Уманьский котел 41-го

Давайте залишим цю тему без політично упереджених коментарів. Такі розписні пости тут зайві. Залишим суху констатіцію фактів. Бо в багатьох з нас, є рідні які склали голови на цій війні. І я вважаю неправильним вживати вислови (безмізкові ПРОВІДНИКИ ЗЛА) стосовно своїх близьких.

 

Тільки досвід та, як не прикро, час дають можливість людині відкрити очі на правду, яку десятиліттями професійно запорошували дикою брехнею.
Як кажуть - всьому свій час... а там побачимо.

 

Лучше бы запостили просто фото без своих "вумных" комментариев.

 

Вот и спасибо за толчек, давно уже думал, а нахера я личное время просираю здесь, с какой целью?
так что... идите вы запасчивайтесь сами по самое завумье... пока дефективные.
Благодарствую за толчек.

 

Якщо вам щось не сподобалось в «точцi зору» камрада - то пишiть скаргу модератору роздiлу.

 

Ну, або найдiть фото по темi , та й викладiть його «без вумных камэнтов»

 

Початок серпня 1941 року.
Село Тернівка, Голованівського району Ураноградської області - біля 8 км на південний-схід від с. Підвисоке.
Поряд з селом протікає річка Синюха, а біля Підвисокого і сама... "Зеленка".

 

Поля в районі багаторазових спроб виходу більшовиків з оточення - район "Зеленки", вона ж Зелена Брама.

 

Село Копенкувате, Глованівського районе Ураноградської області - біля 4 км на південний-захід від с. Підвисоке.
Частина егерського кладовища була навмисно знищена після війни, меньша частина переїхала на збірник в районі с. Карлівка (бувш. с. Новий Данціг)



Колись тут Толик "Команданте" ексгумував "едіка", копав... копав, глибина ями вже майже в його зріст,
в розпачі відсутності довгоочікуваного "хазяїна" могили кричить -
"... а в мене нікого немає!", йому - "... Толян, копай глибше!",
він зі злим розчарованим сумом - "... куди тут далі... скоро вже землю не зможу з ями викидати!",
йому - "... так може подивись по-боках",
тиша, через деякий час його голос повний радості - "... бля, а він, оказується, у мене... падло... на полочкі лежить!!"
Як з"ясувалось пізніше, "Команданте" дуже швидко копаючи з доброчинними намірами, промазав повз могильну яму і занурився в міжряддя,
а "хазяїн" могили лежав тихесенько трохи збоку розкопу, і чекав... на якійсь смішній півметровій глибині.
Так що, ексгумація Толяном проводилась стоячи в повний зріст, а "хазяїн" лежав у нього на рівні грудей, як Фартушний сказав - "... на полочкі".
Все це було вже... четверть століття назад, дуже швидко пропурхнув час

 

Стидаюсь спитати, це де ?

 

Мабуть мають на увазі Кіровоградську обл.

 

Пану Олександру із Кончі привіт з Гуманю
. Дуже літературно вийшло. Особливо про "заслуженого паісковика". До речі, зараз він перебуває на посаді директора Народного музею села Підвисоке. Таке то...

 

немецкие артиллерия и пехота в районе Песчаный Брод
Aufnahme der Propagandakompanie
Fotografie: Daniel Brunnengräber (1910-1945)
Sowjetunion, 12. August 1941
8,4 x 13 cm
© Deutsches Historisches Museum, Berlin
Inv.-Nr.: BA 2015/1337

 

карта из врхива 4.Gebirgs-Division 1941

 

З спогадів мотопіхотинця бригади СС лейбштандарт «Адольф Гітлер», фельдфебеля Эріка КЕРНА:

«… С наступлением сумерек наши роты вновь закрепились на занятых позициях, взяв г. Умань в кольцо.
Вечернее небо пылало заревом пожарищ и вспышками артиллерийских орудий.
Моя рота, расположившаяся на крутом речном берегу, имела прекрасную позицию для ведения огня, однако на противоположной стороне не было заметно никакого движения. Взятые в течении дня русские пленные – лейтенант и 60 солдат противника – сидели, сгрудившись, в неглубокой выемке позади наших окопов.
Вскоре меня разыскал посыльный и сказал:

– Ротный приказал вам доставить русских военнопленных в тыл. В помощь возьмите с собой еще кого-нибудь.

С трудом я поднялся, поманил к себе Руди и построил пленных. Во главе колонны шагали я и русский лейтенант, шествие замыкал Руди с автоматом в руке.

Мы шли на запад навстречу гаснувшей вечерней заре, мимо разбросанных по полю убитых и раненых.
Порой нам попадались санитары с носилками, но вскоре все это осталось позади, и мы оказались одни в быстро наступившей ночной темноте.
«А что, если русским вдруг взбредет в голову напасть на нас? – мелькнуло у меня в голове. – Нам двоим не выстоять против шестидесяти».

