“Баржа смерти” - зловещее словосочетание. Так назвали после окончания Гражданской войны плавучие тюрьмы, которые оборудовались на речных транспортных судах, чаще всего - на грузовых баржах. Подобные плавучие тюрьмы использовались обеими сторонами в ГВ - и белыми, и красными. Чьи же "баржи смерти" были более распространёнными и "смертоносными": белые или красные? У кого-нибудь есть такие сведения?
Re: Баржи смерти: "красные" и "белые". Например, во время мятежа в Ярославле в июле 1918 г., после захвата власти "белыми" под началом Перхурова было арестовано и отправлено на баржу около 200 сторонников Советской власти: «Для наиболее опасных, с точки зрения белых, устроили тюрьму на барже с дровами, которую вывели на середину Волги». А когда перед большевиками встала необходимость покинуть Уфу, для обеспечения безопасной эвакуации было принято решение арестовать заложников из числа видных горожан и посадить на баржу. Буксиром служил пароход «Урал», на котором плыли советские работники и члены их семей. Когда баржа прибыла в Сарапул, председатель местной чрезвычайной комиссии выразил намерение убить всех заключенных. Только сообщение из Уфы об аресте оставшихся в городе членов семей большевиков и вмешательство в связи с этим Совнаркома остановило расправу. http://sarapul.ru/wiki/?op=view_thread;board=history_city; hread=117.
Re: Баржи смерти: "красные" и "белые". И не только белые или красные... Пока не белые, но и не красные (т.н. "розовые"): Прикамский КОМУЧ: Правые социалисты и белый террор: Ижевск, 1918 год Дмитрий Чураков В полной версии статьи более подробно расписывается участь "баржевиков"...
Re: Баржи смерти: "красные" и "белые". Но всё же скорее - белые... Вообще-то у Широкорада написано о двух баржах ("Великая речная война. 1918 – 1920 годы" – М.: Вече, 2006, стр. 416). На Каме были установлены две баржи, которые стали местом размещения всех «лишних» заключенных. На одной из них в течение нескольких дней из 600 арестантов было убито 150 человек. Остальную часть заключенных могла ожидать схожая участь, если бы Волжской флотилии красных под командованием Ф. Ф. Раскольникова не удалось отбить и отбуксировать баржу из села Гольяны в Сарапул. Вторая же баржа при отступлении белых была сожжена вместе с находившимися на ней людьми.
Re: Баржи смерти: "красные" и "белые". Красные: Оказывается в истории ГВ на юге России было два события, названные "Десантом на Кубань". первое - Улагаевский десант белых на Кубань (август 1920) и второе - зима 1920/1921 г. (Керчь) - так называли казни "бывших". их вывозили на баржах в море и там топили...
Re: Баржи смерти: "красные" и "белые". А подробности имеются где-либо? Тогда тоже - "красные": Оборона Царицына, когда на Волге была затоплена баржа с содержавшимися на ней военспецами и другими подозревавшимися в шпионаже в пользу белых. «… в Царицыне удушали в темном смрадном трюме баржи, где 800 человек по несколько месяцев жили, спали, ели и тут же… испражнялись…». ("Очерки русской смуты", Деникин)
Re: Баржи смерти: "красные" и "белые". Это упоминается в "Красном терроре в России 1918-1923 гг." Мельгунова, а там дается ссылка на какую то газету...кроме того, об этом есть в "Последней обители.Крым, 1920-1921 годы" Абраменко...
