28 панфиловцев

Однако открывшаяся узкому кругу лиц правда стала источником нового мифотворчества. Никто не потрудился сообщить о найденных реальных фактах Фадееву: писателя, прославляющего героические подвиги советской молодежи, следовало первого оберегать от правды.
И если в жизни все было не так, как в романе Фадеева, то пусть уж тогда роман, не лишенный, по мнению вождя, определенных идеологических недостатков, будет переписан; вымысел в глазах читателя обретет большую реальность и вытеснит сомнительную историческую правду, время от времени прорывающуюся в виде слухов и сплетен. Первые выступления партийной печати с критикой романа "Молодая гвардия" относятся именно к концу ноябр 1947 года, и нам кажется, что это совпадение не случайно.
Сначала Фадеев гордился тем, что в его романе все "построено на фактах". Переделывая же книгу, вводя в повествование вымышленных героев, он принял навязанные ему правила игры, представив дело так, что роман построен на фактическом материале, но в то же время историей не является. "Хотя герои моего романа носят действительные имена и фамилии, - говорит Фадеев, - писал не действительную историю "Молодой гвардии", а художественное произведение, в котором много вымышленного, и даже есть вымышленные лица. Роман имеет на это право. Если бы в моем романе был искажен самый смысл и дух борьбы молодогвардейцев, заслуживал бы всяческого обвинения. Но вымысел в моем романе способствует возвышению подвига молодогвардейцев в глазах читателя"4.
Жизнь, однако, брала свое. После амнистии 1955 года, коснувшейся советских граждан, сотрудничавших с немцами, и возвращения уцелевших из лагерей по стране поползли "нехорошие" слухи о лидере организации Олеге Кошевом. Дескать, не казнили его, а ушел он с немцами. По воспоминаниям современников, эти слухи были необычайно сильны и особенно распространились в комсомольско-пионерской среде. Со временем они не утихали, а в близкие нам годы "гласности" просочились и на страницы газет. Не так давно Маргарита Волина опубликовала большую статью "Кого оплакивала мать Кошевого"5, в которой ставился под сомнение факт гибели Кошевого. Свои выводы Волина основывает на беседах с матерью другого молодогвардейца, Сергея Тюленина, - Тюлениной Александрой Васильевной. Стать Волиной получила резкий отпор со стороны Владимира Иванова, артиста, сыгравшего роль Кошевого в фильме 1948 года6. Иванов, решительно отвергая выводы Волиной, сообщил тем не менее много интересного. Оказывается, секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Жданов обратился 6 марта 1948 года к Фадееву с запросом относительно достоверности романа. Вряд ли он сделал это по своей инициативе. Это значит, что Сталин ознакомил его с письмом Абакумова и поручил разобраться. Фадеев ответил, что роман построен на фактах. Казалось, вопрос был исчерпан. Однако сам Иванов описывает произошедший с ним позднее неприятного свойства случай: "В 1950 году меня вызвали в КГБ (надо полагать, в МГБ. - Авт.) на площадь Дзержинского. Сотрудник комитета показал мне фотографию, прикрыв ее ладонью до половины, и спросил, действительно это я или нет. Я ответил утвердительно. Он отдернул руку, и меня пронзил страх - на фотографии я был одет в военную форму бундесверовского офицера. Вероятно, так изменился в лице, что чекист, испугавшись, поднес к моим губам стакан с водой. А впоследствии я видел не один такой искусно выполненный фотографический камуфляж, где меня изображали или рядом с Еленой Николаевной (матерью Кошевого. - Авт.), или в окружении незнакомых людей, и всякий раз на этих "фотографиях" был одет в фашистскую форму"7. Сам Иванов пишет о своем поразительном сходстве с Олегом Кошевым. Не здесь ли ответ? Маловероятно, чтобы чекистам ни с того ни с сего захотелось опорочить канонизированного героя - или самого артиста - с помощью сфабрикованных фотографий. Можно предположить, что снимки были подлинными, и изображен на них, конечно, не артист Иванов, а сам Кошевой либо очень похожий на него человек, кого чекисты либо сами принимали за Кошевого, либо проверяли эту версию. Теперь в этом трудно разобраться до конца. Сам Иванов в цитированной нами статье утверждает, что был хорошо знаком с материалами следствия по делу "Молодой гвардии" и показаниями "гестаповских офицеров" Гейдемана, Фромме, Гейста, Якоба Шульца, Древитца, хотя и не сообщает, когда же и как их осудили. Однако далее он говорит, что на суде они опознали по предъявленной им фотографии Кошевого и показали о его расстреле, а Древитц признался, что собственноручно его, вначале раненного, пристрелил. Цену таким признаниям мы знаем. Достаточно вспомнить фразу из приведенного нами письма Абакумова о том, что ни на следствии, ни на предстоящем суде не фиксировались и не будут обнародованы какие-либо "расхождения" с романом Фадеева. Правды мы наверное уже никогда не узнаем. Материалы следствия и суда по делу "Молодой гвардии" сфальсифицированы, а право на жизнь дано только мифу.



2

Зато с другим сюжетом нам повезло больше, и мы можем не только досконально узнать всю подноготную легенды о двадцати восьми панфиловцах, но и проследить, как и из чего этот миф слагался.
Литература, воспевающая подвиг двадцати восьми панфиловцев, столь обширна, что не будем и пытаться перечислить названия произведений и имена авторов. Изначальная легенда была проста и изящна. Двадцать восемь бойцов во главе с политруком Клочковым погибли, отражая танковую атаку немцев у разъезда Дубосеково на Волоколамском направлении. Все они в 1942 году были посмертно удостоены звания Героя Советского Союза. Этот подвиг был воспет в газетных очерках, рассказах, повестях, стихах и песнях. Всю страну облетели предсмертные слова Клочкова: "Велика Россия, а отступать некуда, позади Москва!" И все бы ничего, если бы не было этого награждения (посмертного) реальных людей. Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении двадцати восьми панфиловцев и стал миной замедленного действия под этим мифом.
Версию о подвиге гвардейцев дивизии им. Панфилова вызвал к жизни литературный секретарь газеты "Красная звезда" А. Ю. Кривицкий, напечатав 28 ноября 1941 года передовую статью "Завещание 28 павших героев", где писал: "Сложили свои головы - все двадцать восемь. Погибли, но не пропустили врага". В этой статье еще не было никаких имен. Но уже 22 января 1942 года в "Красной звезде" появился очерк того же Кривицкого "О 28 павших героях", где назывались их фамилии. Эти имена и попали в Указ Президиума Верховного совета СССР от 21 июля 1942 года. Вот тут-то и была ошибка. Если бы Кривицкий просто выдумал эти имена, то их подвиг всегда существовал бы "доподлинно и неопровержимо". Но такое было не в правилах советской системы. За чистый вымысел корреспондента могли бы и наказать, миф обязательно должен был быть "как бы правдой". И случилось так, что реальность вступила в противоречие с мифом. Оказалось, не все упомянутые Кривицким панфиловцы погибли. И окажись некоторые из них просто живыми, это было бы, так сказать, "еще полбеды". Но произошло нечто уж совсем непредвиденное.
В конце 1947 года был арестован за службу у немцев некто Добробабин Иван Евстафьевич. Начав его допрашивать, следователи (надо полагать, не без изумления) выяснили, что он - один из павших двадцати восьми героев. В связи с этим Главная военная прокуратура СССР провела обстоятельное расследование истории боя у разъезда Дубосеково. Результаты были доложены Главным военным прокурором Вооруженных Сил страны генерал-лейтенантом юстиции Н. Афанасьевым Генеральному Прокурору СССР Г. Сафонову 10 мая 1948 года. На основании этого доклада 11 июня была составлена справка за подписью Сафонова, адресованная все тому же А. А. Жданову. Документ, составленный в Главной военной прокуратуре, настолько интересен и красноречив, что приведем его полностью.

Сов. секретно.
Экз. No 1


Справка-доклад
"О 28 панфиловцах"


В ноябре 1947 года Военной Прокуратурой Харьковского гарнизона был арестован и привлечен к уголовной ответственности за измену Родине гражданин Добробабин Иван Евстафьевич.
Материалами следствия установлено, что, будучи на фронте, Добробабин добровольно сдался в плен немцам и весной 1942 года поступил к ним на службу. Служил начальником полиции временно оккупированного немцами с. Перекоп, Валковского района, Харьковской области. В марте 1943 года, при освобождении этого района от немцев, Добробабин, как изменник, был арестован советскими органами, но из-под стражи бежал, вновь перешел к немцам и опять устроился на работу в немецкой полиции, продолжая активную предательскую деятельность, аресты советских граждан и непосредственное осуществление принудительной отправки молодежи на каторжные работы в Германию.
Виновность Добробабина полностью установлена, и сам он признался в совершении преступлений.
При аресте у Добробабина была найдена книга о "28 героях-панфиловцах", и оказалось, что он числится одним из главных участников этого героического боя, за что ему и присвоено звание Героя Советского Союза.
Допросом Добробабина установлено, что в районе Дубосеково он действительно был легко ранен и пленен немцами, но никаких подвигов не совершал, и все, что написано о нем в книге о героях-панфиловцах, не соответствует действительности.
Далее было установлено, что кроме Добробабина остались в живых Васильев Илларион Романович, Шемякин Григорий Мелентьевич, Шадрин Иван Демидович и Кужебергенов Даниил Александрович, которые также числятся в списке 28 панфиловцев, погибших в бою с немецкими танками.
Поэтому возникла необходимость расследования и самих обстоятельств боя 28 гвардейцев из дивизии им. Панфилова, происходившего 16 ноября 1941 года у разъезда Дубосеково.
Расследование установило:
Впервые сообщение о бое гвардейцев дивизии Панфилова появилось в газете "Красная звезда" 27 ноября 1941 года.

