Уважаемые камрады! Обращаюсь к Вам кто работает и/или работал в данном районе или имеет любую информацию касательно оного по "войне"! Интересно кто ни будь встречал фактическое подтверждение нахождения частей "военных электриков" на этом направлении? "...После войны рабочие совхоза "Мочаловский" (ныне "Ресса") нашли на поле гильзу от винтовочного патрона. Внутри оказалась записка: "Отбили 12 атак... Связь прервана. Нас было 32 человека, осталось 13. Младший лейтенант Ковалев убит. Я контужен. За мой пулемет лег лейтенант Ежов. Отступать некуда. Или удержим плацдарм, или умрем коммунистами. Скажите нашим родным и знакомым, что мы честно сражались и отдали свою жизнь за Родину, за Коммунистическую партию. Капитан Иван Юрков из Чкалова. 24. 4. 1942 года. 18.00". Удалось установить, что группа советских воинов под командованием И. Ф. Юркова вела ожесточенный бой с частями дивизии СС "Виикинг". Несмотря на громадное преимущество противника в боевой силе и технике, бойцы удерживали плацдарм (Суковский. - В. М.) до подхода подкрепления." Надеюсь на Ваше понимание! Многие бывают или были на р. Воре, Угре, Рессе, да и по Варшавке многие камрады работали. Поделитесь своими воспоминаниями, информацией. Если у кого есть схемы укреп районов или другой картографический материал прошу их предоставить по возможности и желанию. Архивные выдержки из документов и книг приветствуются! Перетереть я думаю будет не вредно и интересно да и полезно всем участникам поиска данного направления боевых действий! Заранее спасибо!
ak_ches спасибо! Ваша ссылка имеет много интересной информации но, увы, тема давно не обновлялась и в основном разговор об отдельном подразделении 9-й бригаде десанта, коих там было по пальцам посчитать. Меня же интересует общая информация по проведению работ в данном районе Калужской области по поиску и перезахоронению павших солдат и офицеров противоборствующих сторон. Любая информация приемлема. Спасибо.
Юшин где работали в поле или в лесу? Вдоль берега с глубинником не ходили? Какое ваше мнение о насыщенности боевых действий и потерь с обейх сторон?
C вероятностью 99.99% это очередной советский байан, да и источник никакого доверия не заслуживает. С апреля 41го по май 42го дивизия СС Викинг находилась в составе 1ой танковой армии группы армий "Юг" в районе Таганрога, а потом была выведена в резерв. Да и сомневаюсь я, что за 12 атак электрики не смогли прорвать оборону, убив при этом всего 19 человек.
Да просто надо съездить и проверить чем я и займусь с воскр до вторника кто желает составить компанию ?
Вован может ты и прав по Викингам это можно проверить документально да и Frank Ferdinand пробьет тему по месту. Эсманы там точно были. Местные в Рыляках рассказывали (а потом) и показывали поднятый ими лежак. Куски формы которые валялись в отвалах были черными да и базар о парадном кинжале SS "Schutz Staffeln" подтверждался показом предмета! Очень жаль что местным коллегам было удобно убивать бедных хрюшек этим ножиком выкупить его так и не удалось! Frank Ferdinand можем стрелку забить на следующую субботу в Юхнове. Немного для колориту жаль что мало про Юхнов: Дед. Письма старшего брата «... Кое-как встал, качает меня, мутит. Засунул пистолет за ремень. Поднял винтовку и поплёлся в свой окоп. Меня увидел капитан, велел идти в санбат. Думал, что я ранен. Но, вроде, цел. Кто-то дал мне ватник, переоделся. Тут вижу: тащат флягу – сняли с убитого немецкого офицера. Дали мне хлебнуть, а там ром. Немного прихожу в себя. Тут мне приказали встать в караул, следить за полем. Пошёл в другой окоп, сидел там, смотрел. Но в поле только убитые лежат. Затем меня сменили. Наши сидят, едят - обед привезли. Чуть поел, так и отошёл немного. А к ночи орут часовые. Старуха с ребёнком из посёлка пришла, рассказывает, что немцы всех гражданских, а были то старики да дети малые, из домов повыгоняли, и ютятся те в сгоревших хатах да сараях. А на улице мороз под 40 градусов. Плачет, ребёнка нам суёт: спасите. И такая нас злоба всех обуяла дикая, что пошли к капитану вылазки требовать. Он туда-сюда, а запретить не может. Добровольцев вызвалось человек сто. Дали нам патронов, гранат. Темень, а бредём вслед за старухой. Она идёт, шепчет что-то. Вышли к самым