Боевые действия в Днепропетровске и области в 1941-1943

Состав и вооружение советских войск на плацдарме

 

Список частей РККА, принимавших участие в боях на Днепропетровщине в 1941 году

 

Цванг Семен Рувимович

С.Ц. - Родился 10-го мая 1924 года в городе Балта Одесской области в семье фотографа и воспитательницы детсада. Умер мой батя в 1935-м году, оставив после себя пятерых детей. Мой старший брат Иосиф,1914 г.р. работал фотографом «Военторга», а другой брат Федя (Фроим), 1922 г.р., отучившись в одесском ФЗУ при судостроительном заводе имени Марти, вернулся в Балту и работал токарем МТС. Кроме меня, и двух старших братьев в нашей семье была сестра Циля 1918 г.р. работавшая в районной библиотеке и младший брат Арончик, которому в сорок первом исполнилось 13 лет. Учился я в средней школе №3. Мечтал поступить в военное училище. Жили мы в тесной съемной квартире, хотя деду моему принадлежал до революции добротный дом из восьми комнат. Этот дом по улице Пролетарской после революции реквизировали и поселили в нём пролетариев. В нашей семье это решение не обсуждали. Детство моё прошло на городской окраине Красный Яр. Река Кодыма когда-то разделяла два пограничных города: турецкий - Балта и польский - Юзефград. В Балте сохранилась сеть катакомб, прорытых еще в первую русско-турецкую войну. Подростком я часто забирался с товарищами в эти лабиринты. Незадолго до начала войны нашей семье выделили две комнаты в старом кирпичном доме. Рос я патриотом- комсомольцем, был «ворошиловским стрелком», пел «Если завтра война», слепо верил советской власти. Слова:Ленин, Сталин, Комсомол - были для меня святыми. Уже тогда увлекся поэзией, писал стихи, которые публиковались в районной газете. Балта до войны была тихим, небольшим уютным городком, где вместе с украинцами, русскими и молдаванами мирно жили свыше семи тысяч евреев, составлявшие примерно треть населения города. От привычных провинциальных городков Балта отличалась своей исключительно интересной историей. Здесь в свое время останавливались Екатерина Вторая, Пушкин, Суворов, Кутузов. Известно, что в 1912 году, приехав с визитом в Балту, царь Николай Второй вручил моему деду, основавшему городское коммерческое училище, шпагу с гравировкой: «М.И. Цвангу за просвещение». С 1924 по 1931-й год Балта была столицей Молдавской автономии - МАССР.

Г.К. - Как Вы узнали о начале войны? Что происходило с Вами летом 1941 года?

С.Ц. - Весть о начале войны застала меня воскресным утром за чтением книги «Алые паруса». В полдень, услышав прерывистый гул моторов, я вышел во двор и увидел высоко в небе на горизонте эскадрилью самолетов, летящих на восток. Хотел было вернуться в дом, но заметил санитарную защитного цвета машину, которая остановилась у нашего двора. В салоне машины было нескольких раненых красноармейцев и медсестра. Шофер спрашивал у пожилой женщины как проехать в военный госпиталь. - А что случилось? - спросила она.- Война, мамаша, война, - мрачно произнес солдат.Я не был в числе первых, кто узнал о начале войны. Куда ни глянь, на всем протяжении центральной улицы взволнованные люди обсуждали потрясающую новость. Первым делом я, ошеломленный услышанным, вбежал в фотопавильон брата Иосифа, чтобы сообщить ему страшную весть. Задыхаясь от волнения, открыл дверь, Иосиф в этот момент фотографировал молодоженов в свадебном наряде. Я тут же прямо из павильона позвонил в токарный цех МТС брату Феде, Он, несмотря на воскресенье, работал, как тогда говаривали,- «на стахановской вахте». Федю позвали к телефону.И услышав мои слова: «Федя, война!», он взволнованно расспрашивал о случившемся. Бои шли не так уж далеко от Балты. Не удивительно, что в полдень город уже ощутил дыхание войны. Официальное правительственное сообщение мы услышали позднее по радио, из выступления Наркома иностранных дел В.М. Молотова. Я спешно направился в райком комсомола, где уже собрались мои ровесники. Меня включили в состав истребительного батальона. Громкое и грозное название - и только… Оружия нам не выдали, но поручили искать в окрестностях города и лесопосадках вражеских парашютистов, шпионов и диверсантов, а также разносить по адресам повестки военкомата о призыве в армию. Я, да и все мы, верили, что наши доблестные войска беспощадно громят фашистов и скоро обязательно одержат победу. Вечером того же дня написал стихотворение «Смерть фашизму». 23 июня его опубликовала районная газета.Я гневно восклицал:

Итак, вы просчитались жадные громилы,

Арийский низколобый род.

