О немецких пленных

Re: Ответ: О немецких пленных

Да ладно...
В конце 1955 г. последних на родину отправили.

 

- в#81, упомянуто издание: Gerhart Schirmer, "Sachsenhausen-Workuta", Grabert, Tübingen, 1992., был текст, эл. верс(нем.), теперь текста нет
...
- однако есть выдержки(руск.), существует вероятность, что тоже - "пропадут", посему привожу(перевод от http://labas.livejournal.com/349831.html), однако адрес, уже - "молчит"
...
- биография:
- Герхарт Ширмер родился в 1913 г. в Хемнице. После окончания школы он идет служить в полицию, а в 1935 г. вступает в люфтваффе. В мае 1939 г. в звании старшего лейтенанта добровольно записывается в десантные войска.
Участвует в польской кампании, в десантах в Голландии, Норвегии, материковой Греции и на Крите. Операция на Крите считается самой крупной десантной операцией Второй Мировой. Из 8 тысяч немецких парашютистов в живых осталась лишь половина.
За мужество, проявленное во время боев за Крит, Ширмера вызывают в Вольфсшанце, где фюрер лично вручает ему рыцарский крест. В ноябре 1941 г. полк, в котором служит капитан Ширмер, переводят в Россию, к городу Харцизск, где он ведет бои на реке Миус. В марте 1942 г. полк перебрасывают под Волхов, там он несет существенные потери, из-за чего в июне 1942 г. отправляется в Германию для доукомплектования. В конце 1942 - в начале 1943 г. Ширмер транзитом через Италию участвует в операциях в Тунисе.
В июне Ширмер получает звание майора, а его батальон возвращается в Италию.
В ноябре он вторично отправляется на восточный фронт, на сей раз под Житомир.
В январе 1944 г., вновь отозванного в Рейх Ширмера назначают командиром десантного полка в звании подполковника. В мае полк занимает позиции во французском Аббевиле, но в июне возвращается в Германию, где тренируется в ночном десантировании и участвует в маневрах, моделирующих заброс в тыл союзников.
Вместо этого в июле полк перебрасывают под Вильнюс. За освобождение Гольдапа и Неммерсдорфа в ноябре 1944 г. Ширмер получает дубовые листья к рыцарскому кресту.
Затем его внезапно арестовывают, подозревая в причастности к заговору 20 июля, но вскоре столь же внезапно отпускают.
С февраля 1945 г. Ширмер обучает молодых десантников под Берлином. В начале мая 1945 г. его в Гамбурге берут в плен англичане.
В предисловии к мемуарам Ширмера сказано, что "британцы знали подполковника по Тунису, поэтому относились к нему с уважением. Сам Ширмер позже утверждал, что 7.05. некий британский майор из службы безопасности предлагал ему пост начальника гамбургской полиции, на что пленный не согласился.
Ширмеру удается побег из плена, за ним следует повторный арест и снова побег. Ширмер направляется в родную Саксонию, но в середине мая неподалек у от Магдебурга его арестовывают советские солдаты.
После допросов его помещают в концлагерь Заксенхаузен, а после закрытия лагеря в январе 1950 г. отправляют в Воркуту.
В 1956 г. среди последних "освобожденных Аденауэром" Ширмер возвращается в ФРГ. а уже 1 декабря вступает в бундесвер, получив должность командира десантной бригады, а вскоре и звание полковника.
В 1971 г. Ширмер выходит в отставку и посвящает свой досуг анализу прошлого своей страны.

Хотя гражданскую активность полковник проявлял и раньше - в 1956 г., как следует из процитированного выше письма(см. следующий пост), он посещал министра иностранных дел фон Брентано по делу "пленных на Колыме", а в 1964-м попросил своего бывшего товарища по лагерю, зубного врача Фрица Хиршфельда, еврея, сидевшего в Заксенхаузене и при фашистах, письменно подтвердить тот факт, что "при советском режиме в лагере жилось еще мучительнее и тяжелее, чем при Гитлере- подлинным триумфом его воли стала вышедшая в 1992 г. мемуарная брошюрка "Заксенхаузен-Воркута".

Нынешний юридический статус этой книги мне не вполне ясен.
Согласно информации с ревизионистского сайта, по факту ее публикации ветерана обвинили в "разжигании национальной розни" и согласно постановлению суда г. Тюбингена от 21.08.2002 тираж был конфискован.
Это обстоятельство, впрочем, не помешало мне взять брошюру в баварской государственной библиотеке и прочитать ее.

Сорокастраничный труд полковника состоит из трех частей: Заксенхаузен", "Воркута" и "Вопросы и ответы по современной истории".
Начну с пары красноречивых цитат из последней части:
Я ничего не умаляю и не оправдываю. В интересах нашего народа, наших детей и внуков необходимо отыскать историческую правду.
Настоящий мир может быть основан только на справедливости, которая, в свою очередь, базируется на правде..
Немец по натуре своей добродушен, терпелив, склонен страдать сам, а не мучить людей.
На войне женщины и мужчины были храбры, но всегда порядочны. Исключения лишь подтверждают правила.
К иностранцам немцы скорее предупредительны, если не чувствуют себя бесстыдно обманутыми..
Почему упорно умалчивают о том, что евреи объявили войну Германии (см. газету "Дейли Экспресс" от 24.03.1933г.2) Действия и указания правительства Рейха 3 были лишь реакцией на это объявление войны. Если же евреи уже с 1933 г. находились в состоянии войны с Германией, то их интернирование (начавшееся лишь в 1942 г.) находитcя в полном соответствии с нормами международного права..