садам. Слышны голоса немецкие, гармошка пиликает. Около некоторых домов машины стоят. Мы старухе сказали, чтоб шла людей уводила к лесу. Поползли по садам. По улице двое немцев ходят, сняли их, те даже не пикнули. Подкрались к домам, которые целые стояли, там немцы. И как начали гранаты в окна двери метать, грохот поднялся. Заметались немцы, выбегают, кто в чём одет. Культурные были, гады, спали раздевшись. А мы их бьём. Загорелись их машины, пальба, грохот. Пробовал по нам пулемёт с транспортёра ударить, так сожгли его вместе с пулемётчиком, бутылками с бензином забросали. Побежали немцы из посёлка в деревню, а мы следом рвёмся. Смешалось всё. Горят машины, несколько домов, мечутся полураздетые фигуры, мы по ним стреляем. Забежали в крайний дом, там лежали убитые немцы, а на столе бутылки разбитые, еда, радиостанция трещит. Из подпола вытащили полураздетого фашиста – офицером оказался. На кровати висели два автомата. Снял один, взял сумку с магазинами и побежал дальше к деревне. Наши в деревню вслед за немцами ворвались, пальба идёт изо всех домов. Под шумок стали они на машинах из деревни уезжать, но все не ушли. До утра бой был. Стало светать, смотрим: выбили мы их из деревни и из посёлка. Тут оказалось, что как только бой в посёлке начался, капитан всех привёл следом за нами. Это была первая большая победа, в которой я участвовал на войне. Первый населённый пункт мы отбили у них. Стали считать потери. Как сейчас помню, в посёлке сожгли девять их машин и два транспортёра, четыре пушки захватили целыми, двенадцать миномётов, 262 трупа немецких валялось. Приехал в нашу часть комполка, ходит, обнимает всех - такая радость была. А тут подходит свежая часть из Сибири. Все в полушубках, валенках, с автоматами, пушками. И сразу вперёд пошли, в наступление. Началось наступление наших войск под Москвой. А мы ещё дня четыре там стояли. Хоронили убитых (и своих, и чужих). Так вот немцев в те дни насобирали мы больше шестисот. Считай, что не зря мёрзли, голодовали и умирали. Почти полк их из строя навсегда вывели. Потом получили новое обмундирование. Стал я младшим сержантом. Назначили командовать отделением. И хотя отделение было всего из пяти бойцов, но дух у нас был боевой. Видели, что бьём немцев, и рвались в бой. Двинулись к фронту. Нас влили в Сибирскую дивизию. Она как раз наступала между деревнями Солнечногорского района». Но самого Солнечногорска дед так и не увидел. И вообще, первый город, который он брал уже в 1942 году, был Юхнов. А под Новый год его легко ранили, и он попал в санбат. Рана стала гноиться, и он оказался в одном из столичных госпиталей. И лишь в начале февраля он с маршевой ротой вновь попал на фронт. Немцы к тому времени опомнились и дрались с манией обречённых. Применяли изуверскую тактику выжженной земли, хотели измотать наши части, остановить их. Бои, как вспоминал дед, были жестокими. Дело в том, что основная масса фашистских войск отступала по той местности, где было много наших бывших оборонительных рубежей. Они их занимали, переоборудовали, и нашим войскам приходилось их прорывать. А чтобы измотать наши части, гитлеровцы везде сжигали деревни и посёлки. Морозы тогда стояли от 20 до 30 градусов. И очень много было обмороженных. Попав вновь на фронт, дед оказался в части, которая наступала в направлении г. Юхнова. Бои были страшные, кровопролитные. Немцы оставляли заслоны из смертников. Те сидят в обороне, бьют из пулемётов, миномётов, склоны холмов обливают водой, а по льду к ним не залезешь. Приходилось обходить их оборону по глубоким снегам оврагов, по лесным чащобам. А тут начались оттепели. Продвигались очень медленно, иногда по 1-2 километра в день, а иногда и того меньше. И как стали погожие дни, сразу стал немец сильно бомбить. Но даже в таких нечеловеческих условиях часть, где служил дед, продвигалась вперёд. Особенно радостно, вспоминал он, было слышать сводки Совинформбюро о нашем продвижении. Немцев в ту зиму отогнали на сотни километров от Москвы. Это был первый крупный разгром вермахта во Второй мировой войне. А бои за Юхнов продолжались. Наши войска понесли большие потери, и наступление в марте иссякло. Немцы полностью уничтожили Юхнов, сожгли все деревянные дома, взорвали все каменные