Может сделаем пробу пера?

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Господа! Товарищи! Граждане! Начинать рекомендуется с рассказов. И для начала согласовать сюжет. Это как скелет, на который нанижется всё остальное.

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Вот,это другое дело!!! С этого надо и начинать. Принять на грудь 0.5 потом мозги в правильном русле начинают работать, можно написать биографическую повесть,роман-да что угодно. Я не стебусь, а как вы думаете творились шедевры...

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Выглядит как воспоминание.Неплохо даже очень.Имхо.Пока Вырисовывается еще 2 героя убежавший в лес и Чиж...

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Спасибо, но мне так не кажется
В общем дальнейшее продолжение я видел таким.
Героя везут на утро к особисту, по дороге на конвой нападают украинские повстанцы. Герой бежит в лес.
несколько дней скитается по горам да по лесам, выходит на деревню, залезает в огород где с голодухи объедается огурцами и засыпает, наутро его обнаруживает молодая украинка и бежит к деду, происходит диалог деда и героя, потом ночевка в доме деда, где дед говорит о своих предчусствиях темного времени. Затем герой снова уходит в лес...Тут снова возвращаемся к началу где герой лежит обессиливший и принимает решение искать украинских повстанце....но неожиданно натыкается на немцев. Можно горных егерей. Тут либо герой переходит сам того не зная границу и попадает к нецам на допрос либо узнает что началась война которая идет уже как 2 ...ну и там развивать сюжет

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

А украинка? Она полюбила героя? Или нет - она встречает немца, они любят друг друга, но обстоятельства не дают им быть вместе.
Но во время отступления он её забирает с собой, они попадают в Германию....
Но это будет ещё не скоро, а до того им придётся испытать много невзгод... и ещё не один раз встретить героя рассказа....

Так хорошо?

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Нет, но тему любви что то расскрывать не хочется, солдатская любовь проста и без изысков. Все повествование не должно быть посвященно лишь моему герою, я его допишу до событий первых месяцев войны. Можно будет в дальнейшем переключиться на латвийца добровольца, украинского повстанца, советского майора.

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Ах любовь.Это уже роман будет.О душевных переживаниях,о девушке на далекой родине,которая ждет и т.д.

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Уже накатил ? Камрад шутки шутками, а лучше бы как житель Украины помог бы с описанием местности, деревни, людей...

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

У меня проба пера была год назад, написал маленький отрывок "Сталинград", потом ЖЖ забросил. Весной написал еще одну зарисовку "Харьков", но в lj выложил только сегодня, решил таки обновить журнал.
http://dietrich-stayer.livejournal.com/

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Читаю Начало неплохо.

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Ни черта не выйдет коллективно написать.
Мысль интересная, но реализация быстро ее убьет.
Мы как-то с братом написали повесть (роман, хрен его знает, что... но написали). Для себя придумали героев и методику - например я пишу главу, ставлю наших героев в сложную ситуацию... и передаю тему брату, он пишет следующюю главу, где загоняет героев еще в более худшую ситуацию, потом я выкручиваюсь, передаю опять тему брату.
Ну и так до бесконечности.
В результате получился крутой триллер с беготней по Европам, стрельбой и сексом. Поскольку мы писали это в курсантские времена (я с братом учился в одном взводе), то читателями стали наши однокурсники. Им нравилось.
В целом текст был конечно наивен. Литературным трудом его считать трудно. Я вообще пишу разговорным языком если заметили. Но некоторые моменты и сейчас бы попросились в сценарии серьезных фильмов.
Вот такой был в жизни прикол.
Спросите где рукопись?
К сожалению не сохранилась.

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Есть Сережа такое хобби вроде- настольными ролевыми играми называется, участники выбирают себе героев и начинают выкладывать на форуме описание и т.д. Слышал что один писатель читал, как гость этот форум затем по одной из тем написал известную книгу.

