Алексеевцы

Обсуждаем и делимся информацией о боевом пути Алексеевцев.

 

АЛЕКСЕЕВЦЫ В ПЕРВОМ КУБАНСКОМ ПОХОДЕ

День 15 ноября (2 ноября ст. ст.) 1917 года считается днем зарождения Белой армии. В этот день, т.е. через неделю после большевистского переворота, ген. Алексеев прибыл в Новочеркасск к Каледину и приступил к организации борьбы с большевиками. Тяжело больной, с виду совсем не воинственный, похожий скорее на преклонного возраста профессора, он отдал свои последние силы и остаток своих дней этому делу, собирая вокруг себя военную молодежь и всех, готовых активно бороться с коммунизмом. Вскоре за ним на Дон прибыл ген. Корнилов и другие "Быховцы", и началось формирование Добровольческой армии.

9-го февраля 1918 года маленькая Добровольческая армия вышла в Первый Кубанский поход. Вместе с нею выступило три донских партизанских отряда, носивших названия по фамилиям их начальников: отряды Краснянского, Лазарева и Чернецова. Последнего уже не было в живых, но отряд сохранил имя своего доблестного командира. В станице Ольгинской эти три отряда были сведены в отдельный полк, получивший название Партизанского. В этот полк также вошел отряд юнкеров, пришедших из Киева на Дон вместе со своим командиром полк. Дедурой. После смерти генерала Алексеева этот полк был переименован в Партизанский генерала Алексеева пехотный полк. Состав полка был: молодые офицеры, юнкера, студенты, кадеты, гимназисты, казаки - в главном зеленая молодежь. Впоследствии цветами формы полка стали синий и белый - цвета юности, в память именно этой молодежи, пошедшей с Алексеевым и Корниловым в Первый Кубанский поход. Первым командиром полка был назначен ген. Богаевский, ставший позднее Донским атаманом.

При выходе из Ростова у Добровольцев было две возможности: или, оставаясь на Дону, идти на зимовники в задонские степи, куда направлялся отряд донцов под командой походного атамана ген. Попова, и там переждать, пока Дон не образумится и не проснется, или идти на Кубань, где, якобы, кубанские казаки уже начали борьбу.

Решено было идти на Кубань. Было послано предложение ген. Попову идти вместе, но он отказался. Донские партизаны, составлявшие основу вновь сформированного Партизанского полка, имели возможность присоединиться к отряду ген. Попова, но решили идти с Добровольческой армией и не бросать ген. Алексеева и ген. Корнилова.

То, что пошло с Алексеевым и Корниловым на Кубань, трудно было бы назвать армией: только около 4000 человек нашлось на всю Россию, пошедших в этот поход. По численности это был только старого состава полк, правда, небывалый в истории России полк: В его рядах было два бывших Верховных Главнокомандующих, Командующий армией, командиры корпусов, дивизий, полков - и в то же время зеленая молодежь, место которой было еще сидеть на школьной скамье. И вот одним как бы батальоном этого небывалого полка был Партизанский полк, его история в Первом Кубанском походе - это история этого "небывалого" полка, то есть Добровольческой армии. Во всех боях этого похода Партизанский полк участвовал, и много безымянных могил Партизан-Алексеевцев разбросано по полям Кубани.

 

Продолжение


В походе шли кулаком, готовые ко всем неожиданностям. Как авангард, обыкновенно 1-й Офицерский полк под командой ген. Маркова, за ним главные силы с обозом под начальством ген. Боровского, сзади арьергард - Партизанский полк под командой ген. Богаевского. Впереди всей колонны ген. Корнилов, в полушубке с белым воротником, с палкой в руке, рядом ген. Романовский и ген. Деникин, в штатском пальто и с карабином через плечо. Все шли пешком, даже ген. Корнилов редко в походе ехал верхом, считая это, наверное, неэтичным, когда рядом простыми рядовыми, с винтовками на плече, шли старые, заслуженные генералы и полковники. Только ген. Алексеев, больной и слабый, принужден был ехать в коляске.

Почти каждую станицу, каждый ночлег нужно было брать с боем. Из первых боев особенно тяжелым для Партизан был бой на рассвете за станцию Выселки. Большевики подпустили Партизан на близкое расстояние и неожиданно открыли в лоб и с флангов сильнейший пулеметный огонь. Яркие лучи восходящего солнца слепили Партизан, большевики же расстреливали их на выбор. Когда через час ген. Корнилов подъезжал к Партизанским цепям, то навстречу ему несли носилки с убитыми и ранеными. Дорого стоила эта атака Партизанам! Были убиты полк. Краснянский и есаул Власов, тяжело ранен есаул Лазарев. Особенно сильно пострадала Чернецовская молодежь. Ген. Богаевский в своих воспоминаниях пишет: "Особенно жалко мне было нескольких мальчиков-кадет Донского корпуса, погибших в этом бою... Какими молодцами шли они в бой! Для них не было опасности, точно эти дети не понимали ее."

При движении за реку Кубань Партизаны, бывшие в арьергарде, выдержали тяжелые бои, прикрывая армию от наседавших с тыла большевиков. В ночь на 8 марта перешли р. Лабу и попали в сплошное большевистское окружение - шли, отбивая каждую версту боем.

15 марта - памятный день для всей армии, получивший имя "Ледяного похода". Партизаны в этот день шли в авангарде. День начался проливным дождем, который перешел в густой мокрый снег с ветром. Потом ударил мороз, ветер усилился, и поднялась снежная ледяная пурга. Люди и лошади обросли ледяной корой; полы шинелей ломались, как тонкое дерево. На пути - разбушевавшийся грозный поток (мост был снесен), который нужно было перейти, так как за ним была станица Новодмитриевская, из которой нужно было выбить большевиков. Переправа шла под сильным огнем красных, но, несмотря на это, перешли поток (вброд или на крупах лошадей) и заняли станицу.

В ст. Новодмитриевской соединились с Кубанским отрядом ген. Покровского - Добровольческая армия получила подкрепление. В Партизанский полк был влит один из батальонов Кубанского стрелкового полка, ставший 2-м батальоном полка, в то время как основное ядро Партизан образовало 1-й батальон. Партизанский полк принял ген. Казанович, ген. Богаевский же был назначен командиром 2-й бригады, в которую вошли Корниловский и Партизанский полки. В это время полк начал усиленно пополняться кубанцами. Белые папахи - кубанки в зимней форме Партизанского ген. Алексеева полка являются как бы отражением этого периода жизни полка.

 

Продолжение



После соединения с кубанским отрядом армия двинулась на Екатеринодар.

Бой за станицу Смоленскую для Партизан вышел очень тяжелым. Пришлось наступать на станицу, расположенную на высоком берегу довольно глубокой речки. Для большевиков противоположный низменный берег, откуда наступали Партизаны, был как на ладони, чем они и воспользовались, открыв по наступающим сильный огонь. Все попытки переправиться через речку оканчивались неудачей. Полк нес большие потери - был убит командир 2-го батальона. *) Его фамилию мне не удалось установить) Положение спас капитан Бузун, который со своей сотней переправился через речку выше станицы и ударил с тыла на большевиков, после чего станица была взята.

