Книга - воспоминания автора - известнейшего японского летчика. Есть Word'овский вариант. Если кому надо e-mail в профайле... Выдержка из книги. ....Я почувствовал, что меня ударило по голове, как дубиной. Небо побагровело, и я потерял сознание. Потом я обнаружил, что 2 вражеских самолета и мой истребитель одновременно полетели вниз. Возможно, две трети лобового стекла моего «Зеро» были уничтожены вражескими пулями. Мой самолет падал, как камень. Через несколько мгновений холодный воздух, врывающийся в разбитый фонарь, привел меня в чувство. Первое, что я вспомнил — это лицо своей любимой матери. — Что случилось с тобой? Позор, ты скис от пустяковой раны! — Мне казалось, что она ворчит на меня. С высоты 18000 футов я снизился до 7000 футов. Неуправляемый самолет все еще падал, когда я подумал о самоубийственном пике. «Если я должен умереть, — подумал я, — то я захвачу с собой американский военный корабль. Он предпочтительнее, чем транспорт. Я видел их всего несколько минут назад. Я хорошо их помнил. Короткие и толстые корабли были транспортами, а длинные и стройные — крейсерами. Если я врежусь в крейсер, это будет мое лучшее достижение как пилота. Как только я подумал о пикировании на американский корабль, я принялся осматривать океан. Я не видел никаких кораблей! Я не видел вообще НИЧЕГО! Что же случилось? Лишь потом я понял, что мое лицо изранено и изрезано множеством осколков, и что я ослеп. «Зеро» продолжал падать в океан. Из-за усилившегося потока ветра, врывающегося в разбитый фонарь — по мере того, как истребитель набирал скорость, пикируя, я воспринимал все как в тумане и не мог судить [202] о состоянии мотора. Я вообще не представлял, куда и как лечу. Странно, но боли я не ощущал. Бессознательно, в силу привычки, я потянул на себя ручку управления. Очевидно, самолет прекратил неуправляемое пике и перешел в горизонтальный полет. Давление воздуха сквозь дыры в фонаре ослабло. Я попытался подвигать сектора газа. Моя левая рука совершенно онемела. Я не мог даже согнуть палец. Когда я попытался нажать на педали руля, чтобы выправить неуверенный полет «Зеро», я обнаружил, что и моя левая нога парализована. В отчаянии я бросил ручку управления и принялся протирать глаза правой рукой. Через несколько мгновений я смог кое-как различить левую консоль. Я мог видеть — хотя и очень плохо — левым глазом! Хотя я продолжал тереть правый глаз, это было бесполезно. Я не смог восстановить зрение, и глаз остался слеп. Я смотрел сквозь яркую красную пленку, словно весь мир вокруг яростно пылал. Я постучал по левой руке и левой ноге правой рукой, но ничего не почувствовал. Они были полностью парализованы. «Что случилось?» — спрашивал я себя снова и снова. Внезапно в голове возникла ужасная пульсирующая боль, от которой перехватило дыхание. Я с трудом поднял правую руку и ощупал голову. Рука стала липкой от крови. Как раз в тот момент, когда я еще задыхался от страшной боли в голове, я краем глаза заметил что-то черное, несущееся ниже моего левого крыла. Своим левым глазом я с трудом различил какой-то черный предмет, пролетевший мимо крыла. Я задумался, что же это могло быть, но тут сквозь шум мотора услышал треск пулеметов. Несколько пуль пробили крыло, и «Зеро» вздрогнул от толчка. Я летел прямо над вражеским войсковым конвоем! Я подумал: «Наконец моя жизнь подошла к концу». Я оставил все надежды благополучно завершить этот полет. [203] Так как я немного оправился и ко мне вернулась способность пилотировать самолет, я в любое время мог спикировать на вражеский корабль. Было мало прока продолжать бесполезную борьбу. Как только я согласился с неизбежностью смерти, я успокоился и обратил все внимание на управление самолетом. Потом я подумал: «Разве я не сбил сегодня нескольких врагов? Возможно, я довел свой счет до 60. Я отправил столько человек в бездну, которая сейчас раскрылась передо мной. Теперь мой черед. Я всегда