строения. Это был мёртвый город, за который было пролито столько крови. Наступила распутица. Бои приняли позиционный характер, и наконец, пришёл приказ на оборону. Скоро часть отвели на переформирование, ибо из всей дивизии в строю осталось меньше полка. Жаль, конечно, что дед мало рассказывал о боях за Юхнов. И я не могу написать тебе подробно о них. Он считал их мясорубкой. В атаки ходили подчас без артподготовки, так как артиллерия не всегда поспевала за передовыми частями. А это влекло большие жертвы. Как он уцелел? Отчасти, видимо, потому что стал к тому времени бывалым бойцом. Прикажут наступать, летишь, всё высматриваешь: где воронки, где ложбинки какие. Когда поднимут в цепь, первые 200-300 метров бежишь более или менее безопасно – до немцев ещё далеко, и прицельно из пулемётов они бить не могут. А там старайся залечь, двигаться перебежками. Если огонь сильный – ползи. Пусть грязный и мокрый, но зато будешь живой. Если бьёт артиллерия, старайся заползти в воронку. И старайся любыми средствами оказаться ближе к противнику. Там обычно не бьют из миномётов и пушек – своих боятся задеть. А вот стрелял он, по его словам, во время атак редко. От такого огня проку мало. Зато если видишь немцев, тогда стреляй. Ну и конечно, ему просто повезло тогда, что остался в живых. А в мае 1942 года после переформирования их часть перебросили на юг. И попал он под Купянск. На фронте тогда уже шли там жестокие бои. Немцы отбили наше наступление на Харьков и сами наступали. Часть стала усиленно строить оборону. Приближалось трагическое лето 1942 года. «Зима стояла тогда снежная и морозная. С дороги чуть в сторону сойдёшь и проваливаешься по колено. А в лесу заносы были по пояс. Казалось, сама природа мстила проклятым врагам. Мы наступали, но тяжкое это было наступление. Немцы были хоть и не подготовлены к зиме в смысле одежды, но были умны и коварны. Отступавшие перед нами части перемешались, но не потеряли управление. И вот их командование попыталось спасти их от катастрофы. Оно свело разбитые части в одно соединение, бросило всё, что могло помешать быстрому отходу, даже танки и орудия крупного калибра, и, прикрываясь небольшими заслонами, стало отходить на запад, выбирая там благоприятный рубеж, где можно было нас окончательно остановить. Помню, идём день, другой, третий, а немцев-то почти и нет. Шли пешком; оружие, патроны – всё на себе. Погреться негде, разве что у костра. Машин у нас почти не было. Идёшь, а вокруг по горизонту зарева и дымы стоят. Жгут немцы наши деревни и сёла, а ты и сделать ничего не можешь. Придёшь в деревню, а там одни головешки. Весь скот, гады, угоняли. Ну, а жители как услышат канонаду фронта, так сразу подавались в леса. Там и отсиживались до нашего прихода. А кто не успевал уйти, тех тоже ждало рабство угона. С потерей территории враг особенно не считался, не его это была земля. Для своих заслонов места они выбирали самые благоприятные, такие, что нам сразу и не обойти, и приходилось их выбивать оттуда ценой больших жертв. Так вот, бредём мы по дороге, еле ноги переставляем, а тут догоняют нас два танка БТ, а к ним сани сзади прицеплены, а на санях ящики с патронами лежат. Оказывается, подкрепление нас догоняет. К танкам были привязаны бочки с горючим. Тут как раз невдалеке сожжённая деревня. Встали привалом. Пришёл командир, старшина, он вместо ротного был (того ранило вчера). Подходит и говорит: впереди в шести-семи километрах немцы большое село жгут. Это мы и без его слов видим, как зарево на вечернем небе загорается. Тут он и говорит, что нужны добровольцы – на танки и в бой. А пока мы их боем свяжем, то и все подойдут. Сидим, устали, как черти: всё же за день 35-40 км прошли. Кто кимарит на пепелище, кто сухарь жуёт, иные пробуют остатки пожарища раздуть и возле них погреться. А старшина не отстаёт, ходит, тормошит всех. Тут стали в деревушку другие части подходить. Идут люди и прямо в головешки и в пепелище валятся и - в сон. Оказывается, второй день идут, нас догнать не могут. Это и было пополнение. Орут мне, пошёл их смотреть-принимать. Подхожу, всё нерусские лица, и языка нашего не понимают. С ними был старый лейтенант. Видать, взяли из запаса. Он растолковал, что это пополнение из Средней Азии, казахи и