Поляки в ВМВ

Re: Фотографии Войска Польского.

1.Picture taken after the fall of Poland.The Poles and the Germans had...had many problems with each other.Sometimes they had to cooperate..It's a very weak example but this picture shows that they cooperated,anyway...
2.gen.Władysław Anders and gen.Harold Aleksander are talking in a Polish camp in Italy....amid soldiers from the 2nd Polish Corps.1945
3.Taken by the Germans.Autumn 1939.
4......in a car of Johannes von Blaskowitz from the 8th Army the Poles signed the capitulation.From the Polish side,it was signed by the substite of the commander of the Army "Warsaw"...by gen.Tadeusz Kutrzeba(on the right without hat).Warsaw,28 IX 1939.

 

Re: Фотографии Войска Польского.

1.Two generals from Poland and Germany.The picture was taken during the Polish war games.Rzeszów, autumn 1938
2.Some of the app. 60,000 Polish soldiers captured during the battle of Radom where Polish troops were surrounded and annihilated by German armoured forces. Poland, September 1939.
3.The Poish Supreme Commander Marshal Edward-Rydz-Śmigły and the Lithuanian Supreme-Commander gen. Stasys Rasztikis in Warsaw.9 May 1939.
4.Lithuanian gen. Stasys Rasztikis is welcoming by marshal Edward Rydz-Śmigły and the Polish President Ignacy Mościcki.The celebration was held in the Royal Palace in Warsaw.May 1939.

 

Re: Фотографии Войска Польского.

Интересный ресурс (небольшой) по теме:http://joanerges.livejournal.com/521906.html?style=mine

 

Re: Войско Польское

Польские вооруженные формирования в армиях, воюющих против Германии

I. ПОЛЬСКИЕ ФОРМИРОВАНИЯ В СОСТАВЕ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ ФРАНЦИИ

В сентябре — октябре 1939 г. часть польских войск отступила на территорию Венгрии и Румынии (только польско-румынскую границу перешло 84 600 польских военных), где была интернирована. Власти этих стран позволили польским военнослужащим в частном порядке выехать во Францию и на Ближний Восток.

В 1939—1940 гг. новая польская армия, подчиняющаяся польскому правительству в изгнании во главе с генералом Владиславом Сикорским (Władysław Sikorski), формировалась во Франции. Польское правительство, разместившееся в г. Анже, 30 сентября 1939 г. договорилось с французским правительством о формировании 4-х пехотных дивизий. Они должны были состоять из бывших польских военнослужащих и поляков, ранее проживавших на территории Франции. В октябре 1939 г. польские формирования во Франции насчитывали 1900 человек, а к середине июня 1940 г. — уже 84 500 человек.

Во время «зимней» советско-финляндской войны 1939–1940 гг. французское правительство решило оказать военную помощь финнам. В состав экспедиционного корпуса по инициативе генерала Сикорского должны были быть включены и польские части. У польских солдат были французские оружие и форма, национальными оставались только знамена, кокарды и шевроны.

В январе 1940 г. к отправке на фронт была подготовлена 1-я отдельная польская горная бригада «Подгале» (Samodzielna Brygada Strzelców Podhalańskich). К началу весны были готовы 1-я гренадерская, 2-я стрелковая дивизии и два танковых батальона (танки R-35) 10-й механизированной кавалерийской бригады. Однако 12 марта 1940 г. советско-финляндская война закончилась. Польские части остались во Франции, где продолжали формироваться еще 3-я и 4-я польские пехотные дивизии.

1. Норвежская кампания 1940 г.

9 апреля 1940 г. Германия напала на Норвегию. В состав экспедиционного корпуса союзников вошла 1-я отдельная польская горная бригада «Подгале» (5 000 человек, командир — генерал Зигмунда Бохуш-Шишко — Zygmunt Piotr Bohusz-Szyszko). С 14 мая 1940 г. поляки принимали участие в боях с германской армией.

26 мая было принято решение об эвакуации экспедиционного корпуса союзников из Норвегии, и 14 июня польская горная бригада высадилась в г. Бресте (Бретань, Франция).

2. Французская кампания 1940 г

К началу активных боевых действий 10 мая 1940 г. 1-я польская гренадерская дивизия (16 000 человек, командир — бригадный генерал Бронислав Дуч — Bolesław Bronisław Duch) была дислоцирована на саарском участке франко-германского фронта. Она принимала активное участие в боях с германскими войсками (16 июня 1940 г. состоялся крупный бой у г. Валуа), отступая в глубь французской территории. После ожесточенных боев 17 — 21 июня 1940 г. командование распустило личный состав дивизии. Солдаты и офицеры после капитуляции Франции уже самостоятельно добирались до Англии, единственной страны, сражающейся в то время с Германией.

2-я стрелковая дивизия (15 830 человек, командир — бригадный генерал Бронеслав Пругар-Кетлинг — Bronisław Prugar-Ketling)) размещалась в Эльзасе, в районе Бельфора на швейцарской границе. Она мало участвовала в боевых действиях, попала в окружение, из которого вырвалась и 21 июня ушла в Швейцарию, где была интернирована до конца войны (13 000 человек). Многие солдаты и офицеры дивизии сумели добраться до Англии.

10-я механизированная кавалерийская бригада (командир — генерал Станислав Мачек — Stanisław Maczek)) участвовала в боях в Бургундии и прикрывала отступление французов в Шампань. 16 июня ночью бригада удачно атаковала позиции немцев у г. Монтбарда. В течение мая — июня 1940 г. бригада потеряла все свои танки. После капитуляции Франции оставшиеся в живых польские танкисты самостоятельно добирались до Англии.

Недоукомплектованная 3-я польская пехотная дивизия в июне 1940 г. участвовала в боях в Бретани, где была полностью разгромлена.

4-я польская пехотная дивизия (командир — генерал Станислав Сосабовский — Stanisław Franciszek Sosabowski)), в которой из 11 000 солдат были вооружены только 3 500, не вступала в бой и была эвакуирована из порта Ла-Рошель в Англию.

1-я отдельная польская горная бригада «Подгале», высадившаяся 14 июня 1940 г. в Бресте, приняла участие в боях в Бретани, после чего ее личный состав был эвакуирован в Англию.

Польские ВВС во Франции были представлены истребительной эскадрильей 1/145 «Варшава». Примерно 130 — 135 польских летчиков участвовали в воздушных боях, сбив примерно 50 — 55 самолетов противника и потеряв при этом 25 человек.

В ходе боев во Франции в мае — июне 1940 г. погибли 1400 польских солдат и 4000 получили ранения, 16 000 оказалось в плену. В Англию эвакуировалось около 20 000 человек. Многие польские солдаты, оставшиеся в оккупированной Франции, присоединились к французскому сопротивлению.

II. ПОЛЬСКИЕ ФОРМИРОВАНИЯ В СОСТАВЕ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ ВЕЛИКОБРИТАНИИ

Польский флаг над захваченной высотой
1. Североафриканская кампания 1941 – 1942 гг.

Для формирования польских воинских частей Франция предоставила еще и свои ближневосточные территории. 12 апреля 1940 года было объявлено о формировании по образцу французской альпийской бригады польского соединения в Сирии (командир — полковник Станислав Копаньский — Stanislaw Kopanski) — Бригады карпатских стрелков (Samodzielna Brygada Strzelców Karpackich).

После капитуляции Франции и заявления французского командования в Леванте о своем подчинении прогерманскому правительству маршала Анри Петэна (Henri Philippe Pétain) польская бригада 30 июня 1940 г. передислоцировалась в Палестину, где перешла под британское командование. Бригада состояла из трех пехотных батальонов, одного кавалерийского и одного артиллерийского полков (всего 4568 человек, включая 311 офицеров).

