Белогвардейцы в песнях, стихах и кинематографе

Небольшая подборка стихов участника Белого движения Ивана Савина (1899-1927).
Замечательного, на мой взгляд, поэта и прозаика.

генералу Корнилову

Не будь тебя, прочли бы внуки
В истории: когда зажег
Над Русью бунт костры из муки.
Народ, как раб, на плаху лег.

И только ты, бездомный воин,
Причастник русского стыда,
Был мертвой родины достоин
В те недостойные года.

И только ты, подняв на битву
Изнемогавших, претворил
Упрек истории -- в молитву
У героических могил.

Вот почему, с такой любовью,
С благоговением таким,
Клоню я голову сыновью
Перед бесмертием твоим.

++++++

Огневыми цветами осыпали
Этот памятник горестный Вы
Не склонившие в пыль головы
На Кубани, в Крыму и в Галлиполи.

Чашу горьких лишений до дна
Вы, живые, вы, гордые, выпили
И не бросили чаши... В Галлиполи
Засияла бессмертьем она.

Что для вечности временность гибели?
Пусть разбит Ваш последний очаг -
Крестоносного ордена стяг
Реет в сердце, как реял в Галлиполи.

Вспыхнет солнечно-черная даль
И вернетесь вы, где бы вы ни были,
Под знамена... И камни Галлиполи
Отнесете в Москву, как скрижаль.



Галлиполи

Когда палящий день остынет
И солнце упадет на дно,
Когда с ночного неба хлынет
Густое, лунное вино,

Я выйду к морю полночь встретить,
Бродить у смуглых берегов,
Береговые камни метить
Иероглифами стихов.

Маяк над городом усталым
Откроет круглые глаза,
Зеленый свет сбежит по скалам,
Как изумрудная слеза.

И брызнет полночь синей тишью.
И заструится млечный мост...
Я сердце маленькое вышью
Большими крестиками звезд.

И, опьяненный бредом лунным,
Ее сиреневым вином,
Ударю по забытым струнам
Забытым сердцем, как смычком...

+++++++++

Это было в прошлом на юге,
Это славой теперь поросло.
В окруженном плахою круге
Лебединое билось крыло.
Помню вечер. В ноющем гуле
Птицей несся мой взмыленный конь.
Где-то тонко плакали пули.
Где-то хрипло кричали: огонь!

Закипело рвущимся эхом
Небо мертвое! В дымном огне
Смерть хлестала кровью и смехом
Каждый шаг наш. А я на коне.
Набегая, как хрупкая шлюпка
На девятый, на гибельный вал,
К голубому слову -- голубка --
В черном грохоте рифму искал.

И, мое любимое:

Кто украл мою молодость, даже
Не оставил следа у дверей?
Я рассказывал Богу о краже,
Я рассказывал людям о ней.

Я на паперти бился о камни.
Правды скоро не выскажет Бог.
А людская неправда дала мне
Перекопский полон да острог.

И хожу я по черному свету,
Никогда не бывав молодым,
Небывалую молодость эту
По следам догоняя чужим.

Увели ее ночью из дому
На семнадцатом детском году.
И по-вашему стал, по-седому,
Глупый мальчик метаться в бреду.

Были слухи - в остроге сгорела,
Говорили пошла по рукам...
Всю грядущую жизнь до предела
За года молодые отдам!

Но безмолвен ваш мир отсиявший.
Кто ответит? В острожном краю
Скачет выжженной степью укравший
Неневестную юность мою.

 

Посвящение русским офицерам
Константин Фролов - Крымский бард

Вот опять запорошенный инеем бор.
Дробный топот копыт. Скрип седла.
Нынче нас тишина расстреляла в упор
У невзятого нами села.
Мой гнедой подустал от смертельных атак.
Он храпит и грызёт удила.
И понять он не может, не хочет никак,
Что сегодня не наша взяла.

Не гляди так, Гнедой. Я и сам жив едва.
Только как же всё это тебе объяснить?
Для тебя ведь Россия - степная трава,
Для меня - путеводная нить.

Вот поручик, коня осадив на скаку,
Вороного поднял на дыбы,
И рука с револьвером взметнулась к виску,
Обрывая все нити судьбы.
Неужели и мне в окровавленной мгле
Молча падать под ноги коня?
Неужели я больше не нужен земле,
Без которой не будет меня?

Нет прекрасней могилы, чем в этих снегах!
Как, приятель, мы осиротели с тобой!
Для тебя это лишь заливные луга,
Для меня - это вечная боль.

