Пограничники во время войны и в мирное время

Ещё несколько фотографий пограничников начала 1930-х.

 

Одуванчик​

"Над Границей тучи ходят хмуро..."

Из старой песни о главном...



Давно это было. В прошлом столетии ещё. В некотором почти с век уже не царстве, в уничтоженном нет так чтобы сильно недавно государстве, в одном пограничном округе, в Н-ском погранотряде жила-была застава. И вот, на стыке засушливого сезона и начала повальных дождей, прибыло молодое пополнение, майского призыва. Не шибко много, но и не один-два, как бывало нередко прежде. И оказался среди них один ничем не примечательный «дракон»: среднего росточка, не худой и не толстый, белобрысый, сероглазый – обыкновенный, типичный. Таких намного больше чем половина на десяток чаще, чем реже. А этот – ещё и улыбался всё время: исключительно по-доброму, (про таких говорят «Мухи не обидит!»), несмело, словно боялся, что на смех подымут. Как деревенский дурачок – безобидный и кого, исстари известно, обижать – грех. «Человек божий». С первого взгляда вызывал глухое раздражение: «Чего лыбится постоянно?! Жизнь что ли мёдом кажется?» Но это сперва. А потом как-то раз автор большинства намертво пристающих неуставных позывных, задумчиво, в несвойственной ему, неунывающему никогда балагуру и весельчаку манере – без подначки озвучил очевидное: «О-ду-ван-чик». И наверняка все в курилке поразились, что не осознали этого без подсказки, сами: действительно паренёк крайне напоминает одуванчик, когда тот белый и пушистый, умиротворяющий что ли. И настолько беззащитно-хрупкий, что ставши взрослым безотчётно стараешься не задеть, дабы не лишить окружающий мир гармонии пусть и на микронную долю.

Клинические пацифисты, (которые, дай им волю и возможность загадать желание, вне всяческих сомнений тут же безмозгло возопили бы: «Хотим мира на Земле, сейчас, немедленно!!!» и получили бы через единый миг-моргание в своё распоряжение... безлюдную планету), избрали символом Мира белого голубя. Птицу, известную среди орнитологов как разносчицу всевозможной заразы и охотно забивающую наглухо, до смерти, более слабого. А также – обильно засирающую площади, памятники в городах, даже иной раз, снайперски, головы самих пацифистов. А чего ещё ждать от людей, которых с грехом пополам обучили читать и писать, но как-то упустили или позабыли научить думать и обязательно головой, а не седалищем? Кто с жаром лезет рассуждать о вещах, которые сами знают через десятые руки, да и то в подавляющем большинстве из книжек таких же как они, травоядных, неспециалистов и непрофессионалов. А надо было бы, по уму, выбрать одуванчик как воплощение хрупкости нашего бытия: дунь внезапно резко, пни раздосадовано, походя, со зла и – белый, пушистый шарик разлетится брызгами-осколками, будто камнем кто со всей дури в хрустальную сферу запустил. Конечно, ботаники ехидно заметят: «Так ведь в том-то вся и соль – разлетаться под порывами ветра семенами на парашютиках, когда придёт пора! Давать жизнь грядущим поколениям.» Правильно, молодцы, не зря вам пятёрки по ботанике ставили: именно – когда придёт пора – умереть, дав жизнь другим, обеспечив продолжение рода, гарантировав, что жизнь благодаря тебе пойдёт дальше, не прервётся.

Парадоксально, но факт: военные – самые ревностные хранители мира. Армию, у людей, изначально тренируют, натаскивают, готовят для одного: когда придёт лихая година, когда полезут очередные любители наступать на грабли, заслонить тех, кто остался у тебя за спиной; сдержать первый, самый бешеный натиск и, поднатужившись до кровавого пота, погнать иноземных находчиков восвояси – пройтись асфальтным катком до столицы решивших сыграть, как у них на Закате принято называть, в «русскую рулетку». Чтобы ещё на полвека при одной мысли опять попытаться сделать-таки, дабы в стране проживало, озвученное альбионской сушёной воблой «экономически оправданное количество населения в 15 миллионов», неизменно испытывали острую кишечную недостаточность. И ведь сошло ей с рук, хотя чем эта доктрина отличается от «Моя борьба» известного г-на Шикльгрубера? Куда госпожа Сушёная вобла собиралась деть остальных «экономически неоправданных», не по справедливости-де проживающих на землях с неисчислимыми богатствами, залегающими в недрах, вокруг да около? Не до того нынешним «руледержанцам», не до уточняющих вопросов, проникновенно, ласково-человеколюбных, вроде «Ты здорова ли на голову, старушка?» или «Молилась ли ты, вобла, нынче на ночь?» Если даже министру Инодел опереточного Инкубатора спустили его гнилозубое сравнивание России с нацистской Германией. Не потребовали официальных извинений и отставки морального урода-гражданина занейтраленной по самое «не могу» страны, которая всемерно этой самой нацистской Германии помогала: финансово, стратегическим сырьём, батальоном добровольцев «СС» на «Восточном фронте»... Проститутски предоставляя свою «нейтральную» территорию для транзита германский войск, даже подготовив для приёма евреев концлагеря.

Не дали укорот, сглотнули. Ну, дела поважнее есть – набить мошну потуже, да и сдриснуть за бугор, благо и детки, и внучатки уже давно тама: учатся с младых ногтей, «врастают», укореняются, уже почти свои. Вот только одна закавыка: когда не станет за спиной даже «укастрированно-уреформированной», но всё ещё потенциально грозной страны, проданной за бесценок, преданной, тогда их и начнут раскулачивать те, кто похлопывая как «равных» по плечику, говорили «Карашо, гут-гут» во всяких «парижских клубах». Так как бывшее сановное ворьё станет сидящей на мешках с добром беззащитной бестолочью и чего захотят, то с ними и сделают. Не помогут никакие договоры и прочие совместные банки да проекты или даже «цивилизованное» законодательство приютивших у себя беженцев-скоробогатков, потому что с Пещерных времён всегда, без перерывов на обед, действует только один изначальный закон – Право Сильного. «Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать...» Точнее, противопоставить козликам-мешочникам противу волков станет нечего, раз сами разогнали волкодавов и переселились в заботливо выделенный, комфортабельный закуток-загончик волчьего логова...

Мда. Отступление от повествования получилось больше, чем задумывалось.

Итак, возвращаемся в далеко покинутую колею рассказа.

Очень тяжело Одуванчик усваивал науку пограничной службы, со скрипом. Не мог запомнить многажды для него повторенное и при этом улыбался застенчиво, вызывая всплеск раздражения. В конце концов отступились, решили, что заполучила застава патентованного «тормоза» - дебильноватого «молодого». Уже то хорошо, что не чмошника – чистоплотен был и на том спасибо. Определили его в подсвинари, под начало старшего над заставским подхозом Май 87 и – наладилось. Тем более призвался Одуванчик из ПГТ (посёлка городского типа) и как с одомашненной живностью обращаться не только знал, но и умел. А что до службы, пару раз попробовали поставить часовым заставы, днём. Однако прочитав оставленные им записи в журнале наблюдений, где было всё, что угодно, только не результаты наблюдения за сопредельной стороной, начальник заставы, скрепя сердце, дал приватно команду своим заместителям, при составлении «расстановки» в его отсутствие, на службу Рыбкина не ставить!

Да, совсем запамятовал: по паспорту звали Одуванчика Алексей Иванович Рыбкин.
Когда проходило традиционное знакомство коллектива с прибывшим, очередным «младшим» призывом, чуть не забыли его. Сидел неприметно-незаметно и только с третьего раза услышал, что лишь он не представился: кто, как зовут да откуда. Встал и, застенчиво улыбнувшись, выдал:
- Рядовой Рыбкин... Алёша.
Все замерли.
- Как-как?! – почти хором спросили сразу несколько.
Недоумённый взгляд, настороженность, несмелая улыбка того, кого постоянно дразнили в детстве:
- Алёша... Рыбкин.
«Старослужащие» обалдело переглянулись.

Поясню, почему заставское общество так изумилось. У погранцов есть слово-паразит, ужасно прилипчивое: «Алё». Спустя годы нет-нет да и выпрыгнет. Забороть можно, но с переменным успехом и лишь временно. Много общаются погранцы по телефону, точнее по МТТ - микро-телефонным трубкам. Это что-то вроде предтечи современных «мобил»: классическая телефонная трубка с коротким шнуром-штекером. Неотъемлемая часть, примета и особенность пограничной службы. Так что даже вне службы, на заставе друг к другу обращались будто по телефону разговаривали: «Алё, братан...», «Алё, не тормози, да!», «Чего алёкаем, до (женщинам по пояс будет) уже прослужил?» «Драконам» «алёкать» не разрешалось: во-первых, потому что ходят пока на границу младшими в наряде, то есть доступа к МТТ не имеют; ну и во-вторых – пресловутая жуткая «дедовщина», ясен пень: не давать себя вести словно уже и опытом, и знаниями сравнялись со «старослужащими». Подучитесь сначала, овладейте теорией СТПВ и практическими навыками организации службы. Сдадите экзамен на старшего наряда, начнёте на границу ходить с чехлом слева на поясном ремне, за КСП расписываться и подставите плечо под общую ответственность, давящую куда там краю купола неба на плечо Атланту. Отвечать станете не только лично, но и за своих подчинённых, мастерски организуя в наряде надлежащую охрану и защиту государственной границы, вот тогда можете «алёкать» сколько душе угодно или влезет и не только в трубку. По праву.

Это самое «алё» несло в себе широчайшую палитру всевозможных интонаций и отображало туеву хучу смысловых оттенком речи:
«А-лл-Ё!» - сигнал тебе, что ты что-то неправильно делаешь;
«Ал-ё-ё-оу» - показатель прекрасного настроения и приглашение подурачиться, шуткануть, побалагурить;
«АлЁ!!!» - сигнал, что ты делаешь нечто крайне нехорошее и даже потенциально опасное и так далее.
Ну и всевозможные варианты-производные, а среди них: «Алёшка», он же - «Алёшка РЫБКИН»!!! Поэтому становится понятна реакция заставских, когда к ним и вместе с ними приехал служить ходячий символ пограничной службы, ни много ни мало. Алёшка Рыбкин!!! Офигеть, упасть - не встать!...

 

На своём месте оказался Одуванчик на подхозе и почти сразу отличился: одна из свиноматок непраздна была, так он мало того, что спроворил ей персональную выгородку, ещё и проследил, чтобы у той всегда воды было вволю. Оказывается, свинью после опороса мучает жесточайшая, сводящая с ума жажда и если не позаботиться водой заранее обеспечить, то она поросят того, съест. Перед строем, после Боевого расчёта, начальник заставы объявил Рыбкину личную благодарность, с занесением куда следует, за проявленную смекалку и инициативу, спасшую дополнительные съестные ресурсы. Старший свинарь не мог им нарадоваться. Ещё бы: можно совсем на свинарник забить болт, а не постепенно.

Помимо подхоза, стали Одуванчика регулярно ставить рабочим по кухне, через двое суток на третьи. И тут он себя замечательно показал: работящий, порученную работу исполняет старательно, а не лишь бы побыстрей да поскорей. Вообще не может просто так сидеть, сам (!) спрашивал: чего ещё надо сделать? Заставские повара и так «молодых» подкармливали, памятуя какими сами были голодными в своё время, но Одуванчику старались особенно подкладывать на тарелку, за исключительно добросовестное отношение к обязанностям рабочего по кухне. Знатно разгружал он поваров, беря на себя часть их работы. Появилась возможность хлеб выпекать не впопыхах, а без спешки, и спроворить пирожки всякие да пышки успевать без напрягов. Угадайте с трёх раз, кого этим хлебо-булочным угощали в первую голову? А парнишка аж едва не расплакался, когда увидел румяные, с пылу с жару, почти домашние пирожки с картошкой. После призыва на «срочку», первые полгода очень тяжело бывает временами, без домашнего, без тепла, без заботы, когда ты сам за себя. Да ещё ежели на тебе клеймо изгоя или «тормоза». Вот один из поваров и взял над ним шефство, негласное, благо что такое быть изгоем с ярлычком «забившего на коллектив» знал не понаслышке, лично. Ему тоже в своё время помог «старослужащий», старший повар. Поставил в известность, что «вот он теперь - его личный «дракон» и если будут какие ни то претензии к нему, обращаться только ко мне, всем понятно?» Со старшим, («страшным») заставским повером никто из личного состава ссориться не стал бы, потому как себе дороже выйдет и, что характерно, изумительно боком. А получивший добро, обязательно почему-то захочет отплатить добром же: в свою очередь помочь нуждающемуся в поддержке, чутком слове, в «старшем брате».

