Сопротивление большевизму в октябре-ноябре 1917 года

Подгоню еще один источник (советский):

Прочко, Игнатий Степанович
Артиллерия в боях за Родину

Каков масштаб Контру артиллерией... а то один господин доказывал мне в умершей теме "Когда же началась ГВ", что до Ледяного похода серьезных боев не было...

 

Спасибо, Александр. Знать взгляд и оценку врагов всегда полезно. Троцкий, как видно из приведенного свидетельства, тоже юнкеров пушками выкуривал.
Мне взгляд врага интересен отдельными "признаниями". Тот же Троцкий пишет, что "Матросы учиняли, несомненно, жестокости над отдельными юнкерами". Или Прочко, признающий, что Владимирское училище пало лишь после того, как "два орудия, в течение нескольких часов вели огонь" по нему. Жаль, что Прочко ничего не сказал про германских артиллеристов, оказавших серьезную помощь в подавлении восстания юнкеров в Москве. Слава Богу, генерал Карл Адольф Максимилиан Гофман (отзывался и на Макс Гофман) оказался более разговорчивым.

 

Интересная статья о Чугуевском военном училище. Автор Сергей Сафронов
При подготовке статьи были использованы исследования чугуевского краеведа Артема Левченко.

Известие о геройском сопротивлении большевикам Александровского военного училища в Москве нарушило жизнь Чугуевского училища, и по этому поводу был созван митинг, на котором генерал Врасский, указав на угрожающее положение страны, предложил обсудить вопрос и вынести постановление о том, «какую позицию займет наше училище». Офицеры и юнкера категорически требовали немедленной отправки училища в Москву на помощь александровцам. Для выполнения этого постановления железнодорожное начальство распорядилось подать специальный поезд. Через несколько часов сборы были закончены, и училище отправилось на вокзал, где юнкера простояли всю ночь и на рассвете вернулись обратно в казармы, так как Харьковский совет отказал в подаче поезда.
Хотя расположенные вблизи Чугуева пехотные и артиллерийские части обещали училищу свою полную поддержку в случае нападения большевиков, но, не доверяя этим обещаниям, генерал Врасский отправил Генерального штаба капитана Шмидта к Донскому атаману генералу Каледину с докладом о положении училища и с просьбой указать, как поступать в дальнейшем и не следует ли училищу перейти на Дон.
Взвесив все обстоятельства, генерал Каледин указал, что Чугуевское военное училище морально поддерживает весь Харьковский район, и как только оно двинется с места, коммунистическая волна захлестнет весь край.
И, действительно, Харьковский совет рабочих и солдатских депутатов неустанно прогрессировал в своей подрывной работе, разрушая дисциплину в войсковых частях.
Днем 15 декабря 1917 года на Чугуевский вокзал неожиданно прибыло несколько поездов с вооруженными которые начали окружать город. Училище было коммунистическими отрядами и артиллерией, поднято по тревоге, и роты вышли на окраины, заняв позицию для боя. Учитывая, что одно училище не сможет занять все окрестности и удерживать их, в ближайшие воинские части послали за поддержкой. После митингов в этих частях были получены резолюции о полном их невмешательстве.
Таким образом, училище было предоставлено своей судьбе. Наступила ночь, стоял суровый мороз, завязался неравный бой, в котором училище понесло большие потери убитыми и ранеными. Училищный комитет признал бесполезным продолжать сопротивление. Обе стороны пришли к соглашению о том, что училище сложит оружие при условии, что будет гарантирована неприкосновенность личности и что офицеры и юнкера смогут беспрепятственно разъехаться по домам. Но обещанная большевиками свобода личности продолжалась недолго: оставшиеся в городе офицеры были арестованы и под конвоем отправлены: часть — в Харьков, часть — в Москву.
Так закончило свое существование Чугуевское военное училище, продержавшись на полтора месяца дольше других военных училищ, находившихся в Великороссии. Видит Бог, они сделали все что могли, не изменив присяге.

Полный текст статьи: http://rus3edin.org.ua/2008-08-20-14-14-37/485-2010-08-09-16-13-37

 

Все эти краеведы чуть ли не дословно переписывают воспоминания непосредственного участника событий капитана Сырцова Б.Д., который был на то время курсовым офицером в Чугуевском училище, а конкретнее его статью "Чугуевское военное училище 1916-1917 гг."

 

В московских боях участвовало довольно много т.н. "интернационалистов" - поляков, югославов, был даже один испанец. Известный позднее венгерский писатель КАРИКАШ Фридьеш даже возглавил один из отрядов, организованный из военнопленных австро-венгерской и германской армий, которые работали на заводе Гужона... возможно имеется ввиду это подразделение.
Кроме того, в Москве действовал отряд бывшего австро-венгерского солдата А. Хиллика (национальность неизвестна)...

