Полицейская дивизия в 1941 году носила обычную полицейскую форму, а не СС. Просто так для калорита наверно их показали.. По замыслу автора "каратели", (как назвал один из разведгруппы) должны быть в форме СС,
Не знаю как у вас, но у меня фильм все же оставляет неоднозначное ощущение: с одной стороны давайте представим себя на месте жителей блокадного города ( НАШЕГО, советского города, где жили, может быть, и наши предки)? Хватит ли после этого совести «играть» в немцев? (Сразу скажу, что эти слова я адресую в ПЕРВУЮ очередь и себе самой) С другой стороны, мне кажутся показательными слова немецкого лётчика из этого фильма: «…А я думал, что это русские - варвары…» Т.е. простые солдаты осознавали, ЧТО их заставляли творить… Не судите строго, я обозначила лишь собственные ощущения
В конце 1935 г. в НКВД СССР были введены специальные персональные звания. Привожу для интересующихся таблицу с указанием знаков различия, званий сотрудников госбезопасности (ГБ) и их соответствия званиям военнослужащих РККА. Два кубика - сержант ГБ........лейтенант РККА Три кубика - мл. л-т ГБ........ст. л-т РККА Одна шпала - л-т ГБ............капитан РККА. Две шпалы - ст. л-т ГБ.........майор РККА. Три шпалы - капитан ГБ.........полковник РККА Один ромб - майор ГБ...........комбриг РККА Два ромба - ст. майор ГБ.......комдив РККА Три ромба - комиссар ГБ 3-го ранга....комкор РККА Четыре ромба - комиссар ГБ 2-го ранга....командарм РККА 2-го ранга Четыре ромба и звездочка - комиссар ГБ 1-го ранга....командарм РККА 1-го ранга Одна большая вышитая золотом звезда - Генеральный комиссар ГБ... Маршал Советского Союза
А не могла это быть айнзатцкоманда? Как раз штаб айнзатцгруппы ''А'' стоял в Гатчине (Красногвардейск) под Ленинградом.
А не могла это быть айнзатцкоманда? Как раз штаб айнзатцгруппы ''А'' стоял в Гатчине (Красногвардейск) под Ленинградом.
Вполне могла быть и айнзатцкоманда..Но автор об этом не знал - скорее вс его в кадре должны были быть каратели,а для всех неискушенных они должны быть непременно эсэсовцами.. Не думаю, чтоб автор заморачивался, чтоб специально соблюсти все достоверные подробности.
В целом фильм понравился,в основном,из-за добротно сшитой униформы(не считая упомянутого генерала),хотя рассчитывал на фильм о блокаде,а не какой-то несколько не реалистичной истории о журналистке.Особенно сильно порадовало как 2 BF-109 прилетают в Ленинград,бомбят его и гоняются за грузовиками по городу.
С миномётами? Без ромбов СД на левом рукаве? Последняяя серия закрепила впечатление о фильме как о об очередной попытке снимать в голливудском стиле на неголливудскую тему. В целом несомненно лучше "Бронепоезда", но гораздо хуже "Звезды" или "Своих". Несчастный Юра, съевший в состоянии дистрофии банку тущёнки, не умер. Я не кровожаден, но зачем показывать явную чушь. Не обошлись без тупых ошибок. Плакат "Слава Сталину" на прокладке Дороги жизни очень к месту, а как же без руководящей и направляющей. Человека с тремя шпалами именуют майором. Теперь я понял, что это был за придурок недогеннерал в третьей серии. Это же сам риттер фон Лееб, так по крайней мере в титрах. Нет, ну конечно шефы полков-фельдмаршалы могли носить офицерские петлицы, но по Леебу я такой инфы не нашёл, на всех имеющихся у меня фото он с обычными фельмаршальскими петлицами, к тому же маршальских жезлов на его погонах я лично не узрел, как и РК. А так - сцены с нашими берут местами за душу, с американцами - вызывают только недоумение. Да, Ханс, привет тебе - оказывается Пермь - это теперь в Сибири.
А офицеру-зенитчику (который подстрелил племяшу этого генерала (Это был Лееб чтоли???????)) солдат-зенитчик говорит "товарищ ЛЕЙТЕНАНТ",а на петлицах у "лейтенанта" по шпале. Не фильм а ППЦ...
Не смотрел, включил увидел Игоря Лифанова с рожей отморозка,прущего на танк напугался и переключил, буду на DVD смареть.
