Кировоград и Кривой Рог, осень 1943

Мужики подкиньте инфо по Широковском району, буду очень благодарен.

 

Вроде инфы этой не было еще в теме.....
25 октября в районе Кривого Рога был тяжело ранен в бою командир 13 танковой дивизии (Pz.Div. 13) генерал-лейтенант Хельмут фон дер Шеваллери, который был выведен в резерв на несколько месяцев. 27 октября в этом же районе погиб в бою командир 537 гренадёрского полка (Gr.R. 537) из состава 387 пехотной дивизии оберст Вильгельм Мюнх (oberst W. Mu"nch), которому посмертно было присвоено звание генерал-майора. В районе Кировограда 29 октября был тяжело ранен командир 14 танковой дивизии (Pz.Div. 14) генерал-майор Фридрих Зиберг (Gen.maj. F. Sieberg), который умер в госпитале 3 ноября (по другим данным 6 ноября). Посмертно ему было присвоено звание генерал-лейтенанта.
В районе Кривого Рога 2 ноября был убит в бою начальник СС и полевой полиции (SS-PF) в секторе Днепропетровск-Кривой Рог бригаденфюрер СС и генерал-майор полиции Карл Шафер (SS-Brig. u. GM Pol. K. Scha"fer). В боях за город, в 9 раз с начала войны против Советского Союза, был ранен батальонный командир полка (II/Gr.Rgt. mot.) дивизии "Великая Германия".
В районе Кривого Рога 27 ноября погиб в бою и.о.командира 9 танковой дивизии (Pz.Div. 9) оберст Йоханнес Шульц (oberst J. Schulz), которому посмертно было присвоено звание генерал-майора.

 

Замечательное фото! Дом, конечно, показывает, последствия войны: стекла взорван один из взрывов.
Красота зимы, Город кривой Рог, Украина. Источник: БПК
http://forum.axishistory.com/download/file.php?id=232179&sid=1364e32442ed006d2f47548adaca01b7
Внутри хата в Кривом Роге. Две фотографии одного и того же дома и люди из того же источника, БПК, но с субтитрами как Полтавы и других, как кривой Рог. Поскольку оба города имеют сходный тип жилья, это может быть либо.
http://forum.axishistory.com/download/file.php?id=232181&sid=1364e32442ed006d2f47548adaca01b7
Обратите внимание на солому на полу. Это было общим для распространения соломы, глины или земляные полы в украинской khatas держать ноги теплые и сделать ее легче мыть полы. Когда солома получил грязные, они очистили его и заменить свежей соломой. Кроме того, было попурри эффект заполнения место с запахом сухих трав и цветов.
http://forum.axishistory.com/download/file.php?id=232182&sid=1364e32442ed006d2f47548adaca01b7
В спальное место на верхней части русской печи. Детские кроватки висит в фоновом режиме.

 

Так же советую почитать мемуары Людвига Бауера он как раз воевал на територии криворожско никопольского плацдарма в январе 44 года.

 

Хороший совет а ссылочку на мемуары можно (сайт, фото обложки)

 

Пр него даже снят документальный фильм неужели так тяжело загуглить? Книгу перексеривать долговато в интернете только обьявление о продаже.

 

http://video.yandex.ua/users/riseofevil/view/180/ вот ссылка на фильм.

 

http://www.stengerhistorica.com/History/WarArchive/Ritterkreuztraeger/Bauer.htm

 

За видео я в курсе, а книгу на амазоне не нашел отсюда и вопрос!

 

