Пограничники во время войны и в мирное время

Через 2 часа 37 минут после описываемых событий

Дренажников встретили на подходах к заимке. Комитет по встрече выразил горячую признательность, что зашли именно к ним на огонёк. Если бы не Даг в передовом дозоре, то влезли бы в западню все и с концами. А так группа сантехников знатно побарахталась, сократив батальонный отряд встречающих на треть только ушедшими в Верхнюю Тундру.

Старший, отплёвываясь кровью из пробитых лёгких, подтащил Дага за шкирку к кромке и показал, отдав лаконичный приказ:
- Вон того, их главного.
Даг всмотрелся, весело оскалился по обыкновению, подмигнул и – исчез в кустах, а старший передового дозора с огромным удовлетворением прошептал младшему вслед:
- Таки сделал я из тебя, щенка, человека!

Закашлявшись, сплюнул скопившуюся во рту кровь. Погнул слегонца, (чтоб сразу не бросалось в глаза), ствол, зашвырнул боёк подальше в кусты. Отсоединил последний, пустой, магазин, положил разряженное оружие рядом, на видное место. И, достав личный «цитрус» с «бенгальскими огнями», на пять с плюсом изобразил вусмерть перепуганного средне-раненого «молодого»-срочника: сжавшись в жалкий комочек принялся терпеливо ждать... А вот и они, не запылились совсем: крадущиеся шаги, слышные даже сквозь звуки боя и забористого, трёхэтажного мата, на пяти языках как минимум. Ну, давайте, чего телитесь? Вышли из зарослей, пятеро, опустили стволы, значит побарахтаемся ещё и масло – будет!

Определённо младший подкурбаши в новенькой «разгрузке», переместив автомат за спину, радостно всплеснул руками:
- А кыто тут у нас? А у нас тут – пыленный!!!
Все охотно задрали бороды вверх с дружным гоготом.
- Ай, как сказал, как сказал, да! Пыленный!!! – Новый всплеск самого неподдельного веселья, из ножен потянули было укороченные наследные клинки. Видимо из-за предвкушения самобытной культур-забавы характерный, приглушённый хлопок дошёл до коллективного бессознательного слишком поздно. Последнее, что увидели те пятеро клоунов помимо дымка, была лучезарнейшая улыбка волкодава...

Крадучись пробираясь далеко в обход базового лагеря, под звуки идущего на убыль боя, Даг усмехался про себя: «Смешные они, старшие: привыкли прежде всего собственным глазам доверять. И не обижайся, старшой, но приказ твой я нарушу: главный у них не тот, на кого ты указал. Хоть ты и опытный, но глаза – могут обмануть, а вот чутьё – фамильный секрет нашего рода – никогда не обманет. Не тот бородатый и косматый – головной, что как вожак машет передними мослами и властно отдаёт приказы, а неприметный старикашка, в сторонке и сзади.»

Тыловое охранение базы несло службу из рук вон плохо, всё вытягивали шеи назад и люто завидовали тем, кто сейчас там будет непринуждённо веселиться, а они пропустят самое интересное. Да и даже если бы бдили: Даг регулярно бегал ночами туда-сюда как хочешь через внутренний периметр «Учебки» и хоть бы тявкнул кто! А там отнюдь не щенки охрану тащат.

«О, растяжки мощно замаскировали, со стороны и не видать, да, но наследили – жуть. И вот тут, там и сям - «монки». Только радиоуправляемых фугасов и не хватало для полного и окончательного счастья...»
Беспокоило одно: как подобраться средь бела дня, не обнаруженным слишком рано, до центра базы?! Ведь кто-нибудь обязательно заметит постороннего. Помогли сами «клиенты». Хоть и считаются по праву знатными умельцами бить купленным оружием, скопом да из-за угла, но дисциплина – хромает на все ноги. Устроили как обычно образцово-показательную резьбу по ещё живому, снимают на несколько камер, смотрят в одну сторону.

Поэтому Даг незамеченным подобрался к цели и... ку-ку – прыгнул, как учили! Молниеносный захват шеи в «капкан»! Только сахарные позвонки изумлённо хряснули! Даже мяукнуть не успел!!!
(Для невладеющих: «Ку-ку!» по-французски значит: «Я здесь!» - отзыв, когда ищут кого, но не могут найти.)

Сладостно эдак хрустнули, как в первый раз, на дальнем радиусе около «Учебки». Где он негласно, по наказу Наставника, нёс ночью службу по охране дальних подступов ко внешнему периметру, а не бегал вниз в долину по бабам, как все думали.
Наставник вызвал его через две Луны, после прибытия на «Учебку» и – сотворил неслыханное: ритуал разрешения от подчинения непреложному Закону о беспрекословном подчинении и исполнении приказов Старших. Об этом знали только двое: сам Даг и Наставник. И прежде чем Дага накрыла багровая, стремительно темнеющая пелена, он успел подумать: «Отцу, когда узнает, не будет стыдно за мен...»

Он ошибался: про ночную стражу знали трое: ещё и ветеран с позывным «Щур», отец братьев-близнецов. Потому что его тоже в своё время разрешил от Закона Наставник. Есть такое слово: «Надо». Выбирают самых лучших из лучших, самых достойных. И каким образом всё обстояло на самом деле, что да почему, никто никогда как правило не узнает. (Догадываться – будут, некоторые, очень немногие.) Большинство же станет звать-считать... иудой, например. И после смерти при одном упоминании твоего имени будут плеваться! Не одну сотню лет. И именем твоим нарекут предательство. И тот, самый первый, знал, и все после него. Какова ноша, а? Куда там Атланту. Неспециальная служба, чтоб ей ни покрышки и ни дна! Но если не мы, то кто?...

Свеженький труп известного и почитаемого, а теперь – с промокшими штанами, воняющего сортиром, жалко дрыгающего ногами и скребущего грязь скрюченными пальцами рук, со всем почтением оттащили в сторону. Плотным кольцом окружив мёртвого Дага, распростёртого на спине телохранами, толкаясь и мешая, попадая своим по пальцам и рукам, его с диким бешенством били прикладами, с проклятиями резали ножами. В конце концов окровавленное, искромсанное тело разодрали на куски. Но поздно, всё слишком поздно: прохлопали – поезд давно ушёл. Принялись остервенело топтать голову, потому что казалось, что всё ещё продолжает с издёвкой «Тю-тю!!!» скалиться. Да только чего теперь метаться – не уберегли Зеницу и Надежду: ни в жизни, ни – в смерти. Умер уважаемый и влиятельный, светочь вдохновлящий, неподобающим образом, как мерзкий гяур какой!!! Не видать ему ни Райских кущ, ни ежедневно-обязательных 70 девственниц. Ай Шайтан!!! Н-на! На-на-на-на!!! И откуда только выпрыгнул, а?!

А кто самый первый виноват? И... набросились на четвёрку личной охраны, проморгавших смертника. (В стае, живущей по законам шакалов, иначе и не бывает.) У тех нашлись в банде и соплеменники, и даже дальняя родня, так что только безжалостным отстрелом самых буйных и смогли притушить самобытный древний обычай и восстановить хотя бы какое-то подобие порядка. На время. Отрезвило всех, что база, по всем признакам, засвечена и надо срочно начинать рассредотачиваться на местности: маскарадить под мирных местных с новенькими паспортами и совсем мирных туристов, заблудившихся, если что, в горах.
Из заморских или забугорных, остатков банды, ликвидировали свои же: из-за свидетельства некошёрной смерти Ахм... ах такого уважаемого человека!!! Дабы свидетелей не осталось. А то надо причислять безвременно усопшего и до захода солнца, а тут такой конфуз! Ведь все всегда знают, да: не так важно как ты жил и что при этом делал, а как умер! Достойно ли?...

Один вертолёт с наёмниками из пяти сбили, на отлёте. Два уже после перелёта границы, как обычно пишут в подобных случаях в газетах, опять по техническим причинам и строго самостоятельно упал очередной винтокрыл нынешнего ограниченно контингента. Сбивали, чтобы не подозрительно было, что так легко дали уйти. Дабы коллеги-оппоненты в неизбывных сомнениях грызли себе локти: так вели с самого начала или нет? Но вот как быть с теми из очевидцев, кто там, в горах да предгориях – дома? Они ж – первейшие болтуны и хвастать горазды сверх всякой меры! Придётся выходить на штаб-оберста, чтобы подмогнул в сём деле, а потом сочтёмся. Но, ой какой козырь давать в руки, страх как неохота, но выхода нет!... Ладно, фигуру – отдать за преимущество. А преимущество-то – Чуханский международный трибунал. Так что при своих останемся, боевая, хе-хе, ничья...

 

Несколько часов после описываемых событий

Дарг, поскуливая и плача от боли, волоком тащил неподьёмное тело Командира, выбиваясь из сил. Вцепившись в воротник бушлата, упирался ногами и – пятясь протаскивал на полметра-метр. Чуть отдыхал и снова тянул, что было сил.
Вот он тот куст!
Затащил за него. Замаскировал наспех, и на подгибающихся ногах заковылял назад туда, где оставил Боксёра. Этот, с перебитыми ногами, был в сознании, поменьше, полегче, на одолженной у передового охранения базы во временное пользование плащпалатке. Ещё и помогал как мог, отталкиваясь руками. Поэтому до куста добрались с ним не в пример быстрее. Боксёр проверил как там майор, показал Даргу большой палец. Живой значит ещё, хорошо! Так, следующий ориентир... вон тот валун. Ухватить за воротник и – т-т-т-януть..., тянуть, тянуть, до чёрных кругов в глазах!

Кто-то там, глубоко-глубоко, шепчет всё громче: «Всё равно не дотащишь их, сдохнешь по дороге! Так зачем жилы рвать? Просто ляг, свернись клубочком, сохраняя на ещё чуть-чуть постепенно уходящее тепло, и я приду за тобой. Боль – уйдёт, навсегда...» Дарг глухо зарычал от ненависти и, выпустив ворот бушлата, оскалился:
- Не выйдет! Пошла отсюда, со своими девятью жизнями, тварь! Сдохну, но только тогда и там, когда сам захочу!!!

Отдышался. Эх, водички бы! Аккуратно ухватился за воротник и – долго не мог сдвинуть, пока не догадался подёргать из стороны в сторону и – п-п-потащили...

Ранним утром следующего дня после описываемых событий

- Десна, Десна, на! Я – Бирюк, как слышите-на меня, приём...
- Я – Десна, что у тебя, почему несанкционированый выход в эфир?
- Да у нас-на тут вдруг три нолика образовалось-на: один «средний»-на двух немых «тяжёлых» вытащил из леса с горы-на, прямо на передовое-на охранение. Кто ещё работает на нашей деляне-на?
- Кроме вас - никого. А ноли точно наши?
- Да, без сомнений-на, Десна.
На КП опешили:
- Не поняли тебя, Бирюк, какие же это «ноли», если в принадлежности сомнений нет?!
- А по виду-на «среднего»-на.
- Кхм, а что он сам говорит, из чьих они?
- А он-на ничего уже не говорит-на: дотащил первого-на, вырвался, когда его перевязать хотели-на, умотал обратно в лес, и вытащил второго-на. Подбежали-на, подняли, а он так вцепился в плащпалатку-на, что не могли-на оттащить! Донесли-на, док принялся хлопотать-на, а «средний» глянул вокруг, зашатался и рухнул, замертво-на! Надо бы «вертушку», на запасную, срочно-на, иначе «тяжёлые» загнутся, на, тоже.
- Осмотрели, есть хоть какие зацепки, кто это?
- «Тяжёлые» - «чистые»-на, ни документов, ни татуировок, оружие и экипировка – наши, не импортные, «малый специальный набор»-на. А вот третий, у него за левым ухом-на, точнее, что от него-на осталось, явно был личный позывной, сохранилась-на только начальная буква, большая «Г», Григорий.
- А за правым нет ничего?
- А правого не было вовсе-на. У него вообще полморды стесало-на до черепа, явно ручной гранатой. И два пулевых, слепые. Так что с «вертушкой», Десна? Док даёт полчаса максимум-на.
Молчание в радиоэфире, треск атмосферных разрядов...
- Ответ отрицательный: вы не можете раскрыть свою позицию.
Не слишком аккуратно приглушённый мат, а потом злое:
- Тогда нах хоть запрос сделайте, Десна-нах! Может те, кто нолей послали, нах смогут!!! Я, нах, на связи. СК.