Мое мнение - фильм снимали для западной аудитории, может даже была у кого нить мысля под встречу G8. И еще думаю, съэкономив на голливудских мордах, мона было снять для нас.
не такой авторитетный, как вы, но всё же, по-моему, вами неточность допущена, хотя бы сравнив 3 шпалы и звание подполковника РККА, но никак не полковника, распространенное заблуждение, встреченное мной в фильме "трагедия века", когда пилот силой посаженного на советско-немецкой границе самолета называл нашего офицера с тремя шпалами в петлицах полковником
Но левая петлица у него с рунами, а тогда должна быть чистая. Сравнение армейских званий и госбезопасности не совсем корректно, они не аналогичны. ст. майор ГБ не командовал дивизией, но обозначались теми же знаками различия, комдив.
Нашел интересный анализ сериала "Ленинград": Серия первая: "Погода идет дождь. Есть подозрение, что беженцы, бредущие под дождем по четвертому километру Петергофского шоссе, могут сильно удивиться. Навстречу им по грязи едут машины с вооруженными гражданскими лицами. Стоящие на подножках милиционеры орут благим матом: — Дайте дорогу военному транспорту!!! Пропустите ополченцев на фронт!!! При этом, ни одного военного нет. Зато нам демонстрируют фольксштурм, оставшийся от съемок «Бункера», вооруженный даже охотничьими ружьями. Орущим милиционерам и невдомек, что ополченческие формирования давно уже преобразованы в стрелковые дивизии и те, кого не отправили домой после боев в июле на лужском рубеже, являются полноценными красноармейцами, обмундированными и вооруженными как положено. Колонна останавливается. Милиционерка кричит, что до фронта отсюда меньше километра, так дойдем. Ополченцы, подгоняемые ментами, бегут через редкий и тихий соснячок и натыкаются на мелкие окопы, в которых рвутся снаряды. Пушка «ЗИС-3», как следует замаскирована, а красноармейцы в свежепокрашенных касках куда-то стреляют и помирают страшной смертью. Посреди всего этого безобразия сидит Ливанов и жрет из котелка. — Вы лейтенант такой-то? говорит милиционерка.— Я приказ принесла у вас связь не работает. — А что,— интересуется Лифанов,— мужиков не осталось, что девчонок присылают? -спрашивает Ливанов. Я бы на его месте спросил: «Товарищ сержант рабоче-крестьянской милиции, а какого... вы делаете в моем окопе?» Да не так просто спросил бы, а с пистолетом, направленным в ее сторону. Все потому, что присутствие сотрудника РКМ в расположении, а не в отделении милиции, да еще когда связь нарушена, не может не навести на некоторые мысли. Но юного, неопытного лейтенанта не наводит. — Милиционерка продолжает жечь: — «Посыльного из штаба убило» Тут бы задуматься Ливанову, что за посыльный, из какого штаба... Но он не таков. Берет у сержантши бумажку и не читая запихивает ее в карман. Милиционерка по луже на корточках подползает к перепуганным фольксштурмистам и начинает орать им: — Товарищи ополченцы! У кого нет оружия. посмотрите у мертвых. Кому не достанется, добудете в бою!!! Ливанов, в это время, удосуживается выглянуть из окопа. Он видит немецкую хьюмэн вэйв. Ливанов, вместо того, чтобы организовать расстрел этой красоты, поднимает всех в атаку, менты выпихивают несчастный фольксштурм из окопов. Цветкова визжит «за Родину, за Сталина», пытается наступать, но товарищи удерживают ее. В рукопашной красноармейцы вовсе не пользуются штыками, ибо оных на их винтовках просто нет. Точнее, штыком орудует только один боец. Ливанов, сверкающий своей каской, дерется пистолетом. Он радуется. немцы бегут, но тут на горизонте появляются танки. Ливанов задумывается, по лицу видно - танки он видит впервые в жизни... А в Германии, где уже наступила снежная зима, Гитлер выговаривает фон Леебу за то, что тот не взял Ленинград ни в июле, ни в августе. «Я», - говорит Гитлер, вырывая указку у фельдмаршала, «перебрасываю ваши танковые дивизии на Москву». «- Но это же мои дивизии», лепечет фон Лееб. Фельдмаршал выглядит затейливо. Вместо генеральских петлиц-»петухов" у него артиллерийские офицерские «катушки». Нужно заметить, что фон Лееб был шефом полка и «катушки» носил. Но только при параде, в