Лисицын Л. Н. "Дорогой солдата"
На плацдарме
На отдельные разрывы мин не обращали внимания - они глухо ухали где-то в стороне. Казалось, они рвуться далеко-далеко. Опять ноги утопают в сыпучем песке, опять младший лейтенант Топчий суетится, кричит:
- Не расстягивайтесь! Подтянитесь!
Наша колонна, человек 30, идет наискосок к берегу, вправо от переправы. В просвет туч выглянула луна - вокруг серебрится белый песок, впереди, метрах в ста - кусты. Я шел в середине колонны. Помню шипение, в какую-то долю секунды всеослепляющий свет, треск. Как скошенные, упали все. Спустя немного пришел в себя, шумело в голове, в носу - запах пороха, в зубах песок, уши заложило. Не чувствуешь ничего, ни рук, ни ног. И ничего не слышишь. Пошевелил руками, ногами - целы. Услышал стоны раненых, привстал, ощупал себя. Осколок мины прошил шинель и задел мякоть лодыжки с внутренней стороны. Впереди меня - Грудинин, Хомяков и сзади - человека четыре убиты 1 . Командир взвода, командир роты и командир расчета были ранены. Всего ранено было 16 человек. Остро пахло порохом, кругом перевязывали раненых. Я был контужен, легко ранен, перевязал себя, вышел к кустарникам и уснул в траншее.
Позже выяснилось, что мы вышли прямо к немецким наблюдателям - минометчикам. Как хорошо наше командование бригады „знало обстановку" на правом берегу Днепра, говорит случай с дежурным по бригаде, которого немцы прямо из штаба бригады, охраняемого часовыми, утащили в эту ночь к себе! Труп дежурного был обнаружен позже на станции Гейковка.
14 октября 1943 г.
Утром под живыми яркими лучами солнца я проснулся и никого не нашел - все ушли. Проблуждав по песчанному, пересеченному рвами и траншеями побережью, в чаще леса нашел минометный батальон, готовый к выезду и выходу. По разбитой лесной дороге, через полуразрушенный мост вышли на окраину села Мишурин Рог. Село Мишурин Рог находится у леса и расположено в холмистой, возвы-шенной местности в 5 километрах от Днепра. Село было захвачено в конце сентября внезапным налетом разведчиков одной из пехотных дивизий 7-й армии, которые выбили немцев, считавших себя в глубоком тылу. Стянув танки, артиллерию и бросив авиацию, немецкое командо-вание, заняв село, пыталось ликвидировать плацдарм на правом берегу Днепра, но безуспешно. За две недели боев на плацдарме были сосредоточены: 7 танковая, 5 механизированная, 5 танковая, 7, 53 и 57 пехотные армии. Наш корпус входил в состав 5 танковой армии, которой командовал маршал П.А. Ротмистров. Огромное количество людей и техники было сосредоточено на небольшом пространстве плацдарма (около 10 км. по фронту, 5-7 км. в глубину). Конечно, ничего этого я тогда не знал и, вообще, не представлял обстановку.
15 октября 1943 г.
Утро обещает теплый солнечный день. Не верилось, что осень в разгаре. К половине дня солнце нещадно жгло и ослепляло. Солдат нашей роты, оставшейся без командования и лишившейся трети лично-го состава, частично передали в 1 роту, частично оставили для погрузки боеприпасов и другого имущества на берегу Днепра. Я стал числиться за 1 ротой, но конкретно не знал, за кем. Всем было не до меня. Срочно отдавались распоряжения, ставились задачи, но толком никто ничего не знал. Никто понятия не имел, что делать, на что обратить внимание. Все делалось на знаменитое русское "авось"! Вот доберемся до немцев, там все будет видно.
В 12 часов построились и выступили. Прошли лес, вступили в село Мишурин Рог. Дорога шла через все село и была очень узкая для того потока машин и тезники, которая вводилась в действие.
По одной дороге, шириной 6-10 метров, шли: слева 63 механизи-рованная бригада, справа - 64 механизированная бригада, посередине - 16 механизированная бригада. Танки шли по обочинам. Диспозиция была проста, как оглобля: так водили рати в древние времена, когда главным было устрашить неприятеля. В пыли, жаре, под знойными лучами солнца свыше 10 тысяч человек, с самой современной техникой, 150 танков, сотни машин, многие десятки орудий и минометов сплошным потоком запрудили дорогу и подняли облака пыли. Пехотинцы в пыли и поту обгоняли машины, орудия и танки и по обочине пробирались вперед и вперед. Вся эта картина напоминала тактические учения под Москвой! По сторонам дороги за плетнями оград стояли белые мазанки, за ними - в зелени садовых деревьев виднелись огороды. На всем лежал слой серой пыли. Справа прошли большое, трехэтажное здание школы. Дорога всё время поднимается в гору и, оторвавшись вперёд от наших машин, я вместе с другими солдатами выхожу на окраину села. Впереди дорога уходит на косогор, мимо полей озимой пшеницы. Слева от меня - садики и мазанки окраины с ела, перед ними, впереди, - поля, траншеи, дороги.
Нам оставалось пройти до косогора, куда уже вышла голова колонны, метров 300-400, как высоко в небе, плавно и стройно, словно на параде, появилась первая волна немецких самолетов. 27 машин шли тремя девятками, клином вперед. Каждая из них держала равне-ние. Я стоял и смотрел. Бомбардировщики шли на васоте 800-1000 метров и до меня не доходила мысль, что что-то сейчас случится. Кругом все стали разбегаться. Машины, танки съезжали с дороги в стороны. Я успел отбежать метров 30-40. Рядом с хатой, метрах в пяти от нее стоял танк Т-34. Нарастающий вой и грохот бомб бросил меня рядом с танком. За хатой ожесточенно стреляла 85 мм зенитная пушка. Воющий свист пикировщика нарастал с каждой секундорй. Оглушитель-ный грохот разорвавшейся бомбы оторвал меня от земли. Удар был точен. От хаты осталась только часть белой стены с моей стороны. Нервы танкистов не выдержали. Танк зафыркал, развернулся на месте, в другую от меня сторону, и ушел в чащу сада. Газ от разорвавшейся бомбы, облако пыли от разрушенной хаты, газ от танка, пожар остатков хаты, безумолчный вой самолетов, грохот рвущихся бомб - все это мгновенно, в нарастающем темпе свалилось на меня. Не теряя времени, воспользовавшись паузой, когда самолеты пролетели вперед, я отбежал левее - в переднюю траншею, которую ещё утром занимали наши пехотинцы. Сзади осталось село с цветущими садами. Впереди была ничейная территория: поля, пересеченные траншеями. Снова налет. Снова самолеты построились в "чертову карусель" и один за другим пикировали на дорогу. Бог войны пожинал урожай жертв.
В первую бомбежку я не чувствовал такого страха, который парализовал бы всю волю к действию, к жизни. Нас было человек 12 из 1 и 2 роты - все рядовые. Мы встретились здесь, в траншее, хотя каждый действовал на свой страх и риск, но инстинктивно все дружно держались вместе. Не отдавая отчета, что же лучше, какие будут последствия, поддаваясь только настроению критического момента, мы находили правильный выход. Так и тогда: не бегая при бомбежках, неподвижно прирастая к земле, нам казалось: все это длиться бесконечно долго и не будет этому конца, - глухому вою самолетов, переходящему при пикировании в металлический, вибрирующий в воздухе звук и, под конец, в свист сброшенной со скоростью пикирования самолета (800 км в час) бомбы. Это описать трудно, особенно, когда бомбят десятки самолетов, нужно самому испытать, чтобы понять, что такое "малый сабантуй". Ко всему привыкаешь. И я привык к бомбежкам так, что через три месяца, когда заночевал в только что взятой Лелековке, пригороде г. Кировограда, и ночью немцы её бомбили, я во время близкого разрыва перевернулся только на другой бок и проспал до утра. Утрмо вышел, гляжу - бомба упала в десяти метрах от хаты, где я спал, угодила в штабную машину и разрушала сарай, примыкавший к хате.
Но в тот момент в траншее, теперь второй линии обороны, откуда ночью начала наступать наша пехотная дивизия, было голо и неуютно. Над головами, словно шмели, свистели пули.
Бой шел в полутора километрах впереди. Воспользовавшись очередным перерывом, мы по траншее прошли дальше и попали в песчанный котлован, метрах в 200 от неё. Собравшись вместе, человек 11-12, забились в углы - норы по краям небольшого котлована, откуда население в мирное время брало песок. Глядя на переживания друг друга, слушая свист и грохот разрывов, не видя ничего вокруг и думая: "Только одна небольшая бомбочка попадет суда - крышка всем", - это было слишком и действовало на всех одинаково угнетающе, много хуже, чем если мы бы находились даже непосредственно под бомбежкой.
Ещё не кончился последний заход бомбардировщиков, как все буквально испарились из этого котлована. Я не заметил, в какую сторо-ну они перебежали. Стало облачно, пошел дождик, мелкий, осенний. Налет прекратился. Я вышел в сад на окраине с. Мишурин Рог, где нашел множество блиндажей, оборудованных всем необходимым. Оборудовали их немцы, хотя в них располагались потом и наши бойцы. В блиндажах стояли кровати, заправленные простынями и одеялами, столы, стулья, кресла, висели зеркала - всё, что можно было вытащить из хат. Все блиндажи были капитально перекрыты, а мы, как зайцы, бегали по открытому полю, когда рядом в блиндажах можно было скрыть не одну бригаду... Так произошло боевое крещение, так познавали первые крупицы опыта войны.
Сад несколько вдавался в поле, и мне было видно, как метрах в пятистах от меня через озимое поле, тянулась, начиная почти от села, лесополоса. Она проходила по небольшому водоразделу и скрывала всё, что за ней происходит. Там, где начиналась посадка, дальше, почти на прямой линии с садом, был небольшой бугор, нависающий на несколько метров под полем за посадкой. Звуки под вечер, в воздухе, насыщенным влагой, распространяются очень ясно, и хотя расстояние до посадки было не меньше полукилометра, и за ней ничего не было видно, но слышимость была исключительно отчетливой. Я только облюбовал себе блиндаж с полуторной кроватью, с периной, одеялом и подушками (очевидно, офицерский), как из-за посадок послышалось громкое, многоголосое "Ура-а-а! Ура-а-а!" Оно нарастало, тянулось, крепло, заглушая сухие хлопки отдельных выстрелов и залпов. Но вот, все перекрывая, сливаясь, как тысячи невидимых машинок, в единый вихрь огня, заработали пулеметы. Ещё тянулось: "Ура-а-а!", но тише, тише, слышалось: "А-а-а!" Оно было захлестнуто смерчем пулеметного огня. Отдельные пули, издававшие звуки сердитых шмелей, пролетали в саду рядом со мною.
Прошло несколько времени, дождь прекратился так же внезапно, как и начался. С веток вишень, под которыми был выкопан блиндаж, капала вода. Неожиданно, с бугра за посадкой раздался сплошной треск орудийных очередей. На прямой наводке вел огонь полк скорострельных 37 мм зенитных орудий. На фоне черных туч в сумраке наступающего вечера видны были сплошные вспышки огня от выстрелов более 30 орудий, бивших короткими очередями по немецким траншеям. Сначала немцы пытались пулеметным огнем подавить батареи, но быстро замолчали. Воздух вибрировал от непрерывного треска выстрелов и грохота разрывов снарядов скоротечного огня зенитных орудий. Огонь нарастал, пульсировал, усиливался и, наконец, слился в сплошной поток, заполнивший все пространство за лесополосой. Снаряды извергались очередями, как будто стреляли не пушки, а пулеметы - сплошная лавина огня шла за посадкой. Минут через 25-30 все смолкло. Сразу, без паузы, наступила чернильная темнота ночи, кругом стало тихо. Я залез обратно в блиндаж и проспал одетый на перине всю ночь.