На КП старались не смотреть друг другу в глаза. А вот такая она, проза войны: операцию под срыв не станут ставить. Игра по-крупному идёт. А тут трое неизвестных спецназеров, точнее двое уже, на ненадолго.
ЗАСовец плюнул мысленно на карьеру и послал запрос. Ошарашенно прочитал через минуту ответ. Передал шифрограмму командующему.
Тот пробежав «Обеспечить приём эвакуаторов через 5 минут,» - выматерился:
- У спецов игрища свои, а нам, армейцам, расхлёбывать!!! Передайте Бирюку, пусть готовится обозначиться. Всё коту под хвост, млять! Полугодовая подготовка..
-Товарищ командующий, - непочтительно перевал его майор-«связник», - вы до конца не дочитали.
У видавшего виды боевого генерала отвисла челюсть: «Обозначать площадку не надо. Отведите своих на пару сотен метров назад. И строго прикажите туда не смотреть. После, с той стороны в течение 24 часов больше никто не придёт.»

Капитан той разведроты, с заглазным позывным «На-На», потом неохотно рассказывал всякие небылицы, но ему никто не верил. Хотя этот офицер имел репутацию антибаечника и вообще редкостного молчуна. Он, конечно же, приказал своим не смотреть в ту сторону, хотя весь немалый боевой опыт бунтовал против такой нелепости. Трое «молодых» не вняли. Хм, чем там завесу ставили нах, какой-то модернизированной нах «Зарёй»?!...

 

Где-то на просторах Шагреневой псевдомонархии

В кабинет к замначу медслужбы зашли Вереск и Боксёр. Вернее – заехали на креслах-каталках, каждый с комбинированной вешалкой-капельницей в руке. Хотя им полагалось смирно лежать и неукоснительно соблюдать постельный режим.
Майор Вереск:
- Что показало вскрытие, почему он умер!? Ведь ранения были не смертельные.
- Надорвался. Разрыв сердца, от перенапряжения. Он ведь вас, кабанов, тащил несколько часов.
- 14 часов 49 минут, - глухо проговорил Боксёр.
- Откуда такая точность? – изумился полковник.
- Таймер на часах выставил, когда он меня из-под завала вытянул, как репку. На всякий случай...
- Не укладывается ни в какие нормы или выкладки! Я как узнал, что он один вас обоих вытащил на армейскую разведку... Поразительно!!!... Тут на «нобелевку» материал!
Дренажники, командир и подчинённый поморщились. Вот такие, небось, и придумали в 41-м на собачек мины устанавливать, для борьбы с танками.
- Вы уже закончили? Когда можно забрать тело? – заиграв желваками процедил Вереск.
- Зачем?! – не понял «клистиркин».
- Проследить, чтобы нашего боевого товарища похоронили по-человечески, а не зарыли, как собаку! – с откровенной издёвкой пояснил очевидное сержант кадровой службы, надевая велосипедные перчатки, за что и получил позывной. Полковник, поняв, что забылся и допустил бестактность, побледнел и поспешно сказал:
- Конечно-конечно, сейчас лично подготовлю все документы!...

Вереск спросил зама с позывным «Жужа»:
- Как прошло?
- Задействовали вариант «Лесничий».
- Как обычно?
- Да, собрали всех, кроме Дага. Но нам наловленные из местных точно указали место. Вырезали пласт земли, где его терзали, там кровью всё пропиталось... Дольше всех искали Несмеяна. Потом сообразили – он жеж в паре с Дагом шёл, прикинули, где самая высокая точка и одна тройка ушла к скале. Там, с тыльной стороны, у вершины, нашли его и четырёх дохлых душков. Вий говорит, что у Несмеяна ранение смертельное было, так он мало того, что себя подорвал, ещё до того оружие в негодность привёл! По следу нашли пятого, уползшего недалече, с вышебленными зенками. Тот, дурилка, подкупить хотел, доллары совать пытался. Вий с ним побеседовал, для рапорта и чутка за жизнь, сколько и где этот урод успел нагадить, а потом, как принято в таких случаях, чтоб ни Кущ, ни ихнего Рая... Ну и в целях профилактики попутно почистили там всё дерьмо, с особой охотой и особенной тщательностью. Кстати, копию Той духарской видеозаписи отдали в учебный отдел: и Дагов, и Даргов эпизоды внесут в учебные пособия, как образцовые.
- В учебные - это хорошо. На малый радиус зачищали хоть?
- Абиж-ж-жаете: когда это у нас на большой, без приказа на то, чистили?!
- Витаминок, наших, отошли тем троим армейцам, чтоб зрение быстрее восстановилось.
- Абиж-ж-жаете: уже. О, передают, что готово всё. Начинаем?
Вереск кивнул.

В первой шеренге строя стояли «дублёры» первого отделения. На правом фланге закусив губы от боли, поднялись Вереск и даже Боксёр на загипсованных ногах.
За первой шеренгой были остальные отделения взвода АДС, справа-слева замерли взводы ПФС и ОВС.
Зампотыла, срывая голосовые связки:
- Отдельная хозрота Н-ского отряда, равняйсь, СМИРНО!!!
Пэ-образный строй «подхозников» слитно колыхнулся и замер... перед свежими холмиками десяти стандартных могил, и двумя поменьше: будто в этих двух не взрослых похоронили, а... подростков.
Рядом, на стрельбище, проводил плановые учебные стрельбы личный состав отряда.
- Упражнение-3, стрельба стоя! По воздушной цели, одиночными, товсь, целься, ПЛИ!
Окрестности залили волнами перекаты трескуче-звонкого эха от троекратного залпа...
Совпало так. Ведь «подхозникам» оружие, в общем-то и ни к чему: у них же задачи – не боевые и вообще – сугубо мирные...

9 Мая, в столице

Всё меньше и меньше с каждым годом становится ветеранов Великой Отечественной войны. Годы и старые раны берут своё.
Уже пару лет, как возникла и ширится неофициальная традиция: все, кто получил боевые награды, приходят в День Победы сюда, к памятнику Неизвестному Солдату, чтобы как эстафетой передалось.

После официальной части и обязательных чтецов от власти и прочих власть имеющих по всякому, разбились на полугруппы и группки. Ветераны, старички и старушки, слегка ошарашено, переходили от одних к другим.
Чуть дальше остальных, на лавочке, расположились молодые парни и матёрые мужики, в зелёных фуражках. Некоторые - с редкостным шевроном: буквой «Ф» вроде бы. И если у остальных пограничников были боевые ордена и медали, то у этих – ордена Ленина, Трудового Красного Знамени да медали «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие». Увидев молодого парня - полного кавалера ордена Трудовой Славы, трое старичков-ветеранов не выдержали, подошли и, после приветствий в их адрес и вручения им бумажных стаканчиков с отнюдь не берёзовым соком, налитым на пару пальцев, самый любопытный спросил:
- За подъём народного хозяйства в Афгане?
- Не-е-ет, - слегка помедлив ответил парень. Дождавшись кивка генерал-лейтенанта, пояснил:
- За другое.
Второй старичок недоумённо:
- Так мы ж с другими и не воевали кажись...
Парень улыбнулся:
- А мы же уже давно, с 45-го, ни с кем не воюем. Просто с некоторыми у нас – общая граница.
Погранцы дружно заулыбались.
Третий старичок:
- А вот те у вас, вон по два-три ордена Ленина у каждого и шеврон какой-то странный, без очков не разберу никак...
- А это – музыканты, из хозяйственной службы, - произнёс генерал-погранец.
- И за что у них ордена?!
- Ну как за что: за рекордные удои на свинофермах конечно же.
Пограничники расхохотались. Не обидно совсем, а как свои шутят среди своих о понятном только своим.
- А вы – «Смерш»?
- Не-е-ет, - после секундной заминки протянули три старца. – На другую букву.
Все дружно сызнова расхохотались: 1 – 1.
- Стаканчики отчего бумажные, а не пластиковые? – поинтересовался самый бойкий старик.
- Так мы ж – «зелёные»! - последовал немедленный ответ.
Снова смеялись все.
Генерал:
- Баюн, скажи тост!
- Ну, за чистую экологию!!!
Сразу выпить некоторое время никто не мог, по техническим причинам...

Старички-«несмершевцы» ехали и молчали. Пока Петро Говорун не выдержал:
- Да из них такие же подхозники и музыканты, как вон из Ивана – скрипач!
Трамвай вздрогнул от громового смеха в исполнении тихих на вид старичков. Окружающим было невдомёк, что у Ивана личный позывной – Паганини.
- А почему так охотно берут везде именно погранцов?
- Вот на «скрипке» ты по-прежнему играешь мастерски, и молодым изрядную фору дашь, а соображать – туговато стал! – необидно подколол Паганини Писарь. – У них – отбор, естественный отсев да специфика службы.
- И без приказа – ни-ни, – вставил Говорун. – Зато когда скажут им, в кои-то годы: «Теперь – можно!», то – ой, три раза. Вспомните 85-й и «Санитарный кордон»...

А вокруг текла размеренная жизнь празднично принарядившейся столицы, спешили жить и радоваться жизни гражданские, не подозревая, что покой и сон их охраняют, из поколения в поколение, помимо явных, всякие там военные музыканты с подхозниками, которым, как общеизвестно – оружия – вообще не выдают.
- В хороших руках остаётся, - поставил как всегда точку в разговоре Саня Писарь. – Дай им, Егерь, всем, где бы и кем ни служили, сил и удачи!
Традиционно договорившись «держать связь», сошли старички, ясен перец, на разных остановках, не зная да и не пытаясь узнать, кто где живёт: дурной тон это, да и просто не принято...

- Кто они были, неужели легендарные «речники»? – спросил Баюн.
Вереск и генерал Гепард разом усмехнулись:
- Ага, щас! Скорей всего «самоварщики» или «печатники», но определённо не «гусельники».
Баюну очень хотелось уточнить, про кого это вот только что озвучено, но вспомнив, что «Меньше знаешь, крепче спишь!», передумал. Всё равно отшутятся...
На полях заметим, что те двое, полковник и генерал-лейтенант, угодили пальцем в небо, два раза из трёх. Только кто ж им про это скажет, а?
Какая эмблема у Неспециальной службы, спрашиваете?
Ну хорошо – не спрашиваете, но подумали теперь уж наверняка.
Два символа: Воздух и Вода.
И девиз: «Нужны, как воздух и вездесущи, как вода».
Чего уж проще-то?

 

Начало книги Смирнова "Брестская крепость".

"В ранний предрассветный час 22 июня 1941 года ночные наряды и дозоры пограничников, которые охраняли западный государственный рубеж Советской страны, заметили странное небесное явление. Там, впереди, за пограничной чертой, над захваченной гитлеровцами землёй Польши, далеко, на западном крае чуть светлеющего предутреннего неба, среди уже потускневших звёзд самой короткой летней ночи вдруг появились какие-то новые, невиданные звезды. Непривычно яркие и разноцветные, как огни фейерверка – то красные, то зелёные, – они не стояли неподвижно, но медленно и безостановочно плыли сюда, к востоку, прокладывая свой путь среди гаснущих ночных звёзд. Они усеяли собой весь горизонт, сколько видел глаз, и вместе с их появлением оттуда, с запада, донёсся рокот множества моторов.
Этот рокот быстро нарастал, заполняя собою все вокруг, и наконец разноцветные огоньки проплыли в небе над головой дозорных, пересекая невидимую линию воздушной границы. Сотни германских самолётов с зажжёнными бортовыми огнями стремительно вторглись в воздушное пространство Советского Союза.
И, прежде чем пограничники, охваченные внезапной зловещей тревогой, успели осознать смысл этого непонятного и дерзкого вторжения, предрассветная полумгла на западе озарилась мгновенно взблеснувшей зарницей, яростные вспышки взрывов, вздымающих к небу чёрные столбы земли, забушевали на первых метрах пограничной советской территории, и все потонуло в тяжком оглушительном грохоте, далеко сотрясающем землю. Тысячи германских орудий и миномётов, скрытно сосредоточенных в последние дни у границы, открыли огонь по нашей пограничной полосе. Всегда насторожённо-тихая линия государственного рубежа сразу превратилась в ревущую, огненную линию фронта…"

Мне вот интересно, а почему автор не счёл нужным проконсультироваться с пограничниками?!
Выходит, что пограннаряды, раззявив варежку смотрели и смотрели, как наплывают огоньки красно-зелёные "охваченные внезапно зловещей тревогой", ага.
Старшие нарядов, едва завидев эти огоньки докладывают на свои заставы по команде "Воздух!":
- время,
- тип воздушной цели
- как обнаружено: визуально или по звуку
- откуда куда движется
- примерный курс.

