Російсько-Українська війна. Новини

Вячеслав Аброськин

15 июня 2015 года на службу не вышли два сотрудника ГАИ в Донецкой области - подполковник милиции Виталий Балбеков и майор милиции Алексей Кобзарь. Также, в тот день, к нам обратились их жены о том, что они ушли из дома и не вернулись.
В ходе поисковых мероприятий установлено, что к пропавшим офицерам обратился с просьбой о помощи знакомый Герман Сальников, 1972 года рождения, зарегистрирован в Донецке, после оккупации проживал в Киеве и работал в фискальной службе Украины. На одном из блок-постов украинских военных нужно встретить его жену из Донецка. Она должны была передать ребенка на каникулы.
По дороге офицеры заблудились и наткнулись на боевиков ДНР. На месте был убит Герман Сальников и ранен в ногу Алексей Кобзарь. Затем офицеры были посажены в яму, подвергались избиениям и унижениям.
Вот такая правда о "добровольном переходе" наших сотрудников на "службу в правоохранительные республики".

 

Танки Т-64БВ морских пехотинцев.

 

Широкино:

 

«Крюковский вагоностроительный завод» представил в Киеве мобильные банно-прачечные комплексы.

Он создан конструкторами предприятия и собран в сжатые сроки в производственных цехах по заказу Министерства обороны Украины.

Мобильный банно-прачечный комплекс создан на базе двух 20-футовых контейнеров и установлен на шасси автомобиля КрАЗ и прицепе НефАЗ. По желанию заказчика может применяться любое иное шасси автомобиля и прицепа грузоподъемностью не менее 8 тонн.В одном из контейнеров оборудовано прачечное отделение

В другом контейнере - мобильный банный модуль.
Он предназначен для того, чтобы люди, находясь в полевых условиях, могли полноценно помыться. В банном модуле размещены две раздевалки, оборудованные скамейками, вешалками и полками, для того, чтобы людям было удобно снять одежду, обувь, подготовить банные принадлежности.

При создании мобильного банно-прачечного комплекса (МБПК) применены устойчивые к коррозии, ударопрочные, долговечные и удобные в применении материалы. Это нержавеющая сталь, оцинкованные рукоятки и элементы полочек, резино-технические изделия.

Заместитель министра обороны Юрий Гусев осмотрел МБПК, отметил высокое качество его исполнения и поблагодарил крюковских машиностроителей за уникальную и своевременную разработку.

 

Система підготовки бійців полку АЗОВ працює зараз таким чином:
- 3 тижні відбірочно-тренувальних занять на тренувальній базі АТЕК, де проходить відбір і початкова фізична підготовка;
- повноцінна підготовка на базі полку в Урзуфі, яка включає вогневу підготовку, розширену тактичну підготовку, фізичну підготовку і інші спеціальні тренінги.
Сьогодні бійці тренували фізичну витривалість по програмі кросфіту.
В кінці заняття проводили тренінг по затримці дихання під водою. Вміння затримувати дихання на тривалий проміжок часу дуже важливе для влучної стрільби.

 

Позывной «Сепар»: Рашистские инструктора обучали нас убивать мирное население.

«Сепарам от Сепара» — так называется репортаж на gorlovka.ua, в котором снайпер Николай Воронин, 35-летний боец 79-й бригады с позывным Сепар, рассказывает, как захватывал ДонОГА и почему теперь воюет против «ДНР».

«Учитель математики из Горловки Николай Воронин с первых дней наблюдал за происходящим в ДонОГА и быстро понял, что в захвате участвуют исключительно бандиты и граждане РФ. Один из рашистских инструкторов даже обучал, как убивать мирное население.

— Почему у вас позывной Сепар?

— Потому что я был сепаром. Я родом из Херсонской области. Перед войной четыре года жил и работал в Горловке – учителем математики.

Нет, я не то чтобы убивал наших или взялся за оружие – нет. Когда только началась эта движуха [захват администраций в Донецкой области], мне стало интересно, что там происходит. Я поехал в Донецк, пошел в Донецкую обладминистрацию и стал наблюдать, что же они там делают. Одел эту маску [балаклаву], взял железную палку и мимикрировал под них. Там как-то принимали без документов. Типа, я свой.