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Дак и я о том же. Это презабавное занятие, что нам Глымов и демонстрирует.
Карат, но я уверен, что массовка не родит ничего толкового.
Пусть все остается как есть.
Глымов пусть рожает свои креативные наблюдения вершины Фудзиямы и сумасшедшие очерки реконструкторских баталий.
Товарищ Сержант владеет совершенно обаятельным словом, что бы он не описывал.
Как ни странно, есть еще один товарищ от рассказов которого я просто спадал в лифтовую шахту - это Wolfgrey, но его раскачать на опус очень проблематично.
Orestу просто заказать стихотворные эпиграммы - он подумает, покурит и напишет. Будет очень философско-мудро. Он справится.

И еще, отдельный креатив надо поручить родить фон Гольтцу. Что бы он не написал - лежать будет весь форум, поскольку в слове "хуй" он делает три ошибки. Но это настолько невинно и душевно, что его даже не банят.
Просто он в своей Прибалтике русский выучил, ну как учили так и выучил.

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Понял Сергей. Тогда наверное лучше тему закрыть и попробывать раскрутить Wolfgrey на рассказ

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Можно начать с малого. Например, с конспектирования воспоминаний фронтовиков. А потом уже, умея логично излагать свои мысли на бумаге и имея фантазию и образное мышление все это заплести в рассказ, роман.

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Ну вот я и закончил - писать "на заказ" однако -тяжело! "хитрованец" Алам - раскрутил меня на "подвиг"! Тему про басмачей - я к сожалению плохо знаю! - поэтому выбрал другую. Зарание прошу прощения - очень много букв! (но любой писатель - графоман) - зато это законченный рассказ. Меня, к сожалению, посещает только одна муза - муза военной истории - Клио, а всякие там Терпсихоры, Талии - обходят меня за три версты
Расказец вышел "оптимисичный" - обычно у меня получается много печальнее...ну не "солнечный" у меня талант как у Т. Сержанта!
Выставляю на суд уважаемых камрадов: (без названия - не придумал ещё) (в моём компе это - конструкция №21)

