Боевые действия в Днепропетровске и области в 1941-1943

«Война имела для города катастрофические последствия»
(Из книги известного краеведа Валентина СТАРОСТИНА «Днепропетровск. Архитекторы»)

- Великая Отечественная война имела для города катастрофические последствия, не сопоставимые с последствиями гражданской войны.

...Враг рвался к Днепру по земле и с неба. Гитлеровским бомбардировщикам, несмотря на мужественный отпор нашей немногочисленной тогда авиации, в душную летнюю ночь с 9 на 10 июля удалось совершить первые два налета на город. Первые развалины, глубокие воронки среди развороченных камней, первые трупы погибших… Они открыли длинный счет, предъявленный немецкому фашизму трудовым днепропетровском.

В последующие дни налеты неоднократно повторялись, а в двадцатых числах августа, когда бои шли непосредственно за Днепропетровск, начался и артиллерийский обстрел города.

25 августа немецкие войска заняли правобережную часть города. С ходу прорвались на левый берег, захватив плацдарм в Ломовке. Бои на левом берегу продолжались до 28 сентября. На этот тесный плацдарм обрушился почти непрерывный беспощадный огонь артиллерии. Вновь и вновь здесь появлялись вражеские бомбардировщики и истребители - поодиночке и целыми эскадрильями.

Вскоре не осталось не поврежденным почти ни одного дома в этом обширном, густонаселенном и отнюдь не плохо спланированном городе, разбросавшем свои строения по берегу Днепра. Сражение за плацдарм ежедневно наносило ему новые раны. Гражданское население вынуждено было оплакивать несколько тысяч жертв войны...

В ходе боев 1941 года сильно повреждены оба моста через Днепр, мост через Самару, разрушены почти все крупные предприятия. В руинах лежала большая часть Амур-Нижнеднепровского района. На правобережье почти полностью разрушена железнодорожная станция и застройка в прилегающем районе, включая вокзал, управление дороги, универмаг «Пассаж».

Сильно пострадал центральный район города. Были разрушены отель «Спартак», кинотеатр «Большевик» и целый ряд других жилых, конторских и общественных зданий. Многие строения сильно пострадали, как, например, комплекс областной больницы, на территорию которого попало около 50 бомб и снарядов; главный корпус Транспортного института. Многие здания - Главунивермаг, почтамт и др. - не получили прямых повреждений, но их оборудование было выведено из строя. ...Подача электроэнергии в городе прекратилась 17 августа, когда были перерезаны линии Днепрогэса. Оборудование городских электросетей было частично эвакуировано, частично повреждено. Точно так же обстояли дела и на насосной станции водопровода. Большая часть архивов проектных организаций, УПРа, коммунальных трестов была уничтожена. Население города на конец 1941 года составляло всего около 200 тысяч человек.

...Основные усилия оккупационных властей были направлены на обеспечение работы транспорта и превращения Днепропетровска в тыловую ремонтную и госпитальную базу. Были восстановлены мосты и отремонтированы основные дороги, оборудованы госпиталя и казармы для маршевых частей и частей, находящихся на отдыхе. Отремонтированы некоторые общественные и административные здания. Открыты магазины. Удалось наладить работу нескольких предприятий и частично - подачу электроэнергии и воды.

В октябре 1941 состоялся пробный пуск трамвая, но из-за нехватки электроэнергии регулярное движение «только для немцев» началось в мае 1942 года.

С 1941 года все уцелевшие православные церкви возвращены верующим, в некоторых из них за счет городской управы проводились ремонтные работы.

При нехватке строительных материалов для ремонта использовались материалы, получаемые при разборке поврежденных здании. Еще в 1941 году Амур-Нижнеднепровский район был выделен из состава Днепропетровска в отдельный город Днепропетровск-Восток.

В 1942 году начинается формирование «немецкого города» в Нагорном районе. Все местное население выселяется, в особняках и жилых зданиях проводятся значительные ремонтные работы. Начинается укрепление оврагов на склонах «горы». В процессе этих работ строится земляная дамба по берегу Днепра между ул. Коцюбинского и парком им. Т. Г. Шевченко, для которой использовали землю из террасируемых склонов. Насколько продвинулись эти работы - неизвестно.

С начала 1943 года все попытки привести Днепропетровск в относительный порядок были прекращены.

...В мае 1943-го состоялся первый налет на город советской авиации. В конце сентября 1943 года советская армия заняла левобережье Днепропетровска. Артиллерийская дуэль продолжалась почти месяц. 25 октября при отступлении, довершая разрушения, немецкие саперы подожгли чудом уцелевшие здания в центральной части города. Население Днепропетровска через несколько дней после освобождения, по оценкам некоторых историклов, составляло немногим более 50 тысяч человек.

 

- В границах города - 307 братских могил и 143 отдельных могилы, где захоронены воины, погибшие при обороне города Днепропетровска, а также могилы партизан, подпольщиков, могилы жертв фашизма, расстрелянных в годы оккупации. В этих могилах захоронено в общей сложности 5600 человек (участников, освободителей, защитников). Установлено 89 памятных знаков установлено, 17 из них увековечивают память партизан и подпольщиков Днепропетровска, 27 напоминают нам о земляках, которые не вернулись с фронтов войны.

- Если говорить о памятниках, которые появились в Днепропетровске в первые послевоенные годы, - это памятник Герою Советского Союза Ефиму Григорьевичу Пушкину, командующему 23-м танковым корпусом, который начинал освобождение и первым ступил на территорию нашей области 8 сентября 1943 года. Е. Г. Пушкин - Герой Советского Союза, это звание присвоено ему за оборону нашего города в 1941-м. Погиб он 11 марта 1944 года - когда наша область была уже освобождена и началось наступление на Николаев и Одессу. И погиб этот славный воин именно в этих боях на территории Николаевской области, после чего командование фронта приняло решение похоронить его в Днепропетровске. 13 марта 1944 года его перевезли сюда и похоронили на Октябрьской площади, на мемориальном кладбище.

- А в 1946 году, когда город практически еще стоял в развалинах, на перекрестке пр. Карла Маркса и ул. Лагерной (теперь пр. Гагарина) генералу Пушкину был установлен памятник. По тем временам это был скромный памятник на простом кирпичном постаменте, на который установили танк Т-70 (это небольшой танк, которых было больше в 41 году, нежели в конце войны). Но был послевоенный период, когда поставить хороший танк было сложно, - они все были еще на вооружении в армии. И только в 1967 году была проведена реконструкция этого памятника, и он стал выглядеть как сейчас. Стал более фундаментальным постамент, и танк был заменен на Т-34, так как именно эти танки были на вооружении в 23-м корпусе, которым командовал Пушкин, когда шло освобождение нашего края.

- Одновременно с созданием этого памятника в Днепропетровске создается еще один памятник - генерал-майору, командиру 152-й стрелковой дивизии Василию Петровичу Каруне. Его дивизия освобождала Днепропетровскую область, Новомосковск, Подгородное, Амур-Нижнеднепровский район. Именно ее бойцы получила задание начать подготовку к форсированию Днепра непосредственно в городской черте, в районе старого железнодорожного моста. Началась подготовка, нужно было определиться с точным местом форсирования, у Василий Каруна со своими войсками 2 октября выехал на Зеленый остров (нарпотив речпорта). Стал наблюдать в бинокль за правым берегом, чтобы определить наилучшее место форсирования: где и какие у неприятеля укрепления, какие силы. Был солнечный день, фашисты заметили блики бинокля и открыли по острову массированный огонь. Офицеры просили Василия Петровича уйти или залечь, но он не послушался - был он очень мужественным человеком, смелым и никогда не прятался в окопы, всегда ходил на фронте в полный рост. Осколок одного из снарядов смертельно ранил генерал-майора. Василий Каруна умер от ран уже в госпитале своей дивизии и был похоронен на левом берегу Днепра - там, кстати, уже была освобожденная территория.

- В 1967 году, когда началась серьезная реконструкция мемориального кладбища на Октябрьской площади (были установлены мраморные надгробные плиты, установили памятный знак, Вечный огонь) его останки были перенесены на это кладбище.

- В 1944-1945 годах было принято решение установить памятник Каруне в нашем городе. Начали работать над бюстом. Место для него было выбрано в парке Шевченко, где бюст был установлен в 1946 году (автор Г. Б. Бархин).

Вместе с памятником генералу Пушкину - это два первых памятника в Днепропетровске, утсановленные героям Великой Отечественной войны.

- В 1944 году было принято постановление Совета народных комиссаров Украины и Центрального Совета Коммунистической партии Украины от 1 апреля 1944 года «Про благоустрій могил і увічнення пам’яті воїнів, які загинули у боротьбі за визволення і незалежність радянської Батьківщини». В соответствии с этим постановлением в 1944-м и особенно в 1945 годах началось массовое упорядочивание воинских могил и захоронений, стали устанавливать памятные знаки. Тогда на пр. Карла Маркса напротив кинотеатра «Родина» была установлена на тот момент временная мемориальная доска с текстом приказа Верховного Главнокомандующего об освобождении Днепропетровска и Днепродзержинска, где были перечислены воинские части, получившие почетное наименование «Днепропетровская» и «Днепродзержинская». Потом этот памятный знак был сделан основательно, и теперь его можно увидеть напротив парка Шевченко на ул. Новая.

- В это же время, в первые послевоенные годы, на братских могилах устанавливаются памятные знаки, мемориальные доски с именами захороненных. В это время принято решение устанавливать дважды героям Советского Союза памятники на их родине. В связи с этим постановлением в городе начали работу над двумя памятниками: одному из видных руководителей партизанского движения Алексею Федоровичу Федорову и славному летчику Анатолию Яковлевичу Брандесу. Брандес - уроженец поселка Старое Клочко, поэтому именно там - на пр. «Правды» - ему и был установлен бюст (скульптор М. И. Гаврилов, архитектор М. О. Борщ). А Алексею Федорову бюст был установлен в парке им. Чкалова (теперь – Лазаря Глобы), недалеко от театра им. Горького. Этот памятник был открыт 9 мая 1948 года: состоялся многочисленный митинг, на котором присутствовал и Алексей Федорович.

- Хочется сказать еще об одном памятнике, который появился уже в 1967 году. Он посвящен советскому подполью, партизанами и просто жертвами фашизма. Когда гитлеровцы оккупировали Днепропетровск, как и на всей оккупированной территории, здесь был установлен очень жесткий режим: проводилась борьба с несогласными, особенно преследовались активисты и участники антифашистского движения.

- В Днепропетровске есть школа № 9 (ул. Мостовая, недалеко от магазина «1000 мелочей»). Во время оккупации там находилось одно из отделений гестапо, которое занималось преследованием подпольщиков. Рядом, на ул. Горького, где сейчас располагается предприятие «Дніпромлин», была немецкая жандармерия. Эти два здания сходятся между собой переходом двора. Как в гестапо, так и в жандармерии допрашивали, пытали. А во дворе - расстреливали... Сразу после освобождения там были обнаружены могилы расстрелянных людей, но сразу почему-то не было принято решение о перезахоронении этих жертв фашистов.

Первое перезахоронение оттуда состоялось лишь в 1961 году - на Запорожское кладбище в братскую могилу. А уже в 1967 году снова встал вопрос о том, что на территории школы находятся еще останки замученных днепропетровцев. И летом 1967 года были проведены раскопки и судебно-медецинская экспертиза, в ходе которой было выявлено, что там захоронены люди разных возрастных категорий, больше всего молодежи. Были среди жертв и военнопленные, старики, женщины и дети (расстрелы там происходили на протяжении всего оккупационного периода - 2 года и 2 месяца). Некоторые из предметов, найденных там, были переданы в исторический музей - они и сейчас находятся в его экспозиции (детские игрушки, портсигар, карандаш и др.). Всего оттуда были перезахоронены останки 167 человек. Они все перенесены в братскую могилу. И на этой могиле, которая находится слева в при входе на Запорожское кладбище, стоит памятный знак «Скорботна жінка».

- На месте Севастопольского парка еще до революции стоял госпиталь, там же находилось Севастопольское кладбище (на котором хоронили погибших в Крымской войне в 19 столетии). Там же хоронили и воинов Красной армии, которые умирали от ран в госпитале уже в 20 веке. Потом решили это кладбище закрыть, а останки солдат были перезахоронены на большое мемориальное кладбище на ул. Героев Сталинграда. (ул. 40 лет Победы, развилка напротив «Славутича»). На этом кладбище похоронен и Герой Советского Союза Борис Андреевич Кротов, который погиб при обороне города. Изначально был похоронен на месте боев - в районе Шинного завода (там держала оборону его 28-я кавалерийская дивизия). Потом, когда начали строить завод, там были обнаружены могилы погибших бойцов, в том числе и могила Бориса Кротова. Их прах перенесли на мемориальный комплекс.

- Еще в городе есть памятники жертвам фашизма, расстрелянным мирным гражданам. Один из таких памятников, например, есть на территории ботанического сада ДНУ - на месте расстрела 14 октября 1941 года мирных жителей города. После войны там был установлен памятный знак.

- Жертвам фашизма был установлен памятный знак (автор В. Щедрова) на пересечении улиц Энергетической и Янгеля. Эта территория была местом постоянных расстрелов на протяжении всего периода оккупации. Там проходил оборонный противотанковый ров, вырытый перед оборонительными боями (тогда это место находилось за пределами города). И фашисты вывозили туда всех, кого они хотели расстрелять, а их тела сбрасывали в этот ров. По данным экспертизы, проведенной уже после освобождения, там было обнаружено до 20 тыс. расстрелянных мирных граждан. К сожалению, границы этой могилы не обозначены, просто установлен памятный знак.

- Мемориал Славы - один из главных памятников Днепропетровска. В Дни Победы и в День освобождения города к нему приходят жители города. Он был установлен в 1967 году. Посвящен он всем: советским воинам, подпольщикам, партизанам и труженикам тыла. На 30-метровом постаменте установлена фигура женщины, которая олицетворяет Родину-Мать. В высоко поднятой руке она держит горящий факел, как символ жизни, а в опущенной - пальмовую ветвь, как символ скорби, памяти обо всех ушедших. А внизу - скульптурная группа: воин, партизана и труженик тыла.

- Если ехать по Набережной в сторону Красного Камня, около Кайдацкого моста можно увидеть памятник 152-й стрелковой дивизии, которая форсировала Днепр в этом районе.

Старший научный сотрудник Днепропетровского национального исторического музея им. Д. Яворницкого Валентина САЦУТА.

 

Вот заявление в НКВД красноармейца Бунина Константина Петровича (1910 года рождения), призванного из Днепропетровска. Он был хорошо вооружен, но совсем не обучен. Результаты мало отличаются.

Я хочу сообщить Вам свои наблюдения за формированием 255-й дивизии, в частности 972-го стрелкового полка, входящего в состав 255-й дивизии.
Мое знакомство с этим полком произошло в следующих условиях. 8-10 августа, когда Днепропетровск находился уже в состоянии паники, я, наряду с другими мужчинами, имеющими возраст от 16 до 50 лет, был мобилизован Октябрьским райвоенкоматом гор. Днепропетровска.
10-11 августа все мобилизованные были распределены по трем командам 255, 273 и 230. Номера этих команд, очевидно, соответствовали номерам дивизий, к которым эти команды были, в конце концов, прикреплены.
10 или 11 августа наша команда (№255) была отправлена пешком в Павлоград. В Павлоград команда прибыла 13 или 14 августа. В момент прибытия было произведено распределение пришедших людей между полками 255-й дивизии. Я, наряду с 25-30 днепропетровцами, был определен в 972-й полк.
Поскольку большинство из нас никакой военной специальности не имели и принадлежали к категории рядовых-необученных, мы были зачислены в стрелковые роты.
Я, профессор, доктор технических наук, заведующий кафедрой литейного производства Днепропетровского металлургического института, был определен в 4-ю стрелковую роту 2-го батальона 972-го полка бойцом.
972-й полк, в частности, моя рота была составлена в основном из колхозников Винницкой области. К этим колхозникам были добавлены горожане, по 3-4 человека на роту.
Подавляющее большинство бойцов не имели современной боевой подготовки, не знали винтовки. В частности, я также никогда не стрелял, оружия не знаю и надеялся, что нам дадут возможность хотя бы ускоренно несколько подготовиться.
В днепропетровских военкоматах на наши вопросы о нашей судьбе, на наши просьбы хотя бы немного подучить нас, нам отвечали, что возможность боевой подготовки нам будет предоставлена и необученных нас в бой не поведут.
После нашего прибытия в Павлоград выяснилось, что 972-й полк в этот же день должен отправиться в Днепропетровск и занять оборону города Днепропетровска.
14 или 15 августа наш полк пешком направился в Днепропетровск, таким образом, надежды на подготовку, на учебу в Павлограде не оправдались.
Путем бесед с бойцами 972-го полка я установил следующее. Многие бойцы, выделенные минометчиками, минометов не знают, ни одного выстрела из минометов не произвели (в частности, такое положение было во 2-м взводе, к которому принадлежал я). Большинство бойцов, имеющих гранаты, обращаться с ними не могло, и ни одного броска гранаты во время формирования полка не произведено. Многие бойцы не знали устройства винтовки и только отдельным из них удалось в Павлограде, еще до приезда днепропетровцев, произвести 2-3 выстрела.
Средний комсостав, составленный в основном из окончивших месяц назад, в июне-июле 1941 г., Краснодарское стрелковое училище 20-22-летних юношей, не смог организовать учебы даже в те немногие дни, которые были в распоряжении части бойцов, прибывших в полк в начале формирования. На многочисленные требования бойцов в отношении подготовки командование часто отвечало так: "...стрелять научитесь в бою. Когда немцы будут стрелять в Вас, Вы не захотите, чтобы Вас застрелили и будете отстреливаться. Вот тогда и научитесь..."
Весть об отправке на фронт была встречена бойцами мрачно.
Основным содержанием бесед между бойцами, бесед, возникающих при каждом удобном случае, было то, что они идут в качестве пушечного мяса, идут как скот на убой, идут против сильного врага совершенно необученными, неспособными оказать сопротивление.
Я не допускал мысли, что нас могут отправить на фронт необученными, и успокаивал их тем, что учеба будет организована, вероятно, по дороге и тогда, когда мы будем занимать оборону.
Одновременно с этим между бойцами велись и такие разговоры, что нужно при первом случае сдаваться в плен, что сообщения печати о зверствах немцев над пленными преувеличены, что пленные винницкие жители будут отпущены по селам и будут работать на полях по уборке урожая и по подготовке к севу. Эти разговоры велись сначала осторожно, причем колхозники при таких беседах остерегались меня, поскольку я был городским человеком.
Одновременно с этим, среди бойцов велись и разговоры против командиров. Командиры, по существу, еще мальчики, только что сошедшие со школьной скамьи, не сумели установить хороший контакт с бойцами, в основной своей массе 40-45-50-летними колхозниками. Командиры сами испугались перспективы посылки на фронт необученных людей, растерялись и стали на путь угроз расстрелом, грубых окриков. Отсутствие контакта, спайки, любви между командирами и бойцами так же мешало организации учебы.
14 или 15 августа полк выступил в поход.
Выступая в поход, полк не был до конца снабжен всем необходимым. У многих бойцов не было патронов. Почти у половины бойцов не было лопат. У меня было 2 запала к гранатам, но гранат не было. Почти у всех не было поясов. Командиры имели кобуры для наганов, но наганов не имели. По дороге происходило дообмундирование, но оно не было доведено до конца. В частности, я остался без гранат со своими двумя бесполезными запалами, а командиры взводов не получили ни одного патрона для выданных им наганов.
Полк всю дорогу не имел кухни, не имел он ее и на фронте.
Как проходил поход в Днепропетровск.
Переход происходил в нечеловеческих, по моим представлениям, условиях. Подавляющее большинство бойцов шло в непригнаной обуви, а часть вообще шла без обуви, так как в Павлограде не было достаточного количества обуви больших номеров.
Переход совершался в напряженном темпе, без длительных привалов, без сна. Даже из колхозников, людей более закаленных, чем горожане, только часть дошла собственными ногами. Почти у всех бойцов, а особенно у горожан, были поражены ноги.
Трудности перехода были усилены вредительской системой питания бойцов. Все дни перехода бойцам выдавали, несмотря на жаркую погоду, селедку и рыбные соленые консервы и сухари. Я плохо разбираюсь в медицине, но, по-моему, такое питание может только вывести бойцов из строя, заставляя их пить воду из любого источника, пить воду даже гнилую, болотную, что и было в действительности.
Командиры взводов также, по-моему, неправильно относились к отдельным бойцам, старикам, отставшим в пути. Я был свидетелем того, как командир 2-го взвода 4-й роты 3-4 раза угрожал отставшим старикам пристрелить их, если они не подтянутся.
В конце концов наш полк перешел мост через Днепр, прошел через Днепропетровск и Запорожским шоссе удалился от города на 10-11 километров, приблизившись к реке Суре и селению, расположенному на этой реке вдоль Запорожского шоссе. Название этого села я забыл. К концу этого перехода наш полк был в конец измотан и, кроме того, он расположился на возвышенности, на которой отсутствовала вода.
Нам было приказано окопаться и было указано, что за нами наблюдает противник, так как мы заняли первую линию обороны. Окапываться никто не умел, так как этому искусству бойцов никто не учил.
Настроение бойцов было исключительно подавленным, так как все до последней минуты рассчитывали, что полк не введут в бой вследствие его неподготовленности. При получении приказа о самоокапывании некоторые бойцы потеряли сознание и забились в припадке. Один припадочный был и в нашем взводе. Он был вынесен нашими бойцами к обозу, а затем был оставлен обозом при его отходе на шоссе. Какова дальнейшая судьба его, не знаю.
Позиция, которую занял наш 2-й батальон, была невыгодной. Мы занимали полосу вдоль Запорожского шоссе по склону возвышенности, причем этот склон был совершенно голым. Все наши взводы были как на ладони у немцев, расположившихся в селах и в лесу. В первый раз мы окопались на участке, засеянном люцерной (кажется, люцерит). Слегка углубившись в землю, почти все бойцы уснули, так как трудный переход давал о себе знать. Во второй половине дня 18 августа начался обстрел наших позиций, причем основной удар немцев производился не по нашему батальону (Запорожское шоссе), а значительно правее, в районе Мерефо-Херсонской железной дороги и Криворожского шоссе.
Мы получили приказ отступить метров на 300 и окопаться на более выгодном участке, на поле со скошенной и уложенной в скирды пшеницей. Здесь мы находились до вечера, находясь под сравнительно слабым обстрелом, и имели возможность наблюдать за событиями, разворачивающимися правее нас. Вечером произошла какая-то путанная история, совсем дезориентировавшая и запутавшаяся бойцов.
Когда совсем стемнело и мы вылезли из ям, нашего командира взвода не оказалось. Он большую часть дня, оказывается, был вдали от взвода. К нашему взводу справа подбежало 7 бойцов из соседнего нам, расположенного справа 1-го батальона. Эти 7 бойцов рассказали, что 1-й батальон в результате наступления немцев был полностью разгромлен. Он был окружен несколькими танками, из которых были высажены немецкие мотоциклисты. Из всего батальона удалось спастись 15-20 человекам, а остальные были убиты огнем из автоматов мотоциклистов и взяты в плен. Основная масса бойцов оказалась в плену, так как люди, не подготовленные к бою, засыпавшие на ходу, не сумели оказать даже малейшего сопротивления танкам и мотоциклистам-автоматчикам.
Мы не знали, что нам делать, так как командир взвода отсутствовал. Через некоторое время появился наш командир, совершенно расстроенный. По его заявлению, он не сумел найти свое командование и поэтому не знает, что предпринять. Было решено отходить назад. Когда мы стали подходить к Запорожскому шоссе в том месте, где оно пересекается дорогой на село Красный Ямбург, по нашей толпе (мы шли толпой, так как уже было темно) из посадки вдоль шоссе кто-то застрочил из пулемета, на расстоянии всего лишь 20-40 метров, наш взвод побежал в панике врассыпную. Оказалось, что пулеметным огнем нас встретил наш же 2-й батальон. Известие о том, что 1-й батальон был разгромлен, командование нашего батальона и другие роты получили раньше, чем мы.
Они, забыв о нашем взводе, решили уйти, перешли через Запорожское шоссе и заняли дорогу в Красный Ямбург. В месте пересечения этих дорог стояла охрана, которая, приняв нас за немцев, открыла по нас пулеметный огонь.
В конце концов, опознав своих, нас пропустили на дорогу в Красный Ямбург и бойцы получили возможность поспать в кукурузе. Командир батальона решил поступить таким путем. Всю ночь вести наблюдение за шоссе и при появлении немецких танков прорываться батальоном к городу со стороны Днепра вдоль шоссе.
Я, командир 2-го взвода и помощник командира взвода были выделены в заставы и всю ночь с 18 на 19 августа мы пролежали у шоссе, наблюдая за движением по нему.
Утром 19 августа наш взвод вновь занял оборону. На этот раз наш батальон с самого утра подвергся интенсивному обстрелу, длившемуся до позднего вечера. Особенно интенсивным был минометный обстрел. Несмотря на артиллерийский, пулеметный и минометный огонь, почти все бойцы моего взвода первую часть дня спали непробудным сном. До 11 часов дня я и командир взвода находились в одной яме и так же, как бойцы, спали, несмотря на то, что наш участок засыпался минометным огнем. Вторую часть дня, после сна, я провел в окопе минометчиков нашего взвода. Командир взвода всю вторую часть дня отсутствовал, и весь взвод, лишенный всякого управления, просто беспомощно отлеживался без пищи и воды в окопах под огнем немцев.
Неподготовленность бойцов к бою привела к тому, что минометчики нашего взводного миномета, с которыми я находился в одном окопе, имея 14 мин, не произвели ни одного выстрела, тогда как сами засыпались немецкими минами.
Я ничем не мог помочь им, так как в первый раз столкнулся с минометом на близкой дистанции только здесь, в окопах.
По заявлению минометчиков, командир взвода обещал им показать миномет несколько раз, но так и не успел это сделать. По-моему, командир и сам как следует не знал миномета. К этому выводу я прихожу потому, что командир взвода, несколько раз обещавший мне показать снайперскую десятизарядную винтовку, бывшую у меня, также не сумел этого сделать. Когда-то была возможность разобрать винтовку (кажется, вечером в Нижнеднепровске, где мы ожидали наступления ночи для перехода через мост), командир взвода начал ее разбирать, но так и не разобрал. Не сумел. Таким образом, снайперская десятизарядная винтовка, которая была у меня в руках, осталась мне неизвестной. Я не успел узнать ее устройство как следует, не знаю и сейчас, как из нее стрелять.
К концу дня (19 августа) я был ранен и полковой санитарной частью был вывезен в Нижнеднепровск, откуда санитарным поездом был доставлен в Сочи, где и нахожусь сейчас в госпитале №1 санатория УСМК.
Какая дальнейшая судьба моего полка, моей роты, я не знаю. Для меня несомненно одно, что неподготовленные, не знающие оружия люди были истреблены и оказать сопротивление врагу не сумели. Утомленные дорогой, голодные, жаждущие воды, необученные люди, прямо с марша посланные в оборону, или просто засыпали под огнем, или шли в плен, как беспомощные дети. У многих бойцов, между прочим, не было даже патронов.
Из моих наблюдений можно сделать следующие выводы:
Тот метод организации новых соединений из мобилизованных прифронтовых областей, который был принят в Днепропетровске, граничит с вредительством. Драгоценные человеческие резервы, которые могли быть после необходимой, пусть короткой подготовки с пользой выставлены против немцев, совершенно без пользы посылаются на истребление.
Организация нашего полка была проведена в таких условиях, что бойцы и командиры, выходя на фронт, не были снабжены всем необходимым для борьбы и были доведены до такого состояния, что в момент соприкосновения с врагом представляли собою толпу беспомощных людей, лишенных всякого руководства. Людей, лежащих около своего оружия и не умеющих им пользоваться. Эта беспомощность характерна не только для стрелковой роты, в которой я находился, она была характерна и нашей полковой артиллерии, несколько батарей которой расположилось в нескольких десятках метров от моей роты. Эти батареи на моих глазах были разгромлены артиллерийским огнем и огнем с воздуха уже после первых выстрелов.
Мне, рядовому пехотинцу, находившемуся в одном небольшом подразделении, трудно оценить ошибки обороны Днепропетровска в целом. По тем сведениям, которые я получил от днепропетровцев, также находившихся в 972-м полку, можно заключить, что в других подразделениях наблюдалась аналогичная картина.
Беседа с днепропетровскими коммунистами помогла бы НКВД получить общее представление об организации обороны Днепропетровска силами новых формировавшихся в августе соединений.
Аналогичные многочисленные жалобы на вредительское использование резервов я услышал уже здесь в санатории.
В частности, интересные данные могут быть сообщены танкистом Козлюковым и коммунистами Рязанцевым и Шевченко Рихтером.
Беседы с раненными бойцами помогли бы выяснению и ликвидации вопиющих безобразий на отдельных участках в организации обороны от фашизма.

Это из статьи М.И. Мельтюхова из сборника "Военно-историческая антология. Ежегодник 2005/2006". М.: РОССПЭН, 2007.

 

Город Новомосковск Днепропетровской области расположен на автостраде Москва - Симферополь.
В первые дни Великой Отечественной войны по мобилизации и добровольно тысячи новомосковцев ушли на защиту Родины.
С 20-х чисел августа 1941 года началась эвакуация промышленных предприятий. Всего с завода на Урал и Сибирь ушло 19 эшелонов, было вывезено 12 тысяч тонн технологического оборудования, тысячи рабочих, служащих с семьями. После выхода противника к реке Днепр, захвата Днепропетровска и плацдарма в районе Нижнеднепровска, Новомосковск становится прифронтовым городом. Здесь разместились тылы, военные госпитали, ремонтные средства 6-й и 12 армий.
27 сентября 1941 года в город вступили фашистские войска, прорвавшиеся из района Кременчуга. Оккупировав город, фашисты установили режим насилия и террора, стремясь сломить волю и мужество новомосковцев. Но патриоты с первых дней оккупации развернули борьбу с врагом. С октября 1941 года в Самарском лесу начали действовать партизанские группы, объединившиеся в партизанский отряд под командованием П. Я. Жученко, комиссара Г. С. Мазниченко, начальника штаба Г. Ф. Павлова,нанося ощутимые удары подвигающимся на восток фашистским войскам.
Немецкое командование в критический период войны, битвы под Москвой, было вынуждено направить охранную дивизию "СС" против новомосковских партизан. 300 партизан оттянули на себя крупную силу врага. Вследствие полного окружения фашистами Самарского леса, отсутствия продовольствия, боеприпасов, наступившей зимы, отряд в конце декабря 1941 года прекратил боевые действия, группами и в одиночку начал выходить из окружения. Фашисты, не сумев разгромить отряд в открытом бою, жестоко расправлялись с семьями патриотов, расстреливали их. За период почти двухлетней оккупации фашисты расстреляли 3500 мирных жителей, в том числе: 360 детей и 1040 женщин, в фашистскую неволю угнали 7650 человек, в том числе: детей до 16 лет - 2100, женщин - 5050.
Почти 4 года новомосковцы в составе Красной Армии оказывали героическое сопротивление превосходящим силам врага, дрались за каждую пядь земли на подступах к Ленинграду, Киеву, Москве, обороняли Одессу, Севастополь. Заполярье, Кавказ.
120 новомосковцев участвовали в Сталинградском сражении, окружении и разгроме врага. После сталинградского сражения, вырвавшиеся вперед войска Юго-Западного фронта ( 35-я гвардейская и 267-я стрелковая дивизии ) в феврале 1943 года пытались освободить Новомосковск, но, понеся потери, вынуждены были отступить за реку Северный Донец.
В славной Курской битве, имевшей решающее влияние на исход войны, участвовали более 80 новомосковцев. В результате Курской битвы, разгрома врага и развернувшегося наступления Красной Армии от Великих Лук до Черного моря была освобождена территория Левобережья Украины и 22 сентября Новомосковск. В освобождении Новомосковска принимали участие части 6-го гвардейского стрелкового корпуса, 1-й гвардейской армии: 195-я стрелковая дивизия под командованием полковника А. М. Сучкова, 20-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием П. Я. Тихонова, 152-я стрелковая дивизия (командир - В. П. Каруна), 295-я истребительная авиационная дивизия под командованием А. А. Сильвестрова.
Приказом Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина 195-й стрелковой и 295-й истребительной авиационной дивизиям было присвоено наименование "Новомосковских". Отступая под ударами Красной Армии, фашистские захватчики превратили Новомосковск в руины: взорвали, разрушили и сожгли город на 96%.
При отступлении фашистов жители города спасались в Самарском лесу, в погребах и подвалах; многие из них были угнаны за Днепр. Наступающим войскам и саперам удалось спасти от разрушения заминированный Троицкий Собор, который оккупанты открывали для службы в 1942 году.
Примерно за месяц до освобождения города гестаповским ищейкам удалось раскрыть подпольную патриотическую организацию, арестовать около 100 человек. Руководители организации Алексей Цокур, Никита Головко, Зина Белая, Екатерина Бутенко, Евгения Шуть, Иван Кутовой и другие активисты были замучены, расстреляны, остальные угнаны в концлагеря. В 1944 году погибла бывшая подпольщица - лейтенант разведки Рая Подрез.
Пополнив ряды Красной Армии, новомосковцы участвовали в форсировании Днепра, освобождении Правобережной Украины, Молдавии, Восточной Европы и в битве за Берлин, где участвовало 170 новомосковцев, оставивших свои росписи на стенах рейхстага.
9 мая 1945 года наступил долгожданный День Победы. Дорогой ценой заплатил за нее советский народ, 15 000 жителей Присамарья унесла эта война. Тысячи новомосковцев награждены боевыми орденами и медалями за совершенные подвиги на фронтах Отечественной войны.

 

Врач А. Н. Правосудович родился в 1933 году в Москве и жил там до июня 1941-го.
Каждый год летом Александр с матерью приезжал летом в Днепропетровск к своему деду – известному в городе детскому врачуА. А. Кучеренко (1877 – 1945).
В июне 1941 года Александр и его мать, как у них было принято, приехали на отдых в Днепропетровск. Здесь их застало начало Великой Отечественной войны. В Москву они не возвратились и вместе с дедом и бабушкой остались в оккупированном немецкими фашистами Днепропетровске а позднее узнали, что в 1942 году погиб отец Александра – Н. Е. Правосудович (1908 – 1942), защищая Москву.
Первое знакомство Г. И. Гуляева с А. Н. Правосудовичем как врачом состоялось в 1981 году при рождении его внучки Наташи, С середины 2007-го, после написания очерка о детском враче А. А. Кучеренко, их встречи стали частыми.
А. Н. Правосудович, отвечая на вопросы Г. И. Гуляева, рассказал ему о событиях, которые происходили в 1941 – 1943 годах в дни оккупации города немецкими фашистами и хорошо запомнившиеся ему.
«Во второй половине августа 1941 года и во время захвата города немецкими фашистами не было ни бомбёжек, ни артиллерийских обстрелов. Оккупанты вошли в город 25 августа 1941 года рано утром. При этом не было слышно стрельбы. В конце августа 1941 года во время артиллерийского обстрела Красной Армией из-за Днепра оккупированной фашистами правобережной части города снаряд попал в наш дом, который находился возле Дзержинской улицы, в переулке Урицкого, № 4.
Дом был повреждён, а моя мать В. А. Правосудович (Кучеренко, 1910 – 1970) получила тяжёлое ранение. Её забрали в Земскую больницу и там в бомбоубежище 1-го хирургического отделения я пробыл ней до конца сентября.
Вскоре, 10 сентября 1941 года, ещё один снаряд упал во двор нашего дома. Осколками были убиты моя двоюродная сестра и дальний родственник. В момент разрыва снаряда они выходили из противобомбового укрытия, находившегося во дворе.
Из-за обстрела оккупанты на ночь уходили за город в лагеря.
В конце сентября немецкие фашисты захватили Нижнеднепровск. Обстрел города из-за Днепра прекратился. Мы возвратились домой.
В октябре 1941 года я вместе с дедом побывал на проспекте К. Маркса. Одному мне не разрешали ходить по городу. Я хорошо помню, что здания на проспекте К. Маркса не были разрушены.
В октябре мы узнали, что оккупанты, положив деревянные настилы на взорванном судоходном пролёте Амурского моста, стали переходить по не нему с одного берега Днепра на другой.
Во второй половине ноября 1941 года (уже было холодно) мы с бабушкой (мать ещё плохо ходила после ранения) пошли на проспект К. Маркса. На перекрёстке Артёмовской улицы и проспекта К. Маркса мы увидели повешенных людей. То же самое было на перекрёстках Либкнехтовской и Красной улиц. На груди повешенных висели таблички с надписями: «Партизан», «Не сдал оружие». Бабушка не разрешила идти дальше и мы вернулись домой.
Когда дед брал меня в свою больницу, мы посещали на проспекте К. Маркса небольшой магазин, где продавали газированную воду с сиропами и сладкие сырки. Тогда я не знал, что это был магазин известного в городе грека Ламбракиса. Последний раз мы были в полуподвальном магазине в здании с большим балконом над тротуаром летом 1943 года. Магазин работал и в августе 1943 года.
Я слышал от взрослых, что кинотеатр в доме Хренникова в бывшем помещении ТЮЗ работал. Там же располагалось и казино. Вход был разрешён только немцам. На первых вагонах трамваев также висели таблички с надписью «Только для немцев».
Кинотеатр «Рот Фронт» во время оккупации города работал. Кинотеатр имени М. Горького, находившийся на Дзержинской улице, недалеко от нашего дома, также работал. Кинотеатры «Коминтерн» и «Большевик» были закрыты.
Готовясь к отступлению, немецкие фашисты в сентябре – октябре 1943 года стали сжигать, а не взрывать здания в центре города».
.Прочтя очерк «Детский врач А. А. Кучеренко», А. Н. Правосудович сообщил авторам ряд новых фактов и уточнений к тому, что рассказала В. В. Правосудович со слов его бабушки.
«В 1924 году мой дед, А. А. Кучеренко, – главный врач 3-й городской больницы – пригласил приехавшего в Екатеринослав из голодающей губернии России М. Ф. Руднева на работу в Детскую больницу.
В 1930 году деда освободили от занимаемой должности главного врача Детской больницы. До августа 1941 года он работал консультантом в больнице «Лечкомиссия».
Перед сдачей города фашистам моему деду предложили возглавить Детскую больницу, поскольку наша семья не эвакуировалась. Он дал согласие и проработал там до середины августа 1943 года.
В августе 1943 года румынский патруль задержал деда на улице, обвинив его в том, что он еврей. Деда привели домой и там с помощью фотографий времён русско-японской войны 1904 года удалось убедить офицера, что дед не еврей. Вскоре мы покинули город и уехали в село Адамовку Днепропетровской области.
После освобождения города вся семья возвратилась домой. Наш дом был разграблен. Исчезли картины, которые собирал дед.
В 1944 году дед поступил на работу на кафедру педиатрии Медицинского института. В конце 1945 года он умер.
В 1927 году моего деда не избирали заведующим кафедрой педиатрии Медицинского института. Его и мою мать не арестовывали в 1943-м, а бабушка не носила в гестапо награды деда, полученные в русско-японской войне 1904 года, чтобы помочь деду и матери освободиться из под ареста».


Инженер Ю. М. Винниченко (род. 1927) во время оккупации города немецкими фашистами а 1941 – 1943 годах жил в посёлке Амур возле завода имени Коминтерна. Там он живёт и теперь. Отвечая на вопросы Г. И, Гуляева, Ю. М. Винниченко рассказал следующее.
«После захвата немецкими оккупантами правобережной части Днепропетровска Красная Армия ещё около месяца находилась в Нижнеднепровске.
Одна из артиллерийских позиций Красной Армии в то время находилась в посёлке Клочко возле старого кладбища, которого сегодня уже нет. Оттуда периодически вёлся обстрел оккупированного фашистами правобережного Днепропетровска.
Вскоре, в конце сентября 1941 года, после захвата немецкими фашистами Нижнеднепровска я услышал от взрослых, что оккупанты, уложив деревянные настилы на верхней сгоревшей части судоходного пролёта Амурского моста, стали переходить по нему с одного берега Днепра на другой.
Во время оккупации города в 1941 – 1943 годах немецкая охрана не подпускала местных жителей к Амурскому мосту и не разрешала им переходить через Днепр. Те, кому необходимо было перебраться с одного берега на другой, пользовались лодками местных жителей и переплывали на них через Днепр выше теперешнего Кайдакского моста возле Новых Кайдак, Диёвки и Сухачёвки.
В конце лета 1942 года немецкие фашисты восстановили железнодорожный путь на взорванном судоходном пролёте Амурского моста и возобновили движение поездов, которое мы могли наблюдать, находясь возле завода имени Коминтерна».


Л. Н. Дубинина (1913 − 2006) во время оккупации города немецкими фашистами в 1941 – 1943 годах жила со своей семьёй на Чечелевке на Далёкой улице, № 7 (теперь улица Меренкова). Её сын, Г. Н. Дубинин, работал в Трубном институте, поэтому Г. И. Гуляев смог поговорить с его матерью о событиях далёких дней. Она сказала следующее:
«С конца августа и в сентябре 1941 года Красная Армия обстреливала из-за Днепра правобережную часть Днепропетровска, захваченную немецкими фашистами.
В один из таких обстрелов артиллерийский снаряд попал в мой дом и разрушил крышу и потолок. Семья не пострадала, так как все в тот момент находились в подвале дома.
Артиллерийский снаряд из-за Днепра также попал в здание средней школы № 36 на Брянской колонии и повредил его».


