Російсько-Українська війна. Новини

Битва за Дебальцево: Генштаб показал итоговую видеографику.

 

В Макеевке в маршрутку на автостанции бросили гранату.

 

И в продолжение темы вот такой интересный снимочек.

Для тех, кто не в курсе, это построенная с нуля тяжелая БМП на базе семикатковой ходовой части от Т-80. Сам корпус сделан давно и на этом остановились из-за отсутствия финансирования, но сейчас, похоже возобновили работы.

 

Хуг высказался за закрытие трассы Мариуполь -Донецк на КПВВ Марьинка и потребовал прекратить военные действия, вернуться к созданию зоны безопасности для мирных жителей.

Заместитель главы СММ миссии ОБСЕ Александр Хуг посетил в секторе «Мариуполь» горячие точки на линии разграничения. 17 февраля в 17:00 он провел в Мариуполе пресс-конференцию по итогам поездки. Хуг отметил, что значительное обострение военного конфликта в последнее время связано с тем, что обе противостоящие стороны значительно приблизились друг к другу, сорвав создание буферной зоны, которая должна была обеспечивать безопасность мирных жителей. «Я пытаюсь объяснить, чего хотелось добиться Минскими договоренностями. Стороны согласились создать зону безопасности (не демилитаризированную зону, а зона, где не должно быть артиллерии). И это зона безопасности должна стать зоной без опасности. Но стороны слишком приблизились друг к другу. Они заводят тяжелое вооружение, производят минирование», - заявил Александр Хуг.
Заместитель главы СММ миссии ОБСЕ отметил, что обострение ситуации привело к тому, что жители поселка Коминтерново, живя рядом с Мариуполем, не могут попасть в город по кратчайшей дороге, чтобы увидеть родных, получить пенсию. Им приходится искать частный транспорт, что дорого и добираться в объезд. Спикер подчеркнул, что жители всех поселков, находящихся между двумя сторонами конфликта требуют прекращения огня и налаживания мирной жизни.
Хуг рассказал, что находясь в Тельманово наблюдатели ОБСЕ видели вооруженных представителей ДНР. Сотрудники СММ побывали в местной больнице. По его словам, одно крыло медучреждения используется для негражданских целей. Комментируя ситуацию с закрытием трассы Мариуполь-Донецк в районе Марьинки, Александр Хуг заявил, что во имя сохранения жизни мирного населения трасса должна быть закрыта, пока стороны конфликта не отведут вооружения и не разойдутся на большее расстояние друг от друга.
Когда безопасность будет восстановлена КПВВ необходимо открыть для перемещения гражданских лиц.
Хуг подчеркнул, что сторонам конфликта необходимо вернуться к расширению зоны безопасности он призвал к выполнению Минских договоренностей и полному прекращению огня.
Спикер сообщил, что во время его посещения обе стороны военные действия прекратили. Это говорит о том, что стороны конфликта способны управлять ситуацией и останавливать обстрелы, что они доказали во время данного визита.

 

Друге зимове загострення: Чи можливий Світлодарський котел.

В останні тижні ми бачимо чергове загострення ситуації на фронті - вже друге за цю зиму.