Была у этого повара одна черта – он умел слушать, расположить к себе, вызвать на откровенность. На «гражданке» натуральный караул получался: всякие по-купейные попутчики или попутчицы, встречные-поперечные, познакомившись начинали ни с того ни с сего рассказывать, делиться сокровенным. Психологи это называют вроде как «синдром псевдооткровенности» - это когда человек уверен, что видит тебя в первый и последний раз и испытывает подспудный зуд – пооткровенничать напропалую. «Валить как с моста» - говорят поляки.
Очень быстро повер узнал, что рос Алексей без отца, есть младшая сестрёнка. Много переезжали с места на место, пока не осели наконец-то. Стеснительно поведал Одуванчик, что мама у него – балетмейстер, то есть учительница бальных танцев. Культуру поднимала по деревням да селам. Одна, с двумя детьми на руках. Не зажируешь. Сказал, самое яркое воспоминание детства, когда вечером, после получки, мама радостно объявляла: «Сегодня едим сколько и кто как хочет!»
На недоумённый взгляд повера, пояснил, что они с сестрой очень любят бутерброды с маслом и «Докторской» колбасой, на белом хлебе. А лакомиться таким образом могли только в первые дни, потом приходилось экономить до следующей получки.
И поверу стал понятны странноватые прежде взгляды, которые Одуванчик бросал на доппайки ночных нарядов. И поразился: ведь уже пару недель как доверил Алексею их раскладывать и ни разу не было «уронил вот нечаянно на пол и выбросил, потому пайки поменьше кажутся».

Вот это силища воли и беспримерный образец кристально чистой совестливости и упорного нестяжательства: видеть любимейшее лакомство и даже не попытаться отщипнуть!!! И ни малейшим намёком или просьбой пояснить, что смотреть на доппайки - больно!

Соорудил ему из собственных закромов сказочной бутербродище: на свежайшем белом хлебе – слой масла в палец толщиной, а сверху полбанки колбасного фарша. И получил благодарный взгляд такой мощности, что еле на ногах устоял. Даже неловко стало.

Ну и на селе или в деревне голодать не дадут, особенно, когда «училка правильная» и детей колхозников «городскому из хорошего» учит.
Повер, тактично выждав когда "царь бутербродов" прикажет долго жить, задал логичный вопрос, а чего переезжали-то так часто, почти полстраны исколесили? Одуванчик, словно вдруг лампочку выключили, враз помрачнел и замкнулся.
Так, задел что-то нечаянно, в «болевую точку попал». Зарубка в личную памятку – больше этого не касаться, Захочет, сам расскажет.

Так бы и служил Одуванчик до самого дембеля, не выходя за пределы выгородки заставы, но вмешался его величество случай в лице замполита. Как раз зампобоя перевели с повышением в другой погранотряд и осталось на заставе из офицеров двое. «Кусок» на должности старшины – не в счёт: местный, из «шурупанов» к тому же. От такого, в подавляющем большинстве случаев, по службе пользы, как от козла – молока. И понадобилось как-то раз начальнику заставы отлучиться, как оказалось, на подольше, чем рассчитывал, то есть Боевой расчёт выпало в кои-то веки провести замполиту. Ну он его и провёл: такую «расстановку» состряпал, хоть стой, хоть падай! Полтревожки у лейтенанта, (прослужившего больше полутора лет на заставе), «уехало» в первый заслон, старший МЭП неожиданно для него самого попал в резерв, а ночных часовых, составленных исключительно из водил, должен был подменять на время действия по «сработке» дежурный повар. Толково придумано. В пекарне тесто поднялось, его по формам надо раскидывать, а тут – опа – «сработка» на правом фланге! И будь ласка, бросай всё, беги переодеваться, вооружаться и – за часового заставы работать. А когда вернутся через час-полтора, тесто, перестояв, опало и застава осталась без хлеба!

Егерь явно и неприкрыто сжалился: за всю ночь – ни одной «сработки», вообще нигде!!! У мирных местных, напротив Правого проживающих по тылу, определённо незапланированный выходной выпал именно в эту ночь. Не саботажничали, как обычно: не клепали «нити», не набрасывали кусков стальной проволоки на «козырьки», то есть крайне по-мирному себя вели, не пытались заставу «загребать по-чёрному». А отвадить мирно-местное население от этого паскудства раз и – на очень долго, штаб Н-ского отряда почему-то категорически запрещал, хотя там любители-диверсанты обязательно остались бы в целости и сохранности, неконтролируемый расслабон прямой кишки – не в счёт.

Но главный сюрприз поджидал повара на следующий день, когда выспав положенные по уставу восемь часов после суточного наряда дежурного повара-хлебопёка, он узнал, пообедав, что во вторую смену ПН идёт с Одуванчиком!!! Ну Щепа (замполит) удружил так удружил! Даже целых два сюрприза с жизнерадостной улыбкой «Весёлого Роджера» мило оскалились из-за незримого угла бытия: в довесок к одному нежданному «подарку судьбы» - с позднего утра зарядил дождь!
Вряд ли ошибусь, если предположу, что капель сверху ненавидят все погранцы, без исключения.

Подумалось: хоть бы перестал пока готовишься к службе. Ага, размечтался. И тянуть резину нельзя: менять надо вовремя. Дурной тон – задерживаться с выходом без уважительной на то причины. Стоя на приказе в комнате службы, пропуская мимо ушей и сознания «скороговорку» замполита, выученную наизусть давным-давно, повер с тоскливой обречённостью прислушивался к шуму дождя. Не, даже малейшего намёка на спад не предвидится. Эх, здравствуй очередная серия из «Жизни земноводных».
-...Вопросы?
- Приказ ясен, вопросов нет! – заученный ответ старшего наряда.
- Наряд, нале-во! На охрану государственной границы шагом марш!
«Повернулись оба-двое и помаршировали. Самое время петь: «Опять от меня сбежала, последняя электричка, и вот по шпалам, по шпалам, по шпалам бегу по привычке...» Пройти куцый коридорчик, свернуть направо во входно-выходной шлюз и – наружу, под бодрящий холодный душик. Вы моржевание не заказывали? Нет?! А нас убедительно попросили вам обеспечить! Так что примите и распишитесь... Нам юмор строить и жить помогает... И тот кто с песней по жизни шага... Так, вот мы к разряжалке подходим, а дождь уже и не дождь, а дождик, даже – дождичек. Да чтоб мне, «ноябрьскому», в мае дембельнуться! Кончается дождик, ПЕРЕСТАЁТ!!! Ура!!! Да плевать, что за двоих службу тащить – ДОЖДЬ КОНЧИЛСЯ!!! А ведь ещё даже за дувал не вышли!!! Вот свезло, так свезло! Дежурный по заставе, младший сержант призыва Ноябрь 86 был совершенно того же мнения, так и сказал: «Дуракам – везёт!» Это он опасно пошутил. Думает, что раз младший, а не старший повер, так можно и грубануть? Лучезарнейшая, многообещающая улыбочка и «пограничный семафор»: «масло, на пожарить, отрез на платье!» Ух ты, не верит!? Вот когда «древний дедуган» на сливочном маслице своего доппайка будет извращаться картофан поджаривать вместо изобильно предоставленного подсолнечного, тогда станет ему всё ясно и понятно. Чава-какава, аривидерчи, приятных «ночных» аппетитов в наиближайшем будущем! Будь здоров, не кашляй!»

 

Где – доскользили, там – домесили, вобщем – дошлёпали до ворот на Правом, прошли, шкандыбают по Основному. Навстречу – ба, какие лю-ю-юди и без охраны: рабочая групка старшего МЭПа: лектрический шаман Май 87 с ассистентами. Все как по команде повели себя очень странно: вытаращились на младшего наряда, как магнитом притягиваемым, троекратным взглядом сопровождали, когда Одуванчик приблизился, поравнялся и прошёл дальше. Как загипнотизированные провожали взором. Шедший во главе группы МЭП, с видом полнейшего офонарения вывернувший худую, длинную шею, чуть не врезался в столб телефонной связи. На недоумённый вопрос повара, чего это он, как бы вышел из транса, встрепенулся и предложил догнать тихонько, перегнать и взглянуть в лицо своему младшему. Озадаченный старший наряда, убедившись, что те не придуряются и не шутят, сделал, как было предложено. Обогнал и – чуть не оступился на ровном месте, еле на ногах устоял на скользкой от небесной влаги, глинистой землице: Одуванчик шёл с ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ!!! Сосредоточенный, собранный, серьёзный, без вечной полуулыбки!

Поясню, в чём тут странность. «Видеть ногами» - для пограничников не есть что-то такое особенное или из ряда вон выходящее: все, кто хотя бы полгода регулярно отходил дозором и в ЧГ (часовой границы), овладевали этой способностью. Само вырабатывалось, без каких-либо усилий. У одних это проявлялось сильнее, у других – слабее, но практически у всех. Как и спонтанная выработка умения прекрасно ориентироваться в темноте и даже видеть во тьме. Но никогда не бывало, чтобы кто-то шёл с закрытыми глазами, днём, да ещё и во второй или третий раз выйдя на службу непосредственно на границу.
Убедившись, что младший пограннаряда не «спит на ходу», аккуратно переступает, своевременно обходит, короче говоря идёт вполне «по-зрячему», старший наряда приотстал. Почему не пресёк и не проследил, чтобы младший в наряде не нарушал инструкций и порядка при выдвижении? А Егерь его знает, он мне не докладывал, не стал и всё тут. Прошлись до стыка закончив проверку КСП по Основному, благо проверяет полотно всегда старший в наряде. Ему же потом расписываться за самого себя, не за чужого дядю, замечательный стимул относиться к службе и своим прямым обязанностям старшего пограннаряда без прохладцы. Повер извлёк из чехла МТТ, «воткнулся» и сообщил чего полагается при не обнаружении признаков нарушения границы, поставив тем самым дежурного связиста в известность, где именно на Правом в данным момент находится наряд.

Это на тот случай, если произойдёт вдруг «сработка», чтоб сократить до минимума время начала ответных, например контр-саботажных действий. Приказ приказом, но подзадрало уже это самое мирное население! Пусть их отрядские в анус целуют и уговаривают больше не шалить. А мы – будем брать холодной, шершавой ладонью за самое нежно-болезненное, что есть у гражданского человека, особенно мужеска пола которые - за персональный шкирняк и резко бить по... личному карману официальными, штрафными санкциями. О-о-о, гуманнее и гораздо менее жестоко вдарить от всей души именно тем, так и туда, куда сразу подумали все с достаточной мерой моральной испорченности.

Направились по наезженной дорожке берегом старицы, и, наискосок через поле, к вышке Поста Наблюдения. Когда Одуванчик явно нацелился с ходу лезть по лесенке, был остановлен окриком и приказом переместить автомат с плеча в положение «за спину» и только после этого взбираться. По технике безопасности следует так делать.
А то «весло» (АК-74) у «молодых» имеет пакостную тенденцию соскальзывать с плеча, а потом, с попару упускается увесистым гостинцем вниз, аккурат чуть ли не на голову старшему. Получить по не заамортизированной башке трёхкилограммовым куском дерево-железа за здорово живёшь – удовольствие намного ниже среднего да и протез для головы делать пока не научились.

Дальше – рутина: сдал-принял, перекинулись парой слов с первой сменой: как и что, всё ли нормально, не было ли чего необычного. Затем, подключив свою МТТ, передать дежурному связисту: 8-26-99, выслушать ответ. Сменяемые с ненаиграным удовольствием сообщили, что они и не надеялись до заставы сухими дойти, а тут вона – дождь взял да и перестал, пожелали удачи и – исчезли в проёме люка.

Кивок младшему наряда опустить крышку. Можно приступать к несению службы непосредственно наряда ПН. Выбрались на балкон и... началась учёба: что, как, в какой очередности делать. Как правильно смотреть и на что обращать особое внимание когда ведёшь наблюдение по границе и когда – по тылу. Где, какие участки по Основному и рубежу прикрытия – обозначающие их ориентиры, как правильно считать вагоны проходящих товарных поездов, как докладывать по команде «Воздух!», порядок действий в том или ином случае или ситуации и т. д., и т. п. То ли у младшего повера заставы талант преподавания внезапно прорезался, то ли подопечный вдруг начал впитывать знания как губка, но процесс усвоения теоретических и практических выкладок пошёл на лад. Почти ничего не пришлось повторять дважды. Чудеса! Пара часов пролетела практически незаметно. Потом, так как всё спокойно, ориентировок не было, проверок не должно быть, вариант несения службы – обычный, можно и расслабиться слегонца, потрепаться «за жизнь». К тому же, ежели на заставе надо никогда не забывать, что «и у стен бывают уши», то на границе вольготнее намного... разоткровенничаться. Но меру знай, ибо прав был ушлый Мюллер – знают трое – знает свинья.

Заработал «колокол». Млять! Рысью в будку, «труба» словно живая впрыгнула в руку:
- Что?
- Да ничего, проверка связи...
Угу, это «колоколом»-то, ну-ну.
Заминка, глубокий вдох, как перед прыжком в холодную воду... Давай, чего ты там телишься, задавай свой вопос...
- Братан, вот тут народ интересуется, как там у вас погодка?
- Нормальная, – поводить-поводить леску, пусть заглотнут поглубже, по жабры.
- Кхм-кхм, в смысле, «нормальная»?
- Солнце не светит, если что... – сейчас будем подсекать и в сачок.
- Дождь... дождь-то идёт?
- Не-а, а что?
- Да так, ничего. Московское время – 16.25.
- Понял тебя. Спасибо, брат. СК.
- СК.