ждал, что это произойдет. Именно в этот день я совершил самую крупную — и последнюю — ошибку в своей жизни, когда принял вражеские «Авенджеры» за одноместные истребители. В любом случае, я встретил самолеты американского флота, которые так долго искал. Мне больше не о чем жалеть». Как раз в этот момент я начал взвешивать вероятность жизни и смерти. «Я сделал это. Если бы я мог, я бы навязал бой вражескому самолету и позволил ему победить. Я должен погибнуть как пилот — в воздушном бою. И после этого еще не будет поздно врезаться во вражеский корабль». Ожидая атаки вражеского истребителя (множество их должно было прикрывать конвой), я описывал широкие круги. Медленно тянулись минуты. Ничего не происходило. «Когда же они появятся? Может, я услышу внезапный треск пулеметов, когда вражеские истребители спикируют на мой «Зеро»? Я ждал, бесцельно болтаясь в воздухе, но ничего не происходило. Казалось, что я остался совершенно один в небе. Я посмотрел на море внизу и заметил, что мой самолет направляется к Тулаги. Моя голова еще немного прояснилась, и теперь я лучше видел левым глазом. Я толкнул правой рукой сектор газа, и «Зеро» прыгнул вперед. «Если он еще держится, ,— сказал я сам себе, — я должен набрать высоту. Если удача останется со мной, я [204] даже могу добраться до Шортленда или Буки, если не до самого Рабаула». Хотя я принял смерть как неизбежность, я все-таки оставался человеком и желал оттянуть смерть как можно больше. Если самолет все еще может лететь, а я сохраняю сознание, то у меня остается хороший шанс. Но сначала нужно остановить кровотечение. Я снял перчатки и начал обследовать раны. Рана на голове казалась самой серьезной и кровоточила сильнее остальных. Я потрогал указательным и средним пальцем голову сквозь дыру в шлеме. Они свободно прошли вглубь, рана была слизистой и грубой. Очевидно, рана была глубокой, были пробиты кости черепа. Невероятно, однако мое сознание оставалось ясным, и я видел еще лучше, чем раньше. Пока я ощупывал раны, я вспомнил историю Сакамото Рюма, отважного самурая, который остался жив даже после того, как убийца нанес ему тяжелые раны головы. Хорошо, если моя голова работает, я вернусь на Шортленд. Я постараюсь долететь туда, если удастся. «Что-то должно остаться внутри моей головы», — подумал я. Она казалась необычайно тяжелой, и кровотечение никак не прекращалось. (Позднее медицинское обследование показало, что две 12,7 мм пули попали в мозг, так же как множество мелких осколков черепа.) Кровь и слизь текли по шее вниз и скапливались вокруг шейного шарфа и воротника моего комбинезона. Он превратился в неприятную влажную тряпку. Часть лица и головы обдувал ветер, и они покрылись жесткой коркой. Ветер врывался в разбитое ветровое стекло и высушивал кровь, покрывающую мое лицо. Я все еще оставался в серьезной опасности. Я не мог разглядеть компас, так как правый глаз ослеп, а левый видел, как сквозь туман. Чтобы долететь до Шортленда, мне следовало возвращаться тем же курсом, которым мы утром добрались до Гуадалканала. Но я не мог определить правильное [205] направление. Я просто не мог разглядеть картушку компаса. К счастью, во время полета к Гуадалканалу этим утром я постарался подготовиться ко всяким случайностям. Например, если мой компас выйдет из строя, а я оторвусь от остальных истребителей. Я знал, что единственный способ найти правильное направление — это определиться по солнцу. Я несколько раз похлопал себя по щекам правой рукой, пытаясь очистить глаза. Однако напрасно! Я не мог различить даже солнца. В моем почти безнадежным положении единственным утешением оставался тот удивительный факт, что «Зеро» каким-то чудом продолжал лететь, несмотря на тяжелейшие повреждения. Истребитель давно уже должен был разбиться. Так как я все еще не мог определить направление на Шортленд, я попытался остановить кровотечение из ран на голове. Я всегда брал с собой в «Зеро» индивидуальные