Фашизму смерть! Идет большая сила -

Несокрушимый сталинский народ.

Старшего брата Иосифа призвали в армию на второй день войны, и он ушел с командой призывников в 1-й кавалерийский корпус генерала Белова, дислоцированный вблизи Балты.19 июля 1941 года вместе с другими парнями призывного возраста уходил на фронт мой брат Федя. В числе сотен провожающих, кроме мамы, сестры и младшего братишки, был и я. После сердечного напутствия призывникам военком взял в руки свежий номер районной газеты «Коммунар» и зачитал короткую заметку из редакционной почты под названием «Братья - патриоты»: - «Повестки о призыве в действующую армию получили два моих брата. Категорически настаиваю направить и меня на фронт!». Еще не зачитав подписи под заметкой, военком обратился к присутствующим: - Мать Семена Цванга здесь? Мама в недоумении поднялась, а я, сообразив, что речь пойдет о моем заявлении, сжал её руку. Военком продолжал: - Только с согласия матери мы вправе разрешить вашему семнадцатилетнему сыну пойти в армию. Я еще сильнее сжал руку мамы. Наши глаза встретились. Я вполголоса произнёс: - «Не разрешишь - сам удеру на фронт!». Мама поняла, что не отступлю: - Два моих сына идут на фронт, пусть идет и третий - сказала она, вызвав одобрительные аплодисменты. За какой-то час я, не помня себя от радости, в спешке собрал все необходимое, успел вернуться в военкомат и стать в строй. В тот же момент почувствовал удар кулаком в бок. - Это тебе за то, что оставил маму! - сердито сказал Федя.

Я пристроился в другой ряд, подальше от обозленного брата. В нашей колонне было свыше ста человек. Вёл нас кадровый командир Григорий Лимонов. Из Балты до Первомайска на Буге мы шли пешком. Заночевали в местечке Кривое Озеро. Здесь когда-то родилась моя мама. Нас разместили в пустых классах начальной школы. Спали на полу.Я подстелил себе снятую со стены карту мира. Голова моя разместилась на западном полушарии. Мог ли я знать, что злые ветры войны и вправду занесут меня далеко - далеко на запад. Только забрезжил рассвет, продолжили путь. В Первомайске мы стали свидетелями воздушного боя. Наш «ястребок» вышел из него победителем, сбил фашиста. Через несколько лет я узнал, что стервятника сбил Александр Покрышкин. Это был его первый уничтоженный «мессер». В вагонах-теплушках добирались мы до Днепропетровска. Дважды наш поезд бомбили. К счастью обошлось без потерь. Нас разместили в казармах 2-го запасного стрелкового полка рядом с Транспортным институтом. Каждому бойцу выдали новую «с иголочки» форму, кирзовые сапоги и шинель. А после принятия присяги вручили под расписку чёрные, похожие на маленькие гробики медальоны, внутри которых были заранее заготовленные в штабе справки с указанием фамилии, имени, года рождения и группы крови. Помню, как старшина роты долговязый украинец Николай Коцюруба, вручая мне винтовку образца 1891 года, с улыбкой произнес:- «Гвынтивка выще тэбэ, хлопче». Я попал в караульный батальон, сформированный из запасников. Мы вечерами и нередко до утра несли патрульную службу на площади Карла Маркса. Все чаще слышался далекий гром орудий. Фронт неумолимо приближался к Днепру. Во дворе части встретил своих земляков - Сережу Горобца, Мишу Резника, Лёву Бейгельмахеа, Исака Шарея и многих других. Никто из нас тогда не предполагал, что через неделю Лева и Исаак погибнут в первом бою, а Миша попадет в плен, а потом в еврейское гетто, но выживет. Позднее мы охраняли радиостанцию, а затем по тревоге батальон подняли и вывели на окраину города. На возвышенности у хутора Диёвка приказали выкопать индивидуальные окопы и соединить их траншеями. Выдали гранаты и по 60 патронов к винтовке. Командиром нашего взвода был крепыш невысокого роста лейтенант Рябенко, умница и весельчак. Вдали ухали снаряды, слышались звуки боя. Средь бела дня в небе над нами появились эскадрильи вражеских бомбардировщиков. Зенитчики открыли по ним огонь, но вскоре замолкли. С наших позиций видно было как один за другим «Юнкерсы» пикировали на городские кварталы. Днепропетровск окутало черным дымом и языками пламени. Один из самолетов спикировал и на наши позиции, но вместо бомб над окопами замельтешили сотни листовок. Осторожно, с оглядкой я поднял одну из них. На ней был изображен лейтенант с типичными семитскими чертами лица и поднятыми вверх руками.Жирным шрифтом выделялись слова: «Убивайте комиссаров и жидов, сдавайтесь и возвращайтесь по домам. Эта листовка служит пропуском к свободе». Я был уверен, что и другие бойцы читали эти листовки. В глазах однополчан явно отражались волнение и страх перед неизвестностью. А мне, подумал я, не остается ничего иного, как стоять насмерть в этом своем окопчике, что он моя крепость надолго, а может быть и могилка моя. Я украсил стенки окопа сосновыми ветками и вырезанным из газеты портретом Сталина и был готов умереть в бою за любимого вождя. В первую же ночь на передовой меня назначили дежурным. Командир взвода лейтенант Рябенко предупредил быть особенно бдительным, так как в наше расположение могут проникнуть немецкие диверсанты. Я очень ответственно отнесся к поручению и пристально вглядывался вдаль. Вдруг в пятидесяти-ста метрах от траншеи увидел что-то белесое. Оно подозрительно то поднималось, то опускалось, прижимаясь к земле. В какое-то мгновение оно поднялось и двинулось в мою сторону. Щелкнув затвором винтовки, я крикнул:- Стой! Кто идет?! Предмет моего беспокойства не среагировал. Стой! Стрелять буду! - крикнул я решительно. Подозрительный объект снова поднялся. Я выстрелил в надвигающуюся цель. И в то же мгновение послышалось несколько дружных залпов солдат моего взвода. Из-за туч вышла луна, и мы увидели пробитый несколькими пулями большой, промасленный лист бумаги - упаковку от ящика с боеприпасами. Мы от всей души хохотали. Мой первый выстрел на войне никого не убил.