А не "зловещей тревогой" подёргиваются. Начиная с мая - постоянные вооружённые провокации, задержание нарушителей, ликвидация диверсионных групп и прочее, некогда ничему зловеще предаваться.
Понятно, автор хотел как лучше, но по его словам выходит, что хреново службу несли на Западной границе, а это - не так.

Читаю дальше.

 

Пардон, ссылку не указал: http://bookz.ru/authors/sergei-smirnov/brest/1-brest.html

 

ракИ ​

Лето, (второе для призыва Ноябрь 87), жаркая азербайджанская ночь, тихо. Всё, кто не на службе, спят. Время – заполночь, пора дежурному по заставе, Ноябрю-7, идти в спальное помещение и будить наряды второй смены ЧГ («Часовой границы», вид пограннаряда): на правый фланг и на пост «Особый», где с заката и до рассвета брали под охрану Ближний мост Македонского. По-пограничному бесшумно, проходит Ближний кубрик, заворачивает в Дальний и видит картину Репина: его «годок», встав во весь рост в глубоком проёме открытого по летнему времени окна, возле личного лежбища, орошает с немаленькой высоты прилегающую местность! Дежурный по заставе замер, онемев от такого откровенного свинства и неприкрытого ничем наплевательства на окружающих! В семье, не зря говорят, не без уродов: в тягость некоторым пойти и справить малую нужду в специально отведённом для того месте отправления глубоко личного, куда все люди ходят. И если не понимают человеческих слов, то придётся, видимо, перейти от них к... делу, то есть определённым действиям принудительного воспитательного свойства.

Однако вмешалось, не побоюсь этого слова, провидение: то ли с небес, то ли поближе внезапно и без какого-либо предупреждения за спиной тайного орошателя полей и искусственных насаждений раздалось мощное:
- СТОЙ, СТРЕЛЯТЬ БУДУ!!!
Работающего аммиачным фонтанчиком, с перепугу, вынесло прямо через окно! По характерному, внятному «чавк-шмяк» безошибочно опозналось, что несмотря на реактивный старт, полёт был крайне недолгим, а посадка снайперски и непреднамеренно пришлась аккурат в добротно увлажнённый грунт под окном. Как носом ткнули, в наделанное непотребство, пахнущее отнюдь не розами. И ведь ночью, в летнюю душевую не побежишь, с умыслом на отмыться, хотя бы внешне – там фаланги устраивали ночные посиделки с хороводами так, что в самых тёмных углах не видно было поверхностей – настолько густо сновали туда-сюда, туда-сюда эти мерзкие на вид, ядовитые твари.

Как изловчился, история о том умалчивает, но с тех пор ходить из окна – прекратил. И до самого «дембеля», заглазно, звать его стали просто – по результату. Как станет непередаваемо грустно и очень психологически тяжело, обязательно кто-нить произносил в пространство, якобы случайно икнув, с растяжкой: «Ик! Кар-р-р!!!». И неизменно за этим следовал взрыв самого неподдельного веселья, а градусник общего морального тонуса неуклонно подскакивал вверх.

Да, а изумительно к месту крикнувший во сне погранец, МЭП (мастер по электро-приборам) призыва Ноябрь 88, заслуженно носил неуставной позывной «Шакяпин»: голосищем обладал – на удивление! Так что с таким окриком, его-то голосом, можно было вылетевшему реактивной торпедой «буревестнику» сходить непринуждённо и ещё раз, незапланированно и не только «по маленькому»!

Любой патологоанатом охотно подтвердит, что когда хома прямоходящий мужеска полу справляет малую нужду и - стоя, то неизменно и всегда пребывает в расслабленном состоянии. Иначе гладкая мускулатура не даст излиться, ведь для начала, чтоб «процесс пошёл», необходимо её, сию мускулатуру, сперва расслабить волевым импульсом от мозга в тело. По-другому – не сработает, только если напугать сильно, качественно, неожиданно. Тогда – да, рефлекторно, самотёком расслабится само, причём чаще, чем реже и «по большому» - «медвежья болезнь», ага. Икар, с медвежьей болезнью, (то есть спонтанно работающий бомбардировщиком) – красиво звучит, неправда ли? А уж запахи – и не передать словами! Это надо видеть и – обонять, лично.

(Особенно, когда климат – чрезвычайно подходящ – летом, обычно, ни дождинки и регулярно орошаемые участки под окнами Дальнего кубрика можно использовать... да хотя бы для подготовки к химической войне. В противогазах личный состав гонять или одетым в противогазы же, но и в ОЗК (общий защитный костюм), проводить занятия между внешней стеной Дальнего кубрика и спортгородком по учебной санации участков, заражённых под покровом ночи условными ОВ (отравляющими (окружающий воздух) веществами), строго биологического происхождения. Если по-человечески жить то ли не хотят, то ли как бы не могут. Результат неизменен – «срочники» сами, в охотку, начинают следить, чтобы «полночные химики» неуклонно ни вправо, ни влево выдвигались по известному всем людям на заставе нахоженному маршруту, а не искали себе лёгких путей или возжелали срезать уголок, другой.)

Вот так, явно Егерь и наказал, действием, если слов не понимают: в момент совершения акта неоправданного удобрения окружающей среды наслал потребное случаю сновидение почивающему рядом, на втором ярусе, погранцу. И тот отреагировал крайне негуманно, не как ручная граната, с замедлителем-запалом которая традиционно, а – сразу рвануло, без какого-либо промедления – гаркнул так, куда там иным генералам, с многолетне спецом оттренированной, лужёной глоткой.
Вот уж действительно: «И смех, и грех!» И очень жаль, что безотказный способ сей, на гарантированно перевоспитать обратно в человека, невозможно применять как регулярно, так и массово – дело случая ведь...

 

Позывной - "Шаляпин".

 

http://mmg-kgb.ucoz.ru/load/quotneizvestnyequot_tri_chasti/3-1-0-404

Российские пограничники в Таджикистане. Документальный фильм. Есть рассекреченные кадры оперативной съёмки ФСБ.

Третью часть, о "Саригорах", (12-ой погранзаставе Московского погранотряда), настоятельно не рекомендую смотреть, когда рядом дети и/или женщины.

 

"Паркер" Пиночета​

(Мерзкий, детский голосок, с плохо завуалированной издёвкой):
- Не надо искать ложку! Сначала нужно осознать главное: ложки - никакой нет, всё дело в тебе...

Отрывок из неопубликованной режиссёрской версии «Шматрицы»


Дело было так. Застава наша стояла на берегу Уссури, а специфика несения пограничной службы такая, что каждой весной приходили два катера типа «Аист», с экипажами из морских частей ПВ. Из Казакевичево, это возле Хабаровска, там дислоцировалась бригада ПСКР. Надо сказать, что приходили «свои», то есть менялись только те, кто увольнялся, а так и экипажи, и номера катеров можно сказать были «родными». Досконально знали участок, наперечёт как самих заставских, так и местных, деревня Видное – населения человек примерно 90-100.

Всем видом и поведением морячки напоминали некую анархическую группу, эдак со снисходительностью «морских волков» относились к заставским порядкам, передвигались как бы нехотя, вразвалочку, в ботинках с загнутыми вверх носами, (от воздействия соляры в моторном отсеке катера). В их задачи входила доставка нарядов на стыки, усиление заслонов, если «сработка» была на левом фланге, неупреждаемом. Бывали отдельные дозоры по речке, шугали «хунов» (китайцев), браконьерские сетки у них тырили потихоньку, а экспроприированный у китайских браконьеров улов со спокойной совестью вкушали по всякому на причале.
Всё по заветам дедушки Ленина, хоть тот и придумал, явно с какого-то попару наименованьице ЗАМКОМПОМОРДЕ – заместитель комиссара по морским делам. Недолго правда сия от сухопутной мазуты помойная должность просуществовала – явно кто-то из знающих людей настойчиво подсказал.

На приказ вставали они в робах навыпуск, с пулеметом РПК и АКСом наперевес. Только гранат и опоясанья пулемётными, (от ПК), лентами и не хватало для батальной скульптурной группы «Революционные матросы». Посмотришь на таких «альбатросов-буревестников» и сразу отчего-то сами собой всплывают в памяти строчки из чеканных стихов Маяковского:

«Эй, синеблузые, рейте за океаны! Или
У броненосцев, на рейде, ступлены острые кили?...»

Постоянно пытались ночевать в катерах, не приходя на заставу, но справедливости ради следует отметить, что начальник заставы Марченко, (фамилия изменена), ломал морячков хорошо и подчинялись они ему беспрекословно. Это так, предисловие, чтобы было понятно где собака порылась.

Да, необходимо набросать скупыми, мастерскими штрихами портрет самого старшего лейтенанта Марченко. Для пользы и посильной помощи повествованию, ясен перец.

Итак, поехали, рисуйте мысленно и себе тоже: мущ-щ-щ-ина 26 лет от роду, с гусарскими усами и бакенбардами; худощавый, «жгучий» брунет, самого что ни на есть «брутального» облика; среднего роста, чуть сутулится, картавит. Гламурный такой, как с голливудской картинки: фуражка – умопомрачительных размеров, на посрамление, чернейшую и неизбывную зависть какому-нить генералу армии. Погоны – вечно торчат, какие-то они у него длинные были что ли... Курил почти постоянно. Нередко летом ходил в кубинской форме. Это у него папа каким-то пограничным генералом был, поговаривали, что на Кавказе где-то служит. А форма та, экзотическая – папин подарок. Ко дню рождения вроде, точно утверждать не берусь.

Какая она с виду, форма эта? О, это трудно описывать словами, это надо ВИДЕТЬ! «Рас-с-скинулось море шир0ко-о-о, Карибское...» Если вокально изображать. Причём иные из совсем свежих на нашей заставе и/или слабо психологически устойчивых, даже обалдело щипали себя за ладонь или куда ещё самопроизвольно придётся, настолько кубинский военный прикид смотрелся дико посреди уссурийской тайги.

Судите сами: цвет морской волны, не камуфляж, однотонная, накладные карманы на груди и накладные карманы на брюках сбоку, ( почти как на «варшавке»), карманы с клапанами на двух пуговицах. Карманы по размеру больше примерно в 1,3 раза по сравнению с «варшавкой». Погоны – матерчатые, ворот разглажен. Стерлось в памяти, по-моему рукав короткий, а может быть он их подворачивал? Нет, не помню! Но видок был тот ещё – крайне смахивал на Пиночета. Особенно когда, видимо для пущего форсу, тёмные, солнцезащитные очки в золочёной оправе водружал. В общем, уже сама форма придавала Марченко некий непередаваемо устойчивый, национально-территориально-латиноамериканский колорит, а тут ещё черные усы, бакенбарды, ФУРА - МЕГА-АЭРОДРОМ... Поэтому и неудивительно нигде ни разу что «молодые», неожиданно да из-за угла выбежав на нашего начальника заставы, (когда копия Пиночета по-наполеонски обозревал «владенья свои»), застывали как вкопанные, да ещё и словно без предупреждения ошарашенные сзади пыльным мешком по головному убору!

Теперь о КНИГЕ СЛУЖБЫ. Всем, служившим на линейных заставах, прекрасно известно, что для начзаставы – это святое, однако же ввиду занятости, (а может быть где-то и лени), не всегда она велась регулярно. Но уж если заполнялась, то это был ритуал.. Нет, не так – РИ-ТУ-АЛ!!!
Ну, а поскольку был старлей весь такой из себя гламурный, то и ручка, которой он заполнял Книгу, тоже конечно же была вся помпезная до безобразности и крутая-я-я, куда там прибрежным скалам – «ПАРКЕР»! Представьте только, в те «застойные» времена – «ПА-А-А-Р-Р-Р-КЕР-Р-Р»!!! Всё как полагается: зеркально-полированная, с золотым пером и прочими прибамбасами, какая-то неуместная что ли, чуждая...

