Господа! Как не странно, но живым и самым правдивым свидетелем истории всегда были, есть и будут - СМИ. (хотим мы это или нет). СМИ передают не только хронологический порядок событий, но и страсти, чувства и эмоции того периода... Живое свидетельство истории... Давайте в эту тему писать статьи и другие публикации связаные с любым периодом истории от 50-60 лет и далее... Начнём?! Ярослав Галан ПЛЮЮ НА ПАПУ! 13 июля 1949 года в моей жизни произошло знаменательное событие: папа Пий XII отлучил меня от церкви. Отлучил, как отлучают теленка от коровы. Без предупреждения. Откровенно говоря, конфликт между нами начался довольно давно, примерно лет сорок назад, когда нынешний Пий XII был еще молодым попиком Пачелли, а на святом престоле сидел Пий X. Каждое воскресенье учитель водил нас парами в церковь монашеского ордена василиан, призывал любить императора Франца-Иосифа и ненавидеть "москалей", которых, говорил он, надо уничтожать под корень. Однако, вместо того чтобы бить "москалей", пан-отец с легкостью бил нас, школяров. Однажды пан-отец спросил меня: -- Почему святого отца мы зовем Пием? Я простодушно ответил: -- Потому что святой отец любит выпить. Не успел я опомниться, как мой живот очутился на поповском колене, а священная розга высекла на моем теле десять заповедей. Господь не наделил меня смирением, и, очевидно, потому, вернувшись домой, я еще с порога крикнул матери: -- Плюю на папу! Никто, кроме матери, этого не слыхал, но, видимо, вездесущий бог донес своему римскому наместнику, ибо с тех пор греко-католическая церковь начала против меня холодную войну. И не только против меня. Вскоре я убедился, что таких греш*ников немало. К ним в первую очередь принадлежали гимназисты, принимавшие участие в чествовании юбилея Ивана Франко. Для них учитель закона божьего придумал особое наказание: в самую жестокую жару сажал их на солнцепек. На протесты отвечал: -- А на концерте в честь Франко вы декламировали: "Мы стремимся к солнцу!". Вот вам и солнце. Погрейтесь!.. По-настоящему мой конфликт со святым престолом обострился, когда я в минуту хорошего настроения в одном журнале назвал митрополита Шептицкого мутителем святой водички. Этот удар был для князя греко-католической церкви громом с ясного неба. Как раз в это время граф Шептицкий был увлечен папоугодным делом подготовки антисоветского крестового похода. Моя нетактичность вызвала понятное возмущение: поповны отвернулись от меня, а их отцы разорвали мою прямую связь с небесами, запретив пускать меня в церковь. После этого Шептицкий впал в черную меланхолию, и только приход Гитлера к власти поставил его снова на ноги. Несколько лет назад умер монсиньор Ратти, то бишь Пий XI, и его место занял новый мой противник -- Пий XII. Все знаки на небе и на земле показывали, что в лице этого Пия я буду иметь еще более заклятого врага, чем два предыдущих, с Бенедиктом XV включительно, ибо он был одним из крестных отцов "третьего рейха", он толкал Гитлера на войну против СССР, по его требованию Пилсудский шел огнем и мечом против моих неуниатских земляков Холмщины и Волыни. Друзья говорили мне, что дни мои сочтены и что я должен ждать контрудара. Как всегда в таких случаях, друзья несколько преувеличивали. Мокрая работа в то время в