Во время эвакуации чехословацкого корпуса из Иркутска, по пути на Владивосток в начале 1920 г. в Чите, генералу Я. Сырове был вручен необычный дар. Начальник караула в Чите передал ему блюдо с 30-ю 20 копеечными серебряными монетами. Такая была благодарность за разоружение отряда генерала Л.Н. Скипетрова (в то время- начальника военного отдела Забайкальской обл. и командира сводного отряда, посланного Г.М. Семеновым в Иркутск) и выдачу красным адмирала Колчака. Вот как описывает этот эпизод сам Г. Семенов в своих воспоминаниях: "8 января, на второй день праздника Рождества Христова, части генерала Скипетрова были предательски разоружены чехами на станции Байкал, До какой степени нападение чехов на наши части было предательским, показывает тот факт, что представители чешского командования за два часа до нападения были с визитом у генерала Скипетрова и заверяли его в своей лояльности. Конечно, генерал Скипетров никак не мог предполагать такого вероломства со стороны «братьев-чехов» и не принял надлежащих мер предосторожности. Нападение на наши эшелоны чехи совершили в 12 часов дня, когда солдаты обедали. Я был в курсе всех событий под Иркутском, но не был в состоянии предпринять что-нибудь против чехов, ввиду того, что штабом генерала Жанена было доведено до моего сведения, что, если я допущу перерыв железнодорожного сообщения и доведу дело до вооруженного столкновения с чехами, союзники будут действовать против меня единым фронтом. Несмотря на это, я все же привел в боевую готовность все силы читинского гарнизона и предъявил чешскому командованию требование о пропуске на восток поезда Верховного правителя и об освобождении захваченных чехами офицеров и солдат отряда генерала Скипетрова. Не имея возможности оказать давление на чехов на линии дороги, я взял под угрозу обстрела поезд командующего чешскими войсками генерала Сырового, но, к сожалению, мог добиться только частичного успеха — освобождения чинов отряда Скипетрова. Несмотря на то что представители японского командования в Иркутске предлагали генералу Жанену взять на себя охрану поезда адмирала Колчака и гарантировали безопасность его как в самом Иркутске, так и в пути следования его на восток, Жанен предпочел предать адмирала в руки красных. Как известно, Жанен и чехи сбросили маски еще в Нижнеудинске, когда адмиралу было предложено перейти из его поезда в вагон с чешской охраной. В Нижнеудинске адмирал отчетливо понял, что он предан теми, кому он верил, что представитель «благородной и благодарной Франции» генерал Жанен и командующий чешскими войсками Сыровой решили взять на себя роль коллективного Иуды. Между прочим, в Чите генералу Сыровому российские офицеры вручили под расписку 30 серебряных двугривенных — символическую плату за предательство." Скорее всего атаман лукавил, приказ о вручении 30 серебренников отдал лично он. Начальником караула на станции Чита-2 был есаул Лысковский Федор Васильевич (1882-1959) (на фото) участник РЯВ и 1 Мировой войны. Чехам также был выдвинут ультиматум, который запрещал им покидать вагоны, под угрозой открытия пулеметного огня.
А вот и сам генерал Ян Сыровы, впоследствии начальник генштаба, министр обороны и премьер-министр Чехословакии (1938 г.). На фото, интересная деталь, отсутствуют русские награды. А имел он их по тем временам немало: св. Георгия 4 ст., св. Владимира 4 ст., св. Анны 4 ст., св. Станислава 3 ст.