Марковцам станицу Ново-Афипскую неожиданным налетом взять не удалось. В помощь им в обход были посланы Корниловцы и Партизаны, которые после горячего боя ворвались в станицу. Особенно упорный бой был за станцию, где стоял красный бронепоезд и отряд матросов. Под убийственным огнем большевиков Корниловцы и Партизаны залегли и не могли продвинуться дальше. Цепь Партизан оказалась лежащей в грязи какого-то болота. Командир полка ген. Казанович, находившийся тоже в цепи, нашелся и крикнул: "Ну, что вы, утки, что ли, что полощетесь в болоте? Вылезай на сухое!" Шутка к месту подействовала, Партизаны поднялись и бросились в атаку, которая и решила участь боя. За этот бой Партизаны были отличены особой похвалой Корнилова.

27 марта Корниловцы и Партизаны, переправившись через р. Кубань, заняли ст. Елизаветинскую. Их задача была прикрыть переправ остальной армии. Тем же утром большевики, подтянув большие силы, повели наступление на Елизаветинскую, пытаясь ее взять обратно. Корниловский полк, выдвинутый вперед, еле их сдерживал. На помощь пришли партизаны. Ген. Казанович, развернув свой полк, без выстрела двинулся в атаку. Большевики не выдержали и густыми толпами бросились бежать по направлению к Екатеринодару.

Такой неожиданный успех дал повод Корнилову начать штурм Екатеринодара на другой день, т.е. 28 марта, не ожидая окончания переправы остальных войск через р. Кубань. Сил добровольцев, чтобы овладеть городом, несмотря на все ими проявленное геройство, оказалось недостаточно. На стороне большевиков были все преимущества: сильная артиллерия с неограниченным количеством снарядов, несколько бронепоездов и бронемашин, большое количество пулеметов и каменные постройки города, служившие хорошим укрытием для войск большевиков, во много раз превышающих силы наступающих белых.

Уже в первом бою за Сельско-хозяйственную ферму (где через три дня был убит Корнилов) Партизанский полк понес тяжелые потери. В числе других был ранен в плечо командир полка ген. Казанович, который, несмотря на сильную боль, остался в строю и продолжал командовать полком. На другой день (29 марта) утром, во время атаки Артиллерийских казарм, был ранен помощник командира полка полк. Писарев. В тот же день, во время совместной атаки Корниловцев и 1-го батальона Партизан, когда был убит полк. Неженцев, командир Корниловского полка, был также убит командир 1-го батальона Партизан кап. Курочкин (любимец полка - офицер необыкновенной храбрости и скромности). Корниловцы и Алексеевцы, потрясенные смертью своих командиров, отхлынули и залегли под ураганным огнем противника.

Положение спас подошедший 2-й батальон Партизан - последний резерв добровольцев. Командир полка ген. Казанович, с перебитым накануне плечом, сам повел батальон в атаку. Впереди, увлекая за собой Партизан, несмотря на сильный огонь, он с Партизанами опрокинул во много раз сильнейших большевиков и на плечах их, уже в темноте, ворвался в город. Во время этой атаки был убит командир 2-го батальона *( Он принял только что батальон от убитого под ст. Смоленской командира. Его имени мне, к сожалению, тоже не удалось установить), и в командование им вступил кап. Бузун (в будущем последний на территории России командир Партизанского ген. Алексеева полка). Не встречая дальше сопротивления, 2-й батальон Партизан, с присоединившейся к нему сотней Елизаветинцев, начал продвигаться вглубь города. По дороге захватили несколько красных резервов, подманивая их к себе тем, что называли известные им большевистские части. На Ярмарочной улице были заняты казармы, в которых оказалось 900 пленных австрийцев, охраняемых командой назначенной еще Кубанским командованием до прихода в город большевиков.

Достигнув Сенной площади, находящейся в центре города, Партизаны остановились. Уже была ночь, стрельба прекратилась, осажденный город спал. Выставив охранения, ген. Казанович решил подождать подхода подкреплений, предполагая, что Корниловцы наступают где-то рядом. Выдвинутыми охранениями было захвачено несколько повозок с фельдшерами и сестрами милосердия красных, направлявшимися на фронт, повозки с хлебом, патронами, а также такими важными для добровольцев орудийными снарядами.

 

Окончание

Приближался рассвет, но никаких сведений о других белых частях не поступало. Ген. Казанович послал разъезд под командой своего ординарца сотника Хоперского (китайца по происхождению, вывезенного донцами мальчиком из Маньчжурии) узнать, в чем дело. Вернувшийся через некоторое время сотник Хоперский доложил, что наших частей нигде нет, что место, где Партизаны ворвались в город, занято большевиками, которые не подозревают о пребывании у них в тылу белых. Они приняли сотника Хоперского за своего, расспрашивали, что за крики и стрельба были в городе. Он их уверил, что там все спокойно. На подход подкреплений была потеряна надежда.

Среди многолюдного города, в центре расположения во много раз сильнейшего противника, 250 Партизан оказались совершенно и, как казалось безнадежно отрезанными от своих. Решили пытаться прорываться, воспользовавшись темнотой ночи. Первыми пошли Партизаны с пулеметами (их было только два), за ними Елизаветинцы, потом захваченные у большевиков повозки и лошади. Ген. Казанович приказал на расспросы встречных большевиков отвечать, что "идем занимать окопы впереди города", а на вопрос: "какой вы части?" - отвечать: "Кавказского отряда". От захваченных большевиков было известно, что такой отряд только что прибыл в Екатеринодар.

Подходя к месту прорыва, Партизаны наткнулись сначала на резервы большевиков, а потом и на их первую линию. Ответы Партизан сначала не вызывали подозрений. Затем начали раздаваться удивленные возгласы: "Куда же вы идете, там впереди уже кадеты?...". Партизаны шли дальше... Ген. Казанович приказал, если большевики поймут обман и преградят им путь, броситься в штыки и пробить себе дорогу. Но до этого не дошло. Все шло благополучно, пока через позиции большевиков не потянулся наш обоз; тогда они спохватились и открыли огонь, отрезав несколько повозок. Наши, услышав стрельбу, тоже открыли огонь, к счастью скоро поняв, что идут свои. Уже рассветало. Так начался для Партизан четвертый день осады Екатеринодара.

В этот день ген. Корнилов созвал Совет. Выяснилось, что армия понесла огромные потери, особенно в командном составе. В Партизанском полку из 800 осталось не более 300 штыков. Но несмотря на потери, ген. Корнилов назначил новую атаку, всеми силами, на 1-е апреля. Пришедшему за приказаниями ген. Казановичу Корнилов сказал: "Завтра повторим атаку всеми силами. Ваш полк будет у меня в резерве, я его двину в решительную минуту. Конечно, мы все можем погибнуть, но, по-моему, лучше погибнуть с честью. Отступление теперь - тоже гибель: без снарядов и патронов это будет медленная агония".

На другой день, 31 марта, случайным снарядом был убит ген. Корнилов. Его желание погибнуть с честью в бою исполнилось.