отличие от фон Рундштедта. На советской стороне снега нет. Там еще середина сентября. Милиционерка лезет на мачту ЛЭП, каковые начали строить в 50-е годы. Зачем эта мачта нужна — непонятно. провода к ней не подведены. Цветкова смотрит в бинокль и видит, что французы уходят из Москвы немцы окапываются. Москва. Здание Центрального телеграфа. Окна не заклеены. Внутри куча иностранных журналистов, которые передают в редакции по телефону один текст о том, что Ленинград окружен, связь с остальной страной только по Ладожскому озеру и по воздуху, что в октябре (уже октябрь) на озере начались штормы и что из-за бомбежек до Ленинграда доходит только одна баржа из 20. Парралельно нам показывают немецкие истребители, которые бомбят воду. Проходная Кировского завода. К нему подъезжает зеленый автобус. Из него вылазят пять ментов. Командует Ефремов. Среди ментов та самая милиционерка Цветкова. Ефремов командует навести полнейший порядок, чтобы никаких очередей, нытиков и паникеров. И самим не попадаться на глаза иностранцам. Понятное дело, что кроме этих ментов никакой охраны на одном из самых режимных предприятий СССР, нет и быть не может. Нету и никаких признаков того, что завод обстреливает прямой наводкой немецкая артиллерия и что рядом идет вполне себе бой. Там идет брифинг для советских и иностранных журналистов. Его проводит некто с лицом несвежего Абдулова и тремя ромбами в чекистских петлицах. Не иначе, это сам комиссар госбезопасности 3-го ранга, начальник УНКВД ЛО, товарищ Кубаткин. Отрадно, что именно он занимается таким нужным делом, оторвавшись от подготовки объектов города к уничтожению.. Только не ясно, почему это происходит в Смольном. На самом деле, это какой-то комиссар из Москвы. Нет нужд говорить о том, что кроме НКВД в СССР было достаточно учреждений, которые работали с иностранными журналистами. И ни один идиот не привез бы в город, который в любой момент может быть сдан. Впрочем, до 1943 ни одного иностранного журналиста в Ленинграде и не было. Думается, что функции Кубаткина в фильме выполняет Ильин. Абдулову приходит в голову замечательная мысль: разделить журналистов на шесть групп, чтобы, ни дай Бог, всех разом не поубивало. Вообще-то большую глупость придумать трудно. В реальной жизни журналистов как раз стараются держать плотной кучей и не распылять по разным объектам. Проверено в Белоруссии, в 2004, на себе. Берн приглашает Сорвину ехать с ним, но она вежливо отказывается. Абдулов напоминает, что самолет улетает в 6:30 и прощается со всеми. Автобус с иностранцами подъезжает к воротам Кировского (на котором выпускались танки КВ). Из них выезжает антикварный броневик, вероятно, тот самый, с которого говорил Ильич. Корреспондентам дают 10 минут и они начинают яростно фотографировать утильсырье на колесах. Надо понимать, что на территорию завода их никто пускать не собирается. Менты в это время с отвращением смотрят на процедуру. Цветкова: — Ради одной такой шавки иностранной целую комедию устроили. А людям теперь, черт знает куда, за хлебом переться. Вероятно, милиционерка не знает, что жителей Московского района из кварталов, находившихся близко от Кировского, уже переселили в другие районы города. в силу того, что жить там было немножко опасно. Соответственно, переться за хлебом к заводской проходной нет никакой необходимости. На самом же заводе рабочие переведены на котловое довольствие и питаются в столовых. Менты вдруг замечают группу штатских и с дикими воплями, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, начинают гонять их. Фон Лееб, в это время, завозит на открытом кабриолете на аэродром своего племянничка и велит ему думать о Рыцарском кресте. Заострим внимание на фуражечке генерал-фельдмаршала. Она старая и захватанная как чалма Остапа Бендера. Канты на ней либо желтые, кавалерийские, либо лимонные, связи, либо просто это бывший белый пехотный цвет. Но как такая фуражка может быть совмещена с красным артиллерийским цветом на петлицах. И главное: отчего кокарды на фуражке серебристые, как у штаб-и оберофицеров? Фельдмаршалам и генералам полагалось золотистое.