Ближе к теме. Книгу он заполнял с чувством, с толком, с расстановкой и с трепетной любовью, как все, кто обладает хорошим почерком и любит чертить. Садился в канцелярии ночью, когда был ответственным, и – ПИСАЛ, курил и ПИСАЛ, с сожалением отрываясь, если приходилось отвлекаться от священнодействия для постановки приказа уходившему на границу наряду или для доклада от прибывших со службы. Утром Книга появлялась в «дежурке», дежурному по заставе ставилась задача на отлавливать неосторожно или недальновидно пробегающих/проходящих/неловко крадущихся мимо старших наряда, чтобы каждый расписался: когда, где, каким образом он и его наряд ходил и признаков чего там – не обнаружил.

У морячков лафа заканчивалась примерно в октябре. Тогда с бригады шел на катере какой-то там их капитан с прибавкой на «анг», до стыковой с Дальнереченским (Иманским) отрядом заставой и собирал все «Аисты», домой зимовать. Проходили они по Уссури красиво, все вместе, кильватерной колонной. И чем ближе к месту дислокации, тем больше их становилось: мы наблюдали подход 9-ти катеров, а отходили уже 11. Прощались с пацанами, с кем-то навсегда, с кем-то – до следующей навигации.

В тот день они УХОДИЛИ. Была суббота, заставку помыли «большим ХЗРом», готовились к бане, после ужина и Боевого расчёта. Позитива всем знатно добавляло известие, что привезли кино с деревни, хорошее, какое именно – не помню, но комедия. Настроение – зашибись у всех и каждого от упорно не проходящего ощущения соприсутствия на «празднике жизни»! И угораздило же Марченко в этот же самый день выложить дежурному по заставе книгу службы, с вложенным в неё «паркером» для сбора автографов, ясен пень! Все, как обычно, расписались, всё хорошо. А из офицеров в тот день был он один, поэтому строил на Боевой расчёт и докладывал старший техник, прапор Серёга Смолев. Перед этим случилась массовая стирка ПШ, (только камуфляжи сняли), и все стояли в чистом и наглаженном. Красота! Серега пошел докладывать, слышим:
-...астава на Боевой построена!
Выходит к нам Пиночет, окинул орлиным взором:
- Здр-тов-погр-ки!
Мы ему в ответ, так же:
- Здра-жла-трищ-стрший-лей-нт!
Пиночет:
- Тэкс-с-с-с, дежурный! Все расписались?
- Все!
- Хорошо! Тэкс-с-с, а... РУЧКА ГДЕ?!
Все вздрогнули. Дежурный по заставе, не веря глазам, сумел лишь выдавить из себя:
- Н-не знаю...
Пиночет:
- НЕ ЗНАЕШЬ!? И ЗАСТАВА - ТОЖЕ НЕ ЗНАЕТ!!!?
- Не знаем, - вразнобой сказали мы, поражённые отсутствием «жезла-самописца» на обычном месте.
- ДУМАЙТЕ!!! – сверкнул глазами начальник заставы и ушел обратно в канцелярию.

Мы давай репу чесать, кто скиздил?! Ну не было такого никогда!!! Решили, что это недоразумение. Серега пошел опять докладывать, опять сольный выход Пиночета, попытка нумер вторая. Приветствия, осторожно так спрашивает:
- Ручечка не нашлась? НЕТ?! ДУМАЙТЕ!!! - и опять ушёл.
В общем, вышел он ещё разок, поинтересоваться как у нас дела, потом посидел еще раз в канцелярии минуток десять, и по громкой связи:
- ЗАСТАВА! ТРЕВОГА!!!

 

Заставское население забегало, как ошпаренное, вынесли из «оружейки» ВСЁ, в тактическом, при групповом и личном, да с цинками и со всеми подсумками, в касках, построились перед заставой. На лицах у всех обозначилось всеобщее, в унисон: «ЖРАТЬ УЖЕ ОХОТА, ДА И БАНЯ..., КИНО...» Молодцеватой походкой вышел Пиночет и... дал вводную: мол, пришел полный и окончательный ПИПЕЦ, все машины подбиты, на правом фланге, в районе 9-го участка, прорывается бандформирование, рыл этак на 100! Задача личному составу – миролюбиво и гуманно уничтожить, используя все полученные навыки и пограничное мастерство!...

Описывать как мы бежали, подробно не буду. Там ронялись цинки в грязь, с завидной регулярностью вспухали «вспышка справа/слева/с тыла». Чистое ПШ уже бесповоротно перестало быть таковым, да и бушлаты тоже являли собой вид повергнувший бы Трёх Поросят в перманентную зависть... Огребли по полной, «за здорово живёшь»! Как в подобных случаях и бывает, народ – злющий на долбаный «паркер», того, кто ему ноги приделал, друг на друга, на нашего старлея и далее, со всеми остановками, на весь мир. Через примерно 2 км, (причём полдороги – по деревне – замечательная, нежданная развлекуха для местного населения и ведь никакого кина не надо нигде ни разу), поступил приказ окопаться и занять оборону в направлении дороги! А дорог там было аж целых три – развилка!!!

И тут нервы не выдержали у комтеха:
- В НАПРАВЛЕНИИ КАКОЙ ДОРОГИ ОБОРОНУ ЗАНИМАТЬ??? А!!!?
И как сплеча рубанул, отшвырнув сапёрную лопатку:
- НА .УЯ НАМ ТВОЙ ПАРКЕР!!!???
Сорвал с себя экипировку, хряснул в сердцах оземь, сел и закурил.
У Марченко что-то явственно щёлкнуло, похоже он понял, что мы - НЕ БРАЛИ!!! Что затупил не на шутку. Последовала спокойная команда:
- В колонну по три, за мной, шагом марш!
Комтеху:
- Сержант, командуйте!
Пошли назад, волоча ноги, отмылись еле-еле да кое-как, праздничного настроения – как не бывало...

Весна 91-го года, идут «Аисты», красивой колонной. Два замыкающих отделились, подошли, причалились. Вылезли морячки на причал. Из «наших» – две физиономии – старые знакомые и мгновенно прозрение у заставы:
- Пацаны, ВЫ – ПАРКЕР!?
Те:
- МЫ – ПАРКЕР! Ну, в смысле, не мы, а один из тех с кем прощались, который увольнялся.
И вышла им тут же, никуда не отходя изумительно боком пословица: «ОДИН ЗА ВСЕХ И ВСЕ - ЗА ОДНОГО!!!»

Пиночет выскочил, мечется, не знает чего делать, орёт: «ПРИКАЗЫВАЮ ПРЕКРАТИТЬ ДРАКУ! НЕМЕДЛЕННО!!!» Бестолку! Машемся молча, но истово. Потом догадался: убежал и вернулся с автоматом да как даст в воздух очередь на полрожка!!! Замерли, стоим, кушаем заживо друг дружку глазами. На Марченко и не посмотрел никто, будто нет его.

Пиночет, щёлкнув предохранителем:
- МАТЬ-ПЕРЕМАТЬ, СОВСЕМ (УХУ ЕЛИ)?!!! ПОЧЕМУ ДРАКА?!
Молчание. А потом, не сговариваясь, плюнули дружно под ноги «пернатым навиганцам»: знали, что непотребство сотворил один из них, но не пресекли тотчас, а значит – пособниками ворюги стали! Он-то на дембель домой сдриснул, а вы – приехали к нам снова. Неужели не дотумкали, чем это свинство одного вашего чревато для всех вас?

И пошли мы с плаца диагональной колонной, мимо замершего соляным столбом начальника заставы. Пиночет обозрел это вот безмолвное дефиле круглыми глазами, затем видимо сложил себе в уме дважды-два и... у морячков началась такая жизнь, что – ой! Три раза!!!

А на Боевом Марченко извинился перед личным составом – за то, что на СВОИХ подумал нехорошее. И ему – простили. Не так важно какую ошибку совершил, главное, что отличает человека от ходячей, умеющей разговаривать биомассы – признал ли ты, что ошибся, что обидел подчинённых незаслуженным наказанием и попросил ли у них прощения публично, у всех.

Надо наособицу отметить, что несмотря на папу-генерала, «паркер» и, временами, неприкрытый ничем, нигде, ни разу выпендрёж, Юрий Викторович был нормальным мужиком и настоящим офицером-пограничником.
Такое вот вышло у нас таёжно-кубинское «ча-ча-ча».

 

Паджев Михаил Григорьевич

"Через всю войну"

Аннотация издательства: Это суровый и правдивый рассказ о боевом пути одного из пограничных отрядов, охранявшего государственную границу в Карпатах. Бойцы и командиры его выполняли в годы войны самые разнообразные задания командования и встретили победу далеко за пределами Родины. Автор книги — бывший начальник заставы, затем командир пограничного батальона. Настоящее издание дополнено некоторыми сведениями о героях книги.

http://militera.lib.ru/memo/russian/padzhev_mg/index.html

Книга интересна тем, что написал её непосредственный участник, офицер-пограничник.
Тема действий пограничников во время Великой Отечественной - освещена в литературе вообще и в мемуарной в частностки - чрезвычайно скудно.

Лично меня крайне заинтересовало следующее высказывание маршала Баграмяна, в предисловии к книге:

"...Пограничники охраняли здание инженерного училища в Карлсхорсте, где был подписан акт о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии, они несли охрану Потсдамской конференции, на которой был вынесен окончательный приговор фашизму..." (с)


Не доводилось прежде слышать или читать ничего подобного.
Всем, кто владеет какой-либо инфой или может поделиться ссылками об обстоятельствах и событиях имевших место быть вокруг подписания акта о безоговорочной капитуляции, буду благодарен.

Пы. Сы. Немецким не владею, поэтому ссылки желательно на русском или английском.

 

Песня.

= ДВЕНАДЦАТАЯ ЗАСТАВА =

Этот бой, нам Ребята, уже не забыть никогда!
Он по душам, по нашим, ударил горячим свинцом,
От осколков, под нами, шипела гадюкой земля,
Поднялась на дыбы, под прицельным и шквальным огнём.

В тот июльский рассвет, в бой вступила родная Застава,
И уходят Ребята на небо - один за другим,
Замолчал пулемёт, значит снова кого-то не стало,
Огрызнулся другой, выбиваясь от боя из сил.

Полыхал БМПэ и броня проливалась слезой,
По Российским парням, на далёкой Таджикской земле.
Нескончаемо длится жестокий, безжалостный бой,
Среди гор величавых, в единой когда-то стране…

Иванов Виталий Иванович

 

http://srpo.ru/forum/index.php?topic=74.45

«В конце апреля 1945 года советские войска окружили Берлин и рано утром 1 мая водрузили над рейхстагом знамя Победы.
Многие советские воины оставили на стенах рейхстага надписи. Было среди них и слово «шоринец». Его оставил бывший курсант-пограничник Ново-Петергофского училища командир орудия Н. Калицкий, Герой Советского Союза. Расписался он за всех шоринцев, которые не дошли до Берлина, отдав свои жизни в битве за Ленинград.
В штурме Берлина участвовал и 105-й Краснознаменный пограничный полк подполковника В. Алексеева. Славный путь прошел полк. Он много раз отличался в битве за Ленинград. Внес свой вклад в освобождение Прибалтики. За образцовое выполнение заданий командования в боях за столицу Латвии ему было в октябре 1944 года присвоено почетное наименование Рижского.
И вот бойцы и командиры полка в поверженном фашистском логове - Берлине. Они показали беззаветную отвагу и высокое боевое мастерство при штурме рейхстага, действуя вместе с головными подразделениями 3-й ударной армии.
Когда 2 мая пал Берлин, группировка эсэсовцев до 5 тысяч человек пыталась вырваться из окруженного города, на их пути вместе с армейскими частями и другими полками войск встали и [164] пограничники 105-го. Расчленив группу, они разбили ее. Они же, вместе с пограничниками 155-го полка выполняли задачу по блокированию и заграждению сектора и, особенно, имперской канцелярии, с тем, чтобы не мог ускользнуть ни один из высокопоставленных приспешников фюрера.
Пограничники уничтожали гитлеровцев, засевших в метро, в подвалах зданий. Застава офицера Кузьмина взяла под охрану имперскую канцелярию, в частности, кабинет Гитлера. Несколько дней им пришлось жить в кабинете Геббельса.
В Берлине пограничникам удалось задержать много крупных военных преступников. Младший сержант Сеитов задержал вице-адмирала германского флота, младший сержант Банников - редактора фашистской газеты «Берлинер Беобахтер». Были задержаны пограничниками также начальник берлинской жандармерии, личный советник Гитлера, личная стенографистка Геббельса, офицер личной охраны Риббентропа, бургомистр города Франкфурт-на- Одере.