В командование армией вступил ген. Деникин, который решил снять осаду Екатеринодара, видя ее безнадежность (большие потери и моральное состояние из-за смерти Корнилова), и решил уходить на север. Партизаны и Корниловцы (2-я бригада), находившиеся в арьергарде, должны были прикрывать отступление. Чтобы скрыть направление движения, выступили ночью. (Такие ночные многоверстные походы (40-50 верст) практиковались и в дальнейшем). Армия старалась вырваться из окружения и выйти из местности с густой железнодорожной сетью, где безнаказанно действовали красные бронепоезда.

В первом переходе, у немецкой колонии Гночдау, Партизанам пришлось перейти в короткое контрнаступление и отбросить большевиков, причем был взят пулемет и пленные, и большевики перестали наседать.

Под ст. Медведовской, в то время, как ген. Марков совершил свой известный подвиг с бронепоездом, давший армии снаряды, патроны и свободный путь через железную дорогу, Партизаны были направлены в обход станицы и заняли ее после короткого боя.

В ст. Дядьковской ген. Деникин решил для быстроты движения посадить пехоту на подводы. Тяжело раненых, среди которых была большая смертность из-за тяжелых длинных переходов, было решено оставить на попечение станицы. Ген. Казанович пишет: "В ст. Дядьковской, когда я обходил своих раненых они с тревогой спрашивали меня, правда ли, что решено оставить тяжело раненых. Я успокоил их, назвав эти слухи провокацией, и дал слово, что ни один Партизан оставлен не будет. Едва я вернулся к себе на квартиру, как меня позвали на совещание к ген. Алексееву, и я к своему ужасу услышал, что обсуждается вопрос об оставлении раненых. Я рассказал о своем разговоре с Партизанами; это вызвало некоторое смущение, но, тем не менее, большинство высказалось за оставление тяжело раненых. К счастью у нас подвод оказалось достаточно, и я смог сдержать слово". У Партизан был свой хороший санитарный отряд, сформированный еще Чернецовым, дававший возможность перевозить своих раненых.

В Дядьковской, чтобы спутать большевиков и оторваться от них, был отдан фиктивный приказ, что армия якобы идет в ст. Березанскую. В пути же армия свернула в противоположную сторону, пересекла железную дорогу и, проделав 65 верст, остановилась в ст. Бейсугской.

В ст. Успенской пришло известие о восстании на Дону, что решило дальнейшее движение Добровольческой армии, а именно - идти на Дон.

На страстной неделе было занято село Лежанка, уже на границе с Донской областью, где армии была дана дневка. Из Лежанки Корниловцы и Партизаны были брошены на Гуляй-Борисовку, в тыл большевикам, наступающим на донские станицы Егорлыцкую и Мечетинскую. Партизаны шли в авангарде. Добровольцев никто не ожидал. Ген. Казанович пишет: "Подходя к селу, я с удивлением увидел, что вырытые впереди окопы никем не заняты. Оказалось, что большевики ожидали своих частей и, увидев нашу колонну, приняли за своих и спокойно оставались по квартирам". Лихой атакой Гуляй-Борисовка была взята. Тут полк встретил Пасху, и здесь Партизаны впервые надели свои погоны - синие с белым кантом. Шитьем погон было занято почти все женское население села.

Отсюда Корниловцы и Партизаны были посланы в набег на железнодорожную станцию Крыловскую. Пришло известие, что Ростов заняли немцы и что оттуда наступают бронепоезда большевиков с грузами боевых припасов, в которых так нуждалась Белая армия. На пути в Крыловскую лежала станица Екатериновская, занятая большевиками. Оттуда пришел лазутчик с известием, что находящаяся у большевиков сотня казаков собирается, когда белые будут атаковать станицу, перейти к ним. Казак- лазутчик внушал доверие. Условились, что когда сотня выйдет на позицию, в нее не стрелять. Все прошло, как было уговорено: вместо того, чтобы атаковать белых, сотня пристроилась к левому флангу Партизан и вместо белых пошла в атаку на большевиков. Этого красные никак не ожидали. У них началась паника, и станица была взята почти без боя.

Однако, на другой день, оправившись, большевики большими силами повели наступление, пытаясь взять ст. Екатериновскую обратно. Целый день Корниловцы и Партизаны отбивали атаки, переходя сами в наступление, но сломить большевиков не хватало сил. Цель же похода - станция Крыловская - лежала в тылу осаждающих станицу большевиков. Ген. Богаевский решил рискнуть: для обороны станицы был оставлен 2-й батальон Партизанского полка под командой кап. Бузуна. Корниловцы же и 1-й батальон Партизан, обойдя ночью большевиков и находясь у них за спиной, атаковали станцию Крыловскую. План блестяще удался: были захвачены вагоны со снарядами, патронами, были отбиты орудия.

Услышав выстрелы у себя в тылу, большевики, осаждавшие ст. Екатериновскую, начали отступать. Увидя это , кап. Бузун со 2-м батальоном перешел в наступление, и большевики, взятые белыми в два огня, были рассеяны. После этих боев Партизанский полк расположился на продолжительный отдых в станице Мечетинской.

Закончился 1-й Кубанский поход. Армия прошла 1050 верст, пробыв в этом походе 80 дней, из которых 44 дня вела бои.

 

Алексеевский полк во Втором Кубанском походе.

Из воспоминаний полковника Е.Ф. Емельянова, командира 1-го батальона Партизанского Генерала Алексеева пехотного полка во 2-м Кубанском Походе.

7-ое ноября. Наконец-то дивизию нашу, сильно потрепанную, отвели на отдых. С 1-го сентября по 3-ье ноября были в беспрерывных боях, не имели даже ни единой дневки. Выпадали дни, что и по два боя в день: на заре подойдем к какому-нибудь селу Безопасному, атакуем, часам к 9-10 утра выбьем из села большевиков и расположимся на отдых... В 3-4 часа дня тревога. В ружье. Идем 10-15 верст и к закату опять бой, атака, и лишь глубокой ночью уснешь. То бросят нас от нашего тыла (г. Ставрополя), где обоз и хозяйство, к реке Манычу на 150 верст; то глядишь - Ставрополь опять в руках большевиков, и спешным маршем днем и ночью - спасибо, хоть на обывательских подводах - поворачиваешься кругом и идешь отбивать Ставрополь.

Вышел в поход, имея у себя офицерский батальон около 600 бойцов, а на отдых пришел с 30 чел. Во 2-й роте у меня остались в строю: ротный командир и один казак. Так под Ставрополем и лежали оба рядышком в цепи и постреливали.

В особенности памятна мне дорогой ценой купленная атака одной деревни - Малой Джалги... Далеко, далеко на севере Ставропольской губернии, среди бесконечной степи лежит она. Прогнав с боем большевиков из дер. Кевсалы, полк наш заночевал в дер. Большая Джалга. Было роковое 13-е октября. По утрам заморозки. Еще не вставало солнце, и мы, неприятно ёжась от холода, двинулись в поход. До дер. Малой Джалги было не более 7-8 верст. Показались крылья ветряных мельниц, крест на церкви и верхушки оголенных деревьев, что по задам дворов. Неприятель приветствовал одним, другим орудийным выстрелом. Приказано было 2-му и 3-му батальонам рассыпаться в цепь и атаковать деревню, а мне, т.е. 1-му батальону, держаться уступом за левым флангом 2-го батальона в резерве. Местность, как ладонь, ровная. Показался красный диск солнца... Для многих, очень многих оно было последним в их жизни...