Ватикане была только запланирована. У Шептицкого не было еще тогда почетной стражи в лице гитлеровских солдат, а его прелаты еще не франтили в эсэсовских мундирах. Пока с их стороны я мог ожидать только сухой работы. Им нужен был повод. И они нашли его. Как-то в рождественский вечер я зашел к Александру Гаврилюку. Над нами и под нами, справа и слева люди колядовали. Воспоминания детства нахлынули на нас, и, растроганные, мы решили опрокинуть чарочку. Традиционной рыбки не было, но ее с успехом заменило сало. Выпили по одной. И тогда Гаврилюку пришло на ум пригласить к столу домовладельца, жившего рядом. Тот приглашение принял, но, увидев на столе сало, по-тараканьи зашевелил усами и попятился к двери. Только тогда Гаврилюк понял, что богобоязненный усач был членом ультрамонтанского "братства сладчайшего Иисусова сердца". Через несколько дней весть о совершенном преступлении дошла до консистории, а вскоре и до конгрегации священной канцелярии в Риме. По этому поводу львовская дефензива [охранка] начала следствие. Возмущение шпиков нашим святотатством не имело границ. Гаврилюка в то время не было в городе, и повестку вручили только мне. Седовласый агент сидел передо мной и укоризненно покачивал головой. -- Ваше тело,-- говорил он,-- сгниет в тюрьме, но что есть тленная плоть в сравнении с бессмертной душой, которую вы так безжалостно губите? Седоголовый шпик жалобно высморкался и безнадежно махнул рукой. -- Идите, грешник, догнивайте в тюрьме, а я буду за вас молиться. Шпик молился, а я сидел в тюрьме... Прошли годы. Украинский народ воссоединился в едином государстве -- Украинской Советской Социалистической Республике. [-- Были ж времена! -- Товарищ К.] Наплевали на папу все западные украинцы и разорвали унию и готовятся сейчас к настоящему народному празднику десятилетия воссоединения. Святой престол сменил Гитлера на Трумэна, однако от этого мои взаимоотношения с ним ничуть не улучшились. Наоборот. По данным, имеющимся в моем распоряжении, Пий XII узнал, что в глубоком шкафу редактора издательства "Радянський письменник" лежит рукопись моей антипапской книжки "Отец тьмы и присные". Правда, на сей раз Пию посчастливилось -- рукопись лежит уже больше полугода и скоро покроется плесенью, но факт остается фактом: моя святотатственная рука еще раз поднялась на "пастыря пастырей"... Чаша горечи переполнилась, и "пастырю пастырей" не осталось ничего другого, как отлучить меня от своей церкви. Единственное мое утешение в том, что я не одинок: вместе со мной папа отлучил по меньшей мере триста миллионов человек, и вместе с ними я еще раз в полный голос заявляю: -- Плюю на папу! 1949 г. 24 октября 1949 года, через несколько недель после публикации памфлета "Плюю на папу", Ярослав Галан был зарублен топором в своей квартире втершимися к нему в доверие бандеровцами Стахурой и Лукашевичем. Таким образом, памфлет "Плюю на папу" является предсмертным завещанием последовательного атеиста, каким всю свою сознательную жизнь был герой, мученик, Данко борьбы с религиозным мракобесием -- Ярослав ГАЛАН. Вечная ему память!
Руди, вот чес слово.... Если есть оригинал, выложите скан или дайте ссылку. А то слишком напоминает пресловутый "список личных врагов Гитлера". Начнется срач - закрою тему...