Спустя шесть дней, 8 мая, в берлинском пригороде Карлхорст, в помещении бывшего немецкого военно-инженерного училища, состоялось подписание акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Это серое двухэтажное здание охраняли пограничники 105-го полка.
Парадный вход охраняли старший сержант Аксюхин и младший сержант Беззубчиков. Часовым у входа в зал стоял сержант Бергин - ленинградец, участник обороны родного города. Им, пожалуй, достался в этот незабываемый день самый счастливый пост - на их глазах происходила церемония подписания...
Последние минуты страшной, кровопролитной войны, принесшей много горя советским людям... Маршал Г. К. Жуков приглашает участников заседания в зал. В зале четыре больших стола: вдоль стен и один поперек. За ними рассаживаются представители союзных делегаций... Входят представители немецкого командования. Лица их бледны, вид жалок...
Георгий Константинович встал и сказал: «Предлагаю немецкой делегации подойти сюда к столу. Здесь вы подпишите акт о безоговорочной капитуляции Германии».
Кейтель быстро поднялся и нетвердым шагом подошел к столу. Там он снял перчатку, положил рядом жезл. Лицо его в этот момент, подергиваемое нервным тиком, было похоже на маску.

Нельзя, рассказывая об этом, умолчать о таком любопытном факте. У немецкого фельдмаршала Кейтеля не оказалось ручки. Ему предложил свою авторучку сержант Бергин." Ею Кейтель и подписал дрожащими руками пять экземпляров акта. За ним расписались генерал-полковник Штумпф и адмирал флота Фридербург.

В 0.43 минуты 9 мая подписание акта о безоговорочной капитуляции было закончено. Маршал Жуков предложил немецкой делегации покинуть зал...
Для воинов 105-го пограничного полка, охранявших Карлхорст, как и для всех советских людей, 9 мая стало Днем Великой Победы, днем окончания сражений самой страшной, самой жестокой в истории человечества войн.»

(источник: На страже северо-западных рубежей. Очерки по истории Краснознаменного Северо-Западного пограничного округа. Санкт-Петербург. 1998. С.164-165)




Считаю очень символичным, что Акт о безоговорочной капитуляции нацистской Германии подписан ручкой советского пограничника. Как поставленная в той Войне точка, теми, кто первыми встретили Великую Отечественную войну, как дань уважения беспримерной стойкости пограничников, как безмерная награда всем тем защитникам нашей, общей тогда страны, павшим в неравных боях на Западной границе в июне 1941 года.




Наступило 8 мая 1945 года. В берлинском пригороде Карлсхорст, в здании бывшего военно-инженерного училища, состоялось подписание акта о капитуляции германской армии. Охрану здания осуществляли пограничники 105-го пограничного полка под командованием подполковника В. В. Алексеева.

На посту у парадного входа стояли отличники службы старший сержант П. Аксюхин и младший сержант Беззубчиков. Когда началась процедура подписания, в зале несли службу пограничники старший сержант Аксюхин, сержант А. Бергин и красноармеец В. Никулин. В статье А. Пряминова «Пограничники в Берлине», опубликованной в № 13 журнала «Пограничник» за 1945 год, приведен интересный факт: [279]

«Когда Маршал Советского Союза Жуков предложил фельдмаршалу Кейтелю подписать акт о капитуляции, то последний отодвинул от себя чернильный прибор с письменными принадлежностями. Он почему-то не хотел воспользоваться ими. Сержант Бергин вынул свою автоматическую ручку, и офицер предложил ее Кейтелю. Последний взял ее и молча подписал все экземпляры акта. Так пером воина-чекиста фашистская Германия расписалась в своем поражении и безоговорочной капитуляции».

Чернильный прибор и ручка перо (Жуков) Авторучка Бергина

 

Баллада о(б) ...ском ущелье​

Без слов, стоя и не чокаясь,
Водку я несу до губ,
За павших и посмертно измордованных,
За тот самый, что «две сотни» груз.

В горле – ком и сердце ноет что-то,
Недоумки скажут: «Странно, ты ж - не воевал?!»
А четвёрке той так было жить охота,
Но они пошли в заслон, хотя никто не приказал.

Кто-то должен быть разведдозором,
Кто-то, при отходе, прикрывать,
По-другому просто невозможно,
«Умным» это сложно осознать:

Что вот так, на полном и законном праве,
Выбирают, командирский крест кляня,
Из живых людей, кому досталась нынче доля,
Навсегда остаться здесь, на этих вот камнях.

Капитан не мог отдать приказ: словил он пулю,
На носилках без сознанья, много крови потерял.
- Если не доставить быстро, станет тоже «двести»...
Скоро... - хрипло РПГ* начмед* сказал.

Собирался с духом, дав себе чуток отсрочки:
«Надобен заслон, иначе – не дойдём.
Не дотащим павших мы до «точки»*,
Раненых, и тех не донесём.»

Медлил, словно собираясь в кипяток с разбегу,
Думал, так кому и как сказать: «Ты, вот ты да ты и ты,
Вам - приказ: вон у того распадка, прикрывать подножие тропы!
Остальным, бегом, наверх по склону...»

Не успел. Те четверо поднялись сами,
Добровольно, словно по глазам прочли.
Близнецы с ПК* из Пензы, с «Мухой»* - брянский,
С «Валом»* дембель-снайпер из Москвы.

Пожелали всем большой удачи,
«Личный цитрус»* у «двухсотых» одолжив,
Тем ведь этот «фрукт» теперь не нужен.
Прихватив ещё б/к*, назад пошли.

Группе, рвущей что есть сил до гребня,
Где-то и всего-то через полчаса,
В спину понеслись хлопки и перестуки
Снизу, от распадка и ручья.

Слышен был в начале что-то вроде бы досады:
«Кто там нам проходу не даёт?!»
Бумкнуло разок, потом ещё! Догнали, гады,
Что заслон немногочисленный совсем.

Из гранатомёта их достать желают!
Всё внутри сжимает как в тисках,
Ждёшь, что вот сейчас, в раз третий,
Тот или другой ПК подавят вмах.

Сквозь надсадный хрип, выхаркивая желочь,
Даже третий выстрел – торопишь,
Что-то долго телятся, лишь из стрелковых лупят,
Чу, вдруг эдак цокнуло и сразу - тишь.

Ай да снайпер, видно он – не промах,
Позывной «Оленебой» носил не зря.
Ведь когда умеешь, то она отнюдь не дура – пуля,
(Как потом узнали: засадил «душку» да прямо в глаз!)

М-м-мать разтак, теперь их слышно трое:
Захлебнулся и замолк один ПКа.
Ожидаемо, но всё же полоснуло душу горем,
Брата – нет уже, и сердце пропускает два толчка.

Дарят нам секунды и минуты,
Всем дают пожить взаймы,
Вот уже почти рукой подать до гребня,
Ну а там, и до площадки,
Ноги и носилки донести.

Бой внизу доносит как чрез вату,
Приглушённо, отдалённо, словно шелест лип,
Дружному огню в ответ стреляют двое,
Чу, доносит эхо «мухи» всхлип.

Всё, последний козырь выложен на стол судьбины,
«Егерь! Ты же есть, ребятам помоги!!!
Дай им лёгкого пути, чтоб сразу и на небо,
Заслони от «самобыт-культуры» и от ран тяжёлых сбереги!»

Те ребята продержались втрое
Больше, чем намеряли и мы, и видно те,
Группа – добралась и «борт» добравшихся забрал:
И здоровых, и живых частично,
Ну и тех, кто смертью храбрых пал.

Командир Отряда, плюнув на карьеру,
На уже почти решённый, «беспросветный» перевод в Москву,
Выслал в «суверенье» два звена «вертушек»,
Чтоб не дать героям кануть в тьму.

Отработав знатно НУРСом,
Со «сверхмалых» послан вниз десант..
Да, у нас в ПВ, бывают и такие,
И у них такой же златощит и изумрудный кант.

Обнаружив три растерзанные тела,
Кулаки сжимаются тотчас до цвета мела,
Снайпер ж явно ранен был:
Себя гранатой подорвал.

Всех вокруг старательно зачистили,
Быстро и в охотку расспросив сперва,
Как кого из четверых на части резали,
Да какой глумёж измыслила и чья башка.

Вот достали наших пулей ли, осколком,
Знать удача ваша очень велика,
Только не глумитесь, не будите лиха!
Сторицей в ответ ведь воздадим сполна.

Плохо учат тех, чтобы не думать о расплате,
Думать – надо, если хочешь дальше жить.
Семь разков подумать и израненых, на лоскуты, не резать,
И над павшими никак не куражить!

Потому что в плен брать никого не станем,
И поставим чистым полем «санитар-кордон».
И вопи потом, что ты всего держал лишь,
Лично никого не резал, глаз не выжигал.

Так держал же, значит тоже и за всё в ответе,
Ползать будешь весь обоссаный, в дерьме.
А потом - болтаться как на рее,
Ножками недолго посучив в петле.

Дабы оставались не зверьём, а человеком,
Надобно чтоб помнили и знали наперёд,
Что за зверство отвечать всем скопом станут,
И людей – не резали как скот.

А Медведица нашла наградою героев:
Командир - пониже званье получил,
Помахал рукой и должности, и без пяти минут лампасам,
Но почёт среди л/с* навечно заслужил.

Тот квартет потихому, с пометкой «Не вскрывать!» зарыли,
В деле написали: «При исполнении – погиб».
Шито-крыто всё и сверх родным платить не надо,
И ещё небось похвалят – за прогиб.
Вон смотри какие молодцы:
«Сберегли» деньжат немного из казны.

Потому молчим намного чаще,
Не ответим на взвизг: «Ты сыми медаль и ордена!»
Мол, носить их – не имеешь права,
«Отсидевшись» на границе да в тылах.

Сцепит погранец покрепче зубы,
Уж в который раз напомнит сам себе: вокруг – одни свои.
Что ведут себя подчас намного гаже,
Чем чужие, из-за гор, ущелья и реки.

Оживёт весной природа снова,
Изумрудным цветом заблестит,
Будет День наш, будет слово:
Третий тост «За тех, которые в дозоре,
Вечно и бессменно торят путь!»

Как бы ни звалась у нас Отчизна,
Кто бы, как бы ни стоял у госруля,
Будут погранцы стоять от сих и – до приказа,
Заслонять собой рубеж – своя ж земля!

Или – не своя, насквозь чужая,
Как попросит всякий «ново-суверенный люд»:
«Вы границу нашу защищать своих поставьте,
Потому что ваши – непременно сберегут.
Не обидим – хорошо за то приплатим.
Очень усидеть на трончиках хотим.

Встретят ваши грудью супостата,
Не сбегут с отмеренной черты,
Ну а то, что «суверенно» в спину им стреляем,
Ну так то по мелочи и как бы невзначай бывает,
Вспоминать о том нам как-то не с руки.»

И стоят они, с чужого края,
За кого увечья/раны принимают, жизнь кладут?
Пряча глазки, потные ладошки потирая,
Не расскажут госрулята, опасаясь – не поймут:

Почему вот здесь – стоять стеною,
А вон там, к олимпиаде, острова дарить?!
С трезвых глаз совсем, не с перепою,
Подло договоры тихой сапой заключить.

Есть один секрет у погранцов, ужасная крамола:
Да плевать, кто правит ныне там, в тылу!
Не мешайте нам служить, Отчизну защищая,
Вот и всё, что просим, даже не за похвалу.

Раз не кстати стали, что ж – подсокращайте,
Объявите о наборах за деньгу,
Эти - мощно вам назащищают,
Так же не останутся у вас в долгу.

Баш на баш, контрактик заключаем,
Проще простого: плати, тогда служу!
А когда вдруг станет «слишком жарко»,
Пятки смажу да и спину покажу.

Мало за контракт напялить форму,
Мало где-то там с ружьём сторожу городить,
Отделеньем – не сменить заставу,
Даже глупо о таком и говорить.

Жаль одно: когда придёт опять лиха година,
Да приставят к кисее границ горячий нож,
Клиньев-стрелок, устремлённых на столицу,
Встретить, как всегда – не выйдет всё ж.