Полковник Ширмер никогда не был членом НСДАП. Он умер в 2004 г. в возрасте 91 года.
...

 

- проложение #120
..
- из нотариально заверенного заявления полковника в отставке Герхарта Ширмера от 16.12.1986г.

После того, как во второй половине сентября 1945 г. я провел около 10 дней в тюрьме ГПУ в крепости Тангермюнде, в первые дни октября 1945 меня доставили в продолжавший функционировать и при Советах концлагерь Ораниенбург (Заксенхаузен)
В середине октября меня в составе бригады из 8 человек направили на стройку.
В так называемой наружной зоне лагеря находилось большая (прибл. 8 на 10 м) душевая c предбанником. В ней был душ на 25 человек, а в предбаннике около 50 крючков для одежды.
Когда мы пришли, стройматериал был уже подготовлен.
По указанию старшего нашей бригады мы снаружи присоединяли трубы к водопроводной системе.
На наружной стене мы устанавливали запорные краны. Мой друг инженер Дёрбек первым из нас понял, чем мы занимаемся.
Рядом с душевой мы построили бетонную каморку 4 на 2, т.н. "комнату для расстрелов" с отверстием, ведущим в предбанник.
Это отверстие было около 20 см в диаметре.
Все выглядело так, как будто расстреливаемого преступника ставили в каморке лицом к бетонной стене, а стрелок из предбанника целил ему в затылок.
Работы длились около 14 дней.
Хорошо говоривший по-русски (он вырос во Владивостоке в семье немецкого геолога, работавшего на царское правительство) Дёрбек и я - осознав, что имеено мы строим - попросились на прием к политработнику и отказались работать дальше.
Политработник, подполковник Коловатенков пятнадцать минут - часто переходя на крик - разговаривал с Дёрбеком по-русски.
Позже Дёрбек передал мне содержание разговора.
Политработник сказал, что если мы немедленно не вернемся на стройку или будем болтать о том, чем мы занимаемся, то нас расстреляют.
Кроме того политработник сказал, что нас хорошо кормят (что было правдой) и что Дёрбек должен будет позже рассказывать об объекте советским посетителям лагеря.
Политработник добавил, что нас и дальше будут хорошо кормить и с нами будут хорошо обращаться. Так как мы все равно не могли предотвратить постройку этого объекта, нам показалось разумным вернуться к работе, чтобы узнать, с какой целью это все затевается.
После окончания работ в конце октября 1945 г. Дёрбека одного вызвали к политработнику, который дал четкие указания, что нужно рассказывать советским посетителям.
Приблизительно следующее: эту постройку нацисты использовали для уничтожения евреев и пленных советских офицеров. В день газом травили около двухсот человек, и около двадцати пяти расстреливали. Это продолжалось с 1942 г. по апрель 1945 г.
С декабря 1945 г. по 1947 г. Дёрбеком еженедельно проводилось в среднем по две экскурсии, в каждой их которых участвовали 30-40 советских мужчин (в-основном, солдаты и гэпэушники) и женщин. Часто сами же советские офицеры выражали сомнения в возрасте постройки, так как бетон был свежим, следы от выстрелов в стене отсутствовали, а пятна крови (красная краска) были редки и неубедительны.

из письма полковника в отставке Герхарта Ширмера министру юстиции ФРГ Кинкелю от 03.11.1991г.

Уважаемый господин министр!
Так как я слышал, что 18/19.11.91 к вам с визитом прибудут два русских министра, в том числе министр юстиции, я сообщаю следующее:
Мы находились в 1952 г. в лагере 40 в Воркуте.
При помощи одного карело-финна по имени Реа мы смогли посредством живущих севернее от Халмер-Ю коми (эскимосов) передать маляву (тюремную записку) на Колыму.
В 1953 г. мы получили ответ, что в районе Колымы (золотые рудники) в трудовых лагерях живет около 30000 немцев (специально отобранные молодые люди).
Согласно многократно наведенным во Фридланде справкам оттуда никого не отпускали. Двое беженцев добрались до Ирана - "Пока несут ноги"(в 2001 г. был снят римейк, известный русскому зрителю под названием "Побег из ГУЛАГа") назывался фильм снятый в 60-х годах на основании их рассказов.
Так как по логике вещей несколько сотен этих пленных еще должны быть живы, я, как последний свидетель, прошу помочь этим людям.
Ситуация изменилась.
В 1956 г. г-н фон Брентано сообщил нам, что не может ничего поделать, так как Советы утверждают, что у них не осталось немцев в трудовых лагерях.
Возможно, сегодня, ведя переговоры жестко, можно чего-то добиться..

из письма полковника в отставке Герхарта Ширмера бундесканцлеру Колю от 28.12.1991г.

Уважаемый господин бундесканцлер,
[.]
3.11.1991 я послал министру юстиции письмо, фотокопию какового прилагаю.
До сего дня я не получил ответа. Подобное игнорирование мне непонятно.
Если я обратился к неправильному, не ответственному за этот сектор министру, то можно было бы ожидать хотя бы, что я получу известие о пересылке письма по должному адресу.
Я прошу Вас, господин бундесканцлер, рассмотреть эту проблему.
Речь идет о людях, не о сырье.
...

