операцию силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов в целях разгрома противостоящих группировок врага и выхода на линию Гомель, Киев, Черкассы, Первомайск, Николаев. Ставка, рассмотрев это предложение, вынуждена была отклонить его: в то время еще не было достаточного количества подготовленных резервов для усиления войск этих фронтов. Тогда Военный совет направления скорректировал представленный им план, несколько убавил размах операции и сократил заявки на дополнительные силы и средства. Но и переработанный план был отклонен Ставкой по тем же соображениям. После этого командование Юго-Западного направления представило план операции в районе Харькова, провести которую предлагалось только силами направления. Ставка согласилась с этим предложением.
В наступление должен был перейти один Юго-За падный фронт. Его войскам предстояло нанести два сходящихся удара в общем направлении на Харьков, окружить и уничтожить харьковскую группировку противника и освободить город.
Главный удар предполагалось нанести с Барвенковского выступа, обращенного в сторону врага. На этом выступе 6-я армия под командованием генерал-лейте нанта Авксентия Михайловича Городнянского, имевшая в своем составе 8 стрелковых дивизий, 4 танковые бригады, 2 танковых корпуса, 14 артиллерийских полков из резерва Главного командования, а также другие войсковые части, наступала на фронте шириной 26 километров на Харьков с юга и юго-востока. Соединения армейской оперативной группы (ОГ) генерал-майора Леонида Васильевича Бобкина в составе двух стрелковых дивизий, одной танковой бригады, 6-го кавалерийского корпуса и других подразделений предпринимали удар на запад – на Красноград, обеспечивая действия 6-й армии с юго-запада. Всего на Барвенковском выступе готовились к наступлению 10 стрелковых дивизий, 3 кавалерийские дивизии, 11 танковых бригад (включая 6 в составе 21-го и 23-го танковых корпусов) и 2 мотострелковые бригады (также входили в состав танковых корпусов).
Главный удар по врагу, осуществлявшийся 6-й армией и армейской оперативной группой, сочетался со вспомогательным ударом севернее Барвенковского выступа силами 28-й армии генерала Д. И. Рябышева из района Волчанска и примыкавших к этой армии фланговых соединений 21-й (с севера) и 38-й (с юга) армий. Войска правого крыла Южного фронта должны были прочной обороной южной и юго-западной сторон Барвенковского выступа обеспечить возможность успешных действий ударной группировки Юго-Западного фронта.
Нашим войскам Юго-Западного и Южного фронтов противостояла в это время немецкая группа армий «Юг», которой командовал генерал-фельдмаршал Федор фон Бок. В ее составе северо-западнее и севернее Барвенковского выступа, а также западнее Харькова действовала немецкая 6-я армия во главе с тогда еще только генерал-лейтенантом танковых войск Фридрихом фон Паулюсом, а юго-западнее и южнее того же выступа – армейская группа Клейста (командиром ее был генерал-фельдмаршал с января 1943 года Пауль Людвиг Эвальд фон Клейст). Группа состояла из 1-й танковой и 17-й полевой армий.
Противник готовил против наших войск наступательную операцию с кодовым названием «Фридерикус-1», начало которой намечалось на 18 мая. Она имела целью удержать Харьков и ликвидировать Барвенковский выступ, чтобы использовать этот район в качестве плацдарма для последующего наступления на восток.
Ослабленный в предыдущих боях Южный фронт (командующий генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский, член Военного совета дивизионный комиссар И. И. Ларин, начальник штаба генерал А. И. Антонов) не был готов к активным действиям. 57-я армия под командованием генерал-лейтенанта Кузьмы Петровича Подласа и 9-я армия во главе с генерал-лейтенантом Федором Михайловичем Харитоновым получили задание организовать оборону южного фаса Барвенковского плацдарма так, чтобы 6-я армия и армейская оперативная группа Юго-Западного фронта могли наступать с высокой эффективностью.
Намеченное наступление Брянского фронта, которое, по замыслу Ставки, должно было содействовать Юго-Западному фронту с севера, она 24 апреля отменила.
План Харьковской операции преследовал решительные цели. Но он имел существенные недостатки. Район, из которого наносился главный удар, был выбран неудачно: фланги и тылы наступавших отсюда войск оказались слабо прикрытыми, уязвимыми. Враг же, готовившийся предпринять летом 1942 года решительное наступление на юге, считал одной из ближайших своих задач именно ликвидацию Барвенковского выступа и уничтожение оборонявших его советских войск.