В день объявления начала Великой Отечественной войны я с матерью и братом находился в Геленджике, где мы отдыхали во 2-м молодёжном доме отдыха.
5 июля 1941 года мы возвратились домой в Днепропетровск.
7 июля около полуночи в городе была объявлена первая воздушная тревога. Над заводом имени Петровского с немецкого самолёта на парашюте сбросили осветительные устройства. Они долго висели над заводами, но бомбёжки города в ту ночь не было. Как рассказывали на следующий день специалисты – это был немецкий разведывательный самолёт. С того дня практически ежедневно, а позднее и днём, над городом стали появляться немецкие самолёты.
9 июля ночью с немецкого самолёта была сброшена на город первая бомба. На следующий день мы узнали, что она попала в здание Галолитовой фабрики, находившейся тогда на Вокзальной улице. Здание фабрики было разрушено.
Во второй половине июля днём сброшенная с немецкого самолёта бомба попала в цистерну с горючим на железнодорожной станции Диёвка. Огромный чёрный столб дыма повис высоко в воздухе и был виден в Новых Кайдаках.
Воздушные тревоги продолжались, но ни одной бомбы не было сброшено немецкими фашистами на правобережную часть города до 16 августа 1941 года.
16 августа 1941 года в шесть часов утра эшелон № 6 Трубопрокатного завода имени Ленина, в котором находилось эвакуируемое в Первоуральск оборудование (55 вагонов) и 420 специалистов с семьями (20 вагонов) проследовал через железнодорожную станцию Днепропетровск и Днепровский (Амурский) мост. В этом эшелоне наша семья покинула город и уехала на Урал.
В тот же день в 12 часов дня немецко-фашистская авиация впервые бомбила правобережную часть города. Налёту немецкой авиации подверглась железнодорожная станция Днепропетровск и прилегающая к ней территория.
Здание вокзала было разрушено. Недалеко стоявшая от железнодорожного вокзала на Предмостовой площади Покровская церковь была уничтожена.
После окончания в 1944 году первого курса Московского института стали мне дали в Министерстве чёрной металлургии СССР командировку в Днепропетровск для участия в восстановлении на Трубопрокатном заводе имени Ленина трубопрокатной непрерывной установки, которая не была вывезена на Урал.
В июле 1944 года я прибыл в Днепропетровск. Несколько ранее из Первоуральска домой возвратились мои мать и брат. Отец продолжал работать на Новотрубном заводе в Первоуральске.
Я встретился со многими своими соучениками по средней школе № 36, которые оставались в оккупированном фашистами городе.
Возвратившись в Днепропетровск, я увидел, что здание моей школы частично повреждено. Поэтому первые мои вопросы, конечно, были о нашей школе. Мне рассказали, что в начале сентября 1941 года при обстреле города из-за Днепра артиллерией Красной Армии снаряд попал в школу. Левая часть здания стала непригодной для использования.
Вскоре я посетил своих родственников, которые жили в Новых Кайдаках. От них я узнал, что мой дядя И. Я. Шамов (1885 – 1941), родной брат матери, в начале сентября 1941 года был убит осколком снаряда, который разорвался в соседнем дворе на 2-й Кайдакской улице, № 20 при обстреле города Красной Армией из-за Днепра.
В 2008 году мне показали дом № 21 на улице Серова, в верхней части которого до сих пор видна пробоина от снаряда, выпущенного в сентябре 1941 года из-за Днепра.
На мои вопросы родственники, друзья и знакомые отвечали однозначно, что накануне и при захвате города 25 августа 1941 года немецкие фашисты не бомбили и не обстреливали из артиллерии Диёвку, Новые Кайдаки, Фабрику, Брянскую и Трубную колонии, Чечелевку, посёлки Фрунзе, Крупской и Шевченко, Пушкинский проспект и прилегающий к нему район. При изгнании в 1943 году из города специальные отряды оккупантов в сентябре-октябре сжигали здания на проспекте К. Маркса и прилегающих к нему улицах. В исторических справках ко многим почтовым карточкам авторы писали, что многие здания во время оккупации города в 1941 – 1943 годах были сожжены, а не взорваны немецкими фашистами.
Некоторые кинотеатры продолжали работать во время оккупации города. Магазин Ламбракиса, в котором в дореволюционное и советское довоенное время продавали газированную воду с 12 натуральными сиропами, работал до сентября 1943 года.
Железнодорожный путь на судоходном пролёте Днепровского (Амурского) моста фашисты восстановили в конце лета 1942 года.
Эту информацию и ряд других сведений авторам книги сообщили остававшиеся в 1941 – 1943 годах в оккупированном немецкими фашистами городе Л. Н. Дубинина – жительница Чечелевки, Ю. С. Винниченко – житель Амура и А. Н. Правосудович, который в те годы жил на углу Дзержинской улицы в переулке Урицкого, № 4.
Г. И. Гуляев, житель Новых Кайдак, также приводит свои воспоминания о начале Великой Отечественной войны, так как они связаны с тем, что рассказали ему Л. Н. Дубинина и А. Н. Правосудович.

 

ДНЕПРОПЕТРОВСК
Одной из характерных особенностей истории войны является асимметрия в описании подвигов. События, которые преподносились как подвиги политической пропагандой, на деле оказывались явлениями вполне заурядными, а в худшем случае — вообще не имели под собой фактической основы. Напротив, действительно высоко оценивавшиеся противником действия советской стороны оказывались незаслуженно забытыми и малоисследованными. Одним из таких эпизодов была борьба за днепропетровский плацдарм в конце августа — начале сентября и наступление Южного фронта под Мелитополем в конце сентября 1941 г.
«Сталинград наоборот». Совершив бросок 25 августа по невзорванному наплавному мосту и захватив плацдарм в районе Ломовки, солдаты и офицеры 13 танковой дивизии теперь были вынуждены отражать отчаянные контратаки советских войск. Обороняющиеся на плацдарме части оказались в весьма сложном положении. Э. фон Маккензен писал об этих событиях:
«Между тем на следующий день удалось отремонтировать построенный русскими слабый и имевший повреждения наплавной мост на плотах, а также увеличить его грузоподъемность. По нему началось сначала слабое, а затем все более оживленное движение транспорта. [601] Также удалось проложить второй пешеходный мостик по остаткам взорванного железнодорожно-шоссейного моста. Достичь большего не позволяло материальное положение (несмотря на все упорные и отважные усилия немецких, венгерских и итальянских саперов), а особенно возрастающий с каждым днем и ведущийся с большой точностью артиллерийский огонь врага, усиленный ежедневными многократными налетами вражеских бомбардировщиков и истребителей. Напротив, потери в живой силе и износ материальной части от вражеского обстрела на всех участках переправ был так велик, что в конце концов транспортное сообщение стало возможным поддерживать лишь по ночам»{654}.
Уже к исходу 26 августа в результате контратаки 275-й стрелковой дивизии во взаимодействии с 8-й танковой дивизией и отрядом днепропетровского артучилища части дивизии Вальтера Дюверта были прижаты вплотную к Днепру. С утра 27 августа и в ночь на 28 августа части 275-й стрелковой дивизии, несколько танков 8-й и 12-й танковых дивизий, 28-я кавалерийская дивизия, 255-я стрелковая дивизия, отряд артиллерийского училища и сводный полк Полтавского военного училища во взаимодействии с авиацией продолжали атаковать плацдарм в районе Ломовки, стремясь сбросить немцев в воду. В свою очередь, командование III моторизованного корпуса стремилось расширить плацдарм и высвободить из уличных боев 13 танковую дивизию. 26 августа на плацдарм была постепенно переброшена 60 моторизованная дивизия. Одновременно в распоряжение Э. фон Маккензена на автомашинах была переброшена 198 пехотная дивизия, которая уже к 30 августа практически полностью переправилась на левый берег Днепра. 13 танковая дивизия была выведена с плацдарма и вместе с 14 танковой дивизией приводила себя в порядок в тыловом районе III моторизованного корпуса.
6-я армия Р.Я. Малиновского вступила в полосу ожесточенных боев на днепропетровском плацдарме. Диспозиция советских войск у плацдарма была следующей.
273-я стрелковая дивизия занимала оборону на правом фланге армии по Днепру, на широком фронте от Кишеньки до Фрунзенского и активных боевых действий, кроме перестрелки, не вела. [602]
Непосредственно перед плацдармом вели борьбу 275, 226, 255-я стрелковые дивизии, 8-я танковая дивизия, 26 и 28-я кавалерийские дивизии. Это был самый горячий участок боевых действий армии.
230-я стрелковая дивизия занимала оборону на левом фланге армии по Днепру от Любимовки до Марьевки и так же, как 273-я стрелковая дивизия, активных боевых действий не вела.
С 1 по 8 сентября немцы наступали, захватив местность на восток до реки Самара, а на север до песчаных дюн; наши войска оборонялись и контратаковали. На плацдарм в этот период была переброшена моторизованная дивизия СС «Викинг», и построение соединений III моторизованного корпуса выглядело следующим образом: в центре 60 моторизованная, справа 198 пехотная дивизия и слева дивизия СС «Викинг». Однако главную задачу — выйти из-под удара советской артиллерии — немцы решить не смогли. Был даже выявлен наблюдательный пункт советских артиллерийских наводчиков, здание артиллерийского училища, но ничего сделать с ним немецким войскам не удалось. С 9 сентября наши части наступали, немцы оборонялись, уступив нам небольшие участки позиций. Таким образом, до 10 сентября бои на фронте проходили с переменным успехом. 226-я и 169-я стрелковые дивизии в ночь на 11 сентября из состава 6-й армии убыли во фронтовой резерв для доукомплектования, погрузки и следования на Юго-Западный фронт; они были сменены частями 261-й стрелковой дивизии, прибывшей в армию Р.Я. Малиновского 9 сентября. К 14 сентября, по свидетельству Э. фон Маккензена, немцы вынуждены были полностью прекратить дневное движение по Днепру. Захваченный плацдарм был с одной стороны расширен, с другой стороны не имел практической ценности вследствие затрудненного советской артиллерией подвоза по Днепру. Развитие событий прекратилось. Скованными на плацдарме остались два моторизованных соединения корпуса Э. фон Маккензена, которые не приняли участия в окружении советских войск под Киевом. Причины успеха были в эффективном использовании условий местности для работы артиллерии:
«Мощное течение Днепра (здесь — шириной свыше 1000 м) принимало на восточной окраине города втекавшую с северо-востока реку Самара (шириной в устье около 200 м), образуя вследствие и благодаря этой реке и местности плацдарм с господствующими высотами восточнее Самары свой почти прямоугольный поворот на юг. Таким образом, русские получили идеальную возможность ведения фланкирующего огня вдоль Днепра, которую они умело и во все возрастающем объеме использовали»{655}. [603]
Южнее Днепропетровска 12-я армия И.В. Галанина, имевшая в своем составе всего две дивизии (270-ю и 274-ю) и отряд Гудкова силою в полк, активных действий не вела. Армия занимала оборону по восточному берегу Днепра, от Марьевки до Чагарника, имея против себя венгерские части. События развивались вокруг тактических по своему значению боев за очистку от противника острова Хортица, поисков разведчиков и перестрелки.
…
По соседству с рухнувшим фронтом. Во второй половине сентября одной из забот командования Южного фронта стало сохранение равновесия на правом фланге. 20 сентября, когда фронт боевых действий 38-й армии Юго-Западного фонта отодвинулся на линию Полтава — Красноград, положение 6-й армии было признано опасным и командующий фронтом генерал-лейтенант Д. И. Рябышев и командующий 6-й армией генерал-майор Р.Я. Малиновский стали принимать экстренные меры по ликвидации возникшей угрозы обхода. 21 сентября было установлено, что противник основные силы выдвигает не на реку Орель в районе Нехвороща, а гораздо восточнее, в район Краснограда. [610]
С 21 сентября штабом Южного фронта и штабом 6-й армии была развита исключительная энергия в деле переброски резервов в целях удлинения (наращивания) линии фронта по реке Орель. На помощь 28-й кавалерийской дивизии была двинута 26-я кавалерийская дивизия. Затем на автотранспорте и пешим порядком были переброшены в кратчайший срок:
а) артучилище — в район Краснограда к 23 сентября, расстояние в 180 км училищем пройдено за сутки (!);
б) 270-я стрелковая дивизия (из 12-й армии) — в район Краснограда автотранспортом к 23 сентября; расстояние более 200 км пройдено за двое суток;
в) 275-я стрелковая дивизия — в район Зачепиловка, расстояние в 150 км преодолено за двое суток;
г) 255-я стрелковая дивизия — походом и на автомашинах, в район Губиниха, дистанция около 100 км пройдена за 1–1,5 суток.
Так был осуществлен контрманевр 6-й армии против наступательной группировки 17 немецкой армии, выдвинувшейся в район Краснограда.
23 сентября командарм-6 получил ориентировку от командующего фронтом о предстоящей задаче — силами 270, 275 и 255-й стрелковых дивизий, 26-й, 28-й кавалерийских дивизий, артучилища и 12-й танковой бригады овладеть Красноградом — и выехал со своей опергруппой (в район Нового Павловска, 12 км юго-восточнее Краснограда) для подготовки этого наступления.
В связи с подготовкой к наступлению на Красноград командующий Южным фронтом освободил командарма-6 от забот по руководству остальными дивизиями армии (273, 261, 15 и 230-й), занимавшими оборону на Днепре, передав их 23 сентября в состав 12-й армии.
Разграничительная линия между 12-й и 6-й армиями была назначена через следующие пункты: Варваровка, Губиниха, Капнистовка; к сожалению, как мы увидим дальше, эта линия стыка совпадала с направлением главного удара 1-й танковой группы немцев, начавшей наступление 25 сентября с исходного положения на реке Орель в районе Нехвороща.
26 сентября 6-я армия готовилась к наступлению на Красноград силами 270-й и 275-й стрелковых дивизий, а в это время ее левофланговые дивизии, 255-я стрелковая дивизия, 26-я и 28-я кавалерийские дивизии, отходили с большими потерями в юго-восточном направлении через Губиниху. Вечером 26 сентября 6-я армия получила предварительное распоряжение о переходе из состава Южного фронта в состав Юго-Западного фронта.
…
Боям за Днепропетровск не слишком повезло с историческими описаниями. Как это ни парадоксально звучит, но его больше оценили противники, нежели те, кто в этом городе сражался. Для советской стороны это был один из успешно захваченных немцами плацдармов на Днепре. Для III моторизованного корпуса Днепропетровск стал локальной неудачей, поскольку это единственный, подчеркиваю, единственный из немецких плацдармов на Днепре, с которого не было развито наступление. Совершив переход по невзорванному мосту, немецкие подвижные соединения почти на месяц застряли на этом плацдарме, не имея возможности ни развить наступление, ни эвакуироваться. Последнее нельзя было сделать, чтобы не понижать боевой дух войск. Бои в Днепропетровске достаточно ярко продемонстрировали, что смогла противопоставить РККА вермахту, не имея эффективных самостоятельных танковых соединений. Это «бог войны» — старая добрая артиллерия. Как техническое средство ведения войны она была хорошо отработана, и в период Второй мировой войны достигла своего расцвета. [617] Блестящее построение артиллерийской дуэли в Днепропетровске сделало невозможным эффективное снабжение немецких соединений на плацдарме и тем самым препятствовало развитию наступления. Одновременно немецкие подвижные соединения оказались, подобно 11 танковой дивизии в Бердичеве, «зафиксированы» на клочке земли, осыпаемом снарядами разных калибров. Последние неизбежно находили себе жертвы среди мотопехоты и эсэсовцев корпуса Э. фон Маккензена.

 

ДЕЙСТВИЯ ПОД ДНЕПРОПЕТРОВСКОМ

19.8.41 г. по приказу командующего Резервной армией 12-й танковой дивизии совместно с частями 275 СД ударом в направлении СУРСКО-МИХАЙЛОВСКОЕ [приказано] восстановить положение на фронте.
Атака была организована без надлежащей разведки, и танки дивизии наткнулись на организованную противотанковую оборону и мины. В этом бою ярко бросается в глаза неправильное использование танков Т-34. Так, например, в 24 ТП из 7 танков 2 взяли в резерв командира дивизии, а остальные использовались: один – танк командира полка, один – танк НШ, один - танк военкома, один – танк ПНШ и один – танк политрука роты.
В штабе дивизии: один – танк командира дивизии, один – танк военкома, один – танк начальника политотдела, один – танк НШ и один – танк военкома штаба.
Из общего количества до 30% танков не могли быть использованы как огневые средства.
Кроме того, поспешность и торопливость со стороны штаба Резервной армии не дала возможность поставить задачу экипажам, что влекло к неуверенности и медлительности во время атаки.

ВЫВОДЫ

1. Отсутствие разведки повлекло за собой излишнюю потерю танков: Т-34 – 18; БТ – 7; БА – 6.
2. Неправильное использование танков Т-34 – до 30% не вело огня.
3. Незнание задач экипажами влечет за собой медлительность атаки: танки «ползли», и их расстреливали.
4. Неправильное расположение командного пункта командира дивизии на скатах у самой высоты, все танки штаба дивизии уничтожены огнем противника.
5. Излишняя торопливость высших штабов и отсутствие времени на доведение задач до экипажей пагубно отражаются на действиях танковых войск.

ОБЩИЙ ВЫВОД

12 ТД месяц назад пополнилась 200 танками и представляла мощную боевую единицу. Использованная без взаимодействия с другими родами войск – конницей и артиллерией – совершенно не поддержанная авиацией, понесла громадные потери без должного воздействия на противника.
Управление со стороны командира дивизии было явно слабое: отсутствовала разведка, организация переправ и эвакуация подбитых танков. Безответственность командиров к оставлению танков на поле боя без причин говорит о слабой требовательности командиров всех степеней.
Нужно решительно покончить с продолжающимся уничтожением без видимой пользы танковых частей со стороны общевойсковых начальников и потребовать строжайшей судебной ответственности с командиров танковых частей и соединений за каждую оставленную на поле боя машину.


ГЕНЕРАЛ-МАЙОР
/КРИВОШЕИН/
3.9.41

 

Перед війною я закінчив сім клясів 23-ї середньої школи. Моя мати була викладачкою української мови, а батько інженером на заводі “Червоний Профінтер”. Про початок війни ми з матір’ю довідалися, коли поверталися додому вранці з базару. Нам назустріч, вийшовши з свого напівпідвального помешкання, старий знайомий нашої родини швець Браїловський, засапавшись, нервуючи, кричав матері: “Мадам Копотієнко! Мадам Копотієнко! Тільки но виступав Молотов: німці розпочали війну!”

Від такої звістки мати зіщулилась і осіла, а на її очах з’явилися сльози. Я, котрий виконував ролю носія, радісно збуджений, вхопив материного кошика і помчав додому.

А дома за півгодини, які відділяли нас від часу, коли ми з матір’ю відправились на Лаґерний базар1, відбулись якісь серйозні зміни. Батько, зовні спокійний, клеїв смуги паперу хрест-нахрест на шибках вікон. Він підтвердив те, що сказав Браїловський. Розпочалася тяжка тривала війна між Росією і Німеччиною за їхнє панування в світі.

В клясі я був найкращим географом. На стіні вдома у нас висіла велика політична мапа Европи. Я враз, уздовж кордону, набив патефонні голки і на них нанизав червону нитку – лінію фронту. Батькові відразу задав питання: скільки тижнів потрібно буде Червоній Армії, щоб дійти до Берліна? У відповідь я побачив скептично зморщеного носа і такі слова: “Якщо німці нас туди пустять”. Моя юна душа радянського задогмаченого патріота збунтувалась. Ми, радянські, будемо якихось німців питати – йти нам чи не йти до Берліна!

Десь близько 12 годин дня батькові принесли оповіщення з наказом 23-го червня вранці з’явитися до райвоєнкомату для відправки на фронт. Увечері ми з батьком пішли в центр міста. Зайшли в кондитерську в будинку Хреннікова2, сіли за столик, з’їли по тістечкові і запили сельтерською водою. Вранці батька поглинув вир війни. Вперше мій батько був поранений в Молдавії. Танковий полк, куди був батько призначений, існував лише на папері, танкові екіпажі були кинуті з наганами в бій, на вірну загибель. У полку були екіпажі, були кадри, не було тільки танків.

В головах людей відбувались зміни. Погляди на війну і все навколишнє поверталися на 180о. Я виріс біля казарм, виховувався на радянських фільмах типу “Если завтра война”3, в яких були слова наспіву: “И на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом”4. А тут таке враження, що Червона Армія відступає.

У дворах біля будинків заходилися рити “щєлі” (щілини), куди люди ховались під час повітряних тривог. Відбулися й перші бомбардування міста німецькою авіяцією. Жертвою цих бомбардувань став галалітовий завод біля Старого мосту: німецькі летуни влучили не в міст, а в завод, який виробляв мирну продукцію.

Якщо перед війною існувала шпигуноманія, то тепер, коли розпочалася війна, вона набрала зовсім потворних рис. Я був свідком дикої картини, яка серед дня розігралася біля приміщення крамниці “Дитячий світ”. Натовп із оскаженілими виразами облич і вигуками “бєй шпіонов!” вимагав когось розтерзати.

Люди розповідали, що це справжній шпигун у босоніжках (тоді це була дивина – носити босоніжки) і штанях покрою “гольф” ходив по вулицях і шукав якийсь будинок.

Я своїм дитячим розумом розмірковував: невже в німців не було якогось совєцького одягу, що вони викинули свого аґента на парашуті в босоніжках, які його видають за шпигуна? З великими зусиллями міліції вдалося захистити підозрюваного в шпигунстві від розтерзання патріотично-розлютованим натовпом.

Напередодні війни в Дніпропетровськ приїхав на гастролі Московський театр імені Вахтанґова. А та особа, котра ледь не стала жертвою озвірілого натовпу, був відомий артист Грибов.

Від страху люди втрачали голову. Втрачали голови не лише жінки, а й чоловіки. Пам’ятаю одне з перших нічних бомбардувань Дніпропетровська. В літньому темному небі спалахували вибухи зеніток, звідкільсь здалеку долинав гуркіт бомб. Ми жили в нагірній частині міста, біля металурґійного інституту, далеко від тодішнього об’єкту бомбардувань, але всі сусіди з трьох будиночків двору замість того, щоб бігти через двір до щілини ховатися, збились у верандці нашого будинку, де єдиним захистом було скло. Страх цих дорослих, їхня паніка передалась усім. У мене цокотіли зуби, мов у лихоманці, і ходором ходили коліна.

Пізніше, через кілька місяців, я спокійно спав у будинку, в який влучив артилерійський снаряд, а я змахнув тиньк з обличчя і намагався продовжити сон, щоб вгамувати голод. Сон, за моїми тодішніми міркуваннями, мав компенсувати ту енерґію, яку я недоодержав від кількості їстівного енерґоприпасу.

Німці стрімко наближалися до Дніпра. Будинок спілок, котрий біля парку Глоби, був переобладнаний у шпиталь, з вокзалу до нього трамваєм перевозили поранених бійців Червоної Армії. Уже в липні навколо міста заходилися рити протитанкові рови. На їх копання було мобілізоване все населення: і чоловіки, і жінки. Всі оборонні роботи виконувались не механізмами, а руками. Вся механізація – ломи й лопати. Ніколи не забуду рук мого дядька Василя Костянтиновича Руденка, в якого після такої роботи ломом повідвалювалось м’ясо на долонях і видно було сухожилля. Кров, паніка – обличчя війни в Дніпропетровську 1941 року.

То тут, то там почало виникати національне питання. У нас жили родичі на Діївці – Руденки – мамина рідна сестра зі своїм чоловіком, про якого ми вже згадували, Василем, і двома дітьми. Будинок їхній був міцний, а у дворі льох. І будинок, і льох шлякові. Мати вирішила перенести всі цінні пожитки на Діївку і самим туди переселитися, щоб бути подалі від казарм. А я дефілював між будинком на Червоноармійській і Діївкою. Якось у кіоску купив “Радянську Україну” і в трамваї вп’явся в її зміст. Усі чотири шпальти газети були заповнені викладом вогненої публіцистики О. Корнійчука і В. Василевської – “Коричнева чума”. Хоч робота була оприлюднена в комуністичній пресі, але за духом вона було суто національна, українська. З часом її було перевидано масовим накладом окремою брошурою. Як потім я усвідомив, коли Москві припікало, вона зверталася до національних почуттів українського народу. Слова цієї статті – “ніколи український народ не погодиться бути рабом німецьких окупантів!” – закарбувались у моїй пам’яті на все життя.

З початком війни багато приміщень було відведено під шпиталі, гуртожитки хемічно-технологічного інституту також. У нас було доволі гарне помешкання, і нам поселили кілька студенток родом із Павлограда. Пам’ятаю їхні розмови зі мною і матір’ю. Вони говорили про те, що в Україні всі керівні посади займають євреї, що євреї організували терор в Україні, що тепер вони тікають, а боронити Україну від німецької навали не хочуть. Це було щось нове, до цього часу мені невідоме. До того ж, моя мати до самої війни викладала українську мову в останній (37) єврейській школі, і в родині розмов на єврейську тему не було. На вулиці чулися антиєврейські анекдоти і незадоволення ними.

Євреїв у Дніпропетровську було доволі. Я зараз згадую район, де жив: майже в кожному дворі жили багатодітні єврейські родини. З наближенням фронту вони всі знялися і подались на Урал або Середню Азію. В цей час я побачив такі нелюдяні риси, як віддання переваги речам перед людьми: вантажили речі на машини, а старих батьків полишали на призволяще.

Українці з співчуттям ставилися до цих жертв нацизму. Я був свідком, коли до нашого двору ввійшла старуха – єврейка, сусідка. Дітоньки самі втікли на Схід, а її залишили одну. Вона прийшла голодна до нас, і хоч ми, українці, самі голодували, кожен виніс – той картоплину, той бурячину, той морквину, і стара людина вийшла з повним передником їжі. А головне – з людяним теплом.

Ми з двоюрідним братом, на рік старшого за мене, який тільки но вийшов із радянської тюрми (сидів за те, що втік з ФЗО) – на вулиці Лаґерній5, проти металурґійного інституту, будували барикаду. Дорослі привезли вантажівкою кілька дерев’яних колод і невелику купу дощок. Привезли, вивантажили, а самі зникли. А ми, хлопчаки, покрутились, повертілись і розійшлись. Така була організація оборони Дніпропетровська.

Бої були під Краснопіллям. Проти німецьких танків кинули старшоклясників середніх шкіл і студентів із пляшками горючої суміші. Німці їх оточили і забрали в полон, відправили до тюрми на Чичеріна. Через кілька днів їхні матері поприходили і забрали їх додому.

Кілька тижнів червоні обстрілювали із-за Самари Дніпропетровськ. Гинули цивільні люди, димився елеватор з підпаленою більшовиками пшеницею, а ми голодували. Тоді я, мама і бабуся подалися на село, до хутору Горіхового Солонянського району. Село було зайнято мадярами6, які вели себе пристойно. Індивідуальних господарів окупанти не займали, різали корів і свиней колгоспних. В полі залишився хліб неприбраний, морква, картопля, капуста. Мама, бабуся і я ходили на мадярську кухню та зчищали здір, потім його перетопили і таким чином мали невеликий запас їстівного на зиму.

Наприкінці вересня німці знову розпочали наступ і відігнали більшовиків аж за межі Слобожанщини. В Дніпропетровську знову налагоджується життя. Похідні колони7, як носії Української національної свободи, розгортають свою діяльність. Над будинком міської ради підіймається синьо-жовтий Український прапор. На чатах біля входу в міську раду стоїть міліцейський з синьо-жовтою стрічкою на рукаві. Почала виходити газета “Вільна Україна” з зображенням Українського Державного Герба – Тризуба. В Діївці, Кам’янці та інших селах відкриваються “Просвіти”, починає працювати Університет, розпочали роботу школи.

В зв’язку з тим, що багато шкіл залишилися закритими, в працюючих школах утворилися кляси з новим континґентом. Я пішов учитися до восьмої кляси 23-ї школи. З нього вийшло кілька визначних особистостей. У нас навчался майбутній знаний графік Олександер Данченко, скульптор Красотін, син університетського професора русиста Цімермана. Школа значилась як українська, викладання велося українською мовою, але попередня політика зросійщення, як засобу поглинення та асиміляції України Московією, таки давалась взнаки: ми, підлітки-школярі між собою спілкувались московською мовою. Лише два учні на всю клясу розмовляли українською: це були Павло Олійніченко – син професора математики транспортного інституту Панаса Олійніченка, який притягався червоною владою до горезвісної справи СВУ (Спілка Визволення України), і я – Ігор Копотієнко, син Ясі Копотієнка з таємничим шабельним шрамом на нижній щелепі, який на той час боровся проти німців у лавах Червоної Армії.

З Павлом Олійніченком ми були давно знайомі ще за два-три роки до війни, бо ходили до одної вчительки музики – Марії Миколаївні Малевінської, росіянки, дворянки, розореної більшовиками, яка заробляла на життя уроками музики. Павло був її улюбленцем. Вона мені неодноразово говорила: “Павлик необычный мальчик”8. Вона ним пишалася й мені розповідала, як Павло складає композиції.

Зустрівшись у школі, ми обоє зраділи і потоваришували. Він бував у мене вдома, а я в нього, на вулиці 8 Березня, ч. 8. Помешкання було чи то на третьому, чи на четвертому поверсі. На той час батько павла займав найвищу посаду в області – був головою обласної Управи. Водночас він очолював обласну організацію українських націоналістів бандерівського крила. Це про нього пише в ґрунтовній монографії про Україну в Другій світовій війні Володимир Косик.

Бувши людиною далекоглядною, Панас Олійніченко від самого початку приходу німців до них не мав довіри. По всій області і за її межами Панас Олійніченко та його товариші розкинули мережу націоналістичних осередків, які проводили велику роботу по пробудженню національної свідомості українців і готували їх до одностайного виступу з метою створення Української самостійної соборної держави. Леґальними центрами такої діяльності були українські самостійницькі клюби. Головний клюб розміщався по вулиці Леніна, де нещодавно (і за радянщини) був “Будинок офіцерів”.

До цього клюбу (він так і писався: ю) прийшли ми з Павлом десь у середині жовтня. Погода була холодна, люта, до того ж, як завжди тоді, смоктало під ложечкою. На той час в моєму світогляді, як і в багатьох українців відбувалася справжня революція. Похідні колони, люди, які їх підтримували, буквально на очах змінювали погляди на речі, вели розмови про речі, на які раніше було накладено табу – “антисоветская пропаганда – расстрел”9. Люди заговорили про голод, репресії, винищення інтеліґенції, арешти за 20 хвилин спізнення на роботу... В клюбі панувала українська мова, співались українські пісні.

Найбільше закарбувалися в моїй пам’яті виступ народної артистки України Стопоріної. Її читання віршів Тараса Шевченка про те, що “на Січі мудрий німець картопельку садить”, сприймався як заклик до боротьби з німецькими зайдами. Людина уже похилого віку, але струнка, з великими світлими, блискаючими гнівом очима, вона справляла враження стародавньої язичницької жриці, яка готова сама піти на вогонь ради визволення свого народу.

Від часу тих героїчних днів минуло понад половина століття, а чим дніпропетровчани увічнили пам’ять акторки-патріотки? Є в Дніпропетровську безіменні Театральне училище, Молодіжний театр, до яких аж проситься назва імені Стопоріної.

Життя Панаса Олійніченка та його сина Павла склалось складно, тяжко, але героїчно. Обласна управа була німцями скасована, гестапо запроторило професора до концтабору, членів клюбів арештовували і вбивали. Ні Москві, ні Берліну Українська самостійна держава не була потрібна. Олійніченки батько й син померли у вигнанні, в Анґлії. Але їхня героїчна робота по пробудженню національної свідомості народу не була даремною. Націоналістичний рух набирав розмаху, саботаж німецьких розпоряджень, повстання в Павлограді в лютому 1943 року, антибільшовицькі збройні формування, що налічували лише в Дніпропетровську 15 тисяч осіб10 – усе це підривало німецьке запілля й робило німецький фронт крихким, слабким, сприяло швидкому просуванню Червоної Армії на Захід, наближало час перемоги над німцями.

Діяльність націоналістичних організацій у роки Другої світової війни залишила глибокий слід у свідомості українського люду нашого краю і вилилась у перемоги Української нації 24 серпня і 1 грудня 1991 року. Ідеї українських підпільних організацій передавалися нишком із покоління в покоління, доки не привели до перемоги державної незалежності українців у 1991 році.

Ігор КОПОТІЄНКО

1 Сьогодні Нагірний ринок.

2 Сьогодні готель “Україна”.

3 “Якщо завтра війна”.

4 “І на ворожій землі ми врага розгромимо малою кров’ю, могутнім ударом”.

5 Сьогодні проспект Ґаґаріна.

6 Угорцями.

7 Тобто Похідні групи революційної ОУН.

8 “Павло незвичайний хлопчик”.

9 Антирадянська пропаганда – розстріл.

10 Перебільшення. Підпільні звіти подають на літо 1943 року 5 000 членів підпілля й “організованих симпатиків”. Останні дані, які подають сьогоденні дослідники П. Хобот і Д. Куделя, говорять, що оунівське підпілля по відношенню до більшовицького складало 3 : 1, отже, знаючи, що на території області більшовицьке підпілля складало 1,5 тисячі, можна підрахувати, що оунівське підпілля мало близько 4,5 тисячі чоловік.

 