Спойлер

Географія обстрілів бойовиків ті місць "докладання сили" стандартна за останні півроку: Зайцеве, Майорське, Троїцьке, Новгородське, опорні пункти ЗСУ в передмістях Донецька, шахта Бутівка, Авдіївка, ділянка фронту Тельманове - Гранітне. Крім стрілецької зброї активно застосовуються автоматичні гранатомети АГС, а також 82- та 120-мм міномети. За 14-16 лютого також зафіксовано поодиноке застосування самохідної артилерії калібру 122-мм.
При цьому можна сміливо говорити про те, що сплеск бойової активності носить чисто військовий характер та має дві складові: стратегічного і тактичного рівня. Що стосується стратегії, то у бойовиків цілі залишаються незмінними протягом останнього року війни. Це нанесення економічної шкоди Україні шляхом вогневого контролю над Вуглегірською та Курахівською електростанціями, ізоляція виробничих потужностей Авдіївського коксохіму та Маріуполя, ну і звичайно контрбатарейна боротьба в районах Донецька і Луганська. Тактичні завдання теж більш-менш зрозумілі: посилення тиску на наші опорні пункти, розвідка системи оборони ЗСУ, створення умов для подальшого штурму або залишення позицій.
Однак, як мені бачиться, нинішнє загострення має дві особливості: відволікання уваги від можливого основного удару, як це було не раз в цій війні, та вирішення "горлівського питання". Справа в тому, що саме Горлівка на сьогоднішній день - ключова позиція, як в разі спроб бойовиків розвитку наступу до кордонів Донецької і Луганської областей, так і в разі спроби тиску в переговорному процесі.Саме тому останні дні ми спостерігаємо активність в районі Зайцевого - тут у нас панівна висота, яка контролює важливу транспортну розв'язку. Якщо почнеться операція по розтину "світлодарської дуги" або бої за Вуглегірську ТЕС, то з висоти можна здійснювати вогневий контроль транспортної розв'язки на Бахмут, рокадної дороги від Торецька, а також прикривати фланг можливого наступу. Тож втрата панівних висот в районі Зайцевого створює ризик якщо не потрапляння наших військових в районі Світлодарська у котел, то принаймні потрапляння їх у тактичне оточення.Обстріли передмість Донецька та українських позицій по рубежу Мар'їнка - Красногорівка - Бутівка - Піски - Авдіївка викликані необхідністю відсунути позиції української армії хоча б за дальність дії мінометів. І ясна річ, що бої тут не будуть вщухати, а тільки наростати.У той же час на Луганщині - майже абсолютна дзвінка тиша. Командування бойовиків і їхні російські куратори логічно розсудили, що намагатися форсувати Донець в умовах нинішньої погоди - завдання безперспективне.Треба розуміти, що загострення на сьогодні потрібно саме противнику, оскільки отримавши такий потрібний перепочинок українська армія змогла вгризтися в донбаську землю, створивши систему стаціонарних опорних пунктів. У той же час гібридна армія залишилася в невигідних для себе умовах, коли безуспішно намагається вразити з гранатометів та стрілецької зброї добре укріплені бліндажі та ВОПи.Зараз неможливо сказати точно, чи призведе нинішнє загострення до спроби повномасштабного наступу. Обстріли на сьогодні хоча і локальні і за часом і в просторі, в той же час на стандартні провокації вони мало схожі. Досвід війни на Донбасі підказує, що всі загострення траплялися після жорстокої обробки ключових для атаки блокпостів, висот і населених пунктів. А це саме те, що ми спостерігаємо зараз.Не можна не відзначити і того, що українське командування всерйоз розглядає можливість швидкого загострення. Так, кілька бригад після навчань перекинуті ближче до Краматорська. Дві гірничо-піхотні бригади спішно проходять бойове злагодження, ні на хвилину не вщухають полігони в Широкому Лані, Гончарівську та Яворові.Однак в політичному сенсі ситуація залишається патовою і вічна війна - єдиний порядок денний для терористичних "республік" та їхніх спонсорів. Питання тільки в її інтенсивності і цілях - торги це або чергова спроба промацати ґрунт для наступу.

 

КОМАНДИР ОТДЕЛЕНИЯ РОМАН ОСОВИК: "В ДЕБАЛЬЦЕВО ТИХО БЫЛО НЕДОЛГО, А ЗАТЕМ В ДЕНЬ ВЫСТРЕЛИВАЛИ СВЫШЕ 300 СНАРЯДОВ В ОТВЕТ ПРОТИВНИКУ. ВСЕ ПРОСТО ПАДАЛИ ОТ УСТАЛОСТИ, НО ПРОДОЛЖАЛИ РАБОТАТЬ"

Спойлер

Когда 15 февраля огласили перемирие, началось то, к чему никто не был готов. Сначала количество стрельбы очень сократилось, но потом числа до 17-18-го наши ребята со второго взвода выстрелили за сутки свыше 300 снарядов в ответ противнику.. Доходило до того, что просто падаешь от усталости. Потому что они-то стреляют, а мы в это время в лагере фуры разгружаем сутками, то есть с утра до ночи. Но как бы ни было тяжело, ты не можешь остановиться и сказать: "Все, я устал!"
Я не пошел воевать, когда была первая волна мобилизации, потому что не хотел быть в добровольческих батальонах. По моему мнению, несмотря на большое уважение к добровольцам, я считал, что это маленькие армии в руках каких-то олигархов. Мне не хотелось, чтоб мной управляли, а потом поставили перед судом и сказали, что вы выполняли такие-то приказы. А когда в августе 2014 года, мне пришла повестка - на семейном собрании был скандал, потому что родители поняли, что я собираюсь идти воевать. По итогам, я решил, поскольку я с ними не живу, то уеду так, чтоб они об этом не узнали. Позвонил уже из части в Бердичеве.