Можно подумать, что чехословаки прямо горели желанием подставить свои головы под пули партизан, перекрывших железную дорогу... Им к этому моменту было все уже ясно и понятно, особливо с дальнейшей судьбой адмирала. Чехи уже практически дистанцировались от политики колчаковцев в меморандуме от 13 ноября 1919 г.: «Под защитой чехословацких штыков, местные российские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснется весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных российских граждан целыми сотнями, расстрелы без суда представителей демократии по простому подозрению в политической неблагонадежности — составляет обычное явление, и ответственность за все перед судом народа всего мира ложится на нас. Почему мы, имея военную силу, не воспротивились этому беззаконию. Такая наша пассивность является прямым следствием принципа нашего нейтралитета и невмешательства во внутренние русские дела. Мы сами не видим иного выхода из этого положения, как лишь в немедленном возвращении домой». В мыслях они уже грузились на пароход во Владивостоке, тем более, что и "рыжьё" приятно оттягивало карманы галифе... Какой там Колчак... даже если бы на пути встала вся Антанта с маршалом Фошем во главе - результат был бы таким же: после пяти лет войны-то! Вот роль Жанена действительно неприглядна: Это верно - лукавил... Атаман вообще приукрасить был мастер. Чего же тогда он лично запретил Унгерну "разобраться" своими методами с "иудой" Жаненом, когда уже была подготовлена спецоперация? Тем более, что у барона был свой счёт к этому представителю «благородной и благодарной Франции» за разгром Монголо-Бурятской конной бригады имени Зорикто-батора.
... Ну это БОЛЬШОЙ вопрос к Г. Семенову. Скорей всего, ответа на этот вопрос не будет, время прошло много и воды много с тех пор утекло. Не буду претендовать на первоисточник. Но попытаюсь ответить. Г. Семенов - был честным человеком. И обещание пропустить "союзные" войска через Читу он дал. И это обещание выполнил. Ваше мнение?...
А мнений может и не быть. Воспоминания Г. Семенова- это то единственное, что мы знаем о ходе Гражданской войне в Забайкалье. От себя скажу: факт есть факт, в Забайкалье, как и в др. регионах, к лету 1920 г, установилась Советская власть. Вся последующая наша история изобиловала уже другим. Да, кстати, многие из тех красных партизан Забайкалья уже в начале 30-х годов поднимали восстания против новой власти. Причина восстаний- план коллективизации тех лет.
... А по поводу начальника караула Лысковского Ф.В. скажу от себя (тема, в принципе и создавалась в память об этом человеке). Казак п. Утанский, Курлыченской станицы (ныне п. Курлыч, Чернышевского р-на, Забайкальского края). За отличия в боях против японцев произведен в мл. урядники. Представлен к знаку отличия ВО св. Георгия 4 ст., но награжден не был. Впоследствии, в Российско-Японскую войну состоял "в конвое Главнокомандующего". После РЯВ на сверхсрочной службе. В 1911 г. подхорунжий. Участник Отечественной войны, орд. св. Георгия 4 ст.; за заслуги произведен в прапорщики, св. Анны 4 ст., св. Станислава 3 ст. В 1917 г подъесаул. В гражданскую войну был командиром дружины Курлыченской станицы, есаул 1920 г. После 1920 г жил в Китае. Вернулся в СССР по репатриации в 1955 г. Умер в г. Чите.
Мнение?.. Наверное, был... только с весьма своеобразным понятием о "честности". То "дружился" с бурятами против монголов, то с монголами против бурятов; потом с монголами и бурятами против китайцев, то с китайцами против монголов и российских коммунистов; с самого начала с японцами и французами против коммунистов, а впоследствии, якобы, предлагал коммунистам свою военную помощь против японцев - в обмен на территорию... На этом фоне другие мелочи вроде образования "особого" союза казачих войск ДВ - для избрания себя, любимого, походным атаманом этих самых войск - уже кажутся детскими играми. А затем также вполне "честно" взял да и назначил самого себя ещё и командиром Восточного казачьего корпуса...
