Получив от рождения фамилию, по звучанию соответствующую высшему воинскому званию, Джордж Маршалл, по свидетельству многих современников и историков, всей своей жизнью с честью оправдал ее. Джордж родился 31 декабря 1880 года в шахтерском городке Юнионтаун в штате Пенсильвания в Новой Англии. Он был младшим из двух сыновей и третьим ребенком в семье бизнесмена Джорджа-Кетлетта Маршалла и его жены Лауры-Эмилии (в девичестве Бредфорд). .Отцовский, и материнский роды были родом из Вирджинии. Маршаллы и Бредфорды принадлежали к числу давних поселенцев этого штата, были уважаемыми "белыми джентльменами с Юга". Семья принадлежала к высшей прослойке среднего класса. Именно в годы детства Маршалла в Юнионтаун стали массово приезжать украинцы-эмигранты, в основном из Закарпатья. Почти половина местных шахтеров были выходцами из Украины. И сегодня в родном городке Маршалла украинская община насчитывает полторы тысячи человек из десяти тысяч жителей, есть украинская церковь с воскресной приходской школой, женский греко-католический монастырь и приют для украинок пожилого возраста, издается двуязычная украинско-английская газета "Голос Гори Святої Макрини", а сама Гора святой Макрины в Юнионтауне в праздник Успения Богородицы является местом массового паломничества украинцев-греко-католиков со всей Северной Америки, а особенно — из Питсбургской епархии. Джордж рос несколько неуклюжим, ранимым, сдержанным, серьезным мальчиком с сильной тягой к превосходству. Позже он вспоминал, что над ним много смеялись. В школе он успевал плохо, но чувствовал, что должен сыграть важную роль в истории. «У нашего государства великая история, говорил он, - и я смогу стать звездой этой истории». Вопреки родительской воле (отец убеждал Джорджа, что "только ни на что больше не способный идиот может выбрать себе такую карьеру, когда его могут отправить за море в джунгли, где полуголый дикарь пронзит его копьем или стрелой"), посвятил себя военной службе. В 1901 году окончил военный институт в Вирджинии (в этом же институте учился его старший брат), и выбрал не кавалерию, считавшуюся тогда аристократичным видом войск, и не артиллерию, "за которой будущее", как казалось многим в начале XX века, а пехоту, которая, по его мнению, "была и является хребтом любой армии". Он служил офицером на Филиппинах, в Оклахоме, где в 1902-м году женился (Элизабет, страдавшая болезнью сердца, умерла в 1927 году, в 1930-м женился на вдове, усыновив троих детей Кэтрин; любимец Маршалла Алан весной 1944 г. был убит немецким снайпером в Италии), затем переехал в Сан-Франциско.
С началом Первой мировой войны его в чине капитана направили в Европу. Многим бросалось в глаза, что солдаты под его командованием меньше гибнут и получают ранения, но при этом они свою задачу выполняют. Он получил прозвище «Колдун». Но дело здесь было, конечно, не в колдовстве, а в выработанном им для себя правиле: собрать необходимую информацию, всесторонне осмыслить ее, тщательно подготовиться, а потом решительно действовать. Войну он закончил боевым полковником, но был понижен в звании до капитана в связи с тем, что, когда после войны численность армии резко снизилась, офицерам присваивали звание, соответствующее количеству подчиненных. Сослуживцы уважали его за честность, доброту Чрезвычайно высоко оценил таланты Маршалла и командующий Экспедиционным корпусом легендарный генерал Джон Першинг, который, по убеждению американцев, и обеспечил победу Антанты в войне. Достаточно сказать, что Першинг — первый и до сих пор единственный американец, при жизни получивший самое высокое в этой стране воинское звание — генерал армий Соединенных Штатов ("шестизвездный" генерал, приблизительный аналог — советское звание генералиссимуса). Вторым был первый президент США Джордж Вашингтон, которому это почетное звание было присвоено через сто лет после смерти. На пути к должности Начальника штаба первой дивизии, Маршалл