 

В наступлении

16 октября 1943 г.
Раннее солнечное утро. Всё умыто дождем: деревья, листья, поля, озимые. Выспался чудесно, вышел из блиндажа: с веток листьев капают капли воды, чернозем напитан водою, и на всем: на листьях деревьев, кустарников, на стеблях посевов и трав искрились и переливались в каплях обильной росы лучи восходящего солнца. Пока я выходил на дорогу, насквозь промочил ноги. Солнце только взошло, и я решил пойти посмотреть за посадку. Что там было вчера вечером?
Первая моя забота - как достать малую саперную лопатку, потерянную мною вчера во время бомбежки. Дорога шла к краю посадки, мимо озимой пшеницы, уже высокой и ярко зеленеющей под лучами солнца. Воздух был очень чистый, ясный, все просматривалось далеко и отчетливо. Метров через двести, на середине дороги, на спине лежал казах, полный мужчина лет 35, одетый в солдатское обмундирование, в сапогах. Убит он был сразу, видимо, пуля попала в сердце. Я снял с него саперную лопатку, ненужную ему больше, и скоро подошел к окраине посадки. Раньше здесь стояло несколько хат, но сейчас торчали только трубы. Все было сожжено, только от одной хаты сохранились две стены, всё остальное представляло груды дымящихся развалин. Горели даже погреба. Подошли мужчина и женщина, ещё молодые, одетые бедно и просто. Я подошел вместе с ними к пепелищу.
- Здесь Федор, Захар, там Яков жили, - говорила сквозь слезы женщина.
- А вот и наша хата.
Хата дымилась. Обвалившаяся крыша погребла все, что было накоплено годами, чем думали жить зиму.
Я вышел обратно на дорогу. Часто посаженные и разросшиеся акации закрывали все передо мной. Обошел посадку с края и прямо перед собой увидел большое поле озимой пшеницы. По всему полю, метров на 1000 в даль и на 600-700 в ширь лежали плотные шеренги пехотинцев, с интервалами между шеренгами в 10-12 метров. Эта была страшная картина, гораздо страшнее, чем можно себе представить. Гибель такого количества людей в атаке, достойной войн Наполеона. В этой потрясающей картине массовой гибели от пулеметного огня целой дивизии, развернутой в шеренги по-батальонно, сказался весь ужас войны и бездарность командования, действующего по принципу: "Пуля дура, штык - молодец!"
Солдаты в шеренгах шли в атаку с примкнутыми штыками, плечом к плечу. Уже вторая шеренга не могла вести огонь, не поразив первую. Нас собралось несколько человек. Осмотрели рядом лежащих. В подавляющем большинстве это были люди до 30 лет, с кадровой выправкой, одетые во все новое обмундирование. Из красноармейских книжек узнали, что здесь наступала 1 воздушно - десантная дивизия. И эта специально укомплектованная и специально обученная дивизия вся была уничтожена за 10-15 минут пулеметным огнём. С края поля, невдалеке от нас послышались булькающие стоны. Подошли. Лежит паренек, лет 20, худощавый, черноволосый, без пилотки. Нижняя челюсть снесена разрывной пулей. Руки, грудь изранены. Только глаза, черные, выразительные глаза, с ужасом и мольбой смотрели на нас. Он без сознания, в дождь, непогоду, пролежал всю ночь и под живительными лучами солнца пришел в себя. Стрельбой из винтовок пехотинцы заставили вернуться подводу, погрузили его на телегу и увезли.
Я решил посмотреть на немецкую линию обороны и метров через 800 по краю посадки подошел к извилистой траншее, отрытой в полный профиль. Метров через 15-20 по всей траншее были оборудованы пулеметные ячейки и немцы-пулеметчики во многих местах ещё стояли, прислонившись в брустверу. Я осмотрел нескольких - все они были убиты осколками снарядов зенитных орудий, поразивших их в голову. Кое-где были бревенчатые перекрытия, узкие ходы сообщений вели в глубину. Несколько трупов лежали на дне траншеи.
Фронт за ночь продвинулся километров на 10, а здесь стала проходить вторая линия обороны. Правее была деревня. В неё втянулся обоз какого-то стрелкового полка. Населения в ней не было и солдаты тащили всё, что попадалось под руку: куры, овощи, - всё шло на завтрак. Я вернулся обратно на дорогу, по которой мы шли вчера в наступление до бомбежки. Село Мишурин Рог осталось позади. В нём всё ещё был штаб нашей бригады и 84 танкового полка. Наши, по моим предположениям, должны были быть где-то здесь, впереди. Прошел мост через ручеек, дорога повернула вправо, вдоль фронта. По ней двигались машины, танки, шли люди, ехали повозки. Всё было мирно.
Неожиданно, слева, метров за 200 от дороги, клубами разлетелся дым, заблестели устремленные вверх стрелы огня, спустя мгновение раздалось шипение и свист, словно сотни паровозов сразу стравливали пар. Впервые я увидел работу "Катюши". Километра через три я встретил Баса, высокого, стройного парнишку с живыми, умными глазами. Он тоже искал нашу роту. Мимо проезжал артиллерийский дивизион с 76 мм. пушками, прицепленными к машинам. Рядом со мной шли повозки. Я подсел на одну из них.
Внезапно, со стороны солнца, низко над головой, на бреющем полете пронесся "мессершмит" и метрах в ста впереди очередью поджег машину с пушкой. Повалил дым клубами, стали рваться снаряды, как шмели, пролетели над головой осколки. Обошел горевшую машину и скоро встретил младшего лейтенанта Глебова - командира нашего взвода. Он тоже ничего не знал. На его открытом простом лице, в светлых глазах выражалось недоумение. Всё, чему учили в училище, к чему готовили, оказалось не так. Из трех офицеров роты в строю остался он один. Он обрадовался мне, как и я ему. Вскоре здесь же нашли старшего лейтенанта Петрова - начальника продовольственно-вещевого обеспечения батальона. Высокого роста, сухой, лет 50, он выглядил стариком и вечно боялся, как бы не передать солдатам чего лишнего. "Плюшкин" - звали его солдаты.
В полдень сразу позавтракали и пообедали. К вечеру вышли на дорогу, сели в машины и через 6-7 км., уже поздно вечером, разгрузились в балке, заросшей лесом. С правой стороны росли огромные дубы. Под ними, на земле, повсюду были видны следы поспешного бегства немцев: мебель, перины, бутылки из-под вина, остатки закуски, ящики из-под боеприпасов - всё это в беспорядке валялось между деревьями.
Днем, во время обеда, Черкасов подарил мне очки, которые подошли к моим глазам, а уже ночью, при погрузке мин в этой роще, Бас нечаянно сшиб их и, сколько ни искали, так и не смогли найти их в густых кустах. В 23 часа приказ выезжать. И снова глухое урчание машин, полусвет фар, причудливые очертания деревьев. Начинает накрапывать дождь. Вдали слышны раскаты грома. Тяжело нагруженные машины батареи 120 мм минометов, которую я нашел днём, медленно ползли в гору по раскисшему глинистому чернозему. Выехали к посадке. Поужинали. 120 мм батарея заняла позицию в поле, где росли подсолнухи. Комбат приказал младшему лейтенанту Глебову найти первую роту, а также машины с минометами нашей - второй роты, и установить с ними связь. Первая рота где-то затерялась, а во второй, в которой был и я, собралось вместе с младшим лейтенантом Глебовым человек 10-12.