Когда в деревню ворвались немецкие мотострелки - деревня ещё спала…утро быстро наполнилось стёкотом цундапов и воем двигателей быстроходных бронетранспортёров. Под окнами слышалась чужая – гортанная речь. Старуха – оделась, мысли её путались, не зная для чего, аккуратно разгладив, она надела своё праздничное платье, отдёрнула занавес перед образами …перекрестилась на иконы, и села ждать. Не прошло и получаса как к ней вошёл длинный, и как ей показалось, похожий на черную лошадь немец - Русский мамушка это есть расквартирование! – он говорил, с явным удовольствием коверкая, русские слова. Спохватившись, старуха старческим дробным шагом подошла к красной стене и сняла с гвоздя фотографию сына в танкистской форме, завернув её в подол, хотела унести – нет, нет! Показать! вас из дас? – немец оказался рядом и длинная, затянутая в лайковую перчатку, рука выхватила портрет – немец поставил портрет на стол – ловким движением водрузил на нос очки …и стал, долго, поглядывая время от времени на старуху разглядывать портрет её сына - ей стало страшно, в лицо её сына всматривался, спокойный и холодный убийца, долгая пауза была прервана ввалившимися солдатами с кучей чемоданов.
Она поняла, что немец очень большой начальник – поняла по вытянувшемся солдатам и щёлкнувшим каблукам – Гер оберштурмбанфюрер! ... она не слушала дальше, схватив фотографию сына она убегала во вторую избу, дом был пятистенок, офицер снисходительно глядя в дверь старухи, расстегнул застёжку плаща…и он как обычно соскользнул на руки вестового – я останусь здесь! – а старуха? Пусть остаётся здесь! – она мне не помешает!
Старухе не спалось – каждое утро она вставала в пять утра – тихо пробираясь через красную избу подоить корову – «Зорька» как будто чувствовала беду своей хозяйки, раньше «бодучая» Зорька присмирела – и печально смотрела своими огромными карими глазами как старуха волочёт к ней в хлев тяжёлый подойник.
Когда облетели последние листья – у чёрного офицера собрались гости – выпито было изрядно! – Германские войска подступали к Москве… Загодя был приготовлен шнапс и коньяк – старуха забившись в угол (где же мой Ванюшка – спаси его Христос от этих нелюдей) – слушала резкую чужую речь и развесёлые солдатские песни.
В разгар торжества оберштурмбанфюрер отдёрнул занавесь между красной и чёрной избой – и его ежедневно начищенные сапоги остановились у кровати старухи, от него сильно несло спиртным, и она невольно съёжилась под своим тряпьём – Выпей за нашу победу! Русский мамушка! – я знаю,… что ты прячешь у себя в кровати! – но я прощаю тебя! – я германский офицер! Он довольно больно схватил её за руку и втолкнул в горницу. Дальше он говорил по-немецки и старуха ничего не понимала, но чувствовала – немец выставил её на посмешище своим гостям – от стыда и страха перед галдящими вокруг неё чужаками на глаза её выступили слёзы. – Вот господа полюбуйтесь – это мать русского офицера! Полюбуйтесь господа! - ему было очень весело. Сидевший рядом оберлейтенант танкист (в чёрной танкистской форме с черепами в петлицах) – пододвинул ей стул – Вы не имеете права полковник так разговаривать с матерью русского танкиста! Оберштурмбанфюрер хотя и побелел лицом, но сдержался и вышел, вышагивая вдоль низкого забора, он с горечью думал о том важном, что всегда было в его отношениях с подчинёнными - его побаивались, но им и восхищались. Когда и как начался этот тлетворный разлад, он оставался таким же каким и был! Он вспомнил греческую компанию, лихие мотоциклетные рейды – всё дело в старухе! – проклятая ведьма! С тех пор как он попал в её дом – удача оставила его!
Офицер связист – исправил положение – давайте посадим её во главе стола – и выпьем за доблестных танкистов Гейнса Гудериана - они уже почти в Москве! Старуха спокойно, как воду выпила налитый ей стакан – шнапс был слабее водки…За вашу погибель! Танкист вскинул белобрысую голову – на шее у него висел рыцарский крест - внезапно его голова упала на её плечё оберлейтенант был пьян - старуха достала из волос гребень и стала аккуратно расчёсывать его белокурые волосы - может и моего мальчика кто-нибудь да пожалеет!, ей казалось что она прикасается к волосам своего Ванюши, танкист что-то пробормотал и заснул у неё на руках