 

- продолжение #120,#121
...
- После мучительного ожидания в тюрьме Лихтенберг нас в специальных вагонах отправили в Брест-Литовск, а оттуда в Москву. Несколько дней мы сидели на Krasnija Bress(пересылка - "Красная пресня"), а потом поехали дальше через Вологду на Воркуту (12 человек в купе на мокром хлебе и соленой рыбе).
Время в пути, скорость и направление движения наблюдались нами, и знатоки географии сообщали, где мы приблизительно находимся. В середине октября 1950 г. я оказался в Воркуте на Peresilka.
За время пути я усвоил одно: если я хочу выжить, мне нужно срочно выучить русский.
Я нашел хороших учителей - евреев. [...] Вскоре нас разбили на группы и отправили на угольные шахты.
В моей команде были сплошные советские граждане и один говоривший по-английски иностранец, державшийся очень отстраненно.
Но был и один еврей, говоривший на более или менее понятном мне идиш. Мы работали по 12 часов в день, путь из лагеря на шахту занимал около получаса. [...] Внутри лагерем управляли Platnois("Уголовники").
Основная масса людей сидела по политическим статьям, Platnois же были преступники, в большинстве своем приговоренные к пожизненному заключение, поэтому им было нечего терять.
Они установили в лагере жесткую иерархию и правили им целиком и полностью.
Установить с ними хорошие отношения было жизненно необходимо. Однажды проводивший поверку сержант-охранник обратился ко мне "Podpolkovnik".
Тогда все узнали, что я был командиром десантного полка, после даже Platnois стали относиться ко мне с большим уважением.
Но сдержанность была все равно жизненно важна. [...] В лагере я познакомился с князем Щербачевым.
В 1950/1951 ему было около шестидесяти. Он работал каптерщиком и радовался, когда я посещал его теплую каптерку. Он кое-как говорил по-немецки и хорошо по-французски.
В царские времена он служил при дворе и рассказывал, что ему вместе с другим офицером удалось в 1917г. доставить дочь царя Анастасию к русско-финской границе.
Она пересекла границу целой и невредимой. [...] Один из немногих немцев в лагере, молодой ефрейтор из Ваффен-СС стал подбивать меня организовать побег.
Вскоре мне стало ясно, что он понятия не имеет, где мы находимся. Тем не менее я задумался над этим вопросом.
Важно было до зимы добраться до Прибалтики, где можно было встретить друзей (т.к. в северных лагерях сидели десятки тысяч прибалтов, адресов хватало).
Из бутылки, пробки и намагниченной (посредством магнита на репродукторе, который был в каждом бараке: из него беспрерывно лилась музыка и речи, лишь вечером после исполнения государственного гимна он умолкал) иглы я сделал компас.
Один входивший в нашу немецкую компанию эльзасец донес на нас. Летом 1951 г. арестовали всех кроме меня.
Это метод НКВД - оставлять самого опасного на свободе и убедить арестованным, что именно он предатель.
Трюк дешевый, но не всегда срабатывающий. [...]
Зимой 1951/1952 в лагере искали электрика.
Я вызвался и меня взяли на эту работу. Сразу стало легче. Однажды меня с моим смехотворным набором запчастей вызвали домой к Glawni Natschalnik лагеря и шахты - в сопровождении двух автоматчиков.
В его квартире не было света.
Обстановка у него дома заслуживает упоминания: шкаф, стол, полка, два стула, три сделанных из бочек табуретки и еще пара мелочей. Проводка представляла собой голый кабель.
Ремонт не составил труда: сломался один из выключателей.
В качестве награды я получил большую морковь.
Мне разрешили сесть и съесть морковь. Семья, улыбаясь, следила за тем, как я похрустываю. [...] Один Platnoi-босс предупредил солагерника, работающего плотником в чисто русской бригаде: "Твоя бригада в следующую смену забьет тебя до смерти: ты не русский, но тебе досталась самая легкая работа". На входе в шахту будущая жертва получила топор и пилу.
Девять русских, разбившись по три, кололи уголь. Плотник убил топором всех девятерых.
После окончания смены его привели к политработнику.
Плотник рассказал свою историю, политработник встал, хлопнул его по плечу и сказал: "Tschelowek!". На этом вопрос был закрыт. [...] Азиатская логика.
Врожденная логика, совершенно отличная от европейской.
Об этом я позже много разговаривал с высокоинтеллигентным инженером Гольдбергом (евреем) - переж арестом начальником московских электростанций.
От него я узнал много интересного. Не существует только одной логики или одной культуры, их много. Но не мультилогика, ни мультикультура невозможны.
У каждого народа своя логика и своя культура. Смешение ни к чему хорошему не приводит. [...]
Весной 1952 г. меня вызвали к политработнику. Симпатичная славянка поприветствовала меня, предложила чай и сигареты и спросила о моем летном опыте.
Я рассказал все, как есть, так как еще со времен тюрьмы Лихтенберг русские знали обо мне больше, чем я сам.