вступил в спор с командующим армией США, генералом Джоном Дж. Першингом. Страшно расстроенный тем, что Першинг отчитал генерал-майора Уильяма Л. Сиберта на глазах у его офицеров, капитан Маршалл решил высказаться: «У меня есть что сказать. Думаю, я должен сделать это». И он оглушил Першинга яростным монологом о состоянии войск и недостаточном снабжении и транспортных проблемах. Для большинства офицеров подобное выступление означало бы крах карьеры, но Маршалла перевели в штаб Першинга в Шомоне, и впоследствии он стал главным помощником генерала. Маршалл был награжден американской медалью "За выдающиеся заслуги" и французским Военным крестом с пальмовыми ветвями. Он продолжал служить во Франции до весны 1919 г., когда американский экспедиционный корпус был расформирован и выведен на родину. С 1919 по 1924 г. был адъютантом генерала Першинга, изучил китайский язык, побывал в длительной командировке в Пекине. В 1937 г. генерал Маршалл, командовавший тогда 5-й бригадой в Ванкувере, штат Вашингтон, приветствовал на американской земле от имени правительства известного советского летчика Валерия Чкалова, осуществившего первый беспосадочный перелет из СССР в США, и принимал его у себя дома.
В 1938-м стал заместителем начальника отдела военного планирования Генштаба, а 1 сентября 1939 года был приведен к присяге в качестве начальника штаба сухопутных сил. Здесь его личные качества и приобретенный опыт позволили переломить сложившуюся ситуацию. Джеймс Бернс в своей книге «Франклин Рузвельт. Человек и политик» так характеризует генерала: «Маршалл – способный и уверенный в себе, строгий, сдержанно-любезный, хороший стратег и организатор, умеющий управлять собой и стремящийся внести логику и последовательность в армейское строительство в условиях изменчивой внутренней политики и неожиданных глобальных потрясений. Его сдержанность в общении с президентом доходила до того, что он даже не смеялся в ответ на шутки главы государства (по свидетельствам близко знавших его коллег, Маршалл был суховат и не отличался большим чувством юмора). Но я бы сказала, что было - просто свеобразное. Дж. Кеннан в своих мемуарах пишет, что, как и многие другие, обожал Маршалла. И отмечает такие импонирующие ему черты генерала, как прямота натуры, обходительность, строгое отношение к своим служебным обязанностям, невозмутимость даже в случаях, связанных с беспокойством, критический склад ума, взвешенность суждений и решений, настойчивость в отстаивании принятых решений, отсутствие амбициозности и личного тщеславия, индифферентность к капризам общественного мнения и высказываниям средств массовой информации, благожелательное отношение к подчиненным без выделения любимчиков. «В 1940-41 годах для Маршалла было бы легче плыть в общем потоке, дать событиям возможность идти своим чередом, а самому ждать обычного завершения своей блестящей военной карьеры, - отмечает Эйзенхауэр. – Вместо этого он на протяжении многих месяцев преднамеренно шел трудным путем, добиваясь, чтобы армия была хорошо подготовлена к войне». Маршалл взял под свое командование войска численностью менее 200000 человек, которые были лишь на 17 месте среди вооруженных сил в мире, и в конечном итоге превратил их в боевую машину, равную по силе 8-миллионной армии. Маршалл блестяще проявил себя на своем посту командующего вооруженными силами США. Его влияние на Конгресс и уважение со стороны Конгресса способствовали увеличению вербовки солдат и удовлетворению периодически возникающей потребности в огромных ассигнованиях в Фонд военной экономики. Говоря о Маршалле, конгрессмен Сэм Рэйберн сказал: «Когда генерал Маршалл свидетельствует о чем-либо, мы забываем, демократы мы или республиканцы. Мы твердо уверены в том, что пред нами человек, который знает о чем говорит». Заняв должность начальника штаба армии, Маршалл взял к себе Эйзенхауэра начальником оперативного управления, а в феврале 1942 г. утвердил