17 октября 1943 г.
В первом часу ночи во главе с мл. лейтенантом Глебовым мы вышли и, случайно, через километр, в поле встретили 1 роту. Накрапывал дождик, люди еле вытаскивали ноги из разбухшего от воды жирного чернозема. Младший лейтенант Глебов подробно рассказал командиру роты, как найти штаб минометного батальона, и мы разошлись.
Скоро вошли в деревню, темную и мокрую под дождем. Где ночью найдешь машины, у кого спросишь? Куда ни заходили, всюду или обозники ночуют в хатах, или никого нет. Проискав часа два, усталые и измокшие, вошли в сарай и проспали до рассвета, серого, туманного, сырого. Дождь перестал. Умылись водой из колодца и снова в путь.
Удивительно красивая местность открылась перед нами - слегка всхолмленная равнина, с белыми балками, заросшими цветами, в осеннем убранстве, с голубыми чашами озер - она просматривалась с высот далеко-далеко и, казалось, что всё это создано для счастливой, мирной жизни. Сквозь разрывы в тучах брызнули лучи восходящего, багрово-красного солнца. Прошли деревню и окончательно убедились, что так ничего не найдешь. Свернули вправо, к фронту, - проселочная дорога шла по полям. Рядом с деревней, в поле, росли неубранные помидоры - низкие, стелющиеся кусты были усыпаны красными маленькими помидорами. Неоглядная ширь полей расстилалась вокруг нас. С одной высотки на другую, балками, полями, к двум часам дня, усталые, еле вытаскивая ноги из грязи, вышли к лесу и услышали из-за поворота дороги, скрытой лесом, глухой шум и скрежет. Через несколько секунд на дороге появилась колонна танков Т-34, окрашенных в зеленый цвет. На большой скорости, разметая грязь и воду, они пронеслись, в количестве 40-45 машин, к деревне Екатериновка. Танковый полк буквально промелькнул перед нами и через минуту скрылся за деревней.
Мы вошли, скорее вплыли в деревню, с разбросанными там и сям белыми хатками, мазанками, с лужами по колено на дорогах, совершенно пустынную, только что отбитую у немцев. За деревней ещё шел бой, когда мы вышли на другую её окраину и здесь, в пустой хате, решили отдохнуть и сварить обед. Из "НЗ" у нас осталась пшеница. Банку консервов я съел ещё на берегу Днепра. В хате нашли литров на 16 котел, затопили печь, налили воду в котел, очистили картошку и решили варить суп. Бас, ходивший вместе с младшим лейтенантом Глебовым на передовую узнать обстановку, принёс шесть рябчиков. В саду поймали двух кур. Собралось нас человек 15, но готовить никто не умел. Кур и рябчиков хотели варить непотрашенными, прямо с перьями. Я выпотрошил их и бросил в котел. Закипела вода. "Сколько класть пшеницы?" - вопрос для нас неразрешимый. Сыпали, сыпали; - всё казалось мало для супа. Какое же было наше удивление, когда из котла показалась разбухшая пшеница, а воды в нем не осталось. Неcколько раз выбрасывали пшеницу, доливали воду, но помогло мало. Вместо супа сварилась каша! Пропахшая дымком, с картошкой и птицей, она казалась очень вкусной. Сразу её с аппетитом съели и очень жалели, что мало.
Наступил вечер, рядом пехота вела бой, а мы отдохнули и снова пошли искать машины с минометами и боеприпасами. Километров через 10 остановились на ночлег в переполненной солдатами деревне и заночевали в хате, прямо на полу, в такой тесноте, что негде было упасть иголке.


​

 

18 октября 1943 г.
Утром, как и вчера, снова за удирающими на запад немцами, снова по колено в грязи, по полям и проселочным дорогам, по бездорожью, вперед и вперед за фронтом. На нашем пути от Днепра часто попадались сожженные дотла деревни и запах сгоревшего в хатах хлеба сопровождал нас от одной деревни до другой. Немцы выжигали деревни, создавая зону пустыни. Но чем быстрее отступали немцы, тем меньше успевали сжигать.
И вот первая совершенно целая деревня, с целыми, неразбитыми белыми мазанками, с огородами и населением. В центре деревни, посередине дороги и рядом с хатами стоят 6-8 немецких автомашин. Только две машины сожжены и дымят, остальные целые, брошены из-за непролазной грязи. В одной, штабной машине - груды топографических карт разных масштабов, кипы бумаг на немецком языке, в других - продовольствие - белая мука в мешках, консервы, бумага, разное имущество. Сняли с машины мешок с мукой, взяли консервы, зашли в хату и хозяйка испекла нам коржи, сварила суп. Пообедали и снова в путь.
На окраине деревни стояло несколько исправных, заправленных бензином машин. В одну из низ, крытую полуторку, сел Котов, завел мотор, но сколько ни старался, выехать не смог. Машину заносило в сторону, она буксовала и разворачивалась поперек дороги. Помучавшись с нею вволю, бросили и вышли за село. Навстречу нам бежит лошадь - одна, без седла. Котов поймал её за уздечку, влез на неё, но, проехав метров пятнадцать, испугался и соскочил. Скоро вошли в другую деревню. Дорога пересекала её поперек и с горки хорошо просматривались белые хатки, расположенные по склонам балки и разбегавшиеся по обе стороны от нашей дороги. Деревня была взята группой разведчиков только недавно перед нашим приходом.
Посередине балки протекала маленькая речушка с болотистыми берегами. Мост был взорван, и пытавшаяся объехать вброд немецкая машина с кухней, типа бронетранспортера, застряла в болоте по самые оси. Вокруг неё хозяйничают двое. Один из них просит:
- Ну, ребята, помогите вытащить!
Мы подошли, но сколько ни старались, вытащить тяжело нагруженную машину из трясины не удалось. В машине было много разных отделений и ящиков. Бас вытащил шоколад, другие нашли бутылки с вином. Не успели осмотреть все закоулки, как из-за обрыва появился "мессершмит". Низко, с бреющем полёта, он сделал разворот прямо на нас. Пулеметные очереди пронеслись рядом с нами и все бросились кто куда. Впереди болото, речка, сзади - обрыв. Все побежали к обрыву в вишневый садик, росший под ним. Впереди меня бежал старший сержант Боровых 1 . Огромными прыжками он достиг середины сада и внезапно исчез, как будто сквозь землю провалился. Подбегаю и вижу: на карачках стоит он в выгребной яме, к нему "в гости" ввалился ещё один солдат. Мат, крик: "Куда лезешь ... !" Правее были ещё ямы, в них я отсиделся.
Несколько "мессершмитов" сделали ещё 2-3 захода, построчили из пулеметов и улетели.
Уже не глядя на машину, прошли через всю деревню и полевая дорога привела нас вечером в деревню Ходжеевка, где мы встретили заместителя командира бригады майора Удалова 2 . Он расспросил мл. лейтенанта Глебова и послал нас в дозор охранять штаб. Немцы находились в соседней деревне, метрах в 800 от нас. Ночь выдалась облачная, темная. В полночь, в деревне у немцев вспыхнул пожар. Красное зарево тревожно трепетало в черном небе, языки пламени вздымались вверх. Спустя немного времени оттуда прибежал пьяный старший лейтенант, который сказал, что немцы отошли и при отходе зажгли склад с продовольствием и обмундированием.