Генерал Замерцев, командир 255СД
...В конце августа 1941 года Родион Яковлевич Малиновский был назначен командующим 6-й армией Юго-Западного направления. Сформированная на скорую руку, армия, не имевшая ни опыта, ни достаточного вооружения, понесла серьезные потери в первых своих боях. А задача перед ней стояла сложная: защитить переправы через Днепр, остановить танковую лавину Клейста.
Родион Яковлевич вступил в должность в самое трудное время. Части армии только что получили приказ оставить Днепропетровск и перейти на восточный берег реки. Распоряжение это было явно ошибочным. У нас еще имелось достаточно сил, чтобы оборонять город и потом отойти за Днепр спокойно, организованно. А поспешный отход поставил армию на грань катастрофы.
На правом фланге отступающие части не успели оторваться от противника. На их плечах батальон немецких автоматчиков переправился через Днепр. Создалась реальная угроза массового форсирования гитлеровцами этой важной водной преграды. Надо было в первую очередь уничтожить этот немецкий батальон и в то же время задержать подход к Днепру главных сил противника, дать нашим войскам отойти за реку и закрепиться на новом рубеже. [67]
В этих условиях командарм Малиновский принял единственно правильное, на мой взгляд, решение. Он передал приказ 255-й стрелковой дивизии, которой я тогда командовал, повернуть обратно и вновь занять свои позиции на окраине Днепропетровска, только что покинутые по распоряжению предыдущего командарма.
Трудно было ночью остановить и повернуть полки, уже подходившие к реке, а затем организовать наступление. Но приказ мы выполнили. Сблизившись с противником, 970-й и 972-й стрелковые полки начали теснить немцев. Через два-три часа передовые роты уже ворвались в свои, ранее оставленные окопы.
Гитлеровцы были введены в заблуждение быстрым выдвижением вперед наших частей. Не зная ни наших сил, ни ширины фронта, они решили, вероятно, что в наступление перешли свежие советские войска. В результате противник ослабил натиск на правом фланге, где уже все части 6-й армии отошли за Днепр и где у фашистов имелся плацдарм. Они задержали выдвижение своих войск к реке и бросили против нас резервные подразделения.
Тут как раз поступил новый приказ командарма. Он потребовал немедленно и как можно скорее отойти на левый берег прежним маршрутом. Наша дивизия выполнила задачу, но теперь мы сами могли оказаться в критическом положении. Враг намеревался отрезать дивизию от переправ. Поэтому командарм требовал быстрых действий.
Всякий отход — нелегкое дело. Но отход и отрыв от противника, с которым подразделения ведут бой, да еще днем, да еще когда враг подбрасывает свежие резервы, — такой отход становится задачей очень сложной, а иногда и невыполнимой.
970-й стрелковый полк нам удалось отвести без особого труда, В его направлении действовала впереди разведрота дивизии, которая задержала гитлеровцев. Прикрываясь жилыми строениями, полк оторвался от немцев довольно быстро и вышел на переправу. Разведрота, отступая перекатами, повзводно, тоже начала отходить и вскоре оказалась на линии моего НП. Немцы почему-то не вводили в бой танки, которых у них было довольно много. Вероятно, осторожничали, не зная наших сил и средств. [68]
А вот 972-му стрелковому полку долго не удавалось передать приказание об отходе. Мы послали двух офицеров. Один был убит, другой получил тяжелое ранение. Командир полка засел где-то под вражеским огнем, и я даже не знал, жив ли он, цел ли его штаб. Послал еще нескольких человек, но и они не возвратились. А справа немцы уже обходили наш фланг. Наконец передать приказ вызвалась девушка-фельдшер из разведывательной роты, по фамилии Пелипенко. Она ушла с тремя разведчиками, а возвратилась с одним, остальные погибли. Отважная девушка доложила, что приказ командиру полка передан.
Со своего НП я увидел, что подразделения полка действительно начали отходить, укрываясь среди домов. Их поддерживал артдивизион, огонь которого прижал пехоту противника к земле. Выждав еще некоторое время, я приказал артиллеристам тоже покинуть позиции. В общем, теперь все части дивизии двигались к переправе. Пора было позаботиться и о себе, тем более что фашисты усилили огонь, а командир разведроты сообщил, что правее, на участке артучилища, они вышли на соседнюю улицу и скоро появятся в нашем тылу.
«Кажется, мы слишком долго задержались с организацией отхода», — подумал я, садясь в машину.
За поворотом мы действительно попали под огонь противника. Не задерживаясь, благополучно проскочили опасное место: отделались всего-навсего несколькими пробоинами в кузове.
Впереди ехал начальник оперативной группы политработников при главкоме Юго-Западного направления бригадный комиссар И. М. Гришаев, за ним следовала моя машина. Мы направились к мосту.
Близился полдень. К этому времени через Днепр успели переправиться 970-й стрелковый полк и главные силы 972-го стрелкового полка. Одна рота этого полка и часть разведроты дивизии двигались к реке вслед за артполком. И вот в тот момент, когда первая батарея приблизилась к мосту, рассказывали потом комиссар дивизии А. С. Мухортов и начальник штаба М. М. Петров, на берегу появились начальник оперативного отдела армии полковник Ф. К. Корженевич и генерал-полковник И. В. Тюленев. Вид у них был возбужденный. Они приказали немедленно взорвать мост. Полковой [69] комиссар А. С. Мухортов и майор М. М. Петров, руководившие переправой, стали возражать, говорили, что к мосту подходит наша артиллерия, что на правом берегу находятся еще наши подразделения и сам комдив. Мост можно будет взорвать после переправы артиллерийского полка. Но их доводы не подействовали. Перед самым носом подошедших батарей мост взлетел на воздух.
После этого людей и лошадей пришлось переправлять вплавь и на подручных средствах, а четырнадцать орудий испортить и бросить на правом берегу. Дивизия потеряла не только пушки, но и часть личного состава.
Мы с Гришаевым выехали на центральную улицу Днепропетровска и направились к главному мосту, рассчитывая проскочить по нему на левый берег. В городе часто рвались снаряды. В одном месте разрывом убило женщину, бежавшую с каким-то мешком. На тротуарах лежали раненые.
Вдруг машина резко затормозила, шофер и адъютант стремительно выскочили из нее. Передний автомобиль окутался дымом. Едва успел я выпрыгнуть, вспыхнула и наша машина. Только теперь я увидел, что впереди, на перекрестке, где надо было нам повернуть к мосту, стоят три немецких танка. Они стреляли вдоль улицы из пушек и пулеметов. Дорога к мосту оказалась закрытой.
Шофер, адъютант и я, подхватив раненного в голову бригадного комиссара Гришаева и его товарищей, тоже истекавших кровью, потащили их к Днепру, укрываясь от пулеметного огня. С трудом разыскали маленький пароходик, на котором находилось уже 40–50 бойцов.
Едва только суденышко отошло от причала и начало набирать ход, на берегу появились два немецких танка и бронеавтомобиль. Они открыли огонь. Один из снарядов вывел из строя машину. Пароходик по инерции медленно двигался к противоположному берегу, а танки расстреливали его, как мишень.
Людям, тесной толпой стоявшим на палубе, негде было укрыться. Они падали, сраженные пулями и осколками снарядов. Мне повезло. Разместив бойцов, я сам остался без места и пристроился на перилах, держась за железный столб, подпиравший надстройку. Рядом примостился речник из экипажа суденышка. Малокалиберный [70] танковый снаряд угодил прямо в него, прошел насквозь и сбросил за борт. Я чудом остался жив.
Течение относило нас все дальше. Наконец пароходик сел на мель метрах в сорока от левого берега. Лишь небольшая группа «пассажиров» выбралась на сушу. Мы на руках перенесли бригадного комиссара Гришаева и его товарищей. Они лежали на палубе, а на них падали убитые. Комиссар был словно погребен под трупами.
Приказав немедленно отвезти раненых в госпиталь, я отправился разыскивать штаб армии. Он находился в Нижнеднепровске, недалеко от реки.
Бросилась в глаза такая деталь. Раньше, даже в спокойные дни, в штабе было шумно, суетно, чувствовалась какая-то нервозность. А сейчас, несмотря на крайне напряженную обстановку, здесь не заметно никакого волнения. И народ вроде тот же, а работа идет совсем по-другому.
Вот перед домом остановилась машина. Из нее вышел незнакомый мне генерал. Его хорошо сшитую форму покрывал толстый слой пыли. К генералу один за другим потянулись штабные офицеры.
— Кто это? — спросил я пробегавшего мимо капитана.
— Командарм вернулся с передовой!
Я представился и хотел доложить обстановку, но генерал прервал меня:
— Товарищ Замерцев?! Рад, что вы живы. Где и как переправились? Кто остался на правом берегу?
Я ответил, что в том месте, где я переправлялся, наших войск нет, а немцы уже вышли к реке. Командарм внимательно выслушал меня, развернул карту и сказал:
— Вашей дивизии немедленно занять оборону по восточному берегу Днепра. Вот тут: река Самара, мост и далее до оврага. Ваш девятьсот шестьдесят восьмой полк уже направлен туда штабом. Девятьсот семьдесят второй оставьте пока там, где он сейчас находится, — это очень важное направление. Через три часа дивизия должна быть на месте. Торопитесь, чтобы вас не опередили немцы. Надо любой ценой удержать свой участок, не допустить переправы противника.
Я сказал, что для ослабленной дивизии это очень большой фронт и что отведенный нам участок находится [71] далеко — трудно перебросить туда части в короткий срок. Командарм ответил спокойно:
— Полковник Замерцев, фронт нашей армии растянулся чуть ли не до Запорожья, а какие у нас силы, — вы знаете сами... Ну а насчет срока: попросите немцев подождать с переправой, пока вы раскачаетесь.
Полки дивизии находились на марше. Чтобы занять отведенный нам участок, требовались по крайней мере сутки. Но мы нашли выход из положения. Мобилизовав весь свой транспорт, перебросили на рубеж передовые батальоны полков. Вслед за ними ускоренным аллюром двинулся артиллерийский дивизион. Ему было приказано в случае необходимости вести огонь прямо с открытых позиций, но переправы противника не допустить.
В общем, мы успели опередить гитлеровцев и заняли свой участок раньше, чем немцы попытались форсировать Днепр. Командующий армией одобрительно отозвался тогда о наших действиях...
Много воды утекло с тех пор, много тяжелых перевалов довелось нам преодолеть, пока дошли от Днепра до Дуная. Путь наш был не только трудным, но и долгим. Ведь мы шли сюда через Северный Кавказ, через Приволжские степи. В боях с врагом мы мужали и накапливали опыт. Генерал Малиновский стал за это время маршалом, известным военачальником.
И вот теперь он сидит в Будапештской опере, в королевской ложе. Внешне маршал мало изменился. Только седины прибавилось в волосах, да на лице стало больше морщин...
Очень хотелось мне напомнить Малиновскому о нашей встрече возле Днепропетровска, но я не сделал этого.
Едва кончилась опера, к нам в ложу явился директор театра с группой ведущих артистов. Обращаясь к командующему фронтом, директор сердечно поблагодарил советских воинов за освобождение и за то, что они сохранили театр. В дни, когда на улицах города продолжались бои, возле театра были выставлены советские часовые. Они сберегли все имевшееся имущество. Правда, фашисты успели вывезти часть самых лучших декораций и костюмов, но театр мог давать спектакли и с оставшимся реквизитом. [72]
Тевченков посоветовал директору и артистам обращаться к коменданту, если потребуется какая-либо помощь.
— Правильно, — подтвердил Родион Яковлевич. — Генерал — любитель театра, сделает все, что в его силах.
Простившись, мы вышли на улицу. Стояла тихая весенняя ночь. Чеканя шаг, прошел по мостовой патруль: двое венгерских полицейских, а между ними советский солдат с автоматом на груди.
Маршал Малиновский глубоко вдохнул чистый прохладный воздух, сказал негромко:
— Ну, комендант, спасибо. Теперь скоро не жди, будем заняты.
Машины командующего фронтом и сопровождавших его генералов скрылись вдали. Я понял, что означали слова «будем заняты». Скоро начнется новое наступление.
В ту ночь я долго не мог заснуть. Одолевали думы о прошлом. Перебирал в памяти минувшие события, знакомых людей: и тех, кто услышали раскаты победных салютов, и тех, кто сложили свои головы в горькие дни отступления. Из глубин памяти выплыл короткий разговор, которому я когда-то не придал большого значения и который показался мне теперь особенно важным.
Наша 255-я стрелковая дивизия начала формироваться летом 1941 года. Сроки для ее создания отводились самые сжатые. Трудностей было не счесть: не хватало командного состава, вооружения и многого другого.
И я и комиссар дивизии А. С. Мухортов часто обращались за помощью в обком партии, к секретарям обкома Семену Борисовичу Задионченко и Леониду Ильичу Брежневу. Мы знали, что они очень заняты. Нужно эвакуировать на восток предприятия и учреждения, угнать скот, подготовить город к обороне, ликвидировать последствия воздушных налетов — всего не перечислишь. Но они всегда находили возможность помочь нам.
С первых дней формирования выяснилось, что среди рядового состава дивизии очень мала партийная прослойка. [73] Узнав об этом, обком партии направил к нам политбойцами сотни коммунистов.
Потом встал новый вопрос. К городу приближались танковые дивизии врага, а у нас почти отсутствовали средства для борьбы с бронированными машинами. И снова мы обратились в обком: нужны бутылки с горючей смесью! Сейчас это, с позволения сказать, «оружие» кажется примитивным, но тогда оно было одним из главных для борьбы с танками. Лучшего мы не имели.
Неподалеку находился завод, выпускавший продукцию по заданию Государственного комитета обороны, и товарищи из обкома предложили руководителям завода немедленно наладить производство бутылок с горючей смесью. Прошло совсем немного времени, и мы получили то, что просили. Завод обеспечил не только нас, но и многие другие соединения и части. Немало фашистских танков удалось уничтожить потом этими бутылками на подступах к городу.
С конца августа, когда противнику удалось захватить Днепропетровск, началась борьба за переправы. Главный удар немцы наносили на Ново-Московск, стянув туда огромные силы. Наша дивизия прикрывала фланг сражающихся в этом районе советских войск.
Однажды в штаб дивизии пришла группа бойцов-днепропетровцев.
— Разрешите нам переправиться через реку и нанести удар по фашистским тылам, — попросили они. — Мы хорошо знаем город, все ходы и выходы. Ударим по немцам неожиданно, отвлечем на себя часть вражеских сил.
Это предложение показалось мне дельным. Решили собрать отряд из 350–400 добровольцев, перебросить его через реку, ударить во фланг и тыл противника вдоль Днепра по направлению к Нижнеднепровску, с тем чтобы нарушить связь, уничтожить средства переправы и мелкие тыловые подразделения. Командарм Малиновский внес поправку в наш план: он приказал послать за Днепр не один, а два отряда по 400 человек.
К вечеру приехал представитель штаба армии, чтобы проверить готовность отрядов. Вместе с ним прибыл и Л. И. Брежнев. Бойцы окружили его плотным кольцом, [74] посыпались десятки вопросов, завязалась дружеская беседа. Многие беспокоились о своих семьях, эвакуированных на восток. Леонид Ильич сказал, что эшелоны уже прибыли на место и скоро надо ждать писем.
Через некоторое время дивизию по частям перебросили на реку Орель, навстречу вражеским танкам, которые прорвали фронт соседней армии возле Кременчуга и устремились к Полтаве, в наш тыл. 972-й стрелковый полк быстро выдвинулся к селу Царичанка и там с ходу вместе с левым соседом контратаковал прорвавшихся гитлеровцев. Наши бойцы не только отбросили их за реку, но и взяли в плен около четырехсот немцев и итальянцев.
Положение на этом участке продолжало оставаться напряженным. На следующий день я поехал туда, чтобы уточнить задачу полка. Возле Царичанки гремел бой. Неподалеку от разрушенного моста, в саду, под деревьями, во весь рост стояла группа командиров.
Член Военного совета армии И. И. Ларин давал указания командиру соседней дивизии генерал-майору С. Я. Дашевскому. Тут же находился и Леонид Ильич Брежнев. Он, как старый знакомый, отвел меня немного в сторону и начал расспрашивать о положении дел в дивизии, о настроении людей.
Потом разговор коснулся вчерашних пленных. Кто-то сказал, что наши люди очень уж мягко обращаются с ними. Накормили досыта из своих кухонь, позаботились о раненых. А с фашистами, мол, нечего возиться, нечего солдатские харчи тратить. Небось не помрут с голоду, пока их в тыл не отправят. Товарищу возразили — так не положено.
— А разве положено убивать мирных жителей?! — возмутился тот. — Разве положено жечь села, разрушать города?! Вы посмотрите, какие пепелища кругом. Вот уж если доведется на их землю вступить, мы им устроим веселую жизнь! За один дом десять разрушим. Без всякой пощады мстить будем!
— Кому? — негромко спросил Л. И. Брежнев.
— Как кому? И немцам, и их союзникам.
— Мстите здесь, на фронте. Это святая месть за гибель товарищей, за муки наших людей. Я не сомневаюсь — наступит время, когда наши войска перешагнут границу и пойдут по вражеской территории. Но мы не будем [75] жечь дома и не будем мстить мирным жителям. Мы советские люди. Мы придем туда как освободители, поможем сбросить фашистское ярмо. Вот наша цель. В ту пору странными показались мне эти рассуждения. Что говорить и думать о далеком будущем, когда голова пухнет от неотложных дел и хлопот, а обстановка такая, что немцы вот-вот могут прорвать линию фронта! Лишь потом я понял: слова эти были продиктованы глубокой верой в нашу победу, той верой, которая вливала в нас силы даже в самое трудное время. [76]

 

Из мемуаров «Первый год войны» генерал-лейтенант Дмитрия Ивановича рябышева, командующего Южным фронтом в сентябре 1941 года.
На южном фронте

У главкома Юго-Западного направления

В сумерках мы приехали в Полтаву. Тряска по истерзанным войной дорогам закончилась. Прошло еще несколько минут, и наша эмка остановилась у здания Полтавского обкома партии, куда было приказано прибыть.

В обкоме меня ждали. Приветливо поздоровались, познакомили с товарищем, фамилию которого, к сожалению, забыл, и сказали, что он должен сопровождать меня в штаб Юго-Западного направления. Через несколько минут наша эмка снова запылила по дороге.

Вот и штаб. Войдя в приемную Военного совета, я попросил адъютанта немедленно доложить главнокомандующему о моем прибытии. Едва за адъютантом закрылась дверь, как снова распахнулась. Меня попросили войти в кабинет главкома.

В небольшой затемненной комнате за столом, с развернутой на нем топографической картой, сидели Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный и член Военного совета Никита Сергеевич Хрущев. Напротив них стоял начальник штаба Юго-Западного направления генерал-майор Александр Петрович Покровский и докладывал обстановку на фронтах. Увидев меня, Буденный прервал доклад начальника штаба.

— Здравствуйте, товарищ Рябышев, — приветливо сказал Семен Михайлович. — Как себя чувствуете? Вероятно, устали?

— Никак нет, — ответил я. — Чувствую себя нормально.

— Ну вот и прекрасно, — улыбнулся в пышные усы Семен Михайлович. — Пройдите в столовую, закусите как следует, а потом мы вас вызовем. [79]

Такой прием до некоторой степени успокоил меня. Как положено по уставу, я четко повернулся кругом и вышел из кабинета. В столовой Военного совета был приготовлен вкусный ужин.

Плотно поужинав, я пошел отдохнуть в отведенной комнате. Через два часа меня пригласили в кабинет главнокомандующего. К этому времени там собрались все члены Военного совета. Семен Михайлович был приветлив.

— Вы знаете, зачем мы вас пригласили? — спросил он.

— Теряюсь в догадках, — ответил я с некоторым волнением.

— Так вот, — продолжал Семен Михайлович. — Военный совет Юго-Западного направления назначает вас командующим Южным фронтом. Со Ставкой Верховного Главнокомандования это согласовано.

Главнокомандующий информировал меня о состоянии войск и обстановке на фронте. Затем вручил одно предписание о вступлении в должность командующего Южным фронтом и второе предписание генералу И. В. Тюленеву о передаче мне войск фронта.

Из краткой информации С. М. Буденного я узнал, что в состав Южного фронта входили 6, 12, 18 и 9-я армии. Они занимали оборону по левому берегу Днепра от Переволочной до Херсона и устья Днепра.

6-я и 12-я армии были объединениями второго формирования, первую развернули на базе 48-го стрелкового корпуса, командующим назначили генерал-майора Р. Я. Малиновского. 12-я развернулась на базе 17-го стрелкового корпуса, командовал ею генерал-майор И. В. Галанин. 18-я армия генерал-лейтенанта А. К. Смирнова с первых дней войны участвовала в приграничном сражении, затем отступала под ударами превосходящих сил 11-й немецкой армии и венгерского корпуса. Соединения и части этой армии были значительно ослаблены. Они занимали оборону вдоль левого берега Днепра от Никополя до Каховки. 9-я армия с первых дней войны сдерживала натиск врага на реке Прут, 20 июля была отведена на линию Гайсин, река Днепр. В приграничном сражении она нанесла противнику тяжелые потери. Однако когда подвижные соединения 1-й танковой группы Клейста вышли к Кировограду и возникла угроза полного окружения войск 9-й армии, она начала отход на Николаев, Херсон, [80] Берислав и заняла оборону по левому берегу Днепра — от Каховки до устья. Командовал армией генерал-полковник Яков Тимофеевич Черевиченко, мой сослуживец по 1-й Конной армии, затем по учебе в Военной академии имени М. В. Фрунзе.

В штабе фронта

Получив предписание, я немедленно отправился в село Покровское, где располагался штаб Южного фронта. Встретился с командующим генералом армия Иваном Владимировичем Тюленевым, который недавно под Днепропетровском был тяжело ранен в ногу, приняв участие в одной из атак пехоты. Он любезно принял меня и шутливо спросил:

— Ты, Митя, небось прибыл фронтом командовать?

— Да, Иван Владимирович, к сожалению, это так, — и вручил ему предписание.

Мы знали друг друга еще со времен гражданской войны. Оба командовали полками, затем бригадами в 1-й Конной армии. Позднее Иван Владимирович был назначен командиром дивизии, а я служил в его подчинении. В нем я всегда ценил глубокие знания военного дела, эрудицию, большой опыт. Еще в 1922 году он окончил Военную академию РККА. В годы мирного строительства занимал ответственные посты в Красной Армии. Уезжать на лечение ему не хотелось, настроение было неважным.

— Звонил Верховному по ВЧ, — рассказывал Иван Владимирович, — просил оставить здесь. А он отчитал меня за участие в атаке и полученное ранение. Втолковывал, что располагаю достаточным количеством людей, которым положено ходить в атаки в силу служебного долга, а мне вот это не положено. — Помолчав, воскликнул: — Да мало ли чего не положено. Я ведь человек, а не параграф!

В моей памяти сразу возник образ Тюленева — лихого кавалерийского командира-рубаки в дни боев с конницей Деникина и Врангеля. Он лично водил в яростные атаки полк, затем бригаду, которыми командовал, уверенно действовал клинком и наганом, оставался всегда бодрым и энергичным после долгих уточ [81] мительных переходов. Сейчас Тюленев был опечален, едва сдерживал раздражение и с костылями в руках мало напоминал того молодого отчаянного кавалериста.

Помнится, сразу после случая с Тюленевым был приказ Верховного, запрещающий командующим армиями и фронтами принимать личное участие в атаках.

Иван Владимирович был эвакуирован в Москву, на лечение.

Вступив в командование войсками фронта, я познакомился с членами Военного совета: армейским комиссаром 1 ранга Александром Ивановичем Запорожцем, бригадными комиссарами Леонидом Романовичем Корнийцом, Семеном Борисовичем Задионченко, П. Г. Бородиным, начальником штаба фронта генерал-майором Алексеем Иннокентьевичем Антоновым и попросил начальника штаба доложить обстановку.

— На участке от Переволочной до Днепропетровска, — докладывал генерал Антонов, — кавалерийские и стрелковые соединения занимают оборону на широком фронте. Со стороны противника активных действий и попыток к переправе через Днепр не предпринимается. Как с нашей, так и со стороны противника ведется артиллерийская перестрелка. Нашей разведкой на этом участке не установлено крупных соединений и группировок немецко-фашистских войск.

В районе Днепропетровска соединения 17-й армии и 1-й танковой группы Клейста захватили плацдарм на левом берегу Днепра, пытаются его расширить. Здесь идут ожесточенные бои. Войскам 6-й армии под командованием Р. Я. Малиновского поставлена задача: ликвидировать этот плацдарм и отбросить немецко-фашистские войска на правый берег Днепра. На юг от Днепропетровска до Запорожья, на участке 12-й армии, противник не проявляет активности. В районе Запорожья советские войска удерживают плацдарм на правом берегу Днепра.

Против наших частей на этом плацдарме ведут ожесточенные, но безуспешные атаки соединения 3-й румынской армии. Дальше на юг, до Херсона и устья, занимают оборону соединения 18-й и 9-й армий. Они приводят себя в порядок после длительных оборонительных боев и совершенствуют свою оборону. Против [82] этих армий действуют соединения 11-й немецкой армии.

Поблагодарив начальника штаба за доклад, я решил познакомиться со своими помощниками — командующими родами войск и со всеми, с кем непосредственно в дальнейшем придется работать, но не успел еще освоиться с обстановкой, как противник навязал нам тяжелый бой. 29 августа войска 11-й немецкой армии после сильной артиллерийской подготовки и бомбовых ударов авиации начали атаку нашей обороны на участке 9-й армии. Ее соединения мужественно и храбро защищали свои позиции, но все же фашистским дивизиям удалось форсировать Днепр и захватить плацдарм у Берислава.

На правом крыле фронта 1-я танковая группа генерала Клейста активными действиями пыталась расширить свой плацдарм на восточном берегу Днепра в районе Днепропетровска. Частями 6-й армии эти атаки были отбиты.

Оценив обстановку, сложившуюся на 30 августа, я пришел к выводу, что наиболее угрожающее положение сложилось на участке обороны 6-й армии в районе Днепропетровска, на плацдарме возле которого враг сосредоточил крупные силы и, вероятно, попытается развить успех. Мы приняли решение усилить этот участок огневыми средствами, в частности тяжелой артиллерией. Не менее опасная обстановка складывалась и на левом крыле фронта, на участке обороны 9-й армии. Ее командующему генерал-полковнику Я. Т. Черевиченко было приказано перегруппировать войска, создать необходимые резервы за счет ослабления других участков и ликвидировать плацдарм у Берислава.

Учитывая, что в данное время на участках 9-й и 18-й армий для создания прочной обороны сил далеко не достаточно, мы решили заблаговременно фронтовыми средствами и с помощью населения начать строительство оборонительных укреплений от Днепровских плавней, что южнее Запорожья, до озера Молочное, чтобы в случае неудачи войска этих армий могли организованно отойти на заранее подготовленный рубеж и задержать дальнейшее продвижение противника к Донбассу.

В первых числах сентября Верховный Главнокомандующий потребовал провести перегруппировку войск 6-й армии и во что бы то ни стало ликвидировать [83] днепропетровский плацдарм врага{19}. Я выехал в штаб 6-й армии, чтобы на месте с генералом Р. Я. Малиновским и его штабом разработать план такой операции. При составлении этого плана нам удалось за счет перегруппировки создать на участке прорыва почти тройное превосходство в живой силе и артиллерии.

В первом эшелоне должны были наступать четыре стрелковые дивизии (175, 261, 226, 255-я), артиллерийское училище и 26-я кавалерийская дивизия, во втором эшелоне — 169-я, 15-я стрелковые дивизии и 2-й кавалерийский корпус П. А. Белова. Правда, произведенной перегруппировкой был ослаблен правый фланг Южного фронта. На 80-километровом участке от Переволочной до Обуховских хуторов по береговой линии Днепра оборонялась одна 273-я стрелковая дивизия. В резерве, на стыке с Юго-Западным фронтом, находилась 28-я кавалерийская дивизия.

Мы сознательно растянули оборону 273-й стрелковой дивизии, так как на этом участке не было крупных группировок вражеских войск на правом берегу Днепра, и предполагали после ликвидации плацдарма врага у Днепропетровска уплотнить здесь оборону.

Однако случилось так, что спланированная операция по ликвидации днепропетровского плацдарма не была осуществлена. Наступление Ставка отменила.

Дело в том, что к этому времени обстановка на левом фланге Юго-Западного фронта чрезвычайно обострилась. Немецко-фашистское командование сосредоточило крупные силы на этом участке. 31 августа тремя дивизиями противник форсировал Днепр юго-восточнее Кременчуга, создал на восточном берегу плацдарм и продолжал там накапливать силы.

В связи с обострением обстановки на Юго-Западном фронте главнокомандующий Юго-Западным направлением Маршал Советского Союза С. М. Буденный вывел из состава Южного фронта 2-й кавалерийский корпус генерала П. А. Белова, одну стрелковую дивизию и часть артиллерийских полков. Эти соединения и части предназначались в спланированной нами операции для разгрома вражеских сил на днепропетровском плацдарме.

События на левом крыле фронта тоже развивались [84] не так, как бы нам хотелось. Командование 9-й армии проявило медлительность в выполнении приказа по разгрому фашистских частей у Берислава, а это позволило противнику расширить плацдарм, быстро накопить там силы, а затем перейти к широким активным действиям.

На заседании Военного совета фронта в начале сентября при обсуждении обстановки на участке 9-й армии первый член Военного совета армейский комиссар 1 ранга А. И. Запорожец внес предложение снять с должностей командарма генерала Я. Т. Черевиченко, члена Военного совета С. Т. Колобякова, начальника штаба армии генерала П. И. Бодина, начальника оперативного отдела полковника Л. В. Ветошникова за промедление в выполнении приказа фронта о ликвидации вражеского плацдарма у Каховки, что привело к резкому ухудшению положения в этом районе и грозило еще более тяжелыми последствиями. Члены Военного совета Л. Р. Корниец, П. Г, Бородин поддержали его предложение, упомянув, что проволочки в выполнении приказов и слабый контроль за их осуществлением наблюдались в этой армии и ранее. Они подчеркнули, что предлагаемая мера наказания послужит уроком не только для них.

Как человек, недавно прибывший сюда и за одну неделю не успевший толком познакомиться с людьми, их прошлыми делами, я не мог столь категорично судить о деловых качествах командования 9-й армии и предлагал ограничиться взысканием, поскольку замену командования в ходе боев считал мерой неоправданной, вредной для дела, допустимой в исключительных случаях. Запорожец возразил в категорической форме, заявив, что взыскание ничему не научит виновных в происшедшем, других заставит думать о чрезмерном либерализме командования фронта. В таких рассуждениях тоже был резон. Я полагал и теперь так же думаю, что руководство штаба 9-й армии передоверило контроль за действиями частей у Каховки командирам дивизий, опыт которых был недостаточен, представления о материально-технических возможностях вражеских войск — устаревшими. Они считали, что крупную реку Днепр противник не сможет форсировать быстро крупными силами. Но генерал П. И. Бодин, как бывший сотрудник Генштаба, о возможностях врага знал лучше. Все же я неохотно согласился с мнением [85] большинства и в ту же ночь о принятом решении доложил маршалу С. М. Буденному.

Согласно просьбе Военного совета фронта Верховный Главнокомандующий утвердил это решение. Командармом 9-й стал генерал-майор Федор Михайлович Харитонов, которого я почти не знал, но слышал о нем хорошие отзывы А. И. Запорожца и начальника штаба А. И. Антонова. Довольно скоро я убедился, что Харитонов способный и решительный генерал, принимающий решения обдуманно и без промедлений. Он участник гражданской войны, член ВКП(б) с 1918 года, окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. В прошлом командовал стрелковым полком, занимал крупные штабные посты и последнее назначение получил, оставив должность заместителя начальника штаба фронта.

Между тем обстановка в районе Днепропетровска к концу первой декады сентября не изменилась. В двухнедельном сражении противник не смог прорвать нашу оборону с плацдарма. Но как на южном фланге, так и здесь назревали грозные события.

Уже 9 сентября весь день шел напряженный бой на участке нашего правого соседа, в 20 километрах северо-западнее Переволочной. Как установила разведка 28-й кавалерийской дивизии, из правобережного села Дериевка неприятель пытался форсировать Днепр у хутора Багули, но к исходу дня поставленной цели не достиг. Разведчики обнаружили большие скопления вражеских войск на левом берегу Днепра в полосе нашего правого соседа, у селения Григоро-Бригадировка. Причем наших войск ни в Соколках, ни в Озерах разведчики не обнаружили. Куда девались войска 38-й армии (нашего правого соседа), мы не знали. Связи со штабом Юго-Западного фронта у нас к этому времени не было. Командующему 6-й армией Р. Я. Малиновскому было приказано занять оборону одним полком 28-й кавалерийской дивизии по восточному берегу Ворсклы от Хандолеевки до Переволочной исключительно с целью прикрыть правый фланг 273-й стрелковой дивизии у Переволочной. Остальные части 28-й кавалерийской держать в резерве в селе Царичанка и вести разведку противника на западном берегу Ворсклы на участке от Темновки до Хандолеевки включительно. [86]

 

На бериславском плацдарме

С утра 9 сентября 11-я полевая армия гитлеровцев, поддержанная танками и авиацией, атаковала с бериславского плацдарма наши оборонительные позиции. Командующий 9-й армией Ф. М. Харитонов доложил, что неприятель глубоко вклинился в оборону в направлениях на Дмитриевку и Новокаменку. Три дня 176-я и 296-я стрелковые дивизии мужественно отбивали атаки, но к исходу 11 сентября немцам при поддержке большого количества танков удалось потеснить наши войска.

— В течение ночи, — докладывал генерал Харитонов, — я уплотнил оборону на этих направлениях за счет перегруппировки, но привлеченных сил будет недостаточно. Прошу помощи.

Я приказал продержаться еще пару дней, пока подойдут свежие части. В наше распоряжение должны были прибыть 136-я и 4-я стрелковые дивизии с Закавказского фронта. Предполагалось одну из этих дивизий передать командарму 9.

10 и 11 сентября на правом фланге и на днепропетровском плацдарме противник активных боевых действий не предпринимал. В эти дни авиаразведка фронта обнаружила большое количество танковых и моторизованных колонн врага, двигавшихся по дорогам из Кривого Рога на Днепропетровск и далее в направлении Кременчуга, а также из Канцеровки, что 15 километров западнее Запорожья, через Днепропетровск на Кременчуг.

Разведкой 28-й кавалерийской дивизии было обнаружено большое скопление войск противника в полоса Юго-Западного фронта на восточном берегу Днепра.

11 сентября штаб Юго-Западного направления уведомил нас, что противник прорвал оборону 38-й армии южнее Кременчуга и захватил плацдарм на восточном берегу Днепра, на котором сосредоточил, предположительно, до пяти немецких пехотных дивизий, Днем 12 сентября штаб направления сообщил, что враг с кременчугско-дериевского плацдарма нанес сильный удар танковой группой Клейста севернее Кременчуга, прорвал оборону 38-й армии. Подвижные соединения противника устремились в северном направлении на тылы [87] главной группировки войск Юго-Западного фронта. Против правого фланга нашего фронта немецкое командование выдвинуло заслон, состоящий из небольших подразделений, которые пытались форсировать реку Ворскла у Переволочной, но встретив сильный отпор частей 273-й стрелковой дивизии, перешли к обороне по правому ее берегу.

В 23 часа того же дня генерал Харитонов доложил, что враг прорвал оборону его армии против бериславского плацдарма. Под давлением противника части отходят в восточном направлении. В связи с обострившейся обстановкой на левом фланге фронта я подписал директиву командующим 18-й и 9-й армиями отводить войска на подготовленный рубеж — Днепровские плавни, что южнее Запорожья, озеро Молочное, где занять жесткую оборону и не допустить дальнейшего продвижения немецко-фашистских войск к Донбассу.

16 сентября войска левого крыла фронта отошли на указанный рубеж и закрепились. Попытки врага с ходу прорвать их оборону потерпели неудачу. Все его атаки были отбиты{20}.

19 сентября в 21 час меня вызвал для переговора по телеграфу Сталин. Он спросил, прибыли ли к нам комиссар Военно-воздушных сил Степанов и заместитель начальника Главного автобронетанкового управления Мишулин, разгрузились ли направленные фронту две стрелковые дивизии и танковые бригады, перебазировалась ли из Ростова в Бердянск авиация.

Я доложил, что товарищи Степанов и Мишулин прибыли. Начали прибывать части стрелковых дивизий. Танковых бригад пока нет.

— Скажите, у кого теперь Геническ и станция Новоалексеевка? Значит, немцы закупорили Крым? Нет ли у вас планов о занятии Геническа и станции Новоалексеевка, чтобы открыть связь с Крымской армией? Много ли в этом районе немецких войск? — продолжал запрашивать Верховный.

— Геническ и станция Новоалексеевка у противника, — ответил я. — План по их освобождению наметили. Сегодня ночью отправим шифровкой. Перед нами противник имеет одиннадцать пехотных дивизий, [88] одну кавалерийскую и двести — двести пятьдесят танков.

— Здорово вы считаете у противника, — заметил Сталин. — Если бы точно так считали свои силы, тогда б лучше пошли дела. Скажите, эрэсы прибыли к вам? Эрэсы с людьми, конечно.

— Эрэсы прибыли к нам с людьми. Добавлю (к сказанному), что часть дивизий противника нами сильно потрепана и не представляет из себя прежней силы.

— Мы здесь изучили вопрос о Черевиченко и пришли к выводу, что сняли его несправедливо. Не следует ли вернуть его к вам в армию?

— Сейчас возвращать Черевиченко в эту же армию не следует. Это мнение Военного совета. Лучше послать его в другую.

— Мне передал Буденный, что комфронта Рябышев отказался от своего мнения о снятии Черевиченко и что он также считает неправильным снятие Черевиченко. Верно ли это? Если это верно, отчего вы не исправите ошибку? Я со своей стороны готов исправить свою ошибку.

— Когда обсуждался вопрос о снятии с должности Черевиченко, я колебался, о чем говорил Буденному... Возражать против мнения большинства считал неудобным... Сейчас посоветовались с товарищем Запорожцем, он считает, что можно вернуть... Я согласен...

— ...Меня интересует только то, что удобно для государства, а не для отдельных лиц. Скажите мне по чистой совести, кто лучше может руководить операциями армии — Черевиченко или Харитонов? Я вовсе не хочу брать под защиту Черевиченко или кого-либо другого. Хочу... узнать от вас правду... кто из этих двух товарищей больше способен руководить армией?

Такой вопрос Верховного озадачил меня. Видно, в связи с отступлением войск 9-й армии от Днепра у него появилось сомнение в способности генерала Харитонова руководить армией. Я был в большом затруднении, но отвечать надо было немедленно.

— Сейчас трудно определить, кто из них лучше будет руководить, — отвечал я. — ...Товарищ Харитонов смелый, энергичный, оперативно грамотный генерал. Но большого опыта управлять боевыми действиями войск в таком крупном масштабе не имеет... В первые дни операции немного неуверенно чувствовал себя, в последнее время выправляется. Товарищ Черевиченко, [89] безусловно, грамотный командир, но допустил непозволительную ошибку, отдав противнику Каховку. Если бы он был более требовательным и настойчивым, контролировал свои приказы, то противник не был бы на левом берегу Днепра. Совершенно ясно, что Черевиченко должен учесть допущенные ошибки... в дальнейшем он может руководить армией.

— Товарищ Рябышев, это ваше мнение о генералах Харитонове и Черевиченко, ваше личное мнение?

— Да, это мое личное мнение.

— В таком случае Черевиченко не вернется к вам. Ставка даст ему другое назначение. Всего хорошего{21}.

По-видимому, Верховный остался не доволен моим ответом.

В разговоре по высокочастотному телефону этой же ночью он снова выяснял мою точку зрения по данному вопросу и дал понять, что, являясь командующим, я сам должен принимать решения, а не соглашаться с предложениями членов Военного совета в случаях, когда эти предложения не совпадают с собственным мнением. Если же у меня не хватает для этого, как он выразился, духу, значит, я еще не созрел быть командующим. Верховный закончил разговор раздраженным тоном.

Здесь уместно сказать, как работал Военный совет фронта. В это время он состоял из пяти человек: командующего (председателе) и четырех членов. Первый член Военного совета занимался оперативными вопросами и вместе с командующим подписывал оперативные документы. Он руководил политическим управлением фронта, контролировал работу военной прокуратуры и трибунала. На других членов Военного совета возлагалось руководство материально-техническим обеспечением войск, транспортом, медико-санитарной службой и другими службами тыла. Они тоже готовили и подписывали некоторые оперативные документы. Вместе с командующим каждый из них персонально отвечал за решение боевых задач и моральное состояние личного состава. Все четверо, а если требовалось — каждый в отдельности, обязаны были систематически информировать ЦК ВКП(б) и Главное политическое управление Красной Армии о положении дел, входящих в компетенцию Военного совета. [90]

В работе этого органа постоянно принимали участие начальник штаба фронта, его заместители — начальники оперативного и разведывательного управлений, начальники: артиллерии, военно-воздушных сил, автобронетанковых, инженерных войск, тыла, которые докладывали по своим вопросам, вносили предложения по обсуждаемым проблемам.

Во время боев заседания Военного совета проводились каждые сутки ночью. Докладывали перед большой картой с нанесенной на нее обстановкой по очереди: начальник разведки, начальник оперативного управления, начальники родов войск, начальник тыла и завершающий доклад делал начальник штаба фронта. Затем я задавал докладчикам вопросы, выслушивал предложения и принимал решение по обстановке.

Надо заметить, что первый член Военного совета армейский комиссар 1 ранга Александр Иванович Запорожец отличался властным характером и, внося то или иное предложение, добивался его принятия весьма настойчиво. Высокими деловыми качествами обладали члены совета бригадные комиссары Леонид Романович Корниец, П. Г. Бородин, Семен Борисович Задионченко. Каких-то особо запоминающихся черточек их характеров в моей памяти не сохранилось.

Начальник штаба фронта генерал-майор Алексей Иннокентьевич Антонов был высокообразованным военным, интеллигентом в полном смысле этого слова, начальником штаба по призванию. Он обладал аналитическим умом, свои выводы и предложения всесторонне обдумывал и аргументировал. Возглавляемый им штаб работал напряженно и вместе с тем слаженно, четко. Начальники управлений и отделов всегда вовремя получали от него конкретные задания и держали под строгим контролем выполнение отданных приказов. В деловых отношениях с ними, их заместителями и другими командирами штаба Антонов держался ровно, говорил не повышая голоса, и чувствовалось, что под его началом они служат охотно. В свои 45 лет он оставался холостяком, но, приучив себя к порядку смолоду, всегда был побрит, опрятен в одежде и аккуратен в делах. В общении со мной Алексей Иннокентьевич был корректен, спокойно отстаивал свою точку зрения, держался свободно. Единственным недостатком у него считаю стремление избегать неприятных разговоров с лицами, стоящими выше его по служебному [91] положению, а ведь в ходе войны без таких разговоров не обойтись. Если предлагал ему в разговоре с начальником штаба направления или работниками Генштаба высказать просьбу о выделении фронту дополнительных сил и средств (на что слишком часто следовал отказ), он отвечал: «Товарищ командующий, об этом лучше вам самому переговорить». Тем не менее, другого начальника штаба я себе не желал.

Тем временем обстановка у нашего левого соседа — 51-й отдельной армии, оборонявшей Крым, резко осложнилась. Командующий 11-й немецкой армией генерал Манштейн, сосредоточив основные силы у Перекопа, начал наступление с целью захвата полуострова. Разгорелись тяжелые бои. Превосходство в людях и технике было на стороне противника. Воины армии с большим трудом сдерживали натиск гитлеровцев.

Командующий 51-й отдельной армией генерал-полковник Ф. И. Кузнецов обратился ко мне с просьбой оказать его войскам помощь в разгроме немецко-фашистских соединений, нависших над Крымом. Паша разведка установила, что гитлеровское командование наращивает там силы за счет переброски войск, противостоящих 9-й армии, а вместо них направляет в окопы румынские части.

Военный совет фронта пришел к мнению о необходимости проведения частной наступательной операции на левом фланге в полосе 9-й и 18-й армий. В случае ее успеха мы смогли бы оказать помощь войскам 51-й армии и упрочить свое положение. Начать операцию намечалось 23 сентября. 19 сентября план ее проведения был передан на утверждение в Ставку. До того как его утвердят, я решил помочь 51-й отдельной армии, приказав нанести бомбовые удары по скоплению вражеских войск в районе Крымского и Сольковского перешейков и выделив для выполнения этой задачи значительную часть фронтовой авиации.

Однако Ставка Верховного Главнокомандования нашла проведение частной наступательной операции на левом крыле фронта нежелательной и несвоевременной мерой{22}. Поэтому Военный совет фронта 25 сентября 1941 года решил, что 18-я армия в составе пяти стрелковых дивизий, противотанковой артиллерийской и танковой [92] бригад должна обороняться на занимаемом рубеже и не допустить прорыва противника в направлении Михайловки, Большого Токмака. 9-я армия в составе шести стрелковых и одной танковой дивизий, обороняя занимаемый рубеж, должна не допустить прорыва противника в направлении Мелитополя. Во фронтовом резерве оставались небольшие силы: 136-я стрелковая дивизия в районе Трудолюбовки; 30-я кавалерийская дивизия в районе Терпение, Тамбовка; 15-я танковая бригада в районе Степановки; минометная группа майора Воеводина в районе Большого Токмака.

В связи с отступлением частей 38-й армии Юго-Западного фронта от Днепра на стыке фронтов образовался разрыв в 60 километров. Как уже упоминалось, в результате этого правый фланг и тыл 6-й армии генерала Р. Я. Малиновского оказались открытыми и пришлось принимать срочные меры по занятию обороны в полосе Юго-Западного фронта на реке Ворскла от Кобеляк до Переволочной силами армии Малиновского.

В течение 17 и 18 сентября противник усилил давление на правый фланг 28-й кавалерийской дивизии. Кавалеристы упорно обороняли свои позиции, но 18 вечером до трех полков вражеской пехоты и 40 танков обошли их правый фланг. Поэтому на исходе того же дня я отдал распоряжение командарму 6 в течение ночи на 19 сентября отвести правый фланг 273-й стрелковой дивизии на реку Орель, где занять оборону на участке от Царичанки до устья реки Орель. Участок Маяки, Царичанка приказал оборонять 28-й кавалерийской дивизии, один полк которой должен находиться в резерве. 26-ю кавалерийскую дивизию решил вывести в армейский резерв в район Котовки. На участке обороны 255-й стрелковой дивизии (против ломовского плацдарма) оставлял один стрелковый полк, остальные части соединения вывел в армейский резерв в район Клевцово...

Несмотря на все принимаемые нами меры, на правом крыле Южного фронта обстановка ухудшалась с каждым днем. Возникла угроза выхода немецко-фашистских войск в наши тылы. Связи с войсками Юго-Западного фронта не было. Очень беспокоясь за свой правый фланг, я по телеграфу обратился 20 сентября к начальнику штаба Юго-Западного направления генералу [93] А. П. Покровскому с просьбой информировать меня о положении нашего правого соседа на красноградском направлении.

Генерал Покровский сообщил, что положение у генерал-полковника Кирпоноса чрезвычайно тяжелое. Две танковые группы противника, прорвавшиеся с севера из района Конотопа и с юга из района Кременчуга, вышли на тыловые коммуникации его фронта. Одновременно враг превосходящими силами наступает на Днепре. Сегодня в 17 часов, продолжал он, вражеский мотоциклетный батальон ворвался в Красноград с западной и юго-западной сторон. До наступления темноты с ним вели бой местные истребительные отряды и батальон аэродромного обслуживания. Подчеркнув, что все направления, ведущие из района Краснограда, являются чрезвычайно важными, Александр Петрович уведомил, что в качестве первоочередных мер в полночь 21 сентября туда направляется сильная подвижная группа для уничтожения прорвавшегося противника. Затем Покровский передал мне указание главкома Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко (решением Ставки он был назначен главнокомандующим войсками Юго-Западного направления 13 сентября 1941 года), чтобы я поставил задачу генералу Малиновскому о выделении из войск его правого фланга подвижного отряда в направлении на Красноград. В заключение Александр Петрович сообщил, что в ближайшие часы возвратится с фронта главнокомандующий и, по-видимому, будет принято решение по обеспечению стыка фронтов всеми силами и средствами, какие сумеют изыскать, и предложил мне подумать над тем, что конкретно считаю возможным сделать с этой целью. Попросил сообщить, какие указания даны Малиновскому в связи с появлением противника в Краснограде{23}.

Я доложил, что мы намерены выслать к Краснограду сильный подвижный отряд; завтра с утра проведем авиаразведку для уточнения сил противника; в Перещепино перебросим на автомашинах стрелковую дивизию, усиленную артиллерией; еще одну стрелковую дивизию перебросим в район Павловки, что в 40 километрах севернее Павлограда. Котовку, Бузовку занимает 26-я кавалерийская дивизия, которая уже ведет [94] бой. В район Бузовки перебрасываем на автомашинах артиллерийское училище.

После разговора с генералом А. П. Покровским я по-иному оценил создавшуюся обстановку на своем правом фланге, где явно назревала опасность выхода вражеских сил в тыл войскам Южного фронта, и не ограничился ранее сделанным устным распоряжением генералу Р. Я. Малиновскому. В 2 часа ночи 21 сентября я уже подписал боевое распоряжение, согласно которому командарм б должен был перебросить на автомашинах в район Перещепино 275-ю стрелковую дивизию, чтобы занять оборону по левому берегу реки Орель и не допустить распространения противника в южном направлении. Для ликвидации неприятеля, прорвавшегося в район Краснограда, Малиновский должен был выделить сильный подвижный отряд. Сразу отмечу, что названные силы в эту же ночь были отправлены по назначению.

Выполняя другой пункт этого же распоряжения, командарм 12 генерал И. В. Галанин в течение суток сосредоточил 270-ю стрелковую дивизию в районе Павловки, расположенной в 40 километрах севернее Павлограда, где она заняла оборону по южному берегу реки Орель, чтобы не допустить прорыва противника в направлении Лозовая, Павлоград.

Таким образом, полоса Южного фронта увеличилась на 100 километров. Ее пришлось занимать с ходу силами трех стрелковых и двух кавалерийских дивизий, сводного отряда Днепропетровского артиллерийского училища, 671-го артполка и другими частями. Эта перегруппировка осуществлялась за счет ослабления 6-й и 12-й армий, а также фронтового резерва.