 

В очерке фронтового корреспондента Коротеева описывались героические бои гвардейцев дивизии им. Панфилова с танками противника. В частности, сообщалось о бое 5-й роты Н-ского полка под командой политрука Диева с 54 немецкими танками, в котором было уничтожено 18 танков противника. Об участниках боя говорилось, что "погибли все до одного, но врага не пропустили".
28 ноября в "Красной звезде" была напечатана передова статья под заголовком "Завещание 28 павших героев". В этой статье указывалось, что с танками противника сражались 29 панфиловцев.
"Свыше пятидесяти вражеских танков двинулись на рубежи, занимаемые двадцатью девятью советскими гвардейцами из дивизии им. Панфилова... Смалодушничал только один из двадцати девяти... только один поднял руки вверх... несколько гвардейцев одновременно, не сговариваясь, без команды, выстрелили в труса и предателя..."
Далее в передовой говорится, что оставшиеся 28 гвардейцев уничтожили 18 танков противника и... "сложили свои головы - все двадцать восемь. Погибли, но не пропустили врага"...
Передовая была написана литературным секретарем "Красной звезды" Кривицким. Фамилий сражавшихся и погибших гвардейцев как в первой, так и во второй статье указано не было.
В 1942 году в газете "Красная звезда" от 22 января Кривицкий поместил очерк под заголовком "О 28 павших героях", в котором подробно написал о подвиге 28 панфиловцев. В этом очерке Кривицкий уверенно, как очевидец или человек, слышавший рассказ участников боя, пишет о личных переживаниях и поведении 28 гвардейцев, впервые называя их фамилии:
"Пусть армия и страна узнают наконец их гордые имена. В окопе были: Клочков Василий Георгиевич, Добробабин Иван Евстафьевич, Шепетков Иван Алексеевич, Крючков Абрам Иванович, Митин Гавриил Степанович, Касаев Аликбай, Петренко Григорий Алексеевич, Есибулатов Нарсутбай, Калейников Дмитрий Митрофанович, Натаров Иван Моисеевич, Шемякин Григорий Михайлович, Дутов Петр Данилович, Митченко Николай, Шапоков Душанкул, Конкин Григорий Ефимович, Шадрин Иван Демидович, Москаленко Николай, Емцов Петр Кузьмич, Кужебергенов Даниил Александрович, Тимофеев Дмитрий Фомич, Трофимов Николай Игнатьевич, Бондаренко Яков Александрович, Васильев Ларион Романович, Болотов Николай, Безродный Григорий, Сенгирбаев Мустафа, Максимов Николай, Ананьев Николай..."
Далее Кривицкий останавливается на обстоятельствах смерти 28 панфиловцев:
"...Бой длился более четырех часов. Уже четырнадцать танков недвижно застыли на поле боя. Уже убит сержант Добробабин, убит боец Шемякин... мертвы Конкин, Шадрин, Тимофеев и Трофимов... Воспаленными глазами Клочков посмотрел на товарищей - "Тридцать танков, друзья, - сказал он бойцам, - придется всем нам умереть, наверно. Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва"... Прямо под дуло вражеского пулемета идет, скрестив на груди руки, Кужебергенов и падает замертво..."
Все очерки и рассказы, стихи и поэмы о 28 панфиловцах, появившиеся в печати позднее, написаны или Кривицким, или при его участии и в различных вариантах повторяют его очерк "О 28 павших героях".
Поэтом Н. Тихоновым в марте 1942 года написана поэма "Слово о 28 гвардейцах", в которой он, воспевая подвиг 28 панфиловцев, особо говорит о Кужебергенове Данииле:

Стоит на страже под Москвою
Кужебергенов Даниил,
Клянусь своею головою
Сражаться до последних сил!..

Допрошенный по поводу материалов, послуживших ему для написания поэмы, Н. Тихонов показал:
"По существу, материалами для написания поэмы послужили статьи Кривицкого, из которых я и взял фамилии, упоминаемые в поэме. Других материалов у меня не было... Вообще-то все, что написано о 28 героях-панфиловцах, исходит от Кривицкого или написано по его материалам".
В апреле 1942 года, после того, как во всех воинских частях стало известно из газет о подвиге 28 гвардейцев из дивизии Панфилова, по инициативе командования Западного фронта было возбуждено ходатайство перед Наркомом Обороны о присвоении им звания Героев Советского Союза. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1942 г. всем 28 гвардейцам, перечисленным в очерке Кривицкого, было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза.
В мае 1942 г. Особым отделом Западного фронта был арестован за добровольную сдачу в плен немцам красноармеец 4-й роты 2 батальона 1075 стрелкового полка 8-й гвардейской им. Панфилова дивизии Кужебергенов Даниил Александрович, который при первых допросах показал, что он является тем самым Кужебергеновым Даниилом Александровичем, который считается погибшим в числе 28 героев-панфиловцев.
В дальнейших показаниях Кужебергенов признался, что он не участвовал в бою под Дубосековом, а показания свои дал на основании газетных сообщений, в которых о нем писали как о герое, участвовавшем в бою с немецкими танками, в числе 28 героев-панфиловцев.
На основании показаний Кужебергенова и материалов следствия, командир 1075 стрелкового полка полковник Капров рапортом донес в наградной отдел ГУК НКО8 об ошибочном включении в число 28 гвардейцев, погибших в бою с немецкими танками, Кужебергенова Даниила и просил взамен его наградить Кужебергенова Аскара, якобы погибшего в этом бою.
Поэтому в Указ о награждении и был включен Кужебергенов Аскар.
Однако в списках 4 и 5 рот Кужебергенова Аскара не значится.
В августе 1942 года Военная Прокуратура Калининского фронта вела проверку в отношении Васильева Иллариона Романовича, Шемякина Григория Мелентьевича и Шадрина Ивана Демидовича, которые претендовали на получение награды и звания Геро Советского Союза, как участники героического боя 28 гвардейцев-панфиловцев с немецкими танками. Одновременно проверку в отношении этого боя производил старший инструктор 4-го отдела ГлавПУРККА9 старший батальонный комиссар Минин, который в августе 1942 года донес Начальнику Оргинспекторского отдела ГлавПУРККА дивизионному комиссару т. Пронину:
"4 рота 1075 стрелкового полка, в которой родились 28 героев-панфиловцев, занимала оборону Нелидово - Дубосеково - Петелино.
16 ноября 1941 года противник, упредив наступление наших частей, около 8 часов утра большими силами танков и пехоты перешел в наступление.
В результате боев под воздействием превосходящих сил противника 1075 стрелковый полк понес большие потери и отошел на новый оборонительный рубеж.
За этот отход полка командир полка Капров и военком Мухомедьяров были отстранены от занимаемых должностей и восстановлены после того, когда дивизия вышла из боев и находилась на отдыхе и доукомплектовании.
О подвиге 28 ни в ходе боев, ни непосредственно после боя никто не знал, и среди масс они не популяризировались.
Легенда о героически сражавшихся и погибших 28 героях началась статьей О. Огнева ("Казахстанская правда" от 2.4.42 г.), а затем статьями Кривицкого и других".
Опросом местных жителей выяснено, что бои дивизии им. Панфилова с немецкими танками происходили в ноябре 1941 года на территории Нелидовского с/совета, Московской области.
В своем объяснении председатель Нелидовского с/совета Смирнова рассказала:
"Бой панфиловской дивизии у нашего села Нелидово и разъезда Дубосеково был 16 ноября 1941 г. Во время этого боя все наши жители, и я тоже в том числе, прятались в убежищах... В район нашего села и разъезда Дубосеково немцы зашли 16 ноября 1941 года и отбиты были частями Советской Армии 20 декабря 1941 г. В это время были большие снежные заносы, которые продолжались до феврал 1942 г., в силу чего трупы убитых на поле боя мы не собирали и похорон не производили.
...В первых числах февраля 1942 г. на поле боя мы нашли только три трупа, которые и похоронили в братской могиле на окраине нашего села. А затем уже в марте 1942 г., когда стало таять, воинские части к братской могиле снесли еще три трупа, в том числе и труп политрука Клочкова, которого опознали бойцы. Так что в братской могиле героев-панфиловцев, которая находится на окраине нашего села Нелидово, похоронено 6 бойцов Советской Армии. Больше трупов на территории Нелидовского с/совета не обнаруживали".
Примерно то же рассказали и другие жители села Нелидово, добавив, что на второй день после боя они видели оставшихся в живых гвардейцев Васильева и Добробабина.
Таким образом, следует считать установленным, что впервые сообщения о подвиге 28 героев-панфиловцев появились в газете "Красная звезда" в ноябре 1941 г., и авторами этих сообщений были фронтовой корреспондент Коротеев и литературный секретарь газеты Кривицкий.

 

По поводу своей корреспонденции, помещенной в газете "Красная звезда" от 27 ноября 1941 года, Коротеев показал:
"Примерно 23 - 24 ноября 1941 г. я вместе с военным корреспондентом газеты "Комсомольская правда" Чернышевым был в штабе 16 армии... При выходе из штаба армии мы встретили комиссара 8-й панфиловской дивизии Егорова, который рассказал о чрезвычайно тяжелой обстановке на фронте и сообщил, что наши люди геройски дерутся на всех участках. В частности, Егоров привел пример геройского боя одной роты с немецкими танками, на рубеж роты наступало 54 танка, и рота их задержала, часть уничтожив. Егоров сам не был участником боя, а рассказывал со слов комиссара полка, который также не участвовал в бою с немецкими танками... Егоров порекомендовал написать в газете о героическом бое роты с танками противника, предварительно познакомившись с политдонесением, поступившим из полка... В политдонесении говорилось о бое пятой роты с танками противника и о том, что рота стояла "насмерть" - погибла, но не отошла, и только два человека оказались предателями, подняли руки, чтобы сдаться немцам, но они были уничтожены нашими бойцами. В донесении не говорилось о количестве бойцов роты, погибших в этом бою, и не упоминалось их фамилий. Этого мы не установили и из разговоров с командиром полка. Пробраться в полк было невозможно, и Егоров не советовал нам пытаться проникнуть в полк. По приезде в Москву я доложил редактору газеты "Красная звезда" Ортенбергу обстановку, рассказал о бое роты с танками противника.
Ортенберг мен спросил, сколько же людей было в роте. Я ему ответил, что состав роты, видимо, был неполный, примерно человек 30 - 40; я сказал также, что из этих людей двое оказались предателями... Я не знал, что готовилась передовая на эту тему, но Ортенберг меня еще раз вызывал и спрашивал, сколько людей было в роте. Я ему ответил, что примерно 30 человек. Таким образом и появилось количество сражавшихся 28 человек, так как из 30 двое оказались предателями. Ортенберг говорил, что о двух предателях писать нельзя, и, видимо, посоветовавшись с кем-то, решил в передовой написать только об одном предателе.
27 ноября 1941 г. в газете была напечатана моя короткая корреспонденция, а 28 ноября в "Красной звезде" была напечатана передовая "Завещание 28 павших героев", написанная Кривицким".
Допрошенный по настоящему делу Кривицкий показал, что когда редактор "Красной звезды" Ортенберг предложил ему написать передовую, помещенную в газете от 28 ноября 1941 г., то сам Ортенберг назвал число сражавшихся с танками противника гвардейцев-панфиловцев - 28. Откуда Ортенберг взял эти цифру, Кривицкий не знает, и только на основании разговоров с Ортенбергом он написал передовую, озаглавив ее "Завещание 28 павших героев". Когда стало известно, что место, где происходил бой, освобождено от немцев, Кривицкий по поручению Ортенберга выезжал к разъезду Дубосеково. Вместе с командиром полка Капровым, комиссаром Мухамедьяровым и командиром 4 роты Гундиловичем Кривицкий выезжал на место боя, где они обнаружили под снегом три трупа наших бойцов. Однако на вопрос Кривицкого о фамилиях павших героев Капров не смог ответить:
"Капров мне не назвал фамилий, а поручил это сделать Мухамедьярову и Гундиловичу, которые составили список, взяв сведения с какой-то ведомости или списка.
Таким образом, у меня появился список фамилий 28 панфиловцев, павших в бою с немецкими танками у разъезда Дубосеково. Приехав в Москву, я написал в газету подвал под заголовком "О 28 павших героях"; подвал был послан на визу в ПУР. При разговоре в ПУРе с т. Крапивиным он интересовался, откуда я взял слова политрука Клочкова, написанные в моем подвале: "Росси велика, а отступать некуда - позади Москва", - я ему ответил, что это выдумал я сам. Подвал был помещен в "Красной звезде" от 22 января 1942 г. Здесь я использовал рассказы Гундиловича, Капрова, Мухамедьярова, Егорова. В части же ощущений и действий 28 героев - это мой литературный домысел. Я ни с кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев не разговаривал. Из местного населения я говорил только с мальчиком лет 14 - 15, который показал могилу, где похоронен Клочков.
...В 1943 году мне из дивизии, где были и сражались 28 героев-панфиловцев, прислали грамоту о присвоении мне звания гвардейца. В дивизии я был всего три или четыре раза".
Генерал-майор Ортенберг, подтверждая по существу показания Коротеева и Кривицкого, объяснил:
"Вопрос о стойкости советских воинов в тот период приобрел особое значение. Лозунг "Смерть или победа", особенно в борьбе с вражескими танками, был решающим лозунгом. Подвиги панфиловцев и являлись образцом такой стойкости. Исход из этого, я предложил Кривицкому написать передовую статью о героизме панфиловцев, котора и была напечатана в газете 28 ноября 1941 года. Как сообщил корреспондент, в роте было 30 панфиловцев, причем двое из них пытались сдаться немцам в плен. Считая политически нецелесообразным показать сразу двух предателей, оставил в передовой статье одного; как известно, с ним сами бойцы расправились. Передова и была поэтому названа "Завещание 28 павших героев".
Фамилии героев для помещения в список по требованию Кривицкого дал ему командир роты Гундилович.
Последний убит в бою в апреле 1942 г., и проверить, на каком основании он дал список, не представилось возможным.
Бывший командир 1075 стрелкового полка Капров Илья Васильевич, допрошенный об обстоятельствах бо 28 гвардейцев из дивизии Панфилова у разъезда Дубосеково и обстоятельствах представления их к награде, показал:
"...Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 г. не было - это сплошной вымысел. В этот день у разъезда Дубосеково в составе 2-го батальона с немецкими танками дралась 4-я рота, и действительно дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали в газетах. Никто из корреспондентов ко мне не обращался в этот период; никому никогда не говорил о бое 28 панфиловцев, да и не мог говорить, т. к. такого боя не было. Никакого политдонесения по этому поводу я не писал. Я не знаю, на основании каких материалов писали в газетах, в частности в "Красной звезде", о бое 28 гвардейцев из дивизии им. Панфилова. В конце декабря 1941 г., когда дивизия была отведена на формирование, ко мне в полк приехал корреспондент "Красной звезды" Кривицкий вместе с представителями политотдела дивизии Глушко и Егоровым. Тут я впервые услыхал о 28 гвардейцах-панфиловцах. В разговоре со мной Кривицкий заявил, что нужно, чтобы было 28 гвардейцев-панфиловцев, которые вели бой с немецкими танками. Я ему заявил, что с немецкими танками дрался весь полк и в особенности 4- рота 2-го батальона, но о бое 28 гвардейцев мне ничего не известно... Фамилии Кривицкому по памяти давал капитан Гундилович, который вел с ним разговоры на эту тему, никаких документов о бое 28 панфиловцев в полку не было и не могло быть. Меня о фамилиях никто не спрашивал. Впоследствии, после длительных уточнений фамилий, только в апреле 1942 года из штаба дивизии прислали уже готовые наградные листы и общий список 28 гвардейцев ко мне в полк дл подписи. Я подписал эти листы на присвоение 28 гвардейцам звания Героя Советского Союза. Кто был инициатором составления списка и наградных листов на 28 гвардейцев - я не знаю".
Таким образом, материалами расследования установлено, что подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора "Красной звезды" Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого. Этот вымысел был повторен в произведениях писателей Н. Тихонова, В. Ставского, А. Бека, Н. Кузнецова, В. Липко, М. Светлова и других и широко популяризировался среди населения Советского Союза.
Память 28 панфиловцев увековечена установкой памятника в дер. Нелидово, Московской области. В Алма-Атинском парке культуры и отдыха установлен мраморный обелиск с мемориальной доской; их именем назван парк Федерации и несколько улиц столицы республики. Имена 28 панфиловцев присвоены многим школам, предприятиям и колхозам Советского Союза.