19 октября 1943 г.
Ночь прошла спокойно. Штаб бригады выехал вперед перед рассветом, но нас никто не предупредил, хотя вечером майор Удаловы обещал сказать, если штаб выедет. Утром, собираясь в дорогу, все зашли в какой-то дом и я, вернувшись с поста, никого не нашел. Так как мы ранее договорились пойти к пожарищу, то я и пошел в соседнюю деревню. Хата, бывший кооператив, сгорела, но сахар в мешках и голландский сыр в ящиках только обгорели по краям и остались вполне съедобными. Я насыпал в вещмешок сахарный песок, взял 4 кг. сыра. Жители деревни, разгребая пепелище, растаскивали всё съедобное. Скоро пришли и остальные солдаты с младшим лейтенантом Глебовым. До города Пятихатка оставалось километров 19-20. Прошли последнюю перед городом деревню и вместе с пехотой по всему полю растянулись в цепь километра на два. Поле пересекали столбы телефонной линии, - они цепочкой тянулись наискосок продвигавшейся вперед по полю цепи солдат. До города не дошли километра три. Авиация принялась его бомбить. Клубы дыма поднимались над зелеными массивами города, глухие взрывы бомб доносились до нас. Глухо дрожала земля. Самолеты отбомбили и улетели.
Правее нас, на окраине города, проходила проселочная дорога и перед разбитым мостом через небольшую речку, разлившуюся от прошедших дождей, вплотную, одна к другой, местами в несколько рядов, стояли в грязи дороги колонны немецких автомашин. Её хвост уходил далеко в поле. Солдаты, увидев машины, по полю цепью бросились к ним. Прямо передо мной вынырнул "Виллис" и майор Удалов, размахивая пистолетом, орал:
- Куда, вашу мать! Левее! Прямо на город!
Мы свернули на дорогу, а цепь солдат справа, всё убыстряя бег, была уже метрах в 100 от машин, когда человек 15-20 немцев бросились к ним навстречу с поднятыми руками. Очереди из автоматов сразили их. Через разбитый мост наша группа вышла на окраину города. Чистые улочки, белые хатки в зелени садов, ряды деревьев вдоль тротуаров и очень немного двух- трёхэтажных домов в центре, - вот и всё впечатление от города Пятихатки.
В центре города на перекрестке, стояла немецкая машина с кухней. В ней нашли вино, консервы. В кухне было очень много ящиков и отделений: для соли, перца, лаврового листа, корицы, вина, круп и другие. Мы первыми прошли через весь город и вышли к железнодорожной станции. Станция - крупный железнодорожный узел. На путях стоял эшелон из теплушек. Я подошел к вагонам и увидел в них раненых немецких офицеров. В каждом вагоне на пол была положена солома, на ней на матрацах, застеленных простынями, под одеялами лежали тяжелораненые немцы, неспособные двигаться. Я заглянул в вагоны. Некоторые немцы смотрели на меня с ужасом, но большинство безразлично. Рядом с ними лежали на салфетках бутерброды с колбасой, с сыром, со шпротами. Меня удивило, что на тонкие ломтики хлеба были наложены толстыми слоями масло, сыр, колбаса и прочее. Рядом стояли составы с немецкими танками. На платформах были "Тигры" и самоходные артиллерийские установки типа "Фердинанд". Какими мирными они казались под чехлами! Город Пятихатка был взят без боя в результате обхода его танкистами. В городе и на железнодорожной станции были захвачены богатые трофеи: эшелон танков, два эшелона с ранеными офицерами, два склада, 1400 автомашин и многое другое. Потом от солдат я узнал, что сразу, как только мы ушли со станции, был убит старшина при попытке разоружить раненого немецкого офицера. Солдаты забросали немцев в эшелонах гранатами.
Наступил вечер. Младший лейтенант Глебов повел нас от станции по проселочной дороге. Вскоре вышли на одноколейную железную дорогу. Стал накрапывать дождь и сразу наступила темнота. Впереди что-то горело и на свет зарева мы шли часа три. Подошли к сгоревшим конюшням. Остановились, прислушались. Вдали лаяли собаки, и, обогнув пепелище, мы пошли на этот лай. Скоро вышли к белым хатам. Постучались.
- Кто там ?
- Свои, впустите!
Вышел хозяин, - ещё молодой, худощавый мужчина в черном, хлопчатобумажном костюме. Пригласил в хату. Его жена угостила нас компотом. Мы узнали, что немцы ушли от них этим вечером. Мы выставили на ночь пост и легли спать.

20 октября 1943 г.
В два часа ночи меня разбудили на пост. Я взял винтовку и вышел из хаты. Дождь кончился. В разрывах облаков светила полная луна. Белые мазанки, выстроившись в одну линию, утопали в черной зелени садов. Деревушка была маленькая - всего 18 дворов, но она примыкала к большому селу Червоно-Ивановка. Отстояв на посту без происшествий два часа, я сменился и лег спать. Благополучно переночевав у гостеприимных хозяев, рано утром мы перешли поле, ручеек, заросший ветлами и ивами, и через огороды и сады прошли в село Червоно-Ивановка. День выдался ясный, солнечный. Ярко блестели капельки росы на зелени листьев, всё вокруг было спокойно и безмятежно.
Над нами в голубом небе, держа равнение, прошли на восток "мессершмиты" и километрах в 10 стали выделывать вензеля, дымовой завесой обозначая очертания переднего края.
Мы прошли половину деревни, перешли через ручеек, протекавший по середине её и заросший ивняком, и уже на другой окраине деревни расположились в хате, где гостеприимная хозяйка угощала нас ватрушками и молоком. Население радостно приветствовало нас. Пожилые и молодые украинки приносили нам яйца, молоко, творог. Ведь мы первые вошли в деревню и они впервые увидели советских бойцов в новой форме - с погонами.
Во время угощения, сзади - откуда мы пришли, послышались автоматные очереди. Мы выскочили из хат и увидели, как несколько немецких автомашин промчались по дороге, проходившей посередине деревни. Одну из них подбили. Немцы выскочили из кузова с 81 мм минометами, но под огнем автоматчиков бросили их и бежали.
Оказалось, мы спали рядом с немцами, а утром прошли через всю деревню и не заметили их. Наши разведчики наткнулись на немцев и завязали перестрелку. Немцы без боя покинули деревню.
Мы вышли из деревни и не прошли и сотни метров по полевой дороге, как разрывы снарядов заставили нас рассредоточиться и отойти. Впереди, километра за полтора, в лощине стоял „тигр” и держал под обстрелом дорогу. Посовещались и решили выйти на высоту левее дороги. Она возвышалась над местностью и закрывала обзор. По одному, перебежками, а затем по-пластунски поднялись на высоту. Вдали, левее нас, километрах в семи-восьми, чернел на горизонте Саксаганский лес. Перед нами были массивы полей, пересеченных лесополосами, оврагами и ложбинами. Ярко зеленели поля озимой пшеницы. И всё - черно-зеленые и желтые поля, ложбины, посадки деревьев в лесополосах - просматривалось с высоты очень рельефно и отчетливо. Впереди и слева от нас, примерно в километре, стояли на огневой позиции 8 пушек. Они стреляли по маленьким черным точкам - пехотинцам, наступающим вместе с танками. Всё было видно, как на ладони... Справа, как бы являясь продолжением Червоно-Ивановки, протянулась вдоль дороги, обсаженной высокими тополями, белые хатки деревни Грушеватка.
Солнце начало заходить. Видимость отличная. Перед нами, километрах в трех, видны немецкие артиллерийские позиции. Вправо от них, из балки, вышла колонна из 10 автомашин с двумя танками. На машинах сидели солдаты в касках. За двумя машинами были прицеплены пушки. Колонна медленно вошла в деревню Грушеватка. Садилось солнце.
Младший лейтенант Глебов решил вернуться обратно и обойти слева расположение немецких войск. Мы поняли, что оторвались не только от нашей бригады, действующей в направлении деревни Саксагань, в том далеком лесу, что мы видели с высоты, но и от пехоты, которая только в этот день заняла деревню Червоно-Ивановка. Старший сержант Боровых, никогда и нигде не унывающий, в то время, когда мы были на высоте, разыскал в селе мужика, служившего у немцев старостой - кругообразного, необычайно величавого, среднего роста, плотного, лет под 50, - и тот, спасая свою жизнь, напоил его самогоном.
Возвращаясь обратно в деревню, встретили артиллерийский дивизион 64 мех. бригады. Впереди шел "виллис", в котором сидел капитан - командир артиллерийского дивизиона, пьяный, как говорится, "в стельку".
- Куда бежите? - заорал он на нас, - Кто командир?- и на младшего лейтенанта Глебова, размахивая пистолетом, орал: - Я тебя, сукин сын, расстреляю!
Входя в раж, обратился к нам:
- Знаете, что от одного нашего автоматчика тысячи немцев бегут! Наши танки в Кривом Роге!
Когда ему объяснили, что немцы рядом, в соседней деревне, он опять заорал на младшего лейтенанта Глебова:
-Я тебе приказываю выбить оттуда немцев! Даю два часа на то, чтобы взять деревню! Если не доложишь, застрелю, как собаку!
Боровых, Бас и ещё какой-то разведчик, все нализавшиеся спиртом в то время, когда мы были на высотке, дружно поддержали этого пьяницу-капитана. Глебов скомандовал и мы повернули обратно в Грушеватку. Когда вышли на дорогу, совершенно стемнело.
Пробирались вдоль посадки, старались идти бесшумно. Несколько человек подошли к крайней хате. На стук вышел старик и сказал, что немцы выселили всех жителей из шести хат на другом краю деревни и выставили охрану.
Осторожно, разбившись на три группы, от дороги до хат, на расстоянии 20-30 метров прошли всю деревню, перелезая через заборы, плетни, пробираясь дворами, садиками, вплотную подошли к хатам, занятым немцами.
Младший лейтенант Глебов скомандовал: "В цепь!"
Цепью прошли садик, вышли на двор, команда: "Ложись!" Залегли.
- Огонь!
Три автоматных очереди, как говорят, "в небо за молоком", и нестройная дробь десятка винтовочных выстрелов. Через считанные секунды я услышал, как впереди, на соседнем дворе, возвышающемся надо мной на аршин, глухо прозвучало:
- Фойер! - и пулеметная очередь из трассирующих пуль прошила надо мной воздух.
Сразу взлетела ракета и всё осветила вокруг лимонным светом: хатки, плетни, садик и распластавшихся на утрамбованном дворе солдат. Пулемет бил длинными очередями не переставая, но немцам не приходило в голову, что прямо перед их носом, на соседнем дворе, к счастью, оказавшемся несколько ниже их, лежала наша цепь. Наконец ракеты погасли, пулемет смолк. Пытаюсь окопаться, но грунт твердый, не поддаётся. И снова и снова, при каждой очередной ракете непрерывные пулеметные очереди. Когда наступает темнота, пулемет смолкает. Оглянувшись вокруг в ярком свете ракеты, я увидел, что лежу один. Все, вместе с младшим лейтенантом Глебовым и подвыпившими храбрецами - Боровых, Басом, - успели удрать. Прямо за пулеметом, метрах в 15 от меня, стал стрелять немецкий танк, но его снаряды летят очень далеко. Воспользовавшись темнотой, отполз назад в вишневый садик. Гасла ракета и я короткой перебежкой вдоль дороги ушел из-под огня. Как только вспыхивала ракета, сразу бросался на землю. Трассирующие пули прошивали всё пространство между посадкой и хатками. Четыре раза ракеты заставляли ложиться в канаву. Наконец, выбрался на окраину деревни и увидел Баса, Мирзояна и двух других наших солдат, которые были ранены и перевязывались. Мл. лейтенант Глебов где-то отстал. Я ушел от них на окраину деревни. Старичок окликнул меня:
- Солдатик, а солдатик, что, немцы придут сюда?
Я сказал, что нет и спросил, где бы переночевать. Старушка вынесла крынку с молоком. Я выпил. Старик раздвинул снопы у стога, стоявшего сбоку хаты, я залез внутрь стога, чудесно устроился на снопах и проспал до утра.