Вообще-то - по справедливости - такое же блюдо (если не большее по размеру и наполнению) должны были получить там же и, собственно, представители доблестного российского офицерства. Ведь в том самом Нижнеудинске и именно в тот самый день - 4 января 1920 г. - когда его "предали" чехословаки с Жаненом, его абсолютно также (если не в большей степени!) предали и русские: "Одно время он обдумывал мысль пробиться со своим конвоем, состоявшим из 60 офицеров и 500 солдат, в Монголию. Но после откровенного разговора на эту тему солдаты конвоя, которым адмирал предложил свободу выбора, ночью покинули его. Офицеры же, не отказываясь в принципе следовать за ним, высказали мнение, что безопаснее уходить поодиночке. По описанию очевидца этой драматической сцены, на вопрос Колчака: "Что же, вы бросаете меня?" - старший офицер ответил: "Никак нет, ваше высокопревосходительство, если вы прикажете, мы пойдём." Но было ясно, что они не верят в успех. Ему ничего не оставалось, как положиться на судьбу". После такой "поддержки" соплеменников, как писали очевидцы, адмирал поседел за одну эту ночь... А поскольку его личная охрана практически перестала существовать, то поэтому ему пришлось перейти под "международную охрану" - в тот самый вагон чешского эшелона с флагами союзников. Так что легенда "о блюде", скорее всего, легенда и есть...
Возможно и так. А то разбежались, как тараканы по окрестностям. Но речь о Семенове. Он же послал в Иркутск отряд Л. Скипетрова. Да и силы у Скипетрова, в принципе были немалые: 3 бронепоезда, конный полк, 1 Маньчжурский стрелковый полк. Всего около 1000 чел. ... Жаль что он мемуаров не оставил про свое "разоружение". А Сырова с Жаненом сделали то что сделали.
Ничего иного они и сделать не могли: чехословаки заявили о своей "неподдержке" режима адмирала ещё в ноябре прошедшего года и просто ехали по направлению к дому. А поскольку это "направление" было перекрыто красными партизанами, то для открытия дороги чехи отдали бы любого... Да хотя бы по той причине, что начальник караула в чине есаула не является самодостаточной фигурой для демонстрации генералу подобной фронды, а у господ офицеров наверняка имелись более насущная проблема, чем поиск по карманам двугривенных... которые, скорее всего, не имели особого хождения - исходя из уровня цен того времени на той территории. Тем офицерам необходимо было срочно решить личную проблему - куда и как бежать, чтобы уцелеть в этом промежутке между подходящими частями Красной Армии и закупорившими чугунку партизанами... Тем более, что чехи до этого времени и этой географического пункта сохранились как воинские формирования, а у Верховного правителя их практически уже не было. Они не особенно испугались и стр-рашных "всех сил читинского гарнизона" - о чём признался сам Семёнов: Потому как у них к этому моменту имелся весьма богатый опыт по разгону подобных гарнизонов - по всему Уралу и Сибири...
Да, особенно, как они соблюдали нейтралитет и просто ехали по направлению к дому показали события уже 30 января 1920 года, называемые в хрониках Ухтуйским боем. Когда после всех договоренностей о нейтралитете, белочехи ударили в тыл отряду Нестерова, во время боя с наступавшим каппелевцами, обеспечив тем самым разгром сил красных партизан.