Петергофское шоссе. Все в снегу. Пара разбитых немецких мотоциклов, PzKpfw 38(t) из Кубинки (других в России просто нет). Чекист рассказывает, что тут был бой, прорвались немецкие разведчики, но их отбросили. Корреспондентам разрешают фотографировать. Они направляются к технике. Интересно, что нет никаких следов людей, которые этих самых разведчиков могли остановить. Наверняка, рядом должны быть какие-то позиции, но их не видно. Возможно, немцев остановили тепловые лучи просоветски настроенных марсиан В это время в Ленинграде Кирилл Лавров объявляет воздушную тревогу и ставит метроном на быстрый ход. А вот это, товарищи, уже полный бред. Дело в том, что служба оповещения МПВО просто включалась в передачи Ленинградского радиокомитета и сама все объявляла, точно также как ГОЧС. Ибо, пока позвонишь, пока диктору скажут... А тут поставил пластинку, да щелкнул тумблером. Впрочем, в Москве у СО МПВО был диктор Александр Укорычев. Метроном шел медленно во время обстрела, быстро, во время бомбардировки. Делалось это для того, чтобы граждане, не слышавшие сигнала, смогли сориентироваться и направиться в убежище. Итак, тревога объявлена и менты бросаются загонять граждан в убежище. Еще один момент: я так и не понял, что это за милиционеры. Командует ими Ефремов. В петлицах две шпалы, значит это – майор (они называют его капитаном). Звание майора соответствует должности начальника райотдела РКМ, но тут мы видим постоянно какое-то зачуханное отделение. Возвращаемся к нашим журналистам. Фотокор Верник находит немецкую каску, по виду образца 1942 года. Радуется сувениру, собирается повесить в кабинете на стене. Танк при ближайшем рассмотрении оказывается принадлежащим 20-й танковой дивизии, которая в составе ГА «Север» не воевала. Знакомые из Кубинки пояснили, что ради киношников никто бы его перекрашивать не стал. Впрочем, режиссер данным вопросом и не интересовался. Верник, в это время, что-то чует. С нежной улыбкой он подбегает к трупу офицера, сидящего в коляске мотоцикла и снимает с его пояса флягу. Трясет. Там что-то есть. Город уже бомбят истребители. Они, конечно, могли нести пару бомб, но все-таки города немцы предпочитали бомбить с помощью бомбардировщиков. Судя по взрывам, ленинградцы хранят в квартирах взрывчатку, а на улицах стоят бочки с бензином. Меня крайне удивляет мания создателей фильма повсюду расставлять противотанковые ежи и надолбы, особенно на городских улицах. Возвращаемся к журналистам. По всей вероятности, немецкие истребители сбросили на Ленинград не все бомбы, и тут им попалась жирная цель. Сопровождающий чекист кричит шедевральное: — Все в автобус, быстро! Успеем в убежище!!! Видимо он не знает, что в подобной ситуации нужно бежать не в автобус, а подальше от него. Сорвина просит Верника поторопиться, но он ннарыл на трупе фашистскую шоколадку и намерен продолжать свои изыскания. Вообще-то странно, как убитых немцев не обшмонали сразу после удачного боя. В начале октября голода еще не было, но досыта не питались ни ленинградцы, ни бойцы. Вряд ли Вернику что-нибудь досталось бы. Бомба попадает в автобус. Оказывается, в нем тоже было несколько бочек с бензином. Сорвина бегает в панике туда-сюда, теряет сумку. Она бросается к Вернику, но рядом с ним тоже разрывается бомба. В конечном счете Сорвина куда-то там сигает.