К борьбе за дело Ленина-Сталина будь готов! 30 СЕНТЯБРЯ 1939г. Пионерская правда. №133 (2303). Страница 2: С ЧЕСТЬЮ И СО СЛАВОЙ! Танковая колонна быстрым маршем двигалась к городу Львову. Неожиданно у танка лейтенанта Пыльнова испортилась тормозная лента. Новую ленту взять негде, и танкисты решили отремонтировать машину в деревенской кузнице. Замаскировав танк в саду, танкисты сняли тормозную ленту и стали ее клепать. Вдруг за селом послышался шум автомобилей. "Кто едет? Свои или чужие?" - эта мысль возникла одновременно у всех. Взобравшись на дерево, лейтенант Пыльнов увидел, что к селу движется польский моторизованный полк. Впереди в трех автобусах ехали офицеры. Сзади на грузовиках, легковых автомобилях, на многочисленных мотоциклах двигались солдаты. "Придется принять бой, - подумал лейтенант. - Хотя силы и не равные, все же посмотрим, чья возьмет". - Личное оружие к бою! - скомандовал Пыльнов. Вынув револьверы, шестеро танкистов и один пехотинец, ехавший в танке, вышли навстречу врагу. Польский полк приближался, видимо, ничего не подозревая. И когда голову колонны отделяло от замаскированного танка не больше десяти метров, неожиданно раздалась команда: - Стой! - и семь смельчаков выскочили на дорогу. - Сложить оружие! - приказал Пыльнов. Поляки растерялись. Они не ожидали такого требования. - Да прикажите их пристрелить, - сказал по-польски офицер своему начальнику. Поняв намерение поляков, Пыльнов подал знак водителю танка. Тот немедленно кинулся к машине - и стальная громада, грохоча, двинулась навстречу врагам. Увидав советский танк, поляки струсили. Между вояками произошел раскол. Одни хотели сдаться, другие требовали сопротивления. Но орудие и пулеметы, направленные из танка в упор, убедили даже самых петушистых, что сопротивляться бесполезно. Офицеры первыми подняли руки. - Выходи поодиночке, сдавай оружие! - приказал Пыльнов. Разоружив офицеров, танкисты стали обезоруживать солдат. На каждом автомобиле они нашли по 4-6 станковых пулеметов, много гранат и другого оружия. "Что же мне делать с этакой оравой?" - подумал лейтенант Пыльнов. И он решил: солдат распустить по домам, а 47 офицеров отправить под конвоем в тыл. Так он и сделал. Отремонтировав танк, танкисты быстро догнали свою часть. Дремучие августовские леса раскинулись на границе Западной Белоруссии и Литвы. Пройти в этих лесах очень трудно. Красноармейская казачья часть получила приказ командования очистить августовские леса от врагов. Деревня Калеты стоит у самого леса. Группа казаков под командованием младшего лейтенанта Левенцова под'езжала к этой деревне. Неожиданно раздались одиночные выстрелы. Казаки спешились, приготовляясь к бою. Но в это время из деревни вышли люди, держа руки вверх. Впереди шел польский офицер. Навстречу полякам пошел товарищ Левенцов. И когда красного командира отделяло от поляков всего несколько шагов, из деревни застрочил пулемет. Левенцов упал, обливаясь кровью. Но, падая, он все же сумел отомстить врагу. Метким выстрелом из револьвера Левенцов наповал уложил польского офицера. - Отомстим за смерть командира! - с этим возгласом казаки бросились в атаку. Подлая банда была уничтожена.
Смерть немецким оккупантам! 1 ДЕКАБРЯ 1942г. В БОЙ ЗА РОДИНУ №142 Вырежь и заучи наизусть! ДЕСЯТЬ ФРАЗ НА ИТАЛЬЯНСКОМ ЯЗЫКЕ 1. Стой! - Альто ла! 2. Брось оружие! - Бутатте ле арми! 3. Руки вверх! - Альцате ле мани! 4. Если побежишь - застрелю! - Се скаппи тамаццо! 5. Не шевелись! - Нон моверти! 6. Иди вперед! - Ва аванти! 7. Где остальные? Покажи! - Дове соно льи алтри? Индикали! 8. Ложись! - А терра! 9. Вставай! - Альцати! 10. Где командир? - Дов э иль команданте? (Ударение обозначено жирным шрифтом)