пакеты как раз на такой случай. Я достал повязку и попытался наложить на рану, чтобы остановить кровь. Сильный ветер в кабине сорвал 2 первые попытки. Было очень трудно обмотать бинт вокруг головы, так как мне одновременно приходилось вести самолет, а левая рука не действовала. Прежде чем я опомнился, бинты улетели, а кровь текла по-прежнему. Я размотал шарф с шеи. Один конец я засунул под правую ногу, а другой удерживал правой рукой. Таким образом мне удалось разорвать шарф на 4 куска с помощью зажатого в зубах ножа. 3 этих импровизированных повязки тоже унес ветер, и у меня осталась последняя. Я заставил себя успокоиться. Я был слишком нетерпелив и глупо спешил с бинтами и кусками шарфа. Чтобы как можно сильнее уменьшить давление ветра, я опустил до предела сиденье. Потом я поставил рукояти управления мотором и ручку управления самолетом в такое положение, чтобы истребитель [206] летел сам по себе, и начал накладывать последнюю повязку на голову. Удерживая один конец обрывка шарфа в зубах, чтобы не позволить ему улететь, правой рукой я заталкивал его дюйм за дюймом в промежуток между головой и летным шлемом. Затаив дыхание, я как можно сильнее затянул завязки шлема. Кровотечение остановилось...
Для тех, кто его не знает. Сабуро Сакаи , 16.08.1916 - 22. 09. 2000 Самый результативный из всех переживших войну японских асов, Сабуро Сакаи (Saburo Sakai) был пилотом, которому постоянно сопутствовало везение. Он ни разу не был сбит и никогда не повредил и не разбил самолет при посадке, несмотря на его техническое состояние, хотя зачастую возвращался из боя с пробоинами в фюзеляже и плоскостях истребителя. Как военный пилот флота, Сакаи начал службу, сражаясь в небе Китая на истребителе тип "96". Там он одержал и свои первые победы, сбив два самолета советской конструкции: И-16 и СБ-2. После начала боевых действий на Тихом океане Сакаи принимал участие, уже на истребителе "Зеро", в наступательных операциях над Борнео и Новой Гвинеей. В 1942 году на его счету было 13 сбитых самолетов противника, в том числе 4 "Буффало" и 2 "Харрикейна". Следует заметить, что хотя японским командованием было введено принудительное ношение парашюта, Сакаи всю войну обходился без него, считая его лишним весом, стесняющим движения пилота в кабине. На истребителе "Зеро" во время боя, в котором сбил 4 американских самолета, получил тяжелейшие травмы. После этого, наполовину парализованный и практически ничего не видящий, пролетел 350 миль до своей базы. После излечения продолжал летать, не смотря на потерю правого глаза, и сбил еще 4 самолета Общий налет за войну 3700 часов, из них 1500 часов на Зеро. Провел более 200 воздушных боев, по некоторым данным имеет 64 воздушные победы, являясь четвертым по результативности среди пилотов "Зеро". К слову сказать г. Сакаи никогда утверждал, что сбил 64, или ЛЮБОЕ определенное число вражеских самолетов. Этот число был получено Мартином Каидином (Martin Caidin), используя собственные методы подсчета. Этот метод позволял получить количество побед в диапазоне 32-64. К тому же победы над океаном не могли быть подтверждены по очевидным причинам. Летчик вступал в воздушные поединки на заключительном этапе Второй мировой войны, имея только один глаз, что являет собой фантастический пример мужества - ведь зрение является важнейшим элементом для летчика-истребителя в боевых условиях. Сабуро Сакаи за всю жизнь ни разу не был сбит и никогда не повредил и не разбил самолет при посадке. За всю войну не получил не единой боевой награды и дослужился только до звания мичмана. Справедливости ради следует заметить, что при жизни японские летчики не получали наград. Остаток жизни Сакаи провел в Токио, читая лекции и играя в гольф. Лишенный глаза ветеран императорской авиации с легкостью обыгрывал в гольф своих друзей, демонстрируя потрясающие результаты. Сабуро Сакаи умер 22 сентября 2000 года в возрасте 84 лет.