его начальником управления планирования военных операций штаба. В январе 1943 г. в Касабланке Маршалл предложил присвоить Эйзенхауэру звание полного генерала, и 11 февраля того же года он это звание получил. Помимо других качеств Эйзенхауэра, Маршаллу импонировала такая его черта, как готовность откровенно высказать свое мнение. Когда сын Эйзенхауэра Джон в 1944 году окончил военную академию, Маршалл сделал ему (и отцу) подарок – разрешил провести положенный ему месячный отпуск с отцом во Франции. Вместе с тем, в отношениях со своим протеже Маршалл не допускал фамильярности, никогда не называл его Айком, как это делало большинство американцев, в свою очередь, Эйзенхауэр обращался к шефу: «сэр». В августе 1943 г. в Квебеке Рузвельт и Черчилль наметили сроки открытия второго фронта в Европе и в принципе согласовали, что Главнокомандующим союзными войсками будет назначен Маршалл. Но воспротивился американский генералитет. Командующие ВВС и ВМС заявили, что замена Маршалла в самый ответственный момент войны нанесет ущерб боеспособности армии. И Рузвельт с ними согласился. При этом Рузвельт сказал Маршаллу: «Я чувствую, что я не смогу заснуть, если вас не будет в стране». Маршалл сопровождал Рузвельта на всех конференциях – в Тегеране, Ялте и др. На совещании военных специалистов в Тегеране, на котором присутствовали с американской стороны Маршалл и адмирал Леги, с английской – генерал Брук и главный маршал авиации Портал, а с советской маршал Ворошилов, Маршалл, хотя и не отверг английские планы высадки союзников в районе Средиземного моря, все же дал понять, что недостаток десантных средств приведет к значительной затяжке «Оверлорда». Таким образом, он подтвердил, что американцы считают операцию «Оверлорд» главной. На заседании Ялтинской конференции 4 февраля 1945 года доклады о положении на фронтах сделали: на восточном – заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии генерал армии Антонов, на западном – Маршалл. Он обстоятельно ответил на вопросы Сталина.
Маршалл был награжден множеством американских и иностранных орденов, включая советский орден Суворова первой степени. Когда в июне 1945 года Эйзенхауэр вернулся в США, столица устроила ему встречу, которой до этого не удостаивался ни один гражданин страны. Однако, когда после окончания войны Айк написал Маршаллу о своем желании уйти в отставку, вернуться в США и жениться на своей секретарше Кей Саммерби, всегда сдержанный начальник штаба пришел в ярость. Р. Иванов в книге «Эйзенхауэр от солдата до президента» приводит выдержку из работы М. Миллера о военных годах Эйзенхауэра. А тот пишет о своем разговоре с Трумэном. Президент сказал Миллеру, что Маршалл направил Эйзенхауэру письмо, «подобного которому вы никогда не видели. Он писал, что если Эйзенхауэр решится сделать это, то его не только вышвырнут из армии, но и на протяжении всей оставшейся жизни он не сможет даже легко вздохнуть. И это произойдет вне зависимости от того, в какой стране он будет жить». Трумэн добавил, что как только он узнал об этой переписке, он изъял письма из Пентагона и уничтожил их». Позднее Маршалл выступил против выдвижения кандидатуры Эйзенхауэра на пост президента. Такие неадекватные действия наводят на мысль, что, возможно, все-таки Маршалл в глубине души завидовал менее заслуженно по сравнению с ним увитому лаврами Айку. Может быть, это чувство горечи двигало им, когда он сам в ноябре 1945 года подал прошение об отставке. Но это только предположение некоторых историков. А вот реальные факты, также много говорящие о достоинствах Маршалла. Однажды ему доложили, что партия шерстяных одеял, направленных в Форт Бэннинг, задерживалась вследствие бумажной волокиты. Он вызвал офицеров, ответственных за это. «Сегодня же вечером достаньте эти проклятые эти одеяла и печи и всё остальное»,- приказал он. «Не завтра, а сегодня! Мы должны заботиться о солдатах в первую очередь, в последнюю, и