Пролетарии всех стран, соединяйтесь! 18 ИЮНЯ 1936г. Казахстанская правда №139 Страница 2: ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ ШЕСТНАДЦАТЫЙ Рассказ колхозника Токау Мусаипова Идет большое собрание в ауле. Люди шумят, волнуются и клянут судьбу. Волостной управитель, сын полковника и владелец бесчисленных табунов, Куркуш Черманов, увешанный медалями, читает царский указ. Вот он, гордо оглядев испуганных и беспокойных людей кладет перед собой указ и берет другую бумагу. Это список мобилизованных на тыловые работы. Я слушал список, как смертный приговор. И вдруг, управитель громко называет меня. Потом читает имя моего брата, потом... трудно представить себе, что случилось потом. - Не пойдем! - Убирайся, продажная собака! - Кому помогать? Царю? Купцам?! - Не обманешь народ! - Долой изменника! Возмущенные крики разгневанного народа слились в мощный гул, разнесшийся далеко по степи. И мы все, все как один человек, воспротивились указу. Куркуш дрогнул, побелел, словно его лицо облили известкой, и скрылся в толпе. Скоро он появился вновь. Его трудно было узнать. Красный, с налившимися кровью глазами, он кричал на нас, как на стадо овец, грозил расправой карательного отрада. Мы молча разошлись. Тогда Куркуш Черманов решил опередить события и ускакал в Баян-аул. Пропадал он недолго. Горделиво подбоченясь, играя поводьями, он вернулся домой во главе полутысячного отряда. Он проехал по аулу, среди наших дырявых юрт, как хан. Но рано радовался управитель. Нас было уже много. Из всех аулов волости скакали возмущенные молодые джигиты в Алгабас, к самой зимовке Черманова. Не прошло и двух дней, как нас стало уже несколько тысяч, вооруженных найзами, топорами, пиками. Мы захватили часть чермановских табунов. Мы взяли в кольцо чермановскую зимовку, а вместе с ней и карательный отряд. Вооруженный до зубов враг был перед нашими глазами и мы готовились к смертельной схватке. Командир баян-аульских карателей попытался взять нас хитростью. Он предложил нам обсудить порядок мобилизации и условия тыловых работ. Он говорил, что царь призывает нас на помощь, что помощь эта в наших же интересах, что, согласившись итти на фронт, мы станем защитниками своей родины. Но никакой родины тогда у нас не было и нам нечего было защищать. Убедившись, что разговоры бесполезны, каратели заговорили языком винтовок. Нас это не испугало. Мы еще туже сжали зимовку Черманова, твердо решив уничтожить карательный отряд и захватить его вооружение. Мы понимали, что если хотя один каратель вырвется живым из нашего кольца и доберется до Баян-Аула, то нагрянут пьяные, раз'яренные конники царя. Мы понимали, что сила наша теперь во всенародном восстании, а для этого нужна связь со всеми волостями Каркары. Страшно вспомнить, но это жуткое дело - среди нас, среди нескольких тысяч бесстрашных джигитов не было ни одного грамотного. А надо писать письмо народу окрестных волостей. И вот, схватив одного бия, мы дали ему бумагу, перо и сказали: - Напишешь не то, что мы будем говорить - пропадешь как заяц. И под нашу диктовку трусливый бий написал несколько писем. В этих письмах-воззваниях мы рассказали о восстании нашей Акеленской волости, о том, что осадили мы карательный отряд в зимовке, о том, что надо об'единиться для борьбы с врагом. Прошло не больше суток, как доскакали наши гонцы - начала прибывать помощь - ехали бедняки, молодежь, старики, вооруженные палками, топорами и старыми ружьями, подходили отряды. Мы радовались, что с каждым часом становимся сильнее. Но нам надо было знать, что делается в Тургае, в Акмоле, в актюбинских и в урдинских степях. Восстали и там? А может быть подчинились? Может быть пошли на убой? Может быть правы бии, муллы и аткамьнеры, которые с опаской говорят, что мы одиноки в нашей борьбе, что всюду все безропотно подчиняются царскому указу. И вот, в разные стороны помчались наши гонцы. Правда, некоторые из них оказались, байскими подголосками и, вернувшись, постарались скрыть истину. Но мы уже знали, что вся родная степь в огне. Узун-кулак это подтверждал. ...