Чехи "обеспечивали" только свой интерес - безпрепяственный проезд "до дому": "...ветка между Тулуном и Зимой была на подконтрольной Войцеховскому территории, с большой долей вероятности можно утверждать – произошёл его контакт с чешскими гусарами и, возможно, в их ряды была внедрена ударная группа каппелевцев. Варгин ведь пишет о пьяных гусарах, захвативших штаб, а кто их поил и склонял к нападению на тылы красных, без приказа высшего руководства (если это действительно правда), догадаться не трудно. Чехи, в этом случае помогали даже не каппелевцам, а лично Войцеховскому – российскому офицеру, стоявшему у истоков чехословацкого мятежа в Челябинске. Он учёл и то, что увидев чехов, атакующих тыл, красные будут настолько растеряны, что не окажут сопротивления, как если бы увидели в тылу белогвардейцев. После случившегося, в Иркутске возникла немая сцена – верховное командование чехов и партизанская верхушка потеряли дар речи. Но было поздно - каппелевцы прорвались через Ухтуйский укрепрайон. Когда Сыровой пришёл в себя он доходчиво объяснил полковнику Прхалу, что его кавалерийская бригада подчиняется совсем не Войцеховскому. И больше приемнику Каппеля никто из чехов на пути из Зимы открытого содействия не оказывал. Да и, придя к Иркутску, Войцеховский не посмел штурмовать город. Чехи, уже имея выгодный договор с красными, просто запретили ему делать это, заявив, что все железнодорожники связаны с большевиками и могут стать жертвами каппелевцев, а это помешает их отъезду на родину." Кстати, до этого - в начале января - они также наваляли и другой заинтересованной стороне, также в целях "обеспечения" своего трафика "нах Владивосток" (в соответствии с приказом генерала Жанена № 1 о ликвидации всех войск, которые находились на Транссибирской магистрали в восточном направлении): «9 января, на второй день праздника Рождества Христова, части генерала Скипетрова были предательски разоружены чехами на станции Байкал. До какой степени нападение чехов на наши части было предательским, показывает тот факт, что представители чешского командования за два часа до нападения были с визитом у генерала Скипетрова и заверяли его в своей лояльности. Конечно, генерал Скипетров никак не мог предполагать такого вероломства со стороны «братьев-чехов» и не принял надлежащих мер предосторожности. Нападение на наши эшелоны чехи совершили в 12 часов дня, когда солдаты обедали… Чехи предательски напали на отряд генерала Скипетрова, высланный из Читы атаманом Семёновым на помощь Иркутску. Чехи, окружив этот отряд, обезоружили его; причём в награду себе за это новое предательство, они присвоили денежный ящик отряда, в разоружённом бронированном поезде генерала Скипетрова чехами было конфисковано 8 миллионов рублей золотом, которые ими забраны под видом «военной добычи». Ещё у его жены отняли шубу». (воспоминания атамана Г.М. Семёнова)
То, что они всегда обеспечивали свой интерес - тут вообще без вопросов. Особенно учитывая, сколько они награбили на территории бывшей РИ - после одной из таких удачных "операций" только серебра награбили 7 тонн. Об этом в своих мемуарах когда-то достаточно откровенно написал тогдашний министр финансов Чехословакии, причастный к этим деяниям. И на награбленное основали по возвращении на свою нищую тогда родину "Легио Банк", ставший основой кредитования экономики Чехословакии. Кстати, про то, что партизанская верхушка потеряла дар речи - эту катастрофу именно партизанская верхушка в Иркутске и подготовила в целом. Нестеров, который был назначен командиром всех сил в Ухтуйском бое, а скорее, козлом отпущения, в 70- годы пытался об этом писать в местной газете "Приокская Правда", в г.Зиме, однако ему быстро заткнули рот. Те, кто был к этому причастен, в то время всё еще были на коне и в фаворе у Советской власти.