 

С Чугуевцами ложанулся. Извиняюсь.
Гофман писал о том, что бывшие военнопленные артиллеристы вели огонь по занятым юнкерами позициям, в частности, по Кремлю. Если не ошибаюсь (читалось все это лет 20 назад - и книги под рукой нет), ими использовалась тяжелая артиллерия, которой местные красногвардейцы просто не умели пользоваться.

 

Из статьи Андрея Малов-Гра "124-й пехотный Воронежский полк. 1914-1918 гг".

На разваливавшемся Румынском фронте в ноябре 1917 года по приказу генерала Д.Г. Щербачева штаб 9-й армии приступил к формированию Национального корпуса Русских добровольцев для отправки на Дон к Л.Г.Корнилову. Румынское правительство всячески препятствовало организации корпуса. В Бессарабии оно опубликовало заявление, что «в Яссах никаких отрядов нет». Генерал Щербачев не проявил должной инициативы, и вся тяжесть организации легла на плечи полковника М.Г. Дроздовского. Даже после отмены Щербачевым приказа о сформировании корпуса Михаилом Гордеевичем была организована 1-я Отдельная бригада Русских добровольцев в составе более 800 человек. Бригада эта стала основой знаменитой Дроздовской дивизии в составе ВСЮР.
124-й пехотный Воронежский полк в это время постигла участь многих полков Российской армии – он «растаял». Полковой комитет 14 голосами из 40 принял «Воззвание о поддержке власти Советов» с призывом к скорому демократическому миру. Большинство нижних чинов, выходцев с Украины, откликнулась на призыв Рады и «украинизировались». Офицеры полка, оставшись верными присяге России, поступили в отряд Дроздовского. Последний командир полка полковник В.И. Ангилеев прошёл всю Гражданскую войну и в эмиграции стал председателем Союза Георгиевских кавалеров.

 

Это уже март 1918 г.

На Румынском фронте был интересный эпизод с убийством большевика Семена Рошаля в декабре 1917 г.. Его ликвидацию приписывают дроздовцам (тогда еще будущим дроздовцам)...

Ты подробности какие то знаешь???

 

Меня в данной статье интересовал другой момент (поэтому и запостил): формирование навционального корпуса русских добровольцев, в ноябре 1917, для последующей их отправки к Корнилову.
Что касается Рошаля, то посмотрю у себя. Но, навскидку не припомню.

 

Нашел кое что о Румынском фронте - декабрь 1917 г. - советский источник, но даже из него видно как ополчились против большевиков различные силы - белые, украинцы, румыны, молдавские националисты, представители Антанты, проявив странное единение...:

 

А что за источник?

 

"Социалистическая революция в Молдавии и политический крах буржуазного национализма (1917-1918)" Есауленко А.С., 1977.
Контрреволюционному заговору на Румынском фронте там посвящена целая глава (порядка 40 стр). Да и книга довольно интересная, не смотря на множество лирических отступлений по поводу роли большевиков во Вселенной...
Довольно подробно описывается местная "контра", ее политическая окраска и внутренние распри, а о создании молдавских национальных частей в 1917 г. я узнал только отсюда...правда очень мало, собственно, о белых - вскользь упоминается о создании бригады русских добровольцев и ее составе. Больше - о деятельности генерала Щербачева...

 

декабрь 1917-январь 1918 г.

 

продолжение:

29.01.18 г. (дата дана по ст. стилю) последний эшелон прибыл в г. Уральск...

 

Давненько Москвы не было...
Из книги Марии Нестерович-Берг "В борьбе с большевиками":

26 октября, часов в десять вечера, мы находились в нашем “дрезденском” комитете, где нам сообщили, что 56-й и 57-й полки, стоящие в Кремле, взбунтовались, ранили офицеров и захватили Кремль.

Так началось.

В “Дрездене” было полным-полно вооруженных солдат и рабочих, много еврейской молодежи, вооруженной с головы до ног. Отдавались какие-то распоряжения, поминутно уезжали и приезжали рабочие на грузовиках, привозя с собою арестованных офицеров, быстро наполнялись ими комнаты “Дрездена”. Среди арестованных я заметила много мальчиков-кадет. “Дрезден” оказался первой тюрьмой для бедного офицерства.