До настоящего боя оставались считанные часы. На наши позиции обрушилась лавина вражеского огня. Я впервые увидел убитых и раненных товарищей. На моих глазах помкомвзвода старшина Джумаев, сорвал со своей гимнастерки значки и петлицы, явно готовясь сдаться немцам. Нам передали приказ срочно отойти в район кладбища. Сильнейший артналет продолжался, и тут мы увидели вдали два немецких танка в сопровождении пехоты. Отстреливаясь от входящих в город немцев, мы в сумерках приблизились к Днепру. Мост был взорван. Горел коксохимзавод. У берега нас ждал катер и все бойцы, опережая друг друга, бросились к нему. Сережа Горобец и мой брат Федя вскочили на его борт. Катер тут же начал отходить от берега и развернулся ко мне правым бортом. Федя и Сергей ухватились за ремень моей винтовки, а сам я, судорожно держась за приклад, барахтался в бурной воде до противоположного берега. Катер к оставшимся на берегу бойцам так и не вернулся. Наш полк, изрядно потрепанный в первом бою, остался без кухни, продовольствия. Нас завели на колхозный склад, где высилась гора помидоров. Мы нажрались ими от пуза, обсушились у костра. Внезапно совсем рядом вспыхнула перестрелка. Мы, наскоро выбрали позицию и по приказу лейтенанта Рябенко открыли огонь по группе автоматчиков. Позже лейтенант объяснил нам, что немецкие диверсанты, переодетые в нашу форму, переправились через Днепр с целью захвата плацдарма. Мы вовремя пресекли эту попытку. На другой день отступающие части беспорядочно смешались и превратились в неуправляемые толпы. На перекрестке дорог появился рослый генерал. С помощью штабных офицеров он формировал новые части и наводил порядок в войсках. К моему удивлению наш взвод в основном сохранилась в прежнем составе. В районе Павлограда мы в конце сентября несли караульную службу, охраняя важные объекты. Мне поручили охрану одного из пристанционных зданий недалеко от вокзала. Скорее всего, это был склад. Из его ворот часто выезжали грузовые машины, крытые брезентом. Через час-другой склад был закрыт и запечатан. А я с винтовкой наперевес шагал взад и вперед по строго отведенному мне участку. Начальник караула, проверяя объект, еще раз напомнил, что свой пост я не имею право оставить даже под угрозой смерти. Через час меня должны сменить. А пока, стараясь успокоиться, вышагиваю вдоль кирпичной стены и считаю про себя: - раз, два, три... секунда за секундой, а всего надо три тысячи шестьсот секунд до смены караула. Мимо проносятся поезда, слышны дикие паровозные гудки. Вдруг в небе слышу нарастающий гул моторов. «Юнкерсы» - безошибочно определил я. Гул нарастает. И вот, один за другим на город со страшным воем пикируют стервятники. В какое-то мгновение смерч огня и дыма пронесся рядом со мной. Что важнее склад или моя жизнь? Спрятаться негде. Бежать? Куда? Вокруг взрывы, огонь, смерть...Что дальше - не помню. Первое ощущение - монотонный перестук вагонных колес. Грудь и левую руку стянули бинты. Дышать трудно и больно. Лежу на нижней полке вагона. С трудом открываю глаза и вижу склоненную надо мной голову медсестры: - Проснулся солдатик? - живо спросила девушка, торопливо достав из кармана халата блокнот и карандаш - Фамилия, имя?Я потянулся в боковой карманчик брюк, чтобы достать медальончик, но медсестра опередила меня: - Не нашли у тебя медальон. Я назвал себя и номер части, думая при этом, что, возможно меня приняли за убитого и забрали «смертный» медальон с «трупа». Потом узнал, что моему брату Феде рассказали, что видели меня убитым после бомбежки… Санитарный поезд направлялся в глубь страны за Куйбышев. Пролежал в госпитале два месяца, выписали меня в команду выздоравливающих, а оттуда направили в Подольское артучилище, эвакуированное в Бухару. где проучился чуть больше двух месяцев.

