А нам все лгут и лгут(про штрафбаты)

Немцы додумались-гоняли свежевзятых пленных по минным полям!А под пулеметами (прикрывавшими замаскированные минные поля) откатываться с минного поля, посылать туда саперов, а потом опять в атаку-еще вопрос, что по крови дороже. Это же пехота, а не танковый колокол немцев на курской дуге ( саперы следуют внутри колокола на бронетранспортёрах).

 

А как он врёт и несёт некомпетентную чуш-зачитаешся!

 

94-й пограничный отряд -от границы с Румынией, гроически сражался под Лубнами-пытаясь остановить танки Клейста, позже-вывести из окружения штаб фронта и армии...Войска НКВД в войне сыграли огромную положительную роль! И не надо грязью поливать "злобные заград отряды"- Ельцин умер, но "дело" его живёт!

 

Вы тоже пьяный это писали?
Ув. Анатолий64 уже ответил, присоединяюсь, так и следует понимать Жукова - если откатиться, послать саперов, ещё раз дойти до рубежа... И ВСЕ ЭТО ПОД ОГНЕМ!
Жуков говорил, что потери МЕНЬШЕ, если в лоб атаковать через ВНЕЗАПНО ВСТРЕЧЕННОЕ (неразведанное) минное поле, чем если откатываться, снимать мины и потом снова атаковать.

 

Давайте создайте тему в "СМИ и литература-там и обсудим Бешанова.

 

Вообще-то про Жукова и его пехоту написал я. А когда писал то имел ввиду несколько другое видение боя. Пехотинец РККА к 1945 году умел все. В том числе и разминировать минные поля под огнем противника. Как? Точно не скажу. Но мысли такие. Возьмем состав пехотного батальона на передовой (того самого который нарвался на минное поле). Непосредственно пехоты там был половинный состав от штатного. Прямо в составе батальона: пулеметная рота, минометный взвод, САПРЕРНЫЙ ВЗВОД, танковый взвод как минимум (Т-34 3шт.). Приданная батарея артиллерийской поддержки (между прочим СУ-76 4шт.). Это так для начала. Иначе в атаку не посылали. Кроме того могли придать танковую роту и, например, вызвать артподдержку полка на конкретную атаку.
Зачем все это пишу? Для разминирования минного поля под огнем противника огневой поддержки вполне хватало и у ПЕХОТНОГО батальона. А разминировать мины умел КАЖДЫЙ фронтовик еще в 43.
Вот как всю эту разношерстную команду заставить работать в унисон, да еще несмотря на НЕИЗБЕЖНЫЕ потери
Но потери пехоты были не как у стада баранов на минном поле.
Кто не понимает, пусть объяснит как закопанную и укрепленную Квантунскую группировку просто смели как веничком. ВЫУЧКА ПОД ОГНЕМ! (и так 3 раза )

 

Ну а кто-то и к немцам переходил.
А если учесть ту "информацию" которой кормят сми, так страшней человека в фуражке с краповым околышем, вообще никого нет. Да только забыли они что именно они на пару с людьми в фуражках с зеленым околышем держали границы давая время для эвакуаций, и именно ими затыкали "дыры" в обороне.

 

Просто информация из ЖБД одного из подразделений во время операции "Марс" (и это не художественная литература, т.к. писалось непосредственно после боя).
"После овладения Травино, 280 с.п. и Заградотряд дивизии повел наступление на Грива-Дунино. Заградотряд вел бой с юга, отвлекая противника на себя. 3с.б. 280 с.п. в это время вышел на большак и атаковал противника с тыла. Одновременно 1-й и 2-й с.б. 280 с.п. обходили Дунино с северо-востока и к исходу 02.12.42г. нанося одновременный удар во фланг и тыл, овладели узлом. "
Конечно такое не было правилом , но уж если в ЖБД пехотного подразделения упоминаются действия заградотряда, то видимо эти действия сыграли не последнюю роль в наступлении..

 

Возвращаясь к штрафникам - Штат №04/392 Отдельной штрафной роты дейстующей армии. 26.09.1942 г. (фрагменты)

Личный состав.
Постоянный : командного - 10 ; начальствующего - 7 ; мл.командный и нач. состав - 2
Переменный : мл.ком.нач.состав - 58 ; рядового - 158.
Командир штрафной роты - капитан (оклад 1100р.)
Военный комиссар - старший политрук (оклад 1100р.)
Зам.ком.взвода - мл.лейтенант (оклад 725р.)
Военфельдшер (оклад 725р.)
Материальная часть : 50мм минометов - 3 ; пулеметов ручных ДП - 12 ; пистолетов-пулеметов - 12 ; винтовок - 179.
Транспорт : повозок парных - 3 ; повозок одноконных - 1 ; кухня полевая - 1. Лошадей обозных - 9.

 

Комерад, вы это правильно сказали, "давайте подумаем логически", дык как вину можно было искупить- ранением или действиями заслуживающими правительственной награды, без примсвоения оной, но переводом в строевые части. Отсюда и храбрость бролась .

 

... а кто собирался ее искупать?! ...это все равно что инвалида без ног определить в штрафбат и ждать,что у него отрастут ноги и он искупит...
...вора садят в тюрьму,он что исправляется там?!

 

Точно так же как Жуков,всегда поступал Сумашедший ГЕНЕРАЛ ПАТТОН,АТАКОВАТЬ НА ПРОЛОМ!ЧЕМ пригибаться и прятатся,лучше быстрее добежать до противника(потери меньше)-Так считал Паттон.

 

Сообщение от Oldgrey
...в штрафные батальоны попадали трусы , дизертиры и прочее .,так с чего бы это вруг попав в штрафбат они стали смелыми и отважными ,а?

Совершенно верно, и прочее...
Предположу, что вот этих прочих было огромное большинство.
Остановил заградотряд без оружия - штрафбат. Еще спасибо - скажи, что не шлепнули.
Заметил особист - бойцы матрацы из развалин для согрева тащат - штрафбат (описанный факт).
В пяном виде (или не пяном) зампотылу-вору в дыню дал (или только матом ограничился) - штрафбат.
Главное, органы не дремали, регулярно поставляли в штрафные части личный состав.
Главное - создать систему, при которой каждый или почти каждый - нарушитель. А, когда и кого привлекать дело вторичное.

 

На счет системы - прошу обратить внимание, что по штату на двоих штрафников по одному командиру приходится ! А командир как известно должен за все отвечать...

 

Постоянный - 10+7+2=19
Переменный (штрафники) - 58+158=216
Или вы о всех командирах? В том числе и штрафников?
А, за данные - спасибо. Откуда взяты, подскажете?

 

Конечно я о всех командирах. Ведь если из штрафников кого-то назначали - наверное не просто так, и обязанности были соответствующие (в бой поднимать, например).
Документ - Штат №04/392 Держал в руках сам (ЦАМО) , в верхнем левом углу - "Утверждаю" Зам. нар.комиссара СССР - генерал армии Жуков.
А вот попался этот штат в приказах по личному составу одной из дивизий, в котором пункт №3 гласил :
"Начальнику штаба дивизии укомплектовать штрафные роты командным составом за счет частей дивизии из числа наиболее лучших командиров и переменным составом за счет поступающего пополнения штрафников. Начальнику политуправления дивизии укомплектовать роты политсоставом. Начальнику артснабжения обеспечить штрафные роты полностью положенным вооружением" .
Ну а первый пункт того же приказа гласил : "Использовать штрафные роты на самых опасных и трудных участках боевого фронта ".