Военный аэродром. Все ждут журналистов. Летчики обихаживают покрытый густым инеем самолет и обсуждают, успеют журналисты или нет. «- Должны успеть, выбора у них нет,» — говорит один из технарей. «Иначе другого транспортника можно ждать сколько угодно». На самом деле, Особая московская авиагруппа ГВФ летала в Ленинград и из него постоянно. До декабря 1942 года из города по воздуху было вывезено примерно 30 тысяч человек. Старший майор, который Ильин, дозванивается до наших милиционеров. Оказывается, Ефремов руководит отделением милиции Кировского завода!!! Очень живо себе такое представляю. Подобные отделения появились не ранее 1947 года. Ментов отправляют искать пропавших журналистов. Вообще-то в такой ситуации на уши встают не только несколько жалких ментов. А дело, между тем, реально пахнет керосином. Ефремов оставляет Цветкову за дежурного (!!!). Говорит ей, что если будут звонить из Смольного (Вы представляете, из Смольного звонят в отделение милиции!!!), «-скажешь, что уехали искать пропавших журналистов». Ночь. Сорвина приходит в себя. Вокруг трупы. Все еще жарко горит автобус. Не иначе, добрая фея пришла и подлила бензинчику. Сорвина выходит на дорогу и чуть не попадает под колеса ЗИСа, который едет в Ленинград, но почему-то с немецкой стороны. На аэродроме самолет начинает крутить винтами, а командир экипажа по громкой трансляции объявляет о посадке пассажиров просит пройти журналистов на борт. Его просьба дублируется переводом на английский. Сорвина в кузова говорит: «Drink!», что наталкивает теток на мысль, что она – нерусская. Автобус с ментами, очевидно не встретив ЗИС, подъезжает к месту бомбежки. Там в это время прочухивается Сидихин. Слегка потрясенную Сорвину сдают на руки Цветковой. Тетки услышали чужую речь и заподозрили неладное. Как они проехали через три заградительные линии, остается загадкой. Милиционерка сообщает Сорвине, что ее все ищут. Кирилл Лавров объявляет воздушную тревогу. Цветкова с Сорвиной едут на мотоцикле. Вокруг все полыхает. Взрываются килограммовые бомбочки. Противотанковые ежи, напиханные буквально на каждом шагу, мешают ехать. В домах рвутся бочки с бензином. На улице ночь, но в некоторых местах, несмотря на комендантский час, живописно разбросаны трупы куда-то спешивших ленинградцев. На аэродром менты доставляют раненого Сидихина, Сортинину сумку. Чекисты торопят всех улетать. Особенно нервничает Абдулов. Берн ему не верит, но Ефремов орет, что там сплошные куски мяса. Потом уверяет в том же Ильина. Цветкова пытается завезти на аэродром Сорвину, но та вырубается. А в это время самолет, таинственным образом превратившийся в Ли-2 выруливает на полосу, отмеченную огнями. У отделения Стычкин рассказывает, что делать, дабы «зажигалки», которые сбрасывают фрицы на Ленинград, не взрывались. Я не понимаю, что за предмет держит в руках Стычкин. Это не зажигательная бомба. «Зажигалка» выглядит вот так. Для масштабирования я на нее положил двухрублевую монету. Подробности беседы Цветковой и Ефремова об участи англичанки я описывать не буду. Вот только Цветкова все время называет майора капитаном. Они решают считать англичанку помершей. Попутно Ефремов рассказывает, что Зинка его уже совсем плоха, потому как пайку свою дочке все время отщипывала. Цветкова возвращается в отделение за оружием и видит, что в дверце сейфа начальника торчит ключ. А Ильин, тем временем, соблазняет певичку банионисовой рыбой и проникает к ней в гости. Певичка жжет керосинку и не соблюдает светомаскировку. Впрочем, прямо около ее дома все равно горит маленький, декоративный пожарчик… «Вообще-то»,— говорит Ильин, «- эту рыбу меня попросили передать одному вашему хорошему знакомому, Василь Иванычу Краузе». Певичка дает понять, что она недовольна. Занавес. Конец первой серии. P. S. Изучив субтитры определил, что военных и исторических консультантов у сериала нет. В общем, ни один приличный человек об это посмешище не замарался." (с) Пернавский