 

Как там у Утёсова: «Ох не солгали предчувствия мне, чувства мине – не солга-а-а-али...» Выяснилось позже, что пока они оба-двое на правом фланге «прохлаждались» на вышке, в «Сантьяго шёл дождь»! (Шутка: кодовая фраза по радио о начале переворота в Чили, поставившего у власти Пиночета, конечно же не имеет никакого отношения к повествуемому. Почти.) Не поленились на заставе и звякнули на соседнюю, правофланговую. А там... тоже лило с небес как из ведра! Везде дождь, а вокруг вышки, где-то на полкилометра на любой градус – лишь насупленно-пасмурно. Как под невидимым мегазонтиком или... силовым полем. Случайность, совпало так, ясен перец.

И раз совпало, и два совпало, а когда число «совпадений» перевалило за второй десяток уже, до всех дошло, что вытянула застава небывало счастливый билет!!! Принялись чуть ли не в очередь записываться, кому с Одуванчиком на службу идти, когда изливалось водопадом с неба или по прогнозу метеоцентра – очень собиралось. Именно так – старшие наряда едва не передрались сначала, однако разум в очередной раз взял верх над маразмом: процесс упорядочили. (Озадаченный начальник заставы лично проверил Одуванчика на знание служебных нюансов, практические навыки и обрадовано принялся ставить Рыбкина на службу, как и всех – на регулярной основе. Неожиданно, вроде бы раньше наглухо пропащий, ещё один справный боец на заставе - нигде ни разу не помешает.) Сказать, что заставские этого майского «дракона» зауважали, значит не сказать ничего: с него только что пылинки не сдували. А тот – смущался от непривычного всеобщего внимания к себе и – окружения чуткой заботой. Его сон берегли теперь пуще сна самих заставских поваров-умельцев!!!

Непричастным не понять в чём тут умопомрачительное счастье – шлёпать на службу хоть и по лужам да размытому, нести службу в промозглой сырости, НО когда сверху – не льёт и даже не капает, так – единичными брызгами. Красота! Нет, не так – КРАСОТИЩА!!! Это не постепенно намокать, горько сожалея, что не Ихтиандр нигде ни разу, не во влажном передвигаться вольным стилем, натирая себе всякие нежные места.

Особо любознательные пробовали выяснить, как это у Одуванчика получается – временно прекращать дождь вокруг себя на радиус с полкилометра. Тот улыбался по обыкновению застенчиво и говорил: "Это всё равно что спросить объяснить как дышится." Двух особенно настырно допытывающихся быстренько урезонили одной-единственной фразой: «Не спугните, уроды!» Ведь фиг его знает, вдруг пропадёт такой редкостно полезный на границе дар. Тем более, что и сам «дождеборец» не в курсе, как и что работает.

Прав оказался Броневой, тьфу ты, Мюллер. Пары месяцев не прошло, как кто-то языка на привязи не удержал, определённо похвастался «соседям» или в письмишке домой черканул, кто знает? Но в один далеко не прекрасный день из Отряда довели приказ: «Рядового Рыбкина снять с заставы и откомандировать в распоряжение штаба!» Ничего особенного. Что, с заставы не снимали что ли никого никогда? Вот только ни за кем ни до, ни после не приезжали целым табунком сплошь «двупросветные», причём парочка - незнакомые совсем, по замашкам - явно окружные, как минимум. Увезли Одуванчика и след его простыл, затерялся. Да и особист настойчиво посоветовал – забыть и даже «из простого интереса не интересоваться» что да как и где. Очень расстроились на той заставе. И самого парнишку жаль по-человечески, и привыкли уже, ведь к хорошему приобвыкаешь стремительно и в лёгкую, а вот отвыкать – архитрудно. Это как, по слухам, «Скорая помощь» по-китайски – «Комуто Херовато».

Вполне может быть по многочисленным, невсклад-невпопад невысказанным просьбам дождить – перестало. Нехарактерно для данной местности, в это время года. Где-то недельки с полторы.

Понедельник – день не только тяжёлый и не только лишь для подчинённых. Пребывающий в сумрачном, подстать погодке настроении, начальник заставы придумал как занять личный состав, выспавший своё: составляется рабочая группа, которой отдаётся приказ убирать камушки с КСП по Основному, на левом фланге, причём абсолютно все, от ворот и до... обеда. Лежали они себе, всякие да разновеликие, в творческом беспорядке, из года в год, а тут вдруг вспомнилось, что это – вопиющий непорядок. «Счастливчики», избранные для эпохальной миссии, телепатически предположили, что в кои-то веки проверяющие и на левый фланг заедут. Конечно же заедут, не по шпалам же шлёпать будут пешком в самом-то деле! Не барское это дело, как простым смертным ножками пройтись по ВСЕМУ Левому например, а не только там, где можно с комфортом, хоть и плохо, но ехать, а не замечательно идти.

Ко всем прочим радостям снаружи раздалось пенопластом по стеклу «ка-ап, ка-ап, кап-кап, капа-капа-кап», неудержимо перешедшее в змеиный шелест. Рабочая группа, отпущенная выполнять полученный приказ, нестройно, кто в лес, кто по дрова, побрела в сушилку. Открывший было рот капитан, болезненно морщась осторожно завёдший очи под лоб, подумал слегка и... решил не усугублять законным требованием шевелиться стройными рядами и колоннами. Почему? А кто его знает, чужая душа – потёмки же. Прослужил на этой заставе уже порядочно, что-то такое знал, потаённое, что ни проверками не узреть, ни даже, бывает, через пару-тройку месяцев после училища заметить, особенно если с «гражданки» поступили. Так же не стал законно возмущаться, когда личное оружие привычно упрятали под брезент-накидки и нестройным, диагональным гуськом вышли сквозь шлюз-камеру наружу, под небесную благодать. Знать бы ещё, кому же за эти грёбаные осадки дать-то прямо в благо. Узнали бы, дотянулись обязательно, ото всей пограничной души!

Дошли до подхоза, разобрали погранцовый садово-огородный инвентарь и тем же криво-гусиным макаром, привычно нахохлившись, двинулись на левый фланг. Когда застава уже совсем скрылась за холмом, а левые ворота ещё и не собирались показываться, дождь приятно удивил – принялся вдруг заметно выдыхаться! Через пару сотен метров... стих до эпизодической, увесистой капели, в бессильной злобе шлёпавшей по камуфлированным панамам и обтянутым брезентом плечам. А там и вовсе прекратился!!! Погранцы замерли живописно вмёрзшей вдруг в нематериальный лёд, скульптурной группой-аллегорией «Не спугни!!!» Переглянулись с явно одним, дружно-немым вопросом. Уставились на старшего. Тот сообразил, чего делать – рысцой припустил к ближайшему «гнезду», воткнулся и, традиционно спросив «скока натикало», так, как бы между прочим, осведомился: как у братьев на правом фланге служба несётся, страусиными ли яйцами или – только банального утконоса? Ответ уже все знали: «В Сантьяго идёт дождь!» И над заставой – тоже. Дежурный связист обозначил полувялый интерес, чего там у них, что едва выйдя, за временем узнать полезли?! Старший, повинуясь «семафору» своих подгрупных, ответил уклончиво, что возник некий казус, треба проверить, чтоб «наша доблестная связь» не удивлялась, когда скоро снова нападёт непреодолимое желание узнать часы с минутами, понял, нет?

Рабочая группа с огоньком, плавно, без пробуксовки взяла ноги в руки и с места задала стрекача фирменным пограничным галопом, (только что не ржали азартно), и припустила к воротам. Поскольку снедавшее поголовно всех желание поскорей проверить эксперимент, не давало передвигаться даже «дозорным шагом».

А пограничники, если есть возможность идти, сами, без веской на то причины или приказа, побегушки устраивать не станут – силы поберегут про запас. Да вот хотя бы на тот случай, когда сработал 3-2-1, а машин на ходу – ни единой. Олимпийские резервы в таких случаях исходят нервной завистью в сторонке и горько плачут от мысли, что ТАК непобиваемо-рекордно бегать, даже налегке - у них никогда не получится.

Прибежали, аж запыхались. Старший группы от волнения матёрого экспериментатора за полдыхания от эпохального открытия в гуманных целях всего человечества... да того же динамита например, не сразу попал подрагивающей рукой со штекером МТТ в «гнездо». Даже нашёл в себе силы титана, почти спокойно поинтересоваться согласно пограничному этикету о времени, хотя до пятичасового чаепития ещё было... как до Луны якобы самым эффективным способом скоростного передвижения до Китая...

Думаю вот, а стоит ли упоминать, что ему сообщили, пикантно, без нужды понизив голос: на Правом – замечательнейшая чилийская погода, а вот над заставой – самая что ни на есть, по-пиночетски отвратительная!!!? Ну, случайно совпало так.

Кричать «ура» и подбрасывать в воздух панамы никто не стал, не «гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные», чай. Было дело поинтересней: запереглядывались. Никто так и не решился озвучить вертевшийся буквально на кончике языка у всех вопрос. Старший группы мудро сообразил, что надо сделать немедленно, на всякий пожарный, мало ли что – отсемафорил: показал кулак, застёгнутый на замочек-«молнию» рот и... предупредил по «трубе», что «щас ворота будут проходиться», чтоб на заставе не пугались зря и не волновались понапрасну. Работали молча, сосредоточенно, истово, без привычных взаимных подначек и шуточек, размышляя в унисон, но каждый, ясен пень, о своём.

Потом, на заставе, собравшиеся в курилке вопросами их не донимали. Почему? А самый надёжнейший способ не выдать важный секрет и гарантированно сохранить его в тайне прост, как всё гениальное: надо всего лишь навсего его... не знать! Дичайше хотелось дознаться – кто?! Это безошибочно читалось-определялось по одному и тому же, как под копирку, выражению лиц. Однако сильнее оказалось исконно пограничное, впитанное намертво, на всю жизнь правило: «НЕ СПУГНИТЕ УДАЧУ!!!» Она, как у женщин водится сплошь да рядом – дама капризная, своенравная и, по всем признакам, жутко обидчивая. И крайне не любит когда её любимцев... угадывают.

Ну, чего вы от погранцов хотите? Суеверия пограничные, глупости всякие...


Лично от себя: всё выдумано, от начала и до конца. Не бывает такого, нигде, ни разу, никогда. Фантастика чистой дождевой воды.

 

22 июня...

Дед​

«Как львы дрались советские пограничники, первыми принявшие на себя внезапный удар вероломного врага. Бессмертной славой покрыли себя воины-чекисты, выученики Дзержинского, славные сыны Сталина».