За всем, что происходило на Скобелевской площади и у здания Совета, мы могли свободно наблюдать из нашего окна. Наши части с офицерами прорвались к Красной площади в Кремль, выбив оттуда большевиков, и, пройдя через Никитские Ворота, соединились с Александровским военным училищем. Много наших солдат было убито... Несчастные, они вернулись на родину для того, чтобы пасть от русской пули! Пали герои-солдаты в братоубийственной бойне, затеянной негодяями, втянувшими в нее темные русские массы разными заманчивыми посулами! И стены старого Кремля русские рабочие залили кровью русских воинов под указку агитаторов...

Я находилась на Красной площади с солдатом Андриенко, перевязывала раненых, а в два часа ночи с каким-то священником вернулась в комитет. Все перемешались, нельзя было понять, кто за, кто против большевиков. Привозили все больше и больше арестованных офицеров. В зале ресторана “Дрездена” столько их скопилось, что стояли вплотную друг к другу, по коридорам бродили пьяные матросы и рабочие. Были даже какие-то женщины с винтовками.

Поминутно входили в комнату солдаты, предлагая нашим солдатам водки. Поздно ночью пришел корнет Нелюбовский, страшно уставший; он рассказал, как дрались наши солдаты. Мы снабдили корнета удостоверениями, для него и офицеров Белостоцкого госпиталя, о том, что они бежавшие из плена. Всю эту ночь просидели мы в комитете и все время приходили солдаты за документами. Я все собиралась в Александровское училище, но меня не пустили солдаты. По улицам шла стрельба; я передала к себе домой по телефону, что нахожусь в комитете.

Председатель Крылов подал мысль попытаться освободить арестованных офицеров в “Дрездене”. Никто не знал, что происходит, кого слушать, кто приказывает; эту минуту можно и должно было использовать, освободив хотя бы часть офицеров, — ведь почти все красноармейцы были пьяны! В комитете сохранилось много бланков “Совета депутатов” с печатями; удалось стереть резинкой написанное и написать следующее: “Выдать товарищу Иванову арестованных офицеров для перевода в более надежное место”. Подпись была вымышленная. Освобождением офицеров занялись председатель комитета Крылов, Юберт и унтер-офицер Андриенко.

Результат получился блестящий. Солдаты переоделись и приняли вид бандитов, вооружились винтовками и ручными гранатами и отправились в ресторан, где находились арестованные. Я пошла с ними, рабочие и матросы посмеивались, называя меня “товарищем”, да и не могло быть никого другого в “Дрездене”. Вид у наших переодетых солдат был страшноватый. Крылов подал бумагу старшему красноармейцу. Тот прочел ее и сказал:

— Берите, товарищ, эту сволочь, потопите ее в Москве-реке.

Нужно было спешить. Могли прийти из Совета, и тогда нам крышка. Крылов забрал бумагу, подписанную красноармейцем. Солдаты вошли в зал, где были заперты офицеры, я остановилась в дверях, наблюдая за происходящим.

— Выходи, сволочь, — грозно крикнул Крылов, — да поживей!

Бледные, как тени, стали выходить офицеры в коридор. Тут Юберт, увидев командира своего полка и желая его спасти, схватил его за рукав и грубо вытолкнул за двери в коридор. Я торопила солдат, так как очень за них боялась.

— Ступай, — скомандовал Крылов.

Офицеров было двадцать человек. Главная трудность теперь состояла в том, чтобы выйти из “Дрездена”. Накинув пальто и повязав голову какой-то тряпкой, я выбежала на улицу. Скорей, скорей! Лишь бы выбраться из этого проклятого красного штаба. За мной поспешили еще два наших солдата. Очутившись на Тверской, мы могли сказать: “Спасены”, но что пережили офицеры, не знавшие, что их спасают! Они шли молча, наши солдаты тоже не разжимали уст. Наконец Крылов попросил меня объявить офицерам, что мы их спасли.

 

Мы направлялись к Деловому Двору, к себе в комитет. Вмешавшись в группу офицеров, я тихим голосом стала говорить: “Будьте покойны, ничего не бойтесь! Хотим спасти вас. Ведут вас бежавшие из плена, исполняйте быстро все, что они вам скажут”.

Кто-то из офицеров ответил:

— Хорошо, сестра Нестерович.

По улицам идти было опасно, встречались группы вооруженных рабочих, подходивших к нашим солдатам с расспросами — кого ведем. Крылов скомандовал разделиться на три группы. Каждая направилась другой дорогой в Деловой Двор. У подъезда стоял солдат Союза с винтовкой, быстро прошли все наверх в комитет. Я расплакалась:

— Господа офицеры, вы спасены.

То, что произошло в комитете, описать трудно. Стояли бледные наши солдаты, Крылов попросил коньяку, говоря, что легче было убежать из Германии, чем из гостиницы “Дрезден”. Офицеры не знали, как благодарить солдат. Командир Юберта целовал его, узнав, что случилось. Многие офицеры говорили, что когда увидели меня, то все поняли...