 

Кстати хотел добавит, из вопоминаний командира штрафного батальона (соответствено офицерского) следует, что штрафники несли примерно равные потери с обычными пехотными частями. Штрафники в основном использовались для прорыва обороны пртивника и при этом несли большие потери, также как и любая другая стрелковая часть. Потери при прорыве обороны неизбежны. Отмечу что поддержка как артиллерийская так и танковая придавалась такая же как и обычным частям в соответствии с возможностями командования, поскольку задача стояла прорвать оборну, а не положить как можно больше (этот бред оставьте для политизированых болванов не читающих ничего кроми антисоветских агиток). При этом штрафники не находились постояно на переднем крае в отличае от обычных частей и поэтому не несли потерь, связанных с долговременной обороной, их выводили на передний край непосредствено перед аткой.
Соответствено тяжелые потери штрафников в ходе "Использованя штрафных рот (батальонов) на самых опасных и трудных участках боевого фронта " сравнивались с боевыми потерями обычных строевых частей в течение долговременного нахождения на линии фронта.

 

Коллеги не путайте штрафные батальоны и роты.Туда попадали разные люди и за разные провиности.
в) сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (на 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины...”
И далее: “Военным советам армий и прежде всего командующим армиями:
а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в военный совет фронта для придания военному суду;
При необходимости штрафники могли приказом по части назначаться на должности младших командиров с присвоением звания ефрейтора, младшего сержанта и сержанта• общее количество штрафных батальонов во всех фронтах Красной Армии колебалось от 15 (в январе) до 8 (в мае), а среднемесячное их число в этом году равнялось 11, при этом среднемесячная численность штрафников в одном батальоне составляла около 226 чел.;
• общее количество штрафных рот во всех армиях колебалось от 199 (в апреле) до 301 (в сентябре), а среднемесячное число рот составляло - 243, при этом среднемесячная численность штрафников в одной роте составляла 102 чел.;
• общие потери личного состава (убитые, умершие, раненые и заболевшие) всех штрафных частей за год (нарастающим итогом) составили 170298 чел. постоянного состава и штрафников;
• среднемесячные потери постоянного и переменного личного состава всех штрафных частей за год составили 14191 чел., или 52 % от среднемесячной их численности (27326 чел.). Это в 3-6 раз больше, чем общие среднемесячные потери личного состава в обычных войсках в тех же наступательных операциях 1944 г.
1.2 Личный состав штрафных подразделений
Важнейшей задачей Наркомата Обороны после принятия решения о создании штрафных частей стало наполнение этих подразделений личным составом.
В третий части приказа содержится информация о том, из какой категории солдат приказано сформировать штрафные батальоны, а также непосредственно информацию, за что солдат отправляли в штрафбат. Эта мера наказания была заимствована у немецких войск, которые «сформировали более 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи.
Система наказания за трусость и дезертирство – штрафбат - явилась копией немецкой модели батальонов 999. Отличие заключалось в том, что в советском штрафбате можно было искупить кровью свою вину и реабилитироваться, а в немецком - нет.

Из воспоминаний генерала армии Героя Советского Союза П.Н. Лащенко:
«Было это. Но в сорок втором году мы восприняли приказ 227 как управу на паникеров и шкурников, маловеров и тех, для кого собственная жизнь дороже судьбы своего народа, своих родных и близких, пославших их на фронт... Законы войны объективны. В любой армии солдата, бросившего оружие, всегда ждало суровое наказание. Штрафные роты и батальоны, если не усложнять, - те же роты и батальоны, только поставленные на наиболее тяжелые участки фронта. Однако фронтовики знают, как все условно на войне: без жестокого боя немцы не отдавали ни одной деревни, ни одного города, ни одной высоты. Командиры штрафных подразделений штрафниками никогда не были, а самих штрафников никто не зачислял в уголовные преступники».

Анализируя данную цитату и сам приказ в целом, можно заключить, что приказ №227, несмотря на свою жестокость, оказался эффективной мерой наказания за трусость или другие нарушения, а также этот приказ поднял боевой дух Красной Армии, а приостановил ее отступление, в результате чего советские войска, выиграв Сталинградскую битву, перешли в мощную контратаку.
По единодушному мнению многих фронтовиков от солдата до маршала этот приказ стал тем психологическим рубежом обороны, который остановил отступление Красной Армии на Сталинградском оборонительном рубеже и в предгорьях Кавказа, где решалась судьба нашей Советской Родины.

Из воспоминаний генерала армии Героя Советского Союза П.Н. Лащенко:
«Когда пришел приказ 227, части 60-й армии отбивались от врага под Воронежем. Обстановка была сверхтяжелая. Что говорить, полстраны захватил враг. Мы держались, казалось, на пределе возможного. Нет, я не мог сказать, что была всеобщая паника или повальное бегство. Да, отступали, но бегства как такового не было, по крайней мере в нашей армии. Приказ прозвучал для всех нас тем набатным сигналом, в котором было одно - отступать некуда, ни шагу назад, иначе погубим себя и Родину. Именно это, я бы сказал, главное в приказе, и было воспринято сердцем и разумом».

Штрафные подразделения - батальоны и роты - появились в Красной Армии только в июле 1942 года после приказа наркома обороны СССР N 227 «Ни шагу назад». Пребывание в штрафниках даже не влекло за собой судимости. Так чем же были штрафные подразделения? Шансом для оступившегося, смалодушничавшего, совершившего промах, возможностью искупить свою вину, снять с себя черное пятно часто ценой собственной крови. Срок наказания исчислялся от месяца до трех, ранение, полученное даже в первый день пребывания в штрафном подразделении, автоматически возвращало бойца в часть на ту же должность, в том же воинском звании.

Для лиц среднего и старшего командного и политического состава, виновных в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, в пределах фронта создавались от 1 до 3 штрафных батальонов (800 человек). Для рядовых бойцов и младших командиров, виновных в аналогичных нарушениях, в пределах армии создавалось от 5 до 10 штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой). Штрафные части полагалось направлять на наиболее трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью преступления перед Родиной.

26 сентября 1942 года приказом наркома обороны СССР N298 были объявлены положение о штрафном батальоне и положение о штрафной роте. В документах, утвержденных заместителем Верховного Главнокомандующего генералом армии Г.К. Жуковым, указывалось, что штрафные части создаются для того, чтобы дать возможность лицам среднего, старшего командного, политического и начальствующего состава, рядовым бойцам и младшим командирам всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, искупить свои преступления перед Родиной кровью, отважной борьбой с врагами на более трудном участке фронта.
Штрафные батальоны находились в ведении военных советов фронтов, штрафные роты - военных советов армий. Для непосредственного ведения военных действий штрафные части придавались стрелковым дивизиям, бригадам, полкам.

Военнослужащие направлялись в штрафные батальоны приказом по дивизии (корпусу, армии, фронту - в отношении частей соответствующего подчинения), а в штрафные роты - приказом по полку (отдельной части) на срок от 1 до 3 месяцев. На тот же срок могли направить в штрафную часть лиц, осужденных военным трибуналом с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны (на основании ст. 28-2 уголовного кодекса РСФСР, 1926 года). Все направлявшиеся в штрафные части подлежали разжалованию в рядовые, их награды на время нахождения в штрафной части подлежали передаче на хранение в отдел кадров фронта (армии). Командиры и комиссары батальонов и полков могли быть направлены в штрафной батальон только по приговору военного трибунала.