В октябре 1940 г. бригада прибыла в Египет, где была переформирована по английскому образцу. 25 мая 1941 г. карпатские стрелки заняли участок фронта возле крепости Мерса-Матрух.

В конце августа 1941 г. бригада переправилась морем в осажденную крепость Тобрук, где поляки приняли участие в ожесточенных боях с германо-итальянскими войсками до деблокации гарнизона 10 декабря 1941 г.

В мае 1942 г. все карпатские стрелки переводятся в Палестину для переформирования.

2. Формирование польской армии и флота в Англии 1940 – 1944 гг.

Из 29 000 поляков, эвакуировавшихся из Франции на Британские острова в июне 1940 г., четверть составляли летчики. В августе 1940 г: было сформировано несколько польских эскадрилий. 303-я польская эскадрилья оказалась самой результативной в ходе «битвы за Англию». В дальнейшем польские летчики принимали участие не только в защите неба над Англией, но и в налетах на территорию Германии.

Польские военные моряки активно действовали в составе британских ВМФ. Незадолго до начала Второй мировой войны три польских эсминца (Błyskawica, Burza и Grom) отплыли в Англию. Позже к ним присоединились подводные лодки (Orzeł и Wilk).

Во время войны польский флот насчитывал 26 кораблей (два крейсера, девять эсминцев, пять подводных лодок и одиннадцать катеров). Польский военный флот с 1940 г. пополнялся за счет арендуемых у Великобритании кораблей. В 1945 г. на 15 кораблях (один крейсер, шесть эсминцев, три подводные лодки и пять катеров) общим водоизмещением свыше 18 000 тонн находилось свыше 4 000 матросов.

Вместе с британским флотом — а в дальнейшем и с американским — польские корабли принимали участие в десятках военных операций. Например, в мае 1940 г. — в районе Нарвика (Норвегия); в эвакуации британских войск из Дюнкерка (Франция); в 1944 г. в Нормандии; в защите конвоев в Мурманск и на Мальту, а также в битве за Атлантику 1940–1944 гг., в том числе в известной «охоте на «Бисмарка» (май 1941 г.).

Польские корабли приняли участие в 665 боях и эскортировали 787 конвоев, потопили 12 военных кораблей противника (в том числе пять подводных лодок) и 41 транспортное судно, а также повредили 24 военных корабля (в том числе восемь подводных лодок). Кроме того, морской транспорт союзников пополнился за счет 36 польских торговых судов общим водоизмещением около 117 000 тонн, которые в 1939 г. находились за пределами государственных границ Польши.

Польские пехотинцы и танкисты были собраны в Шотландии, в районе Глазго. В их задачу входили охрана побережья и военная подготовка на полигонах. 5 августа 1940 г. был подписан польско-британский военный договор, по которому в течение 1940–1944 гг. на территории Великобритании формировался 1-й польский корпус (I Korpus Polski), переименованный в 1942 г. в 1-й бронетанковый корпус (I Korpus Pancerno-Motorowy) под командованием дивизионного генерала Марианна Кукеля (Marian Włodzimierz Kukiel), а также отдельная парашютная бригада (Samodzielna Brygada Spadochronowa) под командованием генерала Станислава Сосабовского и 1-я бронетанковая дивизия (1. Dywizja Pancerna) под командованием генерала Станислава Мачека.

Отдельная парашютная бригада генерала Станислава Сосабовского отвечала за формирование и подготовку групп командос, которых забрасывали на территорию оккупированных Франции и Польши для взаимодействия с партизанскими отрядами.

 

Re: Войско Польское

3. Формирование польских частей на Ближнем Востоке в 1942 – 1943 гг.

Осенью 1942 г. — весной 1943 г. из СССР на Ближний Восток прибыла так называемая «армия генерала Андерса» — польские соединения, сформированные в СССР в 1941 — 1942 гг., но подчиняющиеся польскому правительству в изгнании. Общая численность этих формирований достигала 115 000 человек.

Британское командование расквартировало польские части (3-я, 5-я, 6-я, 7-я пехотные дивизии, танковая бригада и 12-й уланский полк) в военных лагерях в Палестине, Ираке и Иране. Личный состав армии был использован для формирования 2-го польского корпуса под командованием генерал-лейтенанта Владислава Андерса (Władysław Anders). Из новоприбывших частей и Бригады карпатских стрелков, ранее задействованной англичанами в Североафриканской кампании 1941–1942 гг., были созданы:
– 3-я Карпатская стрелковая дивизия (командиры – бригадный генерал Станислав Копаньский (1942–1943 гг.), генерал-майор Бронислав Дуч (1943–1945 гг.);
– 5-я Кресовская пехотная дивизия (командир – бригадный генерал Никодем Сулик – Nikodem Sulik-Sarnowski);
– 2-я отдельная бронетанковая бригада (командир – бригадный генерал Бронислав Раковский – Bronisław Rakowski), 264 танка;
– 2-й Артиллерийский корпус (командир - бригадный генерал Роман Одзерзынский – Roman Odzierzyński).
– 1-я Особая польская десантно-диверсионная рота;
– Особый карпатский уланский полк;
– медицинские, интендантские и другие службы тыла.

Всего 2-й польский корпус насчитывал 48 000 солдат и офицеров.

В сентябре 1943 г. было принято решение о передислокации второго корпуса в Италию.

4. Итальянская кампания 1943 – 1945 гг.

15 декабря 1943 г. первые 8000 солдат 2-го польского корпуса высадились в г. Таранто на юге Италии. До начала апреля 1944 г. весь корпус был переправлен на Апеннинский полуостров.

Активность польских частей ограничивалась лишь участием в дозорах. В мае 1944 г. 2-й корпус принимал участие в сражении за монастырь Монте-Кассино. В боях 12 — 18 мая 1944 г. поляки потеряли 924 человека убитыми и 4199 ранеными. После того, как немцы оставили Монте-Касино, корпус принял участие в наступлении союзных войск вдоль итальянского побережья Адриатики.
20 апреля 1944 г. польские части участвовали в битве за г. Анконы, а в апреле 1945 г. — г. Болоньи.
В Италии 2-й польский корпус потерял убитыми 174 офицера и 2023 солдата.

5. Кампания в Западной Европе 1944 – 1945 гг.

1-й польский корпус высадился в Нормандии в конце июля 1944 г. Он никогда не выступал в качестве самостоятельной боевой единицы и, находясь в оперативном управлении союзного командования, действовал на различных участках Западного фронта.

1-я польская бронетанковая дивизия вместе с канадским 2-м корпусом входила в состав 21-й группы армий. 8 августа 1944 г. она приняла участие в танковом сражении под Каеном и в дальнейшем была задействована в сражении под Фалезом, где понесла тяжелые потери: около 2000 человек (20% личного состава) и более 100 танков, (около 40% танкового парка).

Среди десятков тысяч пленных солдат вермахта, взятых под Фалезом, оказалось несколько тысяч поляков, которые были включены в состав дивизии. После пополнения 1-я польская бронетанковая дивизия наступала вдоль морского побережья, принимая участие в освобождении гг. Ипр, Гент, Бред и Мердика. Зимой 1944–1945 гг. дивизия находилась на западном берегу р. Рейн.

В начале весны 1945 г. польские танкисты воевали в Нидерландах. 6 мая 1945 г. дивизия приняла капитуляцию гарнизона германского порта Вильгельмсхафен.

1-я отдельная парашютная бригада в сентябре 1944 г. была задействована в операции «Маркет-Гарден» в районе г. Арнем, где потеряла 590 человек (более 23% личного состава).

К концу войны Польская армия на Западном фронте насчитывала около 250 000 человек. Она включала части, которые принимали участие в боях, а также несколько дивизий и танковых бригад, не участвовавших в боевых действиях.