На сопке, где раскинулась богатая зимовка управителя Черманова, укрепился карательный отряд. Кругом, насколько глаз охватит - восставший народ. Временами загорается перестрелка. Резкими, одинокими выстрелами отвечают джигиты на пальбу карателей. Идет неравная борьба. Повстанцев много, но они почти безоружны и незнакомы со всеми тонкостями, со всеми хитростями военного дела. Нет командира, нет учителя, организатора. Организует и учит сама жизнь. Это была опасная, но захватывающая жизнь. Огромный аул с многотысячным населением раскинулся вокруг зимовки осажденного отряда. Группы вооруженных джигитов появляются то тут, то там. Вспыхивает и гаснет перестрелка. По ночам пылают костры, многочисленные, как звезды в небе. И вдруг ночь, нападение где-нибудь у могильника. На-утро оказывается, что неопытные джигиты из сторожевого поста, незнающие военных порядков, уехали ночевать к себе домой, а оставшиеся спали, ничего не подозревая. В полдень к месторасположению осаждающих бойцов вереницей тянутся женщины. Это жены несут джигитам обед. Вдалеке, среди юрт собралась толпа. Это бесстрашная молодежь убеждает сомневающихся взять оружие. А в бийской юрте шепчутся аткамынеры. Они сговариваются пойти к народу, чтобы доказывать ему безрассудность восстания. Такая была жизнь, учившая нас боевым действиям. И мы многому научились. Атакуя врага, мы гнали впереди себя скот, ставили в первые ряды бойцов, вооруженных ружьями... Мы зорко следили, чтобы ни одна сорока не вылетала из лагеря осажденного противника на волю. Мы ловили вражеских гонцов, и разведчиков... Но карательному отряду удалось связаться с Баян-Аулом. Оттуда скачет отряд конников. Враги переходят в наступление, поливая нас ураганным ружейным и пулеметным огнем. А в это время аульные старшины, муллы, бии, аткамынеры сеют среди повстанцев панику. Враг наступает решительнее. Наконец, после упорных боев, мы отступили и рассеялись по аулам... Волостной управитель Черманов составил список активных повстанцев и передал его командиру карательного отряда. Начались аресты. Царские палачи грабили население, а Черманов под их защитой отбирал лошадей, рогатый скот, штрафовал. У моего отца Черманов забрал последнего быка и десять рублей деньгами. Вскоре начался и набор на тыловые работы. Сначала нас погнали в Баян-Аул, потом отправили в Павлодар, в Павлодаре разбили на сотни и... на фронт. Не стану рассказывать о всех мытарствах, которые претерпели на пути от Павлодара к месту нашего назначения. Мы ехали зимой разутые, раздетые, голодные, больные. Не верится, что обыкновенный человек может быть так вынослив и терпелив. И вот - Двинск - недалеко от него место так называемых тыловых работ. Первые дна мы очищали снега с железнодорожного пути, потом строили мост, ангар, а в феврале нас отправили на позицию рыть окопы. Только тот, кто сам был захвачен на тыловые работы, может представить себе весь ужас нашей жизни. Рвутся снаряды, со всех сторон сыпятся пули, а мы, среди двух воюющих армий, копаем землю. Много нас полегло тогда в угоду кровавому Николаю, собачьей его своре и байским защитникам