Главный военный прокурор ВС СССР
генерал-лейтенант юстиции

Н. Афанасьев.


10 мая 1948 года10.

Итак, прокуратура миф приговорила. 11 июня 1948 года Генеральный Прокурор СССР Г. Сафонов направил все тому же секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Жданову письмо, где содержался вывод о том, что "подвиг 28" - вымысел корреспондента11. Жданов, получив документ, не решился предпринимать что-либо сам и разослал его остальным членам Политбюро и, конечно, Сталину. Реакции последнего мы не знаем. Вероятнее всего, он устно распорядился оставить все как есть, не разочаровывать народ, а Добробабина посадить. Последнее было выполнено неукоснительно.

 

Страна продолжала, на бумаге и в песнях, в бетоне и камне, увековечивать память о подвиге двадцати восьми героев. Немалую лепту внес в этот процесс все тот же А. Ю. Кривицкий, выпустивший с 40-х до 70-х годов целую серию книжек о панфиловцах под разными названиями. И странное дело: читаешь их - и начинает казаться, что "документальные свидетельства" писателя и не вымысел вовсе, что он сам уже вполне в этот собственный вымысел верит. В годы кубинской революции роняет слезу, услыхав от одного из кубинцев обещание, что "кубинцы не дрогнут так же, как не дрогнули двадцать восемь героев-панфиловцев". "Я даже не пытался скрыть своего волнения. Мог ли я думать вьюжной зимой 1941 года, что подвиг бойцов Клочкова, описанный мною в газете "Красная звезда", вернетс к нам в Москву спустя двадцать с лишним лет этой вот фразой молодого кубинца?"12
В книгах Кривицкий продолжал утверждать, что узнал о подробностях боя у Дубосекова из некоего полкового донесения, а также от разысканного им в госпитале умиравшего очевидца - Натарова. Сомнени в достоверности написанного Кривицким, конечно, возникали не раз и при различных обстоятельствах. По его собственным словам, накануне публикации второго из его очерков его вызвал к себе секретарь ЦК партии А. С. Щербаков, расспросил об истории написания очерка и поинтересовался особо, кто передал корреспонденту последние слова Клочкова. Кривицкий сослалс на Натарова13. В 1966 году в "Новом мире" появилась статья В. Кардина "Легенды и факты"14. Фактически - отзыв на несколько тогда же вышедших книг, главным образом о войне. Основным объектом критики Кардина были ложный пафос и литературная красивость, подменявшие жизненную правдивость описания. Среди прочего разбиралась и вышедшая в 1964 году очередная книжка Кривицкого, на этот раз под названием "Не забуду вовек". Кардин задавался вопросом, откуда взялось такое обилие живописных подробностей, если автор ссылается только на "четыре строки донесения" и слова тяжелораненого и умиравшего человека, которые явно не были подробным повествованием. К тому времени стало уже известно, что несколько панфиловцев остались в живых, и Кардин упрекает Кривицкого в замалчивании этого обстоятельства, видя в этом пренебрежение правдой ради сохранения литературного эффекта (заметим, что в позднейших изданиях Кривицкий таки справился с упрямством реальности и вмонтировал в текст упоминание об этих уцелевших). В той же статье Кардин привел воспоминания современников Октябрьской революции, свидетельствовавшие о том, что история о легендарном залпе "Авроры" по Зимнему дворцу является чистым вымыслом.
Волна исторических разоблачений хрущевского времени не могла не взволновать руководство КПСС. Народ терял веру в социалистические идеалы, и с этим нельзя было мириться. На заседании Политбюро ЦК КПСС 10 ноября 1966 года Л. И. Брежнев поднял важнейший вопрос - об идеологии, и с тревогой говорил: "Подвергается критике в некоторых произведениях, в журналах и других наших изданиях то, что в сердцах нашего народа является самым святым, самым дорогим. Ведь договариваются же некоторые наши писатели (а их публикуют) до того, что якобы не было залпа "Авроры", что это, мол, был холостой выстрел и т. д., что не было 28 панфиловцев, что их было меньше, чуть ли не выдуман этот факт, что не было Клочкова и не было его призыва, что "за нами Москва и отступать нам некуда". Договариваются прямо до клеветнических высказываний против Октябрьской революции и других исторических этапов в героической истории нашей партии и нашего советского народа"15.
Речь шла несомненно о статье Кардина. После этого обмена мнениями об идеологии между членами Политбюро путь в печать каким-либо сомнениям по поводу "героических" эпизодов истории был отрезан на долгие годы.
Между тем в середине 50-х Добробабин вышел на свободу. И в полном соответствии с очерками и книгами Кривицкого, которые он, надо полагать, не пропускал, стал бороться за реабилитацию и Звезду Героя. Разумеется, это могло только подпитывать слухи о вымышленности подвига двадцати восьми панфиловцев.
В годы перестройки о Добробабине заговорили: на фоне массовых публикаций о кошмаре сталинских репрессий фигура героя-панфиловца, осужденного за пособничество оккупантам, выглядела, конечно же, эффектно. Журналист И. Мясников опубликовал 25 октября 1988 года в "Московской правде" статью "Один из двадцати восьми", где говорил о героизме Добробабина и требовал его реабилитации. О том же писал и Г. Куманев в "Правде" от 18 ноября 1988 года. Кампания за реабилитацию набирала обороты. При этом никто из журналистов не ставил под сомнение реальность подвига двадцати восьми панфиловцев и среди них Добробабина, иначе ведь все выступления в его защиту теряли смысл. Военная прокуратура, бывшая в курсе всех обстоятельств, оказалась перед сложным вопросом. Как отказать Добробабину в реабилитации и признании героем-панфиловцем (все-таки служил у немцев) и в то же время не поставить под сомнение сам миф, который уже начинал трещать по швам. В 1990 году Добробабину было отказано в реабилитации. Эту точку в истории поставил генерал-лейтенант юстиции А. Ф. Катусев. Он же опубликовал в "Военно-историческом журнале" обширный, насыщенный фактами и выдержками из всевозможных показаний очерк "Чужая слава" в рубрике "Осуждены по закону"16. Если очень внимательно вчитаться в опубликованное Катусевым, становится очевидным, что никакого подвига двадцати восьми не было, ибо автор в основном приводит материалы расследования 1948 года. Но признать это впрямую Катусев не решается. Свой материал он построил так, что читателю приходится буквально продираться сквозь дебри цитированных автором всевозможных показаний и свидетельств, но при этом нигде не содержится тех четких выводов, которые были приведены в материалах расследования 1948 года. Катусев сознательно не акцентирует внимание на фактах, ставящих под сомнение подвиг двадцати восьми. Для него Добробабин - лишь посягающий на чужую славу, и Катусев ловко переводит стрелки на разговор о тех, кто готов возвести в ранг героев "бывших полицаев, эсэсовцев, власовцев и многих других антикоммунистов и антисоветчиков"17.
Миф снова остался в живых. Позиция советских властей понятна: "Русское правительство, как обратное провидение, устроивает к лучшему не будущее, но прошедшее" (А. И. Герцен).
А ведь были настоящие, реальные, герои и действительные подвиги, жизненная правдивость которых была не нужна пропаганде и из прагматичных соображений. Как говорится, "за героизмом одного кроется преступление других". Кстати, почему, если уж на то пошло, такой стратегически важный разъезд Дубосеково остался вдруг почти без прикрытия, под защитой всего 28 бойцов, от которых, выходит, зависела судьба столицы? Миф имеет свои законы жанра. И мы, ослепленные и усыпленные мифом, так и не погребли всех погибших, так и не узнали имен хотя бы той сотни человек, что положили жизнь в одном только панфиловском полку под Волоколамском.