Польские формирования в составе войск западных союзников продолжали существовать до 1947 г. Польские военнослужащие по разрешению польского правительства могли вернуться на родину как частные лица, однако большинство осталось в Англии. В дальнейшем некоторые эмигрировали в США, Канаду, Аргентину и Австралию. Многие вступили во французский Иностранный легион.

 

Re: Войско Польское

http://katynbooks.narod.ru/klimkovsky/klimkowski.html
Я БЫЛ АДЪЮТАНТОМ ГЕНЕРАЛА АНДЕРСА
Ежи Климковский

 

Re: Фотографии Войска Польского.

 

Re: Войско Польское

КТО РАССТРЕЛИВАЛ БЕЛОРУССКИХ ПАРТИЗАН?


Чтение текста Станислава Куняева "Кто расстреливал белорусских партизан?", опубликованного в журнале "Наш современник" (2004, №12) ошеломило меня. Степень исторического невежества автора в области, которую он затрагивает - дезориентируя при этом русского читателя - просто поразительна. Общий тезис, который он выдвигает в своей полемике с польскими авторами - прежде всего со статьей Петра Мицнера "Интернированные союзники" ("Новая Польша", 2004, №2), сводится к утверждению, что репрессии против бойцов Армии Крайовой, проводившиеся советскими органами безопасности, вступавшими в 1944 г. на земли Второй Речи Посполитой, были по сути дела вполне обоснованными, так как эти бойцы не были "союзниками и товарищами по оружию" антигитлеровской коалиции, но "сотрудничали" с немцами. Это "сотрудничество" заключалось якобы в том, что партизаны АК вступали с немцами в договоренности, направленные против Советского Союза - который, как мы помним, в июне 1941 г., после нападения на него армий Третьего Рейха, внезапно перестал быть союзником Гитлера (в понимании международного права) и агрессором по отношению к Польше и превратился в участника антигитлеровской коалиции. Спор о числе репрессированных польских партизан и количестве среди них генералов становится в этот момент второстепенным. В своих рассуждениях г-н Куняев ссылается на краткую анонимную заметку из немецкого еженедельника "Шпигель" (2000, №19), в которой сжато изложено сообщение немецкого историка Бернгарда Кьяри, опубликованное в журнале "Остойропа" и касающееся, в частности, польско-германско-советских отношений на довоенных польских восточных землях. Как следует из заметки в "Шпигеле", "согласно документам, обнаруженным в одном из московских архивов" (!), подчинявшаяся польскому эмигрантскому правительству в Лондоне Армия Крайова, сражаясь на оккупированных территориях с немцами, эпизодически вступала в сотрудничество с подразделениями СС и Вермахта - во имя борьбы против большевизма.

Однако важнее самой заметки из "Шпигеля" стал комментарий к ней, написанный г-ном Куняевым. Он пишет о многочисленных документах, находящихся в российских архивах и касающихся этих противоречивых польско-немецко-советских отношений. Г-н Куняев заявляет, что лишь теперь понял, почему о польских военнопленных в СССР, захваченных в 1944-1945 гг., т.е. бойцах Армии Крайовой, поляки до сих пор "молчали". В соответствии с его истолкованием, польские историки не хотели выявлять правду о бойцах АК, которым Сталин определил заслуженное наказание за коллаборационизм с немцами, а советские историки молчали, чтобы "не разрушать "единство социалистического лагеря"".

Трудно представить себе, что такие мысли может высказывать человек, живший во времена "реального социализма" в пределах "социалистического лагеря", где вообще не могло идти речи о независимых научных исследованиях в области новейшей истории. Гораздо существеннее то, что если бы г-н Куняев действительно интересовался сложной проблематикой польско-немецко-советских отношений во время II Мировой войны, ему не пришлось бы в качестве главного аргумента использовать заметку из "Шпигеля" (содержания которой он, по-видимому, несмотря на ее краткость, просто не понял). После 1989 г. в Польше, Белоруссии и Литве появился ряд публикаций, посвященных различным аспектам деятельности Армии Крайовой. Первую монографию об истории Виленского округа АК написал историк из Вильнюса Ярослав Волконовский (этот автор значительное место уделяет польско-немецким переговорам с участием полковника Кшижановского). Сообщали о них и польские историки Петр Нивинский и Лонгин Томашевский в своих работах, посвященных действиям Армии Крайовой в Виленском крае. Конфликту между отрядами AK и советскими партизанами на территории сегодняшней Белоруссии посвящена и книга историка из Минска Сигизмунда Бородина ("Неман - река раздора. Польско-советская партизанская война в 1943-1944 гг.", Варшава, 1999, по-польски). Отношения между Армией Крайовой, советскими партизанами и немцами на этой территории рассматриваются в нескольких главах монографии автора этой заметки ("На Новогрудской земле: „НУВ" - Новогрудский округ АК", Варшава, 1997, по-польски). В этой последней работе были опубликованы важные документы, относящиеся к польско-немецким отношениям. Таким образом, о теме, вызвавшей такое возбуждение г-на Куняева, уже давно не "молчат", а основные сведения и материалы годами используются в научной литературе. Уже в середине 90-х эту тему чрезвычайно объективно осветили белорусские историки и архивисты Александр Хацкевич и Григорий Бялкевич. Если же г-н Куняев предпочитает пользоваться литературой на немецком языке, то следовало бы проинформировать его, что три года назад появилась коллективная монографии под редакцией столь уважаемого им Бернгарда Кьяри "Польская Армия Крайова. История и миф Армии Крайовой со времени II Мировой войны" (Мюнхен, 2003, по-немецки), где Петр Нивинский, Сигизмунд Бородин и автор этих строк уделяют значительное внимание нескольким единичным случаям кратковременных переговоров между некоторыми отрядами АК и немцами. Из тщательного анализа документального материала следует, что эти переговоры были начаты по инициативе немецкой стороны, однако не привели ни к заключению каких бы то ни было соглашений, ни к "коллаборации" между AK и немцами. По данным белорусских историков А.Хацкевича и Г.Бялкевича, опубликованных ими в 1995 г., в июне 1944 г. немецкие разведслужбы в рапорте, направленном в штаб Группы армий "Центр", сообщали: "В результате тщательного анализа сложившейся ситуации можно прийти к заключению, что заключение договоренностей с польскими бандами принесет Вермахту больше вреда, чем пользы, которую мы извлекали до настоящего времени из их действий". Известен случай, когда офицер AK, принявший немецкое предложение о проведении переговоров, был приговорен трибуналом АК к смертной казни. Что касается переговоров, которые велись полковником Кшижановским, то следует подчеркнуть, что из-за содержания польских требований: прекратить военные действия и карательные операции и освободить пленных - они ничем не закончились. Якобы выраженная поляками "готовность оказать... помощь Гитлеру", о которой вслед за "Шпигелем" пишет г-н Куняев, - это не что иное, как немецкие ожидания, которые так никогда и не сбылись. Упомянутые эпизоды польско-немецких переговоров, фактически касающиеся горстки бойцов АК, не имели никакого значения для боевых действий АК в целом - Армия Крайова в то время была военной организацией, насчитывающей более 400 тысяч бойцов. В 1944 г. в партизанских отрядах АК в рамках операции "Буря", проводившейся на востоке Польши, с оружием в руках против немцев сражалось более ста тысяч человек, а в Варшавском восстании - около 50 тысяч. Впоследствии почти все уцелевшие были разоружены Красной Армией. Многих из них отправили в лагеря вглубь России или подвергли иным репрессиям. Чрезвычайно важно, чтобы российские читатели знали, что летом 1944 г. перед лицом решительной позиции, занятой западными союзниками, даже гитлеровская Германия соблюдала права бойцов AK как солдат действующей армии, наделяя их статусом военнопленных, тогда как в СССР вопреки международному праву к ним относились как к уголовным преступникам.