Из газеты «Правда» от 24 июня 1941 года



Дед мой со стороны отца, Лазарев Фёдор Ильич.
Пишу со слов отца, а тому его мать, бабка моя рассказывала. Многое пришлось сопоставлять, кое-что додумывать, что-то ими обоими забылось... Плюс своего рода моя реконструкция, как служившего на заставе.
По словам отца, (бабушка умерла от рака, когда мне полтора года было) выходит следующее: дед был военным корреспондентом, капитан. Поехал в первых числах июня 1941 года в Белоруссию. Накануне командировки они с бабкой побывали у врача и узнали, что она беременна (моим отцом) и он всё подготовил, чтобы побыстрей сыграть свадьбу. Бракосочетание решили назначить на 22 июня. Уехал. Пришла от него телеграмма с датировкой 19 июня, из Бреста: «Осталось на пару застав на границе заехать, рано утром в субботу ждите. Встретил летунов-земляков, обещали помочь побыстрее добраться до дому.»
И всё - больше ни слуху, ни духу. Без вести пропавшим записали. Мой отец своего отца только на паре-тройке довоенных фото и видел. По словам отца, бабка говорила - не любил дед фотографироваться.
А в 46-м приехали двое к бабушке и передали знак «Ворошиловский стрелок» и личное оружие деда, пистолет. (Отец рассказывал, по детским воспоминаниям пистолет - «большой и вроде бы синенький такой», (ТТ?) он его только раз и видел, бабка пистолет сразу запрятала куда-то.) Очень извинялись они, что только сейчас смогли приехать.
И рассказали следующее, что служили на заставе: один старшиной, другой рядовым, куда приехал утром 20 июня военный корреспондент. В Отряде кто-то что-то перепутал и заставу не предупредили, что к ним корреспондент такой-то тогда-то приедет. Его задержали до выяснения личности на сутки, посадили под арест, потому что как раз немецких диверсантов, переодетых в форму Красной армии ловили. Пока выясняли, то сё, уже вечер субботы. Извинились, сам собой, дали возможность позвонить по телефону и обещали ранним утром в воскресенье подвезти на заставской полуторке в Отряд. Говорили, так он рвался уехать побыстрей, только начальнику заставы отрядское начальство такой пистон вставило за задержание этого самого корреспондента, что тот никак не желал отпускать его на ночь глядя, тем более что неспокойно было в последнее время и нет уверенности, что выловили или ликвидировали всех диверсантов.
Делать нечего, дед остался переночевать на заставе. А где-то между 2 и 3 часами ночи с субботы на воскресенье внезапно пропала телефонная связь. Начальник заставы приказал личному составу скрытно занять места согласно штатному расписанию по команде «К бою!» по периметру внешнего кольца обороны. Через некоторое время с границы, с правого фланга - красная ракета! Все ждали стрельбы, там ведь наряд находился усиленный: пять человек, с ручным пулемётом, а вместо этого - тишина.
(Думаю, наряд попал в засаду: работали против них профессионалы. А ракета, предполагаю одного взяли живым или лопухнулись и контрольный дорез не сделали и этот неизвестный герой пограничник ценой своей жизни сумел подать сигнал на заставу, да не первой попавшейся ракетой, а которой надо.)
Тут с неба стал наплывать гул, а с границы, из-за реки - послышался шум двигателей, а потом заухало и заставу накрыло артиллерийским огнём! Только прочухались, как в предрассветных сумерках перебежками на заставские развалины пошла гитлеровская пехота. Личный состав заставы понёс от артогня минимальные потери убитыми и ранеными, поскольку пограничники находились на некотором удалении от заставских строений, по которым вёлся артиллерийский огонь.
Первая мысль - провокация?
Да только для погранцов какая разница: вот они, сопредельщики, нарушили границу с оружием в руках, ведётся артобстрел с той стороны.
Значит: дали сигнал ракетами «Вооружённое вторжение», отослал начальник заставы бойца, а лучше двух, сообщить в Отряд о вооружённой провокации и застава приняла неравный бой.
Всё, как обычно. Только не всегда гражданские узнают об этом.
В общем, застава отбивалась двое суток.
Погранцы рассказывали, дед себя отличным стрелком показал: метким выстрелом снял метров с семисот, с дуба корректировщика миномётов, которые очень досаждали обороняющимся. И сумел подавить огонь немецкого снайпера, подстрелившего начальника заставы. А когда к исходу второго дня пали все заставские офицеры, принял командование на себя. Весь третий день, с утра шли одна за другой упорные атаки, два раза дошло до рукопашной. Но раз за разом гитлеровцы откатывались назад.
К вечеру осталось девять человек легкораненых и трое «тяжелых», мой дед в их числе. В последней рукопашной словил пулю в живот и сгоряча даже не заметил, а потом обе ноги враз отнялись.
Дед принял решение, прорываться к своим. Сам решил остаться в заслоне, прикрывать отход и попытаться задержать немцев, хоть ненадолго, чтобы дать время уходящим на прорыв по возможности как можно больше оторваться от преследования, к тому же и стемнеет уже скоро. Попросил только оставить ему «дегтярь», один запасной диск к нему и гранату, а невесте передать вот этот значок и личное оружие. Двое тяжелораненых пограничников тоже решили остаться, чтобы остальных не задерживать. Глядя на них и остальные сказали, что не могут вот так взять и уйти, что потащат всех на самодельных носилках по очереди. Тогда дед сказал, что не жилец уже и если они все полягут, то никто так и не узнает никогда ничего и невеста его в том числе. А она беременна и ему очень хотелось бы, чтобы у родившегося ребёнка было хоть что-то на память об отце. Сказал, что пусть пистолет будет у кого-то одного, а значок у другого. Может хоть одна вещь дойдёт. Несколько раз повторил свой адрес: название города, улица Ленина, дом 45, квартира 2.
Пистолет взял старшина, а рядовой - значок. Попрощавшись с остающимися, ушли.
Говорили, где-то через минут 15 сзади послышалась стрельба, работало три ствола: пулемёт и два автомата. Гитлеровцы отвечали редко, видимо хотели заслон живыми взять.
Потом чуть погодя, пулемёт и один автомат.
А спустя минут пять - только один лишь пулемёт: сначала бил короткими очередями, а потом пара длинных и - замолк.
Мы, говорят, остановились и сняли фуражки, затем двинулись дальше и тут - раздалось приглушённое расстоянием бу-бух! Граната рванула.
(Предполагаю, дед подпустил гитлеровцев поближе и подорвал себя гранатой.)
Им сопутствовала удача и через несколько суток, не потеряв никого, они вышли к своим...
Есть сведения, не подтверждённые документально, что Гитлер, взбешённый неожиданно упорным сопротивлением советских пограничников, отдал по войскам устный приказ: в плен их – не брать!
По плану на ликвидацию погранохраны СССР отводилось 30 минут. Советские пограничники удерживали рубежи обороны на границе от нескольких часов до двух-трёх суток, а отдельных случаях - намного дольше. Стояли насмерть, что называется зубами держались и отходили только по приказу или шли на прорыв, исчерпав все возможности удерживать оборону и дальше. Оставаясь в тылу наступающих гитлеровцев, создавали диверсионные группы, которые становились костяком партизанских отрядов.
Широко известно о подвиге защитников Брестской крепости, среди которых было немало пограничников и что якобы "последний защитник", полуослепший, сдался немцам весной 1942 года. Летом 1943 (!) года некий капитан Иоганн Вестман в Брестской крепости писал в дневнике: «Иногда ночью нас обстреливают русские, которые прячутся в казематах крепости. Говорят, их не больше пяти, но мы не можем их найти. Как им удается жить там два года без еды и питья? Я этого не знаю». Те "не больше пяти" так и остались неизвестными, даже в нашей историографии не отмечены. Зато сдавшийся "последний защитник" - у всех на слуху. Вот как бывает: о собственных героях узнаёшь от бывшего противника.
Считаю, что самый первый кирпичик в дело Победы над нацистской Германией положили десятки и сотни неизвестных подчас людей в фуражках цвета благородного изумруда, цвета беззаветной преданности Родине. Благодаря им произошёл первый сбой тщательно рассчитанного германским генеральным штабом плана «Молниеносной войны».
Что было дальше, все хорошо знают и помнят. Во всяком случае, пока.
Вот так мы и узнали, что дед погиб 24 июня под вечер на пограничной заставе. Из девятерых пограничников в живых до конца войны осталось только двое: те самые старшина и рядовой, то есть старшина дослужился до капитана, а рядовой - до лейтенанта. Оба провоевали до 1944 года. Когда стремительно наступающие советские войска достигли границы и пошли дальше, их, как пограничников, оставили восстанавливать охрану государственной границы и вычищать приграничье от нацистских недобитков и прихвостней, оставшихся после нескольких лет германской оккупации. Оба в один голос говорили, что их будто сила какая-то хранила всё время, из таких передряг неизменно живыми выходили!
Долг ли их хранил - данное моему деду обещание - или простая удача, не знаю...
Самое обидное, что переезжали несколько раз и пистолет со значком затерялись.
Странная штука – судьба! Откуда было знать моему деду, что его племянник и внуки, (я и младший брат) будут служить на границе?

Вечная слава и память пограничникам 1941 года, одним из первых принявших на себя удар нацистской Германии!
Пусть земля будет пухом всем защитникам нашей Родины, павшим в той Великой войне или уже ушедшим от нас ветеранам!​

По стародавнему обычаю на Руси - стоя, не чокаясь...

Жаль не мое:

Я рюмку пью за Вас, ребята
Вторую пью за нашу Русь!
Бутылку выпью за солдата
За пограничников - напьюсь!

 

Послесловие.

Задержавшая продвижение гитлеровцев, связывавшая их боем почти трое суток пограничная застава уничтожила до роты немецкой пехоты. А ранеными гитлеровцы потеряли как минимум вдвое больше. Пограничники подбили два танка, один сожгли, а ещё один, подорвавшись на противотанковой мине, сполз с единственной проходимой дороги в болото. Из экипажа не спасся никто.
Пограннаряд, будучи на службе на левом фланге в момента нападения на заставу, выждав, скрытно зашёл в тыл, застал врасплох и уничтожил миномётную батарею. Все, кто был в том наряде, погибли в неравной рукопашной схватке с подоспевшими, но опоздавшими с помощью гитлеровцами. Благодаря этим безымянным героям застава смогла столько времени продержаться, иначе перепахали бы всё минами и подавили в конце концов сопротивление пограничников намного быстрее.
Документального подтверждения этому – нет, но таких застав были десятки.

 

О несправедливости жизни​

На Учебном пункте вечером особо отличившегося ставили к политической карте мира, во время программы "Время". И как только диктор произносил, к примеру, "Сегодня в Каракасе.." - рядовой обязан был быстро показать на карте местонахождение страны. Бывало что и сами командиры не знали ни хрена, но воин был виноват по любому.

 

"Живое", бесплатное кино​

У нас как-то раз кино было, оборжаться: приехали к одному бойцу на заставу мама с сестрой, погостить, посмотреть как служится. Так вот, сестрёнка его, лет 12-ти, отжигала непадеццки: надевала супер мини-сарафан и по 10-му левому, по тылу, по железной дороге совершала променад туда-сюда, неспеша эдак.
Жандармы на той стороне вырывали друг у друга мощный бинокль, а когда она разок изобразила, что вот-вот сейчас... наклонится, паре-тройке стало совсем невмоготу и они чуть не упали в обморок!
Я едва с вышки Часового Заставы не выпал от смеха!!!
Она светленькая, так что жандармы чуть не выли от восторга просто от одного её вида. Когда уехала с мамой, ещё с неделю собирались на посиделки, и всё высматривали, не идёт ли это светлое видение. До самой темноты ждали, очень темпераментно расстраивались.
Представьте, как русский в крайней степени расстройства со всей дури хряснет головной убор об ту или иную горизонталь.
Представили?
Умножайте на тысячу и не прогадаете: будет бледное подобие.
Это трудно описать словами, видеть надо. Одного, здоровенного детину, вчетвером оттаскивали от воды: явно собирался переплыть Аракс и спросить: ну где она, ГДЕ?!
А? Что? Тут вот с "галёрки" подсказывают, что наверное ещё и рыли землю да от огорчения за здорово живёшь озадачили всех окрестных овец и баранов.
Нет, что вы! Кто же жандармам даст основной источник дохода портить?!
Ишаков, обоего пола, втихоря, подальше от места дислокации.
Один раз видели, как они кобылу это самое. Юные натуралисты, мля.
Прям по анекдоту:
...- Поручик, как это низко!
- Конечно, низко, они табуреты приставляют!!!
Именно так они и делали: хозяину из нетитульных - в рожу, кобылу привязали и стреножили, извлекли из кустов, видимо припасёный заранее предмет мебельного гарнитура. А то они, как-то раз яму рыть взялись, чтоб сравняться по горизонтали, но там почва, как камень! Очевидно решили поискать более лёгких путей.

 

В 1989г. под это дело я в штабе в/ч 3278 читал лекцию о политической ситуации в Западной Сахаре. Господа политработники удивлялись. А потом съехали на внутреннее положение СССР. Знания у них по обоим вопросам были одинаковыми, что впоследствии и сказалось.

 

Ну, принцип "Винни-Пуха", явно и налицо был.

 

«Поспешай медленно» - Из написанного молоком на последней странице СТПВ​

Давалось примерное время, с запасом, и - алга дозором. Что характерно успевали всё, но не торопясь никуда.
А то комичные случаи бывают: прибежал рысью дозор на левый стык и убежал обратно. Прибегают на заставу: ну, думают, щас нас похвалят и может даже поощрят за перекрытие новых нормативов.
А им:
- Бегите, судаки безмозглые обратно, чтоб "губой" только отделаться и последней партией: на 2-м левом нарушителя взяли!
Потому что штабной недоумок рацпредложнувшийся завсегда задницу себе прикроет, а судаки-скороходы - вот они: бери и употребляй как удобнее или больше глянется.
А и здорово - все наглядно убедились, что в штабе форточки, видимо, часто не закрывают и от этого там чердаки простужены: вот такое дебильное "ускорение" спускать на границу.
Ещё такое наблюдение.
Дорога, по которой ходил наряд и ездил транспорт, была каменистая, без травы. И змеи разных мастей выползали утром на дорогу погреться. Такая уж у них физическая, хладнокровная особенность. Вот они на ней и "загорали".
Окрас змей прекрасно сливался с окружающей местностью, поэтому быстро бегать дозором, не глядя под ноги, было несколько опасно.
Торопыги, надо думать, обязательно от взметнувшейся наступленной гюрзы или эфы должны успеть увернуться!
А ещё вот растяжки, заботливо замаскированные на хоженом-перехоженом - тоже несколько опасно. Но и тут новая порода судаков-скороходов - не промах: должны всё успеть - как минимум убежать, как максимум - подпрыгнуть как можно повыше и успеть рот раскрыть... чтоб барабанные перепонки не лопнули!!!
(Звуки весёлого утробного хохота)
А змеи - это такое паскудство, особенно если цапнула по весне, до заставы далеко да и то там ампул с противоядием - нет. Можешь где-то с полчасика ни в чём себе не отказывать: смотреть на красоты окружающие и орать от боли дикой, хоть как Демис Русос, хоть Паваротти. Это если эфа.
А вот гюрза если, скорпион - за воротник свалился или ты, лопух, панаму не встряхнул аккуратно, когда одевался в спальном помещении на службу, и где-то в районе головы накол получил, то ещё слаще! Пикантно так посинеешь, живьём ещё и тоже больно очень. Одна отрада - не слишком долго.
А совет основной, ровно один: идти осторожно и аккуратно смотреть под ноги. Может пронесёт и только жидким: нору гюрзы вовремя обнаружишь или не глухой на всю голову и предупредительный, то есть - предупреждающий писк комара величиной с кошку (эфа) услышишь вовремя.
Змеи сами по себе не нападают: боятся они человека жутко и если имеется возможность да время - завсегда уползут с дороги. А если ты, торопыга, такой возможности змейке не дашь, то тут уж какова величина твоей личной удачи. Нарвёшься с разбегу да вприпрыжку на "минутку", в течение 60 секунд противоядие не вкололи и всё - спасибо за внимание, счастливо всем оставаться!
Бег, особенно быстрый да по секундомеру - это ж панацея буквально от всего вылечить, как когда чтобы кровотечение остановить, жгут на шею накладывают!
Просто, радикально - и никаких проблем.