Но история с военкоматом была длинной: меня сначала хотели закинуть в 128-ую бригаду. Когда я собрал вещи и приехал, мне сказали, что поездка переносится на завтра. Пришел на следующий день, оказалось, что снова переносится на неизвестный срок. Я занимался недвижимостью и всех клиентов отдал друзьям-знакомым, ожидая, что поеду на фронт, но прошла неделя и никто не перезвонил. То есть сидел просто без работы. Не выдержал, пришел в военкомат уже с матами, кипишем и сказал, что или вы мне отдаете военный билет, или отправляете. И тогда мне предложили пойти командиром отделения в 26-ую артиллерийскую бригаду. Почему командиром - непонятно, во время срочной службы я был рядовым, но согласился. Попал в бригаду и понял, что такое армия на тот момент. Из большого количества людей только процентов 10 были артиллеристы. Из этих 10 - около 2 процентов те, которые служили и видели эти орудия, но все равно им было над чем работать. А все остальные - десантники, морфлот, пехота, ремонтники, то есть полная солянка. Более того ни одни офицер даже не видел этих пушек вживую. Первую неделю мы ничего не делали, потому что командования не было, и наш дивизион комплектовался. А потом шустренько за пару дней появилось командование, в том числе командир дивизиона. Нам прислали орудие, технику.

Обучать нас сначала прибежал один полковник - вполне уже дедушка. Он говорил нам: "Мальчики, сердце кровью обливается, дома сидеть не могу. Я 40 лет в артиллерии, поэтому вас сейчас всему научу" Но мы долго смеялись, когда он посмотрел на орудие и сказал, что такой фигни не знаю, так что несите мне инструкцию, будем вместе разбираться. Понятное дело, что ничего хорошего из этого не вышло.

Затем нам прислали отличников из Львовской академии - это курсанты по 18 лет, которые несколько дней занимались нашим обучением. После этого нас отправили на житомирский полигон в учебный центр, где знания должны были перевести в практику, но это было смешно, честно. Нам дали по 3-4 снаряда, и сказали: "Вперед, вы все знаете, вы готовы!"

Пока мы находились там, у меня с офицерами сложились нормальные отношения, они поняли, что я хочу быть достаточно подготовленным, поэтому помимо своих обязанностей я еще знал их обязанности. В принципе, это входило в мои уставные правила. Поэтому я часто присутствовал с ними на разных тренингах-учениях. Один из таких тренингов был, когда к нам приехали афганцы - подполковники, которые прошли не одну войну. Оказалось, что они написали кучу рапортов, что просим нас отправить в АТО хотя бы в звании рядового, вместо тех пацанов, которые ничего не знают и не умеют, но получали отказ, и поэтому решили, что хотя бы смогут обучить и подготовить нас к тому, что там может быть. И хотя обучали они нас на пальцах, но полученные знания потом нам очень пригодились.

В конце сентября нас отправили на охрану азовского побережья. Мы остановились под Мелитополем, в поселке Мирное. И курсировали Мариуполь-Мелитополь. У нас были разные выезды. Но ничего особенного там не происходило, ни разу даже не стрельнули.

Затем поехали на полигон возле Днепропетровска. Там условия были пожестче: пожили в полях. И именно там стало ясно, что техника, которую нам дали - вроде как новая, просто законсервированная с прошлого, но в ужасном состоянии. Поэтому ремонтировали мы ее за свой счет. Просто скидывались на ремонт и запчасти. Но для некоторых ребят это заканчивалось чуть ли не разводом, жены таких капиталовложений не понимают.