Контингент штрафных подразделений формировался в зависимости от воинского звания разжалованного солдата.
Командный и политический состав штрафных частей подбирался из числа наиболее подготовленных, отличившихся в боях командиров и политработников. Командиры и комиссары штрафных батальонов назначались на должности военным советом фронта, командиры и комиссары штрафных рот - военным советом армии. Постоянному составу (командирам, политработникам, старшинам рот) срок выслуги в званиях сокращался наполовину, каждый месяц службы в постоянном составе штрафной части засчитывали за шесть месяцев. Командир и комиссар штрафного батальона в отношении штрафников пользовались правами командира и комиссара дивизии, командиры и комиссары штрафных рот - властью командира (комиссара) полка.

Штрафники могли быть назначены только на должности младшего командного состава с присвоением воинского звания ефрейтор, младший сержант и сержант. Этим лицам денежное содержание выплачивалось по занимаемой должности, остальным полагался оклад рядового красноармейца. Выплата денег семьям осужденных командиров и политработников по аттестатам прекращалась, они получали пособия как семьи красноармейцев.

По отбытии назначенного срока (не более 3 месяцев) штрафники представлялись командиром батальона (роты) к освобождению и при утверждении представления военным советом фронта или армии освобождались и восстанавливались в прежней должности и звании. За боевое отличие штрафники могли быть освобождены досрочно, а также представлены к государственным наградам. Получившие ранение в бою считались отбывшими наказание, восстанавливались во всех правах и по выздоровлении направлялись для дальнейшего прохождения службы в обычные части. Инвалидам назначалась пенсия из оклада содержания по должности перед зачислением в штрафную часть. В таком же порядке назначалась пенсия семьям погибших штрафников. Знаки различия штрафники носили в соответствии с воинскими званиями и по форме одежды не отличались от других стрелковых частей.

Создание штрафных частей не привело и не могло привести к дополнительному освобождению заключенных из мест лишения свободы. Дело в том, что осужденные за тяжкие политические и уголовные преступления освобождению до конца войны не подлежали. Осужденные же за нетяжкие преступления, нарушения трудового законодательства, которые по состоянию здоровья и политической благонадежности подходили для службы в армии, к моменту создания штрафных частей уже были на свободе и воевали в составе обычных частей. Только по указам Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля, 10 августа и 24 ноября 1941 года из мест лишения свободы было освобождено более 750 000 человек. В следующем году к ним прибавилось еще 157 000. В штрафные роты их, как правило, не направляли. Никогда, подчеркнем и это, в штрафники не отправляли добровольцев из заключенных.

В ходе войны контингент лиц, направляемых в штрафные роты, заметно расширился. Приказом НКО СССР N413 от 21 августа 1943 года командирам полков действующей армии и командирам дивизий в военных округах и на недействующих фронтах было разрешено своей властью направлять в штрафные части действующей армии подчиненных лиц сержантского и рядового состава за самовольные отлучки, дезертирство, неисполнение приказа, проматывание и кражу военного имущества, нарушения уставных правил караульной службы и иные воинские преступления в случаях, когда обычные меры дисциплинарного воздействия за эти проступки оказывались недостаточными. Аналогичные права получили начальники гарнизонов в отношении задержанных дезертиров сержантского и рядового состава. Приказ № 413 привел к резкому снижению количества осужденных в армии, так как командиры стали направлять лиц, совершивших преступления, в штрафные роты, минуя военные трибуналы.

Справедливость при этом соблюдалась далеко не всегда. Военные прокуроры, осуществляя надзор над штрафными частями, выявляли немало фактов, когда солдата или сержанта направляли в штрафники за незначительные проступки («шевеление в строю», «приготовление некачественного обеда» и т.п.).
«Но здесь сыграла роль скорее не строгость закона, как это было во многих судьбах штрафников, а господствовавшие в то время «стукачество» и гипертрофированная подозрительность некоторых начальников. Тогда от этого во много раз больше пострадало людей случайных, допустивших самые обыкновенные ошибки, просчеты, без которых не бывает ни одного серьезного дела. Было правилом обязательно найти, а, в крайнем случае, придумать, конкретного виновника, ответчика, невзирая на то, что бывают, повинны даже не люди, а обстоятельства».[9]

Состав штрафных батальонов в ходе войны становился все более однородным. Опыт убедил, что направлять в штрафники офицеров, совершивших нетяжкие преступления, нецелесообразно. Приказ НКО СССР № 0244 от 6 августа 1944 года предписывал понижать их в звании на одну ступень и использовать на офицерских должностях в обычных частях. Если офицер совершал тяжкое воинское преступление, но по суду не лишался воинского звания, его - согласно приказу - направляли в штрафной батальон. Если же при этом его лишали офицерского звания, то в штрафную роту. Никогда на протяжении всей войны в штрафные батальоны уголовников из мест лишения свободы не направляли.
Итак, штрафное подразделение в этом плане представляется довольно гуманной альтернативой между расстрелом за воинские преступления, трусость, неповиновение, дезертирство, уклонение от боя и всего лишь увеличением вероятности погибнуть в бою по сравнению с обычным подразделением. Ведь, на войне невозможно придумать иных наказаний, кроме возрастания угрозы смерти.

Если учесть, что по состоянию на конец войны в армии состояло почти 12 мл. военнослужащих, а всего погибло за войну 8мл.668 тыс. солдат и офицеров. Статистическое исследование Г.Ф.Кривошеева дает такие цифры за 1944г. Общие потери Красной Армии за 1944г. (убитые, раненные, пленные, заболевшие) -6 503 204 чел. Из них штрафников -170 298. Всего в 1944г. в Красной Армии имелось 11 штрафных батальонов по 226 чел. в каждом, и 243 штрафных роты по 102 чел. в каждой. Г.Ф.Кривошеев в своем статистическом исследовании указывает, что среднемесячные потери в штрафных ротах в 3-6 раз превышали потери в обычных стрелковых ротах. Следовательно, действительно, штрафников бросали на самые горячие участки фронта. Заметим только, что для обычных рот эти потери распределяются и на периоды обороны (когда за день, неделю рота могла не потерять ни единого человека) и на периоды наступления. А штрафные роты в оборону не ставились. Они ждали атаки в ближнем тылу, т.е. не несли в это время потерь совсем. Отсюда можно сделать вывод, что в атаке обычная стрелковая рота могла нести потери почти такие же, что и штрафная. Штрафные подразделения существовали в Красной Армии с сентября 1942 по май1945, и через них прошло в сумме за все это время 427 тыс. 910 человек.