Нам указан порог. Мы уже не нужны.
Вот и всё. Это даже не месть!
Кто-то вычеркнул нас на скрижалях страны.
А какая без Родины честь!
Те, кто выиграл дикую эту войну,
Не щадили ни душу, ни плоть.
Боже, только бы не погубили страну!
Остальное прости им, Господь.

Мы уходим, Гнедой. В спину нам - суховей.
А в душе пустота. И ни зги - впереди.
Для тебя ведь Россия - роса на траве,
Для меня - это крест на груди.

 

Анна Ахматова:

Для того ль тебя носила
Я когда-то на руках,
Для того ль сияла сила
В голубых твоих глазах!
Вырос стройный и высокий,
Песни пел, мадеру пил,
К Анатолии далекой
Миноносец свой водил.

На Малаховом кургане
Офицера расстреляли.
Без недели двадцать лет
Он глядел на Божий свет.

1918
Петербург
Вошло во второе издание "Белой стаи". Было опубликовано в "застойном" издании Ахматовой в Библиотеке поэта (1976 г.)

 

Сергей Бехлер
Вот и все...

Я отбросил затвор и винтовку ненужную

На песок и стоял по колено в воде.

И без нас отошли корабли в страну чуждую,

Ну а мы не успели , остались в беде.



Вот и всё. На бугре встали красные конники,

Тупорыло уставился вниз пулемёт.

Не снимая шинель вслед шагну за полковником,-

Пусть,намокнув , на дно за собой увлечёт.



А нам в спину в упор удивленье и ненависть,-

Даже их комполка опустил свою плеть:

Мы остались в России , но только не пленными,-

Нам дано выбирать и мы выбрали смерть...



Не в овраге зароет команда расстрельная,

Торопливо закончив работу свою:

Черноморская бездна и ширь беспредельная

Примет наши тела , даст последний приют.

На стих есть песня

 

В продолжение темы уважаемого AlexanderN79. О тех, кто успел на корабли...

Николай Туроверов

В эту ночь мы ушли от погони,
Расседлали своих лошадей;
Я лежал на шершавой попоне
Среди спящих усталых людей.
И запомнил, и помню доныне
Наш последний российский ночлег,
- Эти звёзды приморской пустыни,
Этот синий мерцающий снег.
Стерегло нас последнее горе
После снежных татарских полей -
Ледяное Понтийское море,
Ледяная душа кораблей.
Всё иссякнет - и нежность, и злоба,
Всё забудем, что помнить должны,
И останется с нами до гроба
Только имя забытой страны.

Николай Туроверов (1899-1972), ветеран Великой, Гражданской и Второй Мировой войн. Служил в Лейб-гвардии Атаманском полку. Участник Степного похода. В годы Второй мировой войны сражался в составе Иностранного легиона. Поэт, автор 4 сборников стихов.

 

Darth Vader, спасибо за уважаемого...
Приведу еще несколько частей поэмы "Перекоп" Николая Туроверова, которую Вы начали выкладывать:
О милом крае, о родимом
Звенела песня казака,
И гнал, и рвал над белым Крымом
Морозный ветер облака.
Спеши, мой конь, долиной Качи,
Свершай последний переход.
Нет, не один из нас заплачет,
Грузясь на ждущий пароход,
Когда с прощальным поцелуем
Освободим ремни подпруг,
И, злым предчувствием волнуем,
Заржёт печально верный друг.

Помню горечь соленого ветра,
Перегруженный крен корабля;
Полосою синего фетра
Уходила в тумане земля;

Но ни криков, ни стонов, ни жалоб,
Ни протянутых к берегу рук, -
Тишина переполненных палуб
Напряглась, как натянутый лук,

Напряглась и такою осталась
Тетива наших душ навсегда.
Черной пропастью мне показалась
За бортом голубая вода.

Кстати, в сети можно найти много песен на стихи Н.Туроверова в исполнении В. Дзансолова, "Любе" и др...

 

Спасибо и Вам, AlexanderN79!
Думаю, нас не поймут остальные форумчане, если не будет приведено, пожалуй, самое известное стихотворение Туроверова:

Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня;
Я с кормы все время мимо
В своего стрелял коня.

А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Все не веря, все зная,
Что прощается со мной.

Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою.
Конь все плыл, теряя силы,
Веря в преданность мою.

Мой денщик стрелял не мимо -
Покраснела чуть вода...
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.