 

«Дорогая моя столица…»

Расскажу одну давнюю историю, о первом походе в горы. Дело было курсе на 4-м. В университете готовился массовый выход на Кавказ. По каким-то причинам шесть или семь студентов-химиков, совершенно замечательных девчонок и парней, решили, что им гораздо лучше будет вне условностей основной группы, а один студент-физик почему-то оказался в их компании.

Идея была такая: доехать «на халяву» до Орджоникидзе, затерявшись в большой основной группе, а там — следовать параллельно ей. Решили — сделали.

…Ночь в поезде, спим вповалку, в одном купе. Высадили нас уже под утро, в Курске. Поезд мигнул огнями и укатил. Билетов, конечно, нет. Если не успеем в Орджоникидзе к определенному сроку, то потеряем основную группу со всеми ее проводниками и инструкторами. В толчее вокзала какой-то бывалый железнодорожник подсказал: «Вы езжайте до Беслана, а там на теплопередаче — совсем близко!» (Потом выяснилось, теплопередача — это что-то вроде электрички, но только с тепловозом).

Как ни удивительно, но всё сработало! Через Беслан проходил ближайший бакинский поезд, билеты в кассе были, и вот мы уже там! Представьте себе картину: банда оборванцев сидит на платформе, ожидая эту самую «теплопередачу», и во все горло распевает:

И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!

 

«Трудно представить, да? Еще более удивительным является то, что мы всё же успели примкнуть к основной группе, хотя и держались потом несколько особняком. Но это уже совсем другая история.
Мало кто у нас не слышал этой песни, недавно официально объявленной гимном Москвы. А начиналась она в ноябре 1941 года. Шел пятый месяц войны. В результате крупных военно-политических просчетов руководства страну постигла самая настоящая катастрофа: была разгромлена кадровая армия, миллионы солдат оказались в плену, были убиты или ранены, были потеряны огромные территории, подорван экономический потенциал. Жизнь каждого разломилась на «до» и «после». Символом и памятником этих месяцев стала песня А.В. Александрова «Священная война»:

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна…
Послушайте самое начало песни «Священная война» в исполнении Ансамбля песни и пляски под управлением А.В.Александрова (архивная запись со старой пластинки 1941 года):



Москва стала прифронтовым городом. Тяжелые бои происходили всего в нескольких десятках километров от Кремля.

И вот тогда-то военным журналистом Марком Лисянским и было написано стихотворение, которое в декабре 1941 года опубликовал журнал «Новый мир»:

Я по свету немало хаживал,
Жил в окопах, в землянке, в тайге.
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.
Но всегда я привык гордиться
И везде повторял я слова:
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!

У комбайнов, станков и орудий,
В нескончаемой лютой борьбе
О тебе беспокоятся люди,
Пишут письма друзьям о тебе.
Никогда врагу не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
А весной 1942 года журнал со стихами Лисянского случайно попал на глаза И.О. Дунаевскому, который вместе с руководимым им ансамблем ЦДКЖ находился тогда совсем далеко от Москвы, в Сибири. Мелодия, по словам композитора, пришла к нему сразу, но только лишь две строфы для такой песни оставляли бы впечатление незавершенности, и Дунаевский попросил режиссера своего ансамбля Сергея Аграняна несколько «адаптировать» опубликованное в «Новом мире» стихотворение никому не известного младшего лейтенанта Лисянского.

Агранян подошел к делу творчески, оставил от первоначальных стихов лишь первую строфу и заключительные строки второй, дописав между ними еще две с половиной строфы. В таком виде ансамбль Дунаевского начал исполнять песню по всему Транссибу.

В начале 1943 года на песню обратило внимание высшее руководство, и ее дальнейшая судьба была решена. Она становится существенным элементом пропаганды, ее транслируют по радио, используют для поднятия боевого духа в армии, записывают на грампластинку. Наконец, строчки Аграняна «Я приеду в мой город могучий, // Где любимая девушка ждёт» вызвали к жизни вот такую редакцию последней строфы:

День придет, мы прогоним тучи,
Вновь родная страна расцветет,
Я приеду в свой город могучий,
Где любимый наш Сталин живет.
Я увижу знакомые лица,
Расскажу, как вдали тосковал,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Совсем как Стрелка, героиня Любови Орловой в фильме «Волга-Волга», Марк Лисянский и знать ничего не знал о том, что его строки гуляют по стране в виде популярной песни. В том же 1943 году он впервые услышал по радио песню, в числе авторов которой наряду с фамилиями известного композитора Дунаевского и незнакомого ему Аграняна называлась и его фамилия.

А когда война закончилась и тучи разошлись, текст песни был снова актуализирован. Слушайте ее благородную мелодию и подпевайте:

Я по свету немало хаживал,
Жил в землянке, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.
Но всегда я привык гордиться,
И везде повторял я слова:
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!

Я люблю подмосковные рощи
И мосты над твоею рекой.
Я люблю твою Красную площадь
И кремлёвских курантов бой.
В городах и далеких станицах
О тебе не умолкнет молва,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!

Мы запомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков,
И в сердцах будут жить двадцать восемь
Самых храбрых твоих сынов.
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!

Над Москвою знамена славы,
Торжествует победу народ.
Здравствуй город Великой Державы,
Где любимый наш Сталин живет.
Будем вечно тобою гордиться,
Будет жить твоя слава в веках,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Именно c таким текстом была записана пластинка 1947 года в исполнении знаменитой тогда оперной певицы Вероники Борисенко. Послушайте эту архивную запись, хранящую дух времени:



Но приключения многострадальной последней строфы на этом не закончились. Шли годы, не стало «любимого нашего Сталина», и песню укоротили, посчитав, видимо, что возвращение к «любимой девушке» будет выглядеть в новых условиях несколько легкомысленно.
Этой песне, кажется, вообще не везет с последними строфами. В шестом номере журнала «Новый мир» за 1997 год (мистика: опять «Новый мир»!) была опубликована статья Н. Петрова и О. Эдельмана «Новое о советских героях», в которой утверждается, что известный всем и каждому подвиг 28-ми героев-панфиловцев представляет собой не более чем пропагандистский миф, своего рода Тоунипанди, как сказал бы Алан Грант, герой повести Джозефины Тей «Дочь времени».



Собственно говоря, так оно, несомненно, и есть, если только полностью процитированная в статье справка Прокуратуры СССР от 10 мая 1948 года, имеющая гриф «Совершенно секретно», является подлинным документом. Вот лишь некоторые выдержки из нее:

В ноябре 1947 года Военной Прокуратурой Харьковского гарнизона был арестован и привлечен к уголовной ответственности за измену Родине гражданин Добробабин Иван Евстафьевич. Материалами следствия установлено, что, будучи на фронте, Добробабин добровольно сдался в плен немцам и весной 1942 года поступил к ним на службу. Служил начальником полиции временно оккупированного немцами с. Перекоп, Валковского района, Харьковской области. В марте 1943 года, при освобождении этого района от немцев, Добробабин, как изменник, был арестован советскими органами, но из-под стражи бежал, вновь перешел к немцам и опять устроился на работу в немецкой полиции, продолжая активную предательскую деятельность, аресты советских граждан и непосредственное осуществление принудительной отправки молодежи на каторжные работы в Германию.

Виновность Добробабина полностью установлена, и сам он признался в совершении преступлений. При аресте у Добробабина была найдена книга о «28 героях-панфиловцах», и оказалось, что он числится одним из главных участников этого героического боя, за что ему и присвоено звание Героя Советского Союза. Допросом Добробабина установлено, что в районе Дубосеково он действительно был легко ранен и пленен немцами, но никаких подвигов не совершал, и все, что написано о нем в книге о героях-панфиловцах, не соответствует действительности.

Далее было установлено, что кроме Добробабина остались в живых Васильев Илларион Романович, Шемякин Григорий Мелентьевич, Шадрин Иван Демидович и Кужебергенов Даниил Александрович, которые также числятся в списке 28 панфиловцев, погибших в бою с немецкими танками.

Поэтому возникла необходимость расследования и самих обстоятельств боя 28 гвардейцев из дивизии им. Панфилова, происходившего 16 ноября 1941 года у разъезда Дубосеково.

Расследование установило:

Впервые сообщение о бое гвардейцев дивизии Панфилова появилось в газете «Красная звезда» 27 ноября 1941 года.

В очерке фронтового корреспондента Коротеева описывались героические бои гвардейцев дивизии им. Панфилова с танками противника. В частности, сообщалось о бое 5-й роты Н-ского полка под командой политрука Диева с 54 немецкими танками, в котором было уничтожено 18 танков противника. Об участниках боя говорилось, что «погибли все до одного, но врага не пропустили».

28 ноября в «Красной звезде» была напечатана передовая статья под заголовком «Завещание 28 павших героев». В этой статье указывалось, что с танками противника сражались 29 панфиловцев…

Передовая была написана литературным секретарем «Красной звезды» Кривицким. Фамилий сражавшихся и погибших гвардейцев как в первой, так и во второй статье указано не было…

Допрошенный по настоящему делу Кривицкий показал, что когда редактор «Красной звезды» Ортенберг предложил ему написать передовую, помещенную в газете от 28 ноября 1941 г., то сам Ортенберг назвал число сражавшихся с танками противника гвардейцев-панфиловцев — 28. Откуда Ортенберг взял эти цифру, Кривицкий не знает, и только на основании разговоров с Ортенбергом он написал передовую… Когда стало известно, что место, где происходил бой, освобождено от немцев, Кривицкий по поручению Ортенберга выезжал к разъезду Дубосеково. Вместе с командиром полка Капровым, комиссаром Мухамедьяровым и командиром 4 роты Гундиловичем Кривицкий выезжал на место боя, где они обнаружили под снегом три трупа наших бойцов. Однако на вопрос Кривицкого о фамилиях павших героев Капров не смог ответить:

«Капров мне не назвал фамилий, а поручил это сделать Мухамедьярову и Гундиловичу, которые составили список, взяв сведения с какой-то ведомости или списка.

Таким образом, у меня появился список фамилий 28 панфиловцев, павших в бою с немецкими танками у разъезда Дубосеково. Приехав в Москву, я написал в газету подвал под заголовком «О 28 павших героях»; подвал был послан на визу в ПУР. При разговоре в ПУРе с т. Крапивиным он интересовался, откуда я взял слова политрука Клочкова, написанные в моем подвале: «Россия велика, а отступать некуда — позади Москва», — я ему ответил, что это выдумал я сам»…

Бывший командир 1075 стрелкового полка Капров Илья Васильевич, допрошенный об обстоятельствах боя 28 гвардейцев из дивизии Панфилова у разъезда Дубосеково и обстоятельствах представления их к награде, показал:

 

«

«…Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16 ноября 1941 г. не было — это сплошной вымысел. В этот день у разъезда Дубосеково в составе 2-го батальона с немецкими танками дралась 4-я рота, и действительно дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали в газетах. Никто из корреспондентов ко мне не обращался в этот период; никому никогда не говорил о бое 28 панфиловцев, да и не мог говорить, т. к. такого боя не было. Никакого политдонесения по этому поводу я не писал. Я не знаю, на основании каких материалов писали в газетах, в частности в «Красной звезде», о бое 28 гвардейцев из дивизии им. Панфилова»…

Таким образом, материалами расследования установлено, что подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора «Красной звезды» Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого. Этот вымысел был повторен в произведениях писателей Н. Тихонова, В. Ставского, А. Бека, Н. Кузнецова, В. Липко, М. Светлова и других и широко популяризировался среди населения Советского Союза.