Малая Джалга, как и все степные села и деревни, длинной лентой верст на 5-6 растянулась по балочке, где струится какой-то жалкий ручеек. Вижу - 2-й и 3-й батальоны, широко рассыпав цепи, пошли в атаку. До неприятеля, до опушки леса, 2-3 версты. Минут через пять мне приказано тоже рассыпать цепи влево от 2-го батальона и атаковать деревню. Роты рассыпали цепи - стрелок от стрелка шагов на двадцать, а то и больше. "Цепи вперед! С Богом! - командую - Направление на ветряную мельницу!"

В атаку ходим без перебежек, во весь рост: и скорее, и меньше потерь.

Двинулись. Неприятель участил стрельбу по нас. Смотрю - сестра милосердия Наташа в белой косыночке, в белом переднике, с красным крестом на груди, торопливо оправляя огромную для ее роста фельдшерскую сумку, спешит к своей роте.

- Наташа! Куда вы? - останавливаю я ее, - оставайтесь при обозе!

- Господин полковник, моя рота в атаку пошла... Как же я останусь при повозках? Мое место там, при роте, - деловито докладывает она мне.

Я гляжу на нее, на эту еще не девочку даже, а скорее подростка. Вижу ее хорошенькую головку, ее миниатюрную фигурку и... больно мне стало за нее. Побежала догонять свою роту... Пошла, чтобы больше не вернуться: недалеко, почти перед самой деревней, "братская" пуля скосила ее, и долго виднелась ее белая косынка между серых шинелей, что полегли недалеко от нее среди широких Задонских степей.

Михаил Николаевич Харченко, адъютант моего 1-го батальона, то и дело подскакивает ко мне на лошади и просит разрешения закричать ротам "ура", так как, судя по беспорядочному огню "товарищей", они должны вот-вот побежать... Я говорю ему, что рано еще, до неприятеля еще далеко, и даю ему какое-нибудь поручение, чтобы немного отвлечь его внимание. Пули свистят все чаще, и чаще... Нет, нет, да и упадет кто-нибудь из бойцов на землю: убитый или тяжело раненый - не видно. Наши цепи все двигаются и двигаются. Наконец, со стороны неприятеля беспорядочность стрельбы достигла своего апогея. Видна суета. До окопов уже недалеко...

- Ура! - кричу я...

- Ура! - пронеслось по всему фронту на разные голоса, с разными переливами...

Вот уже недалеко и мельница... Огромные крылья ее как-то весело смотрят, улыбаются. Я - у мельницы... Мельница уже позади нас. Передо мной - брошенные неприятелем окопы... Окровавленные, рваные шинели, расстрелянные гильзы, два-три убитых неприятеля; один, тяжело или смертельно раненый, еще вздрагивает... По огородам, садам, задворкам торопливо отходит, бежит неприятель. Я приостановился дух перевести и привести в порядок роты...

Господин полковник, нас обходят слева! Стреляют по нас слева... во фланг!

Гляжу налево - "Это же наша четвертая рота!.."

- Никак нет! Это "товарищи", наша 4-я рота вот уже где - в степи, отходит назад!

Начинают пятиться, отходить назад и остальные три роты. Выстрелы слева все чаще и чаще. Мы отходим... Мельница уже далеко позади... Люди все чаще и чаще падают, валятся на моих глазах - и я бессилен. Стоны, крики, мольбы раненых, упавших и оставляемых в поле... Пальба со стороны неприятеля становится как-будто потише...

- Полк, стой! - слышу голос командира полка полк. Писарева.

Цепи останавливаются, быстро ложатся, окапываются. Командир полка верхом. С ним несколько человек конных разведчиков.

- Что вышло? - обращается он ко мне.

- А вышло то, что без резерва не все атаки удаются... Взяли мельницу, выбили неприятеля из окопов... Да малы силы наши... Пластуны не поддержали нас: не пошли в атаку. Нас обошли... И вот мы здесь!

Он бледен, ему с коня виднее все поле, усеянное убитыми и тяжело раненными офицерами моего батальона... Подсчитываю батальон: из 670 налицо 220 человек.

Ночь провели на позиции... На другой день мы взяли М.Джалгу. Неприятеля отбросили к Дивному. Помог полк. Улагай со своей дивизией, зайдя глубоко в тыл неприятелю.

 

Продолжение



В селе Б. Джалга, куда мы отошли после боя на ночлег, в братскую могилу опустили мы до 70 наших трупов. Все покойники были раздеты до-гола, изуродованы, исковерканы... Иные трупы имели до пятнадцати и более штыковых ран: очевидно, глумились уже над мертвыми; иные застыли в самых ужасных позах, у двоих-троих черепа были совершенно расплющены прикладами. Одного лишь командира 4-й роты, у которого правая рука была искусственная - протез, и который всегда носил и солдатский крест 4-й степени и офицерский Св. Георгия, почему-то не тронули; пуля попала между бровей - убит был наповал; искусственную руку положили на грудь, сняли новые сапоги, ордена, вынули бывшие с ним казенные деньги и даже чуть- чуть присыпали землей...

Кое-чем прикрыли покойников в могиле. "Сотвори им, Господи, вечную память!"- произнес батюшка, и слезы полились у него из глаз. В нашей могиле оставалось еще свободное место. "Положите и их сюда!"- указал я на большевистские трупы. Их было немного больше десяти.

- Не надо, господин полковник! Пусть наши лежат отдельно! - стали упрашивать меня и офицеры и казаки. - Мы лучше выроем для них отдельную могилу. - И они быстро принялись рыть ее.

Несколько человек из тяжело раненых и оставленных нами в злополучную атаку, ночью с нечеловеческими усилиями доползли до наших цепей.

А вечером, только я расположился в хате, слышу голос: "Являюсь, господин полковник!" Оглядываюсь - мой батальонный адъютант М.Н. Харченко. Бледный. Грудь неестественно приподнята. Сквозная рана в грудь на вылет. Пуля, пробив грудь, вышла через лопатку. Забинтован.

- Не берите, господин полковник, другого адъютанта: я через неделю, другую вернусь обратно в полк!

Я успокаиваю юношу, говорю, что место ему возле меня всегда найдется, но, взглянув на него - бледного, воскового - сильно-сильно усомнился... Он вскоре скончался.

14-го октября мы взяли М. Джалгу, а на рассвете 15-го октября нас спешно двинули обратно. Оказывается, что г. Ставрополь, откуда мы вышли, в руках большевиков. Пришлось снова отбивать Ставрополь.

При атаке деревни Пелагиады вижу - невдалеке от меня младший из братьев Алтабаевых, Михаил, несет, взваливши себе на плечи, старшего, Константина. У того пуля в животе. - Миша, брось, оставь меня: я все равно умру. Иди лучше в цепь! - доносится до меня голос раненого. Я посылаю одного из посыльных помочь. Сам с цепями продвигаюсь вперед. Мои посыльные все оглядываются и перешептываются.

- Что случилось?

- Да, мабуть, поручик вже вмер! Щось роют землю они там!

Оказалось, что действительно он умер.