Серия вторая Ночь. Цветкова бредет домой. На заиндевевших ступеньках сидит очкастый мальчик. Он рассказывает милиционерке, что у певицы чекист, а иностранка ушла в Смольный. Ильин расспрашивает певичку про Краузе. Та наезжает на старшего майора ГБ, что объявили его врагом народа. «– Так не посадили же»,— оправдывается чекист, «- А потому, что война началась, не успели» — рвет глотку певица." – Так, где же Краузе", спрашивает Ильин, у которого, по ходу, заканчивается терпение." – Хорошо",— говорит певичка. «Я скажу всю правду. Он талантливый ученый, но его оклеветали бездарные шавки, а вы в НКВД только таких и слушаете!» Тут Ильин взрывается и рассказывает ей, что если Ладога не будет работать, город умрет. Певичка сообщает ему, что Краузе за две недели до войны уехал жить в Петергоф. В это время Сорвина прогулочным шагом идет вдоль ограды Смольного, мимо зенитки, стоящей под маскировочной сетью. Как она дошла до этого здания, мне понять сложно. Вообще-то в Ленинграде – комендантский час. Море патрулей, ну а вокруг Смольного каждый миллиметр просматривается. Тем не менее, Сорвина беспрепятственно доходит до КПП и стучится в окошко, которое буквально заросло инеем. Из окошка высовывается харя в ушанке и орет, чтобы приходила с утра, с 8 до 11. Наличие хрен знает кого рядом с объектом номер один осажденного города харю не волнует. Сорвина не унимается и начинает звать патруль. Тут хозяин хари выбегает из каптерки и начинает требовать у нее документы. Документов нет. Тогда харя свистит в свисток и тоже зовет патруль. К месту проведения водяной феерии подбегает Цветкова. Она говорит харе, что Сорвина – это ее подопечная, за которой она не уследила и даже показывает свое удостоверение. Харя, вместо того, чтобы поинтересоваться, что в центре города делает милиция с окраин, удовлетворенно скрывается в каптерке, а девушки уходят восвояси, оставляя меня в восхищении храбростью А. А. Жданова. Только очень смелый человек мог доверить охрану своей жизни таким разгильдяям. Москва фронтовая. Окна не заклеены. Близ гостиницы «Савой» Абдулов вылезает из «Эмки», держа в руках ленинградскую молодежную газету «Смена». Он видит как к гостинице подъезжает авто с британскими номерами. Из авто выходят толстый британский журналист с британским летчиком, у которого почему-то нет на груди «крылышек». Мимо пары проезжает «ГАЗ-67», которых в 1941 еще не было. Вдоль улицы стоит зенитка, сектор обстрела которой закрыт домами. Рядом с ней «ЗИС-2». Цветкова уже варит дома яйцо, считая вслух, чтобы не обломаться. При этом, где она взяла яйцо, нам не сообщают. Ну, было оно у нее. Яйцом она сводит печать на очень интересную бумажку Я все понимаю, но что такой документ делает в сейфе начальника отделения милиции Кировского завода? Милиционерка заставляет Сорвину выучить данные из ксивы, а потом сожрать яйцо. – «Ты», говорит она, « — испанская коммунистка, вырвавшаяся из лам диктатора Франко. Ты приехала в Ленинград на экскурсию. А тут война, все разбомбили». Прелестно. Допустим, Сорвина, по легенде, действительно приехала в Ленинград. Допустим, что даже 21 июня 1941 года. Но что она так долго делала в Колыбели трех революций, если учесть, что первые бомбы упали на город 4 сентября??? При этом, удостоверение беженца выдано ей в августе 1941!" – Если повезет", говорит Цветкова, «- то еще и карточки дадут». Поскольку Сорвина не знает, что в ее родной Англии нормированное распределение продовольствия введено уж как год, она не может понять, для чего эти карточки нужны. Тут милиционерша делает широкий жест: отрезает Сорвине часть своих карточек. Мало того, что они ей вообще не положены, как находящейся на котловом довольствии, так еще карточки иждивенческие. Но и это не главное. Главное то, что ее карточки датированы ФЕВРАЛЕМ 1942 ГОДА. Кирилл Лавров читает постановление о снижении норм, а нам показывают сценку у Медного всадника. Повсюду жирно наставлены противотанковые ежи и бетонные надолбы, вероятно, есть опасение, что немецкие танки приедут со стороны Невы. Зато не покрашен в защитный цвет купол Исаакия. Вокруг Всадника построены леса, которые будут заполнять мешками с песком и землей. В реальности эта работа была закончена еще в 10-х числах августа. В наличии имеются точно датированные фотографии. Лавров заканчивает читать постановление Военного совета Ленфронта и сразу же объявляет воздушную тревогу. Милиционеры отгоняют население от закрытой булочной. Видимо, к этой булочной лиди, переселенные еще в сентябре, ходят по старой памяти. Из толпы кричат: — Немца пусти, немец накормит. Цветкова стреляет в воздух из нагана и начинает допытываться, кто про немца сказал. Тут к месту события подлетает самолет и бросает на игрушечном парашютике бомбу. Немцы действительно кидали на Кировский тяжелые бомбы на парашюте. Точнее, торпеды с электровзрывателями. Парашют нужен был затем, чтобы торпеды не зарывались в землю, а рвались на певерхности. Они, кстати, показаны в фильме Ершова «Блокада». Но тут к нам летит предмет килограммов на 250, а то и меньше. Причем, летит с адским свистом. Предмет прилетает и втыкается в сугроб... Все поднимаются и видят, что внутри что-то жужжит. Жужжит, заметим, та же фигня, что жужжала в фильме «Перл Харбор».