Память 28 панфиловцев увековечена установкой памятника в дер. Нелидово, Московской области. В Алма-Атинском парке культуры и отдыха установлен мраморный обелиск с мемориальной доской; их именем назван парк Федерации и несколько улиц столицы республики. Имена 28 панфиловцев присвоены многим школам, предприятиям и колхозам Советского Союза.

Адресат справки, секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Жданов, ознакомил с выводами Прокуратуры товарищей по Политбюро. Шел 1948 год, В. Борисенко уже записала ту свою пластинку. Было бы странно ожидать от Сталина иной реакции — миф о 28 павших героях остался непоколебимым.

Тоунипанди… В Алма-Ате, в Парке имени 28-ми панфиловцев, расположен мемориальный комплекс с именами погибших героев.

Вот еще одна цитата, из статьи в газете «Известия-Казахстан» от 21 января 2005 года. Интервью с кандидатом исторических наук Нури Едыгеновым:


— С Иваном Натаровым в госпитале беседовал А. Кривицкий, от него он получил сведения о бое, с его слов записал клич политрука Василия Клочкова: «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва». Однако, по сведениям некоторых историков, И. Натаров погиб за двое суток до 16 ноября. Как же мог А. Кривицкий брать у него интервью?

— По хранящимся в архиве донесениям, и Иван Натаров, и Дуйшенкул Шопоков (призванный из Киргизии) погибли раньше. Но, возможно, их просто посчитали убитыми… Была ведь страшная суматоха, сам черт ногу сломит, за всем не уследишь, все не удостоверишь. Но не с потолка же взял А. Кривицкий данные о ходе боя — они подтверждаются документами.

— Ему приписывается и авторство крылатых слов В. Клочкова.

— Это возможно. Журналисты могут придавать величественный дух героическому событию. Для воодушевления армии и народа.

— Как полагаете, насколько допустимы подобные вещи?

— Сложно ответить. Те участники боя, что выжили, не опровергали этот призыв своего политрука. Но подчеркну, что всеобщая слава панфиловской дивизии началась именно после публикации очерка А. Кривицкого. На мой взгляд, даже если Кривицкий что-то и додумал от себя, это ни в коей мере не снижает высоты подвига героев. Ведь они почти все полегли, но танки в Москву не пропустили…

Действительно, ну «не с потолка же взял А. Кривицкий данные о ходе боя»! Разве можно сомневаться. В самом деле, как это можно историкам отрицать право журналистов выдумывать факты «для воодушевления армии и народа»!

Не отстают от своих казахстанских коллег и московские историки. Информагентство «Регнум», 13 апреля 2005 года:

Подвиг 28 героев-панфиловцев не должен ставиться под сомнение. Об этом заявил 13 апреля на пресс-конференции в Москве, посвященной малоизвестным страницам истории Великой Отечественной войны, ведущий научный сотрудник Института военной истории Министерства обороны РФ Борис Невзоров.

Отметив, что сомнения о том, на самом ли деле 16 ноября 1941 года 28 панфиловцев остановили у разъезда Дубосеково под Москвой танковую колонну немецких захватчиков, появились в 80-х годах XX века, он подчеркнул, что непредвзятые исследования показали, что подвиг действительно был совершен, и героев боя на Волоколамском шоссе насчитывалось именно 28.

«Им удалось задержать вражеские войска благодаря огромному чувству патриотизма и правильному выбору опорного пункта», — заявил Борис Невзоров.

Вот так-то. Советские военные историки умеют стоять насмерть. Ничего другого не надо, надо лишь правильно выбрать опорный пункт.

И.В. Сталин вполне мог бы быть доволен нашими «непредвзятыми исследователями». Не отдадут ни пяди. Кстати, не хотите ли послушать фрагмент из выступления Сталина? Запись 1937 года:



… Конечно, можно было бы сказать этакую легкую речь обо всем и ни о чем. Возможно, такая речь позабавила бы публику. Говорят, что мастера по таким речам имеются не только там, в капиталистических странах, но и у нас, в Советской стране…
Статья Н. Петрова и О. Эдельмана заканчивается следующими словами:

А ведь были настоящие, реальные, герои и действительные подвиги, жизненная правдивость которых была не нужна пропаганде и из прагматичных соображений… Миф имеет свои законы жанра. И мы, ослепленные и усыпленные мифом, так и не погребли всех погибших, так и не узнали имен хотя бы той сотни человек, что положили жизнь в одном только панфиловском полку под Волоколамском.

Наше знание о войне, особенно о начальном ее периоде, во многом условно. Но безусловным является повседневный, будничный героизм десятков миллионов наших соотечественников, своими страданиями и жизнями оплативших нагромождение лжи и чудовищных преступлений режима.

Но тобою привык я гордиться,
И везде повторял я слова:
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва

 

Клочков-Диев Василий Георгиевич - военный комиссар роты 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии 16-й армии Западного фронта, младший политрук.

Родился 8 марта 1911 года в селе Синодском Саратовского (бывшего Воскресенского) района Саратовской области. Русский. Член ВКП(б) с 1939 года. В 1921 году во время голода в Поволжье вместе с родными уехал на Алтай. В 1929 году окончил школу крестьянской молодёжи в селе Локоть Локтевского района. С 1931 года жил и работал в Пензе, затем в Саратове. С 1940 года жил в Алма-Ате. В августе 1940 года окончил Всесоюзный институт заочного обучения Наркомторга СССР. С мая 1941 года работал заместителем управляющего трестом столовых и ресторанов города Алма-Аты.

В июле 1941 года был призван в Красную Армию по мобилизации и назначен во вновь формировавшуюся 316-ю стрелковую дивизию, командовал которой генерал-майор И.В. Панфилов. В составе этой дивизии вскоре убыл на фронт и в октябре-ноябре 1941 года сражался под Москвой, на Волоколамском направлении.

Звание Героя Советского Союза Василию Георгиевичу Клочкову присвоено посмертно 21 июля 1942 года за беззаветное мужество и железную стойкость, проявленные при отражении атаки пятидесяти вражеских танков.

Погиб 16 ноября 1941 года под Волоколамском у разъезда Дубосеково. На всю страну стали известны его легендарные слова "Велика Россия, а отступать некуда - позади Москва!". В критическую минуту боя младший политрук Клочков В.Г. первым бросился со связкой гранат под вражеский танк, подорвал его и погиб смертью героя.

Был похоронены на поле боя, вместе с другими павшими бойцами. Позднее перезахоронен в селе Нелидово, что в двух километрах от места сражения. На братской могиле установлен памятник с надписью: "Высота 251. Здесь 16 ноября 1941 года, защищая Москву, сражались 28 героев-панфиловцев. Славные сыны нашего народа преградили дорогу 50 фашистским танкам. От имени сердца, от имени жизни повторяем: "Вечная слава героям!"

Награждён орденом Ленина, 2 орденами Красного Знамени.

В селе Синодском В.Г. Клочкову установлен памятник. В 1958 году герой навечно зачислен в списки одной из воинских частей. Именем В.Г. Клочкова названы улицы в Москве, Саратове, Вольске. Имя Клочкова также носит теплоход.

В последнее время говорится о том, что подвиг 28 героев-панфилофцев надуман. Например, об этом пишется в статье Н.Петрова и О.Эдельмана "Новое о Советских Героях". Но все эти рассуждения не относятся к Клочкову. Он, действительно, сражался на опасном участке обороны и, действительно, погиб смертью героя. В том бою участвовало 2 роты, которые держали оборону на фронте в несколько километров. Число 28 появилось благодаря недоразумению. Корреспондент газеты "Красная звезда", побывавший на КП 316 сд, услышал сводку потерь дивизии за день - 28 человек, решил, что все они погибли в одном бою, и написал об этом очерк. С тех пор и пошла гулять эта цифра. Кстати, 316 (8 гв.) стрелковая дивизия в боях под Москвой потеряла убитыми 1600 человек.

 

...Сегодня, когда в России вновь вспоминают 60-летней давности сражения Великой Отечественной войны под Москвой, я хочу вспомнить один из эпизодов мифологии этой драматической битвы. Вспомнить вовсе не для того, чтобы, так сказать, "разоблачать" этот миф и "восстанавливать правду истории"...- Это делалось многократно, и не моя это задача, поскольку я считаю, что основанные на документальных источниках наши знания о прошлом не могут уничтожить исторический миф как феномен. Они существуют вместе, - иногда борясь друг с другом, иногда сосуществуя, - трансформируя друг друга, а порой и обогащая... Сколько бы не объясняли нам, что не мог Геракл, будучи младенцем, в колыбели, задушить двух змей, или (это нам куда ближе по теме), что не мог Александр Матросов заткнуть амбразуру своим телом, поскольку (цитирую) "пулеметная очередь в упор сбросит с амбразуры любое, даже самое грузное тело", сколько бы не растолковывали дотошные историки, что Зоя Космодемьянская (опять цитата) "не была арестована немцами, а захвачена крестьянами, которые были возмущены тем, что она поджигала их дома и хозяйственные постройки", каноническое предание о подвигах этих и многих других героев живо.
Рождению, внутренней механике, жизни и особенностям советского героического мифа я и хочу посвятить эту передачу.
60 лет назад 28-го ноября 41-го газета "Красная звезда" вышла с передовицей "Завещание 28-ми павших героев". "Сложили свои головы - все двадцать восемь. Погибли, но не пропустили врага". Статья повествовала о том, как, отражая танковую атаку немцев у разъезда Дубосеково на Волоколамском направлении, героически погибли 28 красноармейцев-пехотинцев.
"Свыше пятидесяти вражеских танков двинулись на рубежи, занимаемые двадцатью девятью советскими гвардейцами из дивизии им. Панфилова... Смалодушничал только один из двадцати девяти... только один поднял руки вверх... несколько гвардейцев одновременно, не сговариваясь, без команды, выстрелили в труса и предателя..." За 4 часа боя оставшиеся герои якобы уничтожили 18 вражеских танков и - цитата - "сложили свои головы - все двадцать восемь. Погибли, но не пропустили врага"...
Автор этих волнующих строк Александр Кривицкий (он еще долгие годы разрабатывал подвиг "28 павших героев" - статьи, очерки, брошюры, книги) со временем перечислил всех "павших" по именам и оснастил свой первоначальный рассказ богатыми подробностями. "...Бой длился более четырех часов. Уже четырнадцать танков недвижно застыли на поле боя. Уже убит сержант Добробабин, убит боец Шемякин... мертвы Конкин, Шадрин, Тимофеев и Трофимов... Воспаленными глазами Клочков посмотрел на товарищей - "Тридцать танков, друзья, - сказал он бойцам, - придется всем нам умереть, наверно. Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва"... Прямо под дуло вражеского пулемета идет, скрестив на груди руки, Кужебергенов и падает замертво..." Василий Клочков - политрук 4-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка. 21 июля 1942-го года ему и остальным 27 гвардейцам, перечисленным Кривицким, было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза. Имя "Героев-панфиловцев" присваивалось улицам и площадям, домам культуры и пионеров, школам и колхозам, в их честь слагались стихи и поэмы. В Подмосковье и в Казахстане им посвящены мемориальные обелиски. Слова политрука Клочкова вошли в школьные учебники, по которым училось не одно поколение советских детей и их, российских уже, внуков...
Между тем, через два с половиной года после войны был арестован за службу у немцев некто Добробабин Иван Евстафьевич. "Начав его допрашивать, следователи (надо полагать, не без изумления) выяснили, что он - один из павших двадцати восьми героев. В связи с этим Главная военная прокуратура СССР провела обстоятельное расследование истории боя у разъезда Дубосеково". Об этой истории и о результатах ее расследования еще в 97-м году поведали в журнале "Новый мир" участники нашей программы историки Никита Петров и Ольга Эдельман. (Да только многие ли в ту пору читали это некогда популярное, а ныне захиревшее издание!)
Петров и Эдельман опубликовали полный текст "справки-доклада", направленной 10 мая 1948 года Главным военным прокурором Вооруженных Сил страны генерал-лейтенантом юстиции Афанасьевым Генеральному Прокурору СССР Сафонову. (Через месяц Сафонов доложил об этом самому Жданову). Допрашивая "героя-панфиловца" Добробабина, следователи Главной Военной прокуратуры "установили": в районе Дубосеково он действительно был легко ранен и пленен немцами, но никаких подвигов не совершал, и все, что написано о нем в книге о героях-панфиловцах, не соответствует действительности". "Далее было установлено, что кроме Добробабина остались в живых Васильев Илларион Романович, Шемякин Григорий Мелентьевич, Шадрин Иван Демидович и Кужебергенов Даниил Александрович, которые также числятся в списке 28 панфиловцев, погибших в бою с немецкими танками".
Ремарка: Кужебергенов - тот, кому в героической поэме Николая Тихонова "Слово о 28 гвардейцах" посвящены специальные строки: Стоит на страже под Москвою Кужебергенов Даниил, Клянусь своею головою сражаться до последних сил!..