Когда мы приехали в АТО, трудности с транспортом продолжались. Если ломалась какая-то машина, в часть писалась заявка на получение новой запчасти, а поломанная техника становилась донором, из нее доставали какие-то рабочие части и вставлялись в другую машину. Это делалось для того, чтоб пусть хоть маленькое количество машин, но было в рабочем состоянии.

Сначала мы приехали в Изюм, телефоны нужно было выключить, куда едем дальше никто не знал, но вскоре нас привезли под Дебальцево. Это было 26 января.

Когда только попадаешь на фронт и сразу в острую ситуацию - непривычно. Стоит шум-гам, ты не понимаешь, что это - выстрел или разрыв, не понимаешь, насколько это далеко и насколько опасно. Первый обстрел случился, когда мы приехали в Красный пахарь. Там мы познакомились с 12 батальоном - охранниками нашей артиллерии, они сказали, что мы похожи на бомжей. Наша форма потрепалась еще за время учений, поэтому в январе все приехали, кто в чем мог. Волонтеры к нам не приезжали. Кто-то был даже в советских кожухах, валенках. А еще, кроме личных автоматов, двух пулеметов и двух гранатометов в нашей батарее ничего не было.

Как раз выдалась возможность поесть, и тут мы слышим команду "воздух". Никто не подозревал, что это такое. А оказалось, что по нам открыли залп "града", благо это были какие-то пристрелочные попытки. Но это был первый незабываемый опыт. Пацаны выбегали в чем сидели: босиком, без курточек, ложились в какие-то минимальные окопы, которые там были. А у нас не было даже лопаток, поэтому слышишь какой-то разрыв, падаешь лицом в грязь и просто чуть ли не молишься - и так всю войну.

После еще нескольких команд "воздух", мы поняли, что скоро уже будет по нам. И сразу же упаковались и уехали. Буквально через полчаса пацаны из 12 батальона сообщили нам, что в то место залетел снаряд и не один.

Через какое-то время, мы сказали командованию АТО нашего сектора, что они нам больше не будут говорить, куда переезжать, то есть от них нам нужны только цели. И если мы не достаем со своей позиции, то сами переедем. Просто они давали иногда позиции, которые сепары уже хорошо знали - это глупо.

И впоследствии, благодаря тому, что мы постоянно меняли позиции, а еще старались становиться там, где рядом посадки, по нам было достаточно сложно попасть, правда, от постоянных переездов техника еще больше начала ломаться.

Мало того, что у нас не было нормальной техники, которая позволяла контролировать внешний периметр, у нас не было ни одного бинокля, ни одного ночника и ни одного тепловизора. Но спасибо 12-му бату, они через волонтеров достали нам тепловизоры, и так далее.

Наш БТР поломался буквально на второй день. Мы потом полгода его просто таскали за собой. А технику часто ремонтировали за свои деньги, если что-то большое и мощное, то пытались договориться с колхозом. У них часто была какая-то старая никому не нужная сельскохозяйственная техника, поэтому запчасти можно было найти и договориться их забрать. То есть машину собирали из чего могли, но по итогам она работала.

Связи поначалу тоже не было - наши рации надо было перепрошивать, поэтому приказы получали по телефонам. Причем включены были только телефон офицера и мой. Почему мой? Потому что я был вычислителем, который переводит координаты доступные для орудий - переводил иксы и игреки в прицелы и довороты, и у меня в телефоне были разные необходимые программы.

Со старшим командованием держал контакт наш комбат - Фостийчук Олег Олегович. В батарее он пользовался авторитетом. Отличный мужик, в прошлом артиллерист, который бросил службу, получив старлея. Вернулся - получил капитана и в этом звании приехал в АТО. Веселый, позитивный в меру строгий. Он всегда находился с нами. И кто бы с ним ни разговаривал, вплоть до генерала, он мог запросто послать, если что-то не так, потому что пацаны для него дороже.

Вообще когда мы приехали под Дебальцево, был мороз и наши продукты в основном испортились. Вода замерзла, банки - консервация, тоже позамерзали и полопались. Топили снег - делали чай. Тушенку грели на сухом спирте. Но когда с водой уже была полная задница, мы пришли к 12 бату попросить бутылку воды, они нам дали целый ящик. Никаких пунктов для обогрева у нас не было. Уже ближе к нам привезли кунг для обогрева, а спали мы просто на снарядах, под кучей одеял, в сапальниках, костры, понятное дело, что нельзя.