 

А. Городницкий - Харбин

Не смотреть на московские клёны вам,
Вдоль Оки не пройтись бережком -
Тем, что шли с атаманом Семёновым
Или Унгерном и Колчаком.
Пролетарии семечки лузгали.
Нет побед на гражданской войне.
Остаются вчерашние русские
На китайской земле в Харбине.

Их потомки, живя за границею,
Сторонясь новомодных затей,
Сберегали былые традиции
И упрямо крестили детей.
Для лишенных с рождения Родины
Только русское слово в цене.
Остаются вчерашние русские
На китайской земле в Харбине.

Никогда им в России не жить уже,
Но из глуби далеких времен,
Как над городом сказочным Китежем,
Колокольный мне слышится звон.
Не отыскан сердец этих клад ещё,
Что остался в чужой стороне
Под крестами забытого кладбища
На китайской земле в Харбине.

 

Спасибо, AlexanderN79, Этого стихотворения Городницкого я не знал.
А вот текст романса на стихи Александра Дольского, написанного для кинофильма "Трактир на Пятницкой":

Всё идешь и идешь, и сжигаешь мосты.
Правда где - а где ложь? Слава где - а где стыд?
А Россия лежит в пыльных шрамах дорог,
А Россия дрожит от копыт и сапог.

Господа офицеры, голубые князья,-
Я, конечно, не первый, и последний - не я...
Господа офицеры, я прошу вас учесть:
Кто сберег свои нервы - тот не спас свою честь.

Кто мне брат, кто мне враг – разберусь как-нибудь:
Я российский солдат – прям и верен мой путь.
Даже мать и отца, даже брата забыл,
Но в груди до свинца лишь Россию любил.

Господа офицеры, мне не грустно, о нет!
Суд людской или божий через тысячу лет,
Господа офицеры, я прошу вас учесть:
Господа офицеры, не спасет вашу честь!

Я врагов своих кровь проливаю, моля:
"Ниспошли к ним любовь, о Россия моя!"
А Россия лежит в пыльных шрамах дорог,
А Россия дрожит от копыт и сапог.

Господа офицеры, голубые князья,-
Я, конечно, не первый, и последний - не я...
Господа офицеры, я прошу вас учесть:
Кто сберег свои нервы - тот не спас свою честь.

На мой взгляд, его лучше всех пел Михаил Гулько:

 

Песня на стихи В. Леонидова

Берег русский, как он близко, здесь мы жили только вот
С ревом от Новороссийска отплывает пароход
Гарь сожженная имений, кровью полита земля
И дворянских поколений уезжают сыновья.

Кого-то нет, кого-то жаль, и чье-то сердце рвется вдаль.

Как срывали с нас погоны в том 17 году,
Как летели эскадроны все сметая на ходу.
А что папу на Германской на штыки поднял совет
И сгорел в огне гражданской брат мой маленький кадет

Его здесь нет, а я страдаю все по нем,
Ему привет, ему поклон.

На Дону смерть снегом сыпала,
Шла в Орел и Перекоп.
Лагеря, потом Галлиполи. Все, обратно нет дорог.
И в Париже, и в Стамбуле нам к березам не поспеть.
Избежав в России пули, от тоски подохнем здесь.

Кого-то нет, кого-то жаль, и чье-то сердце рвется вдаль.

Только сны бьют очень больно, ведь привидится порой
Мы опять в первопрестольной, мы гуляем по Тверской
Снова живы брат, родители, я беспечный молодой
Мне сияет храм Спасителя, улыбается Страстной.

Кого-то нет, кого-то жаль, и чье-то сердце рвется вдаль.
Я Вам скажу один секрет, кого люблю, того здесь нет.

 

А вот стихотворение Игоря Чиннова (1909-1996)

Мы были в России – на юге, в июле,
И раненый бился в горячем вагоне,
И в поле нашли мы две светлые пули –
Как жёлуди, ты их несла на ладони –
На линии жизни, на линии счастья.

На камне две ящерицы промелькнули,
Какой-то убитый лежал, будто спящий.

Военное время, горячее поле,
Россия... Я всё позабыл – так спокойней,
Здесь сад – и глубокое озеро подле.

Но если случайно, сквозь тень и прохладу,
Два жёлудя мальчик несёт на ладони,
Опять – южнорусский июль на исходе,
И будто по озеру или по саду,
Тревожная зыбь по забвенью проходит.