 

Юрий Андреевич Нефедов
Поздняя повесть о ранней юности

https://www.rulit.me/books/pozdnyaya-povest-o-rannej-yunosti-read-220956-1.html

 

КАК ЭТО БЫЛО

Когда началась война, меня (13 лет) и сестру (6 лет) увезли родители в деревню Васильковку к бабушке. Когда немцы захватили Днепропетровск, пошли в окружение и в село вошли с тыла. Две недели было безвластие. Наши отступили, а немцы пришли через две недели. Первых немцев (это были простые солдаты) мы увидели, когда они стали ходить по дворам. Один зашел в бабушкин двор и громко спросил; «Куры, яйки есть?»

Сестра была в коридоре, услышала и выскочила во двор. Немец, когда ее увидел, остолбенел и заплакал. Вытащил из кармана фото своей дочери и показал нам. Это фото было очень похоже на сестру. Он схватил ее на руки, обнимал, целовал, а потом внес ее в хату, посадил ее на стол, из карманов вытащил конфеты и что-то по-своему лепетал. Она, ничего не понимая, только уплетала конфеты. Уходя, забыв о курах и яйках, спросил у мамы разрешения еще прийти. И сколько они были в селе, он каждый день приходил с конфетами.

В 1942 г. наш дом в Днепропетровске был цел, и мы вернулись домой. Фронт был от нас далеко, но наши самолеты прилетали и бомбили. Однажды был налет на станцию Нижнеднепровск. Была ночь. Из завода им. Карла Либкнехта вышло много рабочих со второй смены. И все они попали под бомбежку. Погибло больше 40 человек. Многие трупы были неузнаваемы. У одной погибшей была длинная коса, и эта коса висела несколько лет на высокой акации. Я всегда обходила это место, чтобы не видеть эту косу. Хоронили, сделав 5 больших гробов. Сложили в них трупы, а где только части трупов. Хоронили в закрытых гробах.

Самые страшные для мирного населения были СС, наши полицаи. Весной 1943 г. приехали с фронта на отдых в наш поселок немецкие солдаты, и их поселили в каждую хату. У нас было 5 человек. Где сейчас улица Калиновая, были песчаные кучугуры (пустырь), на которых каждый день проводились у них учения. Были на отдыхе 2 месяца. Получали из дома посылки. Эти посылки открывали и угощали всех. Один из них (самый молодой) очень плакал и рассказывал, что у него незрячая мама, которую он не видел4 года. И когда их отправили на фронт, по дороге был на лет наших самолетов, он в числе первых погиб.

Осенью 1943 г. немцы отступали, подходили наши войска. При отступлении немцы все сжигали, а нас всех выгоняли в Германию. Не знаю, кто сжигал в селах, но у нас зажигали наши полицаи. Пришли к нам во двор два полицая и приказали, чтобы через 10 минут нас здесь уже не было. И мы только вышли со двора, полицаи на наших глазах подожгли наш двор. Если кто пытался гасить, то его сразу убивали. Собрали всех людей всего поселка и погнали вдоль железной дороги мимо завода Коминтерна. Пригнали, где сейчас базар Коминтерна. Здесь уже мы увидели самых страшных и злых немцев с собаками. Они отступали и переправляли свою военную технику через Днепр, а нас направили на паром и погнали по той улице, которая ведет к амурскому базару. Улица узкая, дома горят с двух сторон. Огонь и дым, и ничего не видно. Впереди и сзади полицаи. Стало темно, пришла ночь. Мы и семья соседей забежали в чужой двор с горящей хатой. Когда улица стала безлюдной, мы добрались до амурского кладбища и скрывались 3 дня. Рано утром на рассвете был такой сильный взрыв, мы поняли, что был взорван мост. Мы добрались до ул. Каляевской. Улица была вся сожжена, людей нет, только кое-где выглядывали старики. Потом прошли слухи: якобы когда переправляли людей паромом, то последний паром был потоплен вместе с людьми. Добирались по ул. Каляевской в сторону железной дороги. Первых наших солдат мы увидели, когда подошли к железной дороге. Это были связисты. На бричках с волами были тюки провода.