Потом меня покормили обедом с мясом. После обеда она спросила, могу ли я лететь вслепую. Я был предусмотрителен и не сказал ни да, ни нет. Вскоре появился полковник по фамилии Петровский и спросил напрямую, готов ли я на двухмоторном самолете полететь в Финляндию.
Хорошее предложение! Но такие предложения мне уже делали - англичане в 1945 г. и русские в 1947 г.
Слегка потянув время, я ответил, что это мне не по силам: всех пассажиров и меня ждет верная смерть.
Через десять дней меня перевели на другую шахту. [...] Там я познакомился с уже упомянутым инженером Гольдбергом.
Он многое рассказал мне о русской душе, о расщепленном вследствие многовекового монгольского владычества мышлении русских.
Он говорил: "Не всегда, но чаще всего русский монголоидного типа обладает индо-германским мышлением, а русский, похожий на индо-германца, мыслит по-монгольски." Жизненно важный , который должен заинтересовать наших политиков. [...] Гольдберг рассказал мне также, что Советы с ноября 1939 по июнь 1941 г. вывезли в индустриальные центры на Урале и к востоку от него минимум 1,4 миллиона евреев, проживавших в районе Львова. что произошло с согласия самих евреев, которые боялись поляков.
Об этих 1,4 миллионах, как и о тех которые после нападения Германии бежали на Восток из Галиции и других частей Белоруссии, сейчас забывают при подсчете числа евреев, якобы убитых немцами. [...] В июле 1953 г. в Воркуте началась большая забастовка. Советы сказали напрямик: "Это дело рук немцев".
Полная чушь, конечно. Нас было слишком мало, и мы не имели влияния. После подавления забастовки охранниками (в результате чего погибло несколько сотен человек) мнимые подстрекатели, в том числе и я, были арестованы и посажены в Strafnoi-лагерь. Нас было 40 человек в камере 6 на 4 метра.
Мы не мылись, не брились, не стриглись. Камеру имели право покидать на несколько минут лишь те двое, что выносили парашу. Там мы провели ровно год. [...]
Я лежал на нарах рядом с русским. Лишь по прошествии многих недель мы преодолели взаимное недоверие. Тогда я узнал, что мой сосед до ареста был начальником военной академии в Ленинграде.
Его посадили за высказывание о том, что советский генштаб должен больше перенимать от немецкого планирования операций, равно как и от тактики, что было истолковано, как "клевета на Советсикй Союз".
Мой сосед сказал, что это может быть лишь предлогом для того, чтобы, отправив его в заключение, испытать его физическую и душевную стойкость. Это обычная практика, когда советскому человеку после такой проверки разрешают занять какой-то высокий пост. Так и произошло, уже служа в бундесвере, я узнал, что мой сосед стал генерал-полковником в Советской Армии. [...] В 1954 г. я отправил на родину почтовую открытку.
Она дошла до адресата, и мои родные получили первую весточку с сентября 1945 г.
Это было важно, так как правительство получило доказательство того, что я жив, и Аденауэр во время своего известного визита в Москву смог бороться в том числе и за мое освобождение. [...]
Советы держали в тундре специальные базы, на которых коми сдавали свой скот на мясо и получали взамен соль, сахар и муку.
С коми могли объясниться только карело-финны, поэтому русские использовали в качестве переводчика одного из пленных по имени Реа, работавшего на той же шахте, что и я.
Мы написали маляву (тюремное письмо) и Реа пообещал попросить коми на оленьих упряжках доставить записку на Колыму (расстояние более 4500 км), где, как мы узнали, на золотых приисках содержатся пленные немцы.
Коми ненавидели русских, как чуму и готовы были на все, чтобы им навредить.
Через 16 месяцев мы получили ответ с Колымы: там содержатся 30 тысяч немцев, в-основном летчики, подводники и члены Ваффен-СС. [...]
После освобождения мы сообщили об этом министру иностранных дел фон Брентано, но он ответил: "Если советское правительство заявляет, что пленных немцев в его распоряжении больше нет, то я не могу ничего предпринять для этих, якобы сидящих на Колыме, людей".
Подобная безвольная позиция наблюдается, увы, у всех немецких министров - вне зависимости от партии, к которой они принадлежат. Между тем для переговоров с людьми из ГПУ нужны стальные нервы. Наши плаксивые изнеженные парламентарии не способны сражаться на равных с этими крепкими ребятами.
Не забывайте: Советы и прежде всего КГБ сажает людей, которых позже хочет назначить на ответственные посты, на несколько лет в самые страшные лагеря, чтобы проверить их психическую и физическую устойчивость! [...]
Будем же, не теряя бдительности, ожидать, что в обозримом будущем, в немецких землях появятся правительства, которые готовы защищать прежде всего немецкие интересы и не только стремятся жить душа в душу с заграницей и угождать ей, но и всерьез относятся к своей клятве служить "на благо немецкого народа".
...