(1959)

Игорь Чиннов принадлежит к "младшему" поколению первой волны эмиграции. После смерти Георгия Иванова воспринимался (и не без оснований) "первым поэтом Русского зарубежья". Автор 8 книг стихотворений.

 

Ну что же продолжим, уважаемый Darth Vader:

Не видать нам могилы Краснова,
Не служить панихиды над ней —
В вечность кануло белое слово
Наших буднично-беженских дней.

Не видать казакам атамана,
Сокол сделал последний полет,
Не напишет он больше романа,
Что за сердце и душу берет.

Над его неизвестной могилой
Где-то там, далеко под Москвой
Будет плакать лишь ветер уныло,
Да склонится бурьян головой.

В. А. Петрушевский (Автор стихотворения — уссурийский казак, полковник 5-го гусарского Александрийского полка Российской Императорской армии, в эмиграции жил на о. Ява.)
Написано после казни Краснова в 1947 году.

Я с людьми готов уже расстаться.
Боже! Дай мне сил бороться и любить.
Не могу я в мире оставаться,
Дальше жить.

Как всегда с тоскующей душою,
По чужим бунтующим краям,
На груди, как крест, ношу с собою
Девять грамм.

Будет миг безсилья рокового,
Будет враг пленением грозить —
Девять грамм для сердца молодого
Все решит.

И повиснет где-то в поднебесьи
Никому не нужный детский стон.
Я уйду оплеванный, но честный
В вечный сон.

Мимо будет мать ходить чужая,
О чужом не будет горевать,
А своя далекая родная
Будет ждать…

А. Леонтьев
Алексей Леонтьев - воспитанник кадетского корпуса в Югославии, погиб в боях на Драве в рядах РОК.

 

Прдолжим тему Петра Краснова.
Песня питерского барда Евгения Юркевича об атамане Всевеликого войска Донского:

 

Спасибо за клип, такого не видел. Юркевича слышал всего, но не знал, что он с Питера - земляк...

Оставшимся спиртом грея
Пулемёт, чтоб он не остыл,
Ты видишь: внизу батарея
Снялась и уходит в тыл.

А здесь, где нависли склоны
У скованной льдом реки,
Последние батальоны
Примкнули, гремя, штыки.

Простёрлась рука Господня
Над миллионом стран,
И над рекой сегодня
Развеет Господь туман.

Чтоб были виднее цели,
Чтоб, быстро "поймав прицел",
На гладь снеговой постели
Ты смог бросить сотни тел.

Широкие коридоры
Зданья, что на Моховой, -
Привели тебя на просторы,
Где кипел долгожданный бой.

В двуколке, что там, в овражке, -
Шопенгауэр, Бокль и Кант…
Но на твоей фуражке
Голубой отцветает кант.
2

Небо из серых шкурок
В утренний этот час…
И, закурив окурок,
Подумал: "В последний раз!"

Надо беречь патроны
И терпеливо ждать,
Пока не покроют склоны
Как муравьи, опять.

И только когда их лица
Ты различишь, - пулемёт,
Забившись в руках, как птица,
В последний их раз сметёт.

А там - за наган… Пустое!
Лучше эмблемы нет:
Снег на горах и хвоя -
Бело-зелёный цвет.
3

И совсем, как тогда, под елью
(Над бровями лишь новый шрам), -
Ты меришь ногами келью,
Что дали монахи нам.

Сегодня, мгновенно тая, -
Снежинки… О, в первый раз!..
И мы, за стеной Китая,
О прошлом ведём рассказ…

Обыденность буден сжала,
Как келья, былую ширь…
На стене - портрет Адмирала
Из книги "Колчак, Сибирь".

И рядом с ним - твой Георгий,
Символ боёв и ран…
- В городах выставляют в морге
Неопознанных горожан…

- Как сон, помню: шли без счёта,
И в небе - горящий шар…
…И труп мой от пулемёта
Отбросил в снег комиссар…

Борис Волков (1894-1953) - участник Белого движения в Сибири, георгиевский кавалер.

 

А вот стихотворение (никогда не слышал, чтобы автор его пел) замечательного поэта Александра Галича (1918-1977)

Памяти доктора Живаго.

"...Два вола, впряженные в арбу, медленно
поднимались на крутой холм. Несколько грузин
сопровождали арбу. "Откуда вы?" - спросил я
их.- "Из Тегерана". - "Что везете?" - "Грибоеда".
Александр Пушкин
"Путешествие в Эрзерум"

Опять над Москвою пожары,
И грязная наледь в крови.
И это уже не татары,
Похуже Мамая - свои!