Рядом со мной ковылял, спотыкаясь, русский лейтенант.
– Хотите папиросу? – спросил я, и он молча кивнул.

Я протянул лейтенанту пачку сигарет и при свете спички с напряжением вглядывался в его бесстрастное лицо, горько сожалея о незнании русского языка.
Какие мысли бродили в мозгу лейтенанта?

Было слышно, как бранился в конце колонны Руди: то и дело кто-нибудь выходил из строя.
Мы маршировали в ночной тьме в полном одиночестве уже более часа, и у меня все сильнее разгоралось желание поскорее встретиться с тыловыми службами.
Я не представлял себе, что до командного пункта батальона так далеко.
Неожиданно слева от нас поднялась беспорядочная стрельба, и я в тревоге остановился. Пленные сбились в кучу вокруг меня, словно перепуганные овцы.

– Прекратите палить, идиоты! – крикнул я. – Здесь колонна военнопленных!

Но перестрелка только усилилась, вскоре послышались и пулеметные очереди.
– Командир! – закричал Руди, подбегая ко мне. – Это «иваны»!

И он не ошибся. Русские, видимо, прорвали где-то наши позиции и пытались пробиться к дороге, по которой мы двигались.

Пули свистели над головой. Инстинктивно я бросился плашмя на землю и стал отползать к придорожной канаве, одновременно вынимая пистолет из кобуры.
«Сейчас кто-то из них броситься на меня», – подумал я, но ничего подобного не произошло.

Я слышал тяжелое прерывистое дыхание лейтенанта, следовавшего за мной. Судя по шуму боя, русские были не далее как в двухстах метрах от нас.
Оглянувшись, я увидел, что пленные дружно ползут вслед за нами; лица – застывшие, безжизненные маски.
Внезапно я почувствовал себя уверенно и в полной безопасности. Страхи и сомнения улетучились.

Время от времени слышались крики атакующих русских. Мои пленные не издали ни звука, а послушно ползли за мной, грудью прижимаясь к украинской земле.
Но вот дорога спустилась в глубокий овраг, и я, с облегчением вздохнув, поднялся на ноги.
С противоположной стороны донесся боевой клич контратакующей немецкой пехоты. Она подоспела вовремя.

В кромешной темноте мы прибыли на командный пункт батальона, где я, к своему величайшему неудовольствию,
получил приказ отвести пленных дальше в тыл и передать их военной полиции.

И мы продолжили путь, усталые и до крайности измученные, и, в конце концов, прибыли к лагерю военнопленных.
Принимавший колонну толстый фельдфебель наградил увесистым пинком одного из пленников, замешкавшегося с выполнением команды.

– Не торопись! – остановил я его. – Эти бедняги могли бы в два счета разделаться с нами обоими.

И я рассказал фельдфебелю о том, что нам пришлось пережить. Однако в его глазах не отразилось сочувствия.
Затем я отдал пленникам весь свой табак, Руди сделал то же самое. И большего я, младший командир, не мог для них сделать.

– А знаете ли вы, – начал Руди, когда мы возвращались на передовую, – я уже было приготовился пустить в ход свой автомат…
Подумал: если уж нам суждено погибнуть, то стоит прихватить с собой еще кое-кого. Но вы правы: так, как вы поступили, было лучше.

Я промолчал. Этот девятнадцатилетний юнец прибыл на фронт недавно; да он меня и не понял бы, если бы я попытался ему что-то объяснить.

Тогда я и сам не вполне понимал, что творилось в головах военнопленных: почему они повели себя именно так, а не иначе.
Ведь там были свои, была свобода и возможность соединиться со своими частями, здесь же – всего лишь два немецких солдата.

Отчего же они не кинулись бежать? Мы не смогли бы их остановить и даже не пытались бы. В нашем положении мы были бы рады сами остаться в живых.

Однако столь странное поведение пленников объяснялось достаточно просто.
Советские власти считали всех побывавших в плену красноармейцев политически неблагонадежными элементами.
Ведь даже короткое соприкосновение с врагом, даже мимолетный взгляд по ту сторону железного занавеса мог открыть им глаза, помочь отличить правду от лжи.
А это уже опасно! Значит, военно-полевой суд, тюрьма или расстрел.

Допросы могли продолжаться много дней, практически бесконечно. «Каково было обращение?
Что интересовало немцев и о чем они выспрашивали? Какое у вас сложилось о них впечатление?»
Горе тому бедняге, чьи ответы возбуждали недоверие или казались подозрительными; если он, напуганный арестом,
в растерянности допускал неосторожное слово, его ожидала неминуемая смерть.

Как бы глубоко ни проникала в сознание солдата Красной Армии постоянно внушавшаяся комиссарами звериная ненависть к врагу, он,
однажды оказавшийся волею судьбы живым в плену, больше всего на свете страшился перспективы вновь попасть к своим.
Уже сам факт, что он вернулся неистерзанным и физически не надломленным, а в полном здравии,
служил бы наглядным свидетельством лживости антинемецкой пропаганды большевиков.
Следовательно, было необходимо заклеймить такого солдата определением «предатель».
Дескать, только изменник мог вернуться из плена целым и невредимым».