 

Пленный немецкий солдат под конвоем партизан.

 

Странный немец какой-то. не удивлюсь, если это постановочный снимок, то есть под немца одели партизана и так засняли.

 

Пане Романе!
Вы не раз уже называли те или иные фото "постановочными".
Какой смысл Вы вкладываете в этот термин?
А то ведь некоторые думают, что "постановочный снимок" - это фалисификация...

 

Постановочный снимок в моем понимании - это снимок специально поставленный. То есть когда фотограф говорит: станьте так, изобразите что вы воюете, покажите, как вы стреляете из миномета, а заломи как шапку так, а давайте его пленным оденем снимем и т.д.
Не постановочный снимок - это когда фотограф просто снимает как все было на самом деле, не вмешиваясь в процесс. Согласен, часто трудно отличить, настоящий снимок от постановки, но иногда уж очень бросается в глаза.

 

Я когда это фото нашел, у меня первая мысль была, что это какой то восточный доброволец. Но подпись под ним четко гласит-немецкий солдат. Хотя добровольцы тоже немецкие солдаты.

 

1. Согласен, примерно так. Все укладывается в одну фразу: "Улыбнитесь, сейчас вылетит птичка"
Т. е. это фото с предварительной и минимальной подготовкой объектов к съемке. При этом в основном фотограф корректирует ПОВЕДЕНИЕ объектов.

2. А вот это уже будет ФАЛЬСИФИЦИРОВАННЫЙ снимок (в историческом понятии).

3. Это называется "оперативная фотосъемка" или по-журналистски - "съемка скрытой камерой".

 

- интересный материал у (ioann_pupkin), особо в сравнении с СССР:
...
- Nazi Troopers in south Carolina, 1944-1946

J. H. Moore, The South Carolina Historical Mgazine 81, 306 (1980)

24 января 1944 г. Герд Гутцат совершил побег из команды военопленных, оправленых на рубку леса в частных владениях мистера Прайса, расположеных в 8,5 милях от Айкена. Агенты ФБР поймали Гутцата спустя 48 часов, возле болот, где его присутствие вызвало заметное волнение среи местных черных. Совершенно очевидно, что он готовил побег заранее, т. к. при нем было найдено десять банок сардин и 15 шоколадных батончиков, спрятанных под одеждой. У Гутцата была грубая карта округа Айкена, с маршрутом предполагаемого побега. Он сказал, что надеялся добраться до Колумбии, где планировал "угнать самолет и добраться до Германии". При этом Гутцат вообще не имел представления о размерах США, и расстоянии до Германии (хотя его и привезли из Нормандии водным путем).

Гутцат после проведенной беседы обещал больше не предпринимать попыток к побегу, и был перведен в лагерь Гордон. 17 апреля 1944 г. он, нарушив слово, совершил новый побег, на этот раз прихватив с собой троих товарищей. Двое были пойманы спустя 48 часов возле Колониального клуба в городке Августа.

Гутцаг и Херманн Мюлер украли "Форд" 35-го года выпуска, принадлежавщий военному полицейскому из Гордона, а когда закончился бензин, угнали "шевроле" из Августы. Мюлер был пойман 21 апреля, благодаря бдительности продавшицы из маленького магазина, в котором Мюлер пытался купить съестное: у посетителя был странный акцент и не было продовольственных талонов. Продавшица позвала на помощь военного моряка, который был в это время в магазине, и просила его держатьМюллера до тех пор, пока не приедет полиция. По приезду выяснилось, что сам моряк находился в самовольной отлучке, так что военная полиция забрала обоих. На следующее утро, в 7 утра, Гутцат был найден спящим в угнанном "шевроле".

Были и более успешные побеги. Один из беглецов из лагеря Батнер, Северная Каролина, был опознан в 1959 году, в чикагском Юнион Клабе, где он работал лифтером.
http://ioann-pupkin.livejournal.com/192180.html
...

...
- оригинал подписи:
- Немецкие военнопленные по прибытию в порт Бостона оправляются к месту постоянной дислокации (15 января 1945 )
...
- (???)сентенция - ..."угнать самолет и добраться до Германии", в чем то схожа с извлечением - ..."Вскоре появился полковник по фамилии Петровский и спросил напрямую, готов ли я на двухмоторном самолете полететь в Финляндию.", см.#122
...

 

Ролик о судьбе немецких пленных в Феодосии. 1942 год.
http://www.youtube.com/watch?v=3gp6NbC8BXM

 

А эти уже отвоевались.

 

Документальные сьемки немецких пленных, кому музыка не нравится- может на нее внимание не обращать.
http://www.youtube.com/watch?v=hVqhTBPIbdo

 

где-то на второй минуте в колонне пленных промелькнули эсэсовцы с рунами. зато некоторые любят говорить что их в плен не брали

 

Камерад, ты прав. А я тоже не заметил.

 

Добрая, фантастическая статья:

«На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики…»

Дедюха-Блюз, История | Ogurcova | 14:57

Пришлось отписаться по поводу моей вчерашней фразы: “Ведь у нас пленные немцы были с сентября 1941 г. Моя учительница механики грунтов, девочкой 15-ти лет после геолого-разведывательного училища спускалась в шахту одна с немцами, когда их камрады стояли под Москвой. Мужиков, кроме нее, не было.”

sander_gambit, 2008—06-27 01:07
Спасибо огромное. О том как в СССР ещё с 30-ых планировалась эвакуация и перевод заводов с гражданского производства на военное читать проходилось на той же миллитере. Но вот так чтобы с эмоциями и из жизни. Пробирает до жути и чувствуешь ещё большую благодарность поколению своих прадедов-дедов.
ЗЫ. Вопрос по немцам на шахтах. Там точно было пленные, а не наши немцы с Поволжья? Просто в 41 году немцев всего в плен было взято 10 тыс и в большинстве своём сильно раненных. и до 43 их просто не было в промышленых масштабах. А вот наши советские — они — да большинство мужчин как раз в шахтах всю войну и провели. Хотя, мой прадед, ибо был партийным этой участи избежал — 11 лет охранял зеков на севере, на старой фотографии понять это охранник, а не зек можно только по наличию винтовки.

Вы полагаете, их можно спутать? Только не осенью 1941 г. Они тогда держались достаточно высокомерно. А вы знаете, что летом 1941 г. наши и Берлин бомбили?