В предчувствии гибели низкой
Октябрь разыгрался с утра,
Цепочкой, по Малой Никитской
Прорваться хотят юнкера.

Не надо, оставьте, отставить!
Мы загодя знаем итог!
А снегу придется растаять
И с кровью уплыть в водосток.

Но катится снова и снова
- Ура! - сквозь глухую пальбу.
И челка московского сноба
Под выстрелы пляшет на лбу!

Из окон, ворот, подворотен
Глядит, притаясь, дребедень.
А суть мы потом наворотим
И тень наведем на плетень!

И станет далекое близким,
И кровь притворится водой,
Когда по Ямским и Грузинским
Покой обернется бедой!


И станет преступное дерзким,
И будет обидно, хоть плачь,
Когда протрусит Камергерским
В испарине страха лихач!

Свернет на Тверскую, к Страстному,
Трясясь, матерясь и дрожа,
И это положат в основу
Рассказа о днях мятежа.

А ты до беспамятства рада,
У Иверской купишь цветы,
Сидельцев Охотного ряда
Поздравишь с победою ты.

Ты скажешь - пахнуло озоном,
Трудящимся дали права!
И город малиновым звоном
Ответит на эти слова.

О, Боже мой, Боже мой, Боже!
Кто выдумал эту игру!
И снова погода, похоже,
Испортиться хочет к утру.

Предвестьем Всевышнего гнева,
Посыплется с неба крупа,
У церкви Бориса и Глеба
Сойдется в молчаньи толпа.

И тут ты заплачешь. И даже
Пригнешься от боли тупой.
А кто-то, нахальный и ражий,
Взмахнет картузом над толпой!

Нахальный, воинственый, ражий
Пойдет баламутить народ!..
Повозки с кровавой поклажей
Скрипят у Никитских ворот...

Так вот она, ваша победа!
"Заря долгожданного дня!"
"Кого там везут?" -
"Грибоеда".
Кого отпевают? -
Меня!

 

Тоже никогда не слышал. Да и в современном исполнении не попадалось.
А вот снова крымский бард Константин Фролов:


Голубчик

Отчего Вы, голубчик в печали?
В чем тоски Вашей тайная суть?
"Станислав" и "Владимир" с мечами
Неспроста украшают Вам грудь.
Вам ли, сударь, не видеть развязки!
Так довольно хандрить, милый мой!
Нынче Армия в Новочеркасске -
Здесь начало дороги домой.

И не важно, что полк меньше роты,
Но у четверти - грудь в орденах!
Эскадрон Ваш, блистательный ротмистр,
Сплошь почти в офицерских чинах.
Каждый ведает цену ошибки,
И победы пленительный вкус,
Демонстрируя в яростной сшибке
Восхитительный сабельный шлюсс.

Ах, голубчик, и мне не до смеху,
И досада срывает слезу:
Нашу Родину предали "сверху"
И бездарно пропили - "внизу".
Оттого против дьявольской силы
Повелел нам семнадцатый год
Поднимать цвет и гордость России,
Как надежды последний оплот.

Кто-то сыщет бессмертную славу,
Кто-то сгинет, поверженный в прах,
Когда лава проходит сквозь лаву
На карьером идущих конях.
Только всплеск угасающей мысли,
Да бездонная ночь, как смола,
Если кто-то - безжалостно быстрый -
Рассекает тебя до седла!

Мы невольники истинной веры,
Это явь, как она не горька,
Нашу честь. Господа офицеры,
Не уложишь, как тюк, в торока.
И когда над Россиею тучи
Расползаются вроде чумы,
Кто-то ж должен вмешаться, голубчик!
Ах, голубчик! Ну кто, как не мы!

 

Вот еще одно стихотворение Александра Галича, посвященное эмигрантам "первой волны":

А было недавно, а было давно,
А даже могло и не быть...
Как много, на счастье, нам помнить дано,
Как много, на счастье, забыть!..

В тот год окаянный, в той чёрной пыли,
Омытые морем кровей,
Они уходили не с горстью земли,
А с мудрою речью своей.

И в старый-престарый прабабкин ларец
Был каждый запрятать готов
Не ветошь давно отзвеневших колец,
А строчки любимых стихов.

А их увозили ("пока!") корабли,
А их волокли поезда...
И даже подумать они не могли,
Что это "пока" - навсегда.