Не теряя времени, офицеры стали переодеваться в солдатскую форму. Крылов предложил выйти целой группой на улицу, чтобы освободить еще партию офицеров. Все согласились. Остались в комитете только офицеры, старшие годами.

Образовалось две группы по семь человек, переодетых бандитами. Одна группа отправилась в сторону Кремля, другая, с Крыловым, к Скобелевской площади. Я осталась в комитете прилечь. Было уже шесть часов утра. Приблизительно через два часа пришла группа с Андриенко и капитаном Карамазовым, привели с собою восемь офицеров. Спустя час вернулись и другие, с Крыловым, и привели пять офицеров, отбитых от каких-то студентов. Все офицеры переоделись, получив наши удостоверения, винтовки и патроны, пошли пробиваться в Александровское училище. Я на минутку поехала к себе, но сейчас же вернулась в комитет, ибо хорошо знала, что в Александровском училище еды мало, а у нас были большие запасы.

Решили доставить продовольствие в училище. Я переоделась в форму сестры, которую никогда не носила, и под градом пуль стала пробираться вдоль домов. На улицах было много убитых, особенно на Страстном бульваре. До комитета я добралась благополучно, снабдила солдат салом, мясными консервами и необходимым количеством хлеба, а сама захватила с собой большую бутылку йоду и бинтов. Затем мы пробрались к Александровскому училищу. Полковник Дорофеев находился как раз там и обрадовался нам. Мы рассказали, где и какие силы у большевиков, в каких частях города находятся орудия и т. д. Полковник Дорофеев просил меня оставить ему солдат, которые будут нужны ему как разведчики, на что солдаты охотно согласились, но они боялись пустить меня обратно одну:

— А как же пойдет Марья Антоновна?
Полковник им ответил:

— Да не бойтесь, с нею Бог.

Возвращалась я мимо Охотного Ряда, где происходил небольшой бой. Мне пришлось быть свидетельницей очень тяжелой и дикой сцены. В Охотном Ряду около одного из лотков лежал тяжело раненный юнкер с простреленной грудью и желудком. Я нагнулась над ним, думая, что смогу ему оказать помощь. Раненый был без сознанная. Передо мною, как из-под земли, выросли два красноармейца с винтовками. Закричали:

— Что эту сволочь перевязывать! — и штыками винтовок прокололи грудь юнкеру.

Я кричала, что раненых не добивают, на что один из них мне ответил:

— Теперь такая мода, ведь это буржуй, враг народа.

Не знаю, как я дошла до гостиницы “Метрополь”, — я знала, что там есть вооруженные наши солдаты.

Когда я вернулась в комитет, все испугались моего вида. Как я ни протестовала, Крылов заявил, что мне больше не позволит выходить, солдаты все сделают сами.

 

Окончание:

Я попросила отправить папиросы в училище. Взялся за это дело Суцук. Папирос у нас было много. Солдаты набрали в мешки столько, сколько можно было снести, и отправились в училище, чтобы заодно доставить также сведения об артиллерии на Воробьевых горах. Такие переходы были опасны, все время нужно было идти под градом пуль. Затем Крылов сообщил мне, что совет, т. е. большевики, приказал нам убраться из “Дрездена” и что рабочие забрали находящиеся там 30 пар сапог совсем новых, которые я купила, и 40 шапок. Оставили свои рваные, надев наши новые. Я предложила Крылову сейчас же поехать в Совет, что мы и сделали.

Нас принял какой-то член исполнительного комитета, вольноопределяющийся еврей, которому я заявила, что красноармейцы нас ограбили.

— А вам какое до этого дело ? — спросил меня член исполнительного комитета.

Тут я вспылила:

— Как — какое дело? А кто достал эти вещи, кто дни и ночи собирал гроши, чтобы помочь пленным, как не я?

— Успокойтесь, успокойтесь. Кто вы такая? Крылов объяснил, кто я.

— Хорошо, сейчас же выдадут вам 30 пар сапог из нашего склада, а вместо шапок получите 20 шинелей.

Последнее весьма пригодилось нам для офицеров.

Бои все разгорались. Юнкера заняли Театральную площадь, гостиницу “Метрополь”. Здесь очень помогли солдаты. Но силы большевиков значительно увеличивались, в то время как ряды сражавшихся против большевиков уменьшались, теряя убитых и раненых.

Наш комитет возмущался: что делают офицеры? Почему не идут все в училище? Чего ждут и на кого надеются?