— Вы же учитель математики. С чего вы решили пойти туда?

— Был выходной. Мне интересно.

— У вас военная подготовка была?

— Не было. Я простой интеллигент, пацифист. У меня мама и папа научные сотрудники, я учился в Киево-Могилянской академии, получил там три диплома – специалист по физике, компьютерным технологиям и магистр экологии. Я на первом Майдане стоял в 2004 году. Потом разочаровался. И поэтому я был слегка против Евромайдана. Не понимал, зачем, не видел смысла. Я думал: ну, годик подождите, официально переизберите. Если уже тогда не получится, то можно майданить, подготовив программу, лидеров, а не так – наобум. И об этом я в основном спорил с друзьями, которые стояли на Майдане.

— Вы были на Майдане?

— Нет. Но когда я приехал в Донецк и увидел людей, которые всем руководят… Это бандиты! Они между собой дерутся через каждые полчаса. Я как человек интеллигентный быстро понял, что это бандиты. Я видел, как из Донецкой ОГА, в которой я бывал раньше, сделали туалет, в буквальном смысле срали на каждом углу. Окурки, маты, российский колорит везде.

Естественно, я стал сразу сливать все Правому сектору, рассказывать, где позиции у них стоят, как их захватывать. Я даже в интернете, на своей страничке в Facebook выложил: «Вот, сейчас самое удобное время захватывать Донецкую ОГА, на первом этаже никого нет, на третьем этаже какие-то дебилы стоят». Естественно эту запись запалили. И стали искать предателя. Но не нашли.

Я когда пришел в эту ДонОГА (а я человек деятельный, активный), увидел, как эти сепаратисты на входе друг с другом толкаются – лоб в лоб в узкий проход, и кто кого перепрет – я стал там, на проходе, регулировщиком: ты стой, эти выходите, потом эти стойте, эти заходите. Проходили, меня хлопали по ноге: молодец! Меня заподозрить никто не мог, что я сливаю.

— Страшно не было?

— Нет.

— Откуда были эти люди?

— Там были специалисты РФ, я их видел всех. Ходили, заносили оружие, я видел, кто правит балом.

— Именно граждане РФ?

— Да. Последней каплей, после которой я ушел оттуда окончательно, стало то, что пришел какой-то мужик, назвался инструктором из РФ. Все уважительно стали хлопать. И он нам рассказывал, как убивать мирное население. То есть: «Если на вас пойдут женщины, все равно кто – берешь эту палку, ей в горло тыкаешь». В общем неприятные вещи для меня, пацифиста и эколога.

А еще до меня дошло, что эти мои посты и то, что я пишу в Правый сектор – никому не нужно. Никто брать эту Донецкую ОГА не собирается. А я тупо подставляюсь.

Тогда я пошел на проукраинский митинг в Донецке – для сравнения. И прозрел. Разительное отличие! Люди не гадят, людей раз в пять больше. Все конфессии Донецка на сцене молятся за мир в Украине, все стоят на коленях. Еды нет (у сепаров, кстати, с этим не было проблем), а у «проукраинцев» еды не было особо. Но сам факт – высокодуховная атмосфера, никто не курит, не матерится, окурки не бросает, хоть и на улице.

Я уходил оттуда, порхая, и понял, что надо что-то делать. У меня всю дорогу было ощущение беспомощности, потому что я видел, что у сепаратистов есть оружие, они готовы им воспользоваться. А у нас ничего нет.

— А почему не в Правый сектор пошли?

— Я в первую очередь пошел в батальон Донбасс. Я писал в Правый сектор, но Правый сектор морозился.

— Сколько вы там прослужили?

Первый раз я пошел в батальон Донбасс на Прощенное Воскресенье, где-то в марте-апреле прошлого года. Я сразу пошел с предложением по Горловской МВД, у меня были определенные идеи, что с ним сделать. Пришел в штаб, рассказал свой план батальону Донбасс, потом вернулся на разведку и увидел, что вся информация, которую я рассказал в штабе, стала известна сепаратистам, потому что они полностью поменяли и свои посты, и расположение – все, что я собирался использовать. Я позвонил Семену Семенченко и говорю: «Ищите крота».

— То есть в батальоне были шпионы?