Re: Баржи смерти: "красные" и "белые". "Белые": по материалам воспоминаний А.С. Бартова ("Новый мир", 1967 г., № 10). Spoiler Spoiler: Описание Летом 1919 г. в связи с изменением обстановки на Восточном фронте тюремными властями организуется эвакуация заключенных уральских тюрем в Сибирь и начинается подготовка к разгрузке тюрем Тобольской области. Будучи арестованным в городе Кунгуре, Бартов вместе с другими заключеными, когда стало известно о приближении красных, сначала был переправлен в Екатеринбург, а затем в Тюмень. Но через 8 дней вновь было объявлено об эвакуации. 25 июля 1919 г. в 12 часов дня с территории Тюменской тюрьмы начался вывод заключенных для проведения переклички и тщательного обыска. Все это продолжалось в течение всего дня при сильной жаре, из-за чего к вечеру многие из арестантов были весьма утомлены. Когда все закончилось, более тысячи человек были выстроены и под сильным пешим и конным конвоем направлены в сторону пристани на реке Туре. Так, согласно данным правительственных документов, из тюрьмы было принято 622 человека, среди которых 160 арестантов являлись уголовниками, а 462 человека «красными». К этой группе было добавлено из лагеря военнопленных 380 «мадьяр» и 80 красноармецев. Для того чтобы исключить любые попытки освобождения такого большого числа конвоируемых, улицы Тюмени, через которые производился переход заключенных, были заранее очищены влстями от всех посторонних. Подходя к пристани, заключенные увидели на берегу баржу «Волхов», в трюм которой они вскоре были посажены. Простояв на берегу до утра, баржа была взята на буксир пароходом «Батрак», который взял курс вниз по реке Туре в сторону Тобольска. К этому времени на пристани скопилось большое количество людей, которые «долго бежали по берегу, махали, кричали, плакали и ревели». Все эти люди были родными и близкими заключенных, так как до 500 человек среди них были местными. Весь трюм, где оказались арестанты, был оборудован трехэтажными нарами; оставлено было только два продольных и три поперечных прохода. Это помещение охватывал кромешный мрак, и только у входного люка было относительно светло. Заключенным было запрещено выходить на палубу, в отличие от военнопленных австрийцев, которые, по воспоминаниям Бартова, получали больше пищи по сравнению с остальными арестантами. Через некоторое время в трюме установилась невыносимая жара, так что находившимся в нем пришлось снять даже рубахи. «Дышать было нечем, а в отверстие пробивался наверх пар, как от парового котла». Поскольку среди заключенных стал распространяться слух, что якобы Колчаком издан приказ о ликвидации всех содержащихся на барже, начинаются лихорадочные обсуждения возможного побега. Руководителем восстания был избран А. Т. Зубов, возглавлявший при первой Советской власти Тюменский земельный отдел и хорошо знавший все окрестности. Поначалу планировалось поднять восстание по прибытии в Тобольск, в надежде на помощь со стороны местных заключенных. Однако шкиперу судна потребовалась помощь нескольких арестантов для управления баржей, и теми было принято решение воспользоваться случаем. В помощь шкиперу вызвались Зубов, Познанский и четверо других руководителей намеченного восстания. Был составлен план, согласно которому, когда у туалета на палубе выстроится очередь из достаточного числа заключенных, после сигнала-крика «ура» последует нападение на конвоиров, а арестанты, находящиеся в трюме поднимутся на палубу. Несмотря на то, что все было детально разработано, начало выступления было для некоторых неожиданным. Как вспоминал Бартов, когда он находился на палубе, то попросил разрешения выстирать белье. «Выстирал сначала рубашку, день был солнечный, я сразу надел ее на себя, снял кальсоны и только их смочил, как послышался крик «ура». По этому сигналу на палубу из двух люков (на корме и на полу баржи) должны были кинуться заключенные. На корме они своевременно поднялись наверх и успели обезоружить 6 человек, а у другого люка произошло некоторое замешательство, из-за чего солдаты успели загрузить люк так, что сорвать его не было возможности. В это время на палубе после короткой, но яростной схватки, в результате которой было убито несколько конвоиров, заключенные, оказавшиеся неспособными справиться с вооруженной охраной, в панике стали прыгать за борт. На пароходе “Батрак” был перерублен канат, связывающий его с баржей, из-за чего та замедлила ход. Воспользовавшись этим, конвоиры открыли прицельный огонь по прыгающим в воду заключенным, в результате чего доплыть до берега удалось лишь считанным единицам, в том числе и Бартову. Загнав оставшихся на палубе арестантов обратно в обратно в трюм, конвоиры захлопнули люки и стали сбрасывать тела убитых за борт. По мнению участника событий И. Г. Бурова, эта попытка к бегству стоила жизни 160 человекам, в том числе и руководителю восстания Зубову. Однако, обратившись к докладу инспектора Главного управления мест заключения (ГУМЗ) А. Э. Гофланда, от 9 сентября 1919 г. становится видно, что там приводится значительно меньшее количество убитых (72 человека). Принимая это во внимание и учитывая данные Галязимова, согласно которым вечером того же дня на судне было расстреляно полсотни заключенных, за время восстания, очевидно, было убито чуть более 20 человек.