алаш-орды. Нельзя без гадливого отвращения вспоминать о позорной суетне алаш-ордынских предателей. В начале 1917 года к нам приехал Алихан Букейханов с проповедью о том, чтобы мы выполняли волю царя и жертвовали своей жизнью за веру, царя и отечество. Голодные, больные и израненные, молча выслушали мы змеиные его слова и молча разбрелись по землянкам. Недалеко от нас работали латыши. Мы подружились с этими простыми, белокурыми, сильными парнями. Они на многое нам открыли глаза. Они же рассказали нам потом и о свержении Николая кровавого. Незабываем первый митинг. Море красных знамен. И мы - батраки и бедняки из далеких аулов - пришли с красными знаменами великой пролетарской борьбы. Говорил товарищ, приехавший из Петрограда. Наступила пора митингов. Хорошая для нас это была школа. Мы поняли, что наши интересы связаны с интересами русских рабочих, и крестьян. Вспоминаю я ночи в бараках, вспоминаю горячие споры и задумчивые тихие беседы до рассвета. Назрела твердая решимость - ценой каких угодно усилий - вернуться домой. Началась борьба между нами и прапорщиком. Мы наотрез отказались работать. Никакие его угрозы на нас не подействовали. В апреле 1917 года, нас перевели в Режицу. Здесь нас опять хотели заставить работать, мы отказались. Через трое суток нас отправили в Минск. Некоторое время мы прожили на станции в товарных вагонах. Чтобы предупредить возможность нашей внезапной отправки на фронт, мы завалили камнями путь и установили ночные пикеты. В дни нашей стоянки в Минске к нам часто приходили большевики. Они раз'ясняли нам задачи партии, лозунги борьбы за советскую власть, пути освобождения колониальных народов. Совершенно в ином свете предстала перед нами наша борьба 1916 года. Тогда же впервые узнали мы о великом Ленине. Наконец, 4 мая нас отправили домой. Мы везли в родные аулы весть о крепнущей героической борьбе рабочих, о партии Ленина. Прошло двадцать лет. В Алгабасе, где стояла зимовка Чермановых, где в 1916 году мы сражались с карательным отрядом, теперь шумит расцветающий колхоз. В степях гуляют резвые колхозные табуны и тучные, медлительные стада. Радио приносит волнующие вести. Поет счастливая, отважная молодежь веселые песни, гарцуют ловкие джигиты - защитники нашей настоящей, завоеванной нами родины. Колхоз Ульга, Баян-Аульский район, Каркаралинсний округ. ...
Вместот Руди, вот ссылка на сайт, где можно скачать памфлет "Плюю на папу" из сборника "С крестом или с ножом" (М.: Художественная литература, 1962) http://publ.lib.ru/ARCHIVES/G/GALAN_Yaroslav_Aleksandrovich/_Galan_Ya._A..html Сам памфлет http://zhurnal.lib.ru/t/tkachew_a_a/galan1.shtml
При большевиках СМИ самые правдивые и объективные!!! А как же! Ах да, еще зацитируем Илью Эренбурга и т.п. Или современная желтая заказушная пресса - "самый правдивый свидетель истории"? А засранец, за то что плевался, получил томагавком по черепку! PS Руди, перестань заниматься провокациями - то у тебя Т.Шевченко "ФАКел", то на Папу плюешь...
НЕ СОЗДАВАЙ СЕБЕ КУМИРА. СТЫДИТЕСЬ, ГОСПОДА. Журнал "Русский паломник" №4 от 1898г. стр.59 "Эпиграммы на Российских Митрополитов и Патриархов" 13). Митрополит Михаил При нем Смоленска вновь епархия открылась, Вся в Новгороде чернь чрезмерно возмутилась. 15). Митрополит Константин Боялся лютых он Мстиславовых гонений Быв злобными пред ним врагами обличен, Ушел к черниговцам нелюбящим мучений, Хотя извергнут был, но к праведным причтен. 42). Митрополит Афанасий Он ровно только год счастливо пас овец Оставил стадо сей смиреннейший отец. И никто никому топориком в череп не сунул... Чуть позже выложу сканы страниц...