 

На следствии классик советской поэзии показал, что все сочинил со слов статьи Кривицкого. (Как я понимаю, знал бы он, что его будут тягать на допросы, а Кужабергенов жив - ничего такого не написал бы: "гвозди бы делать из этих людей...") Сам же Кужабергенов был арестован еще в мае 1942-го года по обвинению в добровольной сдаче в плен немцам. На допросах показал, что он является тем самым, кого считают погибшим в числе 28 героев-панфиловцев. О своем "подвиге" он знает из газетных сообщений. Тут стали разбираться и с другими панфиловцами, получившими звание героя посмертно, а после публикаций Кривицкого начавших "живьем" добиваться выдачи им наград. (Таких нашлось еще трое.) Стали расследовать и обстоятельства боя, в котором они якобы погибли.
В результате обнаружено было донесение старшего батальонного комиссара Минина Начальнику Оргинспекторского отдела Главного Политического Управления РККА дивизионному комиссару Пронину (август 1942-го года): "4-я рота 1075-го стрелкового полка, в которой родились 28 героев-панфиловцев, занимала оборону Нелидово - Дубосеково - Петелино. 16-го ноября 1941-го года противник, упредив наступление наших частей, около 8-ми часов утра большими силами танков и пехоты перешел в наступление. В результате боев под воздействием превосходящих сил противника 1075-й стрелковый полк понес большие потери и отошел на новый оборонительный рубеж. За этот отход полка командир полка Капров и военком Мухомедьяров были отстранены от занимаемых должностей и восстановлены после того, когда дивизия вышла из боев и находилась на отдыхе и доукомплектовании. О подвиге 28-ми ни в ходе боев, ни непосредственно после боя никто не знал, и среди масс они не популяризировались". Допросили и упомянутого в этом донесении бывшего командира 1075-го стрелкового полка Илью Васильевича Капрова. Он показал: "...Никакого боя 28 панфиловцев с немецкими танками у разъезда Дубосеково 16-го ноября 1941-го года не было - это сплошной вымысел. В этот день у разъезда Дубосеково в составе 2-го батальона с немецкими танками дралась 4-я рота, и действительно дралась геройски. Из роты погибло свыше 100 человек, а не 28, как об этом писали в газетах. Никто из корреспондентов ко мне не обращался в этот период; никому никогда не говорил о бое 28 панфиловцев, да и не мог говорить, так как такого боя не было. Никакого политдонесения по этому поводу я не писал. Я не знаю, на основании каких материалов писали в газетах, в частности в "Красной звезде", о бое 28 гвардейцев из дивизии им. Панфилова. В конце декабря 1941-го года, когда дивизия была отведена на формирование, ко мне в полк приехал корреспондент "Красной звезды" Кривицкий вместе с представителями политотдела дивизии Глушко и Егоровым. Тут я впервые услыхал о 28 гвардейцах-панфиловцах. В разговоре со мной Кривицкий заявил, что нужно, чтобы было 28 гвардейцев-панфиловцев, которые вели бой с немецкими танками. Я ему заявил, что с немецкими танками дрался весь полк и в особенности 4-я рота 2-го батальона, но о бое 28 гвардейцев мне ничего не известно... Фамилии Кривицкому по памяти давал капитан Гундилович, который вел с ним разговоры на эту тему, никаких документов о бое 28 панфиловцев в полку не было и не могло быть". Погибший к тому времени капитан Гундилович не мог этого ни подтвердить, ни опровергнуть. А Кривицкого допрашивали на эту тему как-то вяло. Прочтя некоторое время назад опубликованные о нем в Израиле мемуары столетнего карикатуриста Бориса Ефимова, мне кажется, я понял, почему. К тому времени уже состоялся разговор сочинителя подвига панфиловцев с секретарем ЦК и начальником Главполитуправления армии Щербаковым. "Поговорив о делах, Щербаков неожиданно спросил: - Скажите, товарищ Кривицкий. Из вашего очерка следует, что все 28 панфиловцев погибли. Кто мог вам поведать о последних словах политрука Клочкова? - Никто не поведал, - напрямик ответил Кривицкий. - Но я подумал, что он должен был сказать нечто подобное, Александр Сергеевич. Щербаков долго молча смотрел на Кривицкого и наконец, сказал: - Вы очень правильно сделали, товарищ Кривицкий".
Так вымысел газетного сочинителя превратился в санкционированный партией миф. Поэтому в 48-м году главный военный прокурор, генерал-лейтенант Афанасьев со своими выводами уже запоздал: "Материалами расследования установлено, что подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора "Красной звезды" Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого. Этот вымысел был повторен в произведениях писателей Тихонова, Ставского, Бека, Кузнецова, Липко, Светлова и других и широко популяризировался среди населения Советского Союза". Для того, чтобы завершить эту краткую историю формирования мифа о "28 панфиловцах", надо, наверное, еще и пояснить, откуда взялась эта цифра - 28. Интересную версию этого предложил писатель-фронтовик В.Кардин. Дело в том, что о "бое под Дубосеково" главному редактору "Красной Звезды" Ортенбергу первым сообщил не Кривицкий, а упомянутый в донесении главного военного прокурора журналист Коротеев. "Коротеев показал, что в ноябре 1941-го года в штабе 16-й армии он встретил комиссара 8-й панфиловской дивизии, от него услышал о бое одной роты с 54-я танками. Рота их задержала, несколько уничтожив. Егоров не участвовал в бою, как и комиссар полка, доложивший о нем. В политдонесении якобы говорилось, что рота стояла "насмерть", погибла, но не отошла. Только два бойца подняли руки, чтобы сдаться, но были уничтожены оставшимися пехотинцами".
В.Кардин, по которому миф 28-ми прокатился уже в 60-х неподбитым под Дубосеково танком (об этом позднее), пишет: "Ортенберг поинтересовался у Коротеева, сколько человек могло остаться в потрепанной роте. Коротеев ответил: человек тридцать. Вычесть двоих - двадцать восемь. Но два предателя, подумал главный редактор, слишком много, и в передовой назван лишь один. Теперь первоначальная численность - 29. Минус один - 28. Манипуляции с цифрами - на совести Ортенберга. Как и выдержка из мифического политдонесения. Список погибших взят Кривицким в полку из какой-то писарской ведомости".
Вот так и сложилась эта "легенда о 28-ми", в которую поверили миллионы. Заботливо оберегаемая многими, меняющими друг друга поколениями власти, которая изначально знала о несоответствии мифа о панфиловцах "правде жизни", героическая легенда эта дожила до своего 60-летия, которое мы ныне и отмечаем. Судя по некоторым мемуарам, знали об этих особенностях мифа панфиловцев и коллеги Кривицкого по литературному цеху. Уже цитированный мною Борис Ефимов вспоминает, как однажды, зайдя к Кривицкому и встретив там Твардовского, Дангулова, Гроссмана и еще кого-то из "Красной звезды", он застал окончание спора. Заикаясь, Кривицкий завершал: "Так вот, что бы вы тут ни говорили, можете с-сомневаться сколько вам угодно, а вот эта дерьмовая книжонка (он потряс в воздухе брошюрой о подвиге панфиловцев) через двадцать пять лет будет п-первоисточником, да, да, п-первоисточником!" И когда через четверть века в "твардовском" "Новом мире" появилась статья Кардина о советских исторических мифах, на защиту их выступил сам генсек Брежнев: "Подвергается критике в некоторых произведениях, в журналах и других наших изданиях то, что в сердцах нашего народа является самым святым, самым дорогим. Ведь договариваются же некоторые наши писатели (а их публикуют) до того, что якобы не было залпа "Авроры", что это, мол, был холостой выстрел и т. д., что не было 28 панфиловцев, что их было меньше, чуть ли не выдуман этот факт, что не было Клочкова и не было его призыва, что "за нами Москва и отступать нам некуда". Договариваются прямо до клеветнических высказываний против Октябрьской революции и других исторических этапов в героической истории нашей партии и нашего советского народа".

 

Прошло еще 35 лет. В том числе четыре года с тех пор, как Петров и Эдельман опубликовали многократно процитированный нами документ 1948-го года. В 1997-м они сетовали, что миф панфиловцев жив, и находили объяснение тому в горькой фразе Александра Герцена "Русское правительство, как обратное провидение, устраивает к лучшему не будущее, но прошедшее". Нынешнее "русское правительство", к которому иногда еще обращаются с просьбами ветераны панфиловской дивизии, молчаливо дистанцируется от мифа 28-ми. Но миф по-прежнему жив и отпор его недоброжелателям-историкам и тиражирующим их находки журналистам дают "простые советские люди" (они-то, в отличие от Советского Союза, как и героический советский миф, остались!) "В эти окаянные годы противник русского народа со дня на день подбрасывает в ряды нашей молодежи сплошную антиисторическую "дезу", перелицовывая на свой лад героическую историю нашего Отечества", - пишет один из них. "Ваша публикация - редакционная находка, навеянная стремлением ретивых "правдолюбцев" опошлить подвиги воинов, разгромивших фашизм", - обличает другой. Он отвергает приведенное в справке 48-го года признание Кривицкого в авторстве дубосековской легенды и приписываемой Клочкову фразы, ссылаясь на наше знание о следственной практике послевоенного времени: "Мы знаем, как велись тогда следствия и как "признавались" допрашиваемые. Помним, что именно в эти годы начались процессы над так называемыми космополитами, из которых тоже выбивали признания..." И "дополнительный аргумент" в пользу необходимости сохранения "мифа 28": "Кстати, как нам быть с песней "Моя Москва", где есть такие строки: "...И в веках будут жить двадцать восемь Самых храбрых твоих сынов..." Может, и ее авторов М.Лисянского и И.Дунаевского тоже привлечь к ответственности?"
...Мы продолжаем передачу, посвященную советскому героическому мифу. Итак, что же это такое? На этот вопрос я прошу ответить исследователя современной мифологии, доктора филологических наук, заместителя директора Института высших гуманитарных исследований РГГУ Сергея Неклюдова.