Пришли домой. Все сгорело - ни сараев, ни забора, ничего живого. Есть нечего. Люди голодные бросились за добычей питания. Где сейчас Клочко-6, за кладбищем были огороды и колхозные поля. Утром люди идут искать что-нибудь, а вечером с кошелками и сумками - домой, мимо кладбища. Где сейчас завод Юж-маш, в то время был пустырь. Немцы там окопались, и им хорошо был виден район нашего старого кладбища. Когда вечером люди вереницей идут домой, немцы со своих орудий стреляют по этому району. Много погибло людей, не донеся добычу домой.

Немцы на правом, а наши на левом берегу. И это продолжалось целый месяц. В конце октября город Днепропетровск был полностью освобожден. Война не нужна никому. Страдает народ любой страны.

Дорогая редакция, я очень прошу, чтобы вы опубликовали мое письмо. Ведь мы прожили тяжелую жизнь. Босые, раздетые, голодные и холодные получали хлеб по карточкам. Работающим - 500 г, а остальным - по 300 г, а если кто не работал и не учился, то ему хлеба не давали. Мы, школьники, каждые три месяца приносили справку из школы. Хлеб был из кукурузы, пшена и гороха. При таких условиях мы учились, работали и восстанавливали город. За 5 лет мы подняли наш город из руин. Мы не ходили по улицам, как сейчас какой-то сопляк (10-11 лет) идет с такой гордостью и во рту - бутылка с пивом. А мы пиво
и не видели и не знали, что это такое. Теперь мы, пенсионеры, никому не нужны.
Однажды Пинзеник по телевизору сказал: «У нас дуже багато пенсіонерів, якби їх було менше, то ми краще б жили».

Валентина Ивановна Купинич

Горожанин № 12 (20-26.03.2014, с. 16-17)

 

Наградной лист
Батаев Николай Сергеевич

 

Німецька карта Дніпропетровська 1942 року

 

Личное дело Еремин Михаил Андреевич - командир 261 СД

 

Донесение по 978 СП 261 СД от 18.09.1941

 

Обстановка на 11.09.1941 — 18.09.1941

 

Донесения по 978 СП 261 СД от 20-25.09.1941

 

Донесения по 976 СП 261 СД от 16-20.09.1941

 

Донесения по 974 СП 261 СД от 17-20.09.1941

 

Наградной лист
Гладких Максим Федорович
Старший лейтенант, командир роты 11-го отд. восстановительного железнодорожного батальона 28-й отд. Железнодорожной бригады

 

Наградной лист
Лященко Николай Григорьевич
Подполковник, командир 972 стр. полка 255 СД

 

Наградной лист
Пруглов Георгий Емельянович
Батальонный комиссар, военный комиссар 972 СП 255 СД

 

Донесение о действиях 275 СД под Днепропетровском с 22.08.1941 - 25.08.1941

 

Наградной лист
Болдырев Николай Иванович
Старший лейтенант, командир 13-й Отдельной Эксплоатационной железнодорожной роты

 

Наградной лист
Гришель Иван Иосифович
Полковник, Начальник штаба 28-й отдельной железнодорожной бригады

 

Наградной лист
Данилов Василий Гаврилович
Старший лейтенант Государственной безопасности, Начальник Особого отделения 28-й Отдельной железнодорожной бригады

 

План выхода частей Резервной армии из боя с переправой через р. Днепр в ночь с 24 на 25.08.1941

 

Боевой приказ №4 штаба Резервной армии, г. Днепропетровск, 19.45 23.08.1941

 

Наградной лист на мотоциклиста 8-го Развед. батальона 8 ТД красноармейца Корнилова Михаила Алексеевича

 

Боевой приказ №2 штаба Резервной армии, г. Днепропетровск, 17.45 19.08.1941

 

Из мемуаров Лященко Н.Г., командира 972 сп 255СД (Годы в шинели)