НАРОДНАЯ ВОЛЯ СОЦИАЛЬНО-РЕВОЛЮЦИОННОЕ ОБОЗРЕНИЕ ГОД ПЕРВЫЙ № 2 15 НОЯБРЯ 1879 ОТ ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА. XI. Бывший ученик Черниговской гимназии; Александр Петрович Семеко-Максимович состоит агентом III Отделения. Имеет слесарную мастерскую на Васильевском Острове. Его приметы: брюнет, черные густые волосы, бороду и баки бреет,, небольшие черные усики, глаза черные, нос небольшой, тонкий, рост выше среднего, телосложения плотного, лет 26—28. Лицо интеллигентное, одевается прилично. Исполнительный Комитет просит остерегаться: шпиона. В средине нынешнего лета Чернигов был свидетелем многочисленных арестов. В числе других арестован Макиевский-Зубок, судившийся по процессу 193-х, и Тринидатский, сельский учитель, окончивший курс в технологическом инст., которого незадолго перед тем уволили от должности, так как инспекция народных училищ нашла неудобным, чтобы лицо, кончившее высшее учебное заведение, занимало место сельского учителя. Причиной ареста Зубка. и Тринидатского послужило подозрение, будто у них скрывалось одно сильно разыскиваемое в Чернигове лицо, которому удалось счастливо скрыться оттуда. Хотя при обыске ничего подозрительного не было найдено, их все же арестовали и освободили только, когда они внесли залог в 1.000 р. за каждого. Одновременно с этим был арестован местный землевладелец Дриго, скоро впрочем выпущенный, несмотря на серьезные, как говорят, подозрения, падавшие на него. Эпидемия арестов и обысков в Чернигове особенно усилилась с прибытием туда нового жандармского полковника, выказавшего необыкновенное рвение к исполнению своих охранительных обязанностей. Особенного внимания с его стороны удостоились студенты и курсистки, приехавшие на каникулы в Чернигов. Все хутора, где проживали эти подозрительные люди, подверглись надзору, и однажды ночью обыск был произведен на хуторе Константиновича у курсисток Сухопаровой, Юшковой и Баришпольской (у последней нашли «Полит, экономию» Чернышевского), а также в соседнем хуторе (около села Выбли) у студ. технол. инст. Паевского, сестры его и Танской. Хотя при этих обысках ничего подозрительного найдено не было, однако курсистку Баришпольскую арестовали за то только, что при ней не оказалось в то время паспорта. Впоследствии ее выпустили на поруки- за 500 руб., при чем запретили выезд из города. Тот же полковник, увлекаясь все более и более своей охранительной миссией, заподозрил в неблагонадежности всех сельских учителей и, предпринимая экскурсии по деревням, не только производил обыски у одних этих злонамеренных лиц, но также у всех фельдшеров, фельдшериц, сельских писарей и вообще у всех сколько-нибудь интеллигентных людей. В результате всего этого оказались арестованными несколько учителей и одна фельдшерица. В преследовании сельских учителей не менее энергичное участие принимает и сама инспекция народных училищ. Так, напр., заподозрив одного учителя в неблагонадежности, инспектор, г. Мацко, является в школу и производит самый строгий экзамен; дети на все вопросы отвечают очень хорошо, так что с этой стороны придраться к учителю было невозможно. Тогда, чтобы достичь своей цели, г. Мацко начинает спрашивать учеников, как зовут инспектора, директора, губернатора и т. п. Дети, конечно, не знают. И вот, придравшись к этому, учителю велят выйти в отставку. Подобных фактов можно насчитать немало. Рядом с арестами в Чернигове было и несколько высылок. Так Гарнье, присланный в январе из Киева, выслан в настоящее время по предписанию генерал-губернатора в Архангельскую губернию, а доктор Белый, проживавший в Нежинском уезде и заподозренный в составлении какого-то тайного общества, выслан в Восточную Сибирь.
Господа! Надеюсь не для кого не секрет, что уж самым живым и наверняка самым кипящим из новостей прошлого - это РЕКЛАМА... Да-да, Господа... Эта вездесущая РЕКЛАМА.
Однако, нужно со всей ответственностью понять, что в мире во все времена ничего, буквально ничего не меняется... На рынке всё теже и торгуют вё темже .
- "...уташил из просторов сети" - без подписи источника(отсутствовала ссылка) - "раритет", 30-е годы - Памятка комсомольца