вообще всегда.» Маршалл организовал военно-торговую службу при полевой почте, для поддержания высокого боевого духа в войсках. Он также приказал, чтобы горячие обеды в день Благодарения поступали во все войска, включая расположенные на линиях фронта. Генерал Маршалл проявлял неподдельно глубокую заботу о каждом своём солдате. Он писал жене или родителям каждого солдата, убитого во время Второй Мировой войны. Генерал Маршалл принимал активное участие в принятии всех важнейших решений, касающихся Манхэттенского проекта на всех этапах его осуществления. Но генерал Гровс в книге «Теперь об этом уже можно рассказать» вспоминает, что когда он доложил начальнику генштаба об успешной бомбардировке Хиросимы, Маршалл сказал, что слишком много восторга по этому поводу проявлять не следует, поскольку при этом наверняка погибло много тысяч японцев.
Европа лежала в руинах. Экономика победительницы Америки испытывала не лучшие времена. Конечно, в этой стране это периодически случалось. Даже во время войны, в 1943 году без кризисных ситуаций в трудовой сфере едва ли проходила неделя. Особой остротой тогда отличались забастовки горняков. В конце 1942 г. грозились забастовать железнодорожники. Это настолько обеспокоило Маршалла, что он собрался выступить по радио и пригрозить своей отставкой, если все-таки забастовка состоится. Тогда положение выправил Бирнс. В 1946-47 гг. отставной высокопоставленный генерал с тревогой наблюдал, как, по его мнению, «хаотически разрушается американская военная мощь» (еще в 1943 году Маршалл разрабатывал план поэтапной – он называл ее аккуратной – демобилизации и реорганизации американских вооруженных сил, теперь его плана не придерживались). Охватившая страну победная эйфория вновь возродила изоляционистские настроения. Кроме этого, отдельным предпринимательским кругам казалась абсурдной сама идея восстанавливать и развивать экономики европейских стран, которые традиционно были важными конкурентами американцев на мировых рынках. И, наконец, во время войны у населения сформировалось отношение к СССР как к "благородному союзнику": люди восхищались (вполне заслуженно) героизмом и отдавали должное жертвам советских людей в общей борьбе против нацизма. Поэтому в 1945—1946 гг. в США не все воспринимали теорию и практику сталинского режима как непосредственную и очень опасную угрозу самому существованию демократии и рыночной экономики в Европе, затем — в мире, а в перспективе — даже в США. Маршалл доказывал, что Америка наступает на те же грабли, что и после 1-й мировой войны. Чтобы этому противостоять, он принял предложение Трумэна занять пост госсекретаря. 21 января 1947 г. он приступил к исполнению этих своих обязанностей. Первая миссия нового госсекретаря в Китай с целью предотвратить гражданскую войну и создать коалиционное правительство была явно неудачной. Ему не удалось усадить за стол переговоров непримиримых противников – коммуниста Мао Цзэдуна и гоминдановца Чан Кайши. Он порекомендовал Трумэну вывести американские войска из Китая. 10 марта 1947 г. в Москве открылась очередная конференция министров иностранных дел стран-победительниц. На заседании 14 марта он предложил свою формулировку понятия «демократия». Для американцев, - сказал он, - это установление неотъемлемых прав людей, которые нельзя ни дать, ни отнять. Оно включает право каждого человека развивать свой ум и душу по своему выбору, будучи свободным от страха и притеснения, при условии, что он не вмешивается в права других. Для нас общество не является свободным, если законопослушные граждане живут в страхе, что у них могут забрать работу, дом, семью и жизнь – прозрачно намекал он на положение дел в Советском Союзе. 