Потому что преданность – не купишь,
Стойкость, пачкой резаной бумаги – не возьмёшь,
И традиций пограничных бизнес-планом не заменишь,
Что, госруль, посеял, то с лихвой и досыта пожнёшь!

И опять рвать жилы от надсады,
Тем, кто недо-уреформленный такой,
Как последние из могикан-индейцев,
Снова самым первым принимают бой.

И неважно как будет зваться-забываться,
То ущелье, горы, холм иль пограничная река,
Где шагнут «зелёные фуражки» прямо в небо,
Снова не отдав ни пяди и не сдавши вспять ни полшага.

Ведь одно пребудет в свете без изъяна,
Неизменно, как земля и небеса:
Вот – Граница и Она для погранцов - СВЯЩЕННА!!!
На века, навечно, навсегда!



РПГ* - в данном случае, разведывательно-поисковая группа, вид пограннаряда.
Начмед* - начальник медицинской службы воинской части/подразделения.
«Точка»* - здесь: заранее оговоренное место встречи.
ПК* - пулемёт Калашникова.
«Муха»* - ручной гранатомёт, одноразовый.
«Вал»* - снайперская винтовка.
«Личный цитрус»* - не предусмотренная воинскими наставлениями самодеятельность, граната Ф-1, она же в просторечии «лимонка», носимая сверх положенного, «для себя», чтобы гарантированно не попасть в плен и не дожить до кое-каких проявлений «самобытной культуры» где бы то ни было на планете Земля.
БК* - здесь: боекомплект.
л/с* - личный состав, подчинённые. Здесь подразумеваются военнослужащие срочной службы. Заслужить безмерное уважение у "срочников", да так, чтоб передавалось из призыва в призыв, очень непросто, надо показать себя Человеком и Командиром. Далеко не всякого начальника погранотряда будут всегда называть за глаза - Командир.

 

Герой​

«На златом крыльце сидели:
Царь, царевич, король, королевич,
Сапожник, портной!
Кто ты будешь такой?
Выбирай поскорей, не задерживай добрых людей!»

Из детской считалочки времён «Наиглухого-де застоя»


«Государственная граница СССР охраняется непрерывно на всякой местности, в любую погоду, в любое время года и суток и во всяких условиях...»

Из СТПВ (Служба и тактика пограничных войск)

Пограничная застава, суббота, вечер..
О, вы, непосвящённые и гражданские, не знаете что это такое, особенно ранним летом когда, в студёном Барбетджане! Это – счастье, это еженедельный водораздел заставского бытия, он же праздник в небогатой на события, монотонной жизни заставы – БАНЯ и КИНО!!! И повара стараются приготовить на ужин чего-нить эдакого, тоже выдающегося из ряда вон. То есть получается натуральная услада желудка, тела и души!
И вот, аккурат под занавес первого акта немудрёной пьески «Пограничные будни» - после общего ужина - сработал 3-й Правый. По закону бутерброда.

(Точнее – как следствие регулярного любительского саботажа, производимого исключительно мирными жителями селения Мумлах. Есть такие, всегда и везде: нож вострый им серпом в.., ну пусть будет - в глаз, когда на соседней улице - праздник. И надо его непременно попытаться испортить. Ну чтоб не было невыносимо больно за бесцельно мирно прожитое, до сих пор. И ничего пограничники им сделать не смогут – штаб Отряда не велит. А тем - кто повыше сидит, в округе, скажем. А этим - сидеть всем на попе ровно в Барбетджане - сказано из самой, из далёко-глухой столицы, по настойчивой подсказке товарисча Ал..., ах такого жениха, в смысле – заоблачного товарища, своим соколлегам по президиуму. Репка такая, классически: тянем-потянем, а вытащить – ну никак не можем, ясен пень. А не дают потому что. Ну и тёмным по светлому же прописано: «стойко переносить тяготы и лишения армейской службы и жизни». Вот и переносите, родные.)

«Застава, в ружьё!» - раздалось ожидаемо. Тревожная группа и заслоны, отдуваясь от сытного ужина, вооружились и умелись на правый фланг: одни - на легковом авто, другие – на грузовике. А кто на что учился, тот так и катается, да! Это только гриппом болеют все одинаково да бегают неотличимо – сами, своими ножками. И всё бы ничего, но вот незадача: по мощно составленной «расстановке», при сработках, на подзамену часовых заставы, (по какому-то злому року состоящих сплошь да рядом из заставских водил), написали повара дежурной смены. Но и это – не смертельно, ежели это просто повер, без приставки-архитектурного излишества «хлебопёк». Как раз опара поднялась! А токарь-пекарь – на вышку залез. И слезет в лучшем случае через час-полтора. А в худшем? А в худшем случае – лучше и не думать.

Да, поправку надо сделать: не повар на подзамене был нынче, а чуток поменьше – «дракон»*-поварёнок. А это значит, что «по сроку службы» да невысокой должности узнает о себе много нового и жутко льстящего самолюбию, когда застава обязательно и без вариантов останется без хлеба. За здорово живёшь ему расскажут какой он есть на самом деле и между прочим, потому что – самый крайний. Хотя такую замечательно профессиональную «расстановку» состряпал отнюдь не он, а новоиспечённый зампобой*. Очевидно, из-за отсутствия опыта и знания кое-каких нюансов службы на линейных заставах, где собственные пекарни – есть. Про то в училищах, видимо, не учат. Ладно, с кем ни бывает? Но шишки сыпятся в подобных случаях, (даже когда в пределах видимости еловых насаждений не наблюдается нигде ни разу), изумительно на другого, ни с какого боку не виноватого в отсутствии присутствия известного опыта жизни у молодого во всех смыслах Второго из заставского начальства.

Мучительно порешав возникшую диллему, Анзор решил, что из двух зол – выбирать не из чего: хоть так, хоть эдак «виноват» будешь, да! Взялся за трубку МТТ*.
- Алё-оу, - раздалось благодушное, «старческое» связиста Май-6, - чего хотим, «дракоша»?
- Ашот, позови к трубке дежурного по заставе.
- Случилось чего? – встрепенулись в трубке.
- Пока нет, но – может.
- Ты не темни, «дракон»!
- Да подзаменить меня надо, минуток на пять-десять.., - начал поварёнок-хлебопечонок.
- По большому приспичило что ля, - понимающе хохотнул дежурный связист. – Тогда тебе крайне свезло: первой смене «Особого» щас приказ ставят и возможно Весельчак войдёт в твоё мрачное, хе-хе, положение.
- Да нет, опара поднялась! Надо разбрасывать поскорей по формам и в печь ставить да, а то опадёт и без хлеба останемся!!!
- Хорошо, не ссы. Вон Миха идёт, щас скажу ему и всё будет изобильно, дарагой...
Секунды ожидания словно на эшафоте и о, спасение, будто манным дождиком с небес Ашотово:
- Алё, слышь, Анзор, сейчас сделаем тебе красиво – таможня даёт добро, да, жди!

Переступая с ноги на ногу, будто и впрямь «придавило», поварёнок приготовился ждать, пока под чутким руководством Миши Веселова пройдут обязательно-ритуальные телодвижения у тотема-«разряжалки». Однако свалился на него, снизу, неожиданный сюрприз: наряд шёл через плац в гордом одиночестве, а вышка принялась мерно подрагивать...

 

- Комиссар, Лис, короче как обычно - два пальца в розетку, зарядитесь сами, не маленькие. Я – на вышку, поварёнка подменить – тесто перестаивает, - напутствовал братанов* дежурный по заставе и стремительно, размеренными рывками принялся подниматься. Люк уже гостеприимно ждал его нараспашку, в проёме маячило радостно-взволнованное лицо Анзора.
- Давай, «дракоша», мухой метнулся, не тормози только, да! – скомандовал «дед».
«Молодой» благодарно кивнул и исчез в проёме. Увесистая крышка люка легла на место, уверенно отрезая от земной поверхности. Огляделся с верхотуры. Впору затянуть: «Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе, Земля в иллюминаторе видна...» Эх, хорошо-то как – «дембель» - не за горами: лето быстро пролетит, а там Приказ и – «чемоданное настроение»...

Солнце неудержимо уходило за Иранские горы, неправдоподобно багряно-алое, как шёлковым покрывалом накрывая Кудаферинское ущелье алым багрянцем. Ощущение неземной, нереальной какой-то красы, будто на Марсе каком!!! «Полыхал погребальным костром закат...» пришло в голову ни с того, ни с сего глубоко позитивное. Что-то настроение музыкально-приподнятое. А, ну правильно: уже помытый да кинишку по-любому гарантированно глянем. Хех, кры-кры-кры-са-та!
Глянул вниз. Хе, Комиссар в собственном репертуаре: остановились напротив обелиска, нале-во, отдание чести с оружием, минута молчания. Ну, правильно: рановато им приказ на службу поставил замполит, (вынужденно временно подменивший ответственного, коим нынче, в субботу-то (!), очень удачно стал старшина заставы). Явно торопился летёха. Ведь по субботам дают не только свежее бельишко и не только срочникам, со склада ОВС*.

Так, товарняк показался с Правого. Тащится чуть быстрее беременной черепахи. Ишь как грохочет, явно порожняк. А последние два вагона – рефрижера.. Глаза бдительно отметили некое несоответствие, но мозг отказывался поверить увиденному: на крыше предпоследнего «морозильника на колёсах» распласталась фигура, в гражданском!!! Приподнялась, начала забег... Остолбенение смыло жарким как кипяток цунами адреналина: «Спрыг!!!» И время вдруг поползло, с натугой. Сердце пропускает толчок и начинает постукивать, словно размеренные, тяжёлые капли воды, с высоты: «КАП, КА-АП, КА-А-АП...»

Сколько всего отметилось-осозналось: не успевает он пресечь спрыг, наряд «Особого» застыл минутой молчания, то исть тоже не успеет!!!
Ну, глаза боятся, а «весло»* будто само прыгнуло в руки, «флажок» предохранителя – вниз, пальцы резануло болью. «Ободрал!» - мелькает и тут же забывается огрызок мысли. «КЛА-А-АЦ-КЛА-АЦ» - затвор. Ствол медленно-медленно опускается в сторону моста. НЕ УС-ПЕ-ВА-Ю!!! Фигура нарушителя подпрыгивает и как бы издевательски неспешно пропадает, на пять с плюсом закрываемая китовой тушей вагона. М-м-мля-я-ть!!! Явно в голос ору, краем правого глаза виж-ж-жу: «особые» недоумённо, будто пара оживших статуй Командора, поворачивают головы налево-вверх, к вышке.

Купаясь в волнах багряного света, с хвостового вагона отделяются ещё два силуэта!!! Один ускоряется от заставы и моста вдоль «системы» на холм, другой останавливается почти напротив вышки поста «Особый», разворачивается, одновременно вскидывая правую руку, левую занося снизу-вверх.

На мосту, жирной навозной мухой, эдак сонно трепыхается в тенетах МЗП* тельце первого «нарушака». Ствол автомата наконец дополз улиткой до финишной прямой, дыхание пресеклось, указательный палец пла-а-авно потянул спусковой. Звука не услышал. Только по толчку приклада в плечо и понял, что выстрелил. Ускользающей от понимания тенью мелькнуло на задворках сознания: «НЕ ТО-О-О!!!»
Сдвинутую «по сроку службы» на затылок камуфлированную панаму смахнуло внезапным порывом! «Откуда взялся вдруг ветер?!»
«Оттуда!» - услужливо показало обострившееся зрение застывший ростовой силуэт, со вскинутыми руками. И опять картинка невообразимо объёмная, как у хамелеона небось: Комиссар и Лис вы-бе-га-ю-ю-ют из ворот заставы, огибая дувал, второй «нарушак» почти достиг гребня холма, где стык 10-го с 9-м Левым. Нанозаминка: что-то настойчиво подсказывает, что успеть сделать получится лишь один выстрел. КОГО!?!... Того, что вот-вот скроется за гребнем, без вопросов! Целящего в него возьмут братаны...
Он ещё додумать-решиться не успел, а руки как бы сами по себе сделали поправку на подъём, пол-ладони выше головы. Опять беззвучно толчок в плечо! Нелепо взмахнув руками, фигурка бегунца, словно получив мощнейшего пинка в спину, валится ничком в паре метров от спасительного гребня.