Совсем необязательно искать ответ на вопрос, кто несет ответственность за кровавый конфликт между советскими партизанами и Армией Крайовой, в журнале "Шпигель". Его можно найти в российских архивах, в директивах политического руководства советского партизанского движения. 22 июня 1943 г. ЦК КП(б) Белоруссии разослал всем подпольным центрам закрытое письмо ("О военно-политических задачах работы в западных областях БССР"), в котором предлагалось всеми средствами вести борьбу с польскими националистическими отрядами и группами (а именно так большевики рассматривали отряды АК). И действительно, использовались все средства - от вероломного разоружения тех отрядов AK, у которых были заключены официальные договоренности о сотрудничестве с советскими партизанами (партизанская бригада AK под командованием "Кмицица" на озере Нарочь в августе 1943 г., Столпецкая группировка AK в Налибоцкой пуще в декабре 1943 г.), засады и нападения на отряды АК, внедрение агентов и ликвидация подпольных структур АК, анонимные доносы немцам на членов АК, применение массового террора по отношению к населению, поддерживающему AK (например, карательная операция в городке Налибоки в мае 1943 г., а также в деревнях: Конюхи - в январе, Лугомовичи, Изабелин, Качаново, Бабинск, Провжалы - в феврале, Щепки и Невонянцы - в апреле, Камень - в мае 1944 г.).

 

Re: Войско Польское

Упоминавшийся выше белорусский историк Сигизмунд Бородин так оценивает характер и причины польско-советского вооруженного конфликта на территории сегодняшней Белоруссии: "Вина за развязывание конфликта между AK и советским партизанским движением в Новогрудском районе лежит на последнем. Именно оно выполняло директивы руководства СССР, направленные на то, чтобы как можно быстрее ликвидировать Армию Крайову на восточных территориях, принадлежавших до войны Польше (...) как силу, которая могла противостоять агрессивным планам СССР. (...) Нетрудно заметить, что обострение польско-советского конфликта в Новогрудском регионе тесно связано с этапами "решения польского вопроса" руководством Советского Союза. (...) Переход к прямым военным действиям (...) произошел в тот момент, когда Москва знала, что США и Великобритания готовы согласиться, чтобы Польша вошла в сферу советских интересов. (...) Таким образом, действия Барановичской группировки советских партизан против АК не были реакцией местного советского командования, но выполнением директив руководства СССР по "польскому вопросу"".

Беда в том, что г-н Куняев не желает опираться ни на советские архивные материалы, ни на какую-либо серьезную научную литературу, а свой образ польско-немецко-советских отношений основывает главным образом на лозунгах прежней коммунистической пропаганды, правильность которых призвана подтвердить малюсенькая заметка из "Шпигеля" (трудно ожидать, чтобы не разбирающийся в том или ином вопросе читатель формировал свои взгляды на основе обсуждения анонимной заметки, содержащей менее 20 фраз, - однако г-ну Куняеву этого оказывается совершенно достаточно).

Куняев в своем тексте передергивает факты не только в принципиальных вопросах, но и в мелочах. Стоит обратить внимание на два снимка, иллюстрирующие заметку в "Шпигеле". На одном из них мы видим командующего Виленским округом АК подполковника Александра Кшижановского (подпольная кличка "генерал Волк") в довоенной форме Войска Польского, а на другом - группу людей в военной форме с трудноразличимыми знаками отличия, расстреливающих нескольких стоящих на коленях гражданских лиц. Общая подпись гласит: "Казнь во время II Мировой войны". В своем комментарии Куняев безапелляционно утверждает, что это "белопольские" партизаны (т.е. бойцы АК) расстреливают "белорусских партизан", а награда на груди у подполковника Кшижановского - это якобы немецкий "железный крест". В действительности же на груди у офицера мы видим польскую военную награду - крест "За отвагу", который он получил за мужество, проявленное в войне с большевиками в 1919-1920 гг., а вовсе не немецкий "железный крест"! Что в действительности показано на втором снимке - сказать трудно из-за неразличимости самой принадлежности военной формы. Можно полагать, что в польско-советском партизанском конфликте на территории теперешней Белоруссии погибло около тысячи советских партизан. Однако в несколько раз больше людей в масштабе всей Белоруссии было расстреляно "спецотрядами" советских партизанских бригад (представлявших собой ячейки НКВД и НКГБ) в рамках "чистки" своих рядов от "ненадежных элементов". Быть может, именно это обстоятельство и представляет собой частичный ответ на вопрос, заданный г-ном Куняевым? Русские читатели должны также знать, что гораздо чаще, чем большевики, перед дулами винтовок польских партизан оказывались гитлеровцы, виновные в преступлениях против гражданского населения.
Казимеж Краевский - историк, научный сотрудник Института национальной памяти.

 

Re: Войско Польское


ПОЛЬСКИЙ СЫН СОВЕТСКОГО ПОЛКА
Эта история, драматически начавшаяся в годы II Мировой войны, получила неожиданное и удивительное продолжение в наши дни.
Для меня, чье детство прошло в 80-е, война всегда присутствовала где-то на краю сознания - в учебниках, художественной литературе и воспоминаниях людей старшего поколения. Но спустя почти семьдесят лет война снова обернулась живой болью. И - надеждой на встречу родных людей.
Чтобы рассказать эту поистине уникальную историю, надо обратиться к давней публикации в рязанском журнале “Карта” (на портале “Права человека в России” - hro.org) по материалам польского исторического журнала “Карта” - наших давних друзей и партнеров. Автор той публикации - польский гражданин Станислав Боярский.
“Мой младший брат, Ян Боярский, 1931 года рождения, осенью 1944 года оказался, вследствие военных действий, в населенном пункте Вилькув около города Казимеж-на-Висле. Мы жили в прифронтовой зоне, и когда нас стали оттуда выселять под сильным артиллерийским огнем, вся семья рассеялась. Мы растеряли друг друга.
Не зная ничего о нашей судьбе, Янек явился в ноябре 1944 года в воинскую часть советской армии (полевая почта 32406-257), артиллерийскую ремонтную часть 69-й армии. Они его приютили. Через несколько месяцев Янек все же отыскал нас по почте, прислал свою фотографию и несколько писем (сохранились четыре). Последнее, от 26 мая 1945 года, было отправлено из Берлина. Потом Янек никогда уже не давал о себе знать. Моя 88-летняя мать Хенрика Боярская все еще ожидает возвращения сына...

...Что с Янеком случилось потом, после Победы? Может быть, кто-то встречал моего брата?”
Янек - воспитанник полка артиллерийской ремонтной части 69-й армии Сюжет, наверное, так и остался бы одной из непроясненных драматических историй II Мировой войны. Если бы в один из февральских дней 2008 года в редакцию hro.org не пришло письмо.

“Пишет вам дочь Яна Боярского Марина. Как только я увидела в углу странички военную фотографию, я воскликнула: „Это же отец!” Все, что я прочла в статье, было слово в слово рассказ отца о тех событиях, что произошли с ним во время войны. Вы не представляете, что я пережила, это и слезы и радость. А главное - надежда узнать о семье моего любимого папочки. То, что это он, я не сомневаюсь. У нас есть и эта фотография, и много других, где он в эти же месяцы войны снят.
И его рассказы абсолютно идентичны, все населенные пункты, номер воинской части и красноармейская книжка сына полка. Но самое главное - не узнать папу невозможно. Умоляю вас, пожалуйста, свяжитесь с нами как можно быстрее...”
И вот напротив меня сидит миловидная женщина - Татьяна Александровна Боярская. Заметно волнуясь, она бережно перебирает фотографии и документы и рассказывает.

- Мой муж, сын полка, о котором идет речь в статье, стал военным дирижером, впоследствии - преподавателем военно-дирижерского факультета Московской консерватории, где проработал больше сорока лет. У него сотни учеников не только в нашей стране, но и во многих странах мира...
Мне не терпится узнать подробности, и поэтому у меня невольно вырываются сразу несколько вопросов.