В Москве было тогда зарегистрировано около 55 000 человек с боевым прошлым, принимавших участие в мировой войне, и много других незарегистрированных. Если бы они все вышли на улицу — то представляли бы силу, с которой большевики вряд ли справились.

В свое время петербургский Генеральный штаб предупредил офицеров секретным приказом о том, что большевики готовят им резню. Ясно указывалась необходимость сорганизоваться и привлечь к себе наиболее надежных солдат. А дрались дети, юнкера, кадеты, гимназисты и небольшая часть офицеров-героев! Куда же девались русские люди, кричавшие прежде о Царе и о Родине?

Я не могла вернуться к себе, важные дела требовали моего присутствия в комитете. Туда с улицы, где шел бой, приходили офицеры отдохнуть, поесть и возобновить запас патронов. Они сообщали все новости. Так мы узнали, что формируется добровольческая армия во главе с генералом Алексеевым, не то в Кисловодске, не то в Новочеркасске. Эта затея меня тотчас заинтересовала, я предложила послать солдата к Алексееву сообщить о нашем Союзе и получить указания, как действовать. Денег в моем личном распоряжении было достаточно. Вскоре и поехал унтер-офицер Хоменко. В письме мы просили генерала Алексеева выслушать нашего представителя и принять от него 3000 рублей на армию. Письмо все подписали. Вечером 28 октября Хоменко уже выехал в Новочеркасск.

Я была очень измучена, еле ходила и решила отдохнуть у себя. Но по Арбату двигаться было нелегко. Я была в форме сестры, в карманах йод и бинты на всякий случай, да несколько сот папирос (авось встречу наших солдат).

Пройти на Арбат было трудненько, я пробиралась часа четыре. Наконец на Арбате, встретив отряд юнкеров, я дала им папирос. Как обрадовались, не курили вторые сутки! Всех домашних поразил мой приход. Не знаю, на что я была похожа, знаю только, что невероятно грязна.

Началась обычная для тех времен жизнь, с дежурствами домовых комитетов на лестницах. Из дому нельзя было высунуть носа, над Арбатом все время летали артиллерийские снаряды, направляемые в Александровское училище и попадавшие в частные дома. День и ночь шла пальба. Велика была моя радость, когда ночью, во время орудийной стрельбы, сидя на лестнице и услышав стук в дверь, я увидела юнкеров. Кто-то из нас отпер.

— Здесь живет сестра Нестерович?

— Здесь. Что вам угодно?

— Мы хотели узнать, жива ли она; говорили, будто убита на Театральной площади.

Я хотела сейчас же бежать с ними в училище, но домашние удержали. Ночь провели мы на лестнице в дежурствах, а под утро разошлись по квартирам — поспать немного. Только и думалось о том, как бы пробраться в комитет или в училище. К тому же один купец обещался дать 2000 рублей. Жаль было терять эту сумму. Пригодилась бы теперь.

Наконец я решила во что бы то ни стало убежать из дому... В 9 часов утра мой и след простыл. Все еще спали, когда я ушла, оставив записку на столе: “Ухожу в комитет. Когда вернусь, не знаю. Целую. Ваша Мушка”.

Когда я пришла к купцу за обещанными деньгами, — не помню теперь, кто это был, — жертвователь мой немало удивился.

— А я боялась, не раздумали бы дать...

— Нет, сударыня, за храбрость вашу добавлю еще три тысячи, получите пять.

Как я торжествовала, деньги были очень нужны. Ведь из комитетских сумм нельзя было брать...

Часа в два я попала в комитет. Солдаты шумно обрадовались. Крылов рассказал, что обошел все рабочие кварталы: много народу присоединяется к большевикам, идет к ним четыре тысячи рабочих из Петрограда; горсточке наших героев не выдержать! Я просила Крылова напечатать побольше удостоверений о принадлежности к нашему Союзу.

Что-то тянуло меня в Александровское училище, хотя солдаты и не хотели пускать. Взяв с собою три фунта сала, я все-таки вышла, да напрасно. Продолжалась сильная пулеметная и ружейная перестрелка. До позднего вечера я пряталась в подворотнях. Лишь поздно вернулась домой на Арбат, опять не попав в училище.

Москва переживала ужасные дни. Я узнала, что в Александровском училище два дня все не ели, а пробраться туда не было никакой возможности. Как львы, кряду восемь дней дрались герои-патриоты, которых оказалось так мало в России. На восьмой день полковник Рябцев сдал Александровское училище и поручился за безопасность всех в нем находившихся. Всюду было слышно: измена, измена.

В Александровском училище те, кто были там, решили — прямо на Дон, к Каледину, или — соединиться с Корниловым, пробивавшимся со своими текинцами из Быхова тоже на Дон. Решили искать помощи в комитете бежавших.