После Красного Пахаря нам починили рации. И у нас началась рутина - это когда каждый день ты отстреливаешь порядка 100 снарядов. Плюс давали какие-то плановые цели, которые мы должны были прощупывать.

Ежедневно, где-то с 5 до 8 часов утра было более-менее тихое время, когда я мог поспать. И уже находясь в Киеве на дембеле я встретился с одним из пехотинцев, которые нас охраняли, позывной Академический Медведь. Он тогда мне сказал: "Пацаны, я видел, какие вы голые-босые приехали, и поначалу не был уверен, способны ли вы вообще на что-либо. Зато потом я был за вас горд, когда неоднократно по рации слышал, что ваша батарея поразила столько-то целей. От этого настолько заряжаешься энергией и вдохновляешься, что даже усталости не чувствуешь". Первое время нам сообщали, какие цели мы поражаем и удивительно, но получалось чуть ли не с первого раза. И за месяц мы буквально пару раз получали поправку корректировки. Нам ни разу не говорили, что мы не попали, и ни разу не давали другие координаты по цели.

Бывали случаи, когда пехота просила помощи. Это были ребята из 128-ой бригады, которая находилась непосредственно в Дебальцево. А мы привезли еще из Мирного с собой дальнобойные снаряды, которых у нас было 8 штучек на каждое орудие, то есть всего порядка 40, и нам сказали их беречь. Но мы не доставали и предложили использовать эти снаряды, нам дали добро. Мы открыли огонь, за что потом от 128-ки получили благодарность.

Вообще у нас все было очень слажено, и все были друг другом заменяемы: я был вычислителем, также связистом, командовал взводом, орудием или просто подавал снаряды, когда это было необходимо. И так делал каждый - независимо от должности, все всегда помогали друг другу, чем могли. А если кто-то просил помощи, пытались оказать ее в максимальные сроки.

Для артиллериста очень важно считать поправки. Потому что не достаточно знать только дальность до цели, нужно учитывать еще ветер, погоду и давление. Поскольку метеостанции у нас не было, давление мы брали просто по гуглу, когда приезжали в Артемовск. Помимо градусника на улице еще один засовывали в гильзу с порохом, потому что нужно знать температуру снаряда. Направление и скорость ветра узнавали интересным способом: у нас была буссоль ( В военном деле - прибор для топографической привязки и управления артиллерийским огнём, представляющий собою соединение компаса с угломерным кругом и оптическим приспособлением, - ред), мы рвали бумажки и над этим компасом их бросали, когда бумажки приземлялись на землю, считали шагами скорость ветра, а по буссоли определяли градус направления ветра. Делать это надо было очень быстро. Поэтому доведено все было до автоматизма. То есть, как только получали цель, для того, чтоб не попасть по своим, мы перед каждым выстрелом делали эти замеры. Градусники все время были со мной, а человек, который настраивал орудие с помощью буссоли, у него всегда были полные карманы бумажек. Перед каждым залпом он кидал бумажки, говорил по рации скорость, направление и потом только я уже давал команду на орудия.

Вся наша работа заключалась в том, что нам или дают координаты позиций каких-то батарей противника, или передвижения колонн, или мы отбивали наступление противника в плане пехоты и техники. Но самое страшное для артиллериста - это попасть по своим. Ведь ты не знаешь, откуда приходят координаты. Их дает кто-то на передовой, а все мы живые люди и все можем ошибиться. Поэтому точность каждого здесь - очень важна.