Фашист выпроводил всех и заставил старуху убирать загаженную горницу. Старуха – стараясь не смотреть на красные от студёной воды руки спряталась в своёй части избы, она была совершенно измучена, укрывшись штопанным ею одеялом, она аккуратно вытащила сложенную пополам фотографию сына – и мелко перекрестив её - начала с ней разговор – это ничего Ванюша что я немцу сейчас прислуживаю…лишь бы у тебя всё было хорошо, вот кончится война – ты вернёшься, только бы ничего не случилось …она гладила фотографию сына своей старческой рукой и прижимала её к губам…ей казалось, что они на миг снова вместе, ей даже показалось, что сын обнял её и прикоснулся губами к её щеке, это успокоило старуху, и она уснула. Она, к счастью для себя не знала что её сын старший лейтенант – командир танкового взвода – сгорел в танке Т-28 со всем экипажем, ещё в июле под Минском…
В ноябре, к деревне вплотную подошёл фронт, тяжёлый грохот был слышен уже давно. В тот день, первый снаряд, просверлив воздух, разорвался на ближней опушке леса, затем ещё и ещё - в воздухе крутились срезанные ветки и макушки деревьев. Фашисты жгли деревню…Зорька лежала, поднимая к небу свою добрую морду и не могла понять, почему больше она не может встать. Старуха села с ней рядом, и Зорька потянулась к ней ожидая помощи или гостинца - ну тихо, тихо! Моя Зоренька! Старуха гладила её и шептала ей что-то утешительное стараясь не глядеть на разорванный Зорькин живот…только когда Зорькина голова беспомощно упала…старуха провела последний раз по шершавому боку своей кормилицы и пошла прочь… русские снаряды перестали рваться во дворах и взрывались теперь за деревней. Танк оберлейтенанта (Pz – 4 ausryng F) пылал на въезде в деревню, из экипажа выбрался только он один, старуха прячась от ветра - ветер бросал в лицо обжигающую ледяную крупу, подошла к нему – на груди у оберлейтенанта распластался серебряный орёл держащий в когтях паучью свастику и чёрный тевтонский крест, под крестом расплывалось бардовое пятно - старуха – шепча православную молитву – вытерла платком засыпанные пылью полуоткрытые глаза лейтенанта, поправила съехавший на бок шейный рыцарский крест, и закрыв его лицо своим платком пошла домой, оттащить с дороги огромного оберлейтенанта ей было не подсилу.
Она шла по дороге знакомой ей с детства, вокруг одни дома горели, другие только ещё занимались, кто-то умолял поджигателей оставить хоть что-нибудь - одна знакомая ей женщина, прижимая к себе двух малолетних детей упрашивала солдат не сжигать баньку – настоящая зима должна была грянуть со дня на день. Она шла домой! – точно зная к кому и зачем она идёт!
Перед жалким домишкой старухи – стоял снаряженный Опель адмирал – солдаты выкатывали цундапы на дорогу Оберштурмбанфюрер натягивал свои лайковые перчатки. А, это ты старуха! – что же, я дарю тебе огромную милость – твой дом не будет сожжен! И твоё сокровище останется целым! – то, что ты хранила под кроватью…я прекрасно знал, что ты там прячешь! – поторопись ты заставила нас ждать!, но я германский офицер и моё слово закон! Почему-то ему очень хотелось увидеть, как старуха станет униженно будет благодарить его. Старуха почти не слушала, весь её страх перед этим человеком пропал, пропал весь без остатка, она видела перед собой его глаза с притаившейся в них смертельной злобой, притворную улыбку и маленький блестящий череп на фуражке с высокой тульей, вспомнила грустные глаза сына когда они прощались на полустанке, и неожиданно для самой себя с силой ударила немца по лицу, он отпрянул, фуражка с маленьким черепом откатилась в сторону. Фашист рвал из кобуры вальтер - мерзкая дрянь! Она не слышала выстрела, её невесомое тело отбросило к бревенчатой стене, вальтер перекосило, выбросив патрон, он снова и снова стрелял в безжизненное тело. Оглядевшись вокруг,он сделал знак поджигателям и быстро вскочил в «адмирал». Из окна «адмирала», на повороте, он увидел как факелом горит её дом.
Их колонна через полчаса попала под партизанскую засаду! Впереди рвался боекомплект штурмового орудия, горели грузовики... а оберштурмбанфюрер - неподвижно сидел в простреленном - Опель адмирале, солдат водитель уткнулся лицом в забрызганный кровью руль - он вспоминал проклятую старуху, и спрашивал своего бога, зачем он получил две пули в живот, фашисты отступали, удержатся под перекрёстным огнём было невозможно, недалеко захлёбывался пулемёт(MG 34) а оберштурмбанфюрер - доставал дрожащими пальцами вальтер из вдруг ставшей непослушной кобуры - у него ещё достало сил открыть дверцу "опель адмирала" - и два раза выстрелить в подбегавшего худенького, небольшого роста партизана, но руки не слушались и пули прошли мимо. Никто больше не защищал оберштурмбанфюрера, все оставшиеся в живых спасали свои трижды ненужные жизни! - и партизан расставив ноги для упора, разрядил в него четверть диска ППШ.