Re: Баржи смерти: "красные" и "белые". "Белые": продолжение Spoiler: Продолжение "Оставшимся в живых арестантам пришлось пережить немало лишений и трудностей. В качестве наказания за попытку восстания, заключенных не кормили в течение трех дней, им было запрещено оправляться на палубе, поэтому отхожее место было оборудовано прямо в трюме. Из-за этого среди узников баржи начинают появляться первые больные. 30 июля 1919 г. судно прибыло в Тобольск, и на него тут же была посажена партия заключенных из губернской тюрьмы в количестве 100 человек. Военный конвой под командованием прапорщика Железнова был значительно усилен. Из Тобольска баржа, буксируемая пароходом, направилась вниз по реке Иртышу. К этому времени надзор над заключенными был несколько смягчен, и их стали понемногу кормить. Как вспоминает Буров: «Питание» состояло из восьмушки так называемого хлеба – это был фактически мох всех цветов радуги. Хлеб был испечен в Самарове, сложен на палубе без укрытия, мок под дождем, подогревался солнцем, заплесневел и превратился в гнилое месиво». В результате плохого питания и антисанитарных условий в трюме смертность среди заключенных стала неуклонно возрастать. По воспоминаниям того же Бурова, на барже ежедневно стало умирать по 5, 10, 20 и даже по 80 человек. После выхода баржи на реку Обь к умершим от болезней стали прибавляться те, кто становился жертвой бессудных расправ. Ежедневно на палубе расстреливалось 5 – 15 человек, трупы которых тут же выбрасывались за борт. Таким образом, когда в сентябре 1919 г. баржа прибыла в Томск, на ее борту насчитывалось 388 человек. При обращении к другим документам становится очевидным, что в данных воспоминаниях приводится завышенное количество умерших заключенных. Так, по данным доклада инспектора Гофланда, за все время следования баржи в пути 141 человек умер от тифа и других заболеваний. Во время стоянки у города Томска умерло еще 63 человека. Среди 380 военнопленных число умерших по дороге было и того меньше (24 человека). Таким образом, перед высадкой с баржи в живых осталось около 900 заключенных. К тому же, если обратиться к другим воспоминаниям, становится ясно, что заключенных не сбрасывали за борт по ходу следования судна. В августе 1919 года, когда пароход с баржей остановился у села Молчаново, с нее на берег было спущено несколько десятков трупов. Жители этого села были специально согнаны на берег, чтобы вырыть могилу для умерших заключенных. Причем, по воспоминаниям Г. И. Миронова, охранники указывали крестьянам, что те хоронят каких-то китайцев. Видимо, это делалось для того, чтобы не озлоблять местное население, лояльность которого к власти к этому периоду уже была на низком уровне. После прибытия баржи в Томск перед властями встала задача распределения такого значительного числа заключенных. Группа арестантов в количестве 161 человека, из которых 11 являлись уголовными, а 150 политическими, была размещена по Томской губернской тюрьме. Военнопленные австрийцы и венгры были сданы в Томский концентрационный лагерь, из которого их предполагалось отправить на работы в Кузнецкие каменноугольные копи. Согласно телеграмме начальника ГУМЗ от 23 августа 1919 г. на имя управляющего Томской губернией остальных политических заключенных предполагалось отправить по железной дороге до Никольск-Уссурийского и Охотска. В это время власти города Томска ожидали прибытия второй партии арестантов из Тобольска и Тюмени. Эта партия в количестве 1 646 человек, из которых было 221 уголовных и 1427 политических, 10 августа 1919 г. была посажена на баржу «Белая», которую сопровождал военный конвой под командованием поручика Злыгостева. К этой барже также был присоединен отдельный транспорт из Тюмени с 3085 военнопленными на борту. Прибыв 8 сентября в Томск, партия недосчиталась 180 человек, которые умерли в пути от разных заболеваний. Те, кто остался в живых, были разделены на 3 неравные части. Партия количеством 249 заключенных была принята в губернскую тюрьму, при этом среди них оказалось 63 человека больных тифом. В 1-е исправительно- арестантское отделение была отправлена отдельная группа, состоящая из 37 женщин, которых предполагалось посадить в отдельный барак. Оставшиеся на баржах заключенные (1 182 человека) должны были ожидать отбытия в Никольск-Уссурийский. Для более удобной выгрузки, баржи были подведены к берегу недалеко от тюрьмы. Инспектируя одно из прибывших судов, Гофланд вынес самые тяжелые впечатления. «Масса было больных и умерших, последние сложены кучами. Вся баржа была в крайне антисанитарном состоянии, и немедленно были приняты все меры к улучшению положения и оказана медицинская помощь».