Примерно так, ситуацию со статьей, описал один из местных краеведов Зимы: Бой без боя Старый Мент История Зимы не изобилует великими сражениями, но один последний и решительный бой здесь всё-таки произошёл. Лучшие воины Каппеля, 30 января 1920 года, сошлись у села Ухтуй с вооружённым пролетариатом Иркутской губернии. Возглавлял красногвардейцев капитан Нестеров А.Г., который всего за две недели до грозной битвы арестовал в Иркутске Колчака, и готов был отразить удар идущих ему на помощь каппелевцев. Битва при Ухтуе описана в разных источниках по-разному, и в сентябре 1977 года в «Приокской правде» едва не случилось важное событие – бой решился описать сам Нестеров А.Г. Но закончилось это печально – газета в 6 номерах опубликовала все предшествующие сражению события и, не смотря на заверения в том что «продолжение следует», публикацию статьи прекратила. Что же случилось? Да, почти «ничего» - статья переполошила партийных чиновников в Зиме и Иркутске, о чём свидетельствует документ, обнаруженный мной в иркутском «Архиве Новейшей истории». Номер папки, в которой находится лист №14, с интересной информацией, выглядит так – 393/5/785. Вот дословный текст – в левом верхнем углу: «1 декабря 1977 г., г. Зима, ул. Володарского, 57, Кушнарёву Прокопию Игнатьевичу». Далее, по центру: «На Ваше письмо в обком КПСС по поводу публикации в газете «Приокская правда»». И изложение сути: «Ознакомившись с серией статей «Ухтуйский бой», опубликованных в газете «Приокская правда» с 3 по 21 сентября сего года необходимо отметить, что автор дал интересный и ценный в научном отношении материал об одном из последних этапов борьбы с колчаковщиной. Автор приводит интересные данные о составе советских сил, даёт их оценку в военно-политическом отношении. Но, вместе с тем, в публикации содержится много субъективных оценок людей и оперативной обстановки, которые автор просто не знает. Редакции указано на необходимость рецензирования подобных материалов у специалистов по истории Гражданской войны, прежде чем приступить к их публикации». И ниже, по центру: «Зав. Партархивом Иркутского ОК КПСС Шолохова». Это выглядит смешно, так-как автор статьи часто привлекался в качестве эксперта по событиям Гражданской войны, произошедшим на территории Иркутской области. Но что такого Нестеров написал, что статью «зарубили»? Ведь начиналось всё красиво – в номере 141, от 3-го сентября 1977 года, преподаватель Иркутского пединститута Н. Иванов представил автора, расхваливая его подвиги и награды, гордо сообщив, что герою исполнилось 80 лет. Да и начал капитан Нестеров «за здравие», помянув декабрьские события и свержение колчаковской власти в Иркутске. Далее, он покритиковал эсэровский Политцентр, в который он, будучи большевиком, внедрился, и занимал пост заместителя командующего. В этой должности он и арестовал Колчака. Но 21 января 1920 года власть в Иркутске захватили большевики и Нестеров, «выйдя из тени», стал заместителем командующего уже войск Восточно-Сибирской Советской Армии. А вот дальше ветеран Гражданской войны стал выявлять просчёты иркутского большевистского командования. Оказывается, председатель ревкома А.А. Ширямов, поверил на слово попавшему в русский плен участнику 1-й Мировой войны мадьяру по фамилии Клям. Этот Клям утверждал, что он офицер высокого звания и имеет опыт разработки военных крупномасштабных операций, поэтому он был назначен начальником штаба. Новоиспечённый стратег предложил создать Западную группу войск и, в районе станции Зима, выставить военный заслон. Планировалось использовать для этого Братскую партизанскую дивизию Бурлова и Балаганскую, под командованием Дворянова. По секрету, автор статьи сообщает, что до приближения отступающих войск Колчака, эти дивизии именовались полками, видимо фальсификация произошла для устрашения врага. Ядром заслона должны были стать иркутяне из регулярных армейских частей – около 1200 человек. Никто не стал слушать Нестерова, который протестовал против создания иркутской группы войск путём изъятия по одной роте из каждого полка. Он настаивал на том, что если взять небольшую часть от нескольких единых больших боевых организмов и соединить их вместе, то они не станут единым целым. Он также утверждал, что на удалении от Иркутска в 240 вёрст возникала реальная угроза окружения, а удалённость от тылового обеспечения не позволяла вовремя пополнять расход боеприпасов, если бой будет затяжным. Так же он понимал цену партизанам в открытом бою со столь сильным противником, как каппелевцы. Вооружены они были, чем попало, и где брать боеприпасы для их «Берданок» и «Винчестеров» было не известно. Да и чехи были крайне не надёжны, а на станции Зима у них были бронепоезда, артиллерия, кавалерия, не говоря уже о многочисленной пехоте, командирами в которой, в основном были белые офицеры. «Ну, а что ты предлагаешь, товарищ Нестеров?» - прозвучал вопрос на совещании штаба Военно-революционного комитета. Кто