У меня же шеф — поволжский немец Адольф Бартоломей. Поволжские попали в Пермскую область только год спустя, как раз с началом летней кампании 1942 г., когда стало ясно, что с направлением главного удара наши маненько обшиблись. Их везли в тех же эшелонах, что и эвакуированное барахло. Лагеря их ставили тут же. В силу того, что Пермская область была кладезью всякой всячины, необходимой в войне и производстве военных припасов и оборудования — лагеря были по всей области. И в Пермской области автомобильные и железные дороги строили немцы.

На работах они оказывались рядом — пленные и поволжские. Происходило множество романтических встреч и историй. У нас есть почти пригород Перми, Краснокамск, там множество семей возникло: папа пленный немец, мама — поволжская немка. У нас с Дедюховым на свадьбе свидетелем был Андрюша Винс. Дедушку взяли в плен под Москвой в ноябре 1941 г., бабушка приехала в столыпинском вагоне немного позднее. На каждое 9 мая дедушка аккуратно напивался и орал “Дойчен зольтатен унд дер официрен” — мы с Андрюшей тихо пИсали кипятком.

Мой шеф попал в лагерь в 7 лет. Немцам запрещалось заканчивать среднюю школу, после 7-го класса их отправляли арбайтен. Он работал шофером и учился в вечерней, закончил ее с золотой медалью. Как только немец получал золотую медаль — репрессии заканчивались, он мог тогда без экзаменов поступить в любое учебное заведение.

Я же на автодорожном факультете в Перми шесть лет работала. Немцы очень приучены к порядку. Раз все строили дороги, они так тупо и шли в дорожники — уже в третьем поколении. И на геологогоразведку. У меня учились Гесс, Борман. Я была обязана им как куратор — предложить-таки поменять фамилию. Мой шеф не поменял имя, но в быту он был все же Анатолием, а не Адольфом. Я описываю в “Повелительнице снов” случай с Шикельгрубером, которому мы тоже вежливо предложили все-таки стать Васей Пупкиным, оказалось, что он вообще еврей.

Господи, кого только не было… Дауэнгауэр даже был.

Немцев у нас ставили старостами, и начиналась хорошая плодотворная арбайтен цузамен со всеми остальными. У меня был староста Толя Губертович Ябс из Красной Вишеры. Я уж не уточняла — Адольф он или нет. Но всегда было страшно, когда он орал, собирая толпу по моей просьбе.

Мама у него была русская. Самый цимес случался, когда немцы женились на коми, удмуртках или бессермянках и т.п. Эти национальности ментально упрямые и тихушники. А тут — немецкая упертость и сволочизм. Народец местный от таких Германов Ермаковых по потолку ходил, договориться что-то сделать против правил или не по инструкции с таким – из области фантастики.

Интересно, что в период “демократических преобразований” первыми дружно свалили местечковые. Причем надо понимать, что как раз они при немецком руководстве сыром в масле катались, только разве что немцам на башку не испражнялись публично. Я никак не могла своего шефа понять, когда он, опустив глаза, выполнял требования обнаглевших местечковых дамочек.

Сам с семи лет по лагерям! Его чуть не пришили за его имя! Какого хрена он должен этим, которые ни к каким военным ужасам отношения не имеют? Но объяснить ему это было невозможно. Глазки куда-то закатываются, весь уходит в медитацию и вспоминает свой мифический немецкий долг перед местечковыми.

Потом, когда они предали все, что создавали немцы — отношение изменилось, конечно.

Многие немцы тоже поехали в Фатерланд… вот их жаль. Все-таки с ними было очень интересно и весело. Интересно, что они не могли преступить свой менталитет, но понимали шутки, когда над ними откровенно ржали.

sander_gambit, 2008—06-27 07:05
Мой дедушка Фридрих Фридрихович всю жизнь был Федором Фёдоровичем. Причём обрусел очень сильно — даже язык забыл. (Он ровесник войны и детство провёл в сугубо русской деревне под Омском, разговаривать было не с кем). Да и потом немецкоязычной среды вокруг не было. Так мы и стали русскими. Насчёт дисциплины — согласен. У меня многие знакомые немецкие семьи — потомственные шахтёры, ибо как дедов загнали в шахту, так за ними сыны и пошли.

Насчёт чувства вины — это было. Ведь они были той же крови. Что и те, что там много народу погубил. Да и времени не так много прошло. В западной Германии это до сих пор сильно выражено. Местами по жизни военная ненависть к немцам очень сильно проявлялась. Даже мой отец наполовину русский успел её захватить. Но в тоже время и уважение встречалось не меньше.

Можно подробней про того пленного деда, что пел “Дойчен зольтатен унд дер официрен”? Как ему жилось, как люди относились, и как ему вообще разрешили остаться в СССР? Очень интересная и мало раскрытая тема.

Да, в сущности, раскрывать особо нечего.

 

Происходило это так. Пленный немец писал своему старшему по званию заявление с просьбой жениться на какой-нить нашей обрусевшей Фридке. Старшой утверждал, далее представлял это заявление нашему малограмотному начальству. Оно морщило лоб, чесалось там, где чешется, и отправляло немца в соседнюю зону в барак к Фридкиному семейству, которое вовсе не радовалось такому притеснению. Но все-таки дочку пристроили… однако в семье появлялся лишний рот. Им надо было некоторое время продержаться, поскольку немца тут же снимали с довольствия в военном лагере, а в поволжском ставили на учет не сразу.