узбеки. Тут подошли сани с их поклажей и наша кухня следом. Забегал народ, зашевелился. Стали новеньких смотреть, а у них почти все поморожены. Пришлось их тут же на санях в санбат отправлять. Осталось из них человек 15-20. Некоторые немного русский знают, объясняют, что с Алтая, охотники. А были в нашей части в основном сибиряки. Народ был разный, но крепкий. В армию по идейным побуждениям попали, конечно, не все; были среди них и бывшие раскулаченные, и сосланные – так что кто-то пошёл в солдаты, чтобы не попасть в тюрьму. Но с немцами воевали храбро, о плене и поражении разговоров не было. Понимали, что воюют не только за правительство, а и за себя, свои семьи, свою свободу. В рабство к Гитлеру идти не хотели. Так вот, услышали сибиряки про охотников и стали с ними говорить. Что там они поняли друг о друге, кто знает? Но скоро стали вместе есть. Уже стемнело совсем, опять старшина подошёл: «Михаил, строй своих!» А чего их строить? Всё отделение – трое. Во взводе 17 человек осталось. Взводным был тоже сержант. Со вчерашнего дня с раненной рукой с нами шёл. Тут поел горячего он, и разморило его на угольях пепелища, впал в беспамятство. Пробуем его будить, а он бредит. Решили и его в санбат отправлять. Да, кстати, у пополнения у всех были новенькие автоматы ППШ-41, тогда огромная новинка на фронте. Ротный велел поменяться с ними. Взял я у кого-то автомат, диск запасной на бок на ремень подвесил. В карманы телогрейки сунул четыре лимонки, на пояс – противотанковую. Сзади по мягкому месту кобура с наганом бьёт. Всё, готовы. Влезли мы взводом на броню танков. А её коснуться страшно, так холодна. Шинели-то покидали, чтобы легче в бою было. Поехали. Танки шли не слишком ходко, но трясло так, что намертво цеплялись за тросы, чтобы не упасть. Едем в этом грохоте, а зарево всё ближе и ближе. А меня в сон клонит невозможно. В голове туман разливается. Въехали на пригорок, а село уже рядом полыхает. Оттуда очереди из пулемётов ударили. Все бросились с танков в снег. Танки ходу прибавили и - в село. Мы за ними, но куда там! Отстали. Полыхают избы вдоль улицы, светло, как днём. Меж изб мелькают тени. Стали по ним стрелять. Село было большое; на взгорке церковь. Мы туда стали перебегать. У церкви стояли 3-4 машины. Возле них метались немцы. С церкви бил длинными очередями пулемёт. Танки ударили по машинам. Там взрывы, крики. Немцы не выдержали, побежали вдоль улицы. Пулемёт смолк. Мы гнали их до околицы. Тут стали попадаться целые дома; видать, не успели поджечь. Немцы выбегали из-за домов и уходили прямо в поле. Танки стали у церкви, стоят. Танкисты вылезли, обсуждают бой. Тут привели двух немцев, поймали их где-то. Один из танкистов по-немецки знал, стал их допрашивать. Потом говорит, что немцы сильно укрепили соседнее село. Облили склоны оврага водой, и они заледенели. Хотят нас там остановить. Им обещают подкрепления. Стали появляться откуда-то местные жители. Стали тушить пожары. А наших всё нет. Танкисты мне говорят: давай, мол, вслед немцам ударим, пешком они далеко не уйдут. Понимаю, что надо бы это делать, да сил нет сну противостоять, уж слишком сильно мы все тогда устали. Так и свалил нас сон. Уже глубокой ночью растолкал нас ротный. Подошли они. Люди спят, а нам вновь приказ – вперёд. Ночь выдалась морозная. На небе луна, звёзды. Светло. Нашёлся какой-то парнишка из местных, уверяет, что знает ближний путь к деревне той. Вышли мы за ним, и ночь нас поглотила. Идём, проваливаемся в снег, стараемся друг друга не терять. А мороз крепчает. Градусов под тридцать, не меньше. В лес вошли, там вроде теплее показалось. Попали в ельник, бредём меж ёлок, уж ничего не соображаем, как автоматы бредём. Ротный мне часы дал: в шесть они с танками двинутся на штурм. Время уже пять. Понимаю, что они уже вышли и уже на пути к деревне. А сколько нам ещё идти, сам не знаю. Проводник – мальчишка совсем, Володей звали – вдруг говорит, что пришли. Точно: ельник кончается, и за ним темень. «Там деревня». Мы стали медленно к ней приближаться. Вдруг ракета взвилась, все в снег бросились. Но по-прежнему всё тихо. Уже встать хотели, опять ракета. И чего-то немцы кричат. Лежим. Я уже простился с жизнью: в открытом поле положат из автоматов, и всё. Но крики