15 апреля 1947 года Маршалл, Смит и Болен встретились со Сталиным. Переводчиком со стороны Сталина был Олег Трояновский, сын первого посла СССР в США. Маршалл едва сдерживал гнев. Он описывал трудности и препятствия, с которыми сталкивалась американская делегация, жаловался, что советская сторона не выполняет своих обещаний. Сталин отвечал тихо и дружелюбно, говорил о необходимости терпеливо работать, не впадать в пессимизм. По сути поднятых вопросов никакого прогресса достигнуто не было. Вернувшись в Вашингтон, Маршалл доложил президенту, что дипломатия не в силах преодолеть противоречия, что с русскими невозможно работать, что хаос им удобен, а коллапс Европы в их интересах (облегчит коммунистам захват власти). А на встрече с ведущими конгрессменами в Белом доме 27 февраля 1947 года Маршалл пугал законодателей перспективой овладения Россией при помощи греческих партизан средиземноморским форпостом, что приведет к окружению Турции. По словам госсекретаря, «доминирование Советского Союза было бы таким образом распространено на весь Ближний Восток до границ Индии. Влияние этого на Венгрию, Австрию, Италию и Францию невозможно преувеличить». Заместитель госсекретаря Дин Ачесон добавил: «Если СССР преуспеет в своих замыслах, то в его руках будут две трети мировой суши и три четверти мирового населения». Эти речи, как и вообще «доктрина Трумэна» предназначались в основном для оказания влияния в нужном для президента и Госдепа направлении на американскую общественность и сопротивляющийся Конгресс, который должен был выделить деньги для плана экономической стабилизации в Европе.
Весь этот клубок противоречий, а также ослабление роли Англии в Европе и, наоборот, усиление роли СССР, привели Маршалла к мысли о необходимости срочно оказать Европе экономическую помощь. 5-го июня 1947 года в Гарвардском университете, где Маршаллу должны были присудить докторскую степень, он произнес десятиминутную речь, где нарисовал удручающую картину грядущего крушения Европы и изложил план ее спасения. Черновой вариант речи всего за два дня написал Чарльз Болен, а основные ее положения были взяты им из памятной записки, составленной Джорджем Кеннаном. Сам Маршалл впоследствии неоднократно возражал против того, чтобы стратегическая программа восстановления послевоенной Европы (European Recovery Program, ERP)напрямую связывалась с его именем. Своей заслугой он считал лишь активную пропаганду плана для облегчения его прохождения в конгрессе. Чтобы избежать нежелательных сравнений своего плана с президентской доктриной, Маршалл поручил доверенным сотрудникам составить десятиминутную речь так, чтобы, во-первых, сделать упор на экономику, а не на политику. А во-вторых — всячески акцентировать идею европейской интеграции и кооперации для решения общих проблем. Фактически это означало первый шаг к созданию Евросоюза. А сам Маршалл включил в текст речи еще один — взрывоопасный, но чрезвычайно тонкий — пункт: формально американская помощь гарантировалась всем без исключения европейским странам, включая СССР и его сателлитов. Таким образом, с Америки снималось подозрение в том, что предлагаемый план — это еще одна завуалированная попытка протащить доктрину Трумэна. Страны советского блока, как правильно рассчитал генерал-дипломат, вряд ли пойдут на создание Европы, открытой для движения не только товаров и финансов, но и информации и людей. Суть новой революционной программы состояла в том, что на сей раз европейские страны сами должны были составить планы восстановления собственных экономик. От Соединенных Штатов требовалась только финансовая помощь, в основном безвозмездная и лишь в незначительной части — льготные займы. Деньги шли не только на строительство жилья, но и на поддержку ведущих отраслей промышленности, в частности, сталелитейной и энергетической, автомобильной («Фиату», например поставили новейшую конвейерную линию). Кроме того, с самого начала предполагалось, что помощь будет краткосрочной, план был рассчитан всего на четыре года, чтобы не пугать американских налогоплательщиков. В. Молотов в одной из бесед с Ф. Чуевым вспоминал: «Я вначале согласился на план Маршалла. А