это спросил, я не знаю, но ответ был таков: «Выставить на рубежах реки Китой основные силы с артиллерией, кавалерией и пулемётами, оставив в Иркутске рабочие дружины. Командарм Зверев на это совещание не пришёл, а председатель ревкома Ширямов устроил голосование. Раз председатель продвигал идею Кляма, то штабисты проголосовали за неё. При этом, хитрый Клям, предложил назначить командующим Зиминской группой войск Нестерова. Однако, Ширямов решил, что двигать идеи умеет каждый, но за слова надо отвечать, и мадьярский «стратег» получил высокое назначение. Зная, что нет безвыходных ситуаций, Клям, «внезапно», тяжело заболел, из чего следовало, что «расхлёбывать кашу» будет тот, кто её не заваривал, то есть Нестеров. Назначен он был перед самой отправкой, и проверить уровень готовности войск, вооружение и комплект боеприпасов, уже было некогда. Проводить бойцов на важное сражение на вокзал не пришёл никто из командования. Это было похоже на принесение жертвы или разведку боем. По ходу движения проблемы проявились сами. Если бы в Зиму направлялся контингент из одного полка, то не возникло бы проблемы пополнения боеприпасами одного типа винтовок. А так-как бойцы были из разных полков, то Западная группа войск была вооружена тремя типами стрелкового оружия. Во время боя это способствует хаосу – тылы должны обеспечить бойцов нужными патронами. А как угадать где кто, и чем он вооружён? Ведь роты перемещаются по полю боя. На пулемёты, вообще, выдали ограниченный боекомплект, видимо предполагали, что Нестеров только арестовывать и умеет, и боялись снабдить пулемётными патронами противника. Прибыв на станцию Зима, наш герой убедился в том, что на партизан надежды нет. Бурлов к месту боя даже не приблизился, а Дворянов отправил самые слабые части, оставшись в Балаганске с наиболее боеспособными войсками. Но, впоследствии, Бурлов и Дворянов заявили о своих подвигах. И выяснилось, что Бурлов разгромил под Нижнеудинском колчаковский морской полк, направлявшийся к Иркутску вместе с каппелевцами. Нестеров опровергает этот героизм тем, что моряки вышли на связь, по телеграфу, с иркутским Ревкомом и заявили о своём желании сдаться. Ревком приказал Бурлову принять пленных – вот и весь подвиг. Дворянов не просто заявил о своём героизме, а написал книгу «В тылу Колчака». В книге, кроме всего прочего, описаны подвиги присланного им в Зиму Ангарского полка. Не понятно, почему он назывался полком, если в нём было около 400 человек? Но, главное результат. Со слов автора «Ухтуйского боя» этот полк, не выдержав напряжения схватки, самовольно вышел из боя, и оставил позиции. Ещё Нестеров остался недоволен тем, что командование «усилило» зиминскую группировку полусотней казаков. Командовал полусотней войсковой старшина (подполковник), а Нестеров (капитан) возглавлял 2500 бойцов. Это было форменное безобразие, и добром это не кончилось – казаки взбунтовались прямо во время боя, сыграв на руку противнику. С 29-го января (за день до сражения) чешские солдаты стали провоцировать конфликты с красногвардейцами, а их командование уверяло, что это пустяки. Но Нестерову так не показалось, и он запросил Иркутск дать ему возможность отвести войска на правый берег Оки, желая избежать опасности тылового удара со стороны чехов. Ответ пришёл в шифрованной телеграмме – Зверев запретил отвод войск и приказал Зиму защищать. Финальную часть статьи, продолжения которой не последовало, процитирую полностью: «С получением такой телеграммы, западня для наших войск, в районе станции Зима, захлопнулась. Впоследствии и комиссар, и командующий пришли к убеждению, что вместо посылки телеграммы с запросом, нужно было немедленно отвести наши войска из Зимы на правый берег Оки, и там дать отпор белогвардейцам и белочехам». Теперь понятна причина прекращения публикации статьи. В ней герои Гражданской войны, именами которых названы улицы сибирских городов, оказались не такими уж талантливыми полководцами и, по большей части, надеялись на авось. Не в лучшем виде упоминается и Дворянов Н.В., который в 1925 году, был в партийном руководстве при администрации нашего города. Жаль, что капитану Нестерову так и не дали возможности описать само сражение. Ведь, кроме него, кто знает подробности ухтуйской баталии? Не умел этот товарищ «держать язык за зубами» ни при Сталине, ни при Брежневе. А кому понравится чужая правда?