 

Из книги "Закат и гибель Белого флота. 1918–1924 годы" О. Гончаренко
январь 1918 г.

 

Взгляд последнего Государя:
Дневниковая запись от 17 ноября 1917 г.:

Тошно читать описания в газетах того, что произошло две недели тому назад в Петрограде и в Москве!
Гораздо хуже и позорнее событий Смутного времени!

Кажущаяся "запаздалость" этих слов обусловлена элементарной задержкой информации. См. записи от 4 ноября "Уже два [дня] не приходят агентские телеграммы, -- должно быть неважные события происходят в больших городах!" и от 11 ноября "Давно газет уже никаких из Петрограда не приходило; также и телеграмм. В самое тяжелое время это жутко".

 

Интересная статистика от историка Кирилла Александрова: "В период с 25 октября по 20 ноября 1917 года одна политическая партия, которая имела по всей России примерно 620 красногвардейских отрядов в 160 тысяч «штыков», планомерно захватывала власть в 48 губернских и уездных центрах страны. Вооруженное сопротивление большевикам было оказано в Астрахани, Вятке, Воронеже, Иркутске, Казани, Калуге, Киеве, Москве, Омске, Ташкенте… Из 97 крупных городов — в 17."
http://www.golos-ameriki.ru/content/russia-october-coup-anniversary-interview/1540967.html

 

В Астрахани вооруженное сопротивление большевикам было оказано позже заявленного срока:

​

АНТИБОЛЬШЕВИЦКОЕ ДВИЖЕНИЕ В АСТРАХАНСКОМ КАЗАЧЬЕМ ВОЙСКЕ. КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК. О. О. Антропов

 

Про Астрахань не знал. Спасибо.

Вот выдержки из книги Владимира Загоровского "Воронеж: Историческая хроника".
Помимо собственно фактов захвата власти, добавил немного про отношение большевиков с меньшевиками:

4 марта в Воронеже был создан Совет рабочих депутатов, 8 марта - Совет солдатских депутатов. 9 марта решено было объединить работу обоих Советов и образовать Воронежский Совет рабочих и солдатских депутатов. Через месяц, с 12 апреля, Совет включил в себя также крестьянских депутатов, распространил деятельность на всю Воронежскую губернию и стал именоваться Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. На первых порах большинство в Совете захватила партия эсеров. Влияние большевиков в Воронежском Совете стало заметно расти летом и в начале осени 1917 года… Выйдя из подполья, воронежские большевики 5 (18) марта создали сначала объединенный с меньшевиками городской комитет РСДРП. В его состав вошли от большевиков профессиональный революционер Н. Н. Кардашев, рабочий завода «Рихард Поле» М. Д. Степанов, солдат И. А. Чуев, являвшийся одновременно членом исполкома Воронежского Совета и руководителем его солдатской секции. Временное объединение с меньшевиками было ошибкой. 3 (16) мая большевики порвали с меньшевиками и создали в Воронеже самостоятельную большевистскую городскую организацию.

Временное правительство отправило летом 1917 года на фронт значительную часть солдат Воронежского гарнизона. 11 (24) августа в Воронеж прибыло пополнение из Сибири - 2000 пулеметчиков, из которых был создан 5-й пулеметный полк... 25 октября в Воронеже большевиками был создан нелегальный Военно-революционный комитет, названный «Органом действия»... Советская власть в Воронеже была установлена 30 октября (по новому стилю - 12 ноября) 1917 года , через 5 дней после победы вооруженного восстания в Петрограде. В этот день утром солдаты 5-го пулеметного полка под командованием Н. К. Шалаева после перестрелки овладели штабом 8-й бригады, находившимся на 2-й Острогожской улице у Староконной площади (ныне часть площади Ленина, примыкающая к улице Кирова), разоружили офицеров. Вооруженные отряды рабочих заняли заводы, вокзалы, почту, телеграф, электростанцию. В 12 часов дня власть в городе перешла в руки Военно-революционного комитета, его председателем был большевик А. С. Моисеев. 3 (16) ноября Воронежский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов приветствовал победу социалистической революции и избрал новый руководящий состав Совета. В период с 25 ноября по 1 декабря (8—14 декабря по новому стилю) были проведены перевыборы Совета, большевики получили в нем подавляющее большинство.