- Закопали их, да могила неглубока только. Как бы волки или лисицы не учуяли да не разрыли могилы... доложил мне вернувшийся посыльный. Младшего Алтабаева я видел немного спустя, он догонял свою цепь.

В том же бою, невдалеке от меня, был смертельно ранен пулей в горло и шею мой незабвенный помощник по строевой части, подполк. Александр Алексеевич Крюков. Я до боя еще предлагал ему снять белую папаху и тулуп с белым воротником: все же не такая резкая цель на сером фоне земли. Молодой - бравировал, не послушался меня...

Выбив неприятеля из дер. Михайловки, мы по пятам пошли за ним к Ставрополю. Около 9-10 верст, вплоть до самого города, поле было усеяно их убитыми и ранеными. Были брошены обозы, походные кухни, пулеметы. Среди поля валялась амуниция, солдатские шинели и торчала масса винтовок, воткнутых штыками в землю. Все говорило о том, что неприятель не отошел, а бежал к Ставрополю.

 

Продолжение



Наступали уже вечерние сумерки, когда я с первым батальоном подоспел к городу. Неприятель залег на горе, за железнодорожным полотном. Соседний полк (Кубанцы) и мы пытались продолжать атаку, но от переутомления приостановились в полугоре. Будь у нас какая-нибудь свежая, нерастрепанная часть, то Ставрополь в тот же день был бы в наших руках. Но... ничего этого не было...

Настала долгая, глубокая, осенняя холодная с заморозками ночь. Мы лежали внизу на ветру, по огородным канавам. Вот лезу я в свое логово-канаву, куда вестовой натаскал соломы, и слышу женский голос: "Ой, на руку наступили!" Темень, ни зги не видать. - "Кто тут?" - "Да мы, господин полковник." - Оказывается, две бедненькие сестры милосердия нашего полка, Женя и Вера, продрогли, прозябли в бесконечную холодную ночь и, наткнувшись среди ночи на кучу соломы в канаве, забрались туда: все же теплее, чем на ветру. Пришлось мне поделиться с ними соломой, снял с себя кожух, что принес мне как-то покойный командир 4-й роты, укрыл их, а сам пошел сначала проверить цепи, а потом пристроился кое-как в канаве и проклевал носом до рассвета. Уж как потом подростки-сестры благодарили меня!

... Раз цепи отошли почти на полверсты назад и забыли предупредить сестру милосердия нашу: была она в хатенке. Взглянула она в окно - наших не видать. Перепугалась страшно, припомнились зверства большевиков. Мужское население огородов - все сочувствующие "товарищам". Но на счастье сестры нашей в хате хозяйкой оказалась одна лишь пожилая баба. Та быстро сообразила в чем дело:

- Снимай все это! Одевайся в наше "хрестьянское" платье. Как придут, скажу, что ты моя дочка. Да принимайся живо за работу: мети хоть хату!

Сестра быстро преобразилась в крестьянку. Хорошо, что цепи наши скоро вернулись обратно и заняли свои недавно оставленные места.

Больше недели простояли мы под Ставрополем. Дорого стоила нам осада его. Командира тоже ранили в руку, и пришлось на некоторое время мне вступить в командование полком. Полк таял, люди изнервничались...

*******

Не особенно радушно встретили нас жители г. Новороссийска, когда нас отвели на отдых. В особенности - так называемая интеллигенция, которая ведь благодаря нам вырвалась из большевистских лап. Бедное, измотавшееся в боях офицерство принуждено было ютиться по кухням и передним у той же интеллигенции, а залы и гостиные пустовали. Мне с адъютантом отвели у какого-то грека проходную комнатку, я рад был и этой...

В первых числах ноября, кажется, 8-го, наш Алексеевский полк отправился без ружей на пристань: встречать союзников. Они достигли своего - победили немцев и ликующие, сияющие прибыли к нам. В почетный караул была наряжена рота от Сводно-Гвардейского полка. Мы же стояли шпалерами. Английский генерал обходит почетный караул и видит на груди у одного рядового, рядом с русским офицерским георгиевским крестом и английский офицерский Георгий. Спрашивает у сопровождавшего его русского генерала, не ошибка ли это. Но когда ему разъяснили, что рядовой этот - капитан Лейб-Гвардии Преображенского полка, англичанин смутился и стал всему караулу подавать руку.

Сияющие, ликующие, радостные проносятся мимо нас один автомобиль с союзниками за другим... " Вот она, награда нам за четырехлетнюю Великую войну. Вместо того, чтобы занять одно из первых мест в мире, мы стоим... нищими стоим" - говорит Дедюра.

Рядом со мной стоял на левом фланге полка Владимир Яковлевич Дедюра, первопоходник. Он принадлежал к числу тех кадровых офицеров, которые сразу круто и навсегда отмежевались от большевиков. Был ротным командиром, кажется в Киевском военном училище и при первом приближении к городу большевиков, когда все порастерялось, он собрал свою роту и, объяснив им, в чем дело, вызвал желающих идти с ним к Корнилову. Пошли все, как один. Пристали и из других рот. Сильно потрепанный, пришел к Корнилову. А когда ряды его отряда сильно поредели и сам он был ранен, влили его в Партизанский пеший казачий полк. Не мало мучений пришлось пережить и жене Дедюры: держали в тюрьме, мучили, все пытались узнать, где и куда скрылся ее муж.

В январе я уехал в отпуск в Екатеринодар. Зашел в штаб узнать о моем племяннике Коле. Оказывается, убит под Ставрополем. А еще не так давно видел его в Одессе, и он спрашивал меня: "Что делать, дядя?" - "Как, что делать? Иди к Корнилову!". Он послушался, пошел и... лег под Ставрополем...

 

Краткая история Партизанского Генерала АЛЕКСЕЕВА пехотного полка

Полк был основан под именем "Партизанского" (В главном - из остатков Донских партизанских отрядов.) 12-го февраля (ст. ст.) 1918 г. в станице Ольгинской (Донская область) перед выступлением Добровольческой армии в 1-й Кубанский поход. Первым командиром полка был. ген. Богаевский.

Во всех боях, которые вела Добровольческая армия в этом походе, полк участвовал. Шли с боями через Лежанку, Березанскую, Выселки (село, взятое полком с особенно тяжелыми потерями), Кореновскую, Усть-Лабинскую. Вместе со всей армией полк пережил также переход из аула Шенджий в ст. Ново-Дмитриевскую - переход, получивший название "Ледяного похода".

После соединения с отрядом ген. Покровского и переформирования армии, ген. Богаевский был назначен командиром 2-й бригады (куда входили Партизанский и Корниловский полки), а в командование Партизанским полком вступил ген. Казанович.

При попытке взять Екатеринодар особенно отличились Партизаны, когда ген. Казанович (перед этим раненый, но оставшийся в строю) во главе 2-го батальона полка решительной атакой прорвал оборону красных и занял часть города. Неожиданная смерть Корнилова и огромные потери в рядах добровольцев заставили ген. Деникина, принявшего командование армией, снять осаду Екатеринодара, после чего Добровольческая армия с тяжелыми боями прорывается на север, к границам Донской области, где в это время вспыхнуло восстание.

30-го апреля полк приходит в ст. Мечетинскую и останавливается на отдых. Закончился 1-й Кубанский поход. Полк пробыл в походе 80 дней, из которых 44 дня принимал участие в боях.