 

Это была не бригада, а 1-я Дивизия. ватный бред копируете не пойми откуда.
фото вообще баянище

 

Замечательный ВЫ наш... следили бы лучше за своими баянищами и пусто-безликими постами... лейбшвондерный вы наш.

 

швондер походу тут вы с такими ватными копиями

 

Мощнейшая ПОСТЯРА отрыгнулася... АНАЛОГОВ НЭТ, а далее для закрепления достигнутых вотных позиций следует.
Вот-вот такое воспоминание... фляковцев.



«… Вальтер Окека участвовал в боях под Уманью и входил в расчет 20-мм зенитных орудий, установленных на шасси полугусеничного вездехода.
На их подразделение возлагались задачи обороны с воздуха, но никак не противотанковой обороны, тем более они не могли тягаться
с «этими серо-зелеными гигантами» – советскими танками, внезапно появившимися у их позиций.

«Т-34 – сжав зубы, прошипел командир орудия. Да, нам уже доводилось слышать о танках Т-34 массу любопытных вещей, не суливших нам ничего хорошего.
Куда нам против них с нашими жалкими 37-мм пушченками! Или с 20-миллиметровыми!»

Командир батареи, где служил Окека, обер-лейтенант Россман, распорядился сосредоточить непрерывный огонь автоматических пушек по гусеницам Т-34.
Никто особенно не верил в удачу этой затеи, но ничего больше не оставалось делать. Окека, стиснув зубы, пообещал себе, что «продаст свою шкуру как можно дороже».
Они не открывали огня, пока русские танки не подошли на 200 метров.

Первый залп зениток оставил один танк без гусеницы, машина беспомощно завертелась на месте. После этого последовал приказ сосредоточить огонь на башне.
Но не успела первая обойма снарядов, как в башне открылся люк и показался белый флаг. Русский экипаж, выбравшись из танка, тут же угодил в плен.
Тем временем зенитчики уже обстреливали второй танк, и вскоре его постигла участь первого.

Однако уцелевший экипаж второго подбитого танка продолжал отстреливаться из личного оружия. Вскоре он был сметен залпом 20-миллиметровых.
Участь остальных танков мало чем отличалась от участи предшественников – экипажи срезали пулеметным или пушечным огнем
при малейших попытках оказать сопротивление. Оставшиеся Т-34 стали отползать назад.
И Окека и его товарищи поверить не могли, что их малокалиберные орудия сумели отбить атаку непобедимых «тридцатьчетверок».
«И все наше нервное напряжение враз спало, и мы победно завопили, – продолжает Окек, – словно восьмилетние дети, играющие в ковбоев и индейцев!»

Зенитчики отправились к танкам поглядеть на результаты боя. Оказалось, что снаряды повредили не только гусеницы, но и колеса, и натяжные звездочки.
Тем не менее немцы не могли понять, в чем же все-таки дело.
«Лишь в ходе допроса пленного русского экипажа дело прояснилось», – рассказал Окека.
Оказалось, что разрывы 20-мм снарядов на броне башни при беглом огне вызывали резонанс, заставляя ее греметь, как «огромный колокол».

«Следовавшие один за другим разрывы на броне башни гремели с каждым попаданием все сильнее – сила звука превосходила все допустимые пороги,
экипаж не выдерживал и готов был броситься вон из танка, лишь бы избавиться от этого невыносимого гула».

А с виду казалось, что могут сделать эти несчастные 20-мм зенитки такой махине, как Т-34?
Но впоследствии, по словам Окека, их батарея вывела таким же образом из строя еще 32 танка Т-34».

 

Підписано як "... шлях на Умань", але щось дуже знайома (зліва) корма зсунутого з дороги Т-35 - це десь було дуже західніше від Умані.

 

станция Умань уже после сражения

 

Из интернет торговли - битва около Умани, август 1941

 

Олександре, Ти ж знаєш, якщо тебе пнув ногою віслюк, з ним не варто сваритися. Варто, просто - зтряхнути с себе пил від копита і спокійно йти далі.
До речі, давно хотів перепитати, колись,ще у далекому 2000-му, коли ми спілкувались на єксгумації в парку Софіївка, ти здається розповідав, що у одного з "старих німецьких хлопців" був касон з намальованим на лобі лучником. Можеш пригадати деталі? Цікавить, як виглядав малюнок, а то здається мені попався схожий жбан.
Орест.

 

Щось не згадується цей факт, а може більш детальні подробиці треба. "Лучника" не пригадую та і не бачив, розтягнутий лук зі стрілою - це тактичний знак 95-ї ПД.
Якщо не помиляюся, це щось схоже, можливо, стосується - "макаронників", а
вони в ваших краях давили курей та... "трьохлінійок".

 

очень умный наш - откуда звание оберфельдфебель в войсках СС?