стали удаляться. Вдруг дошло до меня: а может, это те немцы, что от нас удрали, сюда, в эту чёртову Бурновку прибегли? Как раз пешком-то им и время дойти. Шепчу ребятам: пошли. Двинулись и почти сразу упёрлись в плетень. А за ним огород и баня. Сунулись туда – пусто. Мальчишка говорит, что назад пойдёт. Держать его я не стал. Подобрались к избе. А перед ней по улице немец ходит туда-сюда. Снег у него под ногами скрипит. И машины на улице стоят. Но тихо всё. А на часах уже шесть. Неужто спят немцы? Кто-то в дверь избы торкнулся – открыто. Решили разбиться на группки по 2-3 человека и начинать. Хватаю автомат, даю очередь по немцу, он упал. Кто-то открыл дверь в избу и гранату туда. И побежали вдоль улицы. Гранату в машину, ещё - в другую, в третью. Крики, шум, стрельба поднялись. А бойцы уже из соседних домов фрицев выкуривают. Побежали они из домов, и видимо-невидимо их. Залёг под плетнём в снегу и стреляю короткими очередями вдоль улицы. Немцы мечутся, хотят к машинам пробиться, да не могут. Пальба идёт страшная. Вдруг из-за дома выезжает грузовик. Все борта облеплены фашистами. И гонит прямо мимо нас. По нему стреляем, немцы через борт валятся, но прорвались, уехали. Тут следом – второй. Кто-то гранату кинул. Грузовик стал. Немцы с него прямо посыпались. У меня как раз диск кончился, стал запасной ставить. Немцы, отстреливаясь, группами стали из деревни уходить. Слышим, с другой стороны деревни тоже стрельба. Пушки стреляют. Немцы не выдержали и побежали. У нас был пулемёт ДП. Так по ним три диска расстреляли, а они всё бегут. Тут стало светать. Кое-где в Бурновке пожары вспыхнули, но бой тот мы выиграли. Наши подошли, обнимаемся. Пошли с ротным немецкие укрепления смотреть. Действительно, то место, где дорога в деревню входит, овражек пересекал. Так он коркой льда покрыт. Танки внизу стоят, подняться не могут. А в домах, что на овраг выходят, в подполье брёвна выпилены в виде амбразур, и там пулемёты стоят. Всё бросили, гады; испугались нашего обхода. В тот день я и понял, что и они тоже панически боятся здесь остаться. Чуть услышали стрельбу в тылу - и побежали. Это была первая сравнительно целая деревня, которую мы захватили малой кровью, как говорили тогда. И хотя буквально через день почти вся наша рота полегла в начавшихся боях за Юхнов (этого мы тогда не знали, просто продолжали наступление), когда пришлось штурмовать сходу оборонительный рубеж, тот день был для нас праздником. Потом двинулись дальше. О победе донесли в штаб, и прискакал командир полка майор Миронов. Как раз мы вышли уже к сильно укреплённому немцами рубежу. Сунулись в атаку, а у них артиллерия. Заранее простреляли, сволочи, местность. Подбили оба танка, а с винтовкой много не навоюешь. Стали мы на лесной опушке в снегу норы рыть: не стоять же под огнём. Тут и принесло на нашу голову комполка. Бегает, материт, наганом в морду тычет и пинками в атаку гонит. Но огонь со стороны немцев уж больно сильный был. Поднимаемся, а они начинают снаряды кидать. Били всё осколочными, аж свист в воздухе стоял. Не можем мы двинуться вперёд, самоубийство это. Позиция наша была как раз на пределе стрельбы батареи немцев. Помнится, что подумалось: а вдруг они батарею переместят к нам ближе и накроют ведь тогда всех в этом снегу. Миронов всё не унимался, гнал в атаку. Уже в сумерках поднял он нас в очередной раз, и тут нам вроде повезло. То ли немцы проворонили момент, как мы от леса отделились, то ли специально решили заманить нас на голое поле, но огня они не открыли сразу. Бежим, никто не стреляет: чего зря палить, если до немцев больше полутора километров; а перед глазами у меня только танки наши сгоревшие маячат. Думаю, до них бы добежать, а там залечь. Тут и ударили по нам. Взрывы цепь разметали, крики, стоны, вой. Кто-то лежит, уж навеки, а кто с жизнью прощается. Но мы со взводом первые поднялись, и поэтому успели к танкам. Набилось под них народу, лежим. Немец покидал-покидал, да стихло всё. Дождались темноты и назад. Пришли, а нас уже и не ждали. А Миронова кто-то всё же с поля вынес. Пошёл я с ним проститься. Посмотрел, а его в затылок кто-то во время атаки пухнул; видать, не смогли простить пролитой бесцельно крови. У того рубежа наши все почти все и остались».