 

Театрал по-пограничному​

В Большом Театре в несерьёзный такой биноклик осматриваешь из ложи Поста Наблюдения зал и ярусы по секторам, вызывая недоумение супруги, что не сразу глядишь на сцену.
Да как же сразу-то?! Не проконтролировав сначала фланги, тыл и возд.. купол?!

 

Принцип кенгуру ​

Младший заставской повар, «младшего» призыва Н-ской заставы где-то на Иранской границе, пребывал в сложных и крайне противоречивых чувствах, в непонятном даже для себя настроении: радоваться или – совсем наоборот? Хлеб спёкся раньше задуманного!!! Рацпредложнулся себе на голову!
Вторая смена ушла, первая – вернулась и уже смачно почивала, приняв внутрь чайку и ночной доппаёк. То есть наступило на пограничной заставе предрассветное затишье, «мёртвое» время, «собачья вахта» и так далее, кому как больше глянется да обзовётся: с 2.30 до 5.30. Явно бодрствуют и успешнее борются с мягкими, ласковыми, убаюкивающими обжимками Морфея в это крайнее усыпительное время, в большинстве случаев, трое из пяти, посерёдке которые, окаймляемые с одной стороны последним и первым в одном лице, с другой – временно самым главным. Почему именно эти двое? А они не ограничены в свободе передвижений и не столь обременены служебными обязанностями, когда служба несётся страусиными яйцами – по обычному варианту. Один – совсем неограничен, другой – не слишком. А когда – свобода или, берём худший вариант, её призрак, то, как правило, неудержимо подступают соблазны. Так и шепчется в голове, коварно-вкрадчивое: «Авось да и...»
Первым мощно заборол искушение по методе иезуитов временно самый главный: сказав дежурному дуэту сакраментальное «Я – на ненадолго!», ретировался. И хоть выдвигался из пункта «Сердце заставы» в пункт «Гнездо» соблюдая любительские методы ночной маскировки, (неуклюже эдак бочком заныривая в тень от фонарного столба на плацу, причудливо изгибавшуюся от мертвенно-белого света оного и жёлтеньких отсветов от плоских параллелепипедов из окон дежурки на бетонной дорожке), был свеже-бдительно обнаружен «последне-первым» да и сопровождён «по-зрячему» до самых дверей. Явив недюжинную силу воли и даже – ума, «древний» выждал контрольный отрезок в четверть часа. Неоднократно и не им одним, и не только его призывом выверенный как швейцарским хронометром. Если не выбежал, как ошпаренный, сразу же или в пределах 15 минут, значит на этот раз – сладилось. А неприличный анекдот про Вовочку и посещение его классом колхозного, крупно-копытного выгона, если не все на той заставе знали, то уж обязательно телепатически догадывались.
Итак, старший кардан Ноябрь-6, (как и младший повар Май-8 чуть ранее), впал в не очень трудно разрешимую дилемму, гамлетовскую. Оставим его на время, в нешуточных раздумьях.
Незримая камера, через волшебный трюк кинематографа «монтаж», перебросила нас на камбуз – заставскую кухню, где мы оставили дежурного «молодого» повара за разрешением вопроса по Чернышевскому. Второго, благо на первый – ответа и не требовалось, хотя на камбузе обычных зеркал отродясь не бывало. Напомним, хлеб выпекся намного раньше, чем обычно бывает, и неожиданно у поварёнка, (призыв которого прослужил на заставе чуть больше месяца), образовалось 3 (!) часа незапланированного ни уставом, ни неуставом свободного времени. Готовить, (даже если бы захотел), по-джигарханянски рагу «старому» повару смысла не имело – не обременён был тот искомыми узами, как, впрочем, и весь личный состав Н-ской заставы. Самую первую мысль, он же трудно преодолимый соблазн, естественно и непринуждённо посещающую заставских погранцов вообще и – «молодого» в частности, «дракон» отмёл сразу и решительно. Чревато изумительными по избыточности последствиями, совершенно не нужными по зрелому размышлению никому, ни ему лично. И подумалось вдруг: «Вот бы время как-нить так пролетело незаметно, до законного отхода к!»
Многие знают или наверняка где-то слышали, что персональные, (направленные строго на себя, любимого), желания имеют пакостную манеру сбываться. Толи у Егеря было весёлое настроение нынче, толи Насмешница-Судьба с огромным удовольствием приняла к сведению пожелание, но... Впрочем, не будем забегать вперёд, а начнём по порядку.
Старший кардан решился. Повернувшись к секретному, говорящему тотем-столбу, сотворил тайное пограничное шаманство да и вызвал дежурного по заставе, «годка» своего:
- Слышь, братан, пусть поварёнок меня подменит... Нет, со мной всё нормально, просто службу пусть потащит за «древнего», а я покемарю, как «белый человек» в кубрике... Да чё ты сипаешься? Не придёт он раньше начала шестого. Как будто ты сам, хы-хы, не знаешь!... Что значит «не положено»?! По «расстановке» не его на подзамену? А кого это (сильно волнует)!? «Дракону» положено (елдашить, елдашить и ещё раз елдашить)!!! Вспомни Ноябрь-5! Ладно, хватит уже мне тут лапшу вешать, сами небось на массу дави... Ух ты!!! Значит Санёк надыбал-таки нехватавшее?! И чего кажут? А.., не, надоело зырить в очередной раз этого Айдахо-Джимс или как там его. Ну так я жду, понял, нет? Давай, братан, в темпе шевели булками!...

...Младший повар встрепенулся: шаги, приближающиеся от главного помещения ПЗ, уверенные, не офицерские. Либо дежурный по заставе, либо – один из двух. А и хорошо – время быстрей пойдёт при любом раскладе. Степенно протопали мимо мутного окна. Дверь, приглушённо скрипнув, отворилась и на пороге оказался... не связист. Жаль, с тем веселее и непринуждённее, по-человечески относится к «молодым», без излишеств и «дедуганства». Опять же – рукопашник, можно снова уговорить показать что-то простенькое, «от обороны», да и собеседник из «древнего»-связиста замечательный! Раскрутить аккуратно на байки про их «старшие» призыва и/или даже на эпические сказания про легендарных, овеянных седой «древностью» всяких там Ноябрь-3 или Май-4...
Младший сержант повёл себя странно: затоптался на пороге, зачем-то окинул взглядом просторное помещение несколько раз. «Дракон» мысленно пожал плечами: придраться будет сложно – камбуз от(нетрадиционно)шен в состояние, приближающееся к идеальному. Никакой «старослужащий» не сможет придраться, после выполнения фронта работ, назначенных «страшным» (старшим) повером. Так что – ищи на здоровье, сколько влезет!
Дежурный по заставе под заглазным позывным «Качок» очевидно преодолел некие внутренние борения и огорошил:
- Так, сейчас по-тихому подменишь ЧЗ. Иди к нему, возьмёшь у него автомат и экипировку. Ремень можешь не брать, а вот панаму – возьми. Пойду-ка я с тобой.

 

(Проявил заботу, ага, ибо на дворе стоял отнюдь не май месяц ещё, к дичайшему сожалению сперва трио Мая-7, а уж потом - «годков» младшего повара.)
«Дракон», хоть и был каким-то там заставским поваром-хлебопёком, прослужившим на заставе месячишко и ходившим на границу только через день дозором или в ПН, (ну, шланг гофрированный по мнению иных «топтавших фланги» ежедневно, но кушать желающих неизменно вкусно и изобильно, забывая даже поблагодарить младшего «кормильца» за снедь), моментально уразумел, что оба «древних» внезапно заболели перемежающейся болезнью среди особо одарённых «старослужащих» - страдают самой откровенной х-нёй! Потому что надо не только есть в личную голову, но и думать ей, хотя бы изредка, а того лучше – почаще. И ладно бы сами персональным седалищем рисковали оба-двое, они ведь всех подвести под монастырь могут! Ладно, авось да пронесёт. К тому же ночным часовым ещё не довелось ходить, интересно же.
Качок неверно истолковал заминку, скорчил, как видимо полагал, убедительно «зверскую» гримасу и поторопил:
- Давай, «дракон», не тормози, метнулся, куда сказано!
Пропустив мимо внимания и ушей полурык, младший повар встал с «поварского» стула, (имелся на камбузе ещё и «гостевой»). Огляделся, убеждаясь, что как у Лозы поётся «трудодни получены, божья благодать» - слегка початой буханки хлеба хватит даже если на дежурный дуэт нападёт охота погурманствовать под утро, чая – полный электро-котёл, «завтрак» - приготовлен, прикрыт, как надо, чтобы не усох. Вот теперь можно и изобразить «метание». Потому как если вдруг что, никто из легко озлобляющихся «старых» не станет слушать, что вот двум «древним» запонадобился поварёнок вне пределов кухни, на часов пару-тройку. Никого это не (сильно волнует)!
Старший кардан встретил обоих далеко не в радужном настроении. Прошипел «годку»:
- Чё так долго?!
(Не больше 3-4 минут прождал, измаялся весь, ага.)
Чуть ли не всучил «драконяре» ремень с подсумком, кивком указал на небрежно прислоненное к дувалу «весло» и валявшуюся подле кобуру СПШ. Очень, видать, торопился поскорее стать на пару часиков «белокожим». О чём подумал поварёнок, никто, никогда не узнал. Далеко не потому что он как и Кролик был очень воспитанным.

(Некоторое время спустя, месяца через четыре, старший кардан тайно плакался в сушилке «годкам»-дембелям, связисту и старшему повару:
- Братаны, вы слышали!? «Драконы» собираются меня, ДЕМБЕЛЯ, оборвать!!!
Старший повар промолчал, а связист ответил, как заправский одессит:
- Какого (рожна) ты «дедовал» после их роспуска в «старые» и даже после «стодневки» пытался?
- Так что, вы за меня не подпишетесь?!
Старший повар снова промолчал.
- Нет. Тебя не раз предупреждали, что не тот случай быковать. Не внял, положил на мнение своих «годков»? Вот и расхлёбывай!...
Откуда известен этот диалог, ведь в сушилке никого кроме них не было?
А из этого помещения было три выхода: прикрытая дверца в коридор да две заколоченные двери – «чёрный ход» наружу и – «бумажный» фальш-проём в кочегарку.)

Поварёнок экипировался, подобрал АК-74. Принял стойку «ГТО». Качок, так и не уняв до незаметности дрожь в голосе и теле, «благословил»:
- Ты, эта, поглядывай тут. Чуть что, сразу вызывай, понял?
«Майский дракон» кивнув, не стал уточнять формы и виды «чутьчтота». Подумал про «подкапрала» нелестное: «Нет, определённо не 63.»

(Для не владеющих: смотрите анекдот про Штирлица, когда его с коллегами на медосмотр привели и запускали по одному в кабинет, ставили в противоположный угол и громким шёпотом произносили двузначные числа).

Бормоча под нос некрасовские стихи:

«Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи,
Обсыпанный снежной мукою...»

- поварёнок принялся обходить неожиданно вверенные ему под охрану «владенья свои». Проведал, как поживают на питомнике. В паре случаев из пяти получил вполне заслуженное порицание – не фиг от сна отрывать без извинительного повода! Зашёл на свинарник. Вспомнив, что старший свинарь, «дедушка» Май-7 забил на подопечных, (а на это в свою очередь положил с пробором и «первый после Егеря»), натаскал воды и напоил. Одомашненные свиньи редкостной породы «Особая пограничная» устроили безмолвный ажиотаж – толкались у корыта хоть и яростно, но дисциплинированно – приглушённо и без радостного визга. Тащились молча, изредка прихрюкивая в четверть голоса.
Незаметно в чернильной темноте начало сереть предрассветом. Дальновидно навестив нужное место, затем нарезав ещё пару полукругов, поварёнок полез на вышку ЧЗ. Немного раньше, чем следует. Не забыв прихватить средство индивидуальной, шаманской связи. Аккуратно опустил крышку гостеприимно распахнутого люка, подключился. После нескольких секунд сомнений, решил пока не сообщать, что уже на вышке. Во избежание. Ибо древнекитайскую истину про то, что подниматься лишний раз на любую верхотуру ну его на ху... тор, бабочек ловить, уяснил давно, исходя из личного опыта проживания до призыва в холмистой местности. А отнюдь не благодаря штудированию трудов любителей нетрадиционно скрашивать себе досуг занимательной ловлей кошек в тёмном чулане, когда доподлинно и заранее известно, что самих кошек там – нет и отродясь не бывало.
Ба, а вторая смена «Особого», не иначе телепатически уразумев, что часовой уже на месте, выдвигается на заставу, то есть тоже чуток рановато. Вселенское равновесие сообщающихся сосудов непринуждённо самоотрегулировалось: здесь пораньше залез, там пораньше слезли. Все довольны и мост передан под охрану. Без должных ритуальных плясок-телодвижений и голосового оформления, правда. Ну да по упорным слухам, когда очень хорошо – тоже плохо. Жизнь ведь, люде-фактор опять же, неукоснительно по инструкциям и прочим рукоположениям никто, никогда и нигде не будет мучить подобным образом себя на постоянной основе. Не роботы, чай.
Панорама с вышки ЧЗ – дух так и спирает! Какая красотища!!! Потянуло выйти на балкон. Обзор лучше да и очень захотелось полюбоваться на рассветную зарю – в том ущелье она была невообразимо, сказочно восхитительна! Каждое время года – по особенному. Вот зимой, по рассказам Ноября-6, заснеженный горы в Иране как подрумянит сверху-вни...
Краем правого глаза отметилось на сетчатку и далее понеслось по нерву, что с тыловой стороны трепыхнулось нечто чужеродное, не правильное, несусветное!!! Мозг ещё пережёвывал полученную визуально инфу, пискнув «Ой, мама!», а тело действовало само, как бы в автоматическом режиме...