 

Городок Елатьма (тогда Тамбовская губерния). Советская власть была установлена только в марте 1918 г. и то после долгих попыток (с применением кавалерии и артиллерии). События того периода в Елатьме советские источники назвали "контрреволюционным мятежом".
Подробнее:
http://www.elatma2008.narod.ru/E14.htm

 

Из воспоминаний Бориса Прянишникова "Ростов, 1917 год":
…1917 год. Страшный для судеб России. В октябре Ленин захватил власть в Петрограде. Хорошо помню эти трагические дни. Они застали меня кадетом 5-го класса Донского Императора Александра III кадетского корпуса. Были у меня закадычные друзья Андрей Решетовский и Саша Горбачев. Мы живо интересовались событиями и в свободное от уроков и занятий время обсуждали политические новости.
Знали мы, что под воздействием большевистской пропаганды рушилась Русская армия. Потоки большевизма заливали просторы шестой части света.
Правда, ленинскую власть не признавали во многих местах, но особенно ярко это проявилось на Дону. Во главе Дона стоял герой Луцкого прорыва, один из лучших русских полководцев, генерал-от- кавалерии Алексей Максимович Каледин. На Дон бежали русские люди, а Новочеркасск стал колыбелью Белого движения.
Скорбно было на душе А. М. Каледина, ибо таяли его надежды на фронтовых казаков. Возвращались они, зараженные антивоенной пропагандой большевиков. Не могли образумить их и старики, отцы и деды. И в Новочеркасске сложилась трудная обстановка, благодаря наличию в пригородном Хотунке 252 и 253 запасных полков, солдаты которых были настроены пробольшевистски. Генерал Каледин с ними справился легко. Неожиданным налетом юнкера Новочеркасского военного училища разоружили эту запасную бригаду, а солдат распустили по домам.
Неспокойно было в Ростове. Местные большевики при поддержке матросов Черноморского флота подняли восстание и 26 ноября захватили власть в городе. Небольшой казачий гарнизон сопротивления не оказал. Возглавлявший гарнизон генерал Потоцкий был убит солдатами здешних запасных полков, погибли и несколько офицеров. Захватив власть в Ростове, Военно-революционный комитет предъявил Донскому правительству ультиматум, требуя признать советскую власть. Сложилась грозная обстановка, и атаман Каледин решил действовать в союзе с генералом М. В. Алексеевым, основателем Добровольческой армии.
Мы, трое друзей, посовещались недолго и решили отправиться на фронт под Ростов. Вечером 30 ноября мы тайно покинули стены родного корпуса, пришли на вокзал и забрались в товарный вагон воинского эшелона, направлявшегося на Ростов.
В вагоне были казаки. На нас они не обратили внимания и переговаривались между собой. Прислушавшись, мы убедились в их нежелании «проливать кровь». Тогда мы решили присоединиться к надежной воинской части.
Ночью поезд остановился на станции Кизитеринка. Выйдя на перрон, повстречались с капитаном Зарембой. Он указал нам на одно из станционных зданий. В нем расположились юнкера Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ, бежавшие на Дон из Петрограда. Они и образовали ядро Добровольческой армии на Барочной улице в Новочеркасске.
Возможно, что среди них были и отдельные кадеты из петроградских корпусов, но тогда они заметили бы наши черные шинели.
Юнкера приветливо приняли нас, выдали винтовки и патроны. На ночлег устроились вповалку на полу, не очень удобно. Но на войне, как на войне. Это и был тот батальон, о котором вспоминал полковник Мезерницкий. Никакой кадетской роты в этом батальоне не было, нас было только трое.
Утром 1 декабря мы вышли в поле и рассыпались в цепь. День прошел в перестрелке. Вечером мы пытались наступать, но сильный пулеметный огонь с окраины Нахичевани прижал нас к земле.
Вдруг застонал Саша Горбачев. Он был ранен пулей в печень. Когда мы хотели оказать ему помощь, он тихим прерывающимся голосом сказал: «Не надо. Только передайте папе и маме, что я умер за Россию и родной Дон». Все же мы его донесли до санитаров, а сами вернулись в цепь.
Стемнело. Мы получили приказание отойти на линию станицы Александровская — станция Кизитеринка. В станице казаки приняли нас приветливо, обогрели и накормили. В эту ночь Андрей и я впервые стояли на часах, вглядываясь в дальние огни Нахичевани и Ростова.
Утром наш взвод вернулся на станцию Кизитеринка. Идя по перрону, мы неожиданно для себя увидели на носилках тело Саши, скончавшегося ночью от раны.
Горестно было нам — мы потеряли такого друга, чистого душой юношу. Это была первая жертва Донского кадетского корпуса, положенная на алтарь Отечества.
Вспомнилось нам с Андреем, что перед боем Саша был грустен. Может быть, предчувствовал свой конец. Так в годы гражданской войны отдавали свои жизни и кадеты других корпусов, бежавшие на Дон.
Атаману Каледину все же удалось сколотить отряд, достаточный для наступления на Ростов. Вот отрывки из его доклада после окончания операции, приводимые Мельниковым в его книге «А. М. Каледин, герой Луцкого прорыва и Донской атаман»:
«...Сначала Ростовский гарнизон держался хорошо, но в конце концов сдался... Приходилось составлять отряды из кусков, вырванных из различных частей... После 28 ноября произошел перелом, но так как в нашем распоряжении находились силы небольшие, а у противника были пулеметы, то во избежание лишних потерь приходилось действовать только наверняка». И дальше: «...У генерала Назарова была артиллерия, что помогло обойтись без жертв. Три батареи пошли сразу, а две пришлось подтягивать с трудом. К 28 ноября подготовка наша была закончена. Наши части были разбиты на три колонны. Первую колонну составлял отряд полковника Кучерова, в состав которого входили юнкера и курсисты. Вторую — отряд полковника Богаевского, третью — конный отряд генерала Краснова (не Петра Николаевича) — у него собралось около одиннадцати сотен небольшого, конечно, состава. Эти три колонны двинулись одновременно на Ростов с трех сторон».
После артиллерийской подготовки войска двинулись в наступление. К нашему удивлению, сопротивления мы не встретили. Противник в панике рассеялся, матросы на канонерке «Колхида» покинули Ростов. Солдаты запасных полков бросали оружие, их разогнали по домам. Население Ростова встретило Каледина с восторгом. А затем в Воскресенском соборе Новочеркасска отпевали погибших белых воинов, в том числе и Сашу Горбачева.
Андрей Решетовский и я вернулись 3 декабря в корпус. Ожидали нагоняя, но начальство отнеслось благодушно. Оно не хвалило, но и не хулило. А вскоре подошло время зимних каникул, и мы разъехались по домам. В те дни никак не ожидали мы, что в феврале большевики захватят Новочеркасск, а атаман Каледин, подавленный изменой фронтовиков, застрелится в своем кабинете в Атаманском дворце.
Источник: Кадетская перекличка. Т.60-61, 1997 г.