Был на вахте два раза на одном и том же месте под Стененками, тогда еще разрешали егеря проводить вахты. Я обе вахты прокормил комаров в болоте неподалеку от впадения Собжи. (Лыжная рота). Болото основательно перерыто, но все равно солдат там нашли много, даже медальоны были. Если интересуют подробности - пиши в личняк, чтобы не "флудовать" Каски вырыли где-то в блиндажной помойке в районе "аэродрома". (Был ли там аэродром я не знаю (по крайней мере так это место называли)) Почитай книгу Садовникова (хотя сам не читал) по Юхнову
Вован в том и дело что и с парадным кинжалом в боевых условиях хоронить тоже не стали бы (хотя вопрос?). Мы думали сначала что танкисты но потом нам бабуля одна рассказала что там стояли части охранявшие лагерь наших пленных, я думаю танкисты такой ху....ей заниматься вряд ли бы стали, кого ты знаешь еще в такой униформе .... маряков?
Да и охрана лагерей к тому времени не носила чёрную форму. Может хиви какие-нибудь, а может и правда танкисты, а про кинжал местные и нап..ть могли, может выкопали его и не там вовсе..
кинжал вполне может быть просто трофейным - найденным, привезенным.. но съездить туда наверное все-таки стоит.. если компания соберется - дайте знать.
Вован, Grun Elefant! Согласен с вами. Но для проверки теории и легенды в следующую субботу специально заскачу на точку пройдусь с прибором по отвалам. ЛОЗ врядли найдется (хотя местным такое добро не нужно) а вот пуговицы точно будут тогда по оборотке, и определю, кто такие там были за гаврики!
На Собже вполне могли быть. Если посмотреть донесения о ходе боевых действий по моему за 2 или 7 (Точно не помню) февраля 42, то с юга со стороны Федюков на Крапивку наступал 4 полк СС при поддержке нескольких групп Финских егерей. Это оч. не далеко от р. Собжа.
В седом лесу под Юхновом... В седом лесу под Юхновом лежат густые тени, И ели, как свидетели безмолвные, стоят. А в роте, в снег зарывшейся, Ванюша из Тюмени - Единственный оставшийся нераненый солдат. А поле очень ровное за лесом начиналось, Там немцы шли атакою, и танки впереди. Для них война короткая как будто бы кончалась, Но кто-то бил из ельника, один, совсем один. Он кончил школу сельскую, зачитывался Грином, Вчера сидел за партою, сегодня - первый бой. Единственный оставшийся, с горячим карабином, С короткой биографией, с великою судьбой. Когда же вы в молчании склонитесь на колени К солдату неизвестному, к бессмертному огню, То вспомните, пожалуйста, Ванюшу из Тюмени, Который пал за Родину под Юхновом в бою. Юрий ВИЗБОР
ХОРСТ Не за что старина! Радуй нас своими новыми репортажами по Юхновской губернии! Удачи. Ведь скоро сизон надо будет закрывать. А жаль....
Я тебеписал в другой теме.Там Свой сильный поисковый отряд. они у себя много копают, в соседних районах, в частности мног захоронили на Зайцевой Горе. Может тебе лучше как-то с ними связаться. С Уважением.Хорст.