А чо - чей ещё "интерес" они должны были обеспечивать? Им надо было уехать домой - и так бы действовал любой в их ситуации, нет?
Учитывая, кто руководил этим корпусом в своих интересах, то интересы они представляли от англичан, французов и перешедших к ним на службу остатках офицеров РИ. в общем рабочая составляющая, инструмент от Антанты. Когда же впрямую для них запахло жаренным, и грабить стало затруднительно, то о да, своя рубашка всегда ближе к телу.
Ничего подобного - ни разу не "инструмент". Это была именно воинская часть Антанты, в прямом подчинении её высшего командования (французского) и следовавшая к месту боевых действий. И - как её военная составляющая - исполняла её приказы и вовсе не обязана была следовать интересам ещё кого-либо иного в стране своего временного пребывания.
Этот "инструмент" получил от своего командования (не Антанты, а своего - чехословацкого) чёткий указ - при любой возможности, пополнять запасы золотом, серебром и прочими благородными металлами и иными ценными вещами. Что они и выполняли - "пополняли, и изрядно", по воспоминаниям министра финансов образованной республики. В том же Ухтуйском бою - захватили в г.Зима штаб красных партизан, в штабе были некоторые, не совсем маленькие денежные средства, которые при аресте нес с собой начальник штаба. Чехи просто отобрали их у него и быстренько рассовали по своим карманам.
Лично мне странно читать обсуждения ситуации когда русские кому то ПОДАРИЛИ ДЕНЬГИ . Такое телодвижение максимально далеко соотносится с психотипическими характеристиками представителей населения этой территории . В мемуарах каждый из них герой но в реальности отдать четыре бутылки водки за красивый жест способны не многие . К тому же это офицеры и думаю кривляка не исключал риск быть вызванным на дуэль . Вот в кабаках Парижа врать такое это запросто .
Дарили? Вряд ли. Вот растаскивали по карманам, что чужим, что своим, во время ГИ на территории бывшей РИ в масштабах. Так, для небольшого примера: "Жалование семёновские чиновники тут уже в белом Забайкалье 20-го года, они получали в золоте. Они получали золотыми николаевскими рублями. Это факт». Что – семёнов в Чите нашёл богатую золотую жилу? Вот что об этом писала местная пресса тех времён – «Золотой запас»//Власть труда. - 1920. - 23 апр. № 134 (10). - С.7. «В октябре 1919 года было отправлено во Владивосток, но задержано в Чите атаманом Семеновым золото в слитках на 10.557 744 руб.06 к. и в российской монете - 33.000 000 р., всего 2 000 пуд. на сумму - 43 577 744 руб. 06 коп. В Читу, куда эвакуировано омское отделение Государственного банка, были отправлены слитки золотосплавочной лаборатории на сумму - 486 568 руб (Типографская печать НСБ ОГКУ ГАИО, газетный фонд, подшивка № 158). Это золото Колчак считал своим и продавал заграничным банкам, не скупясь. А Семёнов, тоже нуждался в деньгах, и считал, что вправе получить долю от золотого запаса Российской империи, как борец с её врагами". И насчет населения и руководства - кем были, русскими ли, тот же барон Унгерн, до настоящего времени являющийся практически национальным героем Монголии, защитившим её от китайцев, или генерал Корнилов? Добровольно ли было перемещено на борт японского крейсера во Владивостоке золото местного отделения Госбанка? И полностью ли относились ли к русскому населения казаки Тункинской долины, дольше всех из казаков сопротивлявшиеся новой власти?