 

Война – это не только место, где ведутся боевые действия, это ещё и состояние человека, в котором обостряются все его чувства, ведь ежеминутно рискует он собственной жизнью…
«Известно, что война обостряет чувства, взгляды, изменяя их иногда до примитивизма. Порой они, эти взгляды, делили, в общем-то, одинаковых, казалось, советских людей на истинных патриотов и дезертиров, на готовых отдать свои жизни за Родину и стремящихся, пользуясь случаем, поживиться. Многое всплыло тогда на поверхность. Появились и мародеры, в том числе и духовные. Был у этих людей в то время оправдательный мотив: «Война все спишет», или «все равно - война!» но лозунги эти, к сожалению, проникали частично и в души людей порядочных и в тылу, и на фронте. Так было. Как говорят, из песни слова не выкинешь. От этого не уйдешь».[13]

На войне жизнь делится на бои и промежутки между ними. Однако не стоит понимать слово промежуток, как перерыв в несколько часов. Время между боями могло длиться несколько дней или недель. Как правило, в такие моменты хорошо проявлялись самые различные качества солдат. Штрафные подразделения не были исключением. Так, именно в моменты передышки становилось очевидным отношение командиров к своим бойцам.
«Вообще хорошо поставленная и умело проводимая в войсках политработа всегда имела огромное значение и поднимала дух. Так и мы, офицеры командного звена, вели свою политработу всеми воспитательными средствами, и беседами, и личным примером, как коммунисты».[14]
Многие понимали, что солдат живет на войне каждым днем, зная, что следующий день может стать последним. Вспоминает полковник А.В. Пыльцин:
«Ведь у всех их было какое-то прошлое, но какое будущее ждало каждого из них, как впрочем, и всех нас на фронте, этого никто не знал. А на стыке прошлого и будущего тогда были все мы, и каждый день и каждый час войны. Это уже потом, после войны, из фильма «Земля Санникова» в нашу жизнь вошли, впаялись намертво такие, созвучные тому опасному времени, гениальные слова: «...Есть только миг между прошлым и будущим. Именно он называется жизнь!» И жил тогда каждый только тем мигом, что дарила судьба».

Бой это всегда стрессовая ситуация для солдат, в которой заметно проявляются истинные качества бойца. Во время боя сразу видно кто настоящий боец, а кто паникёр.
Во втором разделе исследования ставиться задача, провести сравнительный анализ между воспоминаниями штрафников связанными с моментами боя и во время перерыва между боями.

2.1. В перерывах между боями.
Штрафные подразделения – это особые части, внутри которых складывались специфические отношения: доверие и страх, авторитет и ненависть. Необходимо отметить, что формирование отношений зависит от контингента. В исследовании рассматриваются некоторые аспекты повседневной жизни и быта в офицерском штрафбате. Заметим, что штрафной батальон и штрафная рота, это не одно и то же. Штрафной батальон для офицеров, штрафная рота для солдат и сержантов.
«Все мы знали, насколько справедлив и требователен был наш комбат. Все-таки в нем как-то удивительно совмещались редко сочетающиеся качества: не многословие, твёрдость и строгость с одной стороны, и доброта, отцовская забота с другой. Недаром все его иначе не называли между собой, как «Батя», «Отец»».[15]

Таким образом, по воспоминаниям самих штрафников командиры штрафных батальонов также как и в обычных частях Советской армии, своими поступками нередко завоёвывали расположение и авторитет среди своих подчиненных. Об этом также свидетельствует такое высокое прозвище как «Батя», которым награждали штрафники своего командира. Также отношения в офицерском штрафбате могли затрудняться тем, что теперь там все от проштрафившегося лейтенанта до подполковника находились в подчинении. Однако подобные проблемы, как правило, не возникали, а это свидетельствует об умелой работе командира, который сплачивал вокруг себя весь подчиненный ему контингент.
«Лишь обратил внимание на обращение старших к подчинённым, как это наблюдал и раньше, в том числе и к штрафникам, на «ты». И это нисколько многих не задевало, а наоборот, они чувствовали в этом «ты» какую-то близость: значит, считают их в какой-то мере своими. Ведь большинство их до прибытия в штрафной батальон были в званиях, да и возрастом старше многих из нас. Контингент штрафников был от младшего лейтенанта до подполковника».[16]

Штрафники проявляли уважение к тем командирам, которые умели завоевывать среди них авторитет. Вспоминает полковник А.В. Пыльцин:
«Здесь мне хочется высказать одно очень важное наблюдение о том, как штрафники заботились о своих командирах. И не только ординарцы, коим по должности вменялось это в обязанности. Даже когда у походных кухонь выстраивалась очередь за пищей, то сами штрафники разыскивали ординарцев, чтобы им первым наполнили котелки для командиров».
Вместе с тем, в штрафных ротах взаимоотношения между подчиненными и командиром иногда складывались абсолютно противоположные. И мы находим подтверждение тому в воспоминаниях очевидцев.
«В офицерских штрафных батальонах в разведку ходили нередко, но там командиры доверяли штрафникам. А с нашей публикой - разговор особый.

Иногда штрафники убивали своих командиров. Такие случаи были не часто. Во избежание подобных эксцессов к штрафникам и старались относиться как к обычным солдатам, с уважением говорили с каждым, но никто с ними не заигрывал и самогонку не "жрал". Им, штрафникам, терять нечего, там принцип - "умри ты сегодня, я завтра". Если командир роты вел себя как последняя сволочь или своей безграничной властью расстреливал тех, кто ему не понравился, то шансов схлопотать пулю в ближайшем бою от "своих подопечных" у него было немало. Например, я знаю достоверный случай, когда свои же солдаты "шлепнули" в бою комбата. Командир батальона был грубая тварь, унижал солдат и офицеров, гробил людей зазря. Все инициативу проявлял, ордена зарабатывал. Чтобы охарактеризовать эту гниду, приведу один пример. У него в батальоне боец Гринберг подорвал гранатой себя и двенадцать немцев в захваченном блиндаже. Ротный подошел и "заикнулся", мол, к Герою или к ордену надо представить. В ответ от комбата услышал: "Одним поганым жидом меньше стало!". Его свои бойцы застрелили, весь батальон знал, и никто не выдал. Понимаете, никто не выдал! Это, в сталинские-то времена!

Не всегда солдат был безмолвной "серой скотиной", посланной на убой. Но мы, в штрафной роте, всегда старались завоевать доверие солдат и делили с ними вместе все лишения».[17]
Таким образом, взаимоотношения в штрафных подразделениях складывались по–разному. Были случаи, когда командира убивали свои же подчиненные, но это было редкое явление. Потому как командиры старались завоевать доверие и авторитет среди своих подчиненных, а также стремились поддерживать солдат в их непростой ситуации.

2.2. В пекле боя.
Штрафные батальоны – это подразделения прорыва, которые осуществляли штурм обороны противника на самых горячих участках фронта. О том, что штрафников бросали на самые тяжелые участки фронта свидетельствует статистическое исследование Г.Ф. Кривошеева. Автор указывает, что среднемесячные потери в штрафных ротах в 3-6 раз превышали потери в обычных стрелковых подразделениях.
«Наша рота, как и раньше весь наш батальон, шла, оказывается впереди, как таран, пробивающий немецкую оборону, а потом уступала место другим, обычным частям. Такова была наша участь».[18]

Тяжелая жизнь штрафников заставляла их сплачиваться, чтобы выжить во время боя. Как свидетельствуют очевидцы, нередко получив ранение, а, следовательно, и прощение, штрафники оставались сражаться до тех пор, пока подразделение не выполнит поставленную задачу командования.
«Многие, даже сравнительно легко раненые оставались сражаться дальше. Могли уйти законно, но не уходили. Вот это и есть «не щадя жизни своей» Потери у нас, конечно, были. Но как оказалось, уже на другом берегу, среди наступающих штрафников было несколько человек, получивших ранения ещё до штурма моста, но не покинувших поля боя. А ведь все права на это они уже имели: кровь пролили, вину «кровью искупили», но могли ещё воевать и воевали! Такие случаи были не единичными, и свидетельствовали они не о личных интересах, а о высокой сознательности этих бойцов. Конечно, бывали и другие, когда малейшую царапину выдавали за «обильно пролитую кровь». Но тут уже дело совести и боевой солидарности».[19]