Когда начались заморозки, у нас банально не было возможности откопать свои орудия. Они просто примерзали и даже двумя машинами мы их не могли вырвать. Поэтому было и такое, что мы стояли на одном месте, никуда не переезжали - ждали оттепели. А еще стволы надо чистить, а это не получалось делать, потому что банально не было времени - наши орудия постоянно работали. И мы не могли себе позволить разобрать хотя бы одно, потому что не сейчас так через 2 минуты будет команда. После длинных стрельб орудие остывало в течение нескольких часов, и в тепловизор это было очень хорошо видно, потому что ствол был полностью красный. А поскольку орудие изнашивается, то бывало, что вместо дыма из ствола вырывалось пламя. Честно говоря, иногда, боялись сможет ли оно выдержать еще один снаряд. А еще орудия часто клинили вместе со снарядом. Чтоб достать его, по технике безопасности требовалось 10 минут ждать, пока порох не отсыреет, но на это тоже не было времени, поэтому мы какими-то кувалдами пытались его впихнуть или выпихнуть его оттуда, а это тоже очень небезопасно.

По вопросу боеприпасов были большие скандалы, потому что их привозили не прямо к нам, а в лагерь, который был в Артемовске. Мы уже на то время работали взводами по три орудия, и получалось, что когда первый взвод на дежурстве пару суток, второй взвод вроде как отдыхает, но на самом деле сутками возил боеприпасы. В лагерь приезжала 18-тонная фура, мы выгружали боеприпасы на землю, потом несли на склад часть гильз и снарядов, другую часть грузили в свою машину, которая поедет на позиции, а ящиками топили буржуйки и варили кушать. На позициях пацаны снова выгружали часть снарядов на землю возле орудия. А еще удивительным было то, что мы должны были сдавать гильзы.

Когда 15 февраля огласили перемирие, началось то, к чему никто не был готов. Сначала количество стрельбы очень сократилось, но потом числа до 17- 18-го наши ребята со второго взвода выстрелили за сутки свыше 300 снарядов. Доходило до того, что просто падаешь от усталости. Потому что они-то стреляют, а мы в это время в лагере фуры разгружаем сутками, то есть с утра до ночи. Но как бы ни было тяжело, ты не можешь остановиться и сказать: "Все, я устал!"

После интенсивной стрельбы, уже числа с 22-23 было просто тихо. Причем настолько, что даже как-то не верилось, словно ты оказался в другой реальности, ведь звуки разрывов за месяц стали привычными, а тут раз - и тихо.

Вывели нас с позиций почему-то крайними 25 февраля и отправили в Артемовск, но после обстрела 30-ой бригады там, нас кинули в лес. Мы поставили палаточный лагерь, спрятали орудия и после полного затишья нас отправили за Соледар.

Затем нас перевезли в 44 бригаду, лагерь базировался возле Новоайдара, занимали мы три направления: Станица Луганская, Счастье, а непосредственно я ездил Трехизбенку.

По сути, туда должна была ездить разведка, которая засекает цель и отдает координаты непосредственно в батарею, но мне не хотелось сидеть в лагере. Когда 23 авгутса сильно обстреливали соседний поселок, командир, который был там на позициях, сказал по рации в штаб АТО сектора, что если вы не дадите ответку, то я собственными руками вас передушу, если потеряю хоть одного своего бойца. Но в результате, по ним несколько часов велся огонь, и они просто сидели как мясо.

24-го числа, в День Независимости то же самое произошло с нами. Нас крыли танки и САУшки, потом по нам стреляли противоблиндажными или бетонобойными снарядами. Никто не был ранен, но психические травмы некоторые парни получили. Один блиндаж был разбит в щепки. Просто пацаны успели перебежать в другой, но все, что было в блиндаже потеряли. Мы потом вокруг насчитали 60 ямочек, правда, техника тоже не была повреждена. Нам повезло, потому что мы находились в яме, в которой раньше что-то добывали, потом там была мусорка, а когда вошли наши войска решили, что это будет отличное место для расположения. Высота ямы была где-то метров 10. Вокруг этой ямы все просто горело. В моей жизни это был самый жесткий обстрел. Тогда в махоньком помещении, набитом людьми и животными, - ведь пацаны и котов позабирали из-под обстрела, - кто-то молился, а мы с ребятами пели гимн Украины. Почему? Не знаю. Ты понимаешь в такой момент, что от тебя ничего не зависит и желание петь гимн как-то изнутри идет.

Когда нас тогда обстреливали, мы передали по рации, и ребята были готовы давать ответ, но не дали команду сверху, откуда сверху, я не знаю. После такого я не хотел больше ездить в Трехизбенку. Не видел смысла, раз такое отношение. Разве что с пацанами увидеться, потому что там стояла 95-ка - отличные пацаны, с которыми мы хорошо ладили.