И даже представить они не могли,
Что в майскую ночь, наугад,
Они, прогулявшись по рю Риволи,
Потом не свернут на Арбат.

И в дым перекрёстков, навстречу судьбе,
И в склон переулков речных,
Где нежно лицо обжигают тебе
Лохмотья черёмух ночных.

Ну, ладно, и пусть ни кола, ни двора,
И это Париж - не Москва.
Ты в окна гляди, как глядят в зеркала,
И слушай шаги, как слова.

Я кланяюсь низко сумевшим сберечь,
Ронявшим легко, невзначай
Простые слова расставаний и встреч:
"О, здравствуй, мой друг!", "О, прощай!"

Вы их сохранили, вы их сберегли,
Вы их пронесли сквозь года!..
И снова уходят в туман корабли
И плачут во тьме поезда...

И в наших речах не звенит серебро,
И путь наш всё так же суров.
Мы помним слова "благодать" и "добро"
И строчки все тех же стихов.

Поклонимся ж низко парижской родне,
Нью-йоркской, немецкой, английской родне,
И скажем: "Спасибо, друзья!
Вы русскую речь закалили в огне,
В таком нестерпимом и жарком огне,
Что жарче придумать нельзя!"

И нам её вместе хранить и беречь,
Лелеять родные слова.
А там, где жива наша русская речь,
Там - вечно - Россия жива!

 

Современный певец Сергей Мазуренко - "Орфей Белого движения" так его называют в эмиграции.
Северо-западная:

На шинелях новые погоны офицерские,
А вчера лишь спороты — юнкерские, детские...
От Ивана-города мы дошли до Гатчины
И стоим под Петроградом, всеми одурачены.

От Ивана-города мы дошли до Гатчины
И стоим под Петроградом, всеми одурачены.

Нарукавные шевроны светятся крестами.
Их осталось слишком много здесь, под небесами.
Не дойти до Петрограда, не отбить столицы,
На роду написано — нам не возвратиться...

Не дойти до Петрограда, не отбить столицы,
На роду написано — нам не возвратиться...

Огонёчком светится, как лампада в сумраке,
Купол Исаакия, коль глядеть от Пулковских.
Птицей улетел бы я к городу родному,
Да ненастно небо, а под ним — кордоны.

Птицей улетел бы я к городу родному,
Да ненастно небо, а под ним — кордоны.

Кто поляжет во поле, кто в застенках сгинет,
Ну а кто в Истляндии пропадёт без имени.
По Северо-Западу конница проскачет
И растает дымкою... Кто же нас оплачет?

По Северо-Западу конница проскачет
И растает дымкою... Кто же нас оплачет?

 

А вот стихотворение замечательного писателя и поэта Леонида Бородина.
В 1960-90 годах Леонид Иванович участвовал в национально-ориентированном диссидентском движении. Входил во Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа. ВСХСОН был, пожалуй, единственной организацией стремившийся активно (вплоть до вооруженного сопротивления) противостоять коммунистической власти. Более 11 лет провел в лагерях. Выпущен под давлением Запада одним из последних диссидентов уже в годы "перестройки".

Поручик выпьет перед боем
глоток вина в походной фляге.
Он через час железным строем
уйдет в психической атаке.

Поручик курит до сигнала.
На фотографии в конверте
десяток слов, чтоб та узнала,
как он любил за час до смерти.

Давно проверены мундиры:
тут заблестеть, где блеск положен.
И офицер и командиры
уже торжественней и строже.

Вопрос решен, итог не важен.
За Русь, за власть, за честь, за веру
идти им полем триста сажен,
не прикасаясь к револьверу.

Красивый жест, игра дурная...
А Русь - на Русь, и брат - на брата.
Добро и зло земля родная
ты перепутала когда-то.

Падет поручик. Алой змейкой
метнется кровь из губ горячих -
подарок русской трехлинейки -
кусок свинца ему назначен.

Что ж каждый должной смерти ищет.
И не закон мы друг для друга.
Но Русь совсем не стала чище -
судьба моя тому порукой.

И я пишу девиз на флаге,
и я иду под новым флагом.
И я в психической атаке
немало лет безумным шагом.

И я иду по вольной воле,
по той земле, где нивы хмуры.
И мне упасть на том же поле,
не дошагав до амбразуры.

И десять строчек на бумаге -
прощальных слов для самых близких...
И сколько нас в такой атаке
падут костьми в полях российских?