Таким образом, и в штрафных подразделениях было место феномену «фронтового братства».
«Воевали там все решительно и мужественно. Никто не оставлял своих позиций. Помню, мне тогда пришло в голову сравнить задачу не пропустить врага с примерами стойкости нашей Красной Армии под Москвой и в Сталинграде. Пусть, говорил тогда я своим подчиненным штрафникам, этот рубеж будет для каждого из вас своей Москвой и своим Сталинградом. Может, высокопарно звучали те мои слова, но видел я: они действовали! Ведь до дня, когда остававшаяся окруженная группировка немцев была пленена, ещё двое суток гитлеровцы все отчаяннее пытались прорваться на запад. Но и гвардейцы, и наши штрафники стояли насмерть. Как под Москвой, как в Сталинграде».[20]

Момент боя – это период чрезвычайного напряжения сил и эмоций для солдата. Одним из главных критериев на войне является состояние боевого духа.
«Наши подразделения были срочно переброшены на самое опасное направление, усилив собой боевые порядки полка. Перемешавшись с его солдатами, мы заметили, что в их рядах возникло оживление, какое-то особое настроение, что ли. Ведь понимали они, что рядом с ними в роли рядовых бойцов находились недавние офицеры в самых разных званиях и в атаку они пойдут вместе. И в них будто влилась какая-то свежая, необоримая сила. Все-таки мудрым было это решение слить воедино такой разный контингент воинов».[21]

Отметим и то, что отношение к штрафным батальонам у обычных пехотных частей было положительным тогда, как контакта штрафников с обычными пехотными частями не допускалось в перерыве между боями ровно, как и отношений с мирным населением. Однако общая цель, стремление сражаться за свободу своей родины объединяли солдат и офицеров Советской армии, в не зависимости от того, в каких подразделениях они служили. О самом же моменте боя обнаруживаются самые противоречивые свидетельства. Штрафник знал, что он попадёт на самый горячий участок фронта, и были готовы идти на оборону врага. Бывало и по-другому. Нередко под страхом оружия приходилось поднимать командирам в атаку залегших бойцов.
«В траншее притаилась в надежде пересидеть бой группа штрафников. И это, когда каждый солдат на счету! С противоположных концов траншеи, держа в каждой руке по пистолету, в левой - привычный ТТ., в правой - трофейный парабеллум, он тяжелее, чуть не разрываясь над траншеей - одна нога на одном бруствере, другая на противоположном, двигаемся навстречу друг другу и, сопровождая свои действия соответствующим текстом, стреляем над головами этих паразитов, не целясь и не заботясь о целости их черепов. Проворно вылезают и бегут в цепь. Сейчас, когда вспоминаю этот эпизод, думаю: "Господи! Неужели это был я!».[22]

Вместе с тем, подобные случаи относится непосредственно к штрафным ротам. По свидетельствам ветеранов в офицерском штрафбате такого и быть не могло.
«В штрафных и штурмовых батальонах подобного не может быть. Здесь все поставлено на карту. Эти офицеры не лишены званий и в большинстве случаев не имеют судимости. По ранению или отбытию срока они имеют право на прежние должности (Право-то они имели, но, как правило, возвращались в части с понижением)».[23]

Стремились ли командиры помочь своим бойцам. Без сомнения. Однако всё, что мог сделать командир во время боя, чтобы облегчить судьбу штрафника это поддержать его личным примером, а также проследить, чтобы во время боя бойцы все делали правильно, не подставлялись под пули.
«Пришлось мне помотаться под огнём по своему взводу, от бойца к бойцу, контролируя состояние своей, так спешно организуемой обороны, убеждаться, что каждый занял наиболее удобную позицию. А в таком контроле нуждались, прежде всего, бывшие летчики, интенданты и даже танкисты, то есть не принадлежавшие ранее к царице полей пехоте».[24]

Приведенные и изученные дневниковые материалы свидетельствуют, о том, что бойцы штрафных подразделений демонстрировали образцы стойкости и силы духа. Получив ранение, они нередко оставались на поле боя. Кроме того, можно привести примеры героического поведения во время сражения. Это свидетельствует о внутренней самоотверженности бойцов, а также о работе, проделанной командиром в воспитательных целях.
«Исползав «на брюхе» под артогнём противника порядочную площадь, Валерий надеялся найти и провод, и может быть раненого штрафника. Вскоре нашел конец оборванного провода, однако дотянуть его до обнаруженного места обрыва не смог, даже изо всех сил натягивая оба конца. Оставалось расстояние обеих вытянутых рук. Тогда, понимая цену каждой секунды, под очередным артналетом зубами «зачистил» концы, их стальные жилки вонзил до крови себе в ладони и зажал кулаками, таким образом, превратив свое тело и свою кровь в недостающее звено линии связи».[25]

Сегодня, изучая дневниковые записи и воспоминания ветеранов, можно говорить о том, что во время боя менялись и нравственные ценности штрафников, на смену гуманности приходила ожесточенность. Пленных почти никогда не брали. Как правило, раненых немцев добивали, а невредимых расстреливали.
«Сейчас вам этого не понять, а тогда... К концу войны ожесточение достигло крайних пределов, причем с обеих воюющих сторон. В горячке боя, даже если немец поднял руки, могли застрелить, как говорится, "по ходу пьесы". Десятки случаев были, когда пробегали мимо и тот же, "уже сдавшийся враг" поднимал с земли автомат и стрелял в спины атакующих. Но если немец после боя выполз из траншеи с поднятыми руками, тут у него шансы выжить были довольно высоки. А если с ним сдалось еще человек двадцать "камрадов" - никто их, как правило, не тронет. Но снова пример. Рота продолжает бой. Нас остается человек двадцать и надо выполнять задачу дальше. Взяли восемь немцев в плен. Где взять двух-трех лишних бойцов для конвоирования?
Это пленных румын сотнями отправляли в тыл без конвоя. А немцев...
Ротный отдает приказ - "В расход". Боец с ручным пулеметом расстреливает немцев. Все молчат. Через минуту идем дальше в атаку».[26]
Мы находим этим событиям вполне логичные объяснения. Война диктует свои правила, и нередко в бою не действуют моральные нормы.
«И эти 50-60 метров до позиции немцев мы преодолели быстро, забросали окопы гранатами и ворвались в них, добивая оставшихся. Пришлось «поработать» и здесь моему автомату. Рукопашной тут фактически не получилось, так как добивали уже почти не сопротивлявшихся фрицев, захваченных врасплох и даже бросивших оружие и поднимавших руки. Не до жалости было. Добивали и всех раненых: не оставлять же их в собственном тылу. Оправданность нашей жестокости не раз подтверждалась и в дальнейших боях. Особенно дорого нам обошлась жалость к недобитым фрицам при форсировании Одера и захвате плацдарма на его западном берегу».[27]