9-го июня боями за Крученую Глину и станицу Торговую начинается 2-й Кубанский поход. В этих боях Партизанский полк принимает участие под командой полк. Писарева, вступившего в командование после отбытия ген. Казановича, посланного ген. Деникиным с важным конспиративным заданием в Москву. Начинается освобождение от большевиков Кубани и Сев. Кавказа. Бои у ст. Песчанокопской и Белой Глины, рейд ген. Боровского, бои за ст. Кавказскую входят в историю полка. После боев и на этот раз удачного занятия Екатеринодара, Партизанский полк вместе с Корниловским полком был спешно переброшен под Ставрополь, где создалось тяжелое положение. Там у ст. Пелагиада, прямо из вагонов, полк пошел в атаку на противника, опрокинув и обратив в бегство осаждавших Ставрополь большевиков.

 

25-го сентября умирает ген. Алексеев, и Партизанский полк переименовывается в Партизанский имени ген. Алексеева пехотный полк.

Сентябрь и октябрь проходят для полка в непрерывных тяжелых боях с превышающими во много раз силами противника. Бывали дни, что полку приходилось вести по два боя в день: бой утром, а потом полк перебрасывался на поезде или на подводах за много верст, где нужна была помощь или где не хватало сил. Много партизан полегло под Ставрополем, переходившим много раз из рук в руки, под горой Недреманной, под станицей Невинномысской, у деревни Малая Джалга, бой у которой особенно дорого обошелся партизанам. Полковник Емельянов, командир 1-го батальона Алексеевского полка, в своих воспоминаниях пишет: "Вышел в поход, имея у себя офицерский батальон около 600 бойцов, а на отдых пришел с 30 человеками".

Под Ставрополем был ранен полк. Писарев и в командование полком вступил полк. кн. Гагарин. Помощником командира полка был назначен кап. Бузун, командир 2-го батальона.

В начале ноября остатки полка были отведены на отдых в Новороссийск, уже освобожденный от большевиков. Здесь полк в течение двух месяцев переформировывался, пополнялся и нес гарнизонную службу.

В первых числах февраля 1919 года полк был переброшен под Туапсе для борьбы против Грузии, которая, объявив себя самостоятельным государством и воспользовавшись происходящим в России, начала занимать никогда ей не принадлежавшие города на Черноморском побережье. В короткое время побережье, вплоть до Гагр, было Алексеевцами освобождено.

В конце марта полк перебрасывается в Донецкий бассейн, где Добр. армия ведет тяжелые бои с красными. Полк принимает участие в боях под Юзовкой, Авдеевкой, Ясиноватой.

4-го мая Добровольческий корпус под командой ген. Кутепова, главные силы которого составляли Корниловцы, Марковцы, Дроздовцы и Алексеевцы, переходит в наступление. Алексеевцами занимается город Славянск, потом занимается г. Купянск, и полк с боями подходит к Харькову. Здесь полк несколько дней отдыхает. Дальше - наступление на Белгород.

 

20-го июня ген. Деникиным была издана так называемая "Московская директива" о движении Добровольческой армии на Москву, в которой 1-му Добровольческому корпусубыло дано направление Курск - Орел - Тула - Москва. Полк участвует в боях за Курск и вместе с Корниловцами занимает город. В Курске формируется 2-й Алексеевский полк. Создается Алексеевская дивизия: 1-й Алексеевский полк под командой кап. П.Г. Бузуна (убит 19 мая 1943 г. в Югославии, в борьбе с красными партизанами.), 2-й Алексеевский полк под командой полк. кн. Гагарина, и как третий полк, в дивизию входит Самурский полк. Командиром Алексеевской дивизии назначается ген. Третьяков (застрелился при оставлении Крыма в 1920 году.).

В дальнейшем был создан отряд, как ударная группа, под командой ген. Третьякова, в который вошли в главном Марковцы и Алексеевцы. В рядах этого отряда Алексеевцы участвуют в боях за Щигры, Ливны, за Чернаву, за Елец, берут пленных, трофеи. Они принимают участие во взятии г. Новосиля, уже в Тульской губернии - наиболее северный пункт, куда доходили Алексеевцы. Дальше продвинуться не удалось. Начались упорные бои, с большими потерями и переменным успехом. Счастье начало изменять белым.

В это время у станции Касторная, на стыке Добровольческой и Донской армий, кавалерия Буденного прорвала фронт, где Кубанская и Донская конница не проявили должного желания сражаться.

Появилась опасность окружения, началось отступление с боями, с наседающим противником; в начале отходили, часто переходя в контр-наступление, отбрасывая красных, беря пленных и трофеи, но благодаря отступлению на других участках фронта эти частичные успехи не удавалось использовать.

В течение последних двух месяцев добровольцами было оставлено все, что было завоевано в течение всего 1919 года.

26 декабря (ст. ст.) был оставлен Ростов, и добровольцы, перейдя через Дон, заняли позиции у Батайска. Здесь большевики были остановлены. Армия, в течение двух месяцев отступавшая, потрепанная и истощенная, потерявшая большую часть своего состава и, казалось бы, окончательно сломленная, остановилась.

В советской "Истории гражданской войны", том 4-й, где описывается отступление добровольцев из-под Орла, в двух местах пишется, что Алексеевский полк был полностью уничтожен. В действительности это было не так: в январе месяце Алексеевский полк, правда, сильно поредевший, вместе с другими занял позиции на окраине Батайска. Все попытки большевиков продвинуться здесь вперед и взять Батайск оканчивались для них поражением.

В Батайске дух Белой армии временно возродился. Армия, несмотря на все перенесенное, снова стала способна не только обороняться, но и успешно наступать. 7-го февраля она перешла в наступление и после упорного боя взяла обратно Ростов. Было захвачено несколько тысяч пленных, бронепоезда и много орудий. Алексеевскому полку было дано направление на главный вокзал, который и был в этот же день им занят.

 

К большому разочарованию наступавших, так удачно начатое наступление было приостановлено, и в ночь на 10-е февраля, без всякого давления со стороны большевиков, по приказу Верховного Командования Ростов был оставлен.

В это время большевики, потеряв надежду прорвать фронт у Батайска, начали наступление крупными силами на правом фланге белого фронта, в районе ст. Великокняжеской, где позиции занимала Кубанская армия, находившаяся в стадии разложения. Фронт там был прорван, и в прорыв устремилась конница Буденного, остановить которую не удалось. Появилась серьезная угроза для Добровольческого корпуса оказаться отрезанным, что и было причиной приказа без боя оставить Ростов. А 18-го февраля также без боя был оставлен и Батайск. Началось опять отступление, теперь уже по Кубани, которое закончилось для Алексеевцев погрузкой 13/26 марта 1920 года в Новороссийске на транспорт "Св. Николай" и переездом в Крым (Керчь).