- Но как же так получилось, что он не нашел свою семью? Почему он не числился среди военнослужащих воинской части? Где потом жил, учился, работал?

- Я вам сейчас все расскажу.
Сын полка

- У мужа сохранились две красноармейских книжки. Первая - на имя Яна Францевича Боярского, 1932 года рождения. А вторая на имя Ивана Григорьевича Боярского. И год рождения не 1932, а 1933. И мы так и считали, что он 1933 года рождения.

- Почему же так? Станислав Боярский писал, что его брат - 1931 года рождения.

- Я считаю, что это всё во время войны так неосновательно писали. В красноармейской книжке написано: “Родственников не имеет. Воспитанник воинской части”.
Еще он рассказывал такое: “Ты знаешь, когда я попал в часть, меня посадили в яму с каким-то преступником и допрашивали. Долго держали”. И потом он при этой части и остался.
А вот, что он пишет в биографии. “Родился во Львове 22 августа 1933 года. Своих первых родителей почти не помню. Отец Боярский умер еще задолго до войны. Мать - Гана Боярская”.

Здесь надо сделать оговорку. Станислав в статье пишет, что мать звали не Гана, а Хенрика. И я думаю, что Ян всё это так написал просто потому, что не мог указать, что он жил на “западных” польских землях, это было опасно. Я думаю, что начало биографии просто сочинено. Единственное, чего я не знаю, - правильно ли то, что он родился во Львове или нет.
Но много позже, будучи уже на третьем курсе Института военных дирижеров, он ездил в летнее время на стажировку в военный оркестр города Львова. И выбрал именно Прикарпатский военный округ. Пытался найти место своего рождения, но так ничего и не нашел. И после он предпринимал попытки, и его усыновитель искал родственников Ивана Григорьевича - всё безрезультатно.
Так что я думаю, что вот эта вот “шапка” в биографии - возможно, выдуманная.
“В 1944 году после освобождения Украины добровольно вступил в ряды Советской Армии в качестве воспитанника. С 1946 по 1948 год являюсь воспитанником 4-й отдельной артбригады в группе советских войск в Германии. В 1946 году поступил в открывшуюся советскую среднюю школу для детей военнослужащих в городе Шверине (Германия). В 1948 году меня усыновил военный дирижер бригады Чакмишян Григорий Атовмович, вместе с которым я в этом же году переехал в город Ереван".

- Так выходит, ваш муж прожил жизнь под именем Ивана Григорьевича Чакмишяна?

- Да, мы все долгое время носили эту фамилию. Только в 1992 году муж решился поменять ее на родовую - Боярский, и я вместе с ним тоже стала Боярской.

- А про свою польскую семью он никогда не говорил?

- Когда мы познакомились, ничего не говорил, но у него был какой-то акцент. Потом, когда он сказал, что был усыновлен армянином, я решила, что это акцент от армянского языка.

Прошло много времени, нашей дочке уже было лет пять. И однажды, придя с работы, я увидела: все документы разложены в маленькой комнате, муж что-то ищет. А потом он мне показал эти красноармейские книжки. А я раньше даже не обращала на них внимания. И тут муж сказал, что он поляк, что он - Ян Францевич Боярский. Это он помнил...
Еще как-то, уже в более поздние годы, он ходил в Москве в польское посольство, пытался что-то выяснить, но безрезультатно.
Его и дочь Марина просила: “Пап, ну ты что-нибудь помнишь?” Но он единственное говорил: “Я помню, у нас, по-моему, было какое-то поместье. Вроде мы жили в городе, потом война началась, мама нас отвезла в деревню”. И еще он говорил, что у него был брат. И вроде бы две сестры. Их, кажется, было четверо.

 

Re: Войско Польское

Новая семья
- Расскажите, пожалуйста, как сложилась судьба Яна после того, как его усыновил Григорий Атовмович Чакмишян.

- Свидетельство об усыновлении датируется 27 мая 1948 года. Кстати, между усыновителем и Яном небольшая разница в возрасте - всего 13 лет, если считать, что Ян, то есть Иван Григорьевич, - 1933 года рождения. А если считать, что 1932 или 1931, как пишет Станислав, то еще меньше.
Григорий Атовмович к тому времени был женат. Его жена тогда жила в России, у них был свой ребенок. А Ваня был сложным мальчиком, не хотел учиться, был чересчур бойким, но Григорий Атовмович сумел найти подход к Ивану и подобрать к нему ключ. И Иван начал учиться. Григорий Атовмович, будучи военным дирижером, привил ему любовь к музыке, и Ваня тоже впоследствии пошел по стопам приемного отца и стал военным дирижером.

Григорий Атовмович его очень любил. Но Ваня никогда не называл его отцом. Сначала обращался к нему по имени-отчеству, потом, когда стал взрослым, стал называть его по имени - Гриша.
Когда пришел приказ из Советского Союза о том, что всех детей, у которых нет родителей, нужно отправить из Германии в советские детские дома, Иван сказал: “Я в детский дом не поеду, жить там не буду, я все равно убегу”. И Григорий Атовмович ему предложил: “Тогда хочешь - поедем ко мне на родину в Армению, будешь жить со мной”. И Ваня согласился. Они уехали в 1948 году в Ереван. Иван поступил в Ереванскую школу музыкантских воспитанников по классу гобоя.
После Ереванской школы, в 1952 году, его направили в Москву в школу музыкантских воспитанников (сейчас это называется Московское военно-музыкальное училище). А после окончания школы он поступил в Институт военных дирижеров и стал первым его выпускником, который закончил институт с золотой медалью.
В годы учебы Ивана Григорьевича в институте его фотография постоянно висела на доске почета. Он был талантливым музыкантом, проявлял в учебе большое упорство и любознательность. Его имя вписано золотыми буквами в 70-летнюю историю высшего военно-музыкального учебного заведения.
Татьяна Александровна показывает табели, где действительно сплошные пятерки.

- А с семьей Григория Атовмовича вы поддерживаете отношения?

- Да, конечно. Мы ежегодно встречались. У нас с Иваном Григорьевичем маршрут во время отпуска проходил: Москва-Сухуми-Ереван. Или наоборот: сначала Сухуми, потом Ереван. И они каждый год приезжали к нам обязательно. Были в близких, прекрасных отношениях. Григорий Атовмович очень любил и меня, и Марину. А в Иване Григорьевиче он вообще души не чаял. У них было много общих интересов по профессии.
Сейчас, когда после смерти Ивана Григорьевича прошло уже шесть лет, когда и Григорий Атовмович умер, мы реже общаемся с его семьей. И возраст уже не тот, и большие расстояния, и деньги на поездки нужны большие. Но мне звонит его двоюродный брат.
Офицер
- Татьяна Александровна, вы сказали о таких качествах Ивана Григорьевича, как умение вникать серьезно и досконально во все дела и не бояться отстаивать свою точку зрения. Но ведь это качество довольно опасное. У Ивана Григорьевича никогда не было неприятностей из-за его независимого нрава?