Исследование дневниковых записей и воспоминаний показало, что отношение высшего командования к штрафникам нередко было пренебрежительным. Часто командиры штрафных подразделений, отдавая приказ к отступлению и спасая своим бойцам жизни, сами отвечали головой за подобные поступки.
«Его взвод послали в разведку. Ползком они ночью переправились через замерзшую Волгу. Противоположный берег был заминирован, причем своими же войсками. "Это безумие, назад!" - прорычал командир Селиванов, когда они потеряли уже треть взвода. Еще треть погибла при отходе. Назад вернулось только двенадцать человек. "Тогда, - рассказывает Ариев, - мы впервые с начала войны смогли сытно поесть" - полевая кухня еще ничего не знала о потерях. Ариев был реабилитирован за "героические действия". В штабе, где он получал документы, он попросил разрешения попрощаться с командиром взвода Селивановым. Но офицер посмотрел куда-то мимо него и молча вышел из блиндажа. "Селиванова, - сказал писарь, - только что расстреляли". Ариев воскликнул "За что?", хотя знал ответ еще до того, как его услышал: Селиванов дал приказ к отступлению».[28]

Порой действия командования приобретали характер самодурства, обрекающего на гибель тысячи человек. Подтверждение этому обнаруживается в следующих дневниковых записях. «Он сказал мне «по секрету», что тогда по приказу генерала Батова (а я не без оснований подумал, что уж точно и с его, Батурина, согласия) нашу роту сознательно, преднамеренно пустили на минное поле. «Оправданием» этого комбат считал, что оно немцами было «засеяно» минами с «не извлекаемыми» взрывателями. Не очень в это верилось. Признавал же генерал Батов в своих воспоминаниях, что его войска несли там большие потери. Вот, наверное, чтобы их меньше увеличивать, принял Павел Иванович такое решение. А Батурину, нашему, видимо, хотелось получить хотя бы первый орден за войну, пусть и таким простейшим путем. Конечно же, такое решение было принято не по неопытности или глупости. Вообще в глупость людей, особенно достигших какого-то положения, я не верю. Скорее верю в их непорядочность и подлость. Просто получилось, что задача разминирования и обеспечения наступления войск армии Батова была решена таким способом: пустить на мины штрафников. Как скот. Как смертников. И, невзирая на то, что погибнут ценные для фронта офицерские кадры, которые завтра могли усилить своим боевым опытом части и подразделения той же 65 Армии».[29]
Таким образом, изучение дневниковых записей позволяет восстановить эмоциональную картину войны со штрафных позиций. Бойцы штрафных подразделений отличались стойкостью и мужеством. Их боевой дух не уступал противнику. Командиры проявляли искреннюю заботу о своих солдатах. Однако пренебрежительное отношение к штрафным частям высшего командования нагнетало в среде действующей армии негатив по отношению к штрафникам.

 

Штрафные батальоны в боях использовались, как правило, в составе дивизий и полков на наиболее укрепленных участках обороны немцев. Выполняли они и самостоятельные задачи: занимали господствующие высоты для улучшения позиций обороны, контратаковали вклинившегося в нашу оборону противника, вели разведку боем – прорывали вражескую оборону. Батальон в полном составе использовался редко. И, думаю, не потому, что в этом не было необходимости. Все дело в том, что на полное формирование уходило много времени, которое в срок штрафникам не засчитывалось. Поэтому, как только сформировывали роту, так сразу же вводили ее в бой

 