Немного еще про гражданскую войну в Сибири, и связанную с ней выступления чехословаков, из корпуса, официально считавшегося частью Иностранного легиона Франции. Если в начале мятежа этого корпуса, им везло, они были достаточно опытные и хорошо вооруженные вояки, а противостояли им разрозненные, почти не обученные и малочисленные группы, то к 1919 году ситуации поменялась, надо было уносить из негостеприимной страны ноги и награбленным, пока эта страна не стала для них навсегда могилой: "Колчак уцепился за последнюю призрачную надежду – твёрдое слово Жанена, полученное по телеграфу в мятежном Нижнеудинске. Неплохо было бы опереться на исторические документы, освещающие события тех дней. И они есть. Основание: фонд Государственного архива Иркутской области. Р-2703, опись №1, дело №23, листы №262-264. «Воспоминания Нестерова А.Г. о восстании в г. Иркутске в декабре 1919-январе 1920 гг.». Вот наиболее подходящие цитаты: «Арест Колчака связан был в Нижнеудинске с политцентровским переворотом. Переворот подготовлял «управляющий уездом», местный эсер Кранков, который, прежде всего, договорился со стоявшими на станции чехами о том, что они арестовывают Колчака, а Кранков производит необходимые аресты в городе и объявляет в Нижнеудинске власть Политцентра». «После этого чехи предложили Колчаку оставить свой поезд, предоставив ему ехать на восток в чешском вагоне под смешанным караулом. Тогда же, в сущности, был предрешен вопрос о выдаче Колчака Политцентру. У чехов на этот счет был ряд политических соображений. Они искали путей соглашения с красными. Настроение чешских солдат было таково, что в Сибири дальше оставаться было нельзя. Чехи готовы были поддерживать любую власть, которая обеспечивала бы им выезд из Сибири. В это время арьергард чехов входил в непосредственное соприкосновение с Красной Армией. Польская дивизия, шедшая в хвосте чешских войск, была настигнута красными. Поляки приняли подходившую Красную Армию за партизан и вступили с нею в бой, в результате которого почти все были порублены, в плен было взято около 50 человек. Уничтожение польской дивизии внесло страшный переполох в тыл чехов». Преследователи, и дальше не сдерживали своей праведной ярости, вот комментарий офицера Восточно-Сибирской советской армии Варгина: «Делая по 50 вёрст в сутки, полки 88-й Красноуфимской бригады догнали чехословаков у Нижнеудинска, разбили заслон и захватили три бронепоезда. Чехословаки взорвали мост через Уду и снова оторвались от Красной Армии. Догоняя их, бригада дошла до станции Тулун». А за Тулуном красные просто смели своей артиллерией румынские эшелоны. Произошло это прямо на глазах у совместной делегации Иркутского РВК и представителей чехо-войск, направленной из Иркутска, для мирных переговоров с представителями Рев. Воен. Совета 5-й Армии. Последний документ о поражении интервентов от авангарда 5-й Армии находится в архиве РГВА – это телеграмма командира Румынского легиона полковника Э. Кадлеца командующему чехослословацким войском в России генерал-майору Я. Сыровы о выдаче боеприпасов арьергардному прикрытию чехословацких частей. Она была отправлена со станции Кимильтей 5-го февраля 1920 г., в 8 часов утра (ст. Кимльтей находится в 30-ти километрах западнее станции Зима). Полагаю, что читатели заметили - чехи бежали впереди, предпоследними отступали румыны, а замыкали строй поляки, уничтоженные красными при первом же боестолкновении . После истребления поляков, крайними оказались румыны. В этой телеграмме, измотанный арьергардными боями, после ряда поражений, нервный полковник Кадлец просит оставлять ему патроны и снаряды в депо на каждой станции, по которой уже проследовали отступающие чехи, так как - от постоянных боестолкновений с красными, быстро заканчиваются боеприпасы. Последнюю строку изложу в оригинале - «Неудовлетворение этих условий поставит в опасное положение части 3-й чехо-дивизии, стремящейся проследовать возможно скорее на восток, чему я был свидетелем на ст. Куйтун 4-го сего февраля (от ст. Куйтун, до ст. Зима 71 километр)".