 

Увеличение разрыва с правым соседом

Тем временем 17-я армия противника продолжала теснить войска 38-й армии — нашего правого соседа и продвигаться на восток и юго-восток, создавая угрозу войскам Южного фронта. Большой разрыв между флангами нашего и соседнего фронтов к 22 сентября не был заполнен войсками. Захватив 20 сентября Красноград, враг мог выйти в глубокий тыл [95] Южного фронта. Необходимо было спешить, чтобы не дать ему распространиться на восток и юго-восток от этого города.

С этой целью главком Юго-Западного направления выдвинул 12-ю танковую бригаду. С рассветом 22 сентября ей надлежало выступить из района Просяная и выбить немцев из Краснограда. Одновременно с этим командарму 6 было указано, чтобы 270-я и 275-я стрелковые дивизии с утра 20 сентября продолжали движение, вышли на реку Берестовая на участке Натальино, Зачепиловка и содействовали 12-й танковой бригаде в овладении Красноградом, а в дальнейшем выдвинулись на реку Орчик.

Принятые меры помогли задержать немецко-фашистские войска в районе Краснограда. Но освободить город и заполнить войсками разрыв между флангами фронтов не удалось. Пятидневные контратаки наших частей к успеху не привели.

24 сентября Военный совет фронта в целях создания более удобных условий управления войсками принял новое решение. 6-я армия в составе 270, 275 и 255-й стрелковых, 26-й и 28-й кавалерийских дивизий, Днепропетровского артиллерийского училища, двух артиллерийских полков и одного дивизиона корпусного артполка должна прочно удерживать рубеж по реке Орель на участке Котовка, Могилев и во взаимодействии с правым соседом — 12-й танковой бригадой овладеть Красноградом, затем выйти на реку Орчик на участке Карловка, Колпаковка. Штабу армии находиться в Павловке, что в 40 километрах севернее Павлограда.

12-я армия в составе 273, 15, 261, 230, 74 и 274-й стрелковых дивизий, 157-го полка НКВД, 2-го и 95-го пограничных отрядов, трех корпусных артиллерийских полков и артполка большой мощности должна оборонять восточный берег реки Орель на участке (иск.) Могилев, Чогарник и далее по Днепру на юг, не допуская расширения ломовского плацдарма у Днепропетровска и переправ в районах Башмачка, Запорожье. Штабу армии надлежало быть в Синельниково.

Командующим 6-й и 12-й армиями предлагалось передачу участков, соединений и частей, а также установление связи в новых командных пунктах закончить к исходу 26 сентября.

Однако реализовать это решение не удалось. Утром [96] 26 сентября мотопехота противника при поддержке 200 танков прорвала оборону 28-й кавалерийской дивизии на участке Маячка, Царичанка и к исходу дня вышла на рубеж Магдалиновка, Чаплинка. Под угрозой окружения оказались 273-я стрелковая дивизия, часть сил 15-й стрелковой дивизии, и некоторые части 28-й и 26-й кавалерийских дивизий. Надо было спешно отвести войска фронта на новый рубеж, чего я не имел права делать без ведома Ставки. Поэтому в 22 часа 26 сентября я попросил к аппарату Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова и доложил, что мотопехота противника с танками быстро продвигается от Царичанки на Новомосковск, Павлоград. Резервов для удержания врага не имеем. Я высказал соображение о необходимости отвода частей, находящихся на реке Орель и на Днепре, до Днепропетровска на линию Перещепино, Губиниха, Новомосковск, Одинковка. Попросил, если есть возможность, оказать помощь танками и пехотой. Если это исключено, сообщил, что переброшу с левого крыла фронта 30-ю кавалерийскую дивизию, одну танковую бригаду и один противотанковый артиллерийский полк. Доложил и о том, что Малиновский связи со своими соединениями на реке Орель не имеет.

Шапошников ответил, что плохо, когда такие прорывы фронта происходят неожиданно и для командования армий, и для Ставки, хотя еще 24 сентября авиаразведка в районе Царичанки обнаружила скопление противника. За этим районом нужно было как следует наблюдать. Он выразил недоумение по поводу утраты Малиновским управления войсками. Ведь в передовых дивизиях есть радио. Сообщил, что в резерве Ставки для Южного фронта нет ни пехоты, ни танков. Затем маршал высказал предположение, что, по-видимому, прорвались итальянцы, которых нужно немедленно остановить.

Выразив свое сомнение в принадлежности наступающих танков итальянцам, я попросил сообщить, может ли маршал Тимошенко своими действиями с направления Полтавы замедлить продвижение этой группировки, а также считает ли он целесообразным отвод группы войск с реки Орель на указанный мною рубеж... Это позволило бы вывести часть войск из-под удара и сократить фронт обороны. В заключение я повторил, что для разгрома прорвавшейся танковой группировки [97] противника резервов нет, не имеет их и Малиновский. Выделить для этого войска можно только за счет перегруппировки сил с левого крыла фронта.

Маршал Шапошников заметил, что отвод войск Южного фронта не окажет особого влияния на действия сил маршала Тимошенко при условии, что мы остановимся на этом рубеже. Сам же отход представляет известные трудности. Противник помимо развития действий царичанской группировки будет атаковать наши войска у Перещепино и из Днепропетровского предмостного укрепления. Поэтому, чтобы планомерно отойти, нужно не дать противнику выйти из Днепропетровска, удержать его к северу от Перещепино, насколько возможно замедлить движение вражеской танковой дивизии от Царичанки. Он дал согласие на перегруппировку сил с левого крыла фронта для противодействия прорвавшимся танкам противника{24}.

После разговора с маршалом Б. М. Шапошниковым Военный совет фронта в 2 часа 15 минут 27 сентября отдал боевое распоряжение командующим 6-й и 12-й армиями. Согласно распоряжению левое крыло 6-й армии следовало отвести на рубеж Залепиловка, Перещепино, где войска должны были перейти к обороне, не допуская распространения механизированных частей противника в восточном направлении, Одновременно с этим предлагалось занять указанный рубеж частями 28-й кавалерийской дивизии, чтобы обеспечить пехоте планомерный отход и занятие ею оборонительных позиций.

Этой же ночью правое крыло 12-й армии было отведено на рубеж Губиниха, Новомосковск, восточный берег реки Самара, где частям надлежало перейти к обороне, чтобы не допустить прорыва противника в направлении на Павлоград. В распоряжении предусматривалась необходимость переправы всей артиллерии усиления на восточный берег Самары. При этом командующему 12-й армией указывалось предварительно занять рубеж 130-й и 131-й танковыми бригадами, не имеющими танков, чтобы обеспечить пехоте развертывание на новом рубеже обороны. Военный совет также потребовал от командарма 12 не допустить вылазки противника с ломовского плацдарма на север. [98]

Для ликвидации прорвавшихся подвижных частей врага в распоряжение генерала И. В. Галанина к утру 28 сентября перемещались в район Павлограда 30-я кавалерийская дивизия, 15-я танковая бригада и 330-й противотанковый артиллерийский полк из состава 18-й армии.

С 27 сентября руководство действиями как Юго-Западного, так и Южного фронтов стало осуществляться непосредственно Ставкой Верховного Главнокомандования. Полевое управление главнокомандующего Юго-Западным направлением сосредоточивало свои заботы и усилия на делах Юго-Западного фронта{25}.

30 сентября я получил телефонограмму Ставки, адресованную главкому Юго-Западного направления и командующему Южным фронтом. В ней указывалось: «В целях сосредоточения всего внимания и усилий маршала тов. С. К. Тимошенко на делах Юго-Западного фронта Ставка Верховного Главнокомандования решила назначить маршала С. К. Тимошенко командующим Юго-Западного фронта. Южный фронт подчинить непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования. Разгранлиния между Юго-Западным и Южным фронтами прежняя. 270-ю, 275-ю стрелковые дивизии, ведущие бой под Красноградом, с 14.00 26.9.1941 г. передать из состава Южного фронта Юго-Западному. 26-ю кавдивизию оставить в составе Южного фронта, использовав ее для обеспечения стыка перед фронтами. Получение и исполнение донести.

Ставка Верховного Главнокомандования. И. Сталин, Б. Шапошников»{26}.

О частной наступательной операции на левом фланге

Во время разговора со мной 26 сентября маршал Б. М. Шапошников внес предложение нанести противнику удар на левом фланге фронта. Я напомнил ему о том, что Военный совет фронта предлагал провести 23 сентября в полосе 18-й и 9-й армий частную наступательную [99] операцию, которая диктовалась необходимостью оказания помощи 51-й отдельной армии. С этой целью фронт осуществил некоторые подготовительные мероприятия. Тогда у нас для этого имелись необходимые силы и средства. Но Ставка запретила проведение операции как несвоевременную меру и часть наших сил передала 51-й отдельной армии. Проводить операцию теперь без необходимого усиления войск левого фланга я считал нецелесообразным, так как это в конечном итоге привело бы к сокращению наших и без того ограниченных сил и ослаблению обороны. Выслушав мои соображения, маршал Шапошников не согласился с ними и потребовал начать операцию безотлагательно.

27 сентября с утра войска 18-й и 9-й армий перешли в наступление и к исходу дня продвинулись на 20 километров в полосе первой и на 10 км — в полосе второй. При этом в районе Новоднепровки наступающие обратили в бегство 4-ю румынскую бригаду, а в районе Малобелозерки разгромили 2-ю бригаду румын. Противник оставил на поле боя до 2000 трупов солдат и офицеров. Было захвачено до 300 пленных, два танка, 41 орудие разных калибров, 21 пулемет. В районе Акимовки неприятель оставил на поле боя до 500 трупов своих солдат. Части захватили 12 пленных, шесть 75-мм орудий, 12 повозок со снарядами{27}.

Как стало известно позднее, начальник генерального штаба германских сухопутных войск генерал-полковник Гальдер записал в своем дневнике: «30 сентября 101-й день войны. Обстановка на фронте: группа армий «Юг»: фронт 11-й армии восстановлен. Однако румыны, кажется, понесли здесь очень большие потери»{28}.

Между тем на правом крыле фронта в этот день ни командарм 6, ни командарм 12 не отвели свои соединения на рубеж Перещепино, Губиниха, восточный берег Самары, вследствие чего противнику удалось небольшим танковым отрядом занять Губиниху, а основными силами захватить Новомосковск и переправы через реку Самара. Наша разведка силы противника в этом районе оценивала одной танковой и до двух моторизованных дивизий. Удар на Новомосковск [100] поставил войска Южного фронта в тяжелое положение, а скованный боями на ломовском плацдарме 3-й моторизованный корпус соединился с главными силами танковой группы Клейста.

Согласно приказу Ставки Верховного Главнокомандования 6-я армия в составе 270, 275-й и 255-й стрелковых, 26-й и 28-й кавалерийских дивизий и 671-го корпусного артполка с 18.00 27 сентября перешла в подчинение Юго-Западного фронта. Таким образом, правая граница Южного фронта с этого часа была установлена по линии Капнистовка, Губиниха, Варваровка, (иск.) Дружковка, (иск.) Верхнее.

В оперативном подчинении командарма 6 находилось до 50 процентов ВВС фронта, которые работали в интересах его войск. С уходом 6-й армии в состав Юго-Западного фронта ушла и эта авиация. Южный фронт оказался ослабленным и в авиационном отношении. Правда, Ставка Верховного Главнокомандования поставила задачу командирам авиационных соединений Степанову и Петрову, находящимся в резерве Ставки, поддерживать действия 18-й и 9-й армий на левом фланге Южного фронта. Но поддержка была эпизодической, а не постоянной, как этого требовала обстановка.

Связь с командармом 6 прервалась еще в 14 часов 27 сентября, и установить причину запоздания отвода войск на новый рубеж мне не удалось. Что касается командарма 12, то он утратил связь с 273, 15 и 261-й стрелковыми дивизиями. В течение дня части 15-й и 261-й дивизий с тяжелыми боями отходили на левый берег реки Самара. Мужественно отражая атаки врага со стороны ломовского плацдарма и танковых подразделений со стороны села Спасское и Новомосковска, они сумели переправить значительную часть обозов и артиллерию большой мощности. Авиация противника непрерывно подвергала бомбежке их переправы на реке. При повреждениях мостов саперные подразделения быстро исправляли и восстанавливали эти переправы, не допуская скопления транспорта на правом берегу.

С 273-й стрелковой дивизией командарм 12 связь так и не восстановил. Штаб фронта выслал несколько разведывательных самолетов определить ее местонахождение, если она ведет бой с противником в окружении. Но ни в Петриковке, где располагался штаб [101] дивизии, ни в Елизаветовке и Галушковке, где находидись штабы ее полков, летчики наших частей не обнаружили. Туда уже прорвались танки противника. 273-й стрелковой дивизии так и не удалось выйти на указанный рубеж. Вероятно, она была окружена плотным кольцом гитлеровцев, двинувшихся с ломовского плацдарма, и танковыми частями, захватившими Новомосковск. Из окружения в течение последующих дней выходили только отдельные бойцы и небольшие группы ее воинов.

28 сентября соединения 18-й и 9-й армий продолжали наступать, но менее успешно, чем в предыдущий день. Враг оказывал упорное сопротивление, переходил в контратаки в сопровождении танков. В районе Менчикур, Веселое он сосредоточил до двух полков пехоты с танками. Большое скопление пехоты и танков было обнаружено в Покровке, Демьяновке, Карловке. Из перехваченного радиодонесения стало очевидным, что против левого фланга 18-й армии действуют части 49-го горнострелкового корпуса немцев, хотя еще вчера здесь находились румынские соединения. Вероятно, противник в течение прошедшей ночи стянул значительное количество войск с Крымского перешейка. Это подтвердили данные авиаразведки. Летчики на рассвете наблюдали движение колонны войск из района Перекопа. Голова этой колонны уже находилась в Новоторгаевке, а хвост еще вытягивался из Чаплинки. Силы эти оценивались одной пехотной дивизией.

В создавшейся обстановке было решено прикрыть правый фланг 18-й армии на участке Днепровка, Большая Белозерка одной дивизией, а главными силами во взаимодействии с правофланговыми войсками 9-й армии нанести удар по менчикур-веселовской группировке неприятеля с целью ее разгрома и уничтожения. Авиационные части, приданные армиям Смирнова и Харитонова, поддержат главные ударные группировки и нанесут удары по подтягиваемым вражеским резервам.

Эту задачу войска генералов Смирнова и Харитонова выполняли и 29 сентября. Завершить ее реализацию не удалось. Противник перебросил с крымского направления до двух пехотных дивизий и предпринял контратаки при поддержке почти 140 бомбардировщиков, прикрытых более 100 истребителями. Части 18-й армии отбили все контратаки, удержали ранее захваченные [102] позиции, кое-где продвинулись вперед, а в районе Зеленого Гая выбили пехотный батальон из окопов с дзотами и бронеколпаками. Потери с обеих сторон были немалыми. Соединения 9-й армии сумели продвинуться на левом фланге и в центре. При этом на фланге продвижение составило до восьми километров. Части заняли рубеж западнее Акимовки, южнее Владимировки и Родионовки.

В 3 часа 15 минут 29 сентября к аппарату меня вызвал маршал Б. М. Шапошников. Он потребовал доложить обстановку на правом фланге и время начала нанесения удара по механизированной группировке противника, выдвинувшейся в Новомосковск, напомнив, что Ставка Верховного Главнокомандования требует уничтожения этой группы, чтобы создать устойчивый фронт. Пока противник не распространился глубоко, заметил он, его можно бить с тыла, с фланга и с фронта имеющимися силами. Если же он укрепится — сил потребуется больше, атаковать будет труднее. Узнав, что Галанин оттягивает нанесение удара, он выяснял наши намерения и уведомил, что по окончании разговора со мной будет говорить с маршалом Тимошенко о безотлагательном нанесении совместного с нами удара по наступающему противнику, чтобы задержать его{29}.

Я доложил, что на правом фланге 15-я стрелковая дивизия к исходу вчерашнего дня полностью переправилась на левый берег реки Самара и заняла оборону на рубеже Соколовка, Новоселка, фронтом на северо-восток. Один полк 261-й стрелковой дивизии к тому же времени после переправы на восточный берег Самары сосредоточился у Одинковки. Остальные части этой дивизии под сильным давлением врага с запада и севера тоже отходят на восточный берег реки. С 273-й стрелковой дивизией Галанин связь утратил. Несмотря на все принятые меры, установить ее местонахождение пока не удалось. Галанин доложил, что отдельные группы бойцов из этой дивизии отходят на левый берег Самары. На перехват танков противника, продвигающихся в направлении Павлограда, выслано два батальона 130-й танковой бригады, которые развернулись в Орловщине и Знаменке, в четырех километрах [103] восточнее Новомосковска. Туда же направлен и бронепоезд. Наша авиация в течение 28 сентября наносила бомбовые и штурмовые удары по танковой группировке врага в Новомосковске. Павлоград обороняют один батальон 170-го запасного полка, 530-й противотанковый и 269-й корпусной артиллерийские полки, которые заняли оборону по западной окраине города. Там же находятся 130-я и 131-я танковые бригады, сформированные и обученные нами в -городе, но они не имеют танков. Я попросил прислать для вооружения этих бригад материальную часть, если есть такая возможность. Это значительно улучшило бы наше положение.

Далее я проинформировал маршала о причинах задержки начала наступательной операции. Все зависящее от него генерал Галанин сделал. Уже сегодня ночью выдвигает 95-й пограничный отряд в Новоалександровку и Лиманское, расположенные в 16 километрах восточнее Новомосковска. 30-ю кавалерийскую дивизию, выгрузившуюся в Синельниково, сосредоточивает в 10 километрах восточнее Новомосковска. Один батальон 15-й танковой бригады разгрузился на станции Синельниково, остальные эшелоны с войсками бригады были атакованы бомбардировочной авиацией в пунктах погрузки, поэтому задержались и подойдут не ранее полудня 29 сентября в район Мироновки, что в 15 километрах юго-восточнее Новомосковска. Как только сосредоточится 15-я танковая бригада, которая должна играть главную роль в нанесении удара по врагу, занявшему Новомосковск, начнется наступательная операция.

Я доложил маршалу о том, что стык между армиями Малиновского и Галанина до сего времени остается необеспеченным, а противник уже занял Губиниху и Голубовку. Таким образом, угроза дальнейшего продвижения неприятеля остается{30}.

Маршал потребовал ускорить сосредоточение 15-й танковой бригады, которая, повторю еще раз, должна играть главную роль в ударе по новомосковской группировке противника, и не задерживать начала наступательной операции, на проведение которой в самые ближайшие сроки он возлагал большие надежды. [104]

 

В донбасской оборонительной операции

Как я уже отметил, противник активизировал свои действия в середине сентября. Войска фронта вели напряженные оборонительные бои, предшествовавшие началу сражений, впоследствии вошедших в историю Великой Отечественной войны под названием Донбасской оборонительной операции 1941 года. Операция эта осуществлялась при содействии левого крыла Юго-Западного фронта и нашими военными историками ограничена временными рамками с 29 сентября по 4 ноября.

К концу сентября войска немецко-фашистской группы армий «Юг» под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта в составе 17-й полевой армии, 1-й танковой группы, части сил 11-й полевой и основных сил 3-й румынской армий насчитывали 18 пехотных, 3 танковые дивизии и 10 бригад. Враг превосходил наши войска в живой силе и авиации в два раза, в орудиях и минометах в три раза. И вот, опередив нас, немецко-фашистские войска с утра 29 сентября перешли в наступление.

Замысел гитлеровского командования заключался в том, чтобы ударами по сходящимся направлениям 1-й танковой группы из района Днепропетровска, 11-й полевой и основных сил 3-й румынской армий из района Северной Таврии в общем направлении на Бердянск (Осипенко) окружить и уничтожить войска Южного фронта северо-восточнее Мелитополя. В последующем 1-й танковой группе предстояло наступать на Ростов в обход с юга Донбасса. 17-я полевая армия должна была наступать на Донбасс с северо-запада, из района Краснограда вдоль правого берега Северского Донца. Часть сил 11-й полевой и 3-й румынской армий предназначалась для захвата Крыма. С этой целью противник создал сильные ударные группировки на стыке -Юго-Западного и Южного фронтов в районах Краснограда и Новомосковска. На 50-километровом фронте у Новомосковска сосредоточилась почти вся 1-я танковая группа.

Уже в первый день наступления, несмотря на упорное сопротивление наших частей, танковая группа неприятеля продвинулась из Новомосковска в направлении [105] Синельниково на 20 километров на юго-восток и вышла передовыми полками на линию Надеждино, станция Илларионовка.

Вечером вместе с генералом Антоновым мы тщательно проанализировали обстановку. К этому времени части командарма И. В. Галанина занимали следующее положение: 130-я, 131-я танковые бригады без танков оборонялись на рубеже Карабиновка, Новоалександровка, 80-я кавалерийская дивизия — у Новоалександровки, Мироновки, Надеждино, 15-я стрелковая дивизия — у Лозоватки, 261-я стрелковая дивизия — у станции Раевка, 230-я стрелковая дивизия, занимавшая участок обороны по Днепру, была вынуждена загнуть свой фланг и заняла позиции у Петровского, Веселого, Диброво и далее по Днепру, 15-я танковая бригада после выгрузки на станции Синельниково сосредоточилась в районе Николаевки, Бураковки, 95-й погранотряд и 74-я стрелковая дивизия — у станции Синельниково.

Против новомосковской танковой группировки врага, рассуждали мы, наконец-то был создан сплошной фронт, но у этого фронта не было устойчивости. Части еще не зарылись в землю, их построение было одноэшелонным, оборона не имела глубины. К тому же перечисленные соединения и части сильно поредели. 15-я стрелковая дивизия имела около 4000 активных штыков, 261-я стрелковая дивизия — 1500, причем большую часть своей артиллерии она потеряла при отходе на восточный берег Самары.

Ни я, ни Алексей Иннокентьевич не имели твердой уверенности в успехе наступления наших малочисленных сил с целью разгрома новомосковской танковой группировки, но мы надеялись задержать ее продвижение на некоторое время. Не получив помощи Ставки, Военный совет в ночь на 30 сентября решил вывести из боя на левом фланге 130-ю стрелковую дивизию, 2-ю танковую бригаду, группу реактивных минометов майора Воеводина и к утру 1 октября сосредоточить их на правом фланге фронта в районе Елизаветовки, Васильковки, Дмитриевки в 20–30 километрах юго-восточнее Павлограда. Маневр этими силами, по нашему замыслу, должен был поддержать действия передовых соединений в случае прорыва противником их обороны и задержать гитлеровцев на рубеже Павлоград, Синельниково, река Днепр. [106]

Во втором часу ночи 30 сентября маршал Б. М. Шапошников вызвал меня к аппарату. В присутствии Л. И. Запорожца и А. И. Антонова я доложил ему обстановку.

Маршала интересовала наша оценка сил противника, сосредоточенных в Новомосковске, он спросил, вступила ли сегодня в бой прибывшая танковая бригада, успели ли мы отвести артиллерийский полк большой мощности. Начальник Генштаба обещал наши просьбы об усилении танками и самолетами сражающихся соединений доложить Ставке, заметив при этом, что помимо фронтовой авиации на нас работает авиагруппа Степанова, истекшим днем работала и группа Петрова и с утра она тоже будет работать в интересах Южного фронта. По поводу нашего беспокойства о положении на левом фланге Борис Михайлович напомнил, что оперативное управление штаба Южного фронта совсем недавно донесло о паническом бегстве румынских частей, получивших отпор на левом фланге 9-й армии Харитонова. Не сгущаем ли мы краски? Он выразил неудовольствие тем, что 261-я стрелковая дивизия потеряла часть своей артиллерии. Очень беспокоил маршала и тот факт, что разрыв между Южным и Юго-Западным фронтами фактически остался прежним. Борис Михайлович спросил, договорились ли мы о взаимодействии с Малиновским, в армии которого с утра начнет действовать танковая бригада.

На вопросы начальника Генштаба я ответил, что новомосковскую группировку противника оцениваю силой не менее одной танковой и двух моторизованных дивизий плюс к этому войска с ломовского плацдарма. Далее доложил, что танковая бригада принимала участие в бою своими передовыми подразделениями, но ее тяжелые танки в дело еще не вводились. Относительно поддерживающей нас авиации я сообщил, что помощи от нее получаем недостаточно, так как авиагруппу Степанова раздали по частям, а тяжелую авиацию у нас забрали, она находится в ведении Петрова. Некоторые авиачасти действуют в Крыму в интересах 51-й отдельной армии. Я согласился с маршалом в том, что румыны менее боеспособны, чем немцы. Однако, несмотря на то что их соединения понесли большие потери, они оказывают упорное сопротивление нашим наступающим войскам. Доложил и об организации взаимодействия с Малиновским. По разработанному [107] плану в 6.00 одновременно с его танковой бригадой начнут действовать 15-я танковая бригада и авиадивизия, поддерживающая армию Галанина. Об артиллерийском полку большой мощности, отошедшем без потерь, сообщил, что он дислоцируется восточнее Синельниково. В заключение еще раз настоятельно попросил маршала оказать нам помощь людьми и техникой.

Борис Михайлович обещал о всех наших просьбах доложить Ставке. Он выразил мнение, что мы все-таки можем, яе ввязываясь в бои по всему фронту, наносить противнику удары с флангов и тыла, преградить ему путь авиацией, используя сложившуюся конфигурацию переднего края. Он приказал отправить 527-й артиллерийский полк большой мощности в район Саратова{31}.

Дорогие читатели, вы, наверное, обратили внимание, что в разговоре с маршалом Б. М. Шапошниковым на его вопрос, как оцениваю новомосковскую группировку противника, я в течение нескольких дней отвечал стереотипно: одна танковая и одна-две моторизованные дивизии. Такими данными располагал Военный совет фронта. Так мы докладывали и Ставке, и она была согласна с нашей оценкой. Между тем эта оценка была неверной, она повлекла за собой принятие необоснованных решений. Обращаю внимание на это обстоятельство, с тем чтобы подчеркнуть, что такая оценка впоследствии привела к отходу войск Южного фронта, выходу противника на подступы к Ростову и оставлению юго-западной части Донбасса, последовавших в конце первой декады октября 1941 года. Только в бою 30 сентября, когда 15-я танковая бригада разгромила некоторые части и штаб 14-й танковой дивизии противника, захватила оперативные документы и пленных, только тогда стало для нас ясно, что мы имеем дел» со всей 1-й танковой группой Клейста, против которой не сумели создать достаточно сильной группировки до ее выхода к Новомосковску и реке Самара.

Из захваченных оперативных документов нам стало известно, что танковая группа Клейста (14-я, 16-я танковые, 1-я СС «АГ», 5-я СС «Викинг», 60-я и 1-я словацкая моторизованные дивизии) после окружения [108] войск Юго-Западного фронта была сосредоточена в районе Миргород, Ромодан, Лохвица, то есть в 140–180 километрах от полосы обороны Южного фронта. Из этого района 24 сентября она приступила к перегруппировке и сосредоточению против правого крыла Южного фронта. Первый этап этой операции состоял в том, чтобы прорвать оборону войск Южного фронта в полосе Маячка, Царичанка, захватить Новомосковск, переправы через реку Самара и деблокировать войска 3-го армейского корпуса на ломовском плацдарме у Днепропетровска.

В дальнейшем ей предстояло наступать в юго-восточном направлении по тылам Южного фронта с целью окружения и уничтожения наших войск, обороняющихся по рубежу Днепр, река Молочная и озеро Молочное.

Поскольку мы не могли вести разведку перед Юго-Западным фронтом, командованию Юго-Западного направления и Генеральному штабу, видимо, следовало информировать нас о противнике и его группировке в полосе соседа, а этого не делалось. Больше того, Ставка почему-то считала, что против нас действуют итальянские войска, и предлагала нам «хорошенько их поколотить».

Маневр наших резервов с левого крыла Южного фронта на угрожаемое направление явно запаздывал. С утра 29 сентября новомосковская танковая группировка противника перешла в наступление в юго-восточном направлении. Батальоны 130-й и 131-й танковых бригад, которыми командовали подполковник Степан Кузьмич Нестеров и майор Иван Кириллович Арсенюк, при поддержке бронепоезда под командованием полковника Ефима Григорьевича Пушкина остановили противника у села Карабиновка и станции Мизково, в течение дня отбивая яростные атаки, не позволили ему продвинуться в направлении Павлограда. Части 30-й кавалерийской дивизии полковника Николая Андреевича Пичугина отразили все атаки врага на рубеже селений Лиманское и Мироновка, подбив при этом три танка. В районе Надеждино части 15-й стрелковой дивизии полковника Афанасия Никитича Слышкина, упорно обороняясь, сдерживали натиск пехоты с танками, поддерживаемыми авиацией. Однако под ударами превосходящих сил начали отходить на Кислянку и Благодатный. [109]

К этому времени у Бараковки сосредоточились части 15-й танковой бригады, разгрузившиеся на станции Синельниково. Комбриг полковник Максим Васильевич Колосов по собственной инициативе принял решение атаковать противника во фланг со стороны Каменоватки, чтобы ликвидировать прорыв врага и восстановить оборонительный рубеж 15-й стрелковой дивизии. Внезапность и мощь удара ошеломили немцев, они обратились в паническое бегство. Славные танкисты сожгли и подбили свыше 30 танков, разгромили штаб 14-й танковой дивизии, захватили много пленных, важные оперативные документы и трофеи: вооружение, боеприпасы, автомашины. Преследование врага прекратилось лишь с наступлением темноты.

Части 15-й стрелковой дивизии воспользовались успешными действиями танкистов, перешли в контратаку и восстановили оборону на прежнем рубеже.

Полки 261-й стрелковой дивизии полковника Михаила Андреевича Еремина под натиском танков и мотопехоты отошли к селению Раевка, на подступы к станции Синельниково. Правофланговые части 230-й стрелковой дивизии полковника Федора Васильевича Захарова после боя оставили Петровскую и Веселый и еще больше загнули свой фланг к станции Синельниково.

Ночью, проанализировав ход боевых действий 30 сентября, ознакомившись с составом вражеской группировки по показаниям пленных и трофейным документам, мы пришли к выводу, что противник еще не ввел в бой свои главные силы. Против наших боевых порядков от Карабиновки до Диброва на Днепре действовали, предположительно, передовые части танковых соединений группы Клейста и пехотные части 3-го армейского корпуса, подтянутого в район Днепропетровска. По всей видимости, вражеское командование прощупывало нашу оборону, выявляя в ней слабые места и накапливая разведданные перед принятием решения на продолжение своего наступления на следующий день. Это было общее мнение Военного совета фронта. И мы не ошиблись.

1 октября после артиллерийской подготовки противник атаковал наши позиции превосходящими силами пехоты и танков. Стрелковые части, оборонявшиеся на рубеже Карабиновка, станция Мизково, село Лиманское, вынуждены были отходить к западным подступам [110] Павлоградского укрепленного района. Назначенный командующим группой войск этого укрепрайона полковник Ефим Григорьевич Пушкин решил нанести по врагу контрудар, хотя у него было только 18 танков. По его приказу 15-я танковая бригада в 16 часов заняла оборону полукругом, обращенным вогнутой стороной к противнику. Стрелковые роты расположились по хорде полукружия, чтобы отсекать от вражеских танков идущую за ними пехоту. На флангах были поставлены тридцатьчетверки, прямой выстрел которых почти вдвое превосходил возможности танковых пушек врага.

Вскоре к нашим позициям подошла колонна немецких танков. Отважные советские танкисты открыли огонь, и через несколько минут остановились и заполыхали пламенем 20 боевых машин противника. Прямой наводкой ударили но врагу наши артиллеристы. Вражескую колонну удалось расстроить. Уцелевшие фашистские танки начали поспешно разворачиваться и уходить. Преследуя их, наши танкисты били по врагу с коротких остановок. Бой продолжался до 22 часов. Здесь немцы потеряли 27 танков. Всего за этот день противник недосчитался 29 боевых машин и прекратил атаки на этом направлении.

К сожалению, на других участках фронта события развивались не в нашу пользу. К исходу 1 октября 30-я кавалерийская и 15-я стрелковая дивизии под ударами танков и авиации с упорными боями отошли на восток и заняли оборону вдоль железной дороги Павлоград — Синельниково, используя насыпь и полотно пути как противотанковое препятствие и укрытие от обстрела. На участке Богуславка, Раевка, Георгиевна части 261-й стрелковой дивизии и 95-го пограничного отряда до последней возможности отстаивали свои позиции, испытывая недостаток боеприпасов. Превосходящие силы противника оттеснили их на западную окраину Синельниково. С наступлением темноты танковые части врага захватили окраину станционного поселка. Всю ночь на 2 октября там шел бой.

Далее к юго-западу от Синельпниково оборонялась 230-я стрелковая дивизия полковника Ф. В. Захарова. Под давлением противника она отошла на неподготовленный в инженерном отношении рубеж протяженностью 25 километров, который, кроме опорных пунктов [111] в Афанасьевне, Павловском, Варваровке и Матвеевке, удержать было трудно. Не хватало автоматического оружия и противотанковой артиллерии. Части были обескровлены о измотаны в предыдущих боях.

Этот участок фронта вызывал у меня особую тревогу. Какие же меры принял Военный совет фронта, чтобы спасти положение? Прежде всего командарм 12 получил указания, чтобы к утру 2 октября сосредоточить 15-ю танковую бригаду полковника М. В. Колосова в районе Цыгановщины, Лубянок с задачей не допустить прорыва неприятельских мотомехчастей от Синельниково в южном в юго-восточном направлениях. 2-ю танковую бригаду майора Георгия Яковлевича Кузнецова решено было к тому времени сосредоточить в районе Михайловки (20 километров юго-западнее Синельниково), чтобы не допустить прорыва противника в направлениях Ивановки, Варваровки и Синельниково, Михайловки. Танковый батальон 136-й стрелковой дивизии подполковника Емельяна Ивановича Василенко с ротой танков 2-й танковой бригады предусматривалось поставить в районе Раздоров, чтобы не допустить прорыва противника в южном и юго-восточном направлениях. Как видит из всего этого читатель, я не располагал сколько-нибудь значительными резервами. Для предотвращения надвигающейся опасности приходилось собирать силы по крохам за счет маневра и неблизких перебросок. Причем это были не полнокровные соединения, а измотанные в боях и переходах, сильно поредевшие подразделения.

В ночь на 2 октября я попросил к аппарату начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова и доложил, что из захваченных документов и опроса пленных офицеров нами установлено, что против правого крыла Южного фронта действует танковая группа Клейста в составе 14-й и 16-й танковых, 25-й и 60-й моторизованных дивизий. Противник прорвал фронт обороны нашего правого крыла и развивает успех в направлениях на Славгород и Васильковку и одновременно наращивает удар на Запорожье. Приняты меры всеми имеющимися танками и авиацией уничтожить наступающую группировку противника. Но снятые нами с левого крыла силы могут по времени не успеть занять новый рубеж. Сложившаяся обстановка на правом крыле грозит катастрофой всему Южному фронту. Военный совет просит [112] Ставку разрешить отвести войска правого крыла на подготовленный нами фронтовой оборонительный рубеж, проходящий от Павлограда через Васильковку, Орехов, Мелитополь. Для прикрытия южной группировки командарму 18 приказано занять оборону на подготовленном отсечном рубеже Любицкое, Ключи, Хитровка, Царицын Кут не менее чем двумя дивизиями и противотанковой бригадой. Одновременно я вновь попросил усилить фронт по меньшей мере тремя стрелковыми дивизиями и двумя танковыми бригадами. С ответом просил не задерживаться.

Маршал Шапошников сказал, что поставленные вопросы являются весьма важными и на них можно дать ответ только после доклада Сталину. Спросив, что представляет в оборонительном отношении и по готовности рубеж, на который предполагается отойти, он заметил, что на месте обстановка виднее, однако лучшего противотанкового рва, чем река Днепр, еще никто не создавал. А на том рубеже, на который сейчас перешли 18-я и 9-я армии, части фронта противника били. По-видимому, это не плохой рубеж. Он считал, что против правого крыла нависла группировка из двух танковых и 60-й моторизованной дивизий. 25-я мотодивизия 1 октября разгромлена на фронте товарища Тимошенко юго-восточнее города Сумы...

Маршал выразил мнение, что еще не все возможности исчерпаны. С подходом 136-й стрелковой дивизии и противотанковых артиллерийских частей надо усилить сопротивление правым флангом. Предпосылок к отходу на рубеж, который мы указываем, пока нет, и одним отходом задачу прикрытия Донбасса не решить. Подкреплений он не обещал.

Я разъяснил начальнику Генштаба, что новый оборонительный рубеж имеет сплошной противотанковый ров, на некоторых участках — огневые точки из сборного железобетона, а также бронеколпаки. За левое крыло беспокойства не испытываем, хотя его войска прекратили активные действия и перешли к обороне. У нас большое опасение за правое крыло, сил там далеко не достаточно для того, чтобы парировать мощные удары группировки бронетанковых соединений противника. На их пути нет никаких естественных и искусственных препятствий. Что касается Днепра, доложил, что теперь он находится в руках врага, мы удерживаем берег реки протяженностью всего [113] 50 километров, но враг уже вышел в тыл частям, обороняющимся на этом участке, и создал для них угрозу окружения. Держаться у Днепра есть смысл лишь при наличии сил и средств, способных отбросить противника на север и выйти к реке Самара. Но у нас таких сил и средств нет. Части правого крыла отходят на юго-восток. Нарастает угроза не только правому, но и левому крылу Южного фронта.

В ходе доклада я рассказал также, что вчера мы использовали танковые части для удара на одном участке. При поддержке пехоты и артиллерии им удалось приостановить продвижение неприятеля, сжечь и подбить до 30 танков и нанести серьезные потери в живой силе{32}. На других участках правого крыла вражеские танки действуют уверенно из-за недостатка у нас артиллерии. Я повторно доложил, что авиация и танки брошены против прорвавшейся группировки противника, результаты боя пока мне неизвестны. Я вновь выразил опасение, что, если мы не отведем части, занимающие оборону по Днепру, с ними может случиться то же, что произошло с 273, 261, 15-й стрелковыми дивизиями. Еще раз попросил дать материальную часть для 130-й и 131-й танковых бригад, имеющих полностью подготовленные экипажи.

Борис Михайлович выразил удовлетворение действиями танковых бригад фронта. О всех наших соображениях обещал доложить Ставке и сообщить ее решение. Дать танки не обещал{33}.

Разговор с маршалом наших тревог не рассеял и надежд на улучшение или стабилизацию обстановки не вселил. Южный фронт не получил из резерва Ставки ни одной стрелковой дивизии, ни одной танковой бригады, ни одного противотанкового артиллерийского полка. Не улучшилось в эти трудные дни и обеспечение войск боеприпасами.

2 октября противник продолжал настойчивые атаки в направлении Павлограда и Синельниково. Не добившись успеха у Павлограда, он перенес основные усилия для захвата станции Синельниково и несколько раз обходил ее на флангах. Наши части, -поддержанные [114] 15-й танковой бригадой полковника Колосова, отбрасывали врага. Танкисты действовали умело, мужественно, инициативно. Вспоминается такой эпизод. Один из воинов бригады — лейтенант Измашкин вел бой на фланге. Вырвавшись далеко вперед, его тридцатьчетверка встретилась с семью немецкими танками. Экипаж с ходу открыл огонь, и через минуту наводчику Ржевскому удалось подбить один танк. Остальные взяли тридцатьчетверку под перекрестный обстрел. Ржевский подбил второй танк, но вскоре машина Измашкина, размотав перебитую снарядом гусеницу, закрутилась на месте, затем остановилась. В таких случаях танкисты покидают машину через донный люк, чтобы не быть расстрелянными в ней. Лейтенант Измашкин принял иное решение. Он приказал Ржевскому, экономя снаряды, вести огонь по танкам, а сам выбросил в люк кувалду, натяжной инструмент, пару запасных траков, несколько соединительных пальцев и вылез через этот же люк наружу, чтобы заняться ремонтом. Уверенность и спокойствие лейтенанта передались всему экипажу. Сквозь грохот разрывов слышались звуки ударов молота о металл. Это командир ремонтировал гусеницу. Через четверть часа повреждение было исправлено, тридцатьчетверка Измашкина снова начала маневрировать. Ржевский подбил третий неприятельский танк, а затем и четвертый. Три уцелевших немецких танка вышли из боя. Наступившие сумерки не позволили лейтенанту Измашкину преследовать их.

Наши части в этот день удержали Синельникове.

 

Хуже обстояли дела на участке 230-й стрелковой дивизии, где противник к исходу дня прорвал оборону в районе Осокоревки и передовыми частями занял станцию Ивковка, что в 10 километрах южнее Синельниково.

К исходу 3 октября соединения правого крыла 12-й армии продолжали сдерживать танковый напор врага. Группа полковника Е. Г. Пушкина отразила все попытки овладеть Павлоградом и прочно удерживала свои позиции на западных подступах к этому городу. Южнее Павлограда 30-я кавалерийская и 15-я стрелковая дивизии с упорными боями медленно отходили к станции Зайцево. К этому времени 261-я стрелковая дивизия и 95-й пограничный отряд уже оставили узловую станцию и город Синельниково и, отражая танковые [115] атаки врага, отошли к станции Вишневецкая. 15-я танковая бригада полковника Колосова весь день вела упорные бои с танковыми частями противника на рубеже Средней Терсы и отбила все попытки врага прорваться на восток.

На юго-запад от Синельниково, к Днепру, противник с захватом Варваровки расширил прорыв, и в эту брешь устремились его моторизованные и танковые колонны. Поскольку между 15-й танковой бригадой, занимавшей позиции у Новопавловки, и Славгородом, куда отошли два полка 230-й стрелковой дивизии, образовался разрыв в 25 километров, не занятый нашими войсками, мотоколонны врага начали распространяться на юго-восток, выходя в тыл соединениям 12-й армии, занимавшим оборону на Днепре и на отсечной позиции Славгород, Андреевка, Воронов. Прорыв противника, острие главного удара которого было направлено на Мариуполь, Бердянск (Осипенко), ставил под угрозу окружения войска 9-й и 18-й советских армий.