потом опомнился и послал вторую записку в тот же день (в ЦК партии): давайте откажемся. И мы тут же вынесли постановление и разослали его (нашим союзникам), что не советуем давать согласие. А они приготовились, особенно чехи… Они (американцы) затягивали нас в свою компанию, но подчиненную компанию. Мы бы зависели от них, но ничего бы не получили толком, а зависели бы безусловно. И уж тем более чехи, поляки…» У Маршалла с самого начала были большие сомнения, что Сталин разрешит это правительствам государств, оказавшихся в зависимости от Москвы. Ведь для получения американской помощи надо было выполнить определенные политические условия, важнейшими из которых были проведение демократических выборов и обнародование данных хозяйственной статистики. Москва сначала попробовала добиться отмены этих условий. Но Маршалл по этому принципиальному вопросу занял очень жесткую позицию. На открывшейся в Париже 17 июня конференции присутствовала и советская делегация во главе с Молотовым. Только 2 июля делегация «хлопнула дверью». Покидая конференцию, Молотов заклеймил план, как выражение американского экономического империализма и отверг его (опытный стратег Маршалл на это и рассчитывал). Задачу своего плана Маршалл сформулировал по-военному четко: «Наша политика направлена не против какой-либо страны или доктрины, а против голода, бедности, отчаяния и хаоса. Ее цель заключается в восстановлении действующей экономики во всем мире».
Многие считали, что план Маршалла никаких экономических дивидендов Америке не обещает, что это всего лишь шумная и дорогостоящая PR-акция — своего рода запоздалый возврат морального долга одряхлевшей европейской демократии, когда-то помогавшей становлению демократии американской. На карикатуре тех времен толпы людей с однодолларовыми монетами вместо голов маршируют по Елисейским Полям. А надпись "Лафайет, мы помним" напоминает о словах генерала Джона Першинга, произнесенных 4 июля 1917 года на могиле героя американской войны за независимость француза маркиза де Лафайета. Ожесточенная полемика развернулась и в конгрессе, в обеих палатах которого большинство принадлежало республиканцам (Трумэн был демократом). Противники плана Маршалла указывали на то, что столь тяжкое экономическое бремя раздавит и без того обессилевшую национальную экономику. А сторонники плана нажимали на внешнеполитический аспект: если не помочь Европе материально, то скоро ее окончательно растопчет "русский медведь". На самом деле план Маршалла был чем угодно, но только не благотворительностью. С самого начала он был призван оздоровить и американскую экономику за счет массированного экспорта товаров и услуг в Европу, создания новых рабочих мест и избавления от "инфляционных" долларов. Американское бизнес-сообщество, финансовые круги, рабочие и фермеры были не менее заинтересованы в реализации этого плана, чем европейцы, поскольку он устранял угрозу финансового кризиса, спада производства и массовой безработицы. После ожесточенных дебатов в обеих палатах конгресса (большинство в них принадлежало республиканцам) весной 1948 г. для помощи европейским странам было выделено 17 миллиардов долларов. Советский Союз «помог» американским законодателям, создав Коминформ (подобие ликвидированного во время войны Коминтерна) и организовав накануне слушаний коммунистический переворот в Чехословакии. Ну такая вот случайность роковая. Помощь обошлась американским налогоплательщикам в 11,821 млрд долларов плюс 1,505 млрд долларов долгосрочных займов, которые впоследствии были возвращены. Чтобы представить себе, сколько это будет в сегодняшних деньгах, нужно умножить 13,3 млрд долларов на 10, а то и на 20. Больше всего — 3,189 млрд долларов — получила Великобритания; за ней следовали Франция (2,713 млрд долларов), Италия (1,508 млрд долларов), ФРГ (1,390 млрд долларов), Нидерланды (1,083 млрд долларов) — и так далее, вплоть до Исландии (29,3 млн долларов).