 

...Сергей Ковалёв ненавидел «эту» страну. Сколько себя помнил. Нет, дедки-бабки у него не пострадали от гнёта сталинского тоталитаризма. Наоборот, оба деда прошли всю войну, без каких-либо нареканий, до самого Берлина. А бабушки трудились в тылу, куя победу: одна секретаршей первого секретаря райкома партии, другая – телефонисткой-межгород. Серёжа любил слушать, как дедушки люто ругали Жукова и прочих военачальников. По их словам выходило, что ничего кроме грязи на войне не было. Маленький Серёжка ползал рядом, притворяясь, что играет в кубики/машинки, и впитывал, поглощал, усваивал всё услышанное как губка.
Недалёкие взрослые, решив с полным правом или неправом поругать прошлое своей страны или её саму, чаще чем реже как-то упускают из вида, что для малолетних детей-внуков они – эталон в незамысловатом, формирующемся с чистого листа, детском мировоззрении, при определении моральных ценностей: «наши» и «беляки». Что не будут несмышлёныши переспрашивать или уточняющие вопросы задавать, правильно ли они поняли высказанное при них, но для их ушей не предназначавшееся, так как малы ещё отделять зёрна от плевел и легко могут заперепутаться. Раз близкая родня упорно и часто ругает то-то или тех-то, значит так и должно быть. А потом ветераны Великой войны и Труда, с удивлением никак не могут уразуметь «в кого» удались дети «пассивно оппозиционные»? Или каким таким макаром внуки заделались в истово фашиствующих «неонациков»?! По животному ненавидящих всё то, что их деды защищали, исходя кровавым потом, теряя друзей и товарищей. Славящих, берущих пример и мечтающих стать такими же «нордическими» как те, против кого дедушки с бабушками сражались и кого – победили сообща со всей страной, заплатив страшную, невосполнимую цену. А к зеркалу надо бы было почаще подходить и за языком следить: соображать когда и что, в присутствии кого откровенничать за «правду-матку».
Младший брат одной из бабушек, побывавший с родителями почти год на временно оккупированной территории, подвыпив, обожал в очередной раз пожаловаться внучатому племяшке, как его, в шестнадцать лет, не взяли клятые коммуняки на шахту. Определённо из-за того, что он был под оккупацией!
(Почему разобиженному на «Совдепию» мужику преклонных лет не пришла в голову простая мысль, что могли просто-напросто пожалеть мальчонку и не пустить под землю, где нередко происходили обвалы, аварии и прочие несчастные случаи? Непонятно.)
Рассказанное или услышанное от близких родных прочно откладывалось в неокрепшем мозгу подростка, медленно, но верно выпестовывало из него потомственного «пассивного оппозиционера бесчеловечному режиму».
Мама-журналистка с папой из госчины средней руки, собрав род веча на просторной, смежной с обеденным залом кухне, (элитной семикомнатной квартиры, в «пределах Кольца», «улучшенной планировки»), яростно, но вполголоса, ругали «Совок» и «совков»! А также – как же всё беспросветно плохо «в этой стране», никаких соблюдений прав человека и демократических свобод, а уж эти репрессии сатрапа Берии и гадкий людоед Сталин, лично погубивший 40..., нет 50 миллионов ни в чём не повинных, инакомыслящих в Гулаге... Ох и ах, кошмар и ужас!!! Устраивали коллективные прослушивания «голосов» и читку вслух антисоветских «самиздат-трудов» всяких «недосолгиницыных».
Читать Серж, (как величала единственного отпрыска с псевдо-французским прононсом маман), не особенно любил, зато «голосами» буквально заслушивался. Сначала – тайком, а потом, когда был пойман и изобличён в рукоблудии, ловко перевёл «стрелки», совершенно не к месту процитировав одного из широко известных в узких, «недосидентских» кругах говорунов «Голоса Пиндосии». «Предки» умилились и, через завсклад-товаровед, достали настоящие джинсы «Левис» и кроссовки «Васистдас»! Отныне шестнадцатилетний Серёжа мог покрасоваться на дискотеках в клёвых «шмотках» и слушать «тайно запретное» сколько влезет у себя в комнате. И грезить при закрытых на щеколду дверях наяву, в, хм, экстазе, о демократическом рае. Где всё не так, как в «этой» стране: больше, лучше, светлее, трава зеленее, никто никого не гнетёт, государство чутко прислушивается к подотчётно-податному народонаселению и боже упаси ему задеть право личности на личное!
(Как все патентованные «недосиденты», о замечательно «просветном» закатном жилье-былье что сами родители, что их вьюноши, как правило, знали исключительно из «голосовых» откровений да, изредка, через десятые руки от друзей друзей знакомых тех, кто имел престижную возможность, (предел мечтаний для по тем или иным причинам «трудновыездных», алкавших причаститься закатных свобод и изобилия), легально выезжать за этот противный, изуверский «Железный занавес». На самом же деле, с небольшими вариациями, везде всё одно и тоже. Как дедушка Ленин припечатал, что государство – есть аппарат насилия и подавления. Разница лишь в том, кто и как да с какими целями, демократически избранные или поставленные без оглядок на свободо-демократию, этот самый аппарат пользуют.)
И поселилась у недоросля в подкорку мечта: вырваться в светлое закатное, любой ценой! Однако не тут-то было: на престижные факультеты – очередь да и учиться совсем не хотелось, даже языку Шекспира. (Толковые, умудрённые жизнью друзья, немного постарше, «просветили», что объясниться в любом месте Пиндосии без проблем можно всего двумя глаголами: to get and to fix.)
Желалось юноше «просто» жить в собственное удовольствие, припеваючи.
После окончания непрестижной, средней школы и успешного отмаза от службы в армии, (оба деда поворчали было, что надо бы послужить, хотя бы недалече от дома, но их оперативно урезонили как индивидуальные жёны, так и дочка/невестка, что служат пусть дети рабоче-крестьянского быдла), встал вопрос: кем быть? После безуспешно длительного перебора профессий, на женском семейном совете безоговорочно решили, что мальчику прямая дорога стать историком! Чтобы написал самую правдивейшую историю «этой страны», «всю-всю-всю» нелицеприятную правду!!! Всем идея пришлась по вкусу. Особенно оживились дедушки, добровольно взяв на себя составление «черновых набросков» хоть курсовых, хоть диплома и даже – будущих диссертаций и монографий с прочим. Серж поморщился, но под нешуточной угрозой уреза карман-финансов, скрепя сердце, согласился. Тем более, что сдавать вступительные экзамены будет по телефону: дочка лучшей подружки бабушки персональной пенсионерки, бывшей секретаршей в райкоме, трудилась заместителем начальника канцелярии в одном из полупрестижных столичных ВУЗов. Даже бланки принесут на дом. Надо будет только передрать заведомо наотличное, а на устных – зайти тогда-то и там-то.
«Сдача» и зачисление прошли без каких-либо сучков и Серж, после замечательно проведённого в Ялте августа, приступил к учёбе. Неожиданно ему понравилось. К тому же, ознакомившись в Крыму с дельтапланеризмом, он буквально «заболел небом», а при ВУЗе был замечательный клуб.
Восхитительный момент отрыва, когда восходящий поток воздуха подставляет исполинские, незримые плечи и несёт, несёт, несёт тебя прочь от пыльной, грязной, шумной земли в гордое одиночество крылатого полубога! Оргазм от ощущения абсолютнейшей свободы ото всего на свете, при парении под куполом небес, не шёл ни в какое сравнение с пыхтением в поте лица на особе противоположного пола! Лежит как колода, классически «бледное подобие левой руки»! А тут – свободен, как птица!!!
Сданные на «отлично» зимняя и летняя сессии позволили выпросить достаточно средств на приобретение «цивильной» экипировки. У папы нашёлся давний, школьный друг, работавший в «ящике» министерства Среднего машиностроения, со сплавами. Серж заполучил сверхлёгкий, сверхгибкий и сверхпрочный каркас, разобранный – компактно умещавшийся в не слишком крупном рюкзаке. Плюс ткань – какие-то там полимеры или ещё как. Чудо-дельтоплан назвал бесхитростно «Пегас». Среди одноклубников заработал прозвище «Икар», благодаря виртуозности и растущему не по дням, а по часам мастерству. Одноклубницы внезапно заметили, что «парень-то ха-а-арошенький такой», а мужская часть усиленно принялась искала дружбы и набиваться в приятели, якобы признав талант «истинного крылана». Не без того, но основная причина крылась в банальном – папин друг, который помимо удочек неожиданно получил устойчивый спрос на тачать «налево» за весьма солидную деньгу, (народ в том клубе подобрался весьма не бедный), каркасы и доставать за «препереплату», скроенные на заказ полимерные, «обтяжные» чехлы.
Все были довольны и даже счастливы. Однако в один далеко не прекрасный день всех заинтересованных лиц резко опустила с небес на землю «железная рука» тоталитарного государства Советов. Посадка оказалась разной степени твёрдости.

 

