...и заплакал Говорят, что основано на реальных событиях. Может и нет. РАЗ! Тяжелые капли дождя глухо стучат по зеленому капюшону "эльки". - Здесь они, здесь лежат, - кургузый испитой мужичонка, надвинув кепку по самые брови, суетливо мельтешит вокруг. Того и гляди - навернётся от усердия. "Да, похоже - здесь". Прямоугольная впадина - метра три шириной, метров пять в длину - еле заметна. Заплыла землей. И холодные капли с козырька камуфляжной кепки. Медленно сползают по щекам. Это дождь. Просто дождь. - Мне бабка рассказывала, что тута они все лежат. - Сейчас проверим, - сухо отвечает Вадим Шухмин, командир поискового отряда. Потом скидывает рюкзак на склизкую землю. Мужичонка в нетерпении аж шею вытягивает, чтобы разглядеть содержимое. "Дзин-н-нь" - металлом о стекло. Вадим достаёт туго стянутую изолентой связку алюминиевых трубок. Потом садится прямо в грязь, аккуратно подоткнув полы плаща, и, молча, свинчивает, одну за другой, трубки друг с другом. Система такая у щупа-глубинника. Время от времени шмыгает носом. Шмыгают носом и другие. Тоже в тяжелых плащах "Л-1". И мужичонка швыркает. Ему холоднее всех. Ватная телогрейка уже насквозь промокла... И бесконечные капли тяжелого дождя... - Сейчас проверим...- Шухмин встает, опершись рукой на землю. "Устал что-то быстро. Здоровье не то..." Здоровый, двухметровый прут, с Т-образным навершием, легко входит в землю. "Промоклая земелька" - мелькает мысль и тут же исчезает. Щуп легко проходит мягкую почву и утыкается в твердое. Материк? Не похоже, слишком рано. Глина, пожалуй. Глина, это хорошо. И плохо... Хорошо: там сохран нормальный должен быть. И плохо... по той же причине. Если, конечно, там есть что-то. "Или кто-то..." Вадим с усилием вкручивает глубинный щуп в глину, надеясь, что все усилия не напрасны. И мечтает о том, что местный всё-таки соврал. Внезапно, глубинник буквально проваливается под руками и тут же упирается во что-то твердое и такое... Не глиняное такое. - Есть, - негромко говорит командир. Потом медленно вытаскивает щуп и подносит к своему лицу его круглый наконечник. Втягивает ноздрями запах... Сладкий запах человеческого перегноя, ни с чем не перепутаешь. "Да... да!" - Есть. Копаем, - сухо приказывает он. - Начинаем с центра, кидаем дальше. Девчонки - сидите на отвале и ОЧЕНЬ внимательно перебираете землю. - Точно есть? - не верит кто-то из бойцов поискового отряда. Новобранцы-добровольцы... - Точно, точно. Светка, нашатырь приготовь! - Зачем? - не понимает маленькая и пухленькая блондиночка. Мокрая как... Как все мокрая, в такой-то ливень. - Скоро узнаете. Работать исключительно в перчатках. "Намордники бы еще..." - с сожалением вспомнает Вадим о респираторах и тут же забывает. "Лепестков" с собой взять - невелика ноша, но такие захоронки не каждый день всплывают. - Да ты гонишь, командир! - саркастично ухмыляется один из новичков. - Какие еще перчатки? Тут сгнило все за семьдесят лет! Вадим равнодушно кивает, стряхнув капли дождя с капюшона. Мужичок нетерпеливо подпрыгивает. Низкие тучи неслись с Балтики в Сибирь. - Держи, - протягивает ему Шухмин бутылку. - Помяни. - Само собой! - мужик так искренне прижимает водку к груди, что сомнений не остаётся - всех помянет. И тут же мчится в серую хмарь, смутно скрывающую покосившиеся, тёмные избы глухой деревеньки с вечным названием Никольское. Деревеньки, бывшей до войны селом. Потом командир берется за лопату и, как все, начинает пластать мягкую русскую землю. Бойцы сначала ржут, подбадривая друг друга, потом смеются, потом просто шутят - так, без особого повода. А потом и улыбаться перестают. Слышен только шелест лезвий сапёрных лопат, да глухие шлепки земли, падающей на землю. Почти метр пройден вглубь - ничего. Пусто. Через час - разводят костерок, рядом с заброшенной свинофермой. Греются, шумно съедают по куску хлеба с салом, выпивают водки, запивают водой. Водка из фляги, вода из неба. Долго не рассиживаются - яма быстро наполняется водой. Майские ливни - они такие. Злые, серые и бесконечные. - Да нету тут никого, - ворчат мужики, ковыряя лопатами глину. - Вадим, ну нахера эти байки? Послезавтра захоронение, мы отпахали Вахту. Все по-честному, Вадим! Сорок два бойца, один медальон. На кой хер мы тут роемся? Ругаются, также