Паспортов ни у кого не было. Немец переходил в другой лагерь с личным делом. Им всем потом уже давали паспорта, когда в 49-м зоны поволжских немцев ликвидировали.

Все остальные пленные немцы страшно завидовали этому внезапному обрусению счастливчика-молодожена и переселению в гражданский лагерь. После войны в зонах поволжских уже была относительная свобода, они даже на рынке торговали разными немецкими бытовыми приспособлениями. Руки у всех были, конечно, золотыми и росли оттуда, откуда положено.

“На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики” — помните такие строки Высоцкого? Ножницы, ножи, зажигалки, примуса, фонари, карбидные лампы… какой только хрени не производила оголодавшая немчура в России! Вплоть до кустарных станков.

Если немец изъявлял желание жениться на вольнонаемной, это было сложнее, но тоже несмертельно. Он жил у жены, а днем к поверке являлся в зону и работал вместе со всеми. Ему даже иногда выдавали продукты сухим пайком. Но уже вместе со всеми его не кормили. Такой садился отдельно, разворачивал вышитую салфеточку и кушал, чего там ему его Маня сготовила.

До того, как местечковые начали корчить из себя в сети наиболее половоактивных (оно в Интернете-то легко из себя корчить то, чем не являешься в действительности) — надо сказать, особого подвига народ в этом не видел. Но и без этого не жил, знаете ли. Особенно в лагерях страдали молодые люди с нормальными сексуальными потребностями.

Зоны располагались в непосредственной близости с жилыми кварталами. Поэтому после работы начинался бесплатный цирк. Молодые немцы в чистеньки подворотничках висли на колючке и орали «Фройлян! Фройлян!». Охрана при этом резалась в карты со стариками-офицерами и играла на губных гармошках. А мимо колючки строем шли наряженные фройлян с каменными непроницаемыми лицами. Всех национальностей. Не то, чтобы Родину продать, а чтоб показать, на кого замахнулись супостаты. Потом фонарь гасили — и девушки бросались к колючке. Разумеется, те, кто мог ботать по ихнему — были вне конкуренции.

Как бы беседы с дамами проводили о половом воспитании, внушали всякие принципы поведения в быту… правда, после того, как становился живот заметен, все беседы прекращались. Относились к этому природному порыву по-человечески. Своих мужиков не хватает, а немцы работали очень хорошо. Ведь даже известна была фраза, сказанная немцем одному мальчику, спросившего пленного немца на стройке, почему он так хорошо работает? Ведь он же в плену, все равно поедет на Родину. Немец ответил (а все к концу войны по-русски говорили прилично), что он хочет в Фатерлянд уехать все-таки немцем, а не русским.

 

Еще одной отличительной особенностью немцев было редкое в наших местах ментальное качество: никто из них от живота не отпирался, ни одну бабу в наших краях не обманул. Хотя казалось бы. Нет! Немец снимает штаны, стонет «шнелер, шнелер!» — но при этом преисполнен ответственности и готов расквитаться по всей строгости закона за свой трах-тарарах. На таких кракозябрах женились… и жили в полном удовлетворении… что просто диву даешься. Куда, короче, немца не помести, он повсюду приумножится.

Что касается конкретно певца “Дойчен сольдатен унд дер официрен”, то лагерь его суженной после строительства их лагерем нескольких четырехэтажных домиков в прекрасной стилистике “сталинского барокко” перевели в конце сороковых по коммунальным квартиркам. В большую комнату, о воспоминании огромных размеров которой у немчиков закатывались глаза, переселилось все семейство. На 24 квадратных метрах расположились дед с бабкой, родители с тремя младшими детьми и новоявленное семейство будущих деда и бабушки Андрюхи. У всех были лежанки и раскладушки, на ночь все отгораживались чемоданами и стульями, чтобы не мешать друг другу охами-вздохами, — и начинался праздник жизни.

Никаких издевательств и притеснений никто из них не вспоминал, все видели, что остальным, вне лагеря, живется не слаще. У них остался о том житье лишь один негативный момент — из лагеря все притащили клопов. Эти клопы были очень догадливыми и прозорливыми. Немчики делали новым детками кроватки, ставили их ножками в консервные банки с водой, чтобы клопы их деток не обидели. А лагерные клопы заползали на потолок и оттуда пикировали на потомков немецко-фашистских захватчиков.

Восстановление в гражданских правах шло постепенно и у большинства стерлось из памяти. Ну, не пускали их в очередь к цистерне с молоком. Но дед с бабкой у них получили разрешение на строительство хибары на окраине, чтобы выселиться из этого охающего ночного клоповника. Как только выселились — тут же завели козу, потом взяли кур и поросенка, потом у них сразу же наступило полнейшее немецкое счастье. Надо понимать, что ведь немцы — это же не местечковые страдальцы, они не стонут по поводу каких-то мелких неурядиц. Они уважают государство, понимая, что государству вовсе не до их проблем с молоком и клопами. Мелочами окружающих не обременяют, короче.

 

В Краснокамске немцы работали на Госзнаке. Партийные билеты, деньги, облигации 3-х процентного займа, дипломы, удостоверения, всякие секретные бумаги с архисекретными пометками, наградные книжки — все печаталось на Камской фабрике Госзнак. И так получалось, что наших зэков к этому делу допускать было никак нельзя.