 

Ответ: Может сделаем пробу пера?

Не влезло! (продолжение)
Он не услышал - как поднятая короткой, злой командой - помчалась на встречу разбитой колонне – моторазведка СС. Идущий впереди панцерваген "Пума" - хищно поводил стволами своей скорострельной 20 мм пушки и спаренного с ней пулемёта, с несущихся за ней цундапов стреляли по всем подозрительным кустам.
ССовцы быстро оцепили место гибели колонны ... скрипнули тормоза "Кюбеля" командира разведбата - гауптштурмфюрер Эвальд Шварц - спрыгнул с подножки и подбежал к накренившемуся на простреленных шинах опель адмиралу - подполковник был мёртв и это было необходимо признать, от осознания всей меры ответственности - перетянутая ремнями спина капитана сгорбилась - и пока ещё не улеглась суета с уборкой трупов - которые укладывали в огромный кузов "опель блица" - он, стоя перед лимузином своего шефа, выкурил одну за другой три сигареты, подумав он сунул пустую пачку в карман – слишком много здесь лежало разбросанных немецких вещей.
с треском подлетел цундап с телефункеном на крыле - и штурман СС - протянул капитану микрофон - с вами хочет говорить генерал ... и добавил шепотом - он очень разгневан! - Шварц нажал тангетку и сквозь шорох и треск эфира услышал далёкий, усиленный многими ретрансляторами, берлинский акцент - бригаденфюрера - половину оборванной эфиром фразы - Вы будете отвечать! что с подполковником! - Шварц невольно сдвинул каблуки ...к горлу подступил сухой комок - он оглянулся на растерзанное тело - Господин генерал! докладывает гауптштурмфюрер Шварц! - господин подполковник пал с оружием в руках на поле боя!, невдалеке тяжело грохнуло - Шварц невольно отпустил тангетку - это всё ещё рвались снаряды в съехавшем с дороги "Артштурме" - в микрофоне далекий берлинский голос - обозвал его ослом - и с немецкой пунктуальностью потребовал: - тело немедленно доставить в штаб "Мёртвой головы"! – также все имеющиеся при нём документы, и немедленно представить отчёт о случившемся - доклада жду через час! - Помните! - подполковник - соратник рейхсфюрера по движению! - помните об этом!
По дороге неслись цундапы передового развед поста – ещё издали было видно как их командир унтерштурмфюрер крутит в воздухе рукой - заводи! - подъехав к ним, он прокричал – «Русские танки! – выходят из деревни!»
Подполковник был срочно положен в Кюбель, его мундир стал бардовым – тускло сверкнули СС-вские руны и витые серебряные погоны под распахнувшемся чёрным регланом. Когда водитель рванул с места голова подполковника мотнулась - капитан вспомнил как этот человек принимал его в ряды СС – ах как весело светило солнце на торжественно замершем плацу!, он тогда был офицером криминальной полиции Баварии – Да, не унёс ноги старый чёрт из России, как впрочем,… похоже, как и мы все! – позади выла мотором четырёх мостовая «Пума» развернув назад башню, мимо неслись русские берёзы – капитана передернуло, от вида занесённой снегом равнины - это гадкое дерево "берёза" - стала надгробием для многих - он вспомнил военное кладбище под Ржевом - лютый русский мороз - ряды берёзовых крестов с прибитыми германскими касками и тяжело плывущие в сторону Москвы тучи. Из этих мглистых туч вынырнул затерявшийся в них мессершмит 190 - сделал "горку" над кладбищем и вьюжную жуть - разорвала короткая очередь, капитану стало не по себе - тогда он вскинул руку в германском приветствии, он понял, что лётчик прощается с кем-то, и это последнее прощание - штафель люфтваффе навсегда покидал аэродром под Ржевом.