 

Кое что из творчества Кирилла Ривеля (питерский поэт и исполнитель) - одна из моих любимых песен:

Вы помните: осень, Исход, Севастополь в двадцатом,
Закат задымлённый и плач эскадронной трубы...
А здесь, облака дождевые, как серая вата,
И снег в ноябре, словно глупая шутка судьбы.

В ночи фиолетовой плещут Большие бульвары
Букетами запахов кофе, вина и духов...
Под Новым мостом завернулись в газеты клошары –
От прошлого – сны, впереди – ни весны, ни долгов.

Нам тоже долгов не отдать, не вернуть, но ответьте:
Куда нас виденья ночные уносят в бреду?
Вопрос риторичен! В Россию, полковник, за смертью,
Где мы умереть не сумели в двадцатом году.

Мы живы сегодняшним днем да снежком прошлогодним,
Что падал в тот вечер из горных, нездешних высот
И в жидкую грязь, превращался на стонущих сходнях...
А за Инкерманом дроздовский стучал пулемёт.

Не мне уповать на Европы брезгливую жалость:
Вчера офицер, я сегодня – крупье иль тапёр...
Отечества дымом настолько душа пропиталась,
Что кажется ненависть с кровью сочатся из пор!

Ни песней, ни водкой мне с осени той не согреться,
Всё слышатся в сумерках такты далёкой стрельбы...
И подает снег, прожигая шинели до сердца,
Качаются сходни под плач эскадронной трубы.

 

AlexanderN79, Вы меня опередили и опубликовали самое мое любимое стихотворение Кирилла Игоревича
Вот еще одно. Оно мне тоже нравится:

Памяти корниловцев

На локте согнутом – винтовка
И штык отсверкивает косо,
Кресты на черной гимнастёрке,
В зубах зажата папироса...
И смотрит с неба Бог вчерашний,
Чей храм отринули миллионы,
На красно-черные фуражки,
На черно-красные погоны.

Стараясь твёрже ставить ногу,
Не тратя выстрелов впустую,
Мы за сегодняшнего Бога
Идём в атаку штыковую.
И смотрят молча напряженно
В окопах пулемёты вражьи
На черно-красные погоны,
На красно-черные фуражки.

Уже посвистывают пули,
Чай, без команды зачастили...
Но мы давно перешагнули
Черту меж смертью и Россией.
С главой Адама на знамёнах,
Неся в сердцах христову веру,
Идут в атаку батальоны
Из юнкеров и офицеров.

Когда свинец поставит точку,
Исчезнут, вдруг, земля и небо –
Всяк умирает в одиночку,
Но батальон шагает мерно,
Сомкнув ряды, в молчанье страшном,
Как смерть, спокойно – отрешенно...
Лишь красно-черные фуражки,
Лишь черно-красные погоны.

Темны реки забвенья воды
И не слышны слова пустые
Солдатам Первого похода,
Последним рыцарям России...
Но ветер, смертью опаленный,
Пороховой доносит запах...
... Шеренги черных батальонов,
Идут в последнюю атаку!

и его исполнение автором:

 

У нас вкусы сходятся. Ривель мне весь нравится. Кроме белогвардейского цикла и него неплохие стихи и песни о море.

А вот тяжелое стихотворение Л.Е. Ещина:

Год в походе (Двадцатый год)


Двадцатый год со счётов сброшен,
Ушёл изломанный в века...
С трудом был нами он изношен:
Ведь ноша крови не легка.

Угрюмый год в тайге был зачат.
Его январь – промёрзший Кан,
И на Байкальском льду истрачен
Февраль под знаком партизан.

А дальше март под злобный ропот,
Шипевший сталью, что ни бой.
Кто сосчитает в сопках тропы,
Где трупы павших под Читой?

Тот март теряется в апреле,
Как Шилка прячется в Амур.
Лучи весны не нас согрели,
Апрель для нас был чёрств и хмур...

Мешая отдыхи с походом,
Мы бремя лета волокли,
Без хлеба шли по хлебным всходам,
Вбивая в пажить каблуки.

Потом бессолнечную осень
Безумных пьянств прошила нить...
О, почему никто не спросит,
Что мы хотели спиртом смыть?

Ведь мы залить тоску пытались,
Тоску по дому и родным,
И тягу в солнечные дали,
Которых скрыл огонь и дым.

В боях прошёл октябрь-предатель,
Ноябрь был кровью обагрён,
И путь в степи по трупам братьев
Был перерезан декабрём.