СЧИТАЕТ ВРАГ – МОРАЛЬНО МЫ СЛАБЫ...
Третьяков: Читал, будто штрафников гнали в бой чуть ли не как скот на бойню, а сзади них стояли с автоматами и пулеметами заградотряды. Мне только одно непонятно: где авторы статей видели такое?
Гудошников: На мою долю выпало более года командовать взводом в отдельной штрафной роте. И, конечно же, неплохо знаю суть этого подразделения. Надо сказать, оно почти ничем не отличалось от обычного: та же дисциплина, тот же порядок, те же отношения между солдатами-штрафниками и офицерами. Кому-то, может быть, покажется странным, но ко мне и другим командирам обращались по-уставному: «Товарищ лейтенант», а не по-лагерному: «Гражданин начальник». Такого я ни разу не слышал. Вооружением, продовольствием снабжали, как и положено. Представляли и к наградам.
Амосов: Прибыл я в ОШБ накануне нового 1944 года. Перед боем командир батальона подполковник Рудик произнес короткую речь: «Товарищи, завтра вы получите право вновь вернуть себе честное имя. Вы должны проявить мастерство, храбрость и отвагу русских офицеров. Вы сами командиры, воевать умеете. Командовать вами не будем». Выходит, полностью доверял нам.
Третьяков: Как обращались с личным составом? Так, как положено обращаться с человеком, живущим рядом. Об этом еще при моем назначении говорил мне командарм генерал Пухов. Управлять штафниками было трудно лишь потому, что рота не имела постоянного «отца»: я имею в виду дивизию. Выполнили поставленную задачу – и уходите с богом.
Помню два случая ухода к противнику. Один удался, во втором случае перебежчика ликвидировали. Были случаи ухода в тыл. Посылали в розыск из числа штрафников же. Если находили, то ребята разбирались с дезертирами сами и, как говорится, без применения оружия.
Службу и быт организовывали согласно уставам, политико-воспитательная работа велась, как обычно в армейских условиях. Упреков бойцам со стороны командиров, что они, мол, осужденные и находятся в штрафной, не позволялись. Обращались по-уставному: «Товарищ боец (солдат)». Питание было такое же, как в обычных частях.
Гудошников: Приходилось слышать: якобы штрафники, идя в атаку, не кричали привычное «Ура». По фронту, правда, ходила молва, что-де штрафники вместо «Ура» кроют матом. Вздор это. Откуда взята эта нелепость? Мат, надо заметить, был вторым после «Ура» боевым кличем всей нашей армии, и штрафники в этом деле не отличались от других.
Никаких особых дисциплинарных и иных санкций мы к штрафникам не применяли, кроме уставных. В бой шли только по приказу, без угроз и насилия, без пресловутых заградотрядов сзади, я их нигде не видел, хотя, говорят, что были. Я часто даже забывал, что командую не совсем обычным подразделением. Всегда шел в бой вместе со штрафниками, часто прямо в боевых порядках, это им придавало больше уверенности («командир с нами»), решительности, а мне – надежды на успех.
Третьяков: За весь период, пока воевал командиром штрафной роты, заградотряда за нашей спиной не чувствовал. Его не требовалось, поскольку у наших подчиненных не было иного выхода, как подниматься под пули. Всем!
Амосов: Иные командиры рассуждали так: вы искупаете вину, а почему должны страдать мы? Я почти не помню, чтобы мне приходилось о чем-то спрашивать или выполнять приказания командиров. Они, увы, часто оказывались в стороне. Запомнил только командира батальона.
Дубинин: После приема пищи над траншеей появился командир роты и громко объявил приказ: «Впереди деревня, ее нужно взять и на той стороне закрепиться. Кто туда придет, будет оправдан». И с этого момента офицеров я не видел, пока не взяли деревню.
И ЕСЛИ НЕ ПОЙМАЕШЬ В ГРУДЬ СВИНЕЦ...
Беляев: Потери, насколько мне помнится, были большие. Примерно 50–70 процентов.
Гудошников: Нашей роты хватало на один-два, редко на три серьезных боя. Практически никто во время наступательных боев более месяца в строю не держался.
Коржик: Перед нами была поставлена задача – перерезать дороги, соединяющие Нарву с Таллином, и выйти к Финскому заливу. Атака – на рассвете. Но не было ни одного артиллерийского или минометного выстрела. Даже крупнокалиберные пулеметы молчали.
Первые сто метров нужно было преодолеть по открытой местности. Какой дорогой ценой мы заплатили за каждый из них! Только у меня сменилось десять подносчиков. С большим трудом мы прошли по глубокому снегу двенадцать километров. Осталось каких-то 100–200 метров до дороги, но кончились боеприпасы. Вынуждены были остановиться, а потом отойти километра на два. Два месяца мы пытались затем преодолеть снова эти километры, атакуя по несколько раз в день... К середине марта из 1200 бывших офицеров нас осталось в батальоне сорок восемь человек.
Амосов: 5 января 1944 года, 8 часов 10 минут. С нашей стороны прорезал утреннюю дымку трассирующий снаряд, потом заговорили «Катюши» и вся артиллерия фронта. Вначале опешивший от неожиданности противник начал отвечать. Штрафники находились в 300 метрах перед передним краем. Лежали на снегу, лопаток не было. Я был вторым номером ручного пулемета. Еще до атаки первый номер Николай Рычагов был ранен и уполз на перевязку. Я остался с пулеметом один. Когда дошла очередь до последнего диска, я, перебросив ремень через плечо, поднялся, и все молча пошли в атаку. Бежали и падали, шли и взлетали на воздух. Мне еще до атаки осколок угодил в левое плечо, но я не пошел на перевязку – сзади не легче, все перемешалось. Взрыв... Меня бросило на землю. Очнулся я, услыхав «ура» тех частей, которые были сзади нас, да гул опоздавших танков.
Гудошников: Задачу командир роты поставил просто: «Наши войска недавно оставили деревню Березовку, что километрах в полутора-двух отсюда. Нам приказано штурмом овладеть ею. Для этого нужно подойти как можно ближе и с криками «ура» броситься на немцев, выбить их из деревни. Первый взвод лейтенанта Гудошникова идет правофланговым, второй — лейтенанта Голощапова — пойдет слева от него, а ты, Ганжа, со своим взводом будешь поддерживать их сзади, если начнут дрейфить. Все ясно?»
Для меня неясностей было более чем достаточно. Ведь надо хотя бы примерно знать силы противника, кто нас поддерживает, кто справа, кто слева от нас? Подумал тогда: боевая задача поставлена штрафникам, тут, как видно, не до правил.
Дубинин: Пошли цепью, друг от друга шагах в 8–10, тихо, без криков. Немец огня не вел. Сколько прошли – не знаю. Вдруг разрыв мины. Цепь залегла. Стоны, крики подорвавшихся, проклятия в адрес наших саперов, что не все сделали, как надо, снимая мины. А тут немцы начали артобстрел, и, конечно, новые потери. Получилось, назад нельзя – свои убьют, вперед тоже нет возможности... По памяти скажу, после этого дня половину личного состава списали (около 70 человек).
Коржик: Были штрафники смертниками? Я считаю – да! Когда из 1200 человек в батальоне осталось в строю 48 — это мало?
А вот еще факт. При одной из атак мы попали под сильный огонь шестиствольных минометов, и часть солдат попыталась отойти и спрятаться в лесу. Они были задержаны заградотрядом и расстреляны. Выжить штрафнику было большим счастьем.
Гудошников: После одного из боев меня вызвал ротный и велел составить на всех штрафников так называемую арматурную ведомость, в которой против каждой фамилии проставляется вся амуниция солдата. «Будем реабилитировать ребят и передадим на пополнение соседнего полка, – объяснил мне ротный. – Воевали они хорошо. Некоторые задержались у нас дольше, чем положено. Считай – вину все искупили. Объясни им это. – «А мы куда?» – поинтересовался я. «Мы на формировку. В запасном полку нас уже ждет новая рота».
Всех в одно место не соберешь, не построишь, и я где нескольким сразу, где по одному объявил о реабилитации. К удивлению своему, ни вздоха облегчения, ни радостного возгласа, никаких других эмоций не увидел и не услышал. Некоторые из моего взвода даже сожалели, что нам придется расстаться... Затем в наше расположение пришли командиры из соседнего полка, и мы им передали солдат прямо на боевых позициях.
Беляев: Шла реабилитация только тех штрафников, которые искупили свою вину непосредственно в бою. Насколько я помню, у нас не было ни одного случая, чтобы реабилитировали тех, кто не участвовал в боях.
Амосов: С восстановлением прав не затянули. Уже в медсанбате при заполнении медицинской карты мне указали прежнее воинское звание – лейтенант и ту часть, из которой я прибыл в штрафбат.
Третьяков: Досрочно могли реабилитировать не только раненого. По приказу нашего командарма был введен такой порядок. В наступлении ставилась определенная боевая задача. При выполнении ее, как только выходили из боя, вызывали из армии военный трибунал, он снимал судимость и вручал справку об этом. Вот насчет наград при отбытии срока – этого у нас не было. Мы пытались представлять к ним, но нам ответили: «Штрафник искупает свою вину, за что же его награждать».
Дубинин: Я за бои в штрафной роте награжден медалью «За отвагу».
Коржик: Некоторых из наших наградили. Я получил Красную Звезду.
Третьяков: Какие льготы были у меня как у командира ОШР? Оклад 1100 рублей; 5 процентов выслуги; 20 процентов полевых — всего 1375 рублей. Командир же обычной стрелковой роты получал 750 рублей. А еще за один год и три с половиной месяца дважды повышали в звании.
Беляев: Описать все, что пришлось пережить в ОШБ, нет возможности, нужно было побыть там самому. Достаточно сказать, что в 23 года я стал седым. Правда, за год и 7 месяцев мне присвоили звания капитана и майора.
Стимулом для нас, офицеров постоянного состава штрафных частей, которые шли в бой вместе с теми, которые кровью искупали свою вину перед родиной, был двойной оклад, который мы, как правило, отдавали в фонд обороны.
Коржик: Я много раз после штрафбата пытался вернуться в авиацию. Ведь к тому времени я имел на своем счету 150 ночных боевых вылетов, был награжден орденом Красного Знамени. Но меня отправили в глубокий тыл, в запасной полк... Уже не говорю о том, что над штрафниками еще долго висел дамоклов меч и после их демобилизации.