Папин школьный друг присел со товарищи а на скамью да подсудимых за «нецелевое использование, в корыстных целях служебного положения». Усугубило то, что и полимеры, и каркасы изготовлялись государством для секретной, миролюбивой космической программы. Разразился скандал, вызвавший знатный звездопад и подлом всевозможных кресел. Папину другу и его «артели кустарей» как-то так быстренько дали высшую меру и оперативно привели оную в исполнение. Сменили, (посадили на длительные срока), начальство «ящика». Куратора – понизили в должности и звании, да и отправили курировать поголовье белых медведей в естественной среде обитания последних. «Компетентные товарищи» вышли на клуб и безжалостно его прикрыли, прошерстив состав и самое ужасное – конфисковавших кустарные поделки из «совсекретных» материалов. Серж ухитрился промолчать, когда был на вершине всеобщего внимания и поклонения среди «крыланов», что имелся у него ещё один комплект «компакт-дельтопланика». Не гламурный «Пегас», а сурово-мрачный, серо-стальной «Демон». А папинова друга «разрабатывали» с большой поспешностью, которая в данном случае совершенно не оправдана. Шла классическая «авральная генерал-уборка» - без должной неспешности, чувства, толка, тщательного просеивания через мелкое сито расстановки во все из возможных и невозможных позы «комитетской» Камы с утра. Применили усечённый вариант «Ветки персиком», быстренько и без изысков. Дабы не накопали чересчур рьяные молодые да голодные на куда «повыше.» Поэтому следователь, ведущий дело Ковалёва, не слишком усердствовал. Да и «клиент» добровольно, с огоньком сотрудничал со следствием: сдал всех, где у кого, что припрятано.
(Выпив немного больше чем следовало, но значительно меньше, чем хотелось, одноклубники трепались почём зря, а Серж пил умеренно, дозировано и – нерегулярно. Пригубит для порядка и – харэ. Крепко запали ему в память рассказы дедов про особистов и СМЕРШ да про то, как многие из-за неумеренного пьянства и проистекающего из оного легкомыслия и неудержимой говорливости спроворили себе кто штрафбат, а кто и в лагерь загудел.)
Потому отпустили даже без условного приговора. Занесли куда следует, само собой, на всякий случай или «чёрный день», когда «понадобится нужда» в расширении сети осведомителей. О чём намекнул Сержу некий доброхот, посоветовавший сидеть тише травы, ниже воды и вообще свалить на время из столицы на периферию.
Лежавшая подспудно ненависть к «этой стране» вспыхнула с новой силой! У него, бывшего почти на вершине личного счастья, «кровавый режим» отобрал всё: любимое дело, привычный круг общения, столичные жизнь и учёбу!!! Вышвырнуло прозябать пару-тройку лет в какую-то деревню! (Областной город-«миллионщик», где обнаружилась дальняя родня и даже сносный институт с историческим факультетом. Куда и оформили для «преддипломных изысканий» способного столичного третьекурсника.)
Выждав с полгода, (попутно вступив в местное общество любителей «экстремального туризма»), залегендирвавшись изысканиями, «опальный» студент принялся усиленно штудировать всё, что написано в художественном ключе об охране границы СССР и самих «цепных псах». (Как их по-попугайски величал на кухне-посиделках самопровозглашенный «сахар нации» вслед за «голосовыми» чтецами.) К великой досаде, оказалось – крайне небогато книг на искомую тему. Да и то, что есть – не особо проливало свет на методы и способы охраны рубежей ненавистной страны. Помог его величество случай. Новая подружка «дней его суровых во глубине поволжских руд», на год старше курсом, выбрала себе курсовую на тему «Зодчество VI-XI веков эпохи арабского владычества в Северном Иране». Зайдя как-то раз за засидевшимся в институтской библиотеке «неплохим подобием правой руки», Серж из праздного любопытства заглянул через плечо «сейчас вот закончу, подожди» в разложенные простыни старых карт и – обмер! Он уже видел похожее обозначение! Что-что, а карты он читать умел.
Галантно предложил сдать за неё взятое во временное пользование, пока она «пудрит носик». Так: ландшафт, высота, масштаб, прикинем дистанцию... Да там же смешное расстояние!!! Если вот с этого отрога...
На летних каникулах экстремалы от туризма, по предложению одного из новеньких, решили побродить-полазить по горам Северного Азербайджана. Официально заявив, что поедут на Кавказ. (Представить, что играешь в «кошки-мышки» с государством, это же так клёво!) Досыта побродили, полазили, всласть посидели у костров южными ночами, под душещипательные «бардовские» гитарные песни о «главном» - о том, «как здорово, что все мы здесь, сегодня собрались». Даже встретились с собратьями по экстремалу. Жаль, только что им-то уже пора отчаливать. Переночевали дружно, переночевали хорошо. Пожелали, что принято желать в таких случаях да и бодро зашагали домой, в «цивилизацию». Далеко за полдень, на привале, один из новичков вспомнил, что забыл одну очень важную вещь на базовой стоянке. От провожатого отказался. Ну сам, так сам, все тут люди взрослые. И так, между прочим, обронил новенький, чтобы не беспокоились, если он их не нагонит. В случ чего примкнёт к той группе, что осталась. И двинулся обратно. Многие видели, как тот увивался вчера подле одной аппетитной шатенки, и парни понимающе ухмылялись, а девушки, памятуя, что ушедший вроде «не свободный», недовольно фыркали: «И этот – кобель!»
Всё-таки сказался недостаток опыта ориентирования на гористой местности: Серж вышел не на отрог, как планировал, а на вершину горы... У подножия которой располагалась пограничная застава. Понаблюдав в спецом прикупленный на барахолке мощный бинокль, решил, что так будет даже красивей – он не просто сдернет «за бугор», сделав «зелёных» как щенков и натянув нос «комитетчикам», но ещё и покажет вместе с «Демоном» мастер-класс!!! То-то варежки разинут!
Прикинул всё, что известно и проанализировал, что проподнаблюдал. Выбрал наиболее подходящую точку – пониже вершины. Присмотрел удобную, естественную нишу-карман, там и угнездился на ночлег.
Не спалось. Не от холода, импортный «спальнник» прекрасно хранил тепло. От понятного волнения. Часы тянулись, словно резиновые.
На что он надеялся, не имея валюты, без знания языков и местных реалий?
Ну, продать ему было что. А что до остального, да кто его знает? Может на авось понадеялся или мифическую «кривую», которая возьмёт – да и вывезет.
Осознав, что не уснуть, не желая просто лежать и ждать, принялся не спешно собирать «Демона». Время побежало быстрее, да и когда руки заняты, меньше всякое «а вдруг» в голову лезет. Свет не был нужен – он и с завязанными глазами безошибочно собрал бы. И всё равно осталось ещё около трёх часов до первых проблесков зари. Мелькнула мысль: «Может понаблюдать за «этими»?» Прикинув так и эдак, решил не искушать судьбу. Неожиданно вспомнил, как один из недавних знакомцев-«адреналинщиков», отслуживший в армии, рассказывал у костра всякие армейские байки, и помимо прочего поведал, как лично он, в ночном карауле, коротал время: надо вспоминать гражданскую жизнь, словно книгу читаешь. Незаметно увлекает, затягивает и время летит стремительно. Попробовал. Сначала шло со скрипом, а потом, действительно увлёкся и... едва не проворонил начало неуловимого перехода в сереющие сумерки. Ура! Теперь уже совсем скоро! Свобода!!! Заметался было. Осознав, что надо успокоиться, остановился. Сделал несколько глубоких вздохов. Огляделся, прикинул что взять с собой, а что бросить за ненадобностью. Собрался, упаковался, увязался. Чуть не забыл справить малую нужду. Ну, приляжем на дорожку! Лёг и пополз к краю гребня. Осторожненько выглянул. Всё тихо, дрыхнут все, по-видимому. «Граница на замке, хе-хе.»
Пора! Отполз. Ещё разок проверил всё, привязался, пристегнулся. Последний контроль. Приподнял «Демона», подвигал плечами, корпусом, ногами. Прикинул силу, направление ветерка и... начал разгон, заранее выверенный шагами. Сознание отстранённо отметило: не споткнулся, не оступился. Вот и край! Сердце обмерло от сладкого ужаса и – ухнуло куда-то вниз!!! «Демон» клюнул носом, поймал воздушный поток и взмыл в рассветные небеса!!! Он скользит совершенно бесшумно, как серый призрак, как ДЕМОН!!! Огромным усилием воли подавил дикое желание завопить во всё горло от счастья – рано ещё! Вон вышка внизу, а на ней, вцепившийся в перила пограничник, пучит глаза, разинув от изумления рот! Смотри, СМОТРИ!!! На свободного человека! Стремительно надвигается узкая, мутная лента пограничной реки... Ещё чуть-чуть и... его чувствительно приложило лбом о невидимую... скалу?!

 

Тьфу ты – стукнулся лобешником о край ниши! Чуть не взвыл с досады!!! Не столько от боли, а оттого, что всё оказалось сном! Похолодел от ужаса, что проспал! Фух, темень всё ещё вокруг!!! Глянул на часы, самое время собираться в дальнюю дорогу. Ура! Теперь уже совсем скоро! Свобода!!! Заметался было. Осознав, что надо успокоиться, остановился. Сделал несколько глубоких вздохов. Огляделся, прикинул, что взять с собой, а что бросить за ненадобностью. Собрался, упаковался, увязался. Чуть не забыл справить малую нужду. Ну, приляжем на дорожку! Лёг и пополз к краю гребня. Осторожненько выглянул. Всё тихо, дрыхнут все, по-видимому. «Граница на замке, хе-хе.» Пора! Отполз. Ещё разок проверил всё, привязался, пристегнулся. Последний контроль. Приподнял «Демона», подвигал плечами, корпусом, ногами. Прикинул силу, направление ветерка и... начал разгон, заранее выверенный до единого шага. Сознание отстранённо отметило: не споткнулся, не оступился. Вот и край! Сердце обмерло от сладкого ужаса и – привычно ухнуло куда-то вниз! «Демон» клюнул носом, поймал воздушный поток и взмыл в рассветные небеса!!! Он скользил совершенно бесшумно, как серый призрак, как настоящий ДЕМОН!!! Огромным усилием воли подавил дикое желание завопить во всё горло от счастья – рано ещё! Вон вышка проплывает внизу, слева, а на ней щас будет то чучело с выпученными зен.. На балконе стоял пограничник... вскинув оружие!!! На конце ствола мигнул светлячок, другой, третий. Серж успел удивиться: «Почему вырублен звук?!» (Плохо, видать, физику в школе учил: скорость света намного выше скорости звука.) А через долю мига выключили и освещение!!! «Что за чушь?! Опять сон что л...»

...На микрон мелькнул куцый огрызок мысли «Не то!!!», на осознание времени не было. Только на третьем выстреле дошло: «флажок» щёлкнул ДВА раза, а «весло»-то «афганский вариант», поэтому – одиночные. Машинально сделал ещё два выстрела. «Нетопырь» тотчас дважды дёрнулся, его резко свалило в правый крен, перешедший в беспорядочный штопор и дельтаплан неряшливой, тёмной тряпкой грянулся об утоптанную до твердокаменности землю, с влажным, мешковато-глухим «шмяк!» На щелчок вверх и – вбил экономную очередь по ростовой, лежащей на боку, полускрытой несмятой стороной-крылом мишени. Вздрогнул от неожиданного вопля истошным, сиплым фальцетом:
- СОВСЕМ (УХУ ЕЛ)!? ТЫ, (НА ПОЛОВОЙ ЧЛЕН) ЧЕГО ДЕЛАЕШЬ?!
Внизу, на плацу, задрав голову застыли: начальник заставы и его заместители. А также – бледные до синевы Качок и Кардан. До НЗ дошло, что один и тот же подчинённый не может быть одновременно в двух местах.
- ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ!? – взвилось едва не на ультразвуке.
Поварёнка осенило: раз пошла такая пьянка, где тут «огурцы»? Ага, два потребных, с одной пупырышкой. Переломить СПШа, зарядить и невербально ответить на поставленный вопрос: «Тудх, фыр-р-ш-ш-ш...» Гильзу аккуратно вложить, «Москашвея, ещё парочку повторить» и снова: «Тудх, фыр-р-ш-ш-ш...». Вот и вторая гильза донцем-«жопкой» вверх, как положено. Теперь, будто в кино – образцово и показательно. Даже, х-х-а-аха-ха, с предупредительным, тремя сразу!!!
Финальная сцена пьесы «Ревизор», те же, там же. Чуть не расхохотался, так похоже. Соляные столпы, застывшие живописной скульптурной группой «Море волнуется – раз!»
«Мальчик, достающий занозу» - тихое поскуливание старшего кардана, присевшего на корточки, уткнувшегося в коленки и накрывшего затылок ладонями вроде как в защитном жесте.
Воплощенная аллегория «Мне сипец!» дежурного по заставе. (Зря это он, везде же люди – не звери и не враги никому. Ясен пень, озаботятся по доброте душевной, прикрывом на своём уровне, а заодно – и о себе, дорогих, порадеют, ведь – победители, все!!! Так что «отомри»!)
Трое, с отвисшими челюстями, похожие сейчас, как близнецы. Фуражка только у замполита. Наверное её надел первой, дальше – в творческом беспорядке всё.
Да, ещё двое «ранних пташек», вмёрзших в прозрачный янтарь действительности, за десяточек метров до дальнего угла выгородки.
И затаившаяся застава...
Бегущие от поста жандармы. У них явно часовой ни глухим, ни близоруким, да и дальтоником – не был.
Ну, выше, дальше и больше всех в курсе, тебе и вожжи в руки! «Особым» - пограничный семафор: «На поле, в оцепление!»
И грянуло манной толи с небес, толи – поближе:
- ТРЕВОЖНАЯ ГРУППА И ПЕРВЫЙ ЗАСЛОН – В РУЖЬЁ! ТРЕВОЖКЕ – НА ПОЛЕ, ЗАСЛОНУ С ЗАМБОЕМ - НА ЛЕВОЕ ПЛЕЧО ГОРЫ ПО ТЫЛУ, ЗА «ЧЕМОДАН», НЕ ЗАБЫТЬ РАЦИЮ, ИСКАТЬ ЛЁЖКУ! ЗАМПОЛИТУ - ЗАКРЫТЬ РОТ, ЗАСТЕГНУТЬСЯ И «СКВОРЕШНЮ» – ТОЖЕ, ГОТОВИТЬ НА ПРИКАЗ ДЕЖУРНУЮ СМЕНУ! В-В-ВЫПОЛНЯТЬ!!!
Последнее прозвучало почти на грани инфразвука, когда и сам испытываешь невольную дрожь по всему телу и волосы совершенно произвольно привстают дыбом. И если Качок с Карданом краешком сознания сумели возмутиться – какой-то там «дракон»-рядовой приказывает «дедам», причём младшему и старшему сержантам к тому же, то «суперсрочники», (благодаря кадровости, добротно наведённой в погранучилищах), сначала подчинились безоговорочно командному на данный, отдельно взятый момент рыку, а возмущаться стали значительно позже, келейно, между собой. Военная косточка – чего вы хотите? Не какие-то там «срочники» - отслужили два годочка и свалили домой. Тем более знатно грела мысль, что взгреть за нарушение субординации и неприкрытое хамство по самое «не могу» можно и апосля, когда всё уляжется. Да и не надо брать на себя ответственность и принимать решение: программа-минимум определена согласно приоритетности первоочерёдностей будьте-нате, комар х.. обота не подточит!!! Остальное – потом, так как победителей – не судят чаще, чем реже да и важен результат! А он вон, у дальних футбольных ворот виднеется и... усиленно мечущие харчи попарно, в унисон, «особые».
(Когда хоме прямоходящему прилетает пулей или осколком в голову и он раскидывает мозгами – уже зрелище, отнюдь не способствующее обострению аппетита. А там ещё и глазки закатились под лоб, с выбившейся из-под хоккейного шлема, модельной чёлкой. В довесок, на излишне любопытных «чегеистов» «Особого», сквозь защитные очки, жизнеутверждающе и весело глянули бельма. Плюс, в качестве десерта, общая картинка-натюрморт гуашью и акварелями: мегабифштекс по-татарски, в собственном соку, с кровью – безошибочно определил неожиданную, исключительно редкостную добавку к заставскому меню соколиный глаз повара-любителя. В общем, сочетание для неподготовленных и/или непривычных, оказавшихся в непосредственной близости, почище напалма будет и обязательно вывернет почти наизнанку, раз несколько.)