На дембель я должен был идти в августе, но переслужил месяц и домой вернулся в сентябре.

После года службы у меня очень поменялось отношение к людям: если раньше как-то разграничивал сельских и городских жителей, то сейчас смотрю иначе на это все. Неважно, с каким человек образованием, на каком языке он разговаривает, и не факт, что все будут отличными собеседниками, но с любым человеком можно найти о чем поговорить. У нас там было много, так называемых "вуек", то есть парней с Западной Украины. И жили мы дружно и классно.

А еще у меня появилось осознание, что мы просто пешки, и от нас мало, что зависит, если мы не будем самоорганизовываться в какие-то объединения, для того, чтоб банально бороться за свои права. У меня есть цель - изменить эту страну. Я хочу жить в Украние, хочу, чтоб здесь жили мои дети и внуки. А еще я мечтаю, чтоб здесь не было коррупции. Работая в недвижимости, я наблюдал это сплошь и рядом, но я категорически это не поддерживаю и стараюсь жить совершенно по другим принципам.
Источник:http://censor.net.ua/r373077

 

Кішка "Куля" разом з воїнами зберігає залізний спокій. Лише спить та їсть. =)
Пліч-о-пліч з нами, вона боронить Україну від проросійських бандитів-мишей!

 

Вячеслав Спиридонов
Задумался... А почему именно Ногинск? Почему "продовольствие" не везти из краев поближе? Решил чуть-чуть копнуть. И накопал.
В Ногинске находится филиал НПО "Прибор". Это предприятие ВПК.
Продукция: Боеприпасы: к малокалиберным автоматическим пушкам, к автоматическим гранатомётам, к подствольным и ручным гранатомётам; взрыватели боеприпасов; выстрелы к автоматическим малокалиберным пушкам; выстрелы ближнего боя к автоматическим гранатомётам.
Вот такая гречка, бл***...

 

Приезд руководства ОБСЕ в сектор "Мариуполь" не остановил обстрелов.

17 февраля по позициям украинских войск неподалеку Красногоровки формирования "ДНР" в течение суток шесть раз открывали огонь, используя минометы, зенитную установку и БМП.
Обстрелам из минометов калибром 82 мм также подверглись опорные пункты у Чермалыка и Марьинки. Всего артиллерия применялась 4 раза.
Обстрелам из стрелкового оружия и гранатометов подверглись подразделения ВСУ в районе Богдановки и в Широкино. Обстрелы закончились в 23:00. Ответный огонь не открывался.
Есть пострадавшие среди личного состава ВСУ. В районе Коминтерново обстановка была спокойной.

 

Вечером 17 февраля с беспилотников были сброшены зажигательные предметы на склад боеприпасов в Запорожской области, в результате произошел пожар с детонацией снарядов.

Об этом заявил спикер Генерального штаба Вооруженных сил Украины Владислав Селезнев.

В результате чрезвычайного происшествия один человек получил ранения и был госпитализирован, сказал он.

"Неустановленные лица с помощью беспилотных летательных аппаратов сбрасывали зажигательные предметы на территорию объекта. В результате возникали очаги возгорания, которые сложно было потушить. При тушении невозможно было использовать воду, потому что она не эффективна. Использовался пожарный танк, использовали грунт. Весь наряд части и подразделение усиления оперативно сработали, поэтому ущерб минимален", – сообщил Селезнев.

По его словам, было зафиксировано 50 точек возгорания. Помимо борьбы с пожаром, военнослужащие три часа пытались сбить кружившие над арсеналом на высоте около 400 м беспилотники, рассказал представитель Генштаба.

"Дежурная служба применяла средства ПВО, стрелковое оружие. Но все происходило в темное время суток. Информации о том, что какой-то из беспилотников, которые забрасывали зажигательные объекты, был сбит, у меня нет", – заявил Селезнев.

Агентство "Українські Новини" уточнило, что пожар с детонацией боеприпасов произошел на складе 72-й отдельной механизированной бригады в Куйбышевском районе Запорожской области.

 

Углегорск, 2015 танк рашистов после "нежданочки"