 

В своём батальоне

21 октября 1943 г.
Ранним холодным утром (чуть только серело) старик разбудил меня. Я вылез из стога. Солнце ещё не взошло. Выпала обильная роса. Я попрощался со старичком и ушел обратно в Червоно-Ивановку. Оттуда я перешел в небольшую деревню, где встретил роту 3-го стрелкового батальона нашей бригады. Она также заблудилась и искала бригаду. Выслали разведчиков. Часа через три они вернулись и сообщили:
- Путь к Саксаганскому лесу свободен. В лесу штаб бригады. В селе Саксагань немцы.
Вместе с ротой я дошел до леса, небольшого, но заросшего высокими лиственными деревьями. Было очень жарко и душно и очень хотелось пить. В лесу, рядом с дорогой, в середине большой лужи валялся дохлый конь и убитый немец. Тучи мух кружились над ними. Я напился воды из этой лужи и, не пройдя и сотни метров, нашел штаб нашего минометного батальона. Комбат выслушал меня, обругал младшего лейтенанта Глебова безмозглым сопляком и отправил меня в роту на огневые позиции.
Немцы обстреливали лес редким методическим огнём из минометов, но на эти разрывы я не обращал внимания.
Вышел из леса в поле с неубранной кукурузой и по телефонному проводу от штаба батальона дошел до огневых позиций, расположенных на середине поля. Минометы стояли в окопах. Кругом, в окопах, были знакомые ребята: Доронин 1 , Селезнев и другие.
- Гляди, кто идёт! Лисицын, Лёнька! - кричали они мне.
Немного поговорили. Я угостил их сахаром из немецкого склада, а они меня медом с колхозной пасеки. Пахомов, весь грязный от пыли, с серыми подтеками пота на лице, блестя глазами, говорит:
- Копай окоп, немцы здорово обстреливают из минометов!
Я только успел снять землю на штык саперной лопатки, как раздалась команда и батарея открыла беглый огонь. Только успели выпустить из шести минометов сотню мин, как в ответ немцы накрыли расположение нашей батареи беглым минометным огнем. Сразу десятки мин разорвались на пространстве 100 на 50 метров. Осколки роем летели во все стороны. Стоял сплошной треск и грохот разрывов. Я в своём окопчике, отрытом только на глубину малой саперной лопатки, и то только на половину своего тела, лежал распластавшись и не думал, что останусь цел и невредим. Все сразу успели скрыться в хорошо отрытых щелях. Впечатление такое, что каждая мина только в тебя. Обстрел внезапно кончился. Над расположением клубился пороховой газ. Меня присыпало землей, шинель была пробита в нескольких местах. Приподнялся и увидел рядом, только протяни руку и достанешь, неразорвавшуюся мину, наполовину вошедшую в грунт. В полутора метрах с другой стороны - стабилизатор другой неразорвавшейся мины. Ребята выглянули из окопов, подошли.
- Ну и счастливый ты! Посмотри, как мины легли.
- Кантор 2 убит! - закричали из окопов метрах в двадцати от нас.
Он был убит небольшим осколком, попавшим в висок. По национальности еврей, среднего роста, подтянутый, черноволосый, очень жизнерадостный и общительный, он, как и я, попал в батальон из Черкасского пехотного училища.
Команда:
- Доставить мины на огневую позицию!
Я, Пахомов и другие носили из леса, метров за 800, ящики с минами. Батарея ещё час стреляла беглым огнем по деревне Саксагань. Немцы также часто обстреливали поле, лес, весь район расположения. Немцы закрепились за деревней Саксагань, протянувшейся на 12 километров, и думали не только задержаться здесь, но вчера, когда я с мл. лейтенантом Глебовым был на высоте под деревней Червоно-Ивановка и наблюдал панораму боя, немцы в это время предприняли сильную контратаку пехотой с танками против 3-го стрелкового батальона нашей бригады и, выбив его из окопов, начали преследование. Выдвинутый на прямую наводку артиллерийский дивизион бригады и батарея 120 мм минометов, огнем которой руководил ст. лейтенант Пушняков 3 , отбили контратаку немцев. За деревню Саксагань завязался упорный бой.
Стемнело. Наступила ночь и сразу всё затихло. Привезли ужин, он же обед - рисовая каша с выжарками из свинины. После ужина команда: "Сменить огневую позицию!" Пришлось покинуть вырытый в полный профиль окоп. По проселочным дорогам, через кукурузные поля вышли к посадке. Здесь, в мягком и рассыпчатом черноземе малыми саперными лопатками отрыли огневую позицию в полный профиль, установили минометы, принесли боеприпасы. На рассвете подъехали машины и с них сгрузили на землю мины.