 

Сергей Неклюдов: Советский героический миф - это часть большого мифологического макросюжета, в котором героический миф занимает свое место. Первым актом этого макросюжета является миф о творении, о создании Космоса из Хаоса. И в советском макромифе есть этот акт - это Великая Октябрьская социалистическая революция, которая ровно об этом и повествует. Практически во всех мифологических сюжетах миф о творении сменяется мифом героическим, мифом борьбы, мифом борьбы против сил зла, какой бы облик они ни имели, какую бы этническую принадлежность они ни имели, они в любом случае будут демоничны, они в любом случае будут исчадием, так сказать, хтонических сил, сил потустороннего, нижнего или, так сказать, демонического мира. Советский героический миф "проигрывается" неоднократно, он "проигрывается" непосредственно сразу после мифа творения в мифе гражданской войны. И вторым эпизодом является Великая Отечественная война, несомненно. Это, кстати сказать, когда я говорю о мифе, это не значит, что миф это то, что приходит в противоречие с реальной действительностью в обязательном порядке. Война была, и гражданская война была, но из этого материала, который представляет реальная действительность, миф отбирает только то, что ему нужно, и интерпретирует так, как ему нужно.
Владимир Тольц: Думаю, уже этот ответ Сергея Неклюдова делает вам, уважаемые слушатели, понятным, почему для обсуждения советского героического мифа я пригласил в сегодняшнюю передачу историка и богослова профессора Андрея Зубова.
Андрей Зубов: Сам по себе миф это не только понятие сказки и выдумки. Миф - это некоторое, если угодно, религиозное предание. И в древних традициях, в традициях религиозных война рассматривалась не только как возможность мужикам поубивать друг друга, а в первую очередь как некий рыцарский поединок, где правду решает Бог. Сражаются две армии, а в итоге та, которая у Бога правее, тот народ, то государство, тот царь, - он побеждает. Поэтому сама война была некоторым религиозным действием, понятно, как любое религиозное действие оно обрастало некоторым контекстом мифологическим. Константин видел крест на небе, которым объявлялось, что "сим победише". Предположим, в каких-то сражениях древних греков соучаствовали Боги, вспомним Троянскую войну. И даже в знаменитой битве при Платеях, которую описывает Плутарх, говорится о том, что там два героя, давно умерших героя Афин, они помогали, - явились перед сражающимися, тем самым им обеспечили победу над персами. То есть некоторое религиозное действо оно характерно для войны. Я думаю, что в той степени, в какой народ понимает войну как продолжение не политики, а продолжение религии, это практически неизбежно.
Владимир Тольц: Я думаю, этой темы "восприятия войны как продолжения религии" мы еще коснемся. Но ведь она не исчерпывает смысла и содержания советского героического мифа, о котором мы говорим сегодня. Да и героических мифов иного происхождения, по-моему, тоже...
Андрей Зубов: У войны есть еще один аспект, уже намного более понятный современному секулярному человеку, это просто ее ужасность. Война страшна, война полна крови, стонов умирающих, вывороченных внутренностей и всего того страшного и ужасного, что тяжело переносится человеком. И в то же время человеческая природа такова, что война постоянно с нами, от нее никуда не денешься, к сожалению, как люди начали воевать много-много сотен тысяч лет назад. На самом деле, по-моему, самый ранний факт убийства человека человеком не библейский, опять же, можно сказать, мифологическое предание, хотя христиане в него верят, и я также, Каин и Авель, но чисто научный факт - это убийство австралопитеками друг друга, находка южноафриканского геолога Дарта 1936-го года, говорит о том, что война всегда с нами. Так вот, поскольку война всегда с нами и воевать приходится, воевать страшно и отвратительно, и война полна ужасов, то миф помогает избавиться от этого ужаса, помогает побуждать людей идти на войну с подъемом, без чего, конечно, невозможно победить, и тем самым скрывает эти ужасы войны. Это как бы объяснение общее, которое, я думаю, вызывает мифологизацию войны и в религиозных сообществах, и в современных сообществах нерелигиозных.
Владимир Тольц: Андрей Борисович, вы говорите сейчас об "общем знаменателе" героических мифов, возникающих в различных сообществах в разные эпохи. Но позвольте поинтересоваться, в чем, по вашему мнению, "специфика" (если угодно) советского героического мифа, скажем, даже уже - мифа Великой Отечественной войны, мифа, возникшего в культуре, которая, по крайней мере, во внешней своей оболочке атеистична?
Андрей Зубов: Да, это очень точный вопрос, очень точно сформулированный. Потому что первая категория причин отпадает вроде бы полностью. Действительно советская культура не только не религиозна, она воинственно богоборческая и поэтому, конечно, все эти тонкие рыцарские вещи исчезают полностью. Для советской идеологии война это продолжение классовой борьбы, классовая борьба беспощадна, классовый враг должен быть уничтожен. Об этом многократно говорят классики от Маркса до Сталина, говорит Киров, говорит Бухарин, говорит Ленин. И в этом смысле война теряет ореол этого святого рыцарского поединка полностью. Любой ценой, любыми средствами уничтожить врага. Но, к сожалению, эта цена и средства это в первую очередь цена и средства собственного народа, и это самое ужасное, наверное. И второе - не столько скрыть ужасы войны, хотя и ужасы войны скрывались. (Я вспоминаю, что Валаамский монастырь долгое время использовался как место, где доживали свой век безногие и безрукие калеки войны. Их изолировали, часто даже насильственно, от семей, отчасти, к сожалению, озверевшие русские люди отказывались от таких искалеченных людей, и они там жили на каком-то пайке, им давали достаточно водки и вот они в таком состоянии доживали свои дни. Я мальчиком в 66-м году застал эту ужасную картину. Это все есть.) Но особенность советского мифа о войне заключается в том, что он не просто религиозное предание и даже не является таковым, что он не просто попытка как бы скрыть некоторые экстремы войны, что естественно для всех, советский миф о войне замешен на невероятной лжи. Вот это особенность советской системы, советского мифотворчества. Дело в том, что воевать человек может только тогда, когда он чувствует за своей спиной некую действительно родину, некую мать, которую он защищает. "Как невесту родину мы любим, бережем как ласковую мать". Он должен чувствовать, что это любимое до глубины души существо, за которое не жалко и душу положить. Но такой-то родины не было! За спиной были лагеря, за спиной была нищета, голод, гонения на ту же церковь, уничтожение всего святого. Ложь, ложь и еще раз ложь... И надо было в этой ситуации заставить человека воевать и заставить его воспевать войну после того, как война закончилась, воспевать героику войны. Вот на этом была замешана именно советская пропаганда.
Владимир Тольц: Так считает ученый - богослов и историк Андрей Борисович Зубов. Я вновь обращаюсь к исследователю советского мифа Сергею Юрьевичу Неклюдову. - Андрей Борисович выделил сейчас вещь весьма важную и для исследователей очевидную - связь советского военного мифа с официозной пропагандой. А в чем вы усматриваете основные отличия советского военного, героического мифа от мифа классического (античного, к примеру)?
Сергей Неклюдов: Хотя советская наука была уверена в том, что в любой мифологии, как и в любой культуре, присутствует культура стихийно развивающаяся снизу, культура, так сказать, эксплуатируемого большинства, и культура, насаждаемая сверху, чуть ли не до самой первобытности так, на самом деле это не так. Общество до поры до времени было в достаточной степени идеологически монолитно и мифология, в том числе тоже. Что же касается более позднего времени, то мифологией, как и прочими формами идеологии, власть, или необязательно власть, вообще какие-то элитные группы общества, начинают манипулировать или пытаться манипулировать, создавая некий верхушечный миф, который, однако, имеет успех в том и только в том случае, если он соответствует определенным умонастроениям общественной традиции, общественного сознания. В противном случае он не имеет никаких шансов на успех. С этой точки зрения, героический миф советский, как и всякий, впрочем, другой тоже, можно считать порождением власти, порождением господствующей идеологии. Но при этом надо помнить, что никакой опыт подобного рода не имел бы никаких шансов на жизнь, если бы он не соответствовал чаяниям, переживаниям, идеям, растворенным во всем массиве данной культуры.

 