 

И хоть малоопытным был поварёнок, тем не менее понял, что в награду ему, в первую очередь накроют медным тазом сон. А пенять только на себя надо, дорогого и любимого. Восхотел, чтобы «лишнее» время незаметно пролетело? Получите и распишитесь! И радуйся, что не «Героя» пожелал, а то было бы как в том анекдоте: чисто поле, целеустремлённо прущий на тебя, остолбеневшего стоя, танк с крестами и – противотанковая граната в дрожащей, враз запотевшей ладони.
И не надо быть провидцем, чтобы предсказать наплыв отрядского начальства, как минимум. А там, глядишь и окружные подтянутся. Да, не к ночи будь помянутых, московских принесёт нелёгкая. И как попугай отвечай одно и тоже да описывай по новой и... переписывай. И отнюдь не из-за присутствия в тексте орфографических, пунктуационных или стилистических ошибок. К содержанию изложенного бывают претензии, как правило.
Командир Н-ского отряда любил потом вспоминать с начальником штаба, законно отдыхая от тягот и лишений управления и начальствования, (к слову – на рубеже прикрытия правого фланга той самой Н-ской заставы), как они хохотали чуть не до заикания, читая поварской рапорт. Точнее оригинальный вариант, не дошедший до архивов, оставленный волевым решением себе на долгую память, застеклённую, в рамочке: «...временно подменил часового заставы, внезапно испытавшего резкую кишечную недостаточность...» Начштаба неизменно переспрашивал, будто сам не зачитал рапорт чуть ли не до дыр: «Так сколько у того, куным-тарцуным, резко-кишечное недостаточно было? Три часа с минутами?» и всё начальство хохотало, как в первый раз услышанной пограничной хохме, сказанной изумительно к месту и времени: неистово, громоподобно, заразительно. Не смеялся только начальник.., ну пусть будет 4-го/бис отдела. Ходили упорные слухи, что в этом отделе поголовно всем в неком историческом здании, при известной площади в столице, наглухо контрили лицевые мускулы, ответственные за сотворение улыбки. Потому никто из «отдельских» никогда не улыбался. Служба такая, неблагодарная – на всех смотреть... неулыбчиво. Главный «несмян» Н-ского отряда под жизнерадостный смех или без каких-либо раскатов хохота частенько вспоминал ту беседу, самую первую:
-... Как ты, близорукий, попал три раза из пяти в дельтапланериста: в голову, горло и сердце?
- Хм, вроде два раза только. Удача, товарищ подполковник. Повезло, а скорей всего – просто со страху.
- А зачем очередь дал?
Тот снова пожал плечами:
- Контрольная, товарищ подполковник. Показалось, что шевелится. Там же до «системы» - рукой подать. А за ней – берег Аракса. Наряд «Особого» мог и не успеть.
- Как самочувствие?
- ?!
- Ну, ты ведь человека совсем недавно застрелил.
И невольно вздрогнул, дважды. Сначала от недоумённого взгляда серо-зелёных, с желтизной глаз, потом от слов искреннего непонимания:
- Это нарушитель-то границы – человек?!...

Итог: всех причастных отметили и наградили, никто не ушёл обиженным, горько сетуя на несправедливости Злодейки-Судьбы. «Тревожка» и НЗ, вторая смена ЧГ поста «Особый», старший первого заслона зампобой удостоились медали «За отличие в охране государственной границы СССР». Личный состав заслона получил почётный наградной знак «Отличник Пограничных войск 1-й степени», (приравнивается к медали.) Главного виновника неухода нарушителя на сопредельную сторону представили было к ордену Красной Звезды. Разобравшись в обстоятельствах, сопутствующих пресечению, заменили на медаль «За отличие в охране государственной границы СССР». Отсидев десять суток на отрядской гауптвахте, он поехал на десять суток в отпуск, (не считая дороги). Даже замполит, и тот получил свою награду – ровно через положенное число месяцев и сколько-то там дней с того достопамятного раннего утра...
Если случайно забредёте в Музей уничтоженных реформой войск, попросите показать прихотливо рваные, причудливо заляпанные чем-то тёмным, грязные тряпки на ажурных спицах и тот самый АК-74. Открою вам секрет, только чур – виду не подавайте, что знаете – это не тот автомат. Ушлый НЗ сплавил вместо оригинала пресечения, исправного, выданный, (со смеху помереть!), поварёнку, за номером 121161 – с неисправным компенсатором и прикладом на эпоксидке. А зачем поварёнку другой выдавать, правильно ведь? Если тот всего лишь через день на охрану и защиту государственной границы СССР ходил и фланги топтал не так усиленно, как иные, «истинные» погранцы? Вот то-то же.
Нашла награда и нашего героя: про него просто не вспомнили, когда всё улеглось да устаканилось, ему... простили. Все. Всё.
Ведь Библия чему учит? Прощать должникам вашим..., если задолжали сами, им же, много, можно сказать в неоплатном долгу состоите.
А что ещё надо «дракону», к тому же какому-то там заставскому повару-хлебопёку да ещё и младшему? Верно, чтобы оставили наконец-то в покое, дали выспать свои законные восемь часов, после суточного наряда. И – не мешали через сутки, когда отшланговав, как вариант, во второй смене ПН на правом фланге и отщемив ещё 8 часов сна, (да-да, не жизнь у поваров-хлебопёков на той заставе была, а сплошная масленица – аж 16 часов на сон), снова готовить пищу да выпекать свежий хлебушек очередные 24 часа. Простое, немудрёное, младоповарское счастье, даже не сомневайтесь. Благо заставская пекарня – на замке, а ключ от оного всего лишь у двоих, постоянно, а граница – только через сутки на вторые. Да и то бывает иногда, иногде, порой – цветочная лотерея, а не легендарное, невидимое, скобяное изделие.

На всякий пожарный, во избежание кривотолков, для особо одарённых: каждый исполнял свою часть ОБЩЕГО дела – в меру сил, умения, должности, специализации, звания, совести и чести. Идеальных людей – не бывает: в каждом из нас и добра, и дерьма – в ту или иную «плепорцию». Главное, на мой взгляд – что у кого берёт верх, уверенней и чаще.
Честь имею!

 

"Степь да степь - кругом, путь далёк лежит..."​

Кто же не знает эту старинную, народную песню? Ну, кроме разве что самых из недавно "задемократизированых". Для таких, поясняю: это про то, как умирают от обморожения.
Вот, делится уникальным опытом в этой связи, ветеран-пограничник, (здравствующий и поныне,) служивший срочную в 1957-1960 годах в Карелии, на границе с Финляндией:


"Если речь зашла о морозах, то для меня это самые яркие впечатления от Карелии. Я застал, пожалуй, самую студеную зиму. Ночью морозы доходили до - 50, а наше дело - либо в секрете сидеть всю ночь, либо дозорным - туда и обратно ровно 50 км. Мне о морозах уже приходилось писать, но самое запоминающееся ощущение оставило чувство постепенного замерзания -"как в степи глухой замерзал ямщик" - постоянно вспоминалось в эти минуты. Уходя в секрет, надевали на себя все возможное - диагоналевые галифе и ватные брюки, шерстяную гимнастерку, бушлат солдатский и сверху - шубу.
Трудно словами передать ощущение замерзающего человека: сначала становится просто, по- человечески, холодно. Потом ты жалеешь, что много на себя надел - одежда давит на замерзшую кожу и хочется от нее немного отдалится. потом тебя начинает колоть ножами и иголками со всех сторон и ты уже просто боишься пошевелиться - так пронзаются иглами все тело. Самое жуткое состояние, но, оказывается оно очень быстро проходит - видно тело адаптируется к состоянию и тебе, вдруг становится хорошо и даже приятно. На самом деле не в теле дело! Мозг включает защитную реакцию, как бы оберегая тебя от все нарастающих мук, и постепенно усыпляет. Именно постепенно. Если бы сразу, то многого бы не удалось прочувствовать. А это многое и есть галлюцинация замерзающего человека. Тебе хорошо, ты лежишь и зорко всматриваешься в проходящую мимо дозорную тропу, но постепенно появляется сначала еле различимое и почти прозрачное пламя, которое не перекрывает обзора. Пламя разгорается и ты, вдруг, понимаешь, что тебе сюда перенесли заставскую печку - вот она открыта дверца, вот полыхают дрова, (жаль подкладывать не хочется). Появляется, наверное, уже последняя мысль твоего еще функционирующего мозга - а почему печка худая, почему через ее стенку видно дорогу? А хрен с ней, наверное ее уб.. ра .. ли... Кажется всё! Абзац! Последний раз появляется...ямщик. Но почему слышно, как будто он идет на лыжах? Ямщик..на лыжах?! Бред какой-то - медленно варит котелок. Сварил! Ё-мое! Это же проверка! Вскакиваешь, продираясь сквозь штыковые уколы всех частей твоего одеяния, расталкиваешь напарника. Только, только успеваешь "пободаться" с деревом, как приближается проверка. "Стой, кто идет! Пропуск?" и уже бодренько, как будто бы и у печки не лежал, докладываешь о полном порядке на вверенном участке. Спасители уходят и все начинается сначала. Следующие придут через час. И ... опять родная печка. Бывает даже хочется ноги протянуть и даже бывает, что кажется ты их видишь перед печкой...
Галлюцинации на морозе это незабываемо!"

Камрады и камрадессы!
Будьте бдительны и берегите себя - сами!!! Потому что не у всех есть свой Хранитель и есль, не дай Ямщик, доведётся коротать зимнюю ночь в лютую стужу, в силу необоримых обстоятельств под открытым небом или того хуже - в необогреваемом, естественно-природном помещении, ни в коем случае не спать! И помните, что "последнее предупреждение" - это не когда увидите Ямщика, а когда возникнет видение прозрачного пламени. Предлагаем постараться не заходить за черту "ножей и иголок", ибо ощущение боли - жизнь, а мёртвые - не потеют!!!

 

Из объяснительной:

"Я, младший повар-хлебопёк Рыбкин А. А., и, на момент известных событий повар дежурной смены, временно подменил в поздненочное/предраннее время несения дежурства часового заставы, внезапно испытавшего неконтролируемую, резкую кишечную недостаточность. Каковая, на слух если, продолжалась с переменным успехом 2 часа 47 минут. Ввиду извинительной в подобной ситуации спешки и важности неоставления без присмотра поста часового заставы ни на секунду, я и был застигнут проверяющим из Округа одетым в заставской летне-поварской ночной прикид: шлёпки на босу ногу, штаны хабэ средней засаленности и в неочень несвежую майку уставного цвета, а не как положено - по форме. И - без головного убора - поварского колпака, каковой, добротно выстиранный, проверяющий обнаружил сушащимся на ручке заслонки электро-хлебопечи. Считаю нужным отметить, что проверяющий, генерал-майор, в пекарне придраться к чему - не нашёл, кроме почти высущенного поварского головного убора. Отведав свежей выпечки, заметно подобрел..."

 

ГРАНИЦА

В глухую ночь,
В холодный мрак
Посланцем белых банд
Переходил границу враг –
Шпион и диверсант.

Он полз ужом на животе,
Он раздвигал кусты,
Он шёл на ощупь в темноте
И обошёл посты.

По свежевыпавшей росе
Некошеной травой
Он вышел утром на шоссе
Тропинкой полевой.
И в тот же самый ранний час
Из ближнего села
Учиться в школу, в пятый класс,
Друзей ватага шла.

Шли десять мальчиков гуськом
По утренней росе,
И каждый был учеником
И ворошиловским стрелком,
И жили рядом все.

Они спешили на урок,
Но тут случилось так:
На перекрёстке двух дорог
Им повстречался враг.

– Я сбился, кажется, с пути
И не туда свернул! –
Никто из наших десяти
И глазом не моргнул.

– Я вам дорогу покажу! –
Сказал тогда один.
Другой сказал: – Я провожу.
Пойдёмте, гражданин.

Сидит начальник молодой,
Стоит в дверях конвой,
И человек стоит чужой –
Мы знаем, кто такой.

Есть в пограничной полосе
Неписаный закон:
Мы знаем всё,
мы знаем всех
кто я, кто ты, кто он.

 

Белой сирени
Большую корзину
Бережно вынесли
Из магазина.

Веткой душистой
Людей задевая,
Сняли корзину
С площадки трамвая.

В двери войдя,
Пронесли по палате,
На пол поставили
Возле кровати.

Утром сказали,
Что будет здоров
Красноармеец
Товарищ Петров.

Утром в контору
Районной больницы
Первая почта
Приходит с границы.

Пишут колхозники
И пограничники,
Пишут из школы
Ребята-отличники:

«Принял в атаке
Удар штыковой
Нашей заставы
Боец рядовой.

Он умирал,
Отдавая Отчизне
Все, до последней кровинки,
До жизни.

Будет ли раненый
Снова здоров -
Красноармеец
Товарищ Петров?»

«Будет! -
Хирург отвечает уверенно. -
Мы восстановим,
Что было потеряно.

Мы на дежурстве
И ночью и днем,
Мы его Родине нашей
Вернем.

Всем передайте:
Будет здоров
Красноармеец
Товарищ Петров».

Праздник сегодня
В районной больнице,
Всюду цветы
И веселые лица.

Это колхозники
И пограничники,
Это из школы
Ребята-отличники.

Двери навстречу
Гостям открываются -
В этой палате
Боец поправляется,

Письма диктует -
Несколько слов:
«Жив и здоров.
Пограничник Петров».


Сергей Михалков рулит

 

Замечательные стихи! Тоже Михалков?