- Он из-за своего характера однажды чуть под трибунал не попал! А потом, уже позже, командир, который Ивана Григорьевича едва не засудил, его всем молодым офицерам в пример ставил.
Так как Иван Григорьевич закончил институт военных дирижеров с золотой медалью, у него было право выбора места службы в должности военного дирижера. Москву не предлагали, и Григорий Атовмович сказал: “Иван, ты должен выбрать место службы или поближе к Москве, или поближе к нам, в Ереван”. Но мама моя была категорически против, чтобы я так далеко от Москвы уезжала. И мы решили выбрать место службы - Московский военный округ.
Оказалось, Московский округ - это такая провинция! Нас направили в Ростов Великий, это было в 1956 году. Кремль там, конечно, потрясающе красивый. Но самое ужасное, что в этом памятнике культуры и зодчества располагались военные склады. А сам Ростов Великий тогда был большой деревней. Квартиру нам не дали, и жить было негде. Поэтому мы сняли деревенский дом на берегу озера Неро.
Так вот, мой муж, когда приехал в Ростов Великий, тут же начал организовывать службу оркестра согласно установленным инструкциям и приказам. Он у меня такой деятельный! Я не очень понимаю, в чем была суть, но он делал то, что было положено для службы оркестра. Я ему говорила: “Что же ты все лезешь куда-то? Уймись!” А он отвечал: “Нет, это так положено! Нет, это так должно быть”.
И из-за этого у мужа возник очень серьезный конфликт с командиром воинской части по фамилии Упоров (к сожалению, не помню ни его тогдашнего воинского звания, ни имени и отчества). И вот тут дошло до того, что Упоров хотел отдать Ивана Григорьевича под военный трибунал.

Но в конце концов муж все-таки добился своего, и ни под какой трибунал его не отдали.
В Ростове Великом мы прожили год. А потом Ивана Григорьевича перевели в Москву на должность заместителя начальника оркестра штаба Московского военного округа. Он стал принимать участие в военных парадах на Красной площади. И на гарнизонных тренировках участников военного парада они с Упоровым встретились вновь (на тот момент Упоров был уже генералом и командовал одной из московских военных академий).
Иван Григорьевич мне потом рассказывал: “Представляешь, он так был рад, так рад, что мы встретились! Схватил меня и повел к парадному расчету своей академии. Проходим по рядам парадного расчета, и он обо мне говорит своим офицерам: вот какой должен быть офицер советской армии”. Вот такая у них была необычная встреча.
После успешной службы в оркестре штаба Московского военного округа Иван Григорьевич поступил в адъюнктуру военно-дирижерского факультета при Московской консерватории имени Чайковского (бывший Институт военных дирижеров) и по окончании адъюнктуры стал преподавателем кафедры дирижирования этого факультета - там, где раньше учился сам.

- А сколько у вашего мужа было учеников?

- Их очень много. И не только из нашей страны. У него, например, учеником был эфиоп, был афганец по имени Али. Этот Али со своей русской женой Людмилой как-то отмечали у нас в гостях Новый год. Иван Григорьевич со всеми своими учениками имел доверительные, хорошие отношения. Это касалось не только служебных профессиональных контактов, но и чисто человеческих.
У учеников, живших в Москве, была хорошая традиция: каждый год собираться в нашем доме. Встречи проходили всегда весело, Иван Григорьевич был всегда радушным хозяином, рассказывал много историй из жизни военных дирижеров.
Он был участником Великой Отечественной войны и награжден многими орденами и медалями - “За победу над Германией”, “За воинскую доблесть”, “За безупречную службу” и другими. Иван Григорьевич работал на должности профессора, имел ученое звание доцента.
В 58 лет он был уволен из рядов вооруженных сил на пенсию и многие годы продолжал преподавательскую работу на кафедре дирижирования. Он автор ряда научных и методических работ, посвященных проблемам военно-оркестровой службы и военно-дирижерского образования.
У меня до сих пор сохранились связи со многими бывшими учениками Ивана Григорьевича. Они теперь уже сами на пенсии, полковники, подполковники, живут в разных городах нашей страны и за рубежом. В день памяти обязательно мне звонят. А те, кто живет в Москве, приезжают.
Его ученик Владимир Подгорбунских в день проводов Ивана на пенсию прочел такие стихи:
Чакмишяна Ивано

Знаем мы уже давно.

Дирижерский факультет

Им гордится много лет...

...Дирижеров тех не счесть.

Кто оркестром управляет

И достойно представляет

От Москвы и до Тянь-Шаня
Школу Чакмишяна.
Его все любили и ценили. Когда Ивана Григорьевича не стало, его провожали всем факультетом, с почестями.

 

Re: Войско Польское

Учитель
Я - в офисе солидного государственного учреждения в центре Москвы. Один из хозяев кабинета, Евгений Степанович Москаленко, внимательно читает статью Станислава Боярского, потом смотрит на фотографию маленького Яна в окружении красноармейцев, о чем-то глубоко задумывается. Несколькими минутами позже я решаюсь прервать молчание.

- Вы учились у Ивана Григорьевича?

- Да, я учился у него пять лет, с 1968 по 1973 год, в классе дирижирования на военно-дирижерском факультете при Московской государственной консерватории. И я, и мой коллега Владимир Александрович Подгорбунских, с которым мы сейчас работаем вместе в одном отделе предприятия, - ученики Ивана Григорьевича.
После окончания факультета мы сначала служили в военных округах - например, я служил более десяти лет в Закавказском военном округе, затем пять лет - в оркестре штаба Северной группы войск в Польше. Потом меня пригласили преподавать на военно-дирижерский факультет. И с 1987 года мы работали вместе с Иваном Григорьевичем, правда, на разных кафедрах. А Владимир Александрович еще раньше работал с ним. У нас была очень хорошая совместная работа.

- Вы сказали - в Польше? А Иван Григорьевич никогда не рассказывал вам, что его имя - Ян Францевич Боярский и что он поляк?

- Когда я был курсантом и учился у Ивана Григорьевича в классе, был слушателем военно-дирижерского факультета, он неоднократно рассказывал, что в годы войны стал воспитанником полка 69-й артиллерийско-ремонтной армии. Как говорится, на полях войны его приютили, взяли в часть, затем он попал в оркестр, играл на гобое. Он очень способный и талантливый человек. И судьба привела его со временем в Институт военных дирижеров, который позже преобразовали в военно-дирижерский факультет консерватории.
Он в то время был Иван Григорьевич Чакмишян, носил фамилию своего приемного отца. Долгие годы под этой фамилией жил и работал.
А потом все-таки решил сменить ее на свою первоначальную - Боярский...
Я, когда служил в Польше, предлагал Ивану Григорьевичу поискать его тамошних родственников, но толком ничего не вышло, хотя Иван Григорьевич ходил в польское посольство в Москве...
За многие десятилетия существования высшего военно-музыкального заведения первым закончить Институт военных дирижеров с золотой медалью - это уже само по себе говорит и о его таланте, и обо всех человеческих и профессиональных качествах. Иван Григорьевич занесен в Музыкальную энциклопедию Московской консерватории имени Чайковского как один из видных деятелей военно-оркестровой службы.

Он всегда проводил интересные мастер-классы, открытые уроки для курсантов и преподавателей военно-дирижерского факультета. Принимал участие в качестве члена жюри во всеармейских конкурсах армейских оркестров и конкурсах военных дирижеров советской и российской армии.
На протяжении многих лет готовил оркестры для участия в военных парадах на Красной площади. Военные оркестры под его руководством всегда отличались высоким профессиональным уровнем исполнительства.
А как педагог, как преподаватель он, я считаю, не знал себе равных - таких единицы. Мы его не называли преподавателем, мы его называли Учителем. Именно так - Учитель, с большой буквы. Иван Григорьевич пользовался огромным уважением и любовью всех учеников, выпускников.
Его ученики, кстати, за эти многие годы стали начальниками военно-оркестровых служб военных округов и флотов, начальниками оркестров штабов военных округов и высших военно-учебных заведений, начальниками и преподавателями военно-дирижерского факультета и Московского военно-музыкального училища, военными дирижерами, художественными руководителями - начальниками ансамблей песни и пляски военных округов и флотов. Имеют почетные звания Российской Федерации, зарубежных стран, ученые и научные звания. Это Смирнов, Комисаров, Белевцов, Онищенко, Парамонов, Цицанкин, Потапов, Подгорбунских, Москаленко и многие другие.
И в Московской консерватории, и в других музыкальных вузах, и на военно-дирижерском факультете примерно 60% предметов преподаются индивидуально, то есть преподаватель занимается с учеником один на один, и помогает ему в обучении концертмейстер. А у Ивана Григорьевича со всеми были прекрасные творческие взаимоотношения и понимание.