Владимир Тольц: Готовясь к сегодняшней передаче, я задумался над совершенно особым (по отношению к мифу классическому) месте в советском героическом мифе такого феномена как подвиг, подвиг героя. Подвиг, как мы знаем, превозносится в любом мифе. Он предполагает (я позволю себе процитировать одну из литературоведческих работ) "добровольное, самоотверженное движение души, имеющее своим следствием те или иные действия". Добавлю от себя: действия жертвенные и при этом необычные, уникальные и героические. В том-то и отличие подвига от обычного поступка, что он является исключением, редкостью, единичным явлением. Учительская функция советского мифа (а таковая, мне кажется, есть в любой мифологии) отличала его от других вот чем: советский миф нацеливал свою аудиторию на массовое тиражирование подвига, его повторению во имя Советского государства, Родины, партии и т.д. Я говорю не только о воинском подвиге. Возьмем, к примеру, миф о трудовом подвиге Алексея Стаханова. Этот миф был нацелен на появление движения "стахановцев" и достиг своей цели. Или другой пример - прямо по нашей сегодняшней теме - Александр Матросов. Он пал в бою в 23-го февраля 43-го года. После того, как его подвиг был канонизирован и обнародован, началось его "тиражирование". При этом пропаганда довольно хитро превращала добровольность и единичность подвига в долг, растворяющийся в подсознании, подготовленном к повторению подвига всей предыдущей жизнью "потенциальных героев", их воспитанием, их включенностью в систему. В российской периодике я нашел следующую статистику: до конца 1943-го года аналогичные матросовскому подвиги совершили еще 38 бойцов, в 1944-м году - 87, и в 1945-м (то есть за 4 месяца войны) - 46. Более того, конец Отечественный войны вовсе не стал концом этого "тиражирования". Ведь советская пропаганда получила и в Восточной Европе, и в Азии получила новое нераспаханное поле! И вот, в 1953 г., в Корейской войне появляется "корейский Матросов" - Ким Сон Чжин. Тут есть еще и скрытый соревновательный момент: русский герой погиб, а корейский должен выжить! Не удержусь, процитирую современный официозный северокорейский миф: "Вождь-отец (т.е. Ким Ир Сен - В.Т.), который получил извещение об этом глубокой ночью, высоко оценил героическую борьбу подразделения и, осведомившись об имени, возрасте, родине и родителях бойца, прикрывшего амбразуру своим телом, велел во что бы то ни стало спасти этого солдата. Вождь-отец глубоко задумался и, снова подчеркнув, что надо спасти бойца, дал конкретные указания незамедлительно отправить его в тыл и лечить, прикрепив опытных военных врачей, послал ему ценные лекарства. И впоследствии вождь-отец непрерывно проявлял огромную заботу о восстановлении его здоровья. Уважаемый и любимый Верховный Главнокомандующий, узнав, что этот боец выздоровел, радовался больше всех и пригласил его к себе."
Сергей Неклюдов: Вы совершенно правы, в сущности, центральный персонаж любого мифа исключителен, он таков по определению. Эта исключительность наследует персонаж не только демиургического мифа, то есть мифа созидания, но и мифа героического тоже, откуда он переходит в героический эпос, жанр в каком-то смысле наследующий мифу. Другой вопрос то, что мифология в более поздних формах рядом с персонажами исключительными и сакрализованными, постепенно начинает использовать и некоторые формы другие. В частности, современная мифология в широком смысле слова она складывается в большой степени в другом коммуникативном пространстве, пространстве, где существует уже, складывается массовая культура и где существует массовый человек. И для массового человека, естественно, дидактические функции и образцы для подражания они другие. Становится возможным в каком-то смысле сделать этот образец героического мифа не просто недостижимым или практически недостижимым идеалом, но сделать моделью для подражания, прямого подражания. Это, скорее всего, действительно является, с одной стороны, продукцией мифа власти, как сейчас говорят, но, с другой стороны, это соответствует траектории развития культуры новейшего времени.
Владимир Тольц: Андрей Борисович Зубов сказал об исчезновении некоторых деталей советского мифа, в случаях, если они переставали устраивать охраняющую этот миф власть. Но вот ведь парадокс: советской власти уже нет, а советский героический миф жив. (И никакие поиски и происки - простите дурной каламбур!) историков, никакие его обличения публицистами уничтожить его не могут. В чем секрет его живучести?
Сергей Неклюдов: Секрет живучести мифа в том, что он миф, простите за такое тавтологическое объяснение. Миф необходим человеку, не каждому отдельно взятому, но массовому человеку, если в качестве его заменителя выступает какая-то другая форма идеологии, в том числе на это место могут выдвинуться и какие-то области практического знания, некоторые даже области науки. Но в жестко структурированном обществе все это происходит довольно постоянно и без каких-то судорожных движений. Ситуация наша заключается, я думаю, в том, что после падения советской власти это место мифологического обеспечения миропорядка осталось пустым. Все, что могло бы заменить советский миф, было сожжено и уничтожено. Как писал один исследователь, символический мир русской культуры был варварски вырублен. И когда не стало советской власти, символы ее, ее идеи, ее символический арсенал остался единственным практически внеконкурентным. Мы видим некоторые формы не конкуренции, скорее взаимо дополнительности, в виде национального мифа, имперско-государственного, что-то идущее от традиционной православной религии, по-своему тоже понимаемой. Но все-таки это не в силах заменить основной константный стержень этого всего, по всей видимости. Поэтому он остается на своем месте. Что же касается попыток разоблачения мифа, то это работа абсолютно пустая в том смысле, что мифу дается бой не в его пространстве. Для рациональных доводов он абсолютно неуязвим. Он живет в другом мире, он живет в мире символов и смыслов не верифицированных, не связанных, не вызванных реальной действительностью, он внерационален. И с этой точки зрения он может быть заменен только другим мифом. Я думаю, что в конечном счете когда-нибудь и произойдет. Или какой-то другой системой ценностей, которую мы с меньшим основанием могли бы называть мифом, а, может быть, назвали бы каким-то иным словом.
Андрей Зубов: Государство способно полностью предать забвению любой героизм и уничтожить любой миф и даже любую правду о войне, хорошую, славную правду. С другой стороны, оно способно многое раздуть и многое оболгать. И это произошло со Второй Мировой войной, хотя под этой ложью, как я уже говорил, действительно много и славной правды. Другое дело, что вся Вторая война двусмысленна по отношению к нашему народу. С одной стороны, героика на поле боя безусловно была, талантливые командиры безусловно были. С другой стороны, за их спиной находился тараканище, который гноил и убивал миллионы людей. Какую родину-мать они защищали? И тут же их подвиг, лично от этого не девальвирующийся, а общественно теряет в значительной степени свой смысл. Потому что защищают дорогое, а бандитское защищать сомнительно. Но почему так живуч этот миф сейчас? Почему миф о войне продолжается? Он продолжается потому, что, если сказать всю правду о войне, то у советского, у большевистского 70-летия не останется ничего, кроме крови, слез, мук и миллионов трупов, закопанных с простреленным затылком. Не останется ничего! - Это единственный порыв народного духа, который как бы компенсирует то зло большевизма и отчасти даже его оправдывает. И если мы скажем правду о войне, если мы развеем эти не вечные мифы, которые неизбежны и которые даже развеивать не надо, а развеем именно советские мифы и уничтожим советскую ложь, скажем правду о всех тех людях, от которых отказались в немецком плену советские власти, скажем о всех тех, которые были вынуждены перейти на сторону врага, потому что к ним отнеслась родина не как мать, а как злейшая насильница. Если мы, наконец, скажем о всех тех, кто сражались, но, в то же время, до конца не понимали, за что они сражаются. Если мы расскажем о всех тех восстаниях, которые, скажем, были на Брянщине и против немцев, и против большевиков одновременно, вот тогда-то раскроется правда этой войны, столь же трагическая правда, как трагична история армии Власова. Это не героика, это - трагедия, в которой есть отдельные проявления великого героизма, отдельные проявления великой низости и лжи, и обычное человеческое, только человеческое, что характерно человеку во все века.

 

Ну да и Сталинграда и Ржев были всего лишь боями местного значения,а самое крупное сражение ВОВ произошло в Нормандии,так,кстати,печатают в иностранных учебниках частенько можно встретить.Панфиловцы были-неоспоримый факт,то что их подвиг приукрасили-тоже неоспоримый факт,иначе быть не могло,тем более в начале войны.Но то,что они сделали...Они погибли за Родину и не отступили уже делает их героями,а прочих былин о подвигах и не подвигах будет ещё много,давайте не будем переписывать историю,как это многие пытаются сделать сегодня..."То что позади Москва и отступать нам некуда" в то время и нет говорили-и вряд ли это литературным вымослом может быть.Сам читал письма своего прадеда с фронта так там после каждого предложения во имя,да во славу годовщины Революции,за партию и прочее...а что вы хотите,не приукрась автор этого-цензура бы его съела.Поеду в архив скоро ЦАМО искать инфу-попробую и про панфиловцев что-нить разузнать-думаю получится.В литературе того времени,да и нынешнего всё-равно правды 100% мы не узнаем и это тоже факт...

 

полностью поддерживаю

 

Мифы были всегда, причем их сочиняли не те, кто был на передке. Те воевали "не ради славы".
Некоторые из мифов: Геракл, Христос, царь-батюшка, приватизация и т.д. У пиндосов - свои мифы о 4 маринсах с Иводзимы.

 

О том, что подвига не было, довольно обстоятельно написал писатель Владимир Кардин в "либеральном" "Новом мире" Александра Твардовского в 60-е годы. Резун-Суворов ничего нового здесь не добавил.
Тогда же в "Новом мире" Кардин разоблачал мифы о "штурме Зимнего" и о 23 февраля.

 

Вот список всех представленных к званию Героя Советского Союза.
4-я рота.
командир роты лейтенант Гундилович
политрук роты младший политрук Клочков Василий Георгиевич(8.3.1911г.-16.11.1941г.)
стрелок Ананьев Николай Яковлевич(19.11.1912г.-16.11.1941г.)
стрелок Безродных Григорий Михеевич(1909г.-16.11.1941г.)
стрелок Белашев Николай Никонорович(1911г.-16.11.1941г.)
стрелок Бондаренко Яков Александрович(1905г.-16.11.1941г.)
стрелок Васильев Илларион Романович(5.11.1910г.-6.10.1969г.)
стрелок Дутов Пётр Васильевич(6.8.1916г.-16.11.1941г.)
сержант Добробабин(пленен-служил полицаем-осужден)
стрелок Емцов Пётр Кузьмич(14.5.1909г.-16.11.1941г.)
стрелок Есибулатов Нарсутбай(1913г.-16.11.1941г.)
стрелок Касаев Аликбай(11.5.1905г.-16.11.1941г.)
стрелок Кожебергенов Алиаскар(1917г.-16.11.1941г.)
стрелок Конкин Григорий Ефимович(1911г.-16.11.1941г.)
стрелок Крючков Абрам Иванович(1910г.-16.11.1941г.)
стрелок Максимов Николай Гордеевич(5.7.1911г.-16.11.1941г.)
стрелок Митин Гавриил Степанович(1908г.-16.11.1941г.)
стрелок Митченко Никита Андреевич(3.4.1910г.-16.11.1941г.)
стрелок Москаленко Иван Васильевич(1912г.-16.11.1941г.)
стрелок Натаров Иван Моисеевич(1910г.-16.11.1941г.)
стрелок Петренко Григорий Алексеевич(22.11.1909г.-16.11.1941г.)
стрелок Сенгирбаев Мусабек(10.3.1917г.-16.11.1941г.)
стрелок Тимофеев Дмитрий Фомич(1907г.-6.6.1950г.)
стрелок Шадрин Иван Данилович(17.6.1913г.-21.10.1985г.) попал в плен
стрелок Шемякин Григорий Мелентьевич(25.12.1906г.-25.10.1973г.)
стрелок Шепетков Иван Алексеевич(1910г.-16.11.1941г.)
стрелок Шопоков Дуйшенкул(19.5.1915г.-16.11.1941г.)

 

самое крупное сухопутное поражение было нанесено в Тунисе 1943. прочтите для начала советский! 12-томник "История второй мировой войны"

 

Красивая сказка. Отличная с точки зрения промывания мозгов. Правду мало кто знал. Почему бы не продолжать рассказывать?

Амеры про свою барышню-солдата, попавшую на пару дней в плен в Ираке в 2003 также весьма неплохую сказку сочинили, типа отстреливалась до последнего патрона и попала в плен без сознания.

Так что ведомство Геббельса работало и будет работать.

 

Эти ребята, все через ОБД бьются. Я проверял.Значит были.Возможно их подвиг и преукрашен из патриотических соображений.Но, знаю, точно они погибли за нашу Родину! Светлая им память.

 

Не согласен. По значимости и влиянию на ход войны поражение стран Оси в Тунисе возможно и в первых рядах. А в цифрах - совсем нет.

 

Мифы всегда есть и будут.Вопрос каким целям они служат.

 

Возвращаясь в Дубосеково скажу что подвиг был.
А то тут на пяти страницах выстраивается обман всего населения большой державы.
В то весьма сложное время (ну что Вам то напоминать, что в тот момент Москва была на волоске от большой катастрофы), пропаганда облагородила этот бой, из понятных соображений. Такие вот советские Фермопилы получились.
А кривая судьба отдельно взятого Добробаба не может бросить тень на тех, кто погиб в тот день и в том бою.
Я знаком с разными версиями тех событий. Не вдаваясь в детали, скажу - 16-е ноября был очень сложный день, произошло много событий, по большей части весьма трагических. Но точно можно сказать одно, немцы в этот день встретили самое серьезное сопротивление на всех участках.

 

Надо опираться только на факты. Прошло время возвеличивания-до 1988 года и прошло время очернения до 2000г. Пора уже трезво оценивать события......