— Конечно, и чувствую, что не один. Даже в штабе. Я не знаю, кто, где и как слил, но я просто увидел факт. И тут до меня стала доходить информация, что сепары узнали о моей деятельности, и в принципе знают, где живет моя жена – под Горловкой, которая тогда уже была захвачена сепаратистами. Это я там лесами полями мог проходить, потому что я местный, знаю территорию. Я стал заниматься вывозом жены с вражеской территории. Вывез, благоустроил ее чуть и вернулся в батальон Донбасс, в штурмовую группу Купол, и служил там до начала августа.

— Где вы воевали?

— Я бы не хотел рассказывать об этих точках, потому что там и сейчас стоят некоторые наши. Ну, в Попасной мы были, в Курахово, Иловайске. Всякое бывало. Я не особо люблю распространяться, где я был, когда служил в батальоне Донбасс. Потому что в батальоне Донбасс у меня был достаточно тяжелый опыт. Я тогда был вообще неопытным бойцом, у меня не было никаких навыков. Я спрашивал у соседа, где у автомата предохранитель, что с ним делать, куда заряжать.

На войне я учился всему. Сначала был обычным штурмовиком, с автоматом бегал. Меня чуть ли не универсальным солдатом называли. Стрелок, наводчик КПВТ, гранатометчик. Я понял: чем больше знаешь, тем в большей безопасности ты и твои товарищи.

— Почему решили стать снайпером?

— Я с самого начала мечтал стать снайпером. У меня зрение чуть подсажено на компьютерах, и я понимал, что буду максимально эффективным и полезным для государства, имея оптический прицел. А не какую-то механику, с которой я буду бегать. Тем более, я математик, у меня математический склад ума. Я глубоко понимал, что снайперское дело – это какие-то расчеты. Оказалось – еще глубже. Здесь не только расчеты – здесь интуиция, и чувство, и понимание ситуации, обстановки. Например, 60% попаданий на далекую дистанцию зависит от ветра. А если от ветра, то это надо почувствовать ветер, узнать. Он же не везде равномерный на дистанции, он меняется, есть ветровые коридоры, столько нюансов и моментов. Я узнал, что есть такие приборы, которые измеряют ветер, метеостанции.

— То есть это все у снайпера с собой?

— Конечно, у снайпера, у снайперской пары. Пара на задании максимально эффективна – один снайпер, другой – корректировщик. Но они взаимозаменяемы.

— А кто ваш корректировщик?

— У меня нет корректировщика пока.

— Что было после батальона Донбасс?

— Нашу группу после первых боев за Иловайск расформировали, потому что нашего командира ранило в бою, и он на телевидении ляпнул нехорошую фразу о том, что батальон Донбасс – это сборище махновцев.

Ну, так и было на самом деле, потому что никакого нормального оформления в батальоне на то время не было, денег не выдавали. 200-х и 300-х оформляли через пень колоду. А Семен Семенченко на это обиделся и расформировал целую группу. Я к нему подходил, говорил: командира контузило, а чем вся группа виновата? Он меня выслушал, но как комбат принял свое решение.

Я приехал домой, неделю посидел – а мне не спится, я ощущаю, что пацаны там, а я здесь. Неприятное чувство, что мог бы быть там. И недели дома не просидел. В Facebook нашел пост Юрия Бирюкова [волонтер, советник министра обороны], стал с ним переписываться, что это он за батальон Феникс формировал тогда. И записался. Но в Фениксе я недолго пробыл. 23 августа 2014-го я первый раз заехал в АТО в составе 79-й бриагды. С тех пор, где нас только не носило – и в аэропорту был, первые рейды под Мариуполем, Водяное.

— Какой момент для вас был самым значимым для вас в АТО?

— Самое интересное было в Донецком аэропорту. Честно говоря, там наших погибло намного меньше, чем сепаратистов. Соотношение несоизмеримое. Повоевав там хоть немного, начинаешь чувствовать себя героем.

— Вы считаете, не зря аэропорт удерживали?

— Конечно. Это легенда. Его надо было держать. Там столько русских положили».

 

Бойцы добровольческого батальона им. Джохара Дудаева выполняют намаз. На видео можно увидеть еще живого Ису Мунаева.