План Маршалла увенчался абсолютным успехом. Если в 1947 г. промышленное производство в странах, охваченных Планом, составляло 88% уровня довоенного 1938 г., а сельскохозяйственной продукции — 83, то уже в 1951 г. — 133 и 110% соответственно. При этом за недолгие три года коренным образом изменилась товарная структура американской помощи. Если в 1948 г. львиную ее долю составляли продукты питания, одежда и топливо, то в 1951-м это было уже в основном современное оборудование для промышленных и транспортных предприятий. Уровень экономической зависимости Западной Европы от Соединенных Штатов значительно снизился. Кстати, наткнулась на такую цифру: по подсчетам некоторых исследователей, СССР за 1948-1952 годы выкачал из стран Восточной Европы около 14 млрд долларов. Несмотря на фантастические успехи в должности государственного секретаря, Джордж Маршалл считал для себя эту деятельность обременительной. Он мечтал о возвращении на свою любимую военную службу. И уже в январе 1949 г., даже не дождавшись окончания срока действия своего Плана, а только "запустив этот проект на полную мощность", он выпросил у президента Трумэна отставку. Полтора года Маршалл находился в почетной полуотставке, возглавляя американскую комиссию по военным памятникам и национальное общество Красного Креста, хотя и вернулся на действительную военную службу в чине "пятизвездного" генерала. И только в сентябре 1950 г. он возглавил министерство обороны США. Здесь он с присущей ему настойчивостью и системностью начал реализовывать свои давнишние планы военной реформы, что должно было превратить вооруженные силы США в суперсовременную военную машину, которой не могло быть равных в мире. Но уже через год состояние здоровья 70-летнего генерала резко ухудшилось, и он, не желая исполнять свои ответственные обязанности "вполсилы", снова подал в отставку. Маршалл оставил за собой полудекоративную должность руководителя комиссии по военным памятникам. Отставной генерал и политик пользовался огромным авторитетом в США и во всем мире. В декабре 1953 года ему была присуждена Нобелевская премия мира, которой он очень гордился. Он был первым среди профессиональных военных, ставшим лауреатом этой премии, но получил ее не за военные заслуги, а за мирный «план Маршалла». В своей речи он сказал: «Цена войны у меня всегда перед глазами. Это необозримое здание, которое подпирают надгробные камни. Всей душой я хотел бы найти средство избежать опасности новой войны». Умер генерал Джордж Кэтлетт Маршалл-младший 16 октября 1959 г. в Вашингтоне.