22 октября 1943 г.
За эту ночь я смог поспать часа два перед рассветом. Только все замаскировали, - скачет на лошади разведчик и кричит:
- Немцы ушли из деревни, там никого нет!
- Отбой! - и только что созданная позиция сразу стала ненужной. Погрузили на машины боеприпасы и балкой, минуя деревню стороной, прошли на другой её конец и расположились в саду. В глубине сада, метрах в ста от нас, стоял небольшой дом, скрытый в зелени деревьев. Сержант Кирсанов вернулся оттуда и рассказал:
- Подошел я к двери, смотрю, на пороге лежат три убитых немецких офицера, четвертый в сенях. Внутри накрыт стол, по стенам развешены полевые сумки, обмундирование, на столе ручные часы, портсигар. Как только я вошел в дом, меня сразу выгнали оттуда какие-то капитан и старший лейтенант.
Он очень жалел, что ничего не удалось ему взять.
Последние немцы короткими перебежками метров за 300 от нас удирали из деревни. Мы все лежали на траве и отдыхали после трудной дороги по дну оврага. Скоро выдвинулись немного вперед, установили минометы и открыли огонь. Было солнечно, жарко, стояла духота „бабьего лета”. Опять сменили огневую позицию и вышли на окраину деревни. Новую огневую позицию оборудовали в саду. Было 16 часов дня. Перед нами через поле, метрах в 900 была высотка, и мы считали, что по ней проходит немецкая оборона. Только установили минометы, только принялись копать окопы, как слева к высотке вышли самоходки и открыли по нам огонь. Первый снаряд, выпущенный прямой наводкой, разорвался на стальном ободе ствола миномета и изогнул его на четыре части, закрутив стальную ленту как бумагу. Снаряды рвались в саду. Оттуда, как испуганные птицы, вылетели солдаты-автоматчики и минометчики и толпой, человек 60, бросились бежать в тыл. В начале артналета я находился на правой стороне батареи, метрах в 20-30 от сада, около сарая. Когда огонь был перенесен по удирающим из сада солдатам, я перешел на другую сторону сарая и не убежал вслед за всеми. Во время обстрела, произведенного нашими же самоходками, которые вырвались далеко вперед и приняли нас за немцев, было ранено 7 человек, в том числе младший лейтенант Курочкин из второй роты, и убит младший лейтенант Фалковский 4 - старший на огневой позиции батареи 120 мм минометов. Очень спокойный и скромный, он работал до войны журналистом и в свободное время много писал про своих товарищей, про наши переживания и дела. Осколок снаряда раскроил ему грудную клетку и вырвал сердце. Оно висело снаружи и некоторое время ещё билось. Месяца полтора возили с собой на машине сундучок с его записными книжками и тетрадями. В ноябре, в распутицу выбросили на разъезженную дорогу вместе с ненужным барахлом и этот сундучок, о чем спустя много времени очень жалели его товарищи, оставшиеся в живых. Только пришли в себя, перевязали раненых - и снова команда: "Отбой!". Сразу все разобрали, и не успел я собраться, как пришел приказ вновь занять ту же огневую позицию. Выкопали окопы, принесли в ящиках мины. Когда я пошел за минами, оставил винтовку в окопе. Прихожу - нет её. Вернулись солдаты, удиравшие под огнем, и кто-то из них стащил винтовку. Пришлось и мне искать винтовку. Метрах в 100 от огневой позиции, в сарае нашел немецкий карабин, взял его и сразу уснул в окопе.

23 октября 1943 г.
Полночь. Разбудил меня частый пулеметный и артиллерийский огонь.
- Батарея, к бою!
Скомандовали данные.
- Беглый, по 7 мин на миномет, огонь!
Никто ничего не знал. Блестели в темноте ночи вспышки выстрелов - стреляли все, из всех видов оружия. Шквальный огонь, бесприцельный и бесцельный. Выпалив в черноту ночи изрядное количество боеприпасов, все так же смолкло, как и началось.
Утром взошло солнце, я проснулся, умылся. Вокруг всё было спокойно. Я решил отпроситься у своего командира расчета сержанта Кирсанова сходить в деревню. Сержант Кирсанов, лет 30, но выглядел моложе. Черные волосы зачесаны назад. Спокойное лицо крестьянина с Оки, окающий говор, рассудительность и невозмутимость выгодно отличали его от остальных сержантов, более молодых и горячих.
Отпросившись, я зашел в дом, отдельно стоящий на краю деревни. За столом сидели и завтракали старик и две женщины. Пригласили и меня позавтракать жаренной курицей, картошкой, угостили кофе с мёдом и молоком. Старик рассказал, что два дня назад у него жили три немецких офицера, толстых, солидных. После ужина они развернули карту и говорили: "Кривой Рог капут", но толком я ничего не понял, хотя старик и утверждал:
- Немцы говорили, вам капут!
Подошли ещё двое, более молодых, лет за 50, мужиков. У меня они спросили: "Будут колхозы?" Я ответил, что не знаю, но, очевидно, будут. Они заговорили между собой. Хозяйка налила мне котелок молока и я вернулся на батарею.
День прошел спокойно, ни разу не стреляли, отсыпались, приводили себя в порядок. Вечером снялись, погрузили на машину боеприпасы и, взяв на плечи минометы и мины, пошли за колонной пехоты вперед по степи. Быстро настала ночь. В трёх-пяти километрах, слева от нас, по всему небосклону взлетали ракеты, неслись пулеметные трассирующие очереди, вспыхивали зарницы от выстрелов пушек, рядом рвались снаряды и мины. Колонна сильно растянулась. Тускло мерцающий свет ракет освещал вереницы солдат. Особенно тяжело в походе приходилось станковым пулеметчикам, минометчикам и ПТР-овцам. Каждому из них приходилось нести, кроме положенного солдату, ещё и оружие весом около двух пудов и больше.
Вдоль фронта по полям шли часа два. Свернули в балку. Прошли всего километров 12. Пот течет ручьями. Свежесть и прохладу ночи не замечаешь. Всё внимание сосредоточено на одном - идти за впередиидущим, не сбиться. Впереди меня идет Брызгалов - он низкого роста, менее полутора метров, а на себе несет два лотка с минами весом 32 кг., винтовку, шинель в скатке, патронаж, вещмешок, саперную лопатку. Как будто нет дальше сил нести всю эту тяжесть, килограмм под 50, но как посмотришь на него - мальчика, подростка, как будто по ошибке одетого в военное обмундирование, думаешь - раз он идет, чем я хуже его? - высокий, гораздо сильнее его. Рядом со мной идет старший сержант Боровых. Он несет ствол миномета, килограмм 12 весом. На его шее болтается автомат. Говорит: "Надо привал, это издевательство, навьючили, как ишаков!" Командир роты, лейтенант Каратаев 5 , выводит его на обочину дороги. Размахивая пистолетом, шипит:
- Расстреляю, сукин сын! Бери лотки!
Боровых передал мне ствол, навьючил лотки и пошел в хвосте. Скоро сделали привал. Где кто был, сразу легли на землю. Отдохнули минут 15, и снова в темноте ночи только шорох сотен ног по пыльной дороге. Вошли в деревню, где камень и земля были использованы на строительство хат, заборов, сараев. Периодически рвались в темноте снаряды. В ответ - ослепляющий огонь самоходных установок. На окраине деревни установили минометы и сразу стали вести огонь. Пехота пошла вперед.

24 октября 1943 года.
Рассвело. Сзади нас, в балке с пологими, голыми скатами, расположена деревня Андреевка. Впереди поле поднимается вверх. По узкой извилистой улочке, огороженной заборами из известкового камня, мы выходим на окраину деревни. Из-за горизонта поднималось солнце. Навстречу нам, лицом к солнцу, шел парень, стройный, черноволосый, загорелый. Правая рука перевязана и лежит на бинте, привязанном к шее. Увидел меня, улыбнулся, говорит:
- Отвоевался я, возьми автомат на память, хорошая штука!
Снял с плеча автомат и передал мне. Я вместе с ним был в Черкасском пехотном училище.
Перебежками по одному выдвинулись вперед, в открытое поле с неубранной кукурузой. Немцы предприняли контратаку. Вместе с подошедшей пехотой мы растянулись в цепь и бежали по полю вперед. Я стрелял из автомата. Пехота осталась позади. Мне кричат: "Назад!". Я никак не могу прекратить огонь. Стреляю из автомата, и затвор все время в заднем положении. Только потом догадался снять диск и послать затвор вперед. Надо мной смеются:
- Ты всех немцев распугал!
Мы отошли назад и среди заросшего кукурузой поля вырыли окопы, замаскировали их и вели огонь. Носили мины в ящиках из деревни на огневую. В полдень, часа два удалось поспать. Вечером, в ответ на огонь немцев, стреляли. Когда немцы предприняли контратаку, вели беглый огонь. Ночью было тихо, только сзади раздавались крики, фырканье танков, скрежет машин.