Полк расквартировался в селе Катерлес под Керчью. Предполагалось, что здесь полк после многих месяцев боев, удач и неудач получит передышку. Но отдохнуть как следует, так и не удалось. 30-го марта (на второй день Пасхи) Алексеевцы вместе с Самурским полком были посланы в десант в Азовское море, в тыл большевикам, осаждавшим Перекоп. Задача десанта была вызвать замешательство в тылу у большевиков и тем самым облегчить оборону Перекопа. Десант высадился у с. Кирилловка, верст сорок севернее Геническа, прошел верст 60 по тылам противника, выбил большевиков из Геническа и вышел к Сивашскому проливу, отделяющему Геническ от Арбатской стрелки, находившейся в руках белых. Здесь, при переправе через пролив, участники десанта по какой-то непонятной ошибке не были поддержаны занимавшими другой берег своими же белыми частями и поэтому понесли огромные потери от наседавших на них красных.

 

После десанта остатки полка вернулись в Катерлес. Там полк переформировывался и нес охрану Керченского полуострова.

30-го июля полк в составе Сводно-пехотной дивизии, под командой ген. Казановича, принимает участие в десанте на Кубань. Задачей этого десанта было поднять восстание на Кубани и тем самым расширить фронт Белой борьбы. Десант высадился в Азовском море у ст. Приморско-Ахтарской. Алексеевский полк, высадившийся первым, вытеснил красных из станицы и занял позицию верстах в двадцати от ст. Ахтарской, где в течение двух дней, без артиллерии, прикрывал высадку других частей. В первый же день после высадки полк понес тяжелые потери: красной конницей был окружен и почти полностью уничтожен Гренадерский батальон, влитый в полк в Крыму. В этот же день случайной бомбой с советского самолета помощнику командира полка полк. Вертоградскому оторвало обе ноги, после чего у него еще нашлось довольно сил вынуть наган и самому застрелиться.

Потом был короткий период успехов, были заняты станицы Ольгинская, Роговская, Тимашевка, было пройдено полпути до Екатеринодара, были взяты пленные и трофеи. Но в это время большевики, собрав силы и высадив свой десант в тылу у белых, начали теснить добровольцев. Надежды на восстание кубанцев тоже не оправдались, они десант не поддержали.

Белых сил не хватило, и под давлением во много раз превышающих сил красных пришлось отступить. Алексеевцы несли огромные потери, в особенности в офицерском составе. Командир полка полк. Бузун был ранен. Сменивший его командир 1-го батальона полк. Шклейник был убит. Вступивший после него в командование полком командир 2-го батальона кап. Рачевский был смертельно ранен и через несколько дней скончался. После него полк принял полк. Логвинов, который и посадил полк обратно на пароход. Придя первым, Алексеевский полк уходил последним с Кубани, прикрывая в течение недели погрузку на пароходы других отступающих частей.

 

Но несмотря на все эти потери полк численно не уменьшился. В него были влиты взятые на Кубани в плен красноармейцы. После возвращения в Керчь был смотр полка, но это уже был не тот полк. "Белоголовым" (При отъезде в десант все офицеры и большинство старых солдат имели форменные, с белым верхом, алексеевские фуражки.) полк перестал быть, стал серым и бесцветным, белых фуражек осталось мало, недостающие остались лежать вместе со своими хозяевами на полях Кубани.

В Керчи полк оставался около недели. В последних числах августа, опять под командой полк. Бузуна, он был погружен в вагоны и отправлен в Сев. Таврию. Там под Мелитополем, в селе Ивановка, полк пополнился, а потом в составе Сводно-казачьей дивизии, которой командовал ген. Канцеров, принял участие в "Заднепровской операции". Это была последняя попытка белых повернуть военное счастье в свою сторону и предотвратить надвигавшуюся катастрофу. Выполнение этой операции было поручено вновь сформированной 2-й армии под командой ген. Драценко. Одной из задач, поставленной перед этой армией, было, перейдя через Днепр, взять с тыла Каховку, находящуюся на левом (белом) берегу Днепра, в глубоком тылу ушедшей вперед Белой армии. Она (Каховка) была единственным опорным пунктом большевиков на левой стороне Днепра в этом месте. Здесь у них была возможность ударить по тылам добровольцев и отрезать их от Крыма. Это было самое уязвимое место белого фронта.

Ночью 23-го сентября Алексеевский полк у села Ушкалка первым на душегубках переправился через Днепр, взял в плен большевистскую заставу и, заняв позиции, прикрывал постройку понтонного моста через Днепр, по которому потом перешли остальные полки. Совсем неожиданно душегубки для переправы были предоставлены полку махновцами, уроженцами этих мест, которые в этом районе боролись с большевиками. Их отряд, человек в двадцать под командой атамана Бурлака, присоединился к полку. Они очень помогли полку, как проводники, знакомые с местностью, а также оказались отличными бойцами.

В начале наступление развивалось удачно, белые продвигались вперед, брали пленных, пулеметы и орудия, захватили также большевистский понтонный мост, что говорило о том, что большевики тоже в этом месте собирались переходить Днепр, только на нашу сторону. Но потом белые натолкнулись на большие свежие силы красных, переброшенные с польского фронта. Перевес во всем был на стороне красных.

 

В то же время случайным снарядом был убит ген. Бабиев, командующий за Днепром Кубанской конной группой. Со мертью своего любимого вождя кубанцы потеряли веру в свои силы и в решающий момент в атаку не пошли. Белые войска дрогнули и начали подаваться назад. Ген. Драценко отдал приказ об отступлении на левый берег Днепра (Ген. Врангель в своих воспоминаниях пишет, что одной из причин неудачи Заднепровской операции, кроме случайной смерти ген. Бабиева, были и нерешительность и неудачные действия командующего армией ген. Драценко.).

После этого Алексеевский полк был послан на север, под Большой Такмач, где и занял позиции. В это время конница Буденного, прорвав фронт у Каховки, подошла к Перекопу, угрожая отрезать белых от Крыма. Началось общее отступление.

У села Богдановки, 15-го октября, отступающий Алексеевский полк был окружен красной кавалерией. Полковой обоз, со всеми нестроевыми комадами, с лазаретом и ранеными, был отрезан и попал в плен. Из них никто не вырвался, и о их судьбе ничего неизвестно.

Бывшие красноармейцы, которых после Кубанского десанта было много в полку и которые хорошо дрались, пока полк наступал, теперь, когда на полк пошли лавы красной конницы, начали сдаваться и переходить на сторону красных. Командир учебного батальона подполк. Абрамов, когда его батальон, состоявший из красноармейцев, сдался, не вынес этого и застрелился. Командир полка полк. Бузун чуть не попал в плен, когда под ним была ранена лошадь.

Особенно проявил себя в этом бою командир 1-го батальона полковник Логвинов, который, когда его красноармейцы, повтыкав свои штыки в землю, сдались, не растерялся, собрал вокруг себя остатки офицеров и старых солдат-добровольцев и пробился с ними из окружения.

От полка осталось не больше роты. Так трагично окончил свое существование прежде славный Партизанский генерала Алексеева пехотный полк.

Потом в Галлиполи был опять сформирован Алексеевский полк, в который вошли старые Алексеевцы, образовав 1-ую (шефскую) роту.

 

Гибель Гренадерского батальона Алексеевского пехотного полка под Свободными Хуторами в августе 1920 года


Август 1920 года был ознаменован последней крупной операцией ВСЮР (Вооруженных Сил Юга России) - десантом на Кубань. В задачу десантной группировки входило взятие Екатеринодара, объединение всех белоповстанческих сил и освобождение от красных севера Кубанской области.