- Татьяна Александровна говорила, что ученики собирались у них дома...

- Все 20 последних лет и даже более мы, выпускники, которые живут в Москве и в Подмосковье, не нарушаем ежегодную традицию посещения дома, семьи Ивана Григорьевича. Он всегда был рад нас видеть. Это всегда был очень радушный дом, шикарное застолье. Мы вспоминали годы учебы, все интересные моменты нашей жизни, играли, пели. Иван Григорьевич очень добрый и хлебосольный человек...
И мы продолжаем эту традицию и сейчас, когда Ивана Григорьевича нет с нами. Эти встречи всегда проходят в день его памяти. Мы посещаем Щербинское кладбище, где Иван Григорьевич похоронен, смотрим за памятником, вспоминаем. И бываем дома, встречаемся с Татьяной Александровной, с его дочерью, внуками. Нам всегда приятно встречаться с этой замечательной семьей.
Муж, отец, дед
И снова я в гостях у Татьяны Александровны Боярской.

- Татьяна Александровна, расскажите, пожалуйста, про вашу с Иваном Григорьевичем семью.

- У нас с ним дочь Марина. Внук и внучка - Александр и Марина, правнуки Яна, Даниил и Алиса. Яночку назвали в честь Ивана Григорьевича, по его первому имени Ян.
У них с дочерью были необыкновенные отношения, они необыкновенно друг друга любили и понимали. Если у Марины возникали какие-то проблемы, то она с ними сначала шла к отцу, а уже потом - ко мне. Стихи ему посвящала...
Мы старались выбраться на дачу. Купили себе участок под Калугой, Иван Григорьевич построил там хороший двухэтажный дом. Лес посадил. Любили устраивать в лесу шашлыки. Иван Григорьевич очень любил это место.

Понимаете, он был душой. Вот его не стало, и с тех пор, как он ушел, у нас в деревне никогда не было весело. Приезжаем в лес, вроде всё как всегда. Но всё равно всё не так. На нем всё держалось.
Нам бы очень хотелось найти родных Яна в Польше, рассказать о его судьбе. Как жаль, что он сам не дожил...

 

Re: Фотографии Войска Польского.

1.Поезда пущенные под откос Союзом Расплаты Союза Вооруженной Борьбы, 1942 г.
2.Похороны поручика «Засаньца» - Рудольфа Дзядоша. Радомско-Келецкий Округ Армии Крайовой, октябрь 1944 г.
3.Встреча солдат 2-о Полка Пехоты Легионов АК с советскими танкистами - Радомско-Келецкий Округ Армии Крайовой, август 1944 г.
4.Капрал «Мрук» - Казимеж Шломпек из 1-о батальона 2-о Полка Пехоты Легионов АК отправляется на боевую разведку вместе с советским мотоциклистом - Радомско-Келецкий Округ Армии Крайовой, август 1944 г.

 

Re: Войско Польское

Крайне интересный ресурс с массой фотографий и информации, что важно, с интуитивным и простым строением: http://www.ww2.pl/?
1.Вклад Польши и поляков в победу союзников во II мировой войне (1939-1945)
2.Кампания 1939 года
3.Конспиративное войско на территории страны
4.Польские Вооруженные Силы на Западе
5.Польское Войско на восточном фронте
6.«Энигма» и разведка

 

Re: Войско Польское

М. Ю. ВОВК
Армия Крайова
на территории
СССР во время
Второй мировой
войны
http://www.zpu-journal.ru/zpu/2005_2/Vovk/28.pdf

 

Re: Фотографии Войска Польского.

Вам надо поляков? Их есть у меня На вскидку:

Як гуцули Гітлера до істерики довели - 49-й Гуцульський полк стрільців другої Жечі Посполитої у мирний час та у вересневу кампанію 1939 р.
Львов, которого не было на карте, и 17-е воеводство Польши - польські окупаційні зони у Німеччині (1945-48) та Іраці (2003-08)
Лебединая песня уланов Наияснейшей - Польская кавалерия во время сентябрьской кампании 1939 г.
Медвежья служба - Медведи в польских войсках: две истории
Венчание с морем
Армия потенциального союзника - о Вооружённых силах Польской народной республики (1945-89 гг.)
Вторая мировая на фото: польские фронты
17 митей вересня 1939-го: польські фото

Извините за наглый самопиар

 

Re: Фотографии Войска Польского.

Немного самопиара никогда не помешает А за фото большое спасибо...

 

Re: Фотографии Войска Польского.

Рыдз-Смиглы принимает поздравления с именинами от делегации из Бережан (1937 г.)
Польские солдаты, попавшие в немецкий плен (1939 г.)

 

Re: Войско Польское

Еще один взгляд на события начала Второй Мировой войны: Мост чести
Когда Эдвард Рыдз-Смиглы покидал Польшу, офицеры стреляли себе в сердце

В середине сентября 1939 г. война была уже практически проиграна. Бои, впрочем, продолжались. Боролись Варшава и Модлин, воевало Побережья, начиналась великая битва над Бзурой, но поражение уже было только вопросом времени. 15 сентября станции Польского радио в Варшаве. Вильно и Барановичах с утра передавали официальное сообщение. Подтверждая, что некоторые части Речи Посполитой заняты немецкими войсками, власть напоминала, что «единственными, кто может законно отдавать приказы в Польской Речи Посполитой является пан Президент Игнаций Мосьцицкий и маршал Рыдз-Смиглы». Пан президент находился в тот момент в Залуче*, а маршал Смиглы в тот же день, около обеда прибыл в Коломыю, которая находилась за 30 км от румынской границы. Ещё ближе к границе, в Косове, находилось правительство.

Премьер генерал Фелициан Славой-Складовский записал в дневнике: «Занимаемся государственными делами в реквизированных виллах, санаториях и в учреждениях староства… В самом Косове находились Президиум Совета Министров, [министерства] внутренних дел, армии, пропаганды и финансов. В Рожнове разместились [министерства] юстиции, образовании, коммуникаций и министерство почт. Из Кутов руководили министерство заграничных дел и дипломаты. В селе Княже разместились: [министерства] общественной опеки, сельского хозяйства, промышленности и торговли, Высшая счётная палата, Высший административный трибунал, Сенат и Сейм».

Верховный главнокомандующий был ещё в Коломые, 30 км от границы. 16 сентября дал инструкции майору Эдмунду Галинату касательно дальнейшей борьбы в стране: «Через несколько дней к границе стянуться войска. Центральная часть страны опустошена. Вы вернётесь туда, приступите к организации ПОВ (Польской военной организации) от моего имени и возглавите её… В зависимости от возможностей и обстоятельств будете действовать на немецких тылах». Переход границы в тот момент был делом решённым. Полковник Яклич записал: «Коломыю покинул после 14 часов. За несколько километров до Косова меня ждали офицеры 3-го отдела полковник Копанский и полковник Климецкий; они описали мне настроения среди офицеров отдела, угнетённых и весьма обеспокоенных ситуацией. Войска продолжают воевать, – сказал мне Копанский, - а вот генштаб приближается к румынской границе. Это указывает на его цель – переход верховного командования на территорию Румынии. Офицеры 3-го отдела считали, что воинская честь приказывает им вернутся к воющим частям…, не время в этот трагический момент прятаться на чужой земле… Я посоветовал им – записал Яклич – сесть в автомобили и ехать со мной в Косов».
Советский нож в спину

О вступлении советских войск верховный главнокомандующий узнал уже ранним утром. 17 сентября 1939 г. датирована запись полковника Зигмунта Венды, исполнявшего при маршале обязанность офицера для специальных поручений: «В 5 часов утра позвонил генерал Стахевич о движении большевиков. Объявление российского радио утверждало, что для защиты собственных интересов и интересов русского и украинского населения советские войска переходят польскую границу. Нож в спину!».