Отрадно, что отечественные кинематографисты хоть что-то смотрят, кроме произведений друг друга. Одновременно, приходится признать, что лучше бы они думали, что снимают. На самом деле, вертушка была обыкновенным предохранителем, который предотвращал несвоевременный взрыв бомбы. Когда оная отделялась от самолета, вертушка крутилась под напором воздуха и ставила бомбу на боевой взвод. Замедлители немцы тоже использовали, но не такие, а другие. Кроме того, бросать бомбу с надписью "САХАР" на застроенный участок, в надежде, что она упадет именно рядом с придурками, которые так любят свою закрытую булочную, что каждый день ходят к ней через весь Ленинград и отвлекают от работы сотрудников РКМ, как минимум, неосмотрительно. А если она грянется на крышу сборочного цеха, пожужжит и взорвется? Зачем тогда было писать на ней «САХАР«? Цветкова говорит, что бомба замедленного действия, чтобы вызывали саперов, чтобы граждане расходились, а она пока сама взрыватель поищет. Во-первых, бомба упала в такое место, что особого вреда не принесет. Во вторых, искать взрыватель до прихода саперов, как минимум глупо. Если Цветкова думает, что она сама сможет что-то найти, зачем звать специалистов? Гражданам дополнительно сообщают, что магазин не откроется. Они начинают спрашивать как им быть. Наверное, милиционеры посоветовали бы им поискать работающие магазины в той части города, из которой они каждый день приходят к Кировскому, но тут особенно грамотная гражданка читает, что написано на бомбе и все начинают двигаться к ней как толпа зомби.Тут вертушка останавливается... и все 200 гр. тротила, что были в двухсотпятидесятикилограммовой боНбе, взрываются. Стоит признать, что основной ее объем действительно мог занимать сахар. В это время Ильин собирает экспедицию в Петергоф. Понятное дело, что все участники набираются из известного нам отделения милиции. По всей вероятности, больше в Ленинграде людей взять неоткуда. Деревянко, переодетый в штатское, прощается с коллегами, сообщает им особо секретную информацию (теперь о том, что в Петергофе ищут какого-то Краузе знает полгорода). Обратите внимание на плакат «Болтун – находка для врага». Это не к тому, что Деревянко разглашает первым поперечным секреты, а к тому что подобный плакат появился лет через десять после окончания войны. Ильин приказывает передать для Краузе пакет с рыбой. Это та самая рыба, что наловил Тойво и съела певичка. Прошел месяц, а она все еще цела! Волшебная какая рыба! Юрина мама – женщина явно еврейского вида – растапливает печку предисловием к избранным произведениям Гете и, пытаясь изобразить еврейский говор, рассказывает о своем гениальном сыне-шахматисте и показывает заметку из «Ленинградской правды» висящую на стене. Рекомендую ознакомиться с ее текстом. Внимательных читателей ждут интересные открытия. Петергофское кладбище. Стычкин распаковывает радиостанцию. Прибегает Деревянко с конвертом и сообщает, что рыбу вручить не удалось, ибо Краузе в Петергофе нет, и не было. Тут на кладбище приходит СС с полицаем и Веркой, которая в мегафон кричит, чтобы никто не сдавался. Некоторые эсэсовцы одеты в камуфляжи, расцветочка которых появилась в конце войны. Занавес. Антракт.