зло и уныло, как дождь, который уже не принимает земля. Вадим не отвечает. Он просто ожесточенно кидает глину. Лопата за лопатой. Замерзшие девчонки сидят у низко дымящего костерка. Сизый дымок стелется над ржавой землей. И тяжелые капли дождя... Потом все замолкают. Яма стала большой и глубокой. Пора разгибать болотники. - Все... Это... Последний раз я еду, - матерится кто-то вслух и остальные молча соглашаются. Вадим кивает и с ожесточением снова втыкает штык лопаты в коричневое месиво. С жирным хлюпом оно отзывается... - Кость! - кричит кто-то из бойцов отряда. Точно. Кость. Тоненькая такая. Лучевая, что ли? "Вот и пошли, родимые... - рвёт по сердцу, и откуда-то берутся силы. - Не обманул, плюгавый..." Вадим разгибается, держась за поясницу. - Девки! Работаем! - кричит он в сторону костерка. И откуда-то брызги в лицо из-под яростно вонзающегося в землю штыка лопаты. Командир снова поворачивается испачканной мордой к земле. Девчонки моментально забывают про тепло, расстилают черный полиэтилен, и споро принимают кости из рук бойцов. Они тщательно проверяют каждый комочек земли - нет ли весточки из осени сорок первого? Медальончика там, или ложки с криво выцарапанной надписью... После очередного хлюпа жижа вдруг начинает убывать, с тихим бурлением уходя внутрь захоронки. И понеслись души в рай... Из коричневой, земля стала черной в один миг. И тяжелые капли дождя по вечно согнутой спине. "Элька", "элька"... Хочешь похудеть? Не спрашивай как. Просто надень этот плащ и копай в полный рост. И доставай из земли кости. Кости? Нет. Не кости. Людей. Их тут когда-то убили. Вот прямо здесь убили. Потом и закопали. Кто? А так... Нелюди. Чавкает земля. Дождь стал сильнее. Черная жижа затягивает вглубь. Но под ногами кости еще одного ряда убитых. И еще. И ты стоишь на них. Стоишь, опершись на лопату. Стекает влага по лицу. Пот? Дождь? Слезы? Все вместе. Кто-то вставляет командиру папиросу в губы. И он стоит и курит, втягивая уголек тепла в промозглую грудь. Руки сжимают черенок лопаты. Вадим стоит на костях и курит. Потом сплевывает. Кое-как вылезает из черной ямы, отходит в сторону, одной рукой расстегивая ширинку... Моет руки - больше нечем. Разве что дождем? А руки уже синие под черными резиновыми перчатками. И смрад такой, что воздух ножом резать можно. - Светка! Нашатырь! Кости такие маленькие. Почему они такие маленькие? Словно как... А потом мир сворачивается в одну точку. Лопата поддевает кусок глины. Вадим замахивается, чтобы разрубить его... И кто-то невидимый, как бы не сердце, останавливает его. Он берет в руки этот кусок и счищает с него глину... Из нее смотрит лицо. Глаз уже нет, нет носа. Кожа есть. Щеки есть. Это родинка или кусочек грязи? И косички. Свалявшиеся, грязные колтуны - косички крендельком вокруг лица. И череп - такой маленький. Ноги твои стоят на ее грудной клетке. Чьей-то дочке навечно лет десять. Голову ее Вадим держит в руках, на груди ее стоит. Ее убили шестьдесят лет назад. Входное отверстие над левой глазницей. Сквозь это отверстие виден ее мозг. Нет, он не белый. В этом термосе из глины он ссохся до состояния картошки. Маленький такой, с кулачок детский. Передает череп на край раскопа. Девчонки все понимают, откладывают в сторону. Глаза их врата ада - безумные, отрешенные, опустошенные. Больные. Одна косичка вдруг отпадает от черепа. Командир закрывает глаза и не видит, как ее судорожно поднимают и бережно укладывают на черный полиэтилен. Рядом с другой косичкой. По локоть сует руки в вонючую жижу под ногами. Достает еще косточки... Такие... Такие они... Ну... Они... Веревка, связавшая их - толще. Ручки детские. В ручках пупсик из целлулоида. Тоже маленький. А под девочкой еще кости, а потом еще и еще... И не только детские. Еще косичка. Гребешок. Зеркальце. "Она была последняя, кто смотрелся в него. Ты - первый, после нее. И оттуда на тебя смотрит Вечность". Внезапно стемнело. Словно занавес задернул кто-то. Кости закончились. По одному стали выбираться из ямы. Глубокой ямы, по пояс жижей черной налитой. Смесью земли, плоти и влаги небесной. И сырые кости земли русской легли в черные мешки, дабы завтра упрятаться в деревянные домики. Медальонов не было... остальное http://www.yaplakal.com/forum6/topic419520.html