Еще один небольшой штрих к портрет генерала Маршалла, касающийся одного из важнейших эпиходов Второй Мировой войны. О.Брэдли "Записки солдата": Генерал Маршалл сочувствовал англичанам и понимал их трудности, которые заставляли их применять стратегию истощения Германии. Однако уже в сентябре 1941 г. он заявил английским начальникам штабов, что войну нельзя выиграть одним выжиданием, Германию нельзя разбить никакими окольными путями, кроме как наступательными действиями. Чтобы подавить наступательную мощь Германии, говорил Маршалл, необходимо схватиться с германской, армией и уничтожить ее в открытом бою. В устах генерала Маршалла эти слова звучали в 1941 г. смело, несмотря на огромный военный потенциал, который находился в это время в процессе мобилизации..." В связи с вероятным обострением обстановки на советско-германском фронте в 1942 г. начальник штаба армии США Дж. Маршалл и начальник управления стратегического планирования генерал-майор Д. Эйзенхауэр подготовили в феврале 1942 г. меморандум о целесообразности вторжения союзных войск во Францию через Ла-Манш. Этот меморандум лег в основу американского плана высадки союзных войск во Франции весной 1943 г. силами 34 пехотных и 14 танковых дивизий (операция «Раундап»). Однако, по мнению Маршалла, «в случае (а) если на русском фронте сложится крайне неблагоприятная обстановка, т.е. если успех немецких войск будет настолько велик, что создастся угроза поражения России… (б) если положение Германии в Западной Европе резко ухудшится…», то возникла бы необходимость провести ограниченную операцию по высадке сил во Франции в сентябре— октябре 1942 г. (операция «Следжхаммер»). Таким образом упор делался на целеустремленную подготовку к открытию второго фронта в 1943 г. с тем, чтобы сделать этот план приоритетным по сравнению с другими операциями. У. Черчилль: "Начальники штабов США были в настроении «либо уди рыбу, либо сматывай удочки» и что президент сказал, что это означало бы «уйти из-за стола». Значение этого домашнего выражения было, конечно, таково: «Если Англия не захочет или не сможет осуществить «Следжхэммер» в 1942 году, то уйдем с Европейского театра и сосредоточим свои силы на Японии». Это, сказал президент, в действительности было бы равносильно выходу из войны в Европе. Нет доказательств того, что генерал Маршалл или адмирал Кинг имели подобные идеи. Однако такого рода сильные тенденции существовали среди влиятельных офицеров второго ранга американского штаба. Президент отверг это роковое направление мыслей." Маршалл являлся автором и последовательным сторонником принципа «Европа прежде всего». Он не понимал, зачем американским солдатам воевать в Африке за французские и английские колонии, распыляя свои силы, когда требовалось либо разгромить Гитлера непосредственно в Европе, либо направить все силы на борьбу с японцами, которые в любую минуту могли вновь напасть на Гавайи и всерьез планировали высадиться в Австралии. В порыве спора он открыто сказал англичанам, почему не следует высаживаться в Африке: «Основной недостаток этого плана заключается в том, что даже успешное завершение операции не заставит немцев перебросить с русского фронта ни одного солдата, танка или самолета». Он пытался доказать, что вторжение в Северную Африку — дорогостоящая и бесполезная операция. По его мнению, если данная операция все же будет проведена, вторжение в Европу в 1942 году станет невозможным и союзники не выполнят своих обязательств перед Советским Союзом. Но все было бесполезно. 24 июля 1942 года представители обеих стран приняли к исполнению план «Факел». После этого оба штаба приступили к подготовке десанта во Французскую Северную Африку, а вопрос о высадке в Европе был отложен на долгих два года. Генералу Маршаллу пришлось подчиниться. Фельдмаршал Дилл — премьер-министру 15 июля 1942 года «Завтра вечером Маршалл выезжает в Англию вместе с Гарри Гопкинсом и Кингом. В общих чертах возражения против плана «Джимнаст» таковы: а) он потребует отвлечь морские силы с Тихого океана, в частности авианосцы, чрезвычайно необходимые для операций, которые США намечают провести там и о которых вы знаете; б) для него потребуется новая линия морских коммуникаций, которую американцам будет трудно поддерживать одновременно с выполнением других обязательств; в) если нанести удар только в Касабланке, где высадка трудна и имеется мало возможностей для обеспечения снабжения, то это не отвлечет никаких сил с русского фронта; если же нанести удар внутри Средиземноморского бассейна, скажем, в Алжире или даже Бизерте, то это было бы слишком рискованно, особенно если учитывать, как легко страны оси могли бы перерезать коммуникации через Гибралтарский пролив; г) «Джимнаст» превратится в такое большое обязательство, что уничтожит всякую возможность осуществления «Раунд-ап» в 1943 году... Нет сомнения, что Маршалл верен своей первой любви, но он убежден, что европейский проект не пользуется реальной поддержкой." Чем больше читаю про союзников, тем больше не люблю Черчилля.