Изготовление всего этого великолепия включало в себя такой ха-ароший лесоповал до кровавого поноса. Затем подготовленные бревна надо было сплавить в любую погодку к приемным шлюзам фабрики.

Краснокамск стоит на высоком берегу Камы. Очень высоком. Все считают, что фильм «Волга-Волга» снимался где-нить на Волге, в более благодатных местах. Не-а, он снимался прямо напротив набережной Краснокамска на Каме. Там такое широкое и глыбокое место, что при сплавливании можно было при минимальном желании утопить всех поволжских немцев вместе с дивизией пленных.

Потом начиналась вполне концлагерная арбайтен на самом комбинате. Оборудование старое, все время выходило из строя. Но у немцев все работало! И все так чистенько, аккуратно. Потом все строго замолкает — немцы сели обедать. Ровно по расписанию все неожиданно опять начинает работать и продолжает без перекуров ровно до конца смены.

Ну, там непременно раз в месяц случалось кое-что, что ни от кого не зависело, даже от немцев, — выброс хлора. Хлор пахнет переваренным супом, вовсе не хлоркой. Поэтому раз в месяц у всех лагерей случался кросс — немцы бежали молча, стараясь не дышать, за ними медленно стелился белый густой парок. Они потом долго бились, чтобы наладить производство. Поэтому выбросы хлора стали происходить раз в полгода.

За другие места утверждать не берусь, но у нас осталось очень много немцев. В Удмуртии они все жили компактно в Сарапуле. Там — тоже Кама. Реки и соответствующие им просторы они любят самозабвенно. Вообще за рыбалку и трах-тарарах на природе с фройлян немец готов кувыркаться хоть на Камском Госзнаке. В Фатерланд уехали старики и те, кто уже в Фатерланде успел девушку уговорить. Это для немца святое.

До начала 70-х все жили преисполненные значимостью, в ожидании перемен и т.д. Как бы таким советским народом. Никто никому особо в морду не тыкал, кто с чьей стороны под Москвой воевал. Молоденькие немчики даже ерничали, называли себя “белокурыми бестиями”. Веселились, короче, над своим удивительным социальным происхождением.

Но в начале 70-х по линии Красного Креста многих начали отыскивать родственники из ФРГ. И некоторые соглашались уехать навсегда. Первыми с такими прекращали разговаривать немцы. Сразу ползли слухи, что папочка служил в СС, а теперь уезжает, поскольку боится разоблачения. После как-то к середине 80-х улеглось. Все, кто хотел уехать — уехали.

Но с перестройкой, с намеренным уничтожением российской провинции — немцам просто стало некуда деваться. Ведь с этими местечковыми преобразованиями уничтожался смысл немецкой ментальности — радость созидательного труда. Стало модным другое — воровать и не работать. А сколько немца не разбавляй, он хочет остаться немцем.

 

Я виделась с Андреем Винсом прошлым летом. Он практически не изменился, такая же белокурая бестия с не нашей осанкой, очень язвительный и остроумный. Презрительно морщился на проявления этой “новой демократии”, хотя в СССР его раздражало многое. Почти все. Его город стремительно уничтожают, он там стоит до последнего. Разворовывание государственной собственности, коррупция и мздоимство у него тоже вызывают такую презрительную гримасу. Все же немцы — больше государственники, чем большинство русских, они острее понимают многие проблемы. Глядя на Андрея, понимаешь, почему Россия прекрасно жила с царями-немцами.

У меня есть знакомые, которые уехали в Германию, мы переписывались… У меня в книжке “Дедюховские сказки” иллюстрации Димочки, выпускника берлинской архитектурной академии, он сын таких немцев. Но я стараюсь оторваться от них — да и их немного отпихнуть, чтобы они нормально адаптировались.

Недавно вдруг начал писать один давний знакомый по имени Рудик. Живет замечательно! Потом пишет мне, что ему иногда снится сон, как они все переезжают в коммуналку, из которой они в СССР выехали еще в 60-х. А ему снится, что они должны все переехать обратно. У него дочь живет отдельно, у нее семья. Сын пока не женат, но уже с девушкой живет, так что это надолго. И вот им всем надо с барахлом втиснуться в прежнюю коммуналку. До утра узлы переставляют, просыпается в слезах. Потом пишет, что у него был огород четыре сотки с домиком и баней, он теплицу хорошую оставил. Все продал, разумеется. Но просит съездить и посмотреть — в каком это состоянии.

Вот на это я его уже попросила полечить электрошоком. А то у нас весь русскоязычный интернет местечковые полечить пытаются, но все же пока до такой шизы никто не докатывался.

А там такой массив… он оказался в центре города, там земля дорогущая, стариков стараются сместить и обобрать любыми средствами. Скупают участки два московских брата-бандита, председателем самоназначился бандит из Молдавии. На стариков натравливают овчарок, дома поджигают. Я так и написала Рудольфу, что конец его домику, сортиру и парничку. Вовремя он отсюда убрался. На хрен ему еще и под Ижевском воевать.

Вот, в сущности, все немецкие залеты в России. Это вкратце, конечно.

©2008 Ирина Дедюхова. Все права защищены.

http://www.deduhova.com/blog/?p=615

 

Вот ещё фото попавших в плен. 1942 год:

 

Немецкие пленные во Франции.
http://www.youtube.com/watch?v=ToVoxlpXm4k&feature=related