За этот год пропала вера,
Что будет красочной заря.
Стоим мы мертвенны и серы
У новой грани января.

Леонид Евсеевич Ещин (1897-1930) родился в 1897 году в Нижнем Новгороде. Учился в Московском университете. В Гражданской войне в звании прапорщик участвовал в Добровольческой армии в отряде генерала Перхурова. Был участником восстания Бориса Савинкова в Ярославле. В чине капитана служил адъютантом у генерала Викторина Михайловича Молчанова. Эмигрировал в Китай в Харбин. Тосковал по России, пил горькую. В 1930 году в Харбине Леонид Ещин покончил жизнь самоубийством в возрасте 33 лет.

 

Вот еще одно стихотворение Кирилла Игоревича, которое я очень ценю:

Африканское солнце Бизерты

Африканское солнце Бизерты.
Средиземного моря лазурь.
Занесли нас российские ветры
В край, далекий от классовых бурь.
Отгорели года роковые,
И снаряды разбили мосты...
Над последней эскадрой России
Голубые трепещут кресты.

Вновь кострами в сердцах огрубевших
Память высветит черные дни,
Где артурский герой поседевший
Умирал на штыках матросни,
Где для нас не жалели патронов,
Но пред тем, как тела убивать,
Золотые срывали погоны,
Чтобы честь и присягу отнять.

Пережившие гибель Державы
Корабли на приколе стоят.
Им уже не вернуться со славой
В Гельсингфорс, Севастополь, Кронштадт!
Отданы якоря становые,
Звоны склянок печально чисты...
Над последней эскадрой России
Голубые трепещут кресты.

Ждут напрасно невесты и жены,
Мы успели сродниться в тоской,
Только жаль, к материнской ладони
Не прижаться, как в детстве , щекой...
Отгорели года роковые
И снаряды разбили мосты...
Над последней эскадрой России
Голубые трепещут кресты.

 

Уважаемый Darth Vader! А мне еще очень нравится "День рождения Государя" К. Ривеля:

В подпитии я вышел из кружала...
Извозчик! Чай заждался седока!
Вези меня, лиха беда начало –
До следующего, братец, кабака!
Крадется ночь под лай собак бездомных,
Я пьян слегка – еще душа горит...
Между домов с глазами окон тёмных
Неверный свет роняют фонари...

Прибавь аллюр, поехали к "Максиму"!
Держи два франка сверху, силь ву пле!
Мы будем пить сегодня за Россию,
Хоть нет для нас России на земле!
Ты не смотри, что я в пиджачной паре –
Я офицер гвардейского полка!
Сегодня День рожденья Государя...
Я пьян, а ты не знаешь языка!

Друзья, поди, заждались в ресторане!
Парле ву рюс? Гони, мон шер, скорей!
А Государя, братец расстреляли...
Ведь и у вас казнили королей!
Сегодня я – ни слова по-французски –
Наговорился всласть за столько лет!
Сейчас мы выпьем водочки по-русски! ...
Хотя у вас хорошей водки нет!

...Спасибо, братец, докатили быстро!
Держи на чай, по-вашему, – вино!
Я, знаешь, сам работаю таксистом,
На Монпарнасе, у месье Арно...
Вот, мез ами встречают у кружала!
Вот Боря, князь, и в прошлом лейб-корнет...
Адьё, француз! Мы не начнём сначала.
Россия – есть! Но государя – нет!

А как Вам кстати Сергей Мазуренко?

 

Мазуренко слышал очень мало. Боюсь, "Северо-Западная" единственная его вещь, которую я знаю. Сложно по одной песне сделать какие-то выводы.
Случайно наткнулся на стихи Игоря Пиляева. По-моему очень неплохо:

Графская пристань

Так вколачивал гвозди, наверное, плотник Иосиф. -
Каждый выстрел, как рок, пригвождает нас к чёрной воде.
Чёрным вороном зябнет бесстыжая гиблая осень,
На больную Россию под грохот орудий слетев.

Вот и кончен наш бал. В дачный пляж упираются вёрсты,
Что в кровавый клубок заплелись под Орлом и Москвой.
Иль сивашская соль выступает на небе, иль звёзды
Над землёй киммерийской прощальный справляют прибой.

Эта Графская пристань нам станет последним причалом.
Уж на внутреннем рейде качается Ноев ковчег.
Мы уносим с собой голубое, как небо, отчаянье.
Его горькую чашу мы испили за всех.