Против армий левого крыла Южного фронта соединения 11-й немецкой армии активизировали свои действия и с утра 3 октября перешли в наступление в полосе 18-й армии из района Белозерки в направлении на Большой Токмак и в полосе 9-й армии из района Дармштадта в направлении на Мелитополь. Бой длился весь день. К исходу дня все атаки противника на левом фланге фронта были отбиты. Наши войска по всей линии обороны удержали свои позиции.

Однако командарм 18 генерал-лейтенант А. К. Смирнов не занял отсечного рубежа Любицкое, Ключи, Хитровка, Веселянка, Царицын Кут, как ему указывалось, к утру 3 октября. Вследствие активных действий противника перегруппировка войск армии затянулась, и командарм 18 только в ночь на 4 октября высвободил 130-ю стрелковую дивизию и 4-ю противотанковую артиллерийскую бригаду для занятия отсечной позиции.

Как стало известно позднее, части 130-й стрелковой дивизии, следуя в указанные районы, утром 4 октября подверглись артиллерийскому обстрелу с западной окраины селения Жеребец и южной окраины села Хитровка. Командир дивизии сразу понял, что противник упредил его в занятии отсечного рубежа Любицкое, [116] Царицын Кут, река Копка и приказал занять оборону на рубеже, которого достигли части. Поэтому создавалась эта оборона в невыгодных условиях и под сильным огневым воздействием врага. 4-й противотанковой артиллерийской бригаде командир дивизии поставил задачу оборонять участок Веселянка, (иск.) Новопавловка, Орехов и не допустить прорыва моторизованных и танковых частей от селения Жеребец на город Орехов. Полки 130-й стрелковой заняли оборону на рубеже Новопавловка, Веселянка.

Таким образом, отсечный рубеж Любицкое, Ключи, Хитровка, Веселянка, на котором по нашему замыслу надлежало задержать распространение передовых танковых и моторизованных частей врага и не допустить их выхода на тыловые коммуникации 18-й и 9-й армий, своевременно не был занят войсками 18-й армии генерала Смирнова. Это вскоре привело к тяжелейшим последствиям для дивизий левого крыла фронта.

Командарм 12 генерал-майор И. В. Галанин доносил, что люди измотаны в боях до предела и на тех не оборудованных для обороны рубежах, где находятся теперь, не выдержат новых танковых ударов. Учитывая это, Военный совет фронта с целью сохранения живой силы, вооружения и материальных средств предложил генералу Галанину к утру 5 октября отойти главными силами на фронтовой оборонительный рубеж Павлоград, Васильковка, Любицкое и упорной обороной сорвать попытки прорыва противника в направлении на Красноармейское. Одновременно с этим Военный совет потребовал от командарма удерживать отсечный рубеж Славгород, Андреевка до отхода 274-й стрелковой дивизии, а также к исходу 4 октября прикрыть двумя дивизиями направления Васильевка, Копани и Новониколаевка, Покровское. В армейском резерве предлагалось иметь одну танковую бригаду ближе к своему правому флангу, а с выходом главных сил на основной оборонительный рубеж вывести одну танковую бригаду во фронтовой резерв в район Великомихайловки.

В течение ночи на 4 октября в штаб фронта поступили сведения о выходе передовых отрядов танковой группы Клейста в район Михайловки, Жеребца, а это создавало непосредственную угрозу тылам 18-й и 9-й армий. В связи с создавшейся тяжелой обстановкой после тщательного анализа вместе с А. И. Антоновым [117] мы решили поставить войскам новые задачи. 18-й армии надлежало прочно удерживать отсечный рубеж Любицкое, Хитровка, Веселянка, Царицын Кут{34}. К всходу 5 октября ее главные силы должны выйти на заранее подготовленный оборонительный рубеж (иск.) Любицкое, Орехов, Большой Токмак и не допустить прорыва противника в направлении Пологи. На отсечный рубеж Васильевна, Молочанск, река Молочная выйти к исходу 4 октября. Для обеспечения главных сил район Большого Токмака занять одной дивизией к утру 4 октября. После выхода на основной оборонительный рубеж в армейском резерве иметь не менее одной стрелковой дивизии, расположенной ближе к левому флангу. Одновременно с этим установить связь с 274-й стрелковой дивизией 12-й армии и подчинить ее себе. Левая разграничительная линия для армии оставалась прежняя.

9-й армии к исходу 4 октября надлежало отойти на заранее подготовленный оборонительный рубеж Молочанск, Мелитополь, озеро Молочное и не допустить прорыва противника на восток. Для обеспечения отхода главных сил к утру 4 октября занять одной дивизией район Мелитополя и прочно удерживать его. После выхода на основной оборонительный рубеж иметь в армейском резерве не менее одной стрелковой дивизии, расположенной за центром армии.

Предусматривалось также прикрытие отходящих войск от вражеской авиации.

Однако противник 4 и 5 октября подвижными соединениями упредил отход наших армий на упомянутые оборонительные рубежи, вышел на их тыловые коммуникации. Войскам пришлось вести отступательные бои в тяжелых, невыгодных условиях. 12-я армия центром и левым флангом отходила в полуокружении, войска 18-й и особенно 9-й армий вынуждены были драться в окружении. Зажатые в кольце врага, окруженные войска не дрогнули, не побежали, они мужественно отражали натиск неприятельской пехоты с запада и пробивали себе дорогу на восток через заслоны танковых и моторизованных частей.

С выходом танковых сил Клейста на тыловые коммуникации [118] 18-й и 9-й армий перешли в наступление 11-я полевая армия Манштейна и 3-я румынская армия. В этой сложной обстановке командование фронта не потеряло управления войсками, твердо руководило их боевыми действиями.

После случая, когда командарм 12 утратил связь с 273-й стрелковой дивизией, попавшей в окружение западнее Новомосковска, я решил применить способ дублирования связи, испытанный в 8-м механизированном корпусе. Каждому соединению были разработаны позывные и определены волны для связи со штабом фронта на случай, если штаб соединения утратит связь с армейским штабом. Таким образом, штаб фронта в исключительных случаях мог, минуя штаб армии, ставить задачи соединению, а штаб соединения, потерявший связь с армейским штабом, мог вызвать штаб фронта.

Такая связь вскоре пригодилась. 6 октября штаб фронта, временно потерявший связь со штабами 18-й и 9-й армий, попавшими под удар неприятельских танков, перешел на радиосвязь с их соединениями, информировал об обстановке, руководил их отходом.

К исходу 5 октября в район Смельника, Орехова, Жеребца вышли танковые и моторизованные дивизии противника, передовыми частями захватили Гуляй-Поле и Пологи, глубоко вклинились в боевые порядки армий генералов Смирнова и Харитонова.

В связи с изменившейся обстановкой Военный совет 6 октября принял решение об отходе армий фронта к утру 8 октября на новый оборонительный рубеж Васильковка, Григорьевка, Варваровка, Гуляй-Поле, Чапаевка, Андреевка, Дмитриевка. Выход соединений на рубежи регулирования (уравнительные) определялся на утро 6, затем 7 октября.

Частным распоряжением командиру 15-й танковой бригады полковнику Колосову я приказал сформировать группу в составе 2-й и 15-й танковых бригад. 2-го и 95-го погранотрядов, 521-го противотанкового артполка и минометного дивизиона М-13 майора Воеводина. Эта группа поступала в мое непосредственное подчинение. Группе полковника Колосова предстояло нанести удар во фланг неприятельской танковой группе в направлении на Гуляй-Поле, Пологи и по выполнении задачи отходить в район Павловки (30 километров северо-западнее Волновахи). [119]

Авиации фронта была поставлена задача препятствовать распространению ореховской мотомехгруппы противника в восточном и юго-восточном направлениях, прикрывать отход армий на новый оборонительный рубеж, а также поддерживать действия группы полковника Колосова.

Создавая подвижную группу, я исходил из того, что противник обладает большим количеством подвижных соединений и будет навязывать свою волю, наносить удары там, где ему выгодно. Чтобы лишить врага тактической инициативы, мне надо было иметь свою подвижную группу. В моих руках ей предстояло быть ударным кулаком для парирования неожиданных ударов неприятеля. Удар танковым кулаком действует на гитлеровцев отрезвляюще в любой обстановке. Поэтому созданию подвижной группы полковника Колосова я и придавал столь большое значение. При этом полагал, что соединения 12-й армии успели, хотя и не все, занять подготовленный оборонительный рубеж и временно обойдутся без танковых бригад. Ведь 18-я и 9-я армии попали в очень трудное положение. Противник вышел на их тыловые коммуникации, им придется пробивать себе дорогу из окружения. Вот тут и потребуется помощь подвижной группы.

Мне не довелось осуществить этот замысел на практике, так как рано утром 6 октября из Ставки Верховного Главнокомандования было получено распоряжение сдать командование фронтом генерал-полковнику Я. Т. Черевиченко, а самому прибыть в Москву для доклада. Тем же утром прибыл Черевиченко с письменными предписаниями: мне — о сдаче, а ему — о приеме командования Южным фронтом.

Не приходилось сомневаться, что Ставка не довольна мною. Войскам фронта под моим командованием не удалось стабилизировать линию обороны. Под ударами противника они оставляли села и города. Сознавать мне это было очень тяжело. Но причина неудач заключалась не в моих личных качествах командующего фронтом, а в недостатке сил и средств для борьбы. И зная это, Ставка все же сочла возможным изъять из состава фронта несколько стрелковых, кавалерийских, танковых, авиационных соединений и передать их Юго-Западному фронту и 51-й отдельной армии. Фактически не усилив этим наших соседей, она ослабила боеспособность Южного фронта. Запретив своевременное [120] проведение частной наступательной операции на южном крыле, которая упрочила бы положение и 51-й отдельной и 9-й армий, она лишила нас возможности стабилизировать положение в районе нижнего Днепра. А когда Ставка созданную мной группировку войск ликвидировала и часть их вывела за пределы фронта, И. В. Сталин и Б. М. Шапошников дали понять мне, что проведение такой операции весьма желательно, хотя необходимых сил и средств для это,го уже не было. Назначение командующим фронтом генерала Я. Т. Черевиченко, ранее ничем не проявившего себя в роли командарма, меня удивило. Благодаря его медлительности и недостаточной требовательности противник быстро создал и расширил плацдарм у Каховки, а затем распространился до Крыма. Я не знал соображений, которыми руководствовался маршал С. К. Тимошенко, порекомендовав его на пост командующего, но твердо полагал, что в сложившихся условиях улучшения обстановки он не добьется.

Доклад Верховному

Сдача командования не заняла много времени. Но так как меня вызывали для доклада, пришлось взять с собой обширный справочный материал, который был готов только к концу дня. Этот материал и послужил мне основанием для написания после войны настоящей главы.

Я тепло попрощался с остающимися в штабе фронта товарищами.

Уезжая в Москву, я был уверен, что 18-я и 9-я армии преодолеют трудности отхода, опрокинут врага, вышедшего на их тыловые коммуникации, и своевременно займут указанный ранее мною оборонительный рубеж.

Вечером 6 октября вместе с адъютантом, на своей безотказной эмке двинулся на Воронеж и далее на Москву. В конце дня 9 октября мы приехали в столицу, а на следующий день меня вызвали в Кремль.

Войдя в кабинет Сталина, я представился. Здесь уже находились заместитель Наркома обороны СССР — начальник Главного управления формирования и укомплектования войск Советской Армии Е. А. Щаденко, заместитель начальника Генерального штаба и начальник [121] оперативного управления Генерального штаба генерал-майор А. М. Василевский, стоявшие в трех шагах от двери, где остановился и я. В углу, за небольшим столиком, сидел член Политбюро, нарком госбезопасности Л. П. Берия и что-то записывал. Сталин стоял у письменного стола.

— Товарищ Рябышев, — обратился ко мне Сталин, — нужно ли было наступать левым крылом 27 сентября?

— Нет, товарищ Сталин. Начинать это наступление следовало 23 сентября. А двадцать седьмого было уже поздно, да и сил к тому времени у нас стало меньше. Этим наступлением мы ослабили себя. Это сказалось на последующих событиях.

— Почему же тогда вы мне об этом не доложили?

— Я сразу докладывал начальнику Генерального штаба и полагал, что он вам доложит.

— Имеется ли у вас, — обратился Сталин к генерал-майору Василевскому, — материал доклада командующего Южным фронтом по этому вопросу?

Берия прекратил записи и, словно гипнотизируя, неподвижным взглядом уперся в Василевского. Но генерал смотрел на хозяина кабинета и неторопливо ответил:

— Об этих переговорах мне ничего не известно.

Наступила недолгая, но зловещая пауза. Берия снова принялся записывать. Он, видимо, тщательно фиксировал этот разговор.

— Товарищ Сталин, копии документов с содержанием моего разговора с Маршалом Советского Союза Шапошниковым здесь, в моей папке, — прервал я паузу.

Сталин с едва заметным недовольством сказал Василевскому и Щаденко, что они могут идти и, когда за ними закрылась дверь, больше никаких объяснений от меня не потребовал, о документах словом не обмолвился, будто только что не спрашивал о них начальника оперативного управления Генштаба. Я понял, что инициатором упомянутого наступления был он, а не Шапошников, что он уже утратил интерес к начатому разговору.

Раскурив трубку, Сталин предложил мне сесть и сам сел в кресло. Около двух часов провел я в его кабинете. В беседе со мной Верховный Главнокомандующий коснулся многих вопросов организации и вооружения [122] армии, тактики, дисциплины. За это время Берия не произнес ни звука, продолжая что-то записывать.

В основном говорил Сталин, а с моей стороны были короткие, но вполне определенные ответы. Обрисовав тяжелую обстановку, сложившуюся к этому времени для нашей страны, Верховный отметил, что враг силен, мы уступаем ему во многих отношениях и, ведя отступательные бои, может быть, отойдем к Волге, но врага измотаем и разобьем. Победа будет за нами. Затем проявил интерес к прохождению моей службы, где воевал, сколько раз ранен.

— Вы, товарищ Рябышев, донской казак?

— Да, донской казак.

— Почему же вы такой спокойный, флегматичный? Ведь южане — народ подвижный, темпераментный, суетливый.

— Учусь у вас, товарищ Сталин, — ответил я, немного подумав.

Он скупо улыбнулся и вновь перевел разговор на служебную тему.

— Мы решили, — сказал он, — назначить вас командующим 57-й отдельной армией. Вы не будете обижаться?

— А почему я должен обижаться? — ответил вопросом.

— Вы идете с понижением в должности, на армию.

— Куда меня пошлет партия — на армию, на корпус, на дивизию, на бригаду, туда и пойду выполнять свой долг до конца.

Видимо, ответ удовлетворил его. Подойдя к карте, он указал, где расположены пункты формирования дивизий, которые войдут в состав 57-й армии. Затем предложил управление армии сформировать в Москве и перебросить его в Сталинград по железной дороге. Потребовал от меня в короткий срок подготовить соединения и армию в целом для будущих крупных боевых действий. По всем вопросам укомплектования и вооружения приказал договориться с начальником Генерального штаба и пожелал успеха в предстоящей работе. [123]

 

Несломленный народ

Более двух месяцев войска армии при поддержке населения мужественно сопротивлялись вражескому нашествию на земли Днепропетровщины. Но слишком неравными оказались силы. Последним районным населенным пунктом области, оккупированным врагом, стала Васильковка. Это произошло 18 октября 1941 г. Наступили черные и страшные времена фашистской неволи, террористического режима «цивилизованных арийцев» Европы против «неполноценных» советских славян. Однако борьба на этом не прекратилась, она лишь приняла иные организационные формы.

Стихийному тяготению народа к активной борьбе с фашизмом Коммунистическая партия придала политически зрелый, целеустремленный и организованный характер. История войн не знала примеров, когда бы так сильно в партизанском движении проявились сознательность, активность и высокая организованность. В первые дни Великой Отечественной войны партия разработала четкую программу действий для населения оккупированных районов, основные положения которой были изложены в директиве СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г. и постановлении ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск» от 18 июля 1941 г. В них были указаны организационные формы борьбы и определены ее задачи: уничтожение живой силы и боевой техники противника, создание для врага и всех его пособников невыносимых условий, оказание всемерной помощи Красной Армии, сражающейся на фронте с германским фашизмом.

Начало временной оккупации фашистскими захватчиками городов, районных центров и крупных железнодорожных станций Днепропетровской области:

12.08.41 г.

ж.д.ст.Верховцево

13.08.41 г.

ж.д.ст.Долгинцево; Пятихатки; Желтые Воды;

14.08.41 г.

Софиевка;

15.08.41 г.

Кривой Рог, Верхнеднепровск;

16.08.41 г.

Кринички, Жовтневое Софиевского р-на, Широкое, Щорск;

17.08.41 г.

Апостолово, Лиховка Пятихатского р-на, Марганец, Никополь;

18.08.41 г.

Орджоникидзе, Новопокровка, Соленое, Томаковка, Царичанка, ж.д.ст.Баглей;

24.08.41 г.

г.Днепродзержинск;

25.08.41 г.

Днепропетровск, Нижнеднепровск-Узел;

25.09.41 г.

Петриковка;

26.09.41 г.

Магдалиновка (вторично — 22.02. 43 г.);

27.09.41 г.

Новомосковск;

30.09.41 г.

Перещепино (вторично — 18.02. 43 г.);

2.10.41 г.

Синельниково;

3.10.41 г.

Котовка Магдалиновского р-на;

4.10.41 г.

ж.д.ст.Чаплино;

10.10.41 г.

Юрьевка (вторично — 25.02. 43 г.);

11.10.41 г.

Павлоград (вторично — 22.02.43 г.);

12.10.41 г.

Петропавловка (вторично — 22.02.43 г.);

14.10.41 г.

Межевая, Покровка;

18.10.41 г.

Васильковка.

История Великой Отечественной войны свидетельствует о том, что по масштабам, политическим и военным результатам всенародная борьба советских людей на оккупированной территории приобрела значение важного военно-политического фактора в разгроме фашизма. Она оказывала непосредственную и весьма существенную помощь армии в изгнании противника с родной земли и была, по сути, нашим внутренним вторым фронтом. В этой борьбе сражались взрослые и дети, старики, женщины и мужчины, партийные и беспартийные, верующие и атеисты, в одиночку и семьями, с оружием и безоружно. Маршал Советского Союза А.М.Василевский писал: "Я могу с полным основанием утверждать, что партизанское движение и борьба народа в тылу врага играли роль важного фактора в общих стратегических планах и расчетах Советского Верховного Главнокомандования и принимались во внимание при разработке крупных наступательных операций..." ("Коммунист", 1970, №15, с.112).

Учитывая самые крайние последствия первых месяцев войны, областной комитет КП(б)У, его партийные организации в районах области, советские органы подбирали и готовили необходимые кадры для организации и руководства вооруженной борьбой на случай временной оккупации врагом территории области. Как правило, это были лучшие и преданнейшие Родине и советской власти представители Коммунистической партии и комсомола, сыны и дочери советского народа. Добровольно, с высокой мерой идейных убеждений и гражданского долга становились они бойцами партизанских отрядов, оставались на полную опасностей подпольную работу.

По данным отчета Днепропетровского обкома КП(б)У "О деятельности подпольного обкома партии с августа 1941 по сентябрь 1942 гг." от 2 июня 1945 г. для организации руководства борьбой с немецко-фашистскими захватчиками на временно оккупированной территории области были созданы областной подпольный комитет КП(б)У, 7 подпольных горкомов КП(б)У и 29 райкомов партии.

Подпольные партийные организации и партизанские отряды были обеспечены на два-три месяца необходимыми материальными средствами для борьбы с оккупантами и их пособниками. Всего было оставлено и действовало в подпольных партийных организациях и партизанских отрядах 2902 человека, из них коммунистов — 784 человека.

В октябре-ноябре 1941 г. началась боевая работа партизанских отрядов, действия которых были направлены на оказание помощи войскам Южного и Юго-Западного фронтов, сдерживавших наступление противника на Донбасс и харьковском направлении. Отряды под командованием С.Д.Масалыгина и В.А.Шахновича, созданные из рабочих, служащих, интеллигенции Кировского и Октябрьского районов Днепропетровска, действовали на дорогах Днепропетровск — Красноград, Новомосковск — Павлоград. Ими было подорвано 2 железнодорожных моста, кроме этого, они смело входили в боевое соприкосновение с противником.

Партизанский отряд под командованием П.Я.Жу-ченко, отряды Г.С.Шахновича и С.Д.Масалыгина, дислоцировавшиеся в Знаменовском лесу Новомосковского р-на, вели активные действия несколькими группами, что делало их менее уязвимыми. Группы систематически нарушали телефонно-телеграфную связь на дороге Днепропетровск — Павлоград, подорвали два железнодорожных моста, совершили нападение на штаб воинской части в с.Марьяновка. Группа Р.П.Сербиненко с октября по декабрь провела 13 боевых операций, уничтожив 40 автомашин с военными грузами. В ночь на 7 ноября партизаны совершили налет на гарнизон противника в селе Знаменовка.

В результате успешно проведенной операции партизанским отрядом П.Я.Жученко, при помощи отряда Г.С.Щахновича, из немецкого лагеря было освобождено 300 советских военнопленных, а охрана лагеря была истреблена. Партизанами этого района в октябре-декабре 1941 г. по донесениям полиции безопасности СД Украины совершено 12 крупных акций — 66 нападений на воинские части противника, 2 — на полицейские части, 4 взрыва на дорогах и мостах и значительное количество других операций.

Славные страницы в историю борьбы с немецко-фашистскими захватчиками вписало первое в Украине партизанское соединение под руководством совета командиров во главе с Ф.Т.Рыжиковым и А.Г.Рез-ниченко. Личный состав соединения уже в сентябре насчитывал более 700 бойцов. Дислоцируясь в днепровских плавнях в районе Никополя, оно в течение сентября-октября 1941 г. вело непрерывные бои с превосходящими силами фашистских войск.

Весьма активно вел боевую работу в тылу врага и партизанский отряд под командованием П.К.Кабака на территории Павлоградского, Новомосковского и Васильковского районов области.

В целом партизанами на территории области во время оккупации было уничтожено или пленено около 3200 вражеских солдат, офицеров, полицаев и предателей, 22 эшелона, выведено из строя 72 паровоза, взорвано 30 мостов, 236 единиц боевой техники и 228 автомашин, освобождено из плена 4515 военнопленных и около 5000 граждан — от угона в Германию2.

Значительные результаты борьбы в тылу врага очевидны, но как велика цена их. Становление и развертывание деятельности и партизанских отрядов и особенно подпольных групп проходило в исключительно тяжелых условиях.

С первых дней оккупации вслед за войсками немецкой армии продвигались карательные отряды, которые имели большой опыт борьбы с коммунистическим подпольем как у себя в Германии, так и в покоренных ею странах Европы. Жестокие репрессии и террор по отношению к местному населению, уничтожение людей за их убеждения, по национальному признаку или просто в качестве заложников, подавление всяческой воли к сопротивлению путем устрашения жестокостью публичных казней и расстрелов.

Вот как, например, предписывалось поступать с коммунистическим движением на оккупированной территории СССР в совершенно секретном приказе начальника штаба верховного главнокомандования вооруженных сил фашистской Германии фельдмаршала Кейтеля, повешенного позже за совершенные преступления в годы войны по приговору Нюрнбергского трибунала: "Чтобы в зародыше подавить эти происки, следует по первому поводу немедленно принять самые суровые меры для утверждения авторитета оккупационных властей и предотвращения дальнейшего расширения движения. При этом следует учитывать, что на указанных территориях человеческая жизнь ничего не стоит и устрашающее воздействие может быть достигнуто только необычайной жестокостью. В качестве искупления за жизнь одного немецкого солдата в этих случаях, как правило, должна считаться смертная казнь для 50 — 100 коммунистов. Способ приведения в исполнение должен еще более усилить устрашающее воздействие..."

Это далеко не полный перечень злодеяний оккупантов, которые они осуществляли повсеместно в Украине совместно с пособниками в лице предателей Родины. В результате вражеских репрессий погибло много подпольных организаций и партизанских отрядов, тысячи советских патриотов, не успевших сделать даже первых шагов борьбы против оккупантов.

Решением Днепропетровского обкома КП(б)У секретарем подпольного обкома партии был утвержден Николай Иванович Сташков. Местом его пребывания для руководства подпольной борьбой был определен г.Павлоград. Конспиративная легенда — слесарь-водопроводчик паровозного депо Мысов Василий Иванович. Его заместитель — Дмитрий Гаврилович Садовиченко оставался в Днепропетровске, а член бюро обкома Демьян Степанович Сытник — в Юрьевском р-не.

Выбор коммуниста Сташкова не был случайным. Для такой полной опасностей работы он располагал партийными, личностными и боевыми качествами.

В первое время оккупации Сташков пытается в Днепропетровске наладить подпольные связи, организует печатание и распространение по районам листовок. Чрезвычайные условия, в которых организовывался отпор оккупантам, отсутствие у некоторых опыта конспиративной работы приводили к недопустимым ошибкам и тяжелейшим последствиям. Уже в первые дни оккупации были схвачены гестаповцами и погибли руководители подполья Марганца, Томаковки, Солонянщины, пропали без вести руководители подпольной организации Кривого Рога, арестованы с помощью предателя коммунисты-подпольщики Октябрьского и Амур-Нижнеднепровского районов, распалось руководство Днепропетровского горкома КП(б)У. Спасаясь от преследования гестапо, перешел линию фронта в конце сентября секретарь подпольного горкома В.И.Дудусов, через которого Сташков осуществлял связь с подпольем в городе. В Днепропетровске из 21 коммуниста-подпольщика уцелели и не покинули город 5 человек.

Все надо было начинать сначала. Н.И.Сташков в первый же приезд в город стал расширять круг подпольщиков. Им были созданы подпольная группа на "Мясомолмаше" во главе с директором завода Л.А.Берестовым, явочные квартиры. С помощью связных предприняты меры к установлению непосредственной связи с подпольщиками Апостолово, Никополя, Марганца, Петропавловки, Дмитриевки, почти со всеми действовавшими подпольными комитетами. В январе и апреле 1942 г. Н.И.Сташков проводит в Павлограде областные совещания руководителей подпольных партийных организаций, на которых были подведены итоги их деятельности и принято решение о максимальном использовании легальных методов борьбы с врагом.С возвращением в ноябре 1941 г. в Днепропетровск бежавшего из плена коммуниста Георгия Петровича Савченко подпольная организация города стала быстро расти и набирать силу. Во время вторичного приезда в Днепропетровск Сташков устанавливает прямую связь с группой Савченко, в которой к этому времени уже было 200 человек. Тесный контакт с этой группой позволил обкому в мае 1942 г. заново создать подпольный горком партии во главе с Г.П.Савченко, что способствовало расширению и активизации подрывной работы подпольного горкома.

При участии секретаря подпольного обкома партии Н.И.Сташкова и секретаря подпольного горкома Г.Н.Савченко были созданы диверсионные группы. Их усилиями в Днепропетровске были взорваны на Лагерной улице склад боеприпасов, уничтожено нефтехранилище. В результате саботажа были сорваны работы оккупантов по использованию оборудования и агрегатов на заводе Петровского и в паровозном депо. Так же действовали и на металлургическом заводе в Днепродзержинске. В результате деятельности подпольщиков был пущен под откос вражеский бронепоезд, освобождено из концлагерей более тысячи бойцов и командиров Красной Армии. Обком партии осуществлял через связных постоянную связь через линию фронта с нашими войсками, получал оттуда постоянную помощь и поддержку.

Смелые действия подпольщиков и партизан вызвали злобу оккупантов и усиление террора. С целью нейтрализации деятельности подпольщиков на борьбу с ними были брошены значительные силы гестапо, СД и их организации. Но принимаемые меры не давали результатов. И только с помощью агентов и внедренных провокаторов удалось выследить и в ночь на 9 июля 1942 г. арестовать многих участников подпольной борьбы. 27.07.42 г. предатель опознал и предал Н.И.Сташкова, который при аресте оказал сопротивление и был тяжело ранен. После его ареста секретарем Днепропетровского подпольного обкома партии был утвержден Д.Г.Садовиченко.

В октябре 1942 г. произошла новая волна арестов, в результате которой был арестован и Г.П.Савченко. В целом с июля 1942 г. по январь 1943 г. было арестовано 80 человек, которые после долгих мучений и пыток в застенках гестапо были расстреляны. 27 января 1943 г. не стало и Николая Ивановича Сташкова. Перед казнью он крикнул палачам: "Я жил коммунистом и умру коммунистом!"

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2.05.1945 г. за мужество и героизм, проявленные при борьбе в тылу врага, Сташкову Н.И. присвоено звание Героя Советского Союза. Его имя и подвиг достойно увековечены: на прекрасной набережной имени В.И.Ленина в г.Днепропетровске секретарю подпольного обкома КПСС установлен памятник. Бюст героя установлен в металлургическом институте, его именем названы улица и центральная библиотека в Днепропетровске, пассажирский теплоход, шахта в объединении "Павлоградуголь".

 

Военно-экономические и политические интересы фашистской Германии в воине против Советского Союза в значительной степени были связаны с захватом Украины, ее богатых природных и промышленных ресурсов. Украина привлекала к себе захватчиков еще и по той причине, что она была в значительной мере рудной, угольно-металлургической и зерновой базой СССР. Учитывая это, гитлеровское руководство было убеждено, что потеря Советским Союзом Украины ускорит поражение СССР и его Вооруженных Сил в войне и принесет быструю победу фашистской Германии.

Военно-политическая верхушка рейха серьезно рассчитывала на быстрый захват Украины, который мог бы подтолкнуть Турцию к вступлению в войну на стороне Германии, а захват Донецкого угольного бассейна откроет путь к Волге и нефтяным источникам Кавказа и Закавказья.

Осуществлению этих планов в значительной мере способствовало успешное окружение 6-й и 12-й армий Южного фронта в районе Умани. Днепропетровское направление оказалось неприкрытым нашими войсками. Немецкое командование не замедлило воспользоваться данной ситуацией. Гитлеровские войска, усиленные за счет других направлений, особенно танковыми и моторизованными частями, при мощной поддержке воздушного флота нанесли на этом направлении мощный удар. Война быстро подошла к городам, селам и домашним очагам Днепропетровщины.

Для прикрытия направления в районе Днепропетровска спешно формировалась резервная армия под командованием генерала Н.Е.Чибисова, которая в составе четырех стрелковых дивизий и одной кавалерийской дивизии заняла позиции от станции Перевалочная по фронту на юг по реке Ингулец. В первых числах августа натиск противника усилился, завязались ожесточенные бои. В ночь с 9 на 10 июля фашистская авиация совершила на город воздушный налет. В это же время, в соответствии с постановлением ГКО от 5 августа 1941 года, началась интенсивная эвакуация на восток оборудования, людей и грузов городов Днепропетровска, Кривого Йога, Днепродзержинска, Никополя, Марганца и других крупных промышленных центров области. Темпы и объемы этой работы резко возросли в связи с усилением дневных и ночных бомбардировок немецкой авиации и вторжением врага в пределы области.

"В глубинные районы, - писал второй секретарь Днепропетровского обкома КПСС K.C.Грушевой, - перебазировались заводы имени К.Либкнехта, Никопольский Южнотрубный, Днепропетровский завод горного оборудования, коксохимические заводы. На Урал и в Сибирь из области было отправлено в общей сложности 99 тысяч вагонов разных грузов, из них свыше 10 200 вагонов с оборудованием предприятии"

Командование немецко-фашистских войск рассчитывало с ходу захватить Днепропетровск и переправу через Днепр, отрезать пути отхода войскам Южного фронта и открыть себе кратчайший путь в Донбасс.

Оборона Днепропетровской области была возложена на 12-ю и Резервную армии Южного фронта. 2 августа 1941 г. для подготовки оборонительного рубежа были выведены Днепропетровское артиллерийское училище и 11-я запасная стрелковая бригада. Оборонительные рубежи были подготовлены на подступах к Верхнсднепровску, Днепродзержинску и Днеп ропетровску.

12 - 13 августа противник занял железнодорожные станции Верховцсво и Долгинцево, населенные пункты Пятихатки и Желтые Воды. Военная обстановка в области ухудшалась с каждым днем. К 15 августа, потеснив наши войска, противник вышел на рубеж Верхнеднепровск - Кривой Рог. В районе Пятихатки - Верхнеднепровск в течение трех дней ему оказывала ожесточенное сопротивление 273-я стрелковая дивизия. 15 августа фашисты захватили Кривой Рог, а 17 августа уже были в Апостолово, Никополе и Марганце. Войска армии под натиском танковых сил противника отходили на Пятихатки, Верхнеднепровск и Запорожье.

Предвидя и предваряя описываемые события, областной комитет партии, советские и административные органы, по сути, в прифронтовых условиях, проделали огромную работу по мобилизации населения на отпор врагу. Вместе с формированием новых воинских соединений и частей создавались истребительные батальоны и отряды народного ополчения. В первых числах июля 1941 года было сформировано пять дивизий, объединенных в корпус, насчитывавший 50 тысяч ополченцев. Архивные источники свидетельствуют, что только до 10 июля 1941 г. по области было подано 10175 заявлений с просьбой принять в ряды Красной Армии, из которых 3526 заявлений подали женщины. Всего в области из числа проверенного партийного, комсомольского и советского актива, несоюзной молодежи, способных владеть оружием, было сформировано 40 истребительных батальонов по 100 - 200 бойцов в каждом. Из информации Днепропетровского обкома партии от 4 июля 1941 г. "О политическом состоянии в области в первые дни Великой Отечественной войны" следует, что в составе сформированных истребительных батальонов насчитывалось 6641 человек, а в 2681 группе содействия истребительным батальонам - 29 104 человек.

Значительное количество трудящихся днем и ночью трудилось на создании оборонных рубежей. По данным проведенного выше документа, в целом летом на оборонных рубежах области работало около 40 тыс. человек, усилиями которых было сооружено около 20 тыс. различных объектов.

17 августа начались упорные бои на подступах к Днепропетровску, на правобережном плацдарме, вокруг которого было подготовлено шесть боевых участков. 20 августа враг подошел по Сурско-Литовскому шоссе со стороны Кривого Рога в районе Диевки и Сухачевки, имея цель захватить переправы, форсировать Днепр в районе Днепропетровска и отрезать с тыла наши войска, обороняющиеся на правобережье.

К этому времени оборону города осуществляли части Резервной армии, Натиск врага на Днепропетровск с юга отбивали 255-я стрелковая дивизия, 11-я запасная стрелковая бригада, курсанты и командный состав Днепропетровского артиллерийского училища, 28-я кавалерийская дивизия. С воздуха наши войска прикрывали 181-й истребительный авиационный полк, начавший здесь свое участие в Великой Отечественной войне, и 81-й авиационный бомбардировочный полк.

С 21 августа особую тяжесть оборонительных боев внесли на своих плечах 275-я стрелковая и 8-я танковая дивизии под командованием полковника Кожина, бойцы 79-го погранотряда. Жестокие бои за Днепропетровский плацдарм продолжались до 25 августа 1941 г. После занятия правобережной части города и захвата немцами плацдарма на левом берегу Днепра у с. Ломовка, наведения переправы для живой силы и техники, соединения Резервной армии по приказу Верховного Главнокомандования отошли на правый берег и 25.09.1941 г. вынуждены были оставить г.Днепропетровск.

В оборонительных боях у стен Днепропетровска ярко проявились боевые качества и организаторские способности по управлению войсками будущего генерала и командира танкового корпуса Е.Г.Пушкина.

В грозном 1918 г. Ефим Пушкин уходил на защиту молодой советской власти. С тех пор и до последнего вздоха он был верен своей Родине и защищал ее в годы гражданской и Великой Отечественной войн.

Простой крестьянский паренек трудом и большой работой над собой достиг высоких вершин в военном деле. Результаты боевой и политической подготовки танковой дивизии, показанные в довоенный период под его командованием, были следствием высокой требовательности командира, в первую очередь, к себе и к подчиненным. Полковник Пушкин понимал, что война с фашистской Германией неизбежна, а потому он готовил танковые экипажи к жесткой войне моторов. Изучая и используя обобщенный опыт военных конфликтов в Испании, на Халхин-Голе и Хасане, в советско-финляндской войне, он ясно понимал, что воевать теперь придется по-новому.

Войну комдив встретил морально, физически и тактически подготовленным. Уже в приграничных боях дивизия показала высокую выучку личного и командного состава.

Устремившись в открытую брешь, гитлеровцы рассчитывали на быстрый успех, захватить с ходу Днепропетровск и переправы через Днепр. Но на пути их танкового и механизированного авангарда со стороны Днепродзержинска встали танкисты и артиллеристы 8-й танковой дивизии полковника Пушкина. Несколько суток дивизия вела ожесточенные бои с противником.

В первых же схватках танкисты и артиллеристы разгромили фашистскую мотоколонну. Гитлеровцы не ожидали такого тактически грамотно построенного боя и сопротивления со стороны командира и противостоящих им войск дивизии. Правильно расставив танки и артиллерию, советские воины с близкого расстояния в упор расстреливали гитлеровцев. 50 танков было уничтожено. Танкисты мастерски расправились с пехотой и разгромили 200 автомашин с десантом. Натиск фашистов резко ослаб. Такого сопротивления и поражения они явно не ожидали.

До 25 августа дивизия защищала город от врага. Комдив Пушкин личным примером мужества и бесстрашия вдохновлял бойцов. Твердо держа связь и умело командуя подразделениями, он сумел тактически правильно построить оборону, о которую разбилось бронетанковое острие фашистской группировки. Танкисты без приказа не отошли ни на шаг.

За мужество и отвагу, проявленную в боях. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9.11. 1941 г. полковнику Пушкину Е.Г. присвоено звание Героя Советского Союза.

Гитлеровцы непрерывно наращивали силы. Подвергали город массированным бомбардировкам. Под ударами превосходящих сил противника защитники города с боями уходили на левый берег Днепра. Части прикрытия сражались до последнего, обеспечивая отход войск. Одной из них был 134-й кавалерийский полк, которым командовал майор Борис Андреевич Кротов. Полк выполнил поставленную задачу, а его командир в этом бою совершил подвиг.

Бои под Днепропетровском в августе 1941 г. были на редкость упорными и ожесточенными. Красная Армия пыталась остановить немецкие войска: стабилизировать фронт и дать возможность подтянуть резервы, эвакуировать предприятия и людей. Вместе с армейскими частями сражались ополченцы из числа студентов и лиц, непризывного возраста.

Особенно отличились воины 134-го кавалерийского полка. В период с 19 по 22 августа воины полка занимали оборону в районе села Сурско-Литовское Днепропетровского р-на. Противник, имея большое превосходство в танках, артиллерии и пехоте, в течение четырех дней атаковал позиции кавалеристов, но, понеся тяжелые потери, не смог продвинуться вперед и вынужден был отойти на прежние позиции.

Командир полка, майор Кротов грамотно построил оборону полка и уверенно руководил боем. Большую роль сыграли комиссар полка и политруки. Они личным примером воодушевляли бойцов и сами храбро сражались с врагом. Но силы были неравные. Не хватало боеприпасов, многие бойцы погибли или были ранены. Танковые атаки удавалось отбивать уже с трудом. При отражении одной из них майор Кротов пошел навстречу вражескому танку и подбил его. Будучи тяжело раненным, он оставался в строю, управлял полком, пока силы не покинули его.

Храбрый воин умер от полученных ран.

За мужество и героизм, проявленные в боях при защите г.Днепропетровска, Указом Президиума Верховного Совета СССР 9.11.1941 г. майору Кротову Б.А. присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

Днепропетровщина на защите своих рубежей

Летчиков Ивана Вдовенко и Никиту Гомоненко подружило "огромное небо, одно на двоих". Война, пришедшая в наш дом, еще больше скрепила их сердца и помыслы. А как иначе, когда вражеский солдат топчет родную землю?

28 августа 1941 г. они вместе с боевыми товарищами вылетели бомбить вражескую переправу, наведенную через Днепр в районе Днепропетровска. В районе бомбометания их самолет был подбит и загорелся. Боевой экипаж в составе Вдовенко И.Т., Гомоненко Н.В., Пулатова М. и Карпова В. принял решение направить горящий самолет с бомбовым грузом на вражескую переправу. Ценой своих жизней летчики выполнили боевой приказ и разрушили наведенный понтонный мост.

За этот подвиг Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20.06.1942 г. командиру корабля мл. лейтенанту Вдовенко И.Т. и летчику-наблюдателю лейтенанту Гомоненко Н.В. присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Члены экипажа Пулатов М. и Карпов В. посмертно награждены орденами.

В Днепропетровске живут летчики, которые знают их и вместе с ними летели на это боевое задание. Вот что они рассказывают.

Герой Советского Союза Я. Штанев: "Я мало знаю Ваню Вдовенко, зато очень давно дружил с его штурманом, лейтенантом Никитой Гомоненко. Мы были однокашниками по училищу. Вместе сражались во время войны с Финляндией. Потом прибыли в 81-й авиаполк. Войну начали с Новочеркасского аэродрома. Оттуда и пошли "девяткой" к Днепропетровску тем памятным августовским утром.

Немцы начали срочно наводить переправу у поселка Ломовка. Двое суток наши дальние бомбардировщики сводили на нет усилия гитлеровцев. Но им все же удалось за предыдущую ночь навести понтонный мост. "Уничтожить его!" - был отдан приказ. Девятку "Ил-4" повел заместитель командира эскадрильи капитан В. Шанаев.