По воспоминаниям командующего ВСЮР генерала П.Н. Врангеля: «В состав десантного отряда входили:

1-я кубанская дивизия (конная) генерала Бабиева - около 1000 шашек, 35 пулеметов, 6 орудий; 2-я кубанская дивизия (пешая) генерала Шифнер-Маркевича - 900 штыков, 100 шашек, 48 пулеметов, 8 орудий; Сводная пехотная дивизия генерала Казановича (1-й Кубанский стрелковый полк, Алексеевский пехотный полк с Алекссевским артиллерийским дивизионом, Константиновское и Кубанское военные училища), силой около 2500 штыков, 50 пулеметов, 12 орудий, несколько броневиков и 8 аэропланов. Отдельный отряд генерала Черепова в составе Корниловского военного училища и Черкесского дивизиона - всего около 500 штыков с двумя горными орудиями ...».

 

Командовал отрядом, именовавшимся Группой войск особого назначения, генерал С.Г. Улагай.

Высокий уровень организации данной операции отмечали и красные. Так, например, А. Голубев пишет: «Нужно отдать справедливость белому командованию, что средоточение к пунктам посадки, самая посадка, проход через Керченский пролив и следование морем были им организованы весьма искусно и прошли незамеченными для красного командования».

В десант Алексеевцы пошли в составе трех батальонов, третий батальон был гренадерским (4 марта 1920 г. в состав Алексеевского пехотного полка были влиты остатки Сводно-гренадерской дивизии .

Транспортировку полка осуществляла баржа «Чайка», а высадка началась 1 августа 1920 г. на Бородинской косе.

Обратимся к воспоминаниям одного из участников этого десанта: «Суда остановились довольно далеко, около версты от берега, т.к. ближе было чересчур мелко. Сначала высадились части конных кубанцев, а потом наш Алексеевский полк. Произошло неожиданное купание всего полка. Хорошо, что вода была теплая и начало припекать солнце. Эту версту до берега пришлось пройти голыми; в начале вода была мне по горло. Солдаты шли, неся винтовку и одежду над головой. Наши сестры милосердия шли со своими ротами в одних сорочках. Им было, конечно, труднее идти, чем мужчинам: дно было илистое и вязкое, да и ростом они были меньше».

 

Высадка началась у хутора Верещагинского (7 км севернее Приморско-Ахтарской). Заняв беспрепятственно хутор, полк, поддержанный огнем с кораблей, начал наступление на станицу Приморско-Ахтарскую, пытаясь отрезать находившиеся здесь две роты красного батальона. Последние, не принимая боя, вместе с местными коммунистами в панике бежали в сторону Ольгинской, «потеряв не только соприкосновение, но и наблюдение за противником».

Но отдыха во взятой станице не получилось, последовал приказ выступить к Свободным Хуторам для прикрытия основных сил (в Приморско-Ахтарской была оставлена Кавказская рота Гренадерского батальона). Алексеевцы расположились следующим образом: 1-м и 2-м батальоном были заняты позиции левее железной дороги, а 3-й (командир - полковник Смирнов) был выдвинут к самим Свободным Хуторам. Примерно в три часа ночи позиции 3-го батальона были атакованы кавбригадой красных. «Бой там продолжался несколько часов без перерыва. Патроны были на исходе. Около полудня батальон не выдержал и начал отступать. Но в своем тылу он натолкнулся на красных и оказался отрезанным от своих. Мало кто пробился из окружения. Большинство или были порублены красной конницей, или взяты в плен. В этот день батальон потерял убитыми или взятыми в плен 200 человек, среди них 4 сестры милосердия».

 

Приведем свидетельство об этом бое подполковника А.Ю. Кривошея: «Бой начался в 3 часа ночи 2 августа 1920 года. Наступала большевистская дивизия с орудиями. Гренадеры, несмотря на потери, держались до двух часов дня. Не получая приказаний, не видя помощи, командир батальона полковник Смирнов приказал отступать. Большевики, преградив отступление к железной дороге, рубили всех, на кого натыкались. Зарублен был и полковник Смирнов. Наконец, в пять часов дня большевики были выбиты.

3 августа было похоронено вблизи железнодорожной будки 59 человек. Всего же погибло более ста человек.

Этот печальный день остался навеки в памяти гренадер, и ежегодно в этот день - 2 (15) августа - гренадеры служат панихиду по своим павшим товарищам. 3-й батальон Алекссевского полка перестал называться Гренадерским».

Пленные офицеры, которым удалось сбежать, рассказали, что все попавшие в плен были расстреляны, но перед этим подвергнуты зверским пыткам. Также к своим удалось пробиться небольшой группе поручика Слободянюка.

Вот что пишут об этом бое красные источники. 1-я бригада 1-ой Кавказской кавалерийской дивизии (в составе 500 сабель и 4-х орудий) выступила в 19 часов 2 августа из станицы Брюховецкой на Ольгинскую. В 3 часа ночи 2 августа бригада ввязывается в бой с 3-им батальоном в районе хутора Курчанка. «После 2-х часового боя бригада, поддерживаемая огнем бронепоездов и тракторной батареей, занимает хутор, почти полностью уничтожает батальон, захватив 3 пулемета, 100 пленных и изрубив свыше 200 человек».

 

Как видим, далеко не все в словах советского историка, который был сам участником описываемых событий - правда. Это касается и продолжительности боя и умалчивания того факта, что пленные Алексеевцы были подвергнуты пыткам, но - оставим это на его совести. Впрочем, 4-5 августа 1-ая Кавказская кавалерийская дивизия была окружена и разгромлена частями 1-й Кубанской конной дивизии генерал-лейтенанта Г.Ф. Бабиева и головными частями 2-й Кубанской конной дивизии генерал-майора Генерального штаба А.М. Шифнер-Маркевича. По свидетельству упомянутого выше А. Голубева «к утру 18 августа [нового стиля ] дивизия перестает существовать, как боевая единица».

К сожалению, в дальнейшем «улагаевский десант» не достиг большого успеха, хотя его передовой отряд во главе с генералом Казановичем и продвинулся на значительное расстояние от Азовского моря, заняв станицу Тимашевскую (в 50 верстах от Екатеринодара). Местное население, измотанное войной, в массе своей не поддержало белый десант, который 24 августа, понеся немалые потери, вернулся в Крым на судах. Единственным положительным эффектом десанта было присоединение к его войскам немалого числа казаков с семьями - жителей станиц, занятых белыми.

 

Генерал-майор М.М. Зинкевич.
В Добровольческой армии с 1918 г. Участвовал во 2-м Кубанском походе в составе 2-й дивизии генерала Боровского, будучи помощником командира Партизанского пехотного полка. В 1920 г. — генерал-майор и помощник начальника Алексеевской пехотной дивизии. После 1922 г. — командир Алексеевского пехотного полка на руднике Перник в Болгарии. Во время Второй мировой войны — командир батальона в 5-м полку Русского Охранного корпуса в Югославии. 24 декабря 1944 г. скончался от ран, полученных в бою с титовскими партизанами в районе города Бусовича к северу от Сараево.

 

Алексеевцы