Про тормозное гестапо история) "В 1933 году немецкий композитор Отто Ратке и автор текста Эмиль Штадтхаген написали песню "Adolf Hitler’s Lieblingsblume ist die Schlichte Edelweiss" ("Любимый цветок Адольфа Гитлера - простой эдельвейс"). Запись песни в исполнении известного тенора Гарри Штайера приобрела невероятную популярность и звучала из каждого утюга и тапка. В 1939 году песню запретили и внесли в бан-лист наряду с джазом и прочим музыкальным извращением. Оказалось, что текст песни - издевательство над фюрером и сатира. Для того, чтобы допереть до этого, гестапе понадобилось шесть лет. Деликатно спросить авторов в гестапо, стебались они или писали оду фюреру на полном серьёзе, не получилось, поскольку и автор текста, и исполнитель умерли в 1936 году." ©
Так ведь курьезьі - они курьезьі для всех. Жених моей двоюродной бабушки в конце 20-ьіх гг. уехал отсюда (2 РП) на заробітчанство в САСШ. (бо она бьіла из более зажиточной семьи, и потому ее за него не отдавали). Заработал как полагается. Хотел забрать ее туда, но она отказалась. Вернулся, поженились, построили 2-єтажную хатьінку под бляхой, накупили пару десятков моргов, нарожали. Пришли первьіе краснорусские ихтамнетьі, хатьінку определили под кооперацию, но и им на всю семью вежливо оставили полторьі комнатьі. Войну перекантовались, разве что хатьінку разбомбили, когда Викинги деблокировали Ковель. Хатьінку отстроили, во дворе собирались ихние и соседские подростки, болтали и русофобничали. Мир не без добрьіх людей. Дед взял все на себя, получил только 10 лет лагерей, остальньіе - ссьілку. В лагере заболел раком, местньій лепила сделал операцию чуть ли не ножовкой, вьіжил. После смерти Сталина их определили на поселение в Копейске. Когда в 1956г. об"явили амнистию - умер в тот же день.
Дочитал биографию Нельсона. В ссылке было воспоминание Артура Уэлсли (будущего Веллингтона) о встрече c Нельсоном: "Он не мог знать, кто я такой, но немедленно начал со мною беседу, если это можно назвать беседой, так как говорил он постоянно о себе в манере весьма помпезно напыщенной и глупой, так что я даже начал чувствовать отвращение. Затем он внезапно вышел из комнаты - без сомнения, спросить дежурного офицера обо мне. Вернувшись, это уже был абсолютно другой человек, крайне любезный и деловой. Маска шарлатана исчезла и говорил он с глубоким пониманием о положении дел в стране и армии, чем несказанно меня удивил"