И вот Днепр-Славутич. В дыму и пожарищах. Сразу же загрохотали зенитки. "Цель на подходе", - предупредил я командира экипажа. Один заход, второй. На переправе паника, но переправа действует. Тут загорелся самолет Вани Вдовенко, и экипаж решил: таран! Понтонный мост был уничтожен

Когда вернулись с задания, в полку состоялся митинг: мы поклялись отомстить врагу за смерть товарищей - И. Вдовенко - из-под Ростова, Н. Гомоненко - с Харьковщины, башкира стрелка мл. сержанта Мирзы Пулатова, недавнего ульяновского школьника, стрелка-радиста Владимира Карпова.

Перед вылетом на задание Иван Вдовенко написал письмо матери. Но не дописал его, дописали Друзья.

Память о них живет".

над Днепром

Приказом министра обороны СССР от 3.04.1958 г. №63 Герои Советского Союза мл. лейтенант Вдовенко И.Т. и лейтенант Гомоненко Н.В. навечно зачислены в списки гвардейского авиационного полка. В г.Днепропетровске установлен обелиск в виде вонзенного в землю крыла самолета, на котором четыре барельефа летчиков. Именем Вдовенко названа улица в пгт Горняцкий Белокалитвинского горсовета и школа на хуторе Ильинка. Имя Гомоненко носит улица в г.Харькове, пионерская дружина школы №2 в г.Изюме. На его родине установлен памятник. Именами Вдовенко и Гомоненко названы улицы и в г.Днепропетровске.

Малочисленность авиационного прикрытия побуждала наших летчиков на действия и усилия, равные подвигу. Сражаясь, они прикрывали от атак фашистов не только обороняющиеся войска, но и мирных жителей. Храбрость, героизм присущи были всем, а ненависть к врагу объединяла всех. Об одном из племени крылатых героев наш рассказ.

Молодой летчик на фронт прибыл в начале сентября 1941 г. Обстановка на фронте была сложной. Советские войска, в том числе авиация, понеся тяжелые потери, отходили на восток. Но сопротивление гитлеровцам нарастало с каждым днем. План "молниеносной войны" затягивался. Фашисты нервничали и, не считаясь с потерями, атаковали советские войска. Большая нагрузка выпала на авиацию. Требовалось уничтожить переправы, наносить удары по походным колоннам противника. В этих оборонительных боях высокое летное мастерство и храбрость проявил лейтенант Коцеба. Приходилось летать часто и при любых условиях погоды. Пехота с нетерпением ждала поддержки с воздуха. И она приходила. Так, с 6 по 22 сентября 1941 г. он со своим звеном совершил сорок боевых вылетов на штурм вражеских войск и аэродромов противника. 14 сентября летчики под его командованием получили приказ атаковать вражеский аэродром в районе ж.д.станции Верховцево Днепропетровской области. У цели наших летчиков встретили вражеские истребители. Умело маневрируя, Григории Коцеба увлек за собой четырех мессер-шмитов" подальше от аэродрома. Этим воспользовались остальные наши летчики. Они нанесли точный удар по стоянкам самолетов на аэродроме. Семь вражеских бомбардировщиков и склад с горючим были уничтожены. Наши самолеты без потерь возвратились на свою базу. И так каждый из сорока боевых вылетов летчика наносил противнику существенные потери в живой силе и технике.

22 сентября 1941 г. лейтенант Коцеба вылетел на очередное боевое задание. Противник наводил переправу через реку Орель в районе бассейна Днепра и сосредоточил там строительные материалы и понтоны. Один, второй удачные заходы летчика на цель - и все материалы были уничтожены. Переправа крупной группировки войск противника была сорвана. Советские войска умело воспользовались возникшей паузой и закрепились на выгодных рубежах. Позже летчик воевал на харьковском и киевском направлениях.

За мужество и отвагу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20.11.1941 г, лейтенанту Коцебе Г.А. присвоено звание Героя Советского Союза

С 26 августа упорные бои развернулись на левом берегу Днепра в районе Нижнеднепровска против 60-й моторизованной дивизии противника, который намеревался использовать захваченный плацдарм для последующего нанесения удара по войскам Юго-Западного фронта в направлении на Харьков. Вскоре немцы перебросили на плацдарм еще пять дивизий. Но только к середине сентября им удалось захватить Нижнеднепровск. Большего они так и не смогли сделать. Курсанты училищ и воины соединений заставили их отказаться от дальнейшего наступления на этом направлении. Немецкое командование вынуждено было перегруппировать свои войска вновь на правый берег Днепра и перебросить их в район Кременчуга.

Вот как пишет об ожесточенности боев на Днепропетровщине в своих воспоминаниях генерал-полковник КВ.Крайнюков: "В памяти вставали тяжелые бои в августе 1941 г. Тогда я был членом Военного совета 6-й армии, формирование которой не было завершено, не хватало танков, артиллерии. Ведя беспрерывные бои, войска испытывали острую нехватку боеприпасов. Иногда положение было критическим, и тогда командарм Р.Я.Малиновский, член Военного совета бригадный комиссар И.И.Ларин, начальник штаба армии А.Г.Батюня, все члены Военного совета, руководящие работники штабов и политотделов армии и соединений направлялись на самые опасные участки, организуя отражение врага. Войска стояли насмерть, ибо нужно было любой ценой задержать бронированную лавиггу чужеземцев".

На левобережье Днепропетровска на ул. Винокурова к 30-летию Победы в Великой Отечественной войне был сооружен величественный памятник курсантам Днепропетровского и Полтавского военных училищ, воинам 169-й, 255-й, 275-й, 226-й, 270-й и 273-йстрелковых дивизий, ополченцам н бойцам истребительных батальонов, пожертвовавшим своей жизнью во имя защиты Родины в том трудном для нее 1941 г.

Вот что говорилось в сообщении Совинформбюро об упорных оборонительных боях под Днепропетровском в августе 1941 г.: "По данным разведки и показаниям пленных, в боях под городом Д. фашисты потеряли около тысячи солдат убитыми, 99 танков, 100 автомашин, 60 противотанковых орудий, 10 бронемашин, 50 мотоциклов, десятки минометов и пулеметов".

Придет время, и потери неприятеля будут исчисляться десятками тысяч убитых, тысячами единиц боевой техники и оружия. Но в первый год войны и эти потери приводили врага в замешательство. Вот какую запись на этот счет оставил в своем дневнике капитан 18-й немецкой танковой дивизии: "Несмотря на то, что мы продвигаемся на значительные расстояния, нет того чувства, которое мы испытывали во Франции, что мы вступили в побежденную страну. Вместо этого - сопротивление, постоянное сопротивление на каждом шагу".

Но враг был очень силен. Его войска, несмотря на потери, рвались вперед. В борьбе с ними мужество и бесстрашие не знали предела.

Выполняя боевое задание с дальних аэродромов, совершили подвиг на Днспропетровщине и летчики 242-го БАП. Как и экипаж Ивана Вдовенко, они не ушли с поля боя без победы, применив последний прием воздушного боя - наземный таран. Командиром корабля, поведшим своих боевых товарищей в бессмертие, был Корязин Д.Н.

В предвоенное время 1941 г. все понимали и чувствовали, что война вот-вот наступит. Личный состав полка настойчиво совершенствовал боевое мастерство, учился воевать.

Воевать Корякину пришлось недолго, всего один месяц. Но и этот отрезок времени, который был ему отпущен военной судьбой, стал ярчайшим проявлением его мужества и воинской доблести.

Комсомолец Корязин совершил 10 боевых вылетов, но урон гитлеровцам нанес ощутимый. Каждый вылет сопровождался определенным риском ввиду недостаточного сопровождения бомбардировщиков истребителями, а то и отсутствия их вообще. Но летчики понимали, что и в этих условиях врага необходимо бить. И сержант Корязин бил. Им подожжено было 15 танков, и автомашин, выведено из строя летное поле аэродрома противника, разрушена переправа через Днепр.

29 сентября 1941 г. экипажу было приказано уничтожить мост через р.Самару в районе Новомосковска Днепропетровской обл. Корязин взлетел и взял курс на цель. Стояла прекрасная осенняя пора. Но на душе было тревожно. Под крылом — пожарища и вереницы беженцев, уходящих на восток. За что страдают люди и в чем их вина? Ответ один: бить врага!

Метким бомбовым ударом мост был разрушен, но при выходе из пикирования самолет подбили, и он загорелся.

Человек раскрывается в сложной и опасной обстановке. Направить самолет на врага — дело непростое и требует особого мужества и силы воли, тем более когда ты не один. Человек знает, что через мгновение — смерть и идет на это. Его внутренние убеждения, сплавленные с ненавистью к врагу, порождают то единственное решение, которое и ведет в бессмертие. Комсомолец Дисан Николаевич Корязин вместе с товарищами принял такое решение, и направил на врага горящую машину, нанеся ему последний удар во имя победы, в которую так верил!

За мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6.06.1942 г. сержанту Корязину Д.Н. присвоено звание Героя Советского Союза посмертно

 

К концу октября 1943 г. великая битва за Днепр приблизилась к завершению. Всего около месяца потребовалось войскам 1-го, 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов, чтобы, в ходе наступательных операций на кировоградском, кременчугском, криворожском, запорожском, днепропетровском направлениях и в Северной Таврии рухнула тщательно подготовленная и разрекламированная линия обороны фашистских войск "Вотан". Были освобождены крупные административные и промышленные центры страны: Кременчуг, Запорожье и Днепропетровск, а к концу месяца противника отбросили к западу от Днепра на 70 км.

Газета "Правда" писала в те дни: "Много больших дел, совершенных в честь Родины, видел на своих берегах седой Днепр... Героическими легендами овеяна его старина. Но меркнут все минувшие подвиги перед подвигами Красной Армии. Еще не бывало такого на берегах Днепра, как то, что свершается там теперь бесстрашными советскими воинами".

Одновременный штурм Днепра советскими войсками на широком фронте повсеместно сопровождался ожесточенными боями за удержание и расширение плацдармов. Операции фронтов и армий, их стратегия и тактика отличались при этом определенными особенностями, продиктованными тем, что армии и соединения к началу форсирования Днепра принимали длительное время участие в сражениях на Курской дуге и в операциях по освобождению Левобережной Украины и Донбасса. Их численный состав и боевое оснащение были намного ниже требуемого уровня. Войска не имели ни практического опыта преодоления таких сложных водных преград, ни достаточного количества средств форсирования. А то, что имелось в распоряжении частей и подразделений, не могло обеспечить их на захваченных плацдармах необходимым тяжелым вооружением для противостояния с противником, особенно со стороны бронетанковых и механизированных войск и разноствольной артиллерии. Переправа личного состава на так называемых "подручных" и малотоннажных средствах в уже холодную осеннюю пору были существенным фактором психологического воздействия на состояние участников штурма.

Все это потребовало от личного состава, командиров всех уровней и политработников чрезвычайного напряжения всех сил, ума, личного умения, мужества и храбрости, невиданного в истории войн самопожертвования во имя победы. Но, прежде всего, это сказалось на стратегии и тактике ведения боевых действий, которые, несмотря на все неимоверные трудности, сложности и опасности, позволили выиграть битву за Днепр и привели наши войска к победе.

Уровень боеготовности и оснащенности войск, их высокий морально-политический дух были не только учтены высшим командованием фронтов и армий, но и эффективно использованы в сложившихся условиях. Не имея в достатке многого из того, что было необходимо для сокрушения такой сильной и глубокоэшело-пированной обороны противника, как "Восточный вал", Ставка предложила начать форсирование Днепра без оперативной паузы с ходу на значительном пространстве с максимально возможной концентрацией войск на форсируемых участках. Использовался успешный опыт ведения широкомасштабных операций на Курской дуге, когда фронтовые и армейские резервы располагались на значительную глубину и вводились в действие с целью получения И наращивания успеха.

Это подтверждается тем, что на всех участках описываемых событий, связанных с форсированием и закреплением плацдармов на Днепре, дивизии армий вводились в сражение не по принципу "малой кучи", а так же поочередно с наращиванием успеха и общего положительного результата. Именно в первых эшелонах стрелковых дивизий родилось самое большое количество героев форсирования Днепра и участников сражений на его правом берегу.

На Днепре всему миру был дан пример массового героизма советских воинов. За героизм и отвагу, проявленные при форсировании Днепра, 2438 из них были удостоены звания Героя Советского Союза, и в том числе 594 человека за участие в битве за Днепр на территории Днепропетровской области. Среди Героев Советского Союза - 47 генералов, 1123 офицера и 1268 сержантов и рядовых, свыше 1000 комсомольцев. В числе Героев представители 30 национальностей СССР.

Сегодня усилились попытки умалить достоинство одержанной победы и в который раз упрекнуть полководцев Великой Отечественной войны и командующих армиями в достижении победы не умением, а числом, "большой солдатской кровью". Но глубокие и непредвзятые послевоенные исследования военных историков и ученых, как в СССР, так и за рубежом, подтвердили правильность решения сложной военно-стратегической задачи советским командованием на Днепре. Позиционное затягивание преодоления "Восточного вала", на что, кстати, рассчитывал и Гитлер, могло бы привести не только к усилению противостояния и удлинению сроков войны, но и к значительно большим потерям.

"Днепр давал возможность противнику, - писал маршал Жуков Г.К., - организовать труднопреодолимую оборону, и гитлеровцы возлагали большие надежды на то, что им удастся остановить наши войска перед этой естественной преградой.

Гитлеровцы понимали, что с потерей Украины окончательно рухнет их фронт на юге нашей страны, будет потерян Крым, и советские войска могут в скором времени выйти к своим государственным границам. Тогда еще больше осложнится общее положение в фашистском лагере".

К декабрю 1943 г. окончательно рухнул и весь пресловутый "Восточный вал". Начались сражения за освобождение Правобережной Украины. Битва за Днепр завершилось крупнейшей победой Советских Вооруженных Сил. И если победа под Москвой свернула шею "молниеносной войне", а Сталинградская битва стала перевалом и началом коренного перелома в Великой Отечественной войне, то победа на Днепре фактически завершила перелом не только в ходе Великой Отечественной войны, но и всей второй мировой войны. Она показала неизбежность разгрома фашистской Германии только силами Советского Союза, если даже второй фронт не будет открыт. Путь нашим армиям на Берлин был открыт!

Но прежде того, как развивались дальнейшие события на территории Днепропетровской области.

Командование Степного фронта после завершения первого этапа операции по форсированию и закреплению плацдармов на правом берегу Днепра 11 октября начало подготовку к выполнению задачи второго этапа. Суть его состояла в наступлении ударной группировки войск фронта в общем направлении на Пятихатки и Кривой Рог в сторону Апостолово, чтобы помешать отходу на запад днепропетровской группировки противника, которая значительно сдерживала наступление войск Юго-Западного фронта.

С этой целью предполагалось использовать имеющиеся плацдармы, предварительно произведя скрытую перегруппировку войск фронта.

"Исходя из намеченных задач, - пишет бывший командующий фронтом маршал Конев И.С. - мы сосредоточили на плацдарме между Дериевкой и Верхнеднепровском 5-ю и 7-ю гвардейские, 37-ю и 57-ю армии. Главный удар наносили 5-я гвардейская и 37-я армии, для развития прорыва в направлении на Пятихатки вводились 5-я гвардейская танковая армия и 7-й гвардейским механизированный корпус".

Как уже было отмечено, во второй половине октября на юге Украины войска трех Украинских фронтов развернули боевые действия с днепровских плацдармов. В ходе трехмесячных упорных боев войска 2-го и 3-го Украинских фронтов одновременными действиями в условиях сильной осенней распутицы создали на правом берегу Днепра второй крупный Кременчугско-Днепропетровский плацдарм стратегического значения глубиной до 100 км и шириной по фронту до 450 км. В начале 1944 г. он сыграл важнейшую роль при освобождении Правобережной Украины. На левом берегу Днепра противнику удалось удержать небольшой плацдарм в районе Никополя.

Первыми крупных успехов добились войска Степного фронта под командованием генерала армии Конева И.С. Ударная группировка фронта в составе четырех общевойсковых и танковом армии 15 октября перешла в наступление юго-восточнее Кременчуга. Благодаря наметившемуся успеху, в сражение в полосе 37-й армии были введены соединения 5-й гв. танковой армии генерала Ротмистрова П.А. - 7-й механизированный корпус, а в полосе 5-й гв. армии - две танковые бригады 18-го танкового корпуса. Сопротивление противника нарастало с каждым часом на земле и в воздухе. Однако после боев, доходивших до рукопашных схваток на плацдармах, характер сражений теперь существенно менялся. В сражениях с нашей стороны противнику противопоставлялись все более мобильные и мощные средства поражения - танки, авиация, артиллерия.

Поддерживаемые с воздуха летчиками 5-й воздушной армии, танкисты генерала Ротмистрова П.А. устремились к Кривому Рогу, а 19 октября 7-й механизированный, 18-й и 29-й танковые корпуса, преодолевая ожесточенное сопротивление противника, освободили город и крупный железнодорожный узел Днепропетровской области - Пятихатки и вышли западнее Кривого Рога.

После кровопролитных боев на правобережных плацдармах и больших потерь с обеих сторон такой натиск войск Степного фронта для гитлеровцев был в высшей степени неожиданным. Потеря Криворожского рудного бассейна грозила им большими неприятностями. "Перед противником, - отмечает в своей книге "Утерянные победы" Манштейн, - был открыт путь в глубину Днепровской дуги на Кривой Рог и тем самым на Никополь, обладание которым Гитлер с военно-экономической точки зрения считал исключительно важным".

Пытаясь удержать Криворожский бассейн, немецко-фашистское командование предприняло значительные меры, чтобы не только сдержать наступление советских войск на этом направлении, но и отбросить их на исходное положение. С этой целью оно перебросило в район боев четыре танковые и моторизованные и две пехотные дивизии из Западной Европы, а также значительные силы с соседних участков фронта. Создав превосходство в силах, немцы намеревались нанести силам Степного фронта такое поражение, при котором появилась бы возможность отбросить их за Днепр.

Все это привело к ожесточенным боям, в которых родились новые герои сражений на земле Днепропетровской.

Многополосные укрепления никопольского плацдарма гитлеровцев представляли на левом берегу Днепра серьезные препятствия для фронтальной их атаки, что повлекло бы значительные потери с нашей стороны. Но и оставлять их означало длительную борьбу за Никопольско-Криворожский бассейн, экономический интерес к которому был значительным и обоюдным. Учитывая ослабленность фронтов после общего форсирования среднего течения Днепра, Ставка склонялась к тому, чтобы, концентрируя усилия 3-го Украинского фронта при содействии 2-го Украинского фронта предпринять рассекающий удар по немецкой группировке из района южного плацдарма (Войсковое-Вовниги) в направлении Апостолово при одновременном нанесении фронтального удара силами 4-го Украинского фронта (главный - 3-я гв. армия и южнее - 5-я ударная армия) с последующим форсированием Днепра с целью непосредственного освобождения г. Никополя.

В истории 8-й гвардейской армии, - писал ее командующий В.И.Чуйков, - бои на правом берегу Днепра в районе Днепропетровска, Кривого Рога, Апостолово, Никополя занимают немалое место. Это были тяжелые наступательные бои".

С целью реализации поставленной задачи после освобождения Запорожья и Днепропетровска остальные части армии: 29-й гв. стр. корпус в составе 27-й и 74-й гв. стр. дивизий, 28-й гв. стр. корпус в составе 88-й и 79-й гв. стр. дивизий, а также переданные из 6-й армии со средствами усиления 4-й гв. стр. корпус в составе 25-й, 35-й, 47-й и 57-й стр. дивизий, 11-я танковая бригада, 3-й и 5-й танковые полки получили приказ переправиться через Днепр на плацдарме в районе Войсковое-Вовниги и развивать наступление в направлении Апостолово.

Во второй половине ноября приказ о начале наступления армии начал осуществляться. Главное направление наступления в связи с неблагоприятными погодными условиями вдоль железной дороги Днепропетровск-Николаевка-Апостолово.

Слева в районе Запорожья форсировали Днепр части 12-й армии - плацдарм о. Хортица-Разумовский с целью дальнейшего наступления на Никополь.

Завязались упорные бои. Малочисленность танковой поддержки и противотанковой артиллерии, раскисший чернозем на полях не способствовали успешному наступлению нашей пехоты, которая имела на своем вооружении лишь противотанковые ружья и полевую артиллерию на конной тяге, чего для борьбы с немецкими танками и самоходными установками было явно недостаточно. Положение несколько улучшилось после 20 ноября с подходом танков. К этому времени армия овладела Владимировкой, Томаковкой, Авдотьевкой, Натальевкои, Незабудиным, Екатериновкой.

Войска армии медленно теснили противника к Апостолово, уплотняя его оборону, прорвать которую, а затем и разрушить, не удавалось. Переправа на правый берег 46-й армии позволила сократить фронт действия 8-й гв. армии и переформировать свои войска с целью нанесения 4-м стр. корпусом совместно с 46-й армией удара западнее р. Базавлук в общем направлении на Апостолово. Бои 10-12 января 1944 г., несмотря на их упорный характер, значительного успеха не имели. Противник был надломлен, но для развала его обороны требовались еще значительные усилия.

Наступление войск 3-го Украинского фронта началось утром 30 января 1944 г. на направлениях вспомогательных ударов, целью которых было оттянуть силы противника с главного - Апостоловского направления.

В 6 часов началась артиллерийская подготовка в полосе наступления 37-й армии. Огонь охватил всю ближнюю глубину обороны врага, включая артиллерийские позиции и полковые резервы. Противник, не предполагавший, что в условиях распутицы необычной украинской зимы Советская Армия предпримет наступление, был захвачен врасплох. Части армии нанесли удар из района Веселые Терны на Кривой Рог. Они прорвали вражескую оборону, продвинулись вперед до 10 км и овладели населенными пунктами Водяное, Малая Софиевка, Веселое Поле, Широкое.

Противник принял вспомогательный удар 57-го и 82-го стрелковых корпусов 37-й армии за начало наступления главных сил 3-го Украинского фронта и в первый же день ввел в бой здесь две танковые дивизии.

Одновременно с 37-й армией перешла в наступление 6-я армия, находившаяся слева от ударной группы войск фронта - 46-й и 8-й гв. армии. Основным направлением удара 6-й армии были Населенные пункты Миролюбовка, Красиндорф, Дмитриевка.

Это значительно облегчило прорыв обороны противника на главном направлении, где 31 января 1944 г. в 9 часов 35 минут после 50-мипутной мощной артиллерийской подготовки при отвлекающем наступлении 37-й и 6-й армий перешли в решительное наступление войска 46-й и 8-й гв. армий.

Войска трех гвардейских корпусов (29-го, 4-го и 28-го) прорвали оборону противника. Введенный в прорыв 4-й механизированный корпус генерала Танасчишина Т.И. совместно с дивизиями 46-й армии генерала Глаголева нанесли разрушающий удар по немецкой обороне, в результате которого в районе Марганца, Никополя, Чкалово в полуокружение попадали 5 немецких дивизий.

В ходе дальнейшего наступления 5 февраля сомкнулись в ночном бою фланги двух армий - 46-й и 8-й гвардейской. Сомкнулись в Апостолово. Город был освобожден совместными усилиями 4-Й гв. стр. дивизии 31-го гв. стр. корпуса 46-й армии и 74-й гв. стр. дивизии 29-го гв. стр. корпуса 8-й гв. армии.

Со взятием войсками 8-й гвардейской армии Большой Костромки южнее Апостолово с последующим выходом по дуге к берегу Днепра горловина для выхода немецких войск из-под Никополя могла быть перекрыта полностью. Это повлекло за собой резкое обострение обстановки и боев в полосе 8-й гвардейской и 46-й армий, ускорение освобождения войсками 3-й гв, армии 4-го Украинского фронта г. Никополя, вместе с этим и разгром 10 февраля всей его никопольской группировки, против которой 8-я гв. армия вела бои, начиная с ноября 1943 г.

О накале заключительных боев 8-й гвардейской армии на Днепропетровщине, героизме ее солдат от командарма и до рядового свидетельствуют высокие чвания Героев Советского Союза.

В историю освобождения Днепропетровской области от немецко-фашистских захватчиков наряду с другими военачальниками яркой страницей вписана личность командующего 8-й гв. армии генерала Чуйкова В.И., личная судьба которого, как и его армии, связана с успешным форсированием Днепра и последующим участием в тяжелых наступательных боях на правобережье в районах Днепропетровска, Кривого Рога, Апостолово, Никополя, входящих в общую Никопольско-Криворожскую операцию, завершившую разгром врага на территории Днепропетровской области.

Одновременно с армиями 3-го Украинского фронта, в соответствии с директивой Ставки, 3-я гв. армия генерала Д.Д.Лелюшенко и 5-я ударная армия генерала В.Д.Цветаева 4-го Украинского фронта начали наступление на никопольский плацдарм. Оборона немцев на левом берегу Днепра представляла участок протяженностью в 120 км и в глубину - до 25 - 35 км.

Пятидневные бои, несмотря на их ожесточенность, успеха нашим войскам не принесли. Было принято решение возложить ликвидацию плацдарма на 3-ю гв. армию, значительно усилив тремя корпусами.

Повторная попытка, предпринятая 16 января 1944 г., желаемого успеха не принесла. После тщательного анализа сложившейся ситуации Ставка приняла решение о передаче танкового и механизированного корпусов из состава 3-й гв. армии в 8-ю гв. армию 3-го Украинского фронта с целью нанесения, как уже отмечалось, удара в направлении на Апостолово. Последовавшие события и их результаты в полосе наступления 8-й гв. армии полностью подтвердили правильность такого решения.

После десятидневной паузы и подготовки к новому наступлению на плацдарм войска 3-й гв. армии передовыми батальонами начали атаку позиций немцев на плацдарме. С самого начала бои приняли ожесточенный и даже яростный характер. Вот что писал командующий 3-й гв. армией генерал Лелюшенко о тех условиях, в которых происходило сражение: «Наступление в приднепровских плавнях в феврале, когда уже началась весенняя распутица, было крайне тяжелым делом, люди и лошади вязли в размокшем грунте, артиллерия отставала, минометы, пулеметы, боеприпасы и продовольствие солдаты несли на плечах, увязая по колено в грязи. А те участки, где можно было пройти, враг заминировал и простреливал интенсивным огнем. Но, несмотря на все трудности, части 32-го и 34-го гвардейского стрелковых корпусов, 5-й гвардейской мотострелковой бригады настойчиво продвигались вперед».

Огневое воздействие и давление на противника нарастало при активной поддержке наземных частей с воздуха летчиками авиакорпуса генерала Е.Я.Савицкого, 6-й гв. бомбардировочной авиадивизии полковника Г.А.Чучева, и 8-й эскадрильи В.Д.Лавриненкова из 8-й воздушной армии генерала Т.Т.Хрюкина. Бои не прекращались и ночью. Перегруппировав боевые порядки атакующих, усилив их 32-й отдельной танковой бригадой, 6 февраля удалось овладеть ключевыми .пунктами Водяное и Каменка, рассечь войска противника на плацдарме, выйти к Днепру и захватить переправы. Ворваться на плечах противника в город, форсировав Днепр, — эта задача была возложена непосредственно на 266-ю стр. дивизию полковника Фомиченко, 5-ю гв. мотострелковую бригаду подполковника Н.И. Завьялова и 32-ю отд. танковую бригаду подполковника М.З.Киселева.

Первыми форсировали Днепр и ворвались в Никополь воины из батальона майора Г.М. Надежкина: рядовой А.Е.Михайлюченко, сержанты Н.М. Мартынов, А.И.Свечкарев, К.Н.Хохлов, И.И.Мирошниченко. Они вызвались добровольно идти первыми; вел подготовку и руководил форсированием Днепра сам командир батальона Надежкин.

С освобождением 23 февраля 1944 года центра железорудного бассейна г. Кривой Рог поисками 37-й, 46-й и 17-й воздушной армий была завершена Никопольско-Криворожская операция.

"В результате Никопольско-Кривороже кой операции, - писал Маршал Советского Союза В.И. Чуйков, - советские войска нанесли огромный урон гитлеровским войскам в живой силе и технике. Были захвачены десятки тысяч автомашин, сотни танков, тысячи орудий и минометов. Трупы гитлеровских вояк устилали поля Днепропетровской области".

Войска 2-го Украинского фронта вышли за пределы Днепропетровской области, сосредоточив свои силы на проведении Кировоградской операции. Дальнейшую борьбу за полное освобождение Днепропетровщины продолжали армии и соединения 3-го Украинского фронта генерала Р.Я.Малиновского. Значительное боевое истощение войск, непролазная грязь весенней распутицы вынужденно остановили войска фронта на рубеже р. Ингулец. Наступила оперативная пауза.

Решением командующего фронтом 8-й гв. и 46-й армиям в качестве ударной группы предписывалось форсировать широко разлившуюся реку Ингулец, захватить па правом ее берегу плацдарм в районе Андреевка - Широкое - западнее Кривого Рога и обеспечить переправу частей и соединений для последующего развития наступления на николаевско-одесском направлении с выходом на р. Южный Буг.

Благодаря творческой инициативе, военной смекалке, смелому риску и личной храбрости разведчиков 93-й отдельной разведроты 88-й гв. стр. дивизии под командованием гв. ст. лейтенанта Ф.Л.Каткова было блестяще осуществлено начало данной oпepaции. В ночь со 2 на 3 марта разведчики и приданные им подразделения двух полков осуществили форсирование реки, захватили на правом берегу ряд опорных пунктов плацдарма для развертывания частей 88-й гв. стр. дивизии генерала Б.Н.Панкова, а затем и других соединений 8-й гв. армии.

Соединив воедино небольшие плацдармы, войска армии осуществили значительный прорыв обороны противника, что позволило ввести в него подвижные конно-механизированные соединения генерала И.А.Плиева.

Чтобы избежать окружения, ингулецкая группировка противника, не считаясь с потерями, безуспешно пыталась прорваться на запад через боевые порядки наших войск. Бои приняли невероятно ожесточенный характер.

 

Из книги
Новомосковская Краснознаменная
Боевой путь 195-й Новомосковской Краснознаменной стрелковой дивизии
М.: Воениздат, 1979. — 200 с., 8 л. ил.

Из главы 6. Вперед к Днепру.

Дивизия продолжала развивать наступление к Днепру на Новомосковском направлении. В это время к реке быстро продвигался весь Юго-Западный фронт, стремясь упредить противника в выходе к переправам.

Гитлеровское командование рассчитывало остановить на ней советские войска, перейдя к стратегической обороне. По линии Днепра шел так называемый Восточный вал — полоса сильно укрепленной местности. По замыслу немецко-фашистского командования о нее должна была разбиться мощная волна наступления Красной Армии.

В полосе наступления 1-й гвардейской армии 195-я стрелковая дивизия оказалась несколько впереди других соединений, к тому же направление, на котором она продвигалась вперед, прямо выводило к Днепропетровску. Командующий 1-й гвардейской армией приказал командиру 6-го гвардейского корпуса ускорить выход к Днепру, поторопить 195-ю стрелковую дивизию с овладением Новомосковском и выходом к Днепропетровску.

Новомосковск представлял важный узел сопротивления противника на непосредственных подступах к днепровским переправам, входивший в общую линию укреплений Восточного вала. Довольно крупный город, он

- 97 -


Схема № 1 — Бой 195 сд на подступах к городу Новомосковску

- 98 -

был еще и узлом шоссейных и железных дорог, использовавшихся противником для перегруппировок.

Штаб дивизии получил приказ командира 6-го гвардейского корпуса о скорейшем овладении Новомосковском вечером 18 сентября, когда только что расположился в селе Всесвятском. Было над чем задуматься и командиру, и штабу дивизии: в это время полки в походных колоннах шли по кратчайшим путям к Новомосковску с севера и северо-востока, то есть по тем путям, с которых противник ждал появления советских войск. А это означало, что здесь он будет сражаться с отчаянностью обреченного и бои могут принять затяжной характер.

У командира дивизии родился замысел — применить обходный маневр. Надо было повернуть движение частей, не доходя до Новомосковска, круто на юг; затем, пользуясь лесными массивами, незаметно выйти к населенным пунктам Хощеватка, Орловщина, овладеть ими и далее нанести удар по городу с востока. Правда, при таком решении дивизии приходилось дважды преодолевать приток Днепра — реку Самару: она делала большую петлю близ города. Но это не пугало командование дивизии: река была мелководной.

Когда полковник Сучков доложил о своем замысле командиру корпуса, тот его одобрил. При этом он указал, что, совершая обходный маневр, дивизия должна по-прежнему взаимодействовать с соседом справа — 20-й гвардейской стрелковой дивизией и соседом слева — 57-й гвардейской стрелковой дивизией, выходящей к Днепру южнее Новомосковска. Обратил внимание на то, чтобы была обеспечена скрытность передвижения.

Днем 19 сентября И. Ф. Обушенко вызвал к себе начальника оперативного отделения штаба дивизии подполковника А. Н. Овсяникова.

— Надо срочно доставить боевое распоряжение командирам пятьсот шестьдесят четвертого и шестьсот четвертого полков, — сказал он. — Поясните на словах, как важно выйти на новые маршруты.

Овсяников понимал, что приказание начальника штаба дивизии чрезвычайно важно. Он знал, что полки сейчас находятся где-то на подступах к Новомосковску с севера и северо-востока, вот-вот они могут ввязаться в ожесточенные кровопролитные бои. Коротко ответив «Слушаюсь. Все понятно», подполковник быстро вышел

- 99 -

из помещения штаба. На улице его уже поджидали офицеры обоих полков, три бойца, «виллис». Прикинув по карте, как можно добраться до полков побыстрее, он приказал шоферу ехать не по проселочной дороге, петлявшей по балкам, а напрямую по степи. Так ехать оказалось даже удобнее: меньше трясло. Вскоре они наскочили на головную походную заставу 564-го полка, а затем повстречали и боевое охранение 604-го полка. Боевое распоряжение было доставлено полкам своевременно.

Вечером 19 сентября вся дивизия шла уже в южном направлении, в лесной массив, что разросся в излучине реки Самара.

Штурм Новомосковска было намечено начать в 3 часа ночи 21 сентября 1. К этому времени дивизия со всеми средствами усиления — а это были все те же корпусной артиллерийский, минометный и истребительно-противотанковый полки — успела развернуть боевой порядок. Он был построен в два эшелона. В первом идти предстояло: справа — 564-му полку, слева — 573-му полку, развивая удар во взаимодействии с соседними дивизиями через Хощеватку, Орловщину на Новомосковск с востока. Второй эшелон — 604-й полк — должен был находиться в готовности развить атаку с выходом 573-го полка на правый берег реки Самара. Почти всей артиллерии дивизии было приказано занимать огневые позиции в боевых порядках пехоты для стрельбы прямой наводкой.

... Это повелось еще со времени сражений на Северском Донце — вручать партийные документы перед каждой новой схваткой, причем в торжественной обстановке. Сейчас это сделать было очень важно: штурм Новомосковска представлялся серьезным боевым испытанием.

Еще накануне начальник политотдела дивизии подполковник Абраменко попросил присутствовать на церемонии вручения партийных документов полковника Обушенко. Тот согласился, хорошо сознавая огромную пользу этого дела для поднятия наступательного духа личного состава дивизии.

Оборудовали «помещение», где должно было пройти вручение партийных документов. Им стала поляна в лесу. Поставили стол, накрыв его красным материалом.

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 15, л. 95.

- 100 -

На стволе молодого дуба укрепили портрет И. В. Сталина. Недалеко от стола знаменосец держал Знамя, то самое, которое вручили дивизии представители трудящихся Оренбургской области. На почетную вахту у Знамени встали воины комендантской роты И. А. Гришаев, Н. Н. Юдин, П. Е. Решетников, В. Г. Богданов.

Секретарь парткомиссии майор Я. Г. Нестеренко объявил, что первыми будут получать партийные билеты воины расчета артиллерийской батареи 573-го полка. Они заслужили это право, отважно действуя в боях на Северском Донце и здесь, на подступах к Новомосковску.

Один за другим подходили к столу воины дивизии: стрелки, артиллеристы, саперы. Получили партбилеты и воины из роты старшего лейтенанта Г. И. Денисова. Она оказалась первой ротой в дивизии, целиком состоявшей из коммунистов и комсомольцев.

Стремление воинов вступить в Коммунистическую партию выражало их страстное желание быть с ней вместе в годину тяжких испытаний, громить врага, идя в первых рядах защитников социалистического Отечества. Только за последние дни, как сказал начальник политотдела на коротком митинге после вручения партийных билетов, первичные партийные организации рассмотрели свыше ста заявлений о приеме в партию. Подполковник Абраменко призвал молодых коммунистов к решительным действиям в боях за освобождение Новомосковска.

Затем выступил полковник Обушенко. Он напомнил о славном боевом пути дивизии, сказав в заключение:

— Я не знаю случая, чтобы коммунисты частей когда-либо дрогнули в бою. Так давайте же выиграем и предстоящий бой. Освободим Новомосковск!

Бой за Новомосковск начался с действий разведгрупп полков первого эшелона. Поздним вечером им удалось найти удобные переправы через Самару, выявить огневые точки противника в селах Хощеватка, Орловщина, Знаменка. Еще было темно, когда передовые батальоны по разведанным маршрутам достигли реки и, преодолев огневое сопротивление врага, перешли ее вброд.

564-й полк в первом часу ночи 21 сентября, всеми батальонами переправившийся через Самару, встретил при движении к Хощеватке сопротивление противника численностью не более роты с шестью пулеметами. Исполнявший обязанности командира полка майор И. А.

- 101 -

Данеко приказал развернуть артиллерийскую и минометную батареи, а 3-му батальону старшего лейтенанта Свинаренко после артиллерийского налета атаковать врага и уничтожить его. Первой в атаку поднялась 9-я рота старшего лейтенанта А. П. Лежаева. С криком «ура» бойцы устремились на противника. Враг не выдержал, дружного натиска воинов роты и отступил. 3-й батальон, а с ним и весь полк вскоре ворвались на северо-восточную окраину Хощеватки.

Той же ночью к ее юго-восточной окраине вышел 573-й полк. А к 13 часам населенный пункт был очищен от гитлеровцев 1.

Днем 21 сентября 564-й и 573-й полки завязали бои за овладение селом Орловщина — последним опорным пунктом перед Новомосковском. Враг был не в силах остановить стремительные действия передовых батальонов. Вечером подразделения 564-го полка ворвались в село с востока, а 573-го полка — с юго-запада. Не выдержав дружной атаки двух полков, враг бежал.

В это же время 604-й полк овладел Знаменкой 2.

В ночь на 22 сентября полки не прерывали продвижения вперед, только теперь они круто повернули фронт наступления на юго-запад и запад. Им снова пришлось преодолевать Самару, протекающую здесь совсем рядом с Новомосковском. Передовые роты под покровом ночной темноты без особых препятствий перешли реку, но, выйдя к окраине города, остановились: на них обрушился огонь минометов и пулеметов.

Рота старшего лейтенанта А. И. Дукова из 564-го полка, первой оказавшаяся у окраины Новомосковска, залегла. Дуков запросил огня у начальника артиллерии полка капитана А. Я. Лившица. После того как полковая артиллерия обработала оборону врага, командир роты снова поднял бойцов в атаку. Уцелевшие минометы и пулеметы противника встретили атакующие цепи огнем. Кое-кто из бойцов приостановил движение, снова залег. Это грозило срывом атаки. Не раздумывая, старший лейтенант Дуков рванулся вперед с криком «Вперед! За Родину!». Рота под огнем противника совершила стремительный бросок к

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 30, л. 74.

2 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 35, л. 7.

- 102 -

вражеским укреплениям и вышибла из них гитлеровцев. Но храброго командира с ней уже не было. Он пал неподалеку от этих укреплений, попав под пулеметную очередь.

Еще стояла ночь, а на поле боя было светло как днем от непрерывных вспышек разрывов снарядов и мин, пулеметных и автоматных очередей. На окраине города горели дома, бросая отблески пламени на прилегающий лес.

Стрелковой роте старшего лейтенанта А. Н. Корнилова из 564-го полка было приказано выйти к городскому парку через улицу Леваневского. На пути ее продвижения оказался железнодорожный мост, на котором гитлеровцы имели пулеметные точки. Как только рота поднималась в атаку, враг плотным пулеметным огнем прижимал бойцов к земле. Корнилову, как и несколько раньше Дукову, пришлось обратиться за помощью к полковым артиллеристам. Те быстро выкатили свои «сорокапятки» вперед для стрельбы прямой наводкой. Вскоре пулеметные точки на железнодорожном мосту замолчали. Рота, быстро пройдя по нему, ворвалась в город.

Бойцы роты, перебегая от дома к дому, продвигались по улице Леваневского; в это время передовые подразделения 573-го полка пробивались к центру города. Туда же устремились батальоны 604-го полка.

Полковник Сучков понимал, что, сопротивляясь с яростью обреченного, противник пытается хотя бы на короткое время задержать дивизию у Новомосковска, не допустить ее к днепровским переправам.

— Быстрее заканчивайте бой! Противник выигрывает время!— торопил командир дивизии командиров полков.

— Батальоны остановились в южных кварталах, встретив сильный пулеметный огонь из кирпичных зданий,— доложил командир 573-го полка подполковник Григорьев.

— Преодолел восточную часть города. Продвижение вперед замедлилось из-за шквального пулеметного огня противника. Из центра города беспрерывно бьют минометы. Несу потери, — сообщил исполняющий обязанности командира 564-го стрелкового полка майор Данеко.

— Мешает пулеметный и массированный минометный огонь противника... Продвигаюсь, но очень медленно,— доложил из северного района Новомосковска майор

- 103 -

Логинов, бывший начальник штаба 573-го полка, а теперь исполнявший обязанности командира 604-го полка вместо погибшего майора Ковалева.

— Дайте карту с обстановкой! — обратился к своему начальнику штаба командир дивизии.

На карте красные значки наступающих подразделений полукольцом окружали центр города.