 

Из воспоминаний ветерана войны Б.Л.Малкуса
Штрафные части появились на фронте летом 1942 года. Согласно приказу номер 227, в армии были созданы штрафные части - батальоны для офицеров и роты для сержантов и рядовых. В эти части направлялись военнослужащие, совершившие либо правонарушения на фронте или в тылу, либо нарушившие присягу или приказ командира. То есть эти части заменили гауптвахту или тюрьму. Уже в послевоенные годы появился миф о том, что штрафники поголовно были смертниками - их якобы использовали как пушечное мясо, заставляя штурмовать немецкие доты, бросая в смертельные разведки боем...
Действительно, потери среди штрафников в три-шесть раз превышали потери в стрелковых подразделениях, так как их старались использовать на наиболее трудных участках фронтов. Но что такое среднестатистическая рота? Были штурмовые части, которые участвовали в атаках наравне с штрафниками, были и те, кто обеспечивал оборону, неся по определению меньшие потери. Ветераны вспоминают, что вместе со штрафными батальонами жизнью рисковали наиболее боеспособные гвардейские части - морские пехотинцы, штурмовые инженерно-саперные бригады, стрелковые части.
Приведем несколько выдержек из "Положения о штрафных батальонах действующей армии", подписанного Георгием Жуковым 26 сентября 1942 года (большинство пунктов соответствуют и "Положению о штрафротах", подписанному в тот же день). Этот документ ярко иллюстрирует то, как относились к штрафникам в Красной армии:
• Командиры и военные комиссары батальона и рот, командиры и политические руководители взводов, а также остальной постоянный начальствующий состав штрафных батальонов назначаются на должность приказом по войскам фронта из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников.
• Всему постоянному составу штрафных батальонов сроки выслуги в званиях, по сравнению с командным, политическим и начальствующим составом строевых частей действующей армии, сокращаются наполовину. Каждый месяц службы в постоянном составе штрафной роты засчитывается при назначении пенсии за шесть месяцев.
• Лица среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава направляются в штрафные батальоны... на срок от одного до трех месяцев.
Из штаба пришел слух: нас будут сменять гвардейцы и штрафники. Грац надо взять до прихода американцев.
Из воспоминаний ветерана войны Б.М.Михайлова
• Лица среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава, направляемые в штрафной батальон... подлежат разжалованию в рядовые.
• За боевое отличие штрафник может быть освобожден досрочно по представлению командования штрафного батальона, утвержденному военным советом фронта. За особо выдающееся боевое отличие штрафник, кроме того, представляется к правительственной награде.
• По отбытии назначенного срока штрафники представляются командованием батальона военному совету фронта на предмет освобождения и по утверждении представления освобождаются из штрафного батальона.
• Все освобожденные из штрафного батальона восстанавливаются в звании и во всех правах.
• Штрафники, получившие ранение в бою, считаются отбывшими наказание, восстанавливаются в звании и во всех правах и по выздоровлении направляются для дальнейшего прохождения службы, а инвалидам назначается пенсия из оклада содержания по последней должности перед зачислением в штрафной батальон.
• Семьям погибших штрафников назначается пенсия на общих основаниях со всеми семьями командиров из оклада содержания по последней должности до направления в штрафной батальон.
То, что заградотряды существовали, я знал, но лично с ними не сталкивался ни разу, хотя они, несомненно, были. Вот со штрафниками я сталкивался. Это были люди, которые должны были кровью искупить какие-то свои проступки. Мы никогда не спрашивали, за что они были осуждены. Нас это не волновало, надо сказать. Но мы знали, что это люди, на которых можно положиться. И среди солдат ходила такая мысль, выраженная весьма ярко: "Ребята из штрафбата никогда не подведут." И это было правильно. Их посылали на самые трудные участки, они смывали свою вину кровью. Некоторые из них служили в нашей части. И потом, после того, как они прошли штрафбат, они возвращались на обычную службу и были у нас. Ну, ребята как ребята, я ничего сказать не могу.
Из воспоминаний ветерана войны Л.Н. Пушкарева
Штрафные части были, несмотря на их разнородный состав, достаточно боеспособными. В них попадали не только проворовавшиеся интенданты, пьяницы, трусы, дезертиры, паникеры и мародеры. Нередко в таких частях оказывались опытные и умелые бойцы, которые не подчинялись глупым приказам своих командиров. Именно эти солдаты определяли уровень боеспособности штрафной части. Именно благодаря наличию "волевых и наиболее отличившихся в боях командиров", а также разжалованных опытных офицеров штрафбаты становились не столько пушечным мясом, сколько ударными силами армий. Потери в таких частях чаще всего соответствовали общему уровню потерь во время наступления - многие штрафники "освобождались" после одного-трех месяцев боев, выполнения особо сложного задания, совершения подвига или ранения.
Как отмечается на сайте Armor.kiev.ua, через штрафные подразделения с сентября 1942 по май 1945 года прошло в общей сложности 427910 человек. Для сравнения - численность Красной армии на 1945 год составляла 12 миллионов человек. За 1944 год общие потери армии (убитые, раненные, пленные, заболевшие) составили 6503204 человек, из которых "штрафников" - всего 170298. Это составляет 2,6 процента от общего числа выбывших. Всего в 1944 году в Красной Армии действовали 11 штрафных батальонов по 226 человек в каждом и 243 штрафных роты по 102 человека в каждой - в общем счете 27272 человека. Этого количества солдат явно не хватило бы, чтобы обеспечить все те наступления, которые армия вела в 1944 году.
Победа
Постепенно, к концу войны, заградотряды перестали играть какую-либо серьезную роль в Красной армии. В 1945 году они вообще переключились на борьбу с сопротивлением местных жителей и ликвидацию оставшихся в тылу групп немецких солдат. Армии они были не нужны. Моральное состояние советских солдат улучшалось по мере продвижения к Берлину, да и бежать с фронта в чужой стране не так просто, как на своей территории. Штрафные части, напротив, существовали до самого последнего дня, так как бои весной 1945 года носили особенно ожесточенный характер.
Той весной армии СССР и Германии словно бы поменялись местами. Сталин уже понял, что командующие фронтами и армиями должны свободно распоряжаться своими соединениями, а Гитлер, теряя империю под ударами союзников, стал требовать беспрекословного подчинения себе всех войск Рейха, чем еще больше осложнил ситуацию на фронтах. Когда Красная армия погнала врага через границу СССР и дальше, на Запад, ситуация стала зеркально противоположной, причем немецкой армии оказались свойственны практически все недостатки советской образца 1941-42 годов. Немцы собирали ополчение, удерживая его на позициях при помощи заградотрядов, расстреливали и вешали дезертиров и "самострельщиков", формировали штрафные части.
Тот факт, что СССР победил Германию, не может целиком и полностью оправдать заградотряды и штрафбаты. Но само их существование также не является свидетельством какой-то особой бесчеловечности войск НКВД. Эти меры были логичными в той ситуации, в которой Красная армия оказалась в 1941-42 годах.

 

....

 

Читал посты, интересуясь вопросом... Хрен поймёшь, кто прав. Сколько людей - столько мнений.
У нас в Украине два года назад демонстрировался документальный фильм "Окопная правда". Много интересного показали... Пересказывать не буду, но факты расстрелов со стороны заградотрядов подтверждаются, скотское положение штрафбатов тоже, что РККА была готова к войне, но несколько иной, и что Жуков - далеко не гениальный полководец...
Я не знаю положение с информацией в России, но такое ощущение, что мы читаем разные книги и смотрим разные фильмы. У нас, например, можно купить "Майн Кампф" на рынке без особых проблем (никакой нацистской подоплёки!), в России кому-то за эту продажу впаяли срок.
Оставим в покое документы и фильмы, порассуждаем...
Как можно ручаться, что фильм "Штрафбат" херня? Что не могли на заменированное поле послать штрафников, расстрелять раненых с боя? Да, легко! Ибо никто и никогда в совдепии не считался с людьми, да ещё и вовремя сталинского режима! Выходил приказ и пока он дойдёт до низов его так изогнут, чтоб выслужиться, мама не горюй! Во время голодомора наши не только забирали все продукты, но и выливали борщ из печи. На кой, спрашивается? Что приказ был такой? И так, во всём и везде. Я понимаю желание Россиян поднять патриотизм и величие России, как таковой, но за коммунистический режим - даже не заикайтесь, ибо останетесь в одиночестве.