Удар-ожог в плечо! Тело повело в сторону, выворачивая отведённый локоть вправо-вверх, ствол сам собой пошёл вниз, автомат как бы «лёг» набок. Сознание, словно чужое, отстранённо отметило, что у дважды выстрелившего в него - длинные, ниже плеч, светлые волосы, когда указательный палец в третий раз пла-а-авно потянул спусковой. Безмолвно толчок в плечо, женщину швырнуло спиной вперёд с железнодорожных путей как кеглю, а вверх, никуда не торопясь, летит гильза. ОДНА!!! Впопыхах не на один щелчок, а на два сделал! Кто-то услужливо врубил у «живого», немого кина звук: в ущелье метается затихающее эхо, снизу несётся малоголосый, заполошный мат, на той стороне реки, у привратной будки, явно подавился «тревожным» свистком часовой-жандарм, ставший невольным зрителем этого спонтанного спектакля.

«Весло», словно внезапно налитое свинцом, неудержимо потянуло руки вниз. Еле сумел поставить автомат на предохранитель. Ноги – напрочь отказывались держать хозяина – предательски подогнулись.
На балкон выскочил старшина и задал сразу три вопроса:
- Веселов?! Ты почему здесь!? Живой?
Язык с трудом провернулся в пересохшем, словно набитым песком рту:
- Вр-роде.
- А чего сполз, ТЫ РАНЕН!!!?
- Не з.. на-аю, пер... етру-с-сил о...чень, - губы раздирает дурацкая улыбка от дико радостной мысли: «ЖИ...В-В... ОЙ!!!»
- Где Кармов?!
- Под-д.. менил е..го, - тело сотрясает морозным ознобом так, что зубы издают оглушительно дробный перестук.

Стоп-кадр: он уже стои.., сидит у плаца под вышкой Часового Заставы.
- Кармов, не стой соляным столпом! А ну быстро на кухню, притащи кружку чая, да сыпани туда сахару из для ночных доппайков! Я додам позже! – рыкнул седой в 25 лет старшина. Ему, ласково:
– Сейчас горяченького, сладкого чайку примешь унутрь, сразу отпустит! Проверено...
Сил достаёт только молча улыбнуться, с благодарностью...

 

В канцелярии заставы «Зайка» воздух от напряжения едва не вибрировал и, казалось, раскалился, несмотря на звукодробильные усилия кондиционера элитной, эреванской марки.
- Ну что, начмед? – спросил начальник Н-ского погранотряда.
- Всех троих – наглухо. Два мужика и девка. Одного, со слепым башки на мосту. Его «зайкинцы», наряд ЧГ «Особого», первым делом в темпе выпутали из МЗП и вынесли за «систему» в наш тыл, пока жандармы не опомнились и не попытались в наглую утянуть труп к себе.
Другой – навылет под левую лопатку, у гребня холма по тылу.
Девке, на насыпи – прямо между глаз влепил. Тож слепое ранение головы, несовместимое с жизнью.
- Мдя, дела-а-а!
- Ага, она успела два выстрела сделать: парню панаму снесло первым, вторым задело правое плечо.
- Сильно?
- Легонько, по касательной. Располосовало хабэшку и вырвало кусок погона, правого.
- Блин, в рубашке родился прям!
- Ага. Надо представлять парня. Думаю – орден Красной Звезды.
- А как объяснять станем, каким таким макаром дежурный по заставе на вышке ЧЗ оказался? – задумчиво протянул начальник штаба.
- Хм...
- Вот-вот...
Начальник Разведотдела, кашлянув:
- Так эта, победителей же не судят! Прорыв из тыла, вооружённый, на мост – пресечён, а остальное..
- А остальное..., - усмехнулся начальник Особого отдела. - Дочурка известного человека она... была. Бронзовый призёр Олимпиады и чемпионка Европы по спортивной стрельбе из пистолета..
- Это из «марголина»?
- Из него. Ты не расслышал что ли?
- Про папаньку ейного героицкого да заслуженного енерала? А с какого перепугу нам-то дёргаться?! Чего в СТПВ сказано? «Для прекращения вооружённого сопротивления пограннаряду». Это не наши проблемы, что генеральская дочка с урками спуталась. Да и не наш он. Слетит папаша белым филином с заоблачной должности, как пить дать. Не сам, так помогут доброхоты из других небожителей.
- Однако оперативно ты..
- Да я тут ни причём, паспорт на ней оказался. Делов-то пробить инфу. Коллеги моментом дали полный расклад. Спросили так, как бы между прочим, с какой целью интересуюсь.
- А ты? Надеюсь не..
- А я, сказал, что много будем знать – не сочтёмся никогда, - (многозначительная усмешка).
- Так чего делать-то будем?
- Чего-чего? Будто не знаешь. Поднимут документацию, а там чего прописано? То-то. Повара будем представлять. Надо чтобы объяснительную переписал: до ветру он захотел, а не в пекарню бегал. И главного «именинника» не обидим: Первого Погранца, отпуск, увольнение в первой партии... Капита-а-ан, зайди! Зови повера...

- Рядовой Кармов по вашему приказанию прибыл!
- Ефрейтор Кармов, за героические действия во время несения наряда «Часовой заставы» и пресечение групповой попытки вооружённого прорыва на мост, с целью уйти на сопредельную, командование Отряда отошлёт представление на вас о награждении орденом Красной Звезды!
- Но товарищ начштаба, это же не я, это...
- Знаем, но обстоятельство таковы, что..
- Нет!
- ЧТ-О-О-О?! Ты как со старшим офицером разговариваешь!?
- НИКАК НЕТ, ТОВАРИЩ ПОДПОЛКОВНИК!!! – гаркнул Анзор, вытянувшись по стойке «Смирно!»
- Да ты что, не понимаешь?! Это же орден!!!
- Не я его заслужил, а дежурный по заставе! Нечестно это, недостойно мужчины.
- Да ты...!!!
- Подожди, НШа, - прервал начальник Отряда. – Считай, ефрейтор, что это вроде аванса, ты же только служить начал, ещё отличишься... Отпуск к тому же. Неужто не хочешь съездить домой, на побывку? Героем, с орденом!
- Нет, товарищ полковник! То есть и домой хотелось бы, да и с боевой наградой ещё, но – по-честному чтоб.
- Да пойми ты, дурья твоя голова, что нас всех выгребут, от мала до велика!
- Пускай! Зато будет по справедливости. Надо его представлять, а не меня. Что хотите делайте, но незаслуженной награды – не приму!
- Да ты у меня с «губы» не будешь вылезать! – окрысился НШа.
Безразличное пожимание плеч:
- Воля ваша.
- Ладно, свободен пока, – сказал начальник Отряда.
НачШтаба:
- Стой! Перепиши объяснительную. Напишешь, что тебя подменили, потому что в туалет приспичило... Понос у тебя случился.
- Есть приспичило, в туалет, поносом!!!
- Да ты...
- Спокойно НШа! Иди Кармов...

- Так, кто там ещё?
- Замбой просит принять.
- Зови...
- Товарищ полковник, разрешите доложить?
- Давай, чего там у тебя, лейтенант?
- Вина целиком и полностью моя!
- КАКАЯ ВИНА?! В ЧЁМ!?
- Я неправильно составил «расстановку»: нельзя было повара-хлебопёка дежурной смены на подзамену ЧЗ ставить. Мой прогрёб. Тогда бы поварёнка не пришлось подменивать и..
- Вы тут на «Зайке» своей, сговорились что ли?! Да и нет худа без добра: вряд ли «молодой» смог бы так хладнокровно положить нарушителей, да ещё когда сам под огнём был. Благородно с твоей стороны, но... В общем, мы ничего не слышали, свободен.
- Есть! Разрешите идти?
- Иди-иди уже.
Начальник Отряда:
- Зовите виновника торжества...

- Товарищ полковник, сержант Веселов по вашему..
- Вольно. Как сам, отошёл? В смысле пришёл в себя?
- Так точно.
- Хм, а отчего ты одиночными стрелял?!
- Так в Присяге же сказано: «...всемерно беречь народное и военное имущество.»
- ?!
- Три цели – три патрона.
- Мля, узнаю почерк «зайкинцев»! Всё шуткуете, хохмари доморощенные? - усмехнулся главособист Отряда. - А если серьёзно?
- Дёрнул с попару и из-за дефицита времени «флажок» вниз до упора, аж пальцы ободрал, товарищ майор! Вот и..
- И что нам теперь с тобой делать?
Пожатие плеч:
- Вы тут все – начальство, вам виднее.
- Вот ты у меня щас..
- Спокойно НШа, не кипятись. Парню и так досталось. Плечо как?
- Ожгло, кожу чуть ссадило. Фельдшер говорит, что через неделю как огурчик буду.
Все невольно улыбнулись.
- Может в ПМП* отрядское отвезти?
- Разрешите поправляться на заставе!
- Блин, что тут, мёдом намазано, что вы так за «Зайку» свою держитесь?!
- Да ладно тебе, НШа. Старший сержант Веселов! Объявляю вам личную благодарность начальника Отряда за проявленные мужество и героизм при пресечении попытки группового вооружённого нарушения государственной границы СССР, а именно - при прорыве на мост, из нашего тыла. Вы удостаиваетесь чести быть сфотографированным при развёрнутом знамени части. Вам предоставляется десять суток отпуска.. Нет, две недели, не считая дороги. На поправку здоровья. Ну и представим к награде.
- СЛУЖУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!!! Разрешите вас поправить, товарищ полковник? – Кивок. – Я – сержант.
- Уже нет. НШа подготовит нужные бумаги. Вопросы-пожелания есть?
- Никак нет!
- Можешь идти.
- Есть! – чёткий поворот через левое плечо, показательно чеканная печать шага. Звук закрывшейся двери. В канцелярии – молчание.
- А всё говорят-говорят мне: «зайкинцы» – редкостные разгильдяи и обормоты. От как, словно на плацу перед штабом. Вот языкастые да ершистые – это да. – Пауза. – Зато надежные...
Итак, товарищи старшие офицеры, как верно он подметил - мы здесь начальство. Партия нас поддержит перед округом, начполит? Прекрасно! Особый отдел и Разведка? Замечательно. А там, будь что будет: победителей не судят! Тушки упаковали? На Базу в Парадиз пусть везут. Ответственный за доставку и временное хранение, начальник 4-го отдела. Ну, дорогие мои, по коням.
- А как же неувязки всякие? – настырно, начальник штаба.
- Ну, про резкую кишечную недостаточность, сыгравшую судьбоносную роль, уточнять не будем!
(Из канцелярии погранзаставы «Зайка» раздались с большим трудом сдерживаемые смешки.)
- Начмед выдумает что-нибудь эдаково, по латыни. К тому же сия недостаточность, в том или ином виде, была бы безусловно гарантирована всем здесь присутствующим, если бы не счастли...

Крайние слова «предводителя команчей» Н-ского погранотряда потонули во взрыве хохота матёрых зубров погранвойск СССР.



*"дракон" - "молодой" военнослужащий срочной службы.
*зампобой - заставской офицер, заместитель начальника заставы по боевой подготовке.
*МТТ - микро-телефонная трубка.
*братан - однопризывник.
*ОВС - обозно-вещевая служба.
*"весло" - автомат АК-74.
*МЗП - малозаметное заградительное препятствие.
*ПМП - пункт медицинской помощи.

 

А что за странный шеврон?
Типа десантник -пограничник?
Или это на фотике цветность гуляет.

 

Шеврон пограничного десанта. Афган и Чечня, где применялся массово. Так что с цветностью всё в порядке.
Я уже вывешивал здесь пограничные шевроны. Отмотай пару страниц назад.

 

http://www.reibert.info/forum/showpost.php?p=606088&postcount=351

Вот этот пост и два ниже его.

 

Подвиг пограничника, старшего лейтенанта Руслана Кокшина в Аргунском ущелье.

Кратко: группа Кокшина оказалась отрезана от основных сил, восемь человек, из них четверо - тяжелораненые. Кончались боеприпасы. Когда "духи" подобрались на бросок ручной гранаты, старший группы, Руслан Кокшин, принял решение - вызвать огонь миномётов на себя! Ещё и корректировал. Уцелел сам и спас группу.


http://www.youtube.com/user/69Sania

 

Пограничник приказал закопать мальчика и изнасиловал немку.
Тимаков будучи начальником заставы, систематически пьянствовал и вел себя позорно.
В июне месяце 1944 года будучи в пьяном состоянии приказал закопать живым 11-летнего мальчика. Приказание было выполнено.
В декабре 1944 года будучи в нетрезвом состоянии опьянения расстрелял 11 человек: два полчка, один француз и 8 немцев.