— У противника остается выход к Днепру по дороге на Подгородное, — с досадой указал Сучков на юго-западную часть Новомосковска... Немного подумав, объявил начальнику штаба полковнику Обушенко, командующему артиллерией подполковнику Извекову:

— В дополнение к полковой артиллерии одну треть всех дивизионных пушек выкатить на улицы города. Прямой наводкой с близких дистанций уничтожить огневые точки противника, укрытые в кирпичных зданиях, затем пустить вперед мелкие штурмовые группы. Вызвать авиацию для штурмовки шоссе на Подгородное, по которому противник может ускользнуть к днепровским переправам.— Помолчав, добавил: Пятьсот семьдесят третьему полку нацелить левофланговый батальон на перекрытие выхода из города на юг... Противник должен быть уничтожен в Новомосковске!

Начальник штаба тут же передал боевые распоряжения полкам, а затем связался со штабом 295-й истребительно-авиационной дивизии 17-й воздушной армии, дал заявку на штурмовку шоссейной дороги Новомосковск — Подгородное.

Почти в то же время командующий артиллерией дивизии отдал приказ недавно принявшему 475-й артиллерийский полк майору А. И. Ореничу выставить от каждого дивизиона по одной батарее на прямую наводку для поддержки штурмовых групп. В батареи ушел его заместитель по политчасти майор Ф. Л. Федотов. Надо было воодушевить воинов на самоотверженные действия.

Вскоре городские кварталы снова сотрясались от беглых орудийных выстрелов. Артиллеристы били по амбразурам в кирпичной кладке зданий, по окнам подвальных помещений и первых этажей — по всем местам, где только гитлеровцы могли иметь огневые точки.

... Удачно вела стрельбу 6-я батарея 475-го артиллерийского полка, которой командовал вместо выбывшего из строя командира заместитель командира батареи по

- 104 -

политической части старший лейтенант И. 3. Ващенко. Батарея была придана 604-му полку. Ващенко почти неотлучно находился у одного из орудий, сопровождавшего штурмовую группу полка, но поддерживал непрерывную связь и с орудийными расчетами других трех орудий.

... Старший лейтенант Ващенко в том бою испытывал небывалый прилив сил. Еще бы! Он воевал на родной земле! Совсем недавно со своей батареей проследовал Иван Зиновьевич через Александровский район, в котором родился и вырос, где жили его родные и близкие. Правда, на дом взглянуть не удалось: нельзя было оставить батарею, хотя до родного порога было рукой подать. Теперь Ващенко с радостью вдыхал воздух ново-московщины, и пусть пока был горьким этот воздух, пропитанным едкой гарью и пылью...

Когда до центра города оставался всего один квартал, упал тяжело раненный наводчик 1-го орудия, того самого, у которого находился и старший лейтенант. Вражеский пулемет, словно отбойным молотком, колотил пулями по близлежащим домам, за которыми притаилась штурмовая группа. Зная, что успех боя решается теперь минутами, Ващенко подскочил к панораме. Быстро поймал цель на перекрестие. Грянул выстрел — и замолк вражеский пулемет, преграждавший путь штурмовой группе!

В это время взвились в воздух красные ракеты на южной окраине города. Стрелки полковника Григорьева дали знать о том, что закрыли выход гитлеровцам к Днепру, оседлав шоссейную дорогу Новомосковск — Подгородное. Наступающие к центру города штурмовые группы — 573-го полка с юга на север, 564-го полка с востока на запад и 604-го полка с севера на юг — метр за метром очищали от гитлеровцев улицы и скверы, почти одновременно выходя к центральной площади.

Внезапный ночной штурм Новомосковска увенчался полным успехом. На рассвете 22 сентября в городе оставались лишь отдельные очаги сопротивления гитлеровцев, не успевших выскользнуть из-под удара дивизии.

 

22 сентября штаб дивизии доносил командиру 6-го гвардейского стрелкового корпуса, что в 5 часов утра 195-я стрелковая дивизия полностью освободила город и железнодорожную станцию Новомосковск. Успех дивизии был обеспечен быстрым обходным маневром и

- 105 -

внезапной ночной атакой вражеских укреплений в городе. В течение ночи части дивизии уничтожили не менее двух батальонов противника, захватили трофеи: автомашин — 15, тягачей — 20, орудий и минометов — 13 1.

Поздним вечером 22 сентября в дивизию пришла радостная весть: она удостоилась за смелые и решительные действия благодарности Верховного Главнокомандующего и ей присвоено почетное наименование Новомосковской 2. 23 сентября во всех подразделениях состоялись митинги личного состава, на которых бойцы и командиры говорили о своем стремлении скорее выйти к Днепру, давали торжественные обещания громить врага, не щадя своих сил и самой жизни.

Командир 6-го гвардейского стрелкового корпуса приказал не задерживаться в городе, идти вперед. Еще 22 сентября передовые батальоны, гоня противника на юго-запад и юг, продвинулись до населенного пункта Кулебовка. Поскольку дивизия не встречала больше организованного сопротивления противника, она пошла дальше походными колоннами побатальонно. «Скорее, скорее к Днепру!» — торопил командир дивизии полки. Бойцы и командиры сильно утомились от непрерывных боев, которые часто приходилось вести и ночью, но страстное желание догнать и разгромить врага помогало превозмогать усталость.

Противник попытался остановить дивизию на заранее подготовленном рубеже, проходившем через населенные пункты Одинковка, поселки имени Карла Маркса, Красноармейский. На этом рубеже 26 сентября соединение, развернувшись в боевой порядок, вступило в бой, который стал последним перед выходом на берег Днепра.

3-й батальон 564-го полка старшего лейтенанта П. С. Свинаренко попытался с ходу войти в Одинковку, но был встречен сильным ружейно-пулеметным огнем, а затем контратакован. Батальон отошел. Не удалось ворваться в этот населенный пункт и наступавшему левее 573-му полку.

Командир дивизии, оценив обстановку, решил отказаться от лобового удара по Одинковке. Он приказал перегруппировать силы 564-го полка к северу от



1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 35, л. 7.

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 1, л. 18.

- 106 -

населенного пункта, а батальоны 573-го полка оставить развернутыми фронтом на запад. Дивизионная и полковая артиллерия была выдвинута на стрельбу прямой наводкой.

Маневр был совершен быстро. Днем 26 сентября после короткого огневого налета последовал одновременный удар по противнику с севера и востока. 3-й стрелковый батальон поднялся в атаку под призывный возглас заместителя командира 564-го полка по политчасти майора П. П. Матвеева: «Вперед! Возьмем село, товарищи!». Храбрый политработник в числе первых устремился на врага. Встречный ружейно-пулеметный огонь не остановил батальона. Бойцы короткими перебежками все ближе подступали к вражеским траншеям. Впереди бежал парторг 9-й роты старшина Б. К. Корякин с тремя воинами. Это были старший сержант И. А. Одинцов, сержант П. К. Максимов и рядовой Л. И. Попов. Их стремительный бросок прикрывали все пулеметы роты. Группа Корякина без потерь достигла первой траншеи врага, спрыгнула в нее, завязав рукопашный бой. Почти вслед за группой спрыгнули в траншею еще не менее десяти человек. Фашисты не выдержали дружного натиска роты и оставили траншею.

Вскоре весь 564-й полк ворвался в Одинковку. Бой в селе шел за каждый дом, за каждый закоулочек, даже за ступеньку лестницы на чердак...

564-й и 573-й полки, выбив противника из Одинковки, развили атаку дальше. Где-то совсем неподалеку катил седые волны Днепр. До реки оставалось каких-нибудь 3 километра.

Под покровом ночи к селению Чапли на разведку противника ушла группа воинов под командованием помощника командира взвода отдельной разведроты дивизии старшины И. А. Бутко. В группу вошли саперы Б. А. Старков, И. И. Князев, Ф. А. Троян, начальник радиостанции старшина И. А. Сотников и радист И. Б. Крыслов.

Отделение разведчиков 564-го полка повел в район поселка Красноармейский опытный «следопыт» Н. Н. Волхонский. В группе Волхонского находились командир отделения роты связи старший сержант Г. И. Константинов с рацией, радист Е. И. Неженцев.

К поселку имени Карла Маркса двинулись разведчики 573-го стрелкового полка во главе с бывалым

- 107 -

разведчиком сержантом А. Г. Самодайкиным. С ним шли радисты сержанты А. Г. Глущенко и В. А. Малеванный с рацией..

В своих радиограммах И. А. Бутко, Н. Н. Волхонский и А. Г. Самодайкин донесли, что поселки имени Карла Маркса и Красноармейский фашисты прикрыли противопехотными и противотанковыми минными полями, за которыми стоят проволочные заграждения. На южной окраине Красноармейского воины Волхонского засекли минометную батарею, которая вела беспрерывный огонь по левому флангу 564-го полка. Разведчики Самодайкина обнаружили артиллерийскую батарею фашистов.

Получив данные разведки, командир дивизии решил возобновить штурм последних приднепровских укреплений противника.

Ранним утром 27 сентября 564-й и 573-й полки, перейдя в атаку после мощного огневого налета, овладели поселками имени Карла Маркса и Красноармейский 1. В это же время выдвинувшийся вперед 604-й полк очистил от гитлеровцев село Любимовка, стоящее прямо на берегу могучей реки.

Ночь 27 сентября стала памятной вехой в боевой истории дивизии — ее полки достигли днепровского берега. Воины дивизии отметили это событие залпами из пушек и пулеметными очередями по фашистам, которые на подручных средствах пытались переправиться на противоположный берег. Мало кому из них удалось его достичь.

По распоряжению командира 6-го гвардейского стрелкового корпуса дивизия заняла оборону вдоль Днепра на широком фронте от устья реки Самара (юго-восточная окраина Нижнеднепровска) до поселка Моклашево. Дивизии предстояло разведать оборону противника на противоположном берегу, вдоль которого тянулся Днепропетровск. Глухой осенней ночью усиленная рота из 573-го полка под командованием старшего лейтенанта Р. В. Стародубцева переправилась через Днепр и зацепилась за берег, но тут же попала под сильнейший пулеметный и автоматный огонь. Рота сражалась героически, но силы были неравны...

Сразу же как только соединение вышло к Днепру и встало в оборону, оно получило пополнение из местного



1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 35, л. 8.

- 108 -

населения. Не было отбоя от добровольцев. У штабов полков, которым пришлось взять на себя временно функции военных комиссариатов, выстраивались очереди юношей и девушек. Были среди них и подростки, коим еще не исполнилось 18 лет. Они особенно настойчиво стремились попасть в действующую армию, получить оружие, чтобы громить заклятого врага. Их приходилось подолгу уговаривать повременить с вступлением в Красную Армию. Все же отдельным подросткам удавалось добиться зачисления в полки. Так, оказались в 573-м полку две юные комсомолки из Нижнеднепровска — Нина Бондарь и Мария Попова. Они уговорили исполняющего обязанности начальника штаба полка капитана А. А. Бородина зачислить их в часть, выразив готовность переносить все невзгоды боевой жизни. Девушки были определены телефонистками в полковую артиллерийскую батарею и уже успели получить красноармейские книжки, но не тут-то было. Когда стало известно, что девушкам нет и восемнадцати, последовал приказ отправить их домой.

Этот эпизод, возможно, и стерся бы из памяти ветеранов дивизии, не напомни о себе много лет спустя Нина Сергеевна Бондарь (Степанова) и Мария Ивановна Попова. После войны обе закончили высшие учебные заведения, посвятили свою жизнь воспитанию подрастающего поколения. С помощью пионеров — красных следопытов они положили начало поискам воинов 195-й стрелковой дивизии, в которой — хотя всего-то пять дней! — им удалось послужить. Нашли всех, кто остался в живых, установили фамилии погибших.

Параллельно укомплектованию дивизии шла напряженная боевая и политическая подготовка, в которой основной упор был сделан на обучение молодого пополнения. Занятия шли почти круглосуточно, на них бойцы и командиры тренировались в ведении боевых действий не только днем, но и ночью. Проходили ротные и батальонные учения с боевой стрельбой.

В начале октября дивизию посетил командир 6-го гвардейского стрелкового корпуса генерал Алферов. Он проверил состояние боеспособности дивизии, с глубоким пониманием дела вникал в ход боевой учебы. Командир корпуса остался доволен результатом проверки: на учениях и занятиях дивизия предстала перед ним как грозная боевая сила.

- 109 -

Несколько позже в соединение приехал командующий войсками Юго-Западного фронта генерал Р. Я. Малиновский. Он удостоверился в высоких боевых возможностях соединения, пополненного людьми и боевой техникой, в крепком политико-моральном состоянии личного состава. Покидая дивизию, генерал Малиновский предупредил командира соединения, что в скором времени предстоят новые напряженные бои с противником, в которых дивизия будет выполнять важную боевую задачу.

В боях за освобождение Донбасса 195-я стрелковая дивизия прошла трудный путь — более 150 километров от населенного пункта Байдаки на Северском Донце до села Любимовка на Днепре, вызволила из фашистской неволи тысячи советских людей, освободила почти 200 селений. Позже штаб дивизии подсчитал, что от ударов соединения враг потерял около 2500 солдат и офицеров только убитыми. Дивизии достались богатые трофеи: 23 танка, 13 орудий, 200 тысяч снарядов и мин, 340 лошадей 1.

Цементирующей силой дивизии оставались коммунисты и комсомольцы, число которых осенью 1943 г. составляло 45 процентов от личного состава. Массовый приток передовых воинов в ряды Коммунистической партии не ослабевал. В ходе боев на подступах к Днепру в ВКП(б) вступило 300 бойцов и командиров 2.



1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 35, л. 44, 45.

2 Там же, л. 67.

 

7. Бой за Днепродзержинск

В ночь на 25 сентября группа разведчиков 236-й стрелковой дивизии 46-й армии (командующий генерал В. В. Глаголев) на самодельных плотах и лодках незамеченной переправилась на правый берег Днепра близ населенного пункта Сошиновка северо-западнее Днепродзержинска. На рассвете обнаруженные врагом воины в ожесточенной схватке отстояли клочок родной прибрежной земли. Следующей ночью к ним присоединились подразделения 509-го стрелкового полка, а утром 27 сентября уже вся 236-я стрелковая дивизия была на плацдарме.

Так было положено начало форсированию Днепра войсками 46-й армии, в состав которой вскоре вошел 6-й гвардейский стрелковый корпус. Аульский плацдарм армии — так он был назван по имени расположенного на нем большого села Аулы — стал местом, с которого корпусу и его 195-й стрелковой дивизии предстояло развернуть бои за овладение Днепродзержинском — крупным индустриальным центром Украины.

Близ Днепродзержинска, стоявшего на линии Восточного вала, и от него на север и юг тянулись опорные пункты, отсечные позиции, доты, дзоты, прикрытые минными полями и проволочными заграждениями.

В октябре командир, штаб и политотдел дивизии, зная, что соединению рано или поздно надо будет форсировать Днепр, весь смысл своей деятельности видели в том, чтобы как можно лучше подготовить полки к переброске на правый берег Днепра. Боевая учеба была целиком подчинена этой цели. Параллельно с учениями и занятиями шла заготовка подручных переправочных средств. В дело шли бревна, доски, бочки, проволока.

- 111 -


Схема № 2 — Бой 195 сд за освобождение города Днепродзержинска

- 112 -

Боевая задача дивизии, о которой сказал полковнику Сучкову командующий войсками Юго-Западного фронта 1, обрела конкретное содержание в боевом приказе командующего 46-й армией от 24 октября, согласно которому соединение вводилось в бой вслед за тем, как две другие дивизии 6-го гвардейского стрелкового корпуса — 6-я и 353-я — прорвут оборону противника с аульского плацдарма и разовьют удар дальше на юго-запад. Брать город предстояло 195-й стрелковой дивизии, наступавшей на юго-восток во взаимодействии со 152-й стрелковой дивизией соседнего корпуса и 6-й стрелковой дивизией своего корпуса.

Когда полковник Сучков вник в замысел командующего армией, то понял: дивизии придется вести трудные бои. Сосед слева — 152-я стрелковая дивизия форсировала Днепр в 15 километрах от аульского плацдарма, и ей еще надо было пробиваться к Днепропетровску. Помощь от нее могла быть лишь косвенной — сковывать противника восточнее Днепродзержинска. Сосед справа — 6-я стрелковая дивизия развивала атаку почти строго на юг, что грозило потерей с ней локтевой связи. Таким образом, 195-я стрелковая дивизия могла оказаться в положении, при котором ей пришлось бы наступать с оголенными флангами. Ситуация напоминала ту, в которой дивизия уже побывала, ведя бои за освобождение Новомосковска.

Теперь многое зависело от решения командира дивизии. Начальник штаба доложил ему, что перед фронтом наступления соединения оборону занимают «старая знакомая» — 15-я пехотная дивизия, части 162-й и 387-й пехотных дивизий, 80-й и 376-й саперные батальоны 6-й немецкой армии 2. Все они получили приказ Гитлера держаться до последнего. Оценив обстановку, командир дивизии решил в ночь на 25 октября ударом вдоль железной дороги вывести полки к югу от Днепродзержинска, а затем, развернув их на север и северо-восток, решительной атакой освободить город. Когда он доложил об этом командиру корпуса, тот одобрил заложенный в решении смелый маневр.

1 С 20 октября он стал именоваться 3-м Украинским фронтом.

2 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 34, л. 1, 2.

- 113 -

Дивизия получила на усиление 42-й корпусной артиллерийский полк, 33-й отдельный гвардейский минометный дивизион «катюш», две батареи 1312-го истребительного противотанкового полка 1. Средств усиления было мало, если учесть, что оборона противника была сильной. Но по замыслу боя недостаток артиллерии должен был компенсироваться внезапными решительными ночными действиями соединения.

Так как командир и штаб больше всего опасались контратак противника с флангов, боевой порядок дивизии строился в два эшелона: впереди предстояло идти 604-му и 564-му полкам, сзади — 573-му полку; второй эшелон получил задачу прикрыть в случае необходимости фланги соединения 2.

Ввод в бой дивизии облегчался тем, что еще 19 октября 362-й отдельный саперный батальон дивизии и 3-й стрелковый батальон 604-го полка под общим командованием дивизионного инженера майора Л. И. Захарова начали возводить южнее населенного пункта Кулеши переправу через Днепр. Вскоре через реку уже могли ходить два легких парома.

Возведению переправы помогли воины приданной 51-й инженерно-саперной бригады РГК полковника А. Ф. Везирова, а как только она была готова, они принялись за строительство моста.

С раннего утра до поздней ночи трудились политработники: в батальонах и ротах 604-го полка — майор М. Н. Цупко и капитан П. Г. Коваленко, 564-го полка — майор И. Е. Ковалев и капитан М. А. Дикенштейн, 573-го полка — майор Я. Г. Нестеренко и капитан П. А. Кузин, 475-го артиллерийского полка — капитан С. И. Гонтарь. Шли инструктивные занятия с агитаторами взводов, совещания с парторгами рот и батальонов, партийные и комсомольские собрания. Это не были мероприятия для проставления «галочек» в планах политико-воспитательной работы. Они вызывались самой жизнью, потребностью воинов и командиров поделиться своими мыслями с товарищами по оружию о поведении советского воина в бою, о том, как бить ненавистных захватчиков.

1 ЦАМО, ф. 1435, оп. 1, д. 1, л. 20.

2 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 34, л. 2.

- 114 -

Накануне наступления начальник политотдела пришел в 573-й полк. Здесь проходило собрание коммунистов штабной партийной организации. С докладом о партийно-политическом обеспечении предстоящего боя выступал заместитель командира полка по политической части майор М. А. Колосов. Майор был из моряков, коренастый, в плечах косая сажень. Стоял, по морской привычке широко расставив ноги; рубя воздух ладонью, говорил:

— Каждый боец должен знать задачу боя. Коммунистам — только вперед. Нельзя допускать малодушия и трусости. Где коммунист, там победа!

Краткие, точно рубленные, фразы политработника западали в сердце каждому, вызывая особое душевное настроение, когда всем хочется высказаться, отчитаться перед товарищами. Помощник командира полка по снабжению заверил, что бойцы и командиры будут вовремя и хорошо накормлены и что им выдадут усиленный сухой паек. Начальник артиллерийского, снабжения полка заявил, что коммунисты его службы не допустят перебоев в подвозе боеприпасов.

Подполковник Абраменко покидал партийное собрание с чувством удовлетворения. Окрепла уверенность: коммунисты управления полка не подведут в бою.

Когда утром 23 октября 6-я и 353-я стрелковые дивизии после короткой артиллерийской подготовки перешли в атаку, части 195-й стрелковой дивизии начали выдвижение к переправе близ населенного пункта Кулеши. Вечером дивизия уже была на правом берегу Днепра — она сосредоточилась в предбоевом порядке неподалеку от сел Сошиновка и Аулы, а затем развернулась строго в соответствии с боевым приказом.

Атаку вражеских позиций дивизия предприняла вечером 24 октября, выйдя на исходный рубеж через боевые порядки 6-й стрелковой дивизии. Перед тем на врага обрушились мощные удары артиллерии и нашей авиации. Не менее получаса 564-й и 604-й полки (первый эшелон дивизии) без всяких препятствий стремительно продвигались вперед: враг оказался подавленным огнем артиллерии и авиации. Но вскоре движение застопорилось из-за того, что гитлеровцы, придя в себя, оказали полкам сильное огневое сопротивление на рубеже,

- 115 -

проходившем через гряду безымянных высот. Командир дивизии приказал полкам обходить высоты.

Когда 564-й полк, командование которым недавно принял майор А. С. Тарасенко, прошел село Романково, в тылу у него остался очаг сопротивления в районе высоты с отметкой 172,9. Ликвидировать его было приказано 1-й стрелковой роте старшего лейтенанта В. Н. Клочкова. Рота с трех сторон обложила вражеский гарнизон, но, так как гитлеровцы усилили пулеметный огонь, какое-то время подняться в атаку не могла. Нужно было кому-то воодушевить бойцов, и это сделал командир взвода младший лейтенант И. А. Котов. Воспользовавшись тем, что пулеметный огонь несколько ослаб, он поднялся в полный рост и, петляя на бегу, ринулся вперед. За ним встал весь взвод, а вскоре и рота. Гарнизон вражеского очага сопротивления был уничтожен. Младший лейтенант был тяжело ранен и унесен с поля боя. Рота же короткими перебежками двинулась догонять полк.

Его передовые подразделения в это время пробивались к юго-западной окраине Днепродзержинска, начав обходный маневр. Вперед вырвался 2-й батальон под командованием капитана Ф. И. Шабаршина. Между тем правофланговый 604-й полк майора И. С. Логинова замедлил продвижение из-за того, что противник предпринял контратаку силами не менее двух батальонов. Случилось это еще до того, как полк совершил поворот фронта наступления с юга на север. Так как задержка с продвижением 604-го полка угрожала потерей темпа наступления всей дивизии, полковник Сучков распорядился подтянуть к правому флангу шедший во втором эшелоне 573-й полк подполковника Григорьева, 564-му полку продолжать теснить противника к юго-западной окраине Днепродзержинска, а 604-му полку, отразив контратаки, развернуться фронтом на север и ударить по врагу во взаимодействии с 573-м полком.

Когда полковник И. Ф. Обушенко нанес решение командира на карту, образовалась подкова, на верху которой был сейчас 2-й батальон 564-го полка.

К 4 часам утра 2-й стрелковый батальон 564-го полка пробился в город, завязав уличные бои. Они распадались на отдельные ожесточенные схватки штурмовых групп численностью не больше отделения, которые,

- 116 -

перебегая от дома к дому, выкуривали фашистов огнем с чердаков, из подвалов и подъездов. Во время контратаки противника одна такая группа, в которой был заместитель командира батальона по политической части капитан В. Г. Наливайко, оказалась в окружении. Не менее взвода фашистов отрезали ее от других групп в кирпичном строении, куда воинам пришлось вбежать, отходя от наседавшего врага. Капитан организовал круговую оборону: часть бойцов встала у окон первого этажа, а двое с трофейным пулеметом заняли помещение на втором этаже. Несколько раз гитлеровцы пытались проникнуть в дом, но, попадая под пулеметный и автоматный огонь, отходили 1.

2-й батальон медленно продвигался к центру города. Впереди шла 4-я стрелковая рота старшего лейтенанта А. Н. Корнилова. Еще было темно, когда ее штурмовые группы достигли северо-восточной окраины города. Это означало, что батальон прошел Днепродзержинск насквозь — от одной окраины до другой. Но здесь он снова попал под обстрел противника, намеревавшегося перейти в контратаку. По вырвавшимся вперед бойцам 4-й стрелковой роты открыли огонь три вражеских пулемета. Бойцы остановились, прячась за развалинами домов. В этот критический момент бесстрашие и мужество проявил расчет противотанкового ружья А. Б. Белова. Он заметил на улице глубокую воронку от снаряда и еще до того, как гитлеровцы поднялись в контратаку, ползком до нее добрался. Яркий свет взметнувшихся немецких ракет — это был сигнал к контратаке — позволил ему различить вражеские огневые точки. Как раз в то время, когда фашисты ринулись вперед, Белов произвел выстрел, затем другой. Один пулемет замолчал. Еще несколькими выстрелами ему удалось подавить вторую и третью огневые точки.

Как только пулеметы умолкли, поднялся во весь рост парторг роты А. Н. Попов. «Вперед, за мной!» — раздался его призыв. Первыми бросились за храбрецом бойцы взвода лейтенанта М. А. Тарадаша, а за ним и вся 4-я рота. Нервы у гитлеровцев не выдержали — они повернули вспять.

Командир 564-го полка майор Тарасенко торопил 1-й

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 177, л. 55.

- 117 -

и 3-й батальоны, несколько отставшие от 2-го батальона. А командир дивизии торопил 604-й полк — тот в это время с подтянувшимся 573-м полком отбивал одну контратаку противника за другой. Командиру соединения пришлось перебросить в полосу наступления 604-го полка почти все подразделения артиллерийского полка дивизии, сосредоточить огонь по контратакующим гитлеровцам успевших переправиться на правый берег нескольких батарей 42-го корпусного артиллерийского полка и 33-го отдельного гвардейского минометного дивизиона.

Массированный огонь артиллерийских подразделений — многие орудия вели стрельбу прямой наводкой — заставил противника отказаться от контратак во фланг 604-го полка. Особенно губительными для врага оказались залпы «катюш». Тот ураган разрывов реактивных снарядов, который в считанные секунды налетал на скопления вражеских солдат, буквально сметал их с лица земли.

Развернутые фронтом на север батальоны 604-го полка устремились вперед. На острие атаки оказался 2-й батальон капитана В. П. Сазонова. Его штурмовые группы под прикрытием артиллерийского огня бежали от дома к дому, прижимаясь к горящим развалинам и держа общее направление к центру города. Стремительный рывок сделала группа под командованием комсорга батальона старшего лейтенанта Н. М. Гашкова. Ему удалось захватить брошенную гитлеровцами исправную автомашину с установленным на ней пулеметом. Сев за руль, отважный офицер на большой скорости повел ее по улице. Бойцы из пулемета и гранатами уничтожали встречавшихся на пути фашистов. Вскоре штурмовая группа старшего лейтенанта Гашкова, миновав центр города, ворвалась на его северо-западную окраину. В это время 2-й батальон добивал оказывающих сопротивление гитлеровцев в центре. Справа и слева от него очищали от противника дома два других батальона 604-го полка.

В бою за освобождение Днепродзержинска воины этого полка, как и других частей дивизии, сражались с врагом смело и решительно. И как всегда, пример отваги и мужества подавали коммунисты.

Одной из первых в город ворвалась штурмовая группа под командованием парторга 1-й стрелковой

- 118 -

роты 604-го полка А. М. Акулова. Едва группе удалось зацепиться за отдельные строения на южной окраине Днепродзержинска, как на нее перешли в контратаку гитлеровцы численностью не менее роты. «Залечь! — подал команду Акулов. — Подпустить врага поближе. Стрелять наверняка!» Оставалось не более 100 метров до приближающихся фашистов, когда бойцы группы открыли по ним залповый автоматный огонь. Многие гитлеровцы упали, скошенные пулями. Но уцелевшие упрямо бежали вперед. Последовали еще автоматные очереди, цепи фашистов редели, но контратака продолжалась. У бойцов кончались боеприпасы. Тогда парторг с возгласом «За мной!» бросился навстречу гитлеровцам. За ним, как один, встали все бойцы. Завязалась рукопашная. В яростной схватке с гитлеровцами парторг пал на поле боя смертью храбрых, но его бойцы заставили врага отступить 1.

Во время контратаки противника у пулеметчиков И. А. Безрукового и М. А. Грозы, устроившихся со своим «максимом» в оставленной врагом траншее, все пять пулеметных лент, которые составляли боезапас, были израсходованы. Молодые воины не растерялись. Они кинулись бежать вдоль траншеи, надеясь найти брошенное противником оружие. На их счастье попался исправный немецкий пулемет, тут же лежал ящик с патронами. Спустя 2—3 минуты они разили гитлеровцев из трофейного пулемета 2.

Утром 25 октября огненная подкова, образовавшаяся в результате неудержимых атак 564-го и 604-го полков и введенного в бой 573-го полка, казалось, вот-вот сомкнется, врагу оставался лишь один путь отступления — на юг. Это направление враг прикрывал узлом сопротивления на станции Баглей. Важно было перехватить отступавших гитлеровцев, не дать им возможности закрепиться на этой станции.

Тем же утром штаб дивизии получил сведения из штаба 6-го гвардейского стрелкового корпуса о том, как идут дела у соседей. Юго-восточнее Днепродзержинска части левого соседа — 152-й стрелковой дивизии ворвались в Днепропетровск, завязали в городе уличные бои.

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 177, л. 55.

2 Там же.

- 119 -

 

Сосед справа — 6-я стрелковая дивизия продвинулась далеко на юг, а юго-западнее Днепродзержинска стремительно шла вперед 353-я стрелковая дивизия. Таким образом, на всем фронте наступления 6-го гвардейского корпуса оборона врага рухнула.

Овладеть станцией Баглей было приказано 573-му полку. Его батальоны по одному вышли из-за правофланговых подразделений 604-го полка, огибая горящие строения, к юго-восточной окраине города. Было уже светло, только густой дым висел над огородами и садами, скрывая от глаз шоссе, по которому отходил враг. Командир полка подполковник Григорьев развернул два батальона справа и слева от дороги, третий батальон шел сзади. Первые метров четыреста батальоны преодолели, не встретив сопротивления, а затем попали под сильный артиллерийский и пулеметный огонь с окраин станции. Бойцы залегли.

По приказанию командира полка были немедленно выдвинуты вперед вся полковая артиллерия и приданная полку батарея 41-го истребительно-противотанкового дивизиона. Расчеты, невзирая на огонь противника, повели беглую стрельбу прямой наводкой.

... Вражеский пулемет, упрятанный в развалины каменного здания, бил короткими очередями, мешая 2-му стрелковому батальону развивать атаку в сторону водокачки. Разведчик полковой батареи 76-мм пушек рядовой К. С. Зубарев подполз на близкое расстояние к вражеским позициям, выпустил две ракеты, точно обозначив месторасположение пулемета. Целеуказания ждал взвод лейтенанта А. П. Соболева: два орудия стояли наготове. Не успела погаснуть вторая ракета, как грянули выстрелы. Четвертым снарядом пулемет врага был уничтожен 1. Батальон пошел вперед.

Взвод лейтенанта Соболева едва успел сменить огневую позицию, расположив два орудия вблизи железнодорожной насыпи, как у него снова запросили «дать огоньку». 5-я стрелковая рота наткнулась на пулеметный огонь из дзота, что стоял у той же водокачки, и автоматные очереди гитлеровцев из-за водонапорной башни. Орудия пришлось выкатывать на насыпь под огнем противника. Вышли из строя сразу несколько воинов, в

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 199, л. 23.

- 120 -

том числе оба наводчика. К панораме 1-го орудия встал его командир, старший сержант Г. Л. Кеслер. Пятью выстрелами под основание водонапорной башни он рассеял вражеских автоматчиков. Из-за угла станционного здания появилась вражеская самоходка. Старший сержант тут же перенес огонь на нее. От прямого попадания в борт самоходка, лязгнув гусеницами, сразу остановилась, а затем раздался глухой взрыв.

Пока старший сержант Кеслер управлялся с вражескими автоматчиками и самоходкой, лейтенант Соболев, действуя за наводчика, успел произвести несколько выстрелов по дзоту из 2-го орудия. Три прямых попадания разрушили его амбразуру, и огневая точка замолчала. 5-й стрелковой роте путь вперед был расчищен.

За мужество и героизм, проявленные в бою близ станции Баглей, лейтенант А. П. Соболев был награжден орденом Красной Звезды, старший сержант Г. Л. Кеслер — медалью «За отвагу», а рядовой К. С. Зубарев — орденом Славы III степени.

Геройски сражались с фашистами артиллеристы взвода 45-мм пушек лейтенанта А. В. Чикирисова, сопровождавшего атаку 3-го батальона 573-го полка. Батальон пробивался на юго-восток в обход станции. От нее к селу Николаевка тянулась единственная дорога, по которой устремились автомашины и обозы гитлеровцев. Заметив это, лейтенант приказал командиру орудия сержанту Н. И. Магденко взять дорогу под обстрел. Первым же снарядом орудие Магденко подбило грузовую автомашину. Продолжая вести огонь, оно вдребезги разнесло вторую автомашину. На дороге образовалась пробка. Лейтенант Чикирисов приказал быстро перекатить пушки на новую огневую позицию. Спустя несколько минут с нее повели огонь оба орудия, посылая один снаряд за другим в самую гущу остановившихся автомашин врага. Гитлеровцев охватила паника. Автомашины сталкивались друг с другом, наезжали на повозки; соскакивая с них, фашисты бежали прочь от дороги.

Внезапно появившееся из-за развалин станционного склада вражеское самоходное орудие открыло огонь по отважным артиллеристам. Те быстро откатили пушки на новую позицию.

Самоходку врага подбил расчет под командованием старшего сержанта А. Т. Шатаева из 3-й батареи

- 121 -

старшего лейтенанта А. К. Монякова 41-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона. Шатаев давно следил за этой самоходкой, а когда заметил, что она ведет стрельбу по огневой позиции взвода лейтенанта Чикирисова, немедленно открыл огонь. Потребовалось два снаряда на то, чтобы самоходка оказалась подбитой.

В бою за овладение станцией Баглей полковая и приданная артиллерия, следуя неотступно за передовыми цепями, прокладывала путь стрелкам, действовала с ними согласованно, смело, решительно.

Вскоре 573-й полк, развив стремительную атаку, выбил противника со станции Баглей 1.

В это время 564-й и 604-й полки ликвидировали в Днепродзержинске последние очаги сопротивления гитлеровцев. А в полдень город был полностью очищен от врага. Почти одновременно сосед слева освободил Днепропетровск.

Немецко-фашистское командование, потеряв всякую надежду удержать Днепродзержинск, отдало приказ взорвать в последний момент перед его оставлением все заводы и фабрики, доменные печи, государственные учреждения. По существу, весь город должен был взлететь на воздух от сотен взрывных устройств, заложенных в промышленные предприятия, в десятки крупных городских строений.

Как позже стало известно, оказавшиеся в Днепродзержинске два инженерно-саперных батальона гитлеровцев прибыли специально для варварского уничтожения города.

Что фашисты пойдут на разрушение города, командир дивизии не сомневался, хотя и не знал немецкого приказа. Об этом нетрудно было догадаться, видя, что враг, отступая, держится тактики «выжженной земли».

Задолго до вступления в город полковник Сучков распорядился создать сводный отряд саперов, в который вошли бывалые воины, не раз занимавшиеся разминированием. Штаб дивизии взял на учет все городские объекты, которые, по его предположению, могли подвергнуться взрыву. Бойцы и командиры сводного отряда прошли специальный инструктаж.

Лишь только передовые подразделения ворвались в

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 31, л. 145.

- 122 -

город, саперы приступили к своему опасному делу: под огнем противника проникали в здания промышленных предприятий, государственных учреждений, на ощупь отыскивая фугасы и провода и тут же их обезвреживая. Часто им приходилось встречаться с немецкими подрывниками. Завязывались короткие схватки...

Благодаря стремительному развитию наступления дивизии, создавшему угрозу окружения противника в городе, так что он вынужден был покидать его поспешно, и отважным, самоотверженным действиям сводного отряда саперов большинство важных городских объектов были спасены от уничтожения. Много лет спустя учащиеся средней школы № 6 Днепродзержинска обратились к бывшему командующему войсками 3-го Украинского фронта Маршалу Советского Союза Р. Я. Малиновскому с просьбой рассказать о том, как был освобожден их родной город. Маршал ответил ребятам письмом, в котором поведал о подвиге 195-й стрелковой дивизии, о многих ее героях. В письме, в частности, говорилось: «... атаковав гарнизон врага с трех сторон, части 195-й стрелковой дивизии в полдень 25 октября штурмом овладели Днепродзержинском.

Наступление частей дивизии было настолько стремительным и неожиданным для врага, что его подрывники и «факельщики» были уничтожены или захвачены в плен, так и не успев выполнить полностью коварных планов уничтожения города... В боях за Днепродзержинск советские воины проявили действительно массовый героизм» 1.

25 октября 1943 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР 195-я стрелковая дивизия за смелые и решительные действия при освобождении города Днепродзержинска была награждена орденом Красного Знамени 2. Впредь она стала именоваться 195-й стрелковой Новомосковской Краснознаменной дивизией.

В этот день в 22 часа столица нашей Родины — Москва салютовала доблестным войскам, освободившим города Днепропетровск и Днепродзержинск, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.

1 Малиновский Р. Я. Конец мифа о Восточном вале.— «Прапор юности» (орган ЦК ЛКСМУ), 1963, 30 июня.

2 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 1, л. 20, 45.

- 123 -

Командиры и политработники, придя во взводы, отделения и расчеты, сообщили об этом личному составу в коротких беседах. Собраний и митингов проводить было некогда. Уже в 14 часов 25 октября командир дивизии отдал боевой приказ, согласно которому все полки немедленно приступали к преследованию наголову разбитого в Днепродзержинске противника. Первыми покинули город построенные в батальонные колонны с боевым охранением 564-й и 604-й полки, держа направление на юг. Затем двинулся 573-й полк, следуя по маршруту 604-го. К исходу дня, преодолев слабое сопротивление разрозненных групп противника, части освободили населенные пункты Тритузная, Соцгородок, Карнауховские хутора, Тарамское, Сухачевка, Васильевка, Любомировка и вышли на рубеж Кринички, Николаевка 1.

Здесь по приказу командира 6-го гвардейского стрелкового корпуса дивизия повернула на юго-запад — к селу Гуляйполе на реке Базавлук. За три дня соединение продвинулось на 40 километров.

Лишь под Гуляйполе полки встретили более или менее организованное сопротивление врага. Здесь он, стремясь остановить дивизию, предпринял яростные контратаки, пустив вперед десятки танков и самоходных орудий. Попытавшийся было с ходу ворваться в село 604-й полк был прижат к земле плотным огнем. Командир полка, немедленно доложив об этом полковнику Сучкову, направил в батальоны своего начальника штаба майора И. Е. Рогозного. Надо было получше уяснить сложившуюся обстановку, оценить силы противника.

Ситуация оказалась сложной. Располагавшиеся впереди 2-й и 3-й батальоны с трудом сдерживали контратакующую мотопехоту, танки и самоходные орудия. Майору Рогозному пришлось решительно вмешаться в организацию отражения вражеских контратак. По его приказанию выдвинулись вперед орудия полковой артиллерийской батареи и расчеты противотанковых ружей. Их огонь несколько охладил пыл противника, но он продолжал контратаковать. Два раза начальнику штаба полка пришлось водить батальоны в штыковую атаку против наседавших гитлеровцев. Сбить 604-й полк с занятых позиций врагу не удалось.

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 1, л. 20.

- 124 -

Наступавший слева 564-й полк обошел Гуляйполе с фланга. Это заставило фашистов покинуть село.

Дивизия сделала еще один рывок вперед, преследуя врага. Она достигла рубежа Софиевка, Петрова Долина, в 75 километрах юго-западнее Днепродзержинска. Здесь ей пришлось встать в оборону, встретившись с резко возросшим сопротивлением врага. Немецко-фашистское командование успело подтянуть к Софиевке танковую дивизию СС «Великая Германия», которая не дала возможности частям, ослабленным после длительных напряженных боев, продвинуться дальше.

7 декабря 195-я стрелковая дивизия получила приказ перейти к прочной обороне на достигнутом рубеже. Полкам было отдано боевое распоряжение об организации противотанковой обороны и строительстве инженерных заграждений 1. Это был последний документ, подписанный ветераном дивизии начальником штаба полковником Иваном Федотовичем Обушенко. По приказу командующего войсками фронта он вступил в командование 6-й стрелковой дивизией, переданной 2-му Украинскому фронту. Дела он сдал своему заместителю подполковнику А. Н. Овсяникову.

Днепродзержинск оставил крупную веху в боевой истории дивизии. Стремительные и смелые действия ее частей, героические дела ее воинов слились в коллективный подвиг соединения, освободившего город и спасшего его от уничтожения.

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 15, л. 196.

- 125 -

 

8. В Никопольско-Криворожской операции

Почти весь январь 1944 г. ушел на подготовку частей

к новому наступлению. Поочередно роты, а подчас и батальоны отводились в ближайший тыл на занятия и учения. Обогащенные опытом боев в сложных условиях, командиры и штабы добивались слаженности подразделений, непрерывного взаимодействия с артиллерией, стремительности атак. Занятия и учения шли круглосуточно, часто в ночное время, при любых условиях погоды.

Состоявшееся в январе собрание партийного актива дивизии нацелило личный состав на глубокое освоение накопленного боевого опыта, на закрепление у стрелков, артиллеристов, пулеметчиков, бронебойщиков навыков действовать в бою решительно и дерзко, потребовало от всех воинов знать в совершенстве свое оружие. Собрание напомнило коммунистам, что их первейший долг — подавать пример самоотверженного служения Родине, являя его на деле — в учебе и в бою.