Для этого он планировал нанести два удара: один – из района севернее Балаклеи в южном направлении силами 6-й армии; другой, навстречу первому, – в общем направлении через Барвенково на Изюм соединениями армейской группы Клейста.
Общее соотношение сил на юго-западном направлении к началу операции было следующим: советские войска имели 640 тысяч человек, свыше 1200 танков (считая и легкие) – 14 танковых бригад, 13 тысяч орудий и минометов, 926 боевых самолетов. У врага же в общем на обоих направлениях было 636 тысяч человек, более 1 тысячи танков, около 16 тысяч орудий и минометов, 1220 самолетов.
Наш Юго-Западный фронт обладал полуторным превосходством над противником в людях и более чем двукратным в танках, а Южный фронт значительно уступал ему в людях и технике. Кроме того, на обоих фронтах в наших танковых частях было много легких танков со слабой броней и вооружением. Стрелковые дивизии были плохо укомплектованы (состояли из не более 8–9 тысяч человек, а у немцев – 14–15 тысяч). Количество самолетов было примерно одинаковым, но у немцев было подавляющее превосходство в бомбардировочной авиации.
Утром 12 мая советские войска перешли в наступление, упредив на пять суток противника. За три дня они продвинулись в районе Волчанска до 25 километров, а юго-восточнее Харькова – на 50 километров. 15 мая создались благоприятные условия для развертывания успеха с Барвенковского выступа. В полосе 6-й армии можно было ввести в прорыв подвижные войска (21-й и 23-й танковые корпуса) в целях окружения вражеской группировки. Но командование Юго-Западного фронта, введенное в заблуждение данными разведки о сосредоточении в районе Змиева крупной танковой группировки неприятеля и ожидая более выгодной обстановки, ни 15, ни 16 мая этого не сделало.
Между тем к этому времени противник в районе Волчанска усилил свои войска, перебросив туда дополнительно несколько дивизий. Он достиг превосходства над 28-й армией и заставил ее перейти к обороне. Ему также удалось добиться равновесия в силах в полосе 6-й армии генерала А. М. Городнянского и 38-й армии генерала К. С. Москаленко. И только 17 мая – с большим опозданием, когда стрелковые дивизии уже истощили свои силы и резко снизили темп наступления, командование Юго-Западного фронта ввело в сражение подвижные войска – 21-й танковый корпус и вторые эшелоны. Но момент был упущен.
Отсутствие активных наступательных действий на других участках фронта позволило немцам беспрепятственно перебрасывать свои резервы с других направлений и уже закрепиться на тыловых рубежах, из-за чего нашим подвижным соединениям пришлось преодолевать заранее подготовленную оборону врага.
Командование Юго-Западного направления предполагало, что противник после ввода в сражение пяти танковых корпусов и пехотных дивизий не имеет необходимых сил для действий в районе Харькова. Однако уже к 16 мая враг завершил подготовку к наступлению против 57-й и 9-й армий Южного фронта.
Соединения этих армий действовали на широком фронте, в полосе до 180 километров. Их оборона, построенная по системе опорных пунктов, имела глубину всего 3–4 километра. Для существенного усиления этих армий у командования Южного фронта не было средств.
К 17 мая командование немецких войск сумело у основания Барвенковского выступа превратить армейскую группу Клейста в сильную ударную группировку против 9-й армии Южного фронта. В результате перед нею эта группировка, сосредоточенная в районе городов Краматорск и Славянск, приобрела значительное превосходство в силах: в пехоте в 1,5, в артиллерии в 2 и в танках в 6,5 раза. А командование наших Юго-Западного и Южного фронтов недооценило это и опасность возможного удара группы Клейста по 9-й армии и не приняло соответствующих мер.
В тот же день 17 мая мощная ударная группировка Клейста неожиданно перешла в наступление в полосе 9-й армии и к вечеру продвинулась на север на глубину до 20 километров. Таким образом ей удалось выйти в тыл главной ударной группировки наших войск на Барвенковском выступе. Одновременно немецкие войска нанесли контрудары с севера и юга по флангам 28-й армии. Создалась угроза окружения нашей главной ударной группировки. Нависла реальная угроза над тылами 57-й армии и всей ударной группировкой. При этом войска Юго-Западного фронта продолжали наступать на Харьков, что крайне осложнило обстановку.