Серия третья Петергоф. Немцы вешают Деревянку с девицей, причем, прямо перед крыльцом дворца, который изображает штаб ГА Север. И где в течении всего "кина" сидит фон Лееб. Думается, генерал-фельдмаршал рад будет изредка посматривать на пару болтающихся трупов, которые устроили ему под нос боевые товарищи из СС. Опять же местное население шатающееся вокруг штаба группы армий воспитывается от вида двух висящих партизан. Кстати, знающие камрады сообщают, что дворец этот Елагин и расположен он не в Петергофе, а в Ленинграде, и что немцы в него вообще не попали. На самый финал процедуры попадает майор Люфтваффе, который как раз выходит от дедушки. Ему все это явно не нравится. Ночь. Стычкин, который неизвестно как ушел с кладбища и неизвестно где провел энное количество времени, крадется, сжимая пакет с рыбой, к деревянному дому. В нем живет женщина-экскурсовод, которая может знать, где Краузе. Та же ночь. Ленинград. Лавров читает сообщение о выступлении Сталина 7 ноября, а нам демонстрируют январские ужасы блокады. Этот троллейбус, вероятно, уперся в противотанковый еж, да так и остался стоять с рогами на проводах. Знающие город товарищи сообщили, что стоит он напротив Крюковских морских казарм на Мойке, где троллейбусы не ходили ни тогда, ни сейчас. Еще раз замечу, что в ноябре люди уже умирали от голода, но в городе работали все коммунальные службы, трамваи, троллейбусы и прочий городской транспорт ходил относительно исправно, и трупы на улицах не валялись. Умерших, убитых или упавших подбирали Скорая помощь или бойцы МПВО. И даже в декабре, когда было ограничено потребление электроэнергии, и трупы уже не успевали подбирать, коммунальная катастрофа еще не наступила. Город добили сильнейшие снегопады и морозы. Одним из самых страшных ударов стала остановка в конце декабря трамвая. Маршевая нагрузка на голодных людей резко возросла, и они стали терять последние силы. А Стычкин уже в отделении. Заметим, что его руководство явно пренебрегает светомаскировкой. Если бы я находился рядом с Кировским заводом, то не стал бы так наплевательски относиться к своей жизни. Небритый и расхристанный Жданов откладывает «Ленинградскую правду» от 6 ноября и спрашивает у Павлова, где лед. Тот отвечает, что льда только 10% и надо снижать нормы. - Куда снижать, там уже вот осталось,— отвечает Жданов. Вздохнув, он подписывает бумагу, на которую тут же обрушивается интересная печать, которую Жданов по всей видимости украл у Берии — «Народный комиссариат внутренних дел» Фиксируем дату: 19 ноября. Лавров говорит в микрофон: «Говорит Ленинград. Передаем постановление государственной комиссии по продовольственному снабжению и совета Ленинградского фронта о снижении норм хлеба». Вообще-то это – постановление Военного совета Ленинградского фронта. Самое смешное, что на бумажке, которую подписал Жданов, "правильное" постановление. Название переписать было лень.
Сорвина оставила Цветковой записку и пошла на рынок. Рынок расположен в очень интересном месте — прямо у входа в Казанский собор. По ходу, торгуют в основном, человечиной. И только добрый Баширов, в обмен на колечко, продает ей американские консервы с фронта. Откуда такие консервы взялись на фронте – непонятно. Тем более, на Ленинградском. Другого в досягаемости как-то не было. Певичка с ЮМ подходят к подъезду, рассуждая на тему, кого и когда эвакуируют. Тут из подъезда, сбив с ног ЮМ выскакивают урки. За ними бежит Цветкова с Наганом и стреляет в задницу Баширову. ЮМ сообщает певичке, что не может подняться. Двор, щедро уставленный противотанковыми ежами. Создается впечатление - весь Ленингград утыкан ими как сейчас рекламой. Причем даже в тех местах, куда немецкий танкист не заедет даже с бодуна. Один урка забегает в подъезд, второй, маскируясь с помощью дерева и самокруточного дыма, пропускает туда Цветкову и тоже заходит. Не вдаваясь в подробности этой смешной, но совершенно офтопичной сцены, сообщаю, что она замочила обоих. Баширов на удивление удобно (для раненого в задницу) расселся в ментовском мотоцикле и высматривает бабу, которой продавал брюлики. Он уверенно опознает Редникову. Интересно, что Ефремов общается с ним довольно дружески и выдает фразы типа: - Да была бы моя воля, я бы тебя… Баширов при этом ведет себя нагло и спокойно. Оба, конечно не знают (Баширов по неграмотности, а Ефремов по службе), что наказание за бандитизм – одно: расстрел. Вестибюль Смольного. Обратите внимание на генерала в центре. В Ленинграде, как известно, был дефицит генеральских штанов. Свои он явно захватил в бою у немецкого генерала и теперь ходит в немецких генеральских штанах. - Окрестности Смольного. Голос Лаврова объявляет 9-ю симфонию Бетховена, но вместо этого на своем истребителе прилетает бомбить Ленинград внучок фон Лееба. К слову, немцы бомбили Ленинград и с истребителей, но только с апреля 1943 года. Никоненко – командир расчета кричит: - Гаврилов, наводи, я этого мессера давно заметил! Я его достану!!! Племянник бомбит город без удовольствия. Кстати, на борту его самолета нарисовано то, что должно напоминать эмблему III/JG54,