25 октября 1943 г.
Утром всё было окутано густым, белым, молочным туманом. Везде тишина, ни звука. Всходило солнце и под его теплыми лучами туман оседал капельками росы. На рассвете пошли на передовую узнать обстановку. Случайно в темноте наткнулись на пустые окопы. Ни одного солдата не было в них. Все ушли ночью. Впереди, метрах в двухстах, были немцы. Быстро разобрали минометы и оружие и, воспользовавшись туманом, отошли в деревню. Навстречу нам попались двое связных, посланных к нам из штаба батальона ещё вчера вечером с приказом отойти. По дороге к нам они поймали кур, зашли в хату, сварили их, поужинали и легли спать, так как боялись ночью заблудиться. В полночь пехота отошла, и не будь тумана, вряд ли мы днём смогли отойти без потерь.
Весь день прошел в движении - на марше, в жару под 30 градусов, в безветрии, колонны двигались по полям и дорогам. Утром на привале постирали белье, оно моментально просохло. Гимнастерка за 10 дней, проведенных в боях и походах, побелела и выцвела, шинель была иссечена осколками, брюки залатаны.
Во время завтрака встретились с ребятами из батареи 120 мм минометов и узнали об их злоключениях. После позавчерашнего ночного марша они стали ночью на огневую позицию, не имея ни малейшего представления о местности и противнике. В сером сумраке рассвета, только успели выпустить 2-3 пристрелочные мины, как в ответ стоящий за бугром на прямой наводке „тигр” первым же снарядом поднял на воздух 120 мм миномет. С большим трудом, под ожесточенным огнем, удалось свалить минометы и целый день, показавшийся им вечностью, пришлось лежать не шевелясь в неоконченных окопах, под огнем танковых пушек. Немцы стреляли, даже если видели, что выбрасывают из окопа землю. Прямым попаданием был убит Шомин 6 , убито и ранено 8 человек. Только ночью на себе выволокли по полю 200-килограммовые установки, прицепили к машинам и уехали.
За два дня до этого, когда мы были на окраине села Саксагань, батарея занимала огневую позицию в балочке, расположенной в небольшом лесочке под деревней Буденовка. Минометы стояли близко друг от друга. При ведении беглого огня в ствол миномета опустили 2 мины. Взрыв - и двух расчетов как не бывало - 6 убитых и 7 раненых. Из расчета младшего сержанта Кофмана 7 , в котором разорвался миномет, уцелел один Ваганов, - маленького роста, белобрысый, с острым лицом, в большой, не по размеру пилотке, он сидел за плитой миномета, снаряжая дополнительными зарядами мины, и осколки миновали его. Рядом стрелял миномет другого расчета, но в нем ранило только одного. За ним, немного сзади, стоял миномет, расчет которого был почти полностью выведен из строя. И после этого случая батарея почти сразу же попала под обстрел прямой наводкой "тигров".
День выдался солнечный, жаркий и душный. Мы шли полями, посадками, иногда полевыми дорогами, тропинками. Не хотелось ни говорить, ни есть, только пить. Но сколько ни выпивали воды, всё выходило потом. После полудня подошли машины, мы быстро сели и, соблюдая интервалы между машинами в 150-300 метров, быстро поехали к городу Кривой Рог.
Вперед ушли машины с пехотинцами мотострелковых батальонов, мы немного задержались и на выезде из поселка Желтые Воды увидели, как немецкие бомбардировщики пикируют на расположенный впереди горняцкий поселок Калачаевский 8 . Черные султаны разрывов бомб взметаются над домиками и деревьями поселка. Даже издали смотреть страшно, кажется, всё сметено бомбами. Наконец, бомбардировщики улетели и минут через 20 мы были в поселке. Ещё не осела пыль, кругом сильный запах газа, пустынно. Машина остановилась в центре поселка у полуразрушенных домов и от солдат 3-го мотострелкового батальона мы узнали, что они были собраны в парке на митинг по случаю победы над немцами. Прямо над парком возвышался метров на 150 террикон - отвал пустой породы, и позже стало известно, что на вершине террикона сидели немецкие наблюдатели, вызвавшие авиацию.
Прошло несколько минут и появились легкораненые солдаты, ослепительно сверкавшие белыми бинтами на грязном обмундировании и закопченных лицах.
И снова команда: "По машинам!"
Минуя поселок, проехали под железнодорожным мостом и расположились на огневых позициях в абрикосовом саду у ставка за железнодорожной станцией Колачевская.
Не успели вырыть окопы, как прозвучала команда: "Отбой!", - и мы ночью были переброшены в уже знакомое село Червоно-Ивановка.
Везде солдаты, обозы, машины. После ужина всю материальную часть погрузили на машины и выступили налегке снова к фронту. Ночь, прохладный ветерок слегка обдувает разгоряченных ходьбой солдат. Кругом тихо. Слышны только шорохи ног по пыльной дороге. Изредка кто-либо закурит, держа цигарку в рукаве. Команда: "Не шуметь, не курить!" - и вот перед нами уже знакомая картина: впереди, в черном небе вспыхивают огни ракет - белые, сиреневые, красные, - они четка обозначают передовую. Красные трассы пуль, одиночные выстрелы из пушек, далекие и близкие разрывы снарядов и мин сопровождали нашу колонну, когда мы шли мимо фронта, в прорыв. Шли быстро и перед рассветом были в деревне Лозоватка, где перешли мост через реку и прямо на окраине деревни, у дороги, заснули.

26 октября 1943 г.
Утром вышли из глубокого оврага на поле и увидели - повсюду, бесконечными колоннами, прямо по степи, шли войска. В одной из этих колонн, без дорог, по полям и балкам, мы в полдень поднялись на возвышенное место и километров за пять, на горизонте, увидели огромные корпуса зданий, копры шахт, терриконы, белые пятна домов в поселках, утопающих в зелени садов на фоне черно-белых отвалов. Солнце в зените нещадно палило, было душно, но вдали отчетливо просматривались контуры города Кривой Рог, с цепью шахт, терриконов и поселков. Ни дыма, ни пыли не поднималось на его фоне. Как будто мертвый город из сказки возник перед нами. Километров через 12 пришли в деревню Новая Лозоватка, где пообедали, отдохнули и вечером снова пошли вперед. Ночь наступила быстро, высыпали большие яркие звезды, редкие облака проплывали на север.​

 

http://www.15id.info/KrivoiRog.htm

 

Ссылки на книгу нет случайно?

 

Неужели так тяжело загуглить? Или вас там забанили? Сори за флуд не здержался. Не ужели тяжело потратить несколько минут и найти что то?
Вот ссылка http://7mehkorpus.odessa.ua/sostav/63_mbr/lisitsyn/lisitsyn.html
Еще раз прошу прощения за флуд.

 

Спасибо большое. Гугль ни чего толкового не показал...

 

Я конечно извиняюсь, но как это гугл ничего толкового не дал? На первой странице есть все. Прошу прощение за флуд. С ув.
П.С. Для спасибо кнопка есть.

 

Спасибо большое за карты если не сикрет откуда они?

 

Ищу место гибели своего деда:http://reibert.info/threads/Кировоград-разъезд-Лелековка-7-8-января-1944г.232114/
Дед воевал в 16 мех. бригаде, 7 мех. корпуса, а схемы из журналов боевых действий.

 

Мой дед Першин Константин Дмитриевич
надпись на обороте (родной семье на память 19.10.43г. из-за Днепра)

 

Большое спасибо за информацию.

 

Приветствую.
МАКАСИН, может это вам поможет?