 

Интересные дела творились в Калуге. В сентябре 1917 г. Совет солдатских депутатов гарнизона (большевики) решил разогнать Совет рабочих и крестьянских депутатов (меньшевистско-эсеровской окраски). После чего распоясавшаяся тыловая солдатня объявила себя городским управлением и начала вершить власть:
- из гарнизона на фронт перестали отправлять пополнения;
- начались реквизиции в пользу новообразовавшейся власти;
- пошли по полной притеснения офицеров (и даже врачей!!!, которые оказывается не давали справок, что бы откосить от фронта);
- и самое интересное - на жителей города наложили денежную дань...
В конце концов у властей терпение лопнуло и по согласно распоряжения Военного комиссара Временного правительства Галина местный совет должен был быть распущен. Совет, конечно же, положил на комиссара и его распоряжение, и, после прибытия в город полковника Брандта (18 октября 1917 ст.ст) с карательным отрядом, даже решил посопротивляться. Полковник Брандт хотел решить дело миром, но злобствующие большевики послали парламентеров куда подальше, обозвав "корниловцами" и "контрой" и пообещав всяческие нехорошие вещи.
В составе отряда полковника Брандта были драгуны (17-й драгунский полк), казаки (2-й Кубанский казачий полк) и бронеотряд. После отказа Совета решать дело миром полковник Бранд выкатил на площадь перед зданием Совета броневики и вломил по нему со всех пулеметов. После чего начался штурм, на который пошли драгуны и казаки. В течении нескольких минут Совет перестал существовать (во время штурма было захвачено порядка 80-ти пленных, кое кого в суматохе прикололи штыком, а нападавшие имели только одного раненного).
После разгона Совета ряд запасных частей гарнизона пытался наказать "наглую кавалерию", однако успеха они не имели. Хотя с обоих сторон имелись потери.
Кроме того, в начале октября 17-й драгунский полк предпринял попытку пробиться на Гатчину в помощь Краснову и Керенскому, но после ряда столкновений вернулся обратно в Калугу. Тем временем в Калуге для охраны порядка в усилению отряда полковника Брандта была создана офицерская рота из офицеров гарнизона. К середине ноября контрреволюционные силы г. Калуги
состояли из:
- сводной офицерской роты;
- бронеотряда;
- нескольких казачьих подразделений;
- остатка 17-го драгунского полка;
- дивизиона смерти Кавказской кавалерийской дивизии...
20-го ноября 1917 г. (ст.ст) большая часть контрреволюционных войск покинула город, сводная офицерская рота была распущена... к концу месяца в Калуге установилась советская власть.