Re: Баржи смерти: "красные" и "белые". Белые: Васильев А. Ярославский мятеж и баржа // Из истории Ярославского белогвардейского мятежа (6—22 июля 1918 года). Ярославль, 1922. С. 36—38.
Re: Баржи смерти: "красные" и "белые". И ещё "белые": Spoiler: Фонд ГАКО (Материалы из фондов Государственного архива Кемеровской области.) "Командир парохода «Курган» В. Н. Удинцев вспоминал, что с открытием навигации в 1918 г. получил распоряжение службы эксплуатации следовать вверх по реке Томи до Крапивино, чтобы взять оттуда баржу с углем и спустить ее до города Томска. Забуксировав баржу, пароход стал спускать ее вниз по реке, но в городе Щегловске он был задержан, поскольку было объявлено, что проход до Томска невозможен из-за вооруженного выступления чехословаков и других антибольшевистских сил. Тут же местный Военно-революционный штаб отдал распоряжение о том, что судно переходит в его подчинение, а члены экипажа автоматически вступают в ряды Красной гвардии. Через пару дней верховым красногвардейцем был привезен пакет от командования, в котором было приказано приготовиться к погрузке воинских частей. Кроме «Кургана» для погрузки отступающих вооруженных отрядов с верховьев реки Томи были приведены буксирные пароходы «Дедушка», «Партизан» и «Бурлак». Погрузив воинские части, флотилия направилась вверх по реке до города Кузнецка. Однако через пару недель большевикам пришлось эвакуироваться и оттуда, из-за слухов о приближении чехословацких войск и активизации антибольшевистского подполья. В результате чего на пароходы были погружены отряды местной Красной Гвардии, ответственные советские работники и члены их семей. Причем на пароходе «Курган» находился Кузнецкий Совдеп во главе с А. Г. Петраковым. Им было принято решение отправляться по реке на север, чтобы, высадившись в безлюдном месте, пробраться через тайгу на восток, где вооруженные красногвардейцы еще оказывали сопротивление. Но этим планам не суждено было сбыться, поскольку отрядом белых под командованием капитана Сурова удалось захватить все пароходы и значительную часть большевиков, которые успели лишь высадиться на берег. Задержанные красногвардейцы были тут же посажены в трюмы тех же самых пароходов. В течение трех суток им не выдавали никакой пищи. После проведенных допросов арестованные были приговорены к смертной казни, но против этого выступил комиссар Временного Сибирского правительства по общественной безопасности Нилов, который направлялся в Кузнецкий уезд для выяснения обстановки. В результате заключенные были разделены на две группы. Одна партия арестованных была сразу же направлена в Томскую тюрьму, а другая, куда входили члены Совдепа, в Кузнецк на допрос. Согласно воспоминаниям С. Е. Полякова, который входил в первую группу заключенных, когда пароход добрался до деревни Щербаки, с него было снято и расстреляно 6 человек, которые показались белым особенно опасными. Вторая же группа арестованных большевиков, добравшись до Кузнецка и пробыв в местном тюремном замке 10 суток, была отправлена в Томск также на пароходе. Причем никаких расправ над арестантами из этой группы по дороге не производилось. Однако, как вспоминал Н. В. Метелкин, к ним часто в трюм в пьяном виде спускался офицер Альманович, который угрожал заключенным расстрелом. Но его каждый раз выводили оттуда по приказу Нилова, возвращавшегося с докладом в Томск. Все же по пути арестантам приходилось испытывать не только переживания за сохранность своих жизней. Погрузив заключенных в трюм парохода, где было очень жарко, надзиратели долгое время не выдавали им воды. «Наконец принесли очень горячего кипятка, но его налили в ведро, незадолго до этого вновь выкрашенное, поэтому он был пропитан олифой, горький, но заменить его водой не разрешали».