23 февраля 1945 года под влиянием алкогольного опьянения, приказал расстрелять старшего сержанта Красной Армии. Приказание было не выполнено.

22 февраля 1945 г. в результате проявленной беспечности из заставы бежало 4 задержанных. Организованные поиски ре6зультатов не дали.

23 февраля 1945 года будучи в состоянии опьянения изнасиловал немку.

 

Ссылка на фотокопию - левая. К чему бы это?

Далее, выражение "в семье не без урода" - известно?

Это если это не фальшивка, кои теперь шлёпают поточным методом.
Ну и самое главное: а особый отдел в том полку охраны тыла, чем занимался?! Там на одну скамью как минимум особист комендатуры должен был присесть, который курировал заставу этого "пограничника".
В пользу того, что это, скорей всего, фальшивка говорят и любезно процитированные вами обороты из текста.
Ну и пассаж, что "приказал-де закопать мальчика и приказ был выполнен". Те, кто составлял эту херню, явно не знают, что погранвойска и армия в данном вопросе - это не одно и то же. А кровь младенцев не пил, случаем?

Поинтересуйтесь, а как было с этим всем у армейцев: с расстрелами по пьяной лавочке; с расстрелами своих подчинённых на передовой, дабы поднять в атаку; с расстелами без суда и следствия пленных; с изнасилованиями немок.

 

"Тимуровец" или оратория генерала​

"Ах вы сени, мои сени,
Сени новые мои!
Сени новые, кленовые, решётчатыи!!!..."

Старинная, народная песня


У меня первая встреча с генералом, (с приставкой - майор) была так: третий день на кухне, поварю, после трёхдневных же экспресс-курсов.

(Закосил повар-профессионал нашего призыва в язву желудка и надо было срочно ему замену. Нечаянно подвернулся под руку старшему повару-профессионалу призыва Ноябрь-6 я, рабочим по кухне. Легкомысленно показал, что могу довести до готовности борщевую зажарку-заправку и даже сумею её, сам, без посторонней помощи, вылить из сковороды в "сороковку", с первым. Повар заходит, а я - совершаю диверсию - готовую, собравшуюся уже пригорать зажарку - по назначению отправляю! Причём мимо, гад такой, ни капли не пролил!!! Пойманный с поличным, как никогда прежде и в будущем был я близок к провалу: чуть не изобличили в саботажной попытке злостно зарыть редкостно нужный заставе талант, а равно - предрасположение к готовке пищи, на полсотенный коллектив! Притащенный улыбающимся до ушей старшим поваром в канцелярию за шиворот от хабэ, собирался уже признаться, что глубоко законспирированный, работаю на разведки Гондураса и Свазиленда, с умыслом на узнать секретный рецепт приготовления "бигуса", (биологического ОВ, происхождения где-то в недрах МО, с мощнейшим несъедобно-неудобоваримым потенциалом), лишь бы не на кухню заканопатили. Но матёрый начальник заставы видел исключительно сердцем, его провести даже Штирлицу не удалось бы. Так что прижатый в пятый угол, с предложениеми лучше по-хорошему не запираться и во всём признаться, приявил минуту слабости и - промямлил, что яишню умею делать!
- Аха!!!" - радостно вскричали дуэтом капитан и ефрейтор, уличающе ткнув в направлении меня указательным пальцем рабочей руки каждый. - Кого обмануть-запутать хотел, дурилка картонная!!!?
Ну вот, три дня обучения и - большому танкеру по личному же Барьерному рифу! Вот и делай после этого добро людям, не спросясь. "Тимуровец", блин.)

Сготовил "сороковку" борща, макароны по-флотски. Кисельчику "Бронзовая слеза" наварил, чисто, без комков и воздушных, намертво вплавленных как в янтарь пузырей. Высокое искусство, даже не сомневайтесь, как у стеклодува - малейшая ошибка и... Нет не в брак вываливать, а выслушивать крайне интересные вещи, неожиданные и незатёртые, про якобы доподлинные твои умственные способности, сказочную ловкость рук и близкое родство с некоторыми непарнорогатыми. Приволок свежайшего хлебца. Откушали с "годком"-рабочим по кухне по "дембельской" порции, (не наедались ещё). Сидим, сыто наслаждаемся немудрёным бытиём простого солдатского щастья. Скоро первые, кому в наряд во вторую смену, обедать прийдут. Жизнь прекрасна, для "драконов"-то, полторы недели как с учебного.

Внезапно показался вдали, стремительно нарастая бронепоездом без тормозов, дробный перестук-цокот офицерских каблуков, лермонтовским демоном метнулась тень мимо окна и - через нанозаминку - от молодецкого пинка распахивается настежь дверь: забегает начальник заставы!!! Без фуражки, взъерошенный такой, словно только что по трубке получил точнёхонько в ухо знатный пистон, лица на нём - нет:
- Передали с "Омана" проверяющий генерал едет!!! Быстра в парадно-выходной прикид побежал переодеваться в пекарню!!!
Рабочему:
- Сапоги надраить и бляху, до полного изумления!!! Мухой метнулся!

Тока я переоделся, неумело, из-за отсутствия присутствия опыта, напялил поварской колпак и взял в руки половник, безотчётно от тела в мозг приняв живописную, моноскульптурную позу "Повар-пограничник задумчиво вспоминает рецепт приготовления элитной перловки на эксклюзивном, (подгусиный), комбижире", заходят. Мы с рабочим, как настоящие - вытянулись в струнку и доложились: повар дежурной смены рядовой такой-то, рабочий по кухне рядовой сякой-то. Генералу явно ужасно понравилось. Спросил, какого призыва. Мы бодро гаркнули, что Ноябрь-7! Чело генеральское слегка омрачилось: понял откуда у нас такая молодцеватая, ласкающая генеральский зрак, свежегарнизонная выправка. И начал он меня жёстко тестировать: а это где, а того почему нет, а доски разделочные-то - покажи. А те доски (восемь из положеных десяти), под разделочным столом свалены кучей, аж позеленели некоторые от неупотребления поди с седой древности ещё..., с дембеля Май-4. Пользовали лишь две: для резки хлеба - для резки хлеба и для разделки сырого мяса - для разделки кого хочешь, есть или приходится. Стою, заведя под колпак очи, мучительно пытаюсь сообразить, чего сделать то, каким громоотводом отвести ощутимо сгущающиеся под потолком кухни молнии?!

А генерал:
- Ну чего ты, солдат? Так хорошо начал, я уже ефрейтора собрался тебе и рабочему давать. Ну-ка, а доска для разделки сырой рыбы имеется? Покажь!
Делать нечего, скрепя себе всё что получилось укрепить, ныряю головой в колпаке под стол, и, по закону бутерброда, именно эта доска - самого преотвратного вида! Рыбу на ней если и препарировали, то очень давно, да так и положили усыхать до окаменелых остатков чешуи. Определённо с дальномерным прицелом-умыслом на попасться на глаза генералу, тайно мечтавшему стать археологом с ихтиологом, но вынужденно пошедшему по династии.
Генерал возвышается средним ростом у меня, согнутого позой "страус в глухой обороне", над душой, жарко дышит в куда-то там, но не в затылок и зудит:
- Ну так есть или нет, а, а?
Дальше, до сих пор не знаю, почему я сделал то, чего сделал.
Как в трансе выпрямляюсь, говорю:
- Е-есть такая!
Сую ему чуть ли не под нос сие уже даже не пахнущее от окаменелости страхолюдство, и ещё пальцем с зачем-то показываю надпись "Для разделки сырой рыбы"!
(А то вдруг он не рассмотрел, в очках был генерал, старенький.)

Тот оторопел, отрядские кажется дышать перестали, а начзаставы начал явственно, с грациозностью раскалённого бронированного утюга, поставленного на центнер мороженного сливочного масла, проваливаться сквозь землю. (А пишут, что китайские ушуисты по сорок лет ежедневно тренируются, чтобы суметь уйти в землю на пару сантиметров. У нашего капитана без труда получилось углубиться в монолитные плитки кафельного пола где-то почти до полуколена.) Генерал вдыхал-выдыхал секунд с 19, потом повернулся к товарищам старшим и просто офицерам доблестного Гадрутского отряда - ликом, а ко мне... избушкой, да как даст децибелов под сотню:
- Вы посмотрите на чём он у вас солдат кормит!!! Он же их поперетравит всех!!!!!
И давай совершать отлично известные всем военным со стажем вербально-поступательные действия насильственного порядка, с ними всеми по очереди и в творческом беспорядке.

У меня хватило ума не уточнять, что кормлю не с досок, разделываю на них, то есть не на них и вообще ещё рыбы на готовку не видал и не знаю как её разделывают. Вместо этого ловко притворился материальной галлюцинацией, сливающейся по цвету "нулёвого", (нигде муха-самэц... не совершала половой акт), поварского показушного прикида и лица - с окружающим настенно, бледным кафелем.

Генерал завершил оперно-сольную экзекуцию и, даже не глянув больше на повара-"отравителя", (чему я не огорчился нигде ни разу), выбежал с кухни. Только что "Карету мне, карету!!!" не кричал: рявкул что-то про лишённый девственности "УАЗ", который падшей женщиной должен его поскорей унести от лишённой же девства заставы! Ну, явно гигант, не смотри, что невысок ростом и комплекции отнюдь не авантажной. Про таких говорят: мал... э-э-э... питающийся плазмой кровяных телец паразит, но... хм, тем не менее - крайне сильно пахнет. Короче говоря, "летящей походкой он вышел из мая, чтоб скрыться из глаз под ма-а-ашиной "Камаз"!"

 

А я рухнул на удачно подвернувшийся "поварской" стул и не на шутку пригорюнился. Приготовился ждать, что со мной будут делать группен-репку, начиная как минимум начтылом Отряда: за дедку, за бабку и далее, со всеми остановками. Удивительно - обошлось. Предполагаю, что никто не захотел уточнять для генерала, что я вообще на кухне быть не должен - неположено. Ну и замяли видать. Потом, глубокой ночью, когда хлеб спёкся, все восемь из десяти досточек, (которые, если вы подзабыли уже, не пользовали очень-очень давно), ошпарил кипяточком и отдраивал в семи водах варёных, а потом в стольки же ключевых, по классическому рецепту конька-горбунка, до утра. Старший повар, мой "дед", придя принимать смену, меня похвалил. Начальник заставы зашёл, обалдел, старательно глаза протёр, посмотрел на них снова, осветлённых да румяных, развешанных по стенке и - тоже похвалил.

И это был первый-последний раз, на моей памяти, когда заставу нашу генералы вообще и проверяющие в частности врасплох прихватывали. Отныне как ни приедут, а у нас - всё чики-чики, комар... ну пусть будет по-габаритней - переднего хобота - не подточит. И первый-последний раз, когда хотели меня ефрейтором сделать. Потом, разок, хотели заделать "капралом", но не в коня корм, не вышло. Правда начальника заставы явственно шатнуло в полукресле кожзаменительном, когда я через сутки, бесповоротно вроде бы выпихнутый в ШСС (школа сержантского состава, там простых советских терминаторов делали, за полгода), заявился из Отряда на заставу! Как снег на голову летом и без предварительного наркоза-предупреждения дежурным по заставе, зайдя в канцелярию. Очевидно, как привидение, в известную по украинским хуторам пору: перед самыми первыми, предрассветными ишаками.

Пояснил мне на моё недоумение, чего он так неадекватно отреагировал, перекосившись с ужасом, как не родному прям:
- Показалось на миг, что ты уже с сержантскими лычками возвернулся!!!
Пожал плечами, вздохнул и сказал ему, что видимо - не судьба. Подождал, будут ли какие пожелания. Начальник заставы упорно хранил молчание, уткнувшись в крайне важный для разгадки чайновод. Возможно, всё-ещё не верил до конца в мою материальность и, сгорая от естествопытства, ставил эксперимент: есть я там на самом деле или мерещусь в трёхмерном разрешении и звуковом диапазоне?

Ну и пошёл я спать, потому что они там - наполеоны все, а солдат спит - служба идёт. Такие вот мы, "срочники", непримиримые "службисты", ага, по второму году особенно...