Готовя части к наступлению, командиры, штабы, партполитаппарат работали в самом тесном содружестве. Появились интересные новинки в обучении воинов. Так, в 604-м полку, командиром которого стал майор М. К. Керимов, получили распространение памятки воинам, первый образец которых составил его заместитель по политчасти майор П. А. Бирлов. В памятках излагались проверенные на практике приемы действий стрелков, минометных и пулеметных расчетов в условиях весенней распутицы. Весна ожидалась ранняя, дождливая, а это значило, что продвижению подразделений будет грозить бездорожье, слякоть, грязь. В памятках давались конкретные советы, как изготовить маты,

- 126 -

волокуши, переносные настилы и пользоваться ими при преодолении топких мест.

Боевую учебу пронизывал дух состязательности, родившейся из стремления воинов как можно лучше освоить способы действий в наступательном бою. Командиры и политработники поощряли соревнование отделений и расчетов, ибо оно приносило несомненную пользу. Недавно принявший 564-й полк подполковник К. С. Гаджиев и его заместитель по политчасти майор П. П. Матвеев, посоветовавшись, решили учредить красные вымпелы для награждения подразделений, лучше других готовящихся к наступлению. Красные вымпелы вручались им после тщательной проверки боевой готовности, часто проводившейся под непосредственным руководством командира полка.

Командир дивизии, в январе побывавший во всех частях и батальонах, радовался, видя, как на глазах крепнет боевое мастерство воинов.

Между тем время наступления приближалось. Штаб 46-й армии уже не раз «проигрывал» на командно-штабных занятиях с командирами соединений варианты широких наступательных действий. По замыслу командующего войсками 3-го Украинского фронта армии предстояло нанести главный удар в направлении на Апостолово; наступление войск фронта должно было слиться в единый мощный поток с наступлением 4-го Украинского фронта, сбить оборону 6-й немецкой армии и привести в конечном счете к освобождению всего юга Украины с такими крупными промышленными центрами, как Никополь и Кривой Рог. Боевые действия двух фронтов получили название Никопольско-Криворожской операции.

Незадолго перед наступлением 195-я стрелковая дивизия была передана в состав 34-го стрелкового корпуса. Дивизия, имея своими соседями справа 28-ю гвардейскую, а слева 353-ю стрелковые дивизии, должна была наступать с рубежа Петрова Долина, Софиевка в направлении на населенные пункты Ново-Хортица и Зеленый Кут. Это направление лежало в полосе действий главных сил 46-й армии и выводило через населенный пункт Князь Ивановка на подступы к Кривому Рогу с юго-востока.

- 127 -

Штаб дивизии располагал данными, что перед ее фронтом в сильно укрепленных позициях сидели два полка 15-й немецкой пехотной дивизии, не раз уже битой, но теперь пополненной людьми и боевой техникой, и полк 9-й немецкой танковой дивизии 1. Так как враг занимал оборону довольно продолжительное время и знал, что 3-й Украинский фронт рано или поздно перейдет в наступление, он постарался поглубже зарыться в землю, построил долговременные огневые сооружения, поставил в засаду танки и самоходные орудия, прикрыл свой передний край минными полями и проволочными заграждениями. Как считал штаб дивизии, нечто подобное можно было ожидать и в глубине вражеской обороны, особенно на подступах к населенным пунктам, которые обычно гитлеровцы превращали в мощные опорные пункты.

Ранним утром 31 января мощный удар артиллерии и авиации потряс оборону противника на всем протяжении фронта 46-й армии. Командир дивизии наблюдал со своего НП, как на высотах за Софиевкой вместе с пламенем разрывов и вывороченной землей взметнулись вверх куски бревен и досок; затем дым скрыл горизонт.

Передовые батальоны дружно поднялись в атаку и устремились к окраине Софиевки.

Когда 2-я стрелковая рота лейтенанта Н. К. Жарова и ее сосед — 3-я стрелковая рота старшего лейтенанта А. К. Удалова из 564-го полка зацепились за первые попавшиеся строения Софиевки, пулеметный расчет Н. Ф. Клименко шквальным огнем прижал уцелевших гитлеровцев к земле. Это помогло ротам без помех развивать атаку дальше. Вскоре полк ворвался на юго-восточную окраину Софиевки 2.

Атака проходила стремительно. Полки, продвигаясь под прикрытием огня полковой и дивизионной артиллерии, вскоре овладели высотами юго-западнее Софиевки и западнее Петровой Долины. Первая, наиболее укрепленная полоса его обороны оказалась прорванной столь быстро, что гитлеровцы были вынуждены спасаться бегством.

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 180, л. 48.

2 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, л. 22.

- 128 -

Утром 2 февраля передовые роты 573-го полка подошли ко второй оборонительной полосе, проходившей по высотам неподалеку от крупного населенного пункта Князь Ивановка. Попытка с ходу ворваться в него не удалась, так как высоты оказались густо «заселены» огневыми точками, извергавшими плотный минометный и пулеметный огонь.

Стало ясно — противник намерен остановить продвижение дивизии. Донесения командиров полков говорили об одном: Князь Ивановка, по-видимому, сильный опорный пункт. В населенном пункте замечены танки и самоходные орудия, а сам он опоясан глубокими траншеями, перед которыми тянутся проволочные заграждения.

Еще 31 января пошел моросящий дождь, который с того времени не прекращался. Снег исчезал на глазах, превращая чернозем в грязное месиво, а так как подпочвенный его слой еще не оттаял, на равнине стояла вода. Липкая тяжелая грязь сковывала движение людей и лошадей, а колесным машинам пробить ее было не под силу.

Сразу возникли трудности с доставкой в батальоны и роты боеприпасов. Но бывалые снабженцы не спасовали перед ними. Начальник артснабжения 564-го полка старший лейтенант В. Р. Зюбин приспособил для переброски боеприпасов вьюки и волокуши, вовлек в это дело всех бойцов тыловых подразделений. Его примеру последовал начальник артснабжения 573-го полка старший лейтенант М. С. Стройло. Части и подразделения до конца операции не испытывали недостатка в снарядах, минах и патронах.

Командир 34-го стрелкового корпуса потребовал не мешкая прорвать оборону противника и овладеть Князь Ивановкой. Так как ударом в лоб взять этот населенный пункт было вряд ли возможно, полковник Сучков решил предпринять атаку с трех направлений, с тем чтобы создать угрозу окружения противника; 604-й полк должен был атаковать врага с правого фланга, а 573-й — с левого. В центре боевого порядка предстояло наступать 564-му полку, но лишь тогда, когда обозначится успех у его соседей. Командир соединения переподчинил командирам полков все три дивизиона артиллерийского полка дивизии, так что каждый полк получил по дивизиону.

- 129 -

Неостанавливающийся мелкий дождь повесил над землей пелену тумана; он делал крайне трудным выдвижение артиллерии на огневые позиции, но в то же время скрывал от глаз противника маневр.

Заметно потемнело, когда выдвинутые на стрельбу прямой наводкой полковые и дивизионные пушки открыли беглый огонь по противнику в Князь Ивановке. Под прикрытием артиллерийского огня передовые подразделения — это были цепи бойцов, передвигавшихся по-пластунски,-— пошли на сближение с врагом. А когда артиллерия замолчала, 573-й и 604-й полки поднялись в атаку. Впереди других оказались воины правофлангового 2-го батальона 573-го полка.

Этим немедленно воспользовался 2-й батальон 564-го полка капитана Б. К. Яцуна. Батальону удалось выйти по впадине русла реки Каменка, огибавшей Князь Ивановку, в тыл врагу.

Было уже совсем темно, когда бойцы неожиданно для противника появились на южной окраине населенного пункта.

Капитан Яцун приказал пулеметчикам А. Н. Ковалеву, М. Л. Емельянову и Н. И. Бондареву со станковым пулеметом скрытно занять позицию в конце центральной улицы, разделяющей населенный пункт на две части — северную и южную, в готовности открыть огонь по сигналу ракетой. Воинам предстояло блокировать гитлеровцев в южной части Князь Ивановки.

4-я стрелковая рота старшего лейтенанта Б. А. Андреева и 6-я рота старшего лейтенанта Н. И. Васина с запада и востока под крик «ура» ворвались в южную часть Князь Ивановки. В это время бойцы 5-й стрелковой роты капитана Л. А. Скубы бросились к крайним домам населенного пункта с юга.

Стремительная атака батальона вызвала панику у противника. Фашисты раздетыми выскакивали из домов и наутек бежали к северной части села. Но вот взвилась сигнальная ракета. Пулеметная очередь, пущенная вдоль центральной улицы Ковалевым, Емельяновым и Бондаревым, наделала еще больше паники. Фашисты открыли стрельбу, но... по своим. Центральная улица села, на которую выскакивали гитлеровцы, попадая под разящий пулеметный огонь, была усеяна трупами.

- 130 -

Между тем 604-й и 573-й полки упорно продвигались вперед, обходя Князь Ивановку слева и справа. Противник почувствовал угрозу окружения и начал отход. В 21 час 2 февраля части дивизии овладели Князь Ивановкой, но не задержались в селе, а пошли дальше, преследуя отступающего противника.

В это время введенная в прорыв через полосу соседней 8-й гвардейской армии подвижная группа фронта — 4-й гвардейский механизированный корпус — быстро продвигалась к Апостолово, обходя опорные пункты. Это помогло 46-й армии и ее 34-му стрелковому корпусу резко повысить темп наступления. Только в течение одного дня 3 февраля корпус, сбивая со своего пути заслоны врага, прошел расстояние не менее 15 километров. Наступившая распутица, хотя и притормаживала продвижение, не мешала частям корпуса овладевать одним населенным пунктом за другим.

Вечером 3 февраля 195-я стрелковая дивизия, вырвавшаяся несколько вперед, завязала бой за поселок Водяной и село Елизаветовка. Шедший в походной колонне 573-й полк быстро развернул боевой порядок, его батальоны с трех сторон взяли село в полукольцо. Так как дивизионная артиллерия отстала, командиру полка пришлось организовать атаку, рассчитывая на поддержку только своей артиллерии. После того как полковые орудия и минометы произвели огневой налет, по раскисшему от дождя полю первыми вперед двинулись цепи 3-го стрелкового батальона старшего лейтенанта А. Н. Кузнецова.

Противник сразу же сосредоточил по ним минометный и пулеметный огонь. Воинам пришлось залечь. Тогда рядовой А. Н. Коваль из 9-й стрелковой роты, подошедшей ближе других к окраине села, под прикрытием ружейно-пулеметного огня своих товарищей рванулся вперед. Это воодушевило бойцов роты, и они поднялись. Короткими перебежками воины достигли развалин домов на окраине населенного пункта 1.

Этим тут же воспользовался весь батальон. Совершив бросок вперед, он первым в полку ворвался в Елизаветовку, а затем и в поселок Водяной. Вскоре эти населенные пункты были очищены от гитлеровцев.

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 180, л. 53.

- 131 -

604-му и 564-му полкам не пришлось развертываться для атаки. С противником здесь справился один 573-й полк. Дивизия походными колоннами побатальонно, имея сильное боевое охранение, продолжила преследование врага в сторону Кривого Рога. Во второй половине дня 7 февраля она вышла к реке Каменка, близ села Златоустовка, что стоит от города в 30 километрах. Вдоль реки проходила сильно укрепленная полоса обороны противника, опиравшаяся на крупный опорный пункт в селе.

В ночь на 8 февраля дивизия по распоряжению командира 34-го стрелкового корпуса переместилась несколько южнее Златоустовки, заняв фронт обороны по реке Каменка до села Екатериновка. Здесь ей, как и всему корпусу, пришлось приостановить продвижение: надо было подтянуть артиллерию и тыловые подразделения, пополнить части людьми 1.

В это время по всему огромному фронту наступления Украинских фронтов оборона врага рушилась под мощными ударами советских войск. Соединения 1-го и 2-го Украинских фронтов замкнули кольцо окружения крупных сил противника под Корсунь-Шевченковским и постепенно сжимали его, не давая вражеским частям возможности пробиться на запад. Еще 5 февраля подвижные части 3-го Украинского фронта овладели Апостоловом и развивали наступление дальше. 46-я армия продвигалась почти строго на запад, к реке Ингулец; 8-я гвардейская армия и 4-й гвардейский механизированный корпус — на юго-восток, к Днепру, отрезая пути отхода немецким дивизиям из-под Никополя.

Пытаясь спасти свою отступавшую из-под Никополя группировку, немецко-фашистское командование 10 февраля бросило против растянутых на широком фронте соединений 8-й гвардейской армии и левого фланга 46-й армии несколько поспешно собранных в кулак дивизий. Завязались тяжелые бои.

На направлении контрудара врага оказался 573-й полк, батальоны которого держали оборону вдоль реки Каменка протяженностью 8 километров. Полк был ослаблен потерями в людях и боевой технике. Еще под Софиевкой пали на поле боя смертью храбрых

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 57, л. 102, 104.

- 132 -

командиры стрелковых батальонов капитаны Н. Н. Кошелев и К. П. Щербина, помощник начальника штаба полка по разведке капитан К. П. Кутыга, получил тяжелое ранение командир истребительно-противотанковой батареи старший лейтенант П. Т. Черниченко, а на пути к Кривому Рогу полк потерял еще нескольких офицеров, в числе которых был ветеран дивизии командир батареи 76-мм орудий старший лейтенант В. А. Разумов. Командовать многими подразделениями стали новые люди. Так, командиром 2-го стрелкового батальона был назначен старший лейтенант Н. Г. Шариков, 5-й стрелковой роты — старший лейтенант Н. А. Афонин. На должности командиров взводов выдвигались сержанты. Но и ослабленный потерями полк стойко удерживал оборону. Пробиться через нее враг не смог.

15 февраля согласно распоряжению командующего 46-й армией 195-я стрелковая дивизия была возвращена в состав 6-го гвардейского стрелкового корпуса 1. Это не изменило дислокации дивизии. Она по-прежнему занимала позиции вдоль берега Каменки юго-восточнее Кривого Рога до населенного пункта Екатериновка. Правым соседом ее была 28-я гвардейская стрелковая дивизия соседней 37-й армии, а левым — 20-я гвардейская стрелковая дивизия своего корпуса.

К этому времени соединение успело получить пополнение, его артиллерия и тыловые подразделения, преодолев невероятную грязь на дорогах, сосредоточились в отведенной дивизии полосе действий.

46-й армии предстояло наступать на Кривой Рог с юго-востока, в то время как 37-я армия наносила удар с северо-востока. 6-й гвардейский стрелковый корпус был выдвинут в первый эшелон войск 46-й армии.

17 февраля, в день, когда должно было начаться наступление армии, вдруг разыгрался сильный буран. Он крайне затруднил маневр частей, но наступление все равно развернулось.

Дивизии было приказано, наступая в одном эшелоне, нанести удар с двух направлений, выводивших полки к южной окраине поселка и станции Долгинцево. Командир дивизии, учтя, что артиллерии ему придано маловато, решил прежде всего обеспечить атаку

1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 57, л. 111.

- 133 -

левофлангового 573-го полка, сосредоточив артиллерийский огонь двух других полков, а также своей и приданной артиллерии в полосе наступления этого полка. По расчетам, огневой удар получался достаточно сильным и на первых порах давал возможность развить атаку.

 

И действительно, как только после 30-минутного огневого налета батальоны 573-го полка устремились вперед, враг не оказал сопротивления, ибо его огневые точки на первой позиции были уничтожены или подавлены. Полк продвинулся на 700—800 метров в глубину вражеских оборонительных позиций, держа направление на населенные пункты поселок Бурлацкий, поселок Ново-Марьинский. Но дальше пройти не смог, встретив плотный заслон артиллерийского и минометного огня из глубины. А затем враг перешел в контратаку 1.

573-й полк два дня подряд отбивал удары танков и мотопехоты противника и не имел продвижения. Тогда командир дивизии перенацелил всю артиллерию, находившуюся в его распоряжении, на поддержку правофлангового 604-го полка. Полку предстояло с приданной учебной ротой старшего лейтенанта Н. И. Климовича и взводом саперов поздним вечером 19 февраля после огневого удара развить атаку в направлении населенного пункта Полтавцы. В случае успеха в наступление должны были перейти 564-й и 573-й полки.

Противник не заметил выдвижения батальонов 604-го полка под покровом густой темноты на исходные рубежи, намеченные не далее чем в 100 метрах от вражеского переднего края. Еще не успел закончиться сильный огневой налет по укреплениям врага, как бойцы поднялись в атаку. Одним стремительным рывком они достигли перепаханных снарядами вражеских траншей, а вскоре пробились в населенный пункт, поспешно оставляемый гитлеровцами.

В то время как бойцы 604-го полка атаковали противника в населенном пункте с фронта, учебная рота старшего лейтенанта Климовича и взвод саперов обходили его с фланга, имея особое боевое задание: оседлать единственную проезжую дорогу на Кривой Рог, по которой могли отходить гитлеровцы. Пока разгорался бой в Полтавцах, рота достигла южной их окраины и



1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 57, л. 113.

- 134 -

успела даже окопаться, а саперы под командованием младшего сержанта А. К. Гришанова уложили на дороге противотанковые мины.

Первая же автомашина с гитлеровцами подорвалась на мине приблизительно в 100 метрах от села. Бежавшие за ней солдаты — их было более сотни — кинулись в стороны, но тут же попали под огонь пулеметов и автоматов учебной роты. Враг, видимо, понял, что попал в ловушку, и попытался прорваться севернее по балке.

— Не дадим уйти врагу! — заметив перебежки фашистов к северу, крикнул командир отделения курсантов старший сержант М. А. Григоренко.— За мной!

— Вперед, за Григоренко! — приказал командир роты старшему сержанту П. П. Хомутине, отделение которого держал около себя, в резерве.

Бойцы рванулись за своими командирами наискосок к балке, перекрывая противнику путь к отступлению. Автоматный огонь с коротких остановок отбрасывал гитлеровцев к дороге. А здесь поднялся в атаку 2-й взвод лейтенанта И. П. Чеботарева. Фашисты заметались в огненном мешке, падали, скошенные пулеметным и автоматным огнем.

Три взорванные на минах автомашины, около ста убитых и раненых гитлеровцев — таковым оказался итог боя учебной роты и взвода саперов 1.

Как только 604-й полк ворвался в Полтавцы, в атаку перешел 564-й полк, и следом за ним вновь атаковал вражеские позиции 573-й полк.

В течение 19 февраля дивизия, преследуя в панике отступавшего врага, освободила населенные пункты Полтавцы, Крыловский, Красино, Ново-Марьинский, Львов 2. Главная полоса обороны противника оказалась прорванной. Преодолели ее и соседи.

На левом фланге дивизии, на стыке с соседней 20-й гвардейской стрелковой дивизией, остался сильный опорный пункт врага, возведенный в поселке Новый Путь. Он нависал над 573-м полком, создавая угрозу флангового удара по наступающим подразделениям. Когда об этом стало известно командиру дивизии, он распорядился немедленно выбить врага из опорного



1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 180, л. 72.

2 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 57, л. 115.

- 135 -

пункта. Эта задача была поставлена командиру 2-го стрелкового батальона старшему лейтенанту Н. Г. Шарикову. На помощь ему была выделена полковая истребительно-противотанковая батарея под командованием старшего лейтенанта П. Г. Дормина.

Батальон без помех выдвинулся к лесозащитной полосе вблизи населенного пункта, но попытка атаковать его с ходу не удалась. Фашисты обрушили на бойцов сильный пулеметный и автоматный огонь. Во избежание напрасных потерь Шариков приказал своей пехоте залечь, а батарею Дормина выдвинул вперед для подавления вражеских огневых точек.

Четырех артиллерийских орудий было явно недостаточно для того, чтобы заставить замолчать пулеметы противника. Пока батарея вела огонь, они не подавали признаков жизни. Но стоило бойцам Шарикова после прекращения артиллерийского огня лишь поднять голову, как на них летел ливень пуль.

Командир батальона решился на смелый маневр. Он приказал командиру пулеметной роты старшему лейтенанту К. Н. Ханскому, временно командовавшему 4-й стрелковой ротой, вывести подразделение через мелколесье в тыл опорному пункту. Батальону предстояло по установленному сигналу атаковать противника одновременно с фронта и тыла.

Стемнело, когда в тылу противника вдруг одна за другой прорезали сумерки три зеленые ракеты. Это был сигнал старшего лейтенанта Ханского, означавший, что он повел своих бойцов в атаку. Тут же встали цепи двух рот, остававшиеся перед опорным пунктом. Не прошло и часа, как батальон овладел поселком Новый Путь 1.

Прервавший было продвижение 573-й полк снова пошел вперед.

Все ближе становились поселок и станция Долгинцево. 604-й полк справа, а 564-й — слева теснили потрепанные части врага, стремясь к одной точке — окраине поселка. Это уплотняло боевые порядки наступающих подразделений, отчего мощь их удара становилась значительней.

Ночью 21 февраля 564-й полк овладел хутором Поды — последней оборонительной позицией фашистов на



1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 57, л. 115.

- 136 -

подступах к юго-восточной окраине Долгинцево. На пути же продвижения 604-го полка встретился сильно укрепленный населенный пункт Нива. До Долгинцево было уже рукой подать, но батальонам пришлось остановиться, так как враг вел сильнейший огонь из закопанных в землю танков, кочующих самоходных орудий и пулеметов 1.

2-й стрелковый батальон 604-го полка под командованием старшего лейтенанта Д. Ф. Бурдина залег перед населенным пунктом, стал окапываться. Начавшееся еще вечером 20 февраля похолодание вдруг сменилось оттепелью. Повалил густой мокрый снег. Сырая тяжелая земля с трудом поддавалась лопате — она сразу обрастала липким черноземом. То тут, то там с приглушенным грохотом рвались вражеские снаряды, выворачивая комья черной земли. Воронки от разрывов тут же приспосабливали под огневые точки.

Комбат понимал, что, преодолей батальон сопротивление противника в Ниве, откроется кратчайший путь через Долгинцево к Кривому Рогу. Но роты могли двинуться вперед, лишь получив поддержку артиллерии. Старший лейтенант Бурдин доложил об этом командиру полка.

— Дайте мне артиллерию, и я через час возьму Ниву! — охрипшим от простуды голосом кричал в телефонную трубку комбат.

— Не горячись,— отвечал майор Керимов.— Попытаемся обойти село, а ты пока удерживай немцев перед собой...

Командир полка действовал энергично и решительно. По его приказу начальник артиллерии полка капитан В. В. Зайцев ночью в густой снегопад сумел подтянуть поближе к переднему краю почти все свои орудия. Конкретные боевые задачи получили командир 120-мм минометной батареи капитан А. С. Зеленков и командир роты 82-мм минометов капитан И. А. Романов. Минометам предстояло перед атакой подавить пулеметные точки врага на окраине Нивы.

Так как успех атаки батальона старшего лейтенанта Бурдина значил очень многое для действий всего полка, командир полка направил в батальон своего



1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 87, л. 95.

- 137 -

заместителя по строевой части майора А. И. Иванова. Это был опытнейший командир, большой мастер организации взаимодействия пехоты с артиллерией.

В то же время майор Керимов нацелил 1-й батальон на обход Нивы с юга. Обход должен был начаться в момент, когда воины старшего лейтенанта Бурдина поднимутся в атаку.

Чтобы добиться успеха наверняка, Керимов приказал перебросить в боевые порядки батальонов приданные подразделения 475-го артиллерийского полка. В расположении батальона старшего лейтенанта Бурдина встала на открытую огневую позицию батарея под командованием старшего лейтенанта А. Н. Демидова.

Очень важно было незамедлительно провести разведку противника на стыке с правым соседом — 28-й гвардейской стрелковой дивизией. Было известно, что она ведет тяжелый бой за овладение населенными пунктами Златополье и Кабурдеевка, но локтевой связи с ней не было, и это тревожило командира полка. Начальник штаба полка майор И. Е. Рогозный решил направить в разведку две группы, каждая численностью до усиленного взвода: одну — под командованием старшего лейтенанта И. И. Дроздецкого, командира роты автоматчиков, а другую — под началом командира взвода разведки старшины И. К. Борщева. Помимо разведки противника на стыке с правым соседом им было приказано, тесно взаимодействуя друг с другом, проникнуть на юго-восточную окраину станции Долгинцево и удержаться на ней до подхода главных сил.

Таким образом, разведка превращалась в смелый рейд в логово врага. Старший лейтенант Дроздецкий и старшина Борщев повели своих бойцов в тыл врага сразу же, как получили боевое задание.

Глубокой ночью 20 февраля старший лейтенант Бурдин направил к окраине Нивы группы бойцов численностью 3—5 человек с таким расчетом, чтобы они завязали бой, отвлекая на себя внимание врага. По существу, это были штурмовые группы — им предстояло прорваться через укрепления врага, расчищая путь батальону. Созданы они были по совету майора Иванова. С его согласия Бурдин наскоро сформировал усиленную роту, которой надо было стремительным рывком достичь окраины села вслед за штурмовыми группами.

- 138 -

Огневой налет артиллерии и минометов начался, когда только рассвело. Орудия били прямой наводкой, потому их огонь оказался весьма эффективным. Со своего НП старший лейтенант Бурдин хотя и с трудом, но различал сквозь дым и пламя, как гитлеровцы из первой траншеи перебегали во вторую, что шла по окраине села, а самоходные орудия уходили еще дальше, по всей видимости, на запасные огневые позиции в самом селе. Лишь закопанные в землю уцелевшие танки огрызались одиночными выстрелами... Но этого уже не мог видеть майор Андрей Иванович Иванов — осколками от рядом разорвавшегося снаряда он был ранен и вскоре эвакуирован в тыл.

Пока громыхал огневой налет, штурмовые группы подползли совсем близко к вражеским укреплениям. Ясно слышался свист летящих над головой артиллерийских снарядов. Когда же налет закончился, они рванулись вперед и, так как первая траншея была врагом оставлена, без помех проникли в нее.

События развивались стремительно. Получилось так, что разведчики старшего лейтенанта Дроздецкого и старшины Борщева успели выйти на юго-восточную окраину станции Долгинцево как раз в тот момент, когда штурмовые группы поднялись в атаку. На станции вспыхнул жаркий бой. Получив об этом сообщение, майор Керимов двинул в обход села 1-й батальон. А в это время с победным «ура» быстро устремилась к Ниве усиленная рота из батальона старшего лейтенанта Бурдина. Почувствовав неладное, враг поспешил оставить Ниву 1.

604-й полк на плечах отступавшего врага ворвался на станцию Долгинцево. Майор Рогозный с радостью встретился здесь с разведчиками старшего лейтенанта Дроздецкого и старшины Борщева. Они, как и подобает героям, стойко оборонялись, овладев одним каменным строением и приспособив его к круговой обороне. В неравном бою несколько разведчиков погибло. Но оставшиеся в живых не дрогнули, выстояли до конца.

В это время 564-й полк, быстро продвигавшийся вперед после овладения хутором Поды, вышел к станции Мудреная и овладел ею. 573-й полк вышел к



1 ЦАМО, ф. 1453, оп. 1, д. 180, л. 73.

- 139 -

Рабочему поселку южнее станции Мудреная и освободил его. Перед фронтом наступления дивизии враг откатился к восточным окраинам Кривого Рога. Он был совсем рядом — знаменитый город, известный всем как крупный металлургический центр страны. Стоило соединению сделать еще один бросок вперед — и его части вступили бы на городские улицы и площади. Но дивизии было суждено иное.

Накануне штурма Кривого Рога — а он состоялся 22 февраля — 195-я стрелковая дивизия, по приказу командующего 46-й армией передававшаяся снова в состав 34-го стрелкового корпуса, получила задачу форсировать южнее Кривого Рога реку Ингулец и развивать наступление в юго-западном направлении. Новая полоса наступления дивизии уводила ее от города на юг.

День 23 февраля, в который исполнилась 26-я годовщина Красной Армии, личный состав встретил за рекой Ингулец. Ломая ожесточенное сопротивление противника, дивизия километр за километром продвигалась вперед. В этот день воины дивизии узнали о приказе Верховного Главнокомандующего, в котором сообщалось об освобождении важного промышленного центра Украины города Кривой Рог и в котором наряду с другими отличившимися войсками отмечались войска генерал-майора Котова, нового командира 6-го гвардейского стрелкового корпуса. Теплые слова благодарности Верховного Главнокомандующего за отличные боевые действия всем войскам, участвовавшим в освобождении города, были восприняты личным составом дивизии как поощрение и как призыв к еще более смелым и решительным действиям в ожесточенной борьбе с сильным врагом.

В течение февраля 3-й и 4-й Украинские фронты, осуществив Никопольско-Криворожскую операцию, нанесли тяжелый урон 6-й немецкой армии, а главное — освободили тысячи квадратных километров родной земли, вызволили из неволи сотни тысяч советских людей.

- 140 –

 

9. Еще один удар

Рубеж на плацдарме за рекой Ингулец юго-западнее

Кривого Рога, на который в последние дни февраля 1944 г. вышла 195-я стрелковая дивизия, тянулся близ станции Антоновка вдоль железнодорожного полотна. Только соединение согласно распоряжению командира 34-го стрелкового корпуса приступило к инженерному оборудованию боевого порядка, как в штаб поступил приказ командующего 46-й армией: дивизию вывести в армейский резерв. 1 марта она, совершив ночной переход, сосредоточилась на юго-восточной окраине Кривого Рога.

Город лежал в руинах, его слава и гордость — металлургический комбинат был разрушен до основания, от электростанции осталась груда развалин, лишь редкие каменные дома уцелели. Создавалось впечатление, будто город пережил небывалое землетрясение. Все это болью отзывалось в сердцах воинов дивизии и в то же время зажигало их неукротимой ненавистью к захватчикам.

Всего пять дней было дано дивизии на доукомплектование и приведение в порядок боевой техники и вооружения. Штабу и политотделу дивизии пришлось трудиться круглосуточно, принимая новое пополнение и организуя занятия по боевой и политической подготовке. Передышка для них обернулась напряженнейшим трудом.

Еще 28 февраля командующий 3-м Украинским фронтом получил директиву Верховного Главнокомандования, согласно которой фронту предстояло нанести главный удар по противнику через Николаев на Одессу. То, что 195-я стрелковая дивизия оказалась в резерве командующего 46-й армией, было самым

- 141 -

непосредственным образом связано с этой директивой. По замыслу новой операции этот удар наносили 46-я и соседняя 8-я гвардейская армии, обеспечивая ввод в прорыв конно-механизированной группы генерала И. А. Плиева. Так как удар рассчитывалось нанести на значительную глубину, командующий 46-й армией генерал Глаголев счел необходимым иметь в своем распоряжении сильный резерв. Оказавшаяся в этом резерве 195-я стрелковая дивизия получила задачу следовать за конно-механизированной группой в постоянной готовности к немедленным боевым действиям, особенно в случае контратак противника во фланг или тыл подвижным войскам.

Когда 7 марта поднятая по тревоге дивизия выступила из Кривого Рога, танкисты и кавалеристы генерала Плиева, после того как вечером 6 марта оборона врага была прорвана, вырвались далеко вперед. Несмотря на непрекращавшиеся дожди, иногда сменявшиеся мокрой снежной пургой, танковые и кавалерийские подразделения продвигались быстро и уже подходили к городу Новый Буг. А 8 марта этот город был очищен от гитлеровцев.

В это время полки походными колоннами побатальонно, имея впереди и на флангах усиленное боевое охранение, прошли знакомый рубеж близ станции Антоновка — железнодорожное полотно и направились дальше, в сторону населенных пунктов Червоный Яр, Ново-Лазаревка, Михайловка. 10 марта, войдя в населенный пункт Казанка, дивизия оказалась на территории Николаевской области 1.

Воины дивизии повсюду, где бы ни шли, видели следы поспешного отступления гитлеровцев. На обочинах дорог лежали перевернутые автомашины и повозки, а на обратных скатах высот — брошенные орудия и минометы, близ селений чернели так и не пригодившиеся траншеи с пулеметными гнездами.

 

273 Стрелковая Дивизия
Оборона Днепродзержинска - дивизия, пропавшая без вести

Что мы знаем о событиях августа 1941 года в Днепродзержинске? Пожалуй, об обороне города истребительным батальоном, бойцам которого на улице Долматова установлен памятный знак. Еще в публикациях встречаются упоминания о формировании 273-й стрелковой дивизии. Более тысячи горожан были призваны в ее ряды. Так ли это, узнать не удалось из-за того, что не сохранились мобилизационные списки 1941 года. Мы попытались с помощью архивных документов восстановить боевой путь и судьбу этой пропавшей без вести дивизии.

Константин Грушевой в книге «Тогда, в сорок первом» вспоминает о встрече 7 августа в Днепродзержинске с полковником Н.К. Калининым, командиром 273-й стрелковой дивизии, формируемой в срочном порядке для новообразованной Резервной армии. Полки уже выступали из города, но штаб, размещавшийся в 5-й школе, еще оставался в нем. Последним уходил на фронт 967-й стрелковый полк. И командиру полка капитану Большакову, и комиссару старшему политруку Молчанову не исполнилось еще и 30 лет. За ним шагали такие же молодые необстрелянные бойцы. Вряд ли они догадывались о том, что в штабах им отводилась роль ударной силы, которая должна была не только сдержать лавину, но и нанести контрудар, перейти в наступление и выбить врага с занятой территории. - Я должен доложить, - сказал Молчанов, - что у полевой артиллерии мало снарядов и совершенно отсутствуют противотанковые средства.

Теперь, спустя годы, когда стали доступными даже в Интернете оперативные документы Южного фронта, можем узнать, чем обернулась это для 273-й. А тогда, как и было предписано стратегами, она выдвигалась в район Александрии, где, теряя силы, вела бои 223-я стрелковая дивизия.

В оперативных сводках сведения о ней появляются 11 августа: «273 стрелковая дивизия сосредоточилась в р-не Попельнастое, Рублевка, Владимировка, имея один батальон с утра 10.08 на рубеже Ново-Стародуб, который к исходу дня танками и мотопехотой отброшен на Зеленое». 14 августа штаб фронта докладывает: «С утра 273 стрелковая дивизия вела бой с противником силою до одного полка мотопехоты при поддержке 30 танков. В районе Попельнастое захвачено 10 мотоциклистов, подбито 10 танков и 3 танкетки противника. С 13:00 дивизия под давлением танковых частей противника начала отход на рубеж Лиховка, Андреевка».

К этому времени связь с 223-й дивизией была потеряна. 273-я осталась без соседа по флангу, но упорно дралась на своем рубеже без противотанковых средств и при некомплекте боеприпасов с частями танковой группы фон Клейста, уже проутюжившей окопы пехоты под Киевом и Кировоградом.

В биографии генерала, изданной в Германии, лишь несколькими строчками упоминается Днепропетровский плацдарм. Командование Юго-Западного направления, говорится в ней, допустило ошибку, не заботясь о положении на своем левом фланге. Имя этой ошибки - фон Клейст, который повернул танки к Днепру с юга, устремившись к Донбассу. Немецкому 3-му механизированному корпусу, входившему в 1-ю танковую группу армий «Юг», противостояли 12-я и 8-я танковые дивизии. В некоторых публикациях утверждается, что для них в Харькове должны были изготовить около 500 танков. В это мало верится, учитывая наличие телеграммы в Ставку, где сообщается о выехавшем в Харьков члене Военсовета Н.С. Хрущеве, который должен был проконтролировать ремонт танков для комплектования дивизий Резервной армии. 8-я танковая дивизия генерала Е.Г. Пушкина вступит в бои позже, уже на подступах к Днепропетровску, в районе Николаевки и Сухачевки. А там, в степи, наши пехотинцы должны были рассчитывать только на свои силы.

14 августа дивизия могла перестать существовать. О том, что произошло в тот день, пока удалось найти немного сведений. Очевидно, был атакован штаб, при этом погиб комдив Калинин. «Убит диверсантом», - повторяется в документах. В донесениях о боевых потерях десятки фамилий погибших и пропавших без вести офицеров. У нескольких из них указаны штабные должности.

Немцы рвутся к Днепру, стремясь на левобережье. На пути стоит эта дивизия, отступая, с трудом сдерживая натиск, неся огромные потери. За 20 дней боев, к 1 сентября, она потеряет 5000 человек. Самые большие потери из всех частей Южного фронта.

Только 17 августа связь со штабом фронта была установлена. 273-я стрелковая дивизия, командование которой принял ее начальник штаба полковник Я.С. Дашевский, с боями отошла к Верхнеднепровску, получив приказ переправиться на левый берег и держать оборону на фронте Переволочная, Шульговка.

В эти дни разворачивались оборонительные бои на подступах к Днепродзержинску и Днепропетровску. Но обескровленная 273-я принимать участие в них не могла. Уже на левобережье она принимала пополнение. Как докладывал начальник штаба Южного фронта генерал-майор А.И. Антонов, на этом участке фронта со стороны противника активных действий и попыток переправы через Днепр не предпринималось. Враг направил удар на Днепропетровск, к его мостам и понтонным переправам. Под Днепродзержинском несколько дней отбивали атаки танковых и мотострелковых частей противника 230-я, 255-я стрелковые , 26-я кавалерийская и 8-я танковые дивизии.

В первых числах сентября Верховный Главнокомандующий потребовал провести перегруппировку войск и, во что бы то ни стало, ликвидировать плацдарм противника, прорвавшегося на левый берег Днепра в районе Нижнеднепровска. Перегруппировкой был ослаблен правый фланг, где 80-километровый участок удерживала единственная 273-я стрелковая дивизия. Командование фронтом планировало уплотнить здесь оборону после проведения операции по ликвидации плацдарма у Днепропетровска.

Но 31 августа противник тремя дивизиями форсировал Днепр юго-восточнее Кременчуга, создав на левом берегу плацдарм и накапливая там силы. Резко ухудшилась обстановка и на южном фланге фронта, у Каховки. И пока Военный Совет искал виновных в срыве намеченной операции, снимал с должностей генералов и в срочном порядке проводил перегруппировку сил, в окружении погибала 38-я армия Юго-Западного фронта.

Правый фланг 273-й дивизии у Переволочной оказался оголенным. Туда и устремились немецкие части, пытаясь форсировать Ворсклу, но встретили отпор. На помощь обороняющейся 273-й была брошена 28-я кавалерийская дивизия. Именно им надлежало закрыть собой тылы 6-й армии Малиновского в образовавшемся 60-километровом разрыве обороны советских войск.

Немецкая карта наступления на Днепродзержинск, 1941 год.



В своих мемуарах, командовавший в это время Южным фронтом генерал-лейтенант Д.И. Рябышев пишет, что 17-18 сентября противник усилил давление на этом участке - три полка вражеской пехоты и 40 танков, обойдя правый фланг 28-й кавдивизии, устремились к Орели. Туда была отведена 273-я стрелковая, где заняла оборону на участке от Царичанки до устья Орели. Участок Маяки-Царичанка было приказано оборонять кавалеристам. В район Котовки была переброшена еще и 26-я кавалерийская дивизия. Но немцы бросили на прорыв обороны танковую дивизию «Викинг», при поддержке которой мотопехота противника прорвала оборону, и к исходу 26 сентября вышла на рубеж Магдалиновка, Чаплинка, двигаясь на Новомосковск.

Днепродзержинская дивизия упорно защищала рубежи. Это были для многих ее бойцов родные места: Петриковка, Елизаветовка, Николаевка, Попова Баловка. Когда 273-ю стрелковую дивизию провожали на фронт, металлурги «Дзержинки» вручили одному из полков знамя. Прорывась из окружения в селе Попова Баловка, бойцы закопали его на усадьбе колхозника Василия Буряка. Четверть века спустя он передал его музею истории Днепродзержинска. Насколько тяжелыми и упорными были эти бои, до скончания дней помнили старожилы сел Петриковского района, рассказывая, как под гусеницами танков погибали красноармейцы.

27 сентября 1941 года связь штаба армии с дивизией была утрачена. Она так и не вышла на новый рубеж. Штаб фронта выслал несколько разведывательных самолетов - определить место ее нахождения, если она ведет бой с противником в окружении. Но ни в Петриковке, где располагался штаб дивизии, ни в Елизаветовке и Галушковке, где находились штабы ее полков, летчики наших частей дивизии не обнаружили. Вероятно, она была окружена плотным кольцом гитлеровцев, двинувшихся с плацдарма под Днепропетровском и танковыми частями, захватившими Новомосковск. Из окружения в течение последующих дней выходили на левый берег Самары только отдельные бойцы и небольшие группы ее воинов.

Причиной гибели 273-й дивизии в Постановлении ВС Южного фронта от 3 октября 1941 года была названа грубейшая ошибка Военсовета 12-й армии, отдавшего приказ об отходе дивизии на новый рубеж, ориентировав на главную группировку противника. Получив приказ командарма вечером 27 сентября, начальник штаба армии комбриг Баранов только утром следующего дня отправил его в дивизию. При этом, офицер связи попал в руки противника. Рации дивизий не были обеспечены позывными, в чем был признан виновным начальник связи армии полковник Треханов. На 1 октября из окружения вышло до 600 бойцов дивизии.

Командующий 12-ой армией Галанин был освобожден от должности. Комбриг Баранов, начальник штаба, и полковник Жиров, начальник инженерной службы, преданы суду военного трибунала.

50 дней сражалась 273-я стрелковая дивизия, сформированная в Днепродзержинске. 14 ноября 1941 года был издан приказ о ее расформировании.

Часто в публикациях упоминается, что эта дивизия принимала участие в обороне города. Это не так - не сражались ее бойцы ни на окраинах, ни на улицах Днепродзержинска. Но от первого своего боя и до последнего, дивизию по праву можно назвать Днепродзержинской. Не было приказа о присвоении ей такого имени. Она его заслужила своим подвигом при обороне Днепропетровщины в 1941 году.