17 сентября припало в том году на воскресенье. В недалёких Залещиках люди как раз выходили из костёла, когда с гор начали съезжать танки. Согласно воспоминаниям Казимежа Конколевского, в то время девятилетнего парня, они были украшены бело-красными и красными с серпом и молотом флагами. Замершая толпа неподвижно ожидала. Когда они приблизились, оказалось, что на первом танке прикреплён большой транспарант с надписью «Россия – на помощь Польше». Замершая толпа вдруг ожила. Кто-то начал аплодировать, другие подхватили. Началось радостное движение, приветствия. Кто-то побежал за цветами к костёлу. Танков прибывало всё больше. Расположились вокруг плачущей от счастья, приветствующей толпы. Танкисты смотрели на это с улыбкой. Может через 15 минут, а может раньше в звуки той общей радости вдруг ворвался голос из мегафонов: «Бросить оружие! Руки вверх!».
На этом мосте закончилась Польша

Около каждого из 35 установленных в Кутах телефонов ждала долгая очередь. Начались проблемы с продуктами. Несмотря на воскресенье пекарня на угле Сапёрской и Железнодорожной работала на полную. С утра ввиду вступления советских войск начали прибывать ещё люди и автомобили. По шоссе из Косова текла человеческая волна. Те, которые доехали, говорили о 12 часах, необходимых для того, чтобы преодолеть короткие 10 км. В Кутах оставались ещё два последние километра, ведущие к пограничному мосту через Черемош. Полковнику Стефану Собоневскому, старосте Калиша, была поручена служба на мосте. Он установил свой пост на возвышенности на самой середине моста, чтобы регулировать этой толпой. «Люди шли непрерывным потоком. – писал он, спустя годы, в «Чрезвычайном обозрении». – Никто не знал сколько их было. Может 15 тыс., может 30 тыс., а может 50 тыс. человек. Шли в полном молчании тесной массой, без лица, без малейшего жеста. Даже дети не плакали. Иногда кто-то поднимал голову, чтобы с тревогой посмотреть на небо, на котором внезапно могли появится советские самолёты. Погода была хорошей, а ночь ясной. За ними чёрным пятном оставались тёмные Куты и Польша. Перед ними сияла тысячей огней румынская Выжница**».

Около полуночи через мост переехали автомобили с президентом, премьером и правительством. Длинная, не заканчивающаяся кавалькада. Люди уступали дорогу без слов. Никто не ругался, никто не проклинал. Но и никто не плакал и никто не козырял. Как будто на том мосте заканчивалась Польша. «Через какое-то время, – вспоминал Собоневский, - мне сообщили, что приближается колонна автомобилей верховного главнокомандующего. – «Вы что, сошли с ума?», - накричал я на какого-то комиссара полиции, который сообщил мне об этом. «Я прикажу отдать вас на суд военного трибунала за распространение паники. Этого не может быть. Гетман никогда не оставляет своих войск!». Но это был однозначно Смиглы».

Полковник Венда записал в своём дневнике: «Колоссальное количество колонн грузовых и легковых автомобилей. К переправе мы прибыли в 1.30 ночи. Несмотря на указания переход был абсолютно не регулирован… С одной стороны наш сержант пограничной стражи, с другой – весьма несимпатичный румынский офицер – поручик Бонеску, который обшаривал карманы наших солдат… [Маршал] был ужасно угнетённым, отказался даже выпить принесённый мной чай. Сел в свой автомобиль и сидел там до четвёртого часа».

Ни одно из известных на сегодня воспоминаний не содержат верных данных о том, что именно произошло в ту ночь на мосте в Кутах. Как следует из данных Эльжибеты Блоцкой – её дядя полковник Людвик Боцянский решил не допустить позор, которым в его понимании был побег верховного главнокомандующего с поля боя. На мосте он задержал колонну Смиглы. Они были знакомы много лет. Боцянский – великопольский повстанец, боец ПОВ с большими заслугами для восстановленной независимости, комендант школы подхорунжих в Коморове, многолетний виленский*** воевода, а перед войной – познанский воевода, был известен всем. В первые дни сентября он был назначен генеральным квартирмейстером правительства. Сейчас, вероятно вопреки правилам, но согласно собственным убеждениям, стал перед автомобилем Смиглы, не допуская того далее. Смиглы вышел и спросил в чём дело. «Дело в чести армии», - ответил полковник Боцянский. Никто не слышал их дальнейший разговор. Фактом является то, что в определённый момент Смыглый рукой отодвинул в сторону Боцянского. Тот вынул из кобуры пистолет и выстрелил себе в грудь, чтобы попасть в сердце. После минутной заминки маршал приказал бросить тело на автомобиль и ехать дальше. Уже в Румынии оказалось, что Боцянский жив. Пуля прошла мимо сердца. Следующие полгода провёл в госпиталях и никому, кроме ближайших родственников, не рассказывал о тех событиях.

Призыв автора телепрограммы «Чрезвычайное обозрения», пытающегося проверить эту сенсационную историю, принёс спустя годы рассказ подпоручика Юзефа Борковского из Клодавы, командовавшего в то время в Кутах конной разведкой одного из полков. Согласно этому рассказу колонна автомобилей Смиглы – несколько лимузинов и два грузовика – была задержана при въезде на мост какими-то военными. Остановка продолжалась минут 5-10. Подпоручик Борковский не мог слышать, о чём они говорили. Видел только оживлённую жестикуляцию. В определённый момент услышал выстрелы. Был уверен, что это охрана Смиглы стреляет в воздух, чтобы расчистить дорогу. Через мгновение, однако, явно увидел, что солдаты кладут на грузовик два тела. Затем уже беспрепятственно колонна поехала к границе.
Сердца Речи Посполитой

Продолжение этой драматической истории разыгралось уже в Румынии. Как записал в своём дневнике министр финансов Эугениуш Квятковский, в Черновцах румыны предоставили для польских властей поезд, который должен был развезти поляков по разным местам назначения, которые вскоре оказались местами назначения. Для президента предоставили спальный вагон, для маршала – в начале поезда – специальный вагон. Для МИДа – вагон первого класса. «Многие, - записал Квятковский, - садились спешно по купе, чтобы не столкнуться с маршалом Смыглы». Он сам вскоре встретился с маршалом в салоне президента, куда был приглашён. Он вспоминал: «Маршал Смиглы переполнен пессимизмом… Считает, что младшие офицеры поддались, не выдерживая напора немцев. Моторизированные войска и бомбардировщики деморализовали нашу армию, сделали невозможным любую коммуникацию и связь. Советы сделали сопротивление невозможным. Отдал приказание, чтобы не воевать с советскими войсками».
Примечания переводчика:
* Залуч – ныне село Коломыйского р-на Ивано-Франковской обл. Украины.
** Выжница – ныне город, райцентр Черновицкой обл. Украины.
*** Виленский – вильнюсский.
perevodika.ru/ articles/4507.html

 

Re: Фотографии Войска Польского.

 

Re: Фотографии Войска Польского.

 

Re: Фотографии Войска Польского.

Польская бригада в Битве за Нарвик - весна 1940.


Военнослужащие польской бригады со взятыми ими в плен немцами в Нарвике - весна 1940.

 

Re: Войско Польское

http://www.wspolnota-polska.org.pl/index.php?id=epb04 Польские вооружённые силы в Битве за Норвегию.

 

Re: Фотографии Войска Польского.

А нельзя бы побольше о боях за Нарвик, если возможно?

 

Re: Фотографии Войска Польского.

Со стороны поляков участвовали формирования, которые имеют теперь вот такой знак: