Это исторический клуб под Танаисом. Они - Молодцы! Собрали много техники времен ВОВ, но некоторые экземпляры изготовили сами на доступной базе. На их демонстрацию, съезжался народ со всей Ростовской области.
Считаю, что должно быть плевать на разные мелочи и нестыковки - главное, что ребята этим занимаются в принципе - с душой и по серьезному и не зажимают свои трудны от простых людей - респект им из Западной Сибири Ну а танчик Т-70 - достойный представитель дешевой тотальной мобилизации - можно конечно было месяцами ждать полноценных Т-34 и КВ, пока переезжавшая на Восток промышленность вставала на ноги, но броня нужна была здесь и сейчас - в определенный момент, в определенном месте, для определенной атаки - учитывая слабую проф.и моральную подготовку новобранцев РККА в 42-43 годах, после погрома 41-42 годов, призванных на службу - наличие хоть какого-то танка, очень способствовало их боевому духу - так вот Т-70 и был их хоть каким-то танком, при чем в умелых руках для немецких "двоек" и "троек" он был вполне опасен, а они (особенно тройки) до осени 43 года составляли вполне приемлемый процент в панцерваффе.
Думаю без мнения тех кто дрался на Т-70 против немцев мы не получим общей картины по этому танку: 19 июля 1943 года в боях за деревню Изотово старший сержант Иван Трубин подбил тяжелый танк Pz.VI Тигр из 45 мм пушки танка Т-70 и заставил отступать два других Тигра. Старший сержант Иван Степанович Трубин был командиром танка Т-70 288-го танкового батальона 97-й танковой бригады 12-й тк 3-й гв.ТА. В ходе оборонительного периода курской битвы бригада успешно отражала атаки немецких танков, а после приняла участие в Орловской наступательной операции. 19 июля 1943 года в боях за деревню Изотово на подступах к станции Золотарёво Трубин меткими выстрелами уничтожил два противотанковых орудия и подавил миномётную батарею противника. Миновав село на реке Олешне два танка Т-70 неожиданно встретились с выдвинувшимися из-за холма тремя Тиграми. Используя эффект неожиданности, головной немецкий танк подбил один из наших Т-70. Однако танк Трубина оказался порасторопнее – он сумел обойти Тигр с тыла и всадить ему в борт с близкого расстояния бронебойный снаряд Головной Тигр тут же занялся пламенем, а экипаж начал покидать машину, вынося на руках раненого командира. Тем временем Трубин начал заходить в тыл уже другому Тигру. Турбин воевал геройски. Продолжая наступление, 20 июля 1943 года 97-я танковая бригада попыталась с ходу овладеть деревней Троицкое (Орловская область), но наткнулась на яростное сопротивление гитлеровцев. Необходимо было вскрыть вражескую систему обороны и для разведки боем выслали три танка, в том числе танк Трубина. В результате атаки Трубин выявил систему вражеской обороны, пробился в тыл врага, уничтожил немецкое самоходное орудие и более сотни гитлеровцев, десять автомашин с военным снаряжением. В паре с другим Т-70 Трубин вынудил противника отступить, захватил 10 автомобилей, 1 пушку и пленил до 30 солдат и офицеров противника. 22 июля 1943 года танковый батальон, в котором воевал старший сержант Трубин, накануне сломив сопротивление противника на рубеже реки Оптушка, продвинулся на 15 километров в направлении населённых пунктов Суходол и Ильинское, но они оказались сильно укреплёнными. При атаке села Суходол в танк старшего сержанта Трубина попало два бронебойных снаряда. Весь экипаж погиб. на фото Иван Степанович Трубин. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 сентября 1943 года за мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, старшему сержанту Ивану Степановичу Трубину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. В столкновениях с вражескими танками, экипажам легкого танка Т-70 приходилось проявлять чудеса изобретательности. Многое зависело и от знания экипажем особенностей своей машины, ее достоинств и недостатков. В руках умелых танкистов и Т-70 был грозным оружием. Так например, 6-7 июля 1943 года в боях в районе Яковлево-Покровка на Обоянском направлении экипаж танка Т-70 из 49-й гвардейской танковой бригады, которым командовал лейтенант Борис Владиславович Павлович (1923 г/р), уничтожил три средних немецких танка, 1 Тигр и 2 САУ. Совершенно исключительный случай произошел 21 августа 1943 года в 178-й танковой бригаде. При отражении вражеской контратаки командир танка Т-70 лейтенант Алексей Лукич Дмитриенко заметил отступавший немецкий танк. Догнав врага, лейтенант приказал своему механику-водителю двигаться рядом с ним в мертвой зоне. Наш танк был маленький и заметить его в пыли за собой было сложно. Можно было стрелять в упор, но, увидев, что люк в башне немецкого танка открыт (немецкие танкисты почти всегда ходили в бой с открытыми башенными люками), Дмитриенко вылез из Т-70, перепрыгнул на броню вражеской машины и бросил в люк гранату. Экипаж немецкого танка был уничтожен, а сам танк отбуксирован в наше расположение и после небольшого ремонта использовался в боях как трофейный. (Один из рассказов Михаила Сергеевича Гришина. Записан в с. Чирково в 1981 г.) Cокращенная версия. На фронт я попал в мае 1943-го. Трое нас было из одного училища. Казанского. Сашка Воронов, Митька Сизых и я. Санька отличником был и получил по выпуску младшего лейтенанта, а мы с Митькой не смогли на экзамене по времени уложиться, вот старшинами на фронт прибыли. Странно как-то. И до того и после я старшин из училища не видел, может, одни мы такие и были. Но все равно старались держаться друг друга. Попали в один батальон. Только у Саньки Воронова двое подчиненных, а у нас с Митькой по одному. Санька-то получил Т-34, а мы Т-70 каждый. Вы про Т-70-то знаете что? Да, легкий! Молодца, знаешь! Только вот не прав ты, что говоришь, мол, слаб он. Ничуть не слаб! Нормальный танк, если, конечно, один на один на нем против «тигра» не выезжать, как это в нашем кино бывает. Танк как танк, навроде немецкой «Праги», только размерами поменьше, а вот пушка помощнее. Вот на этом – то танке и принял я свой первый бой. Первый блин, говоришь? Хм… Все вспоминаю, как был он, бой этот, и по сию пору не понимаю, как это все так получилось? Получили мы танки, как я сказал, в мае, а в бой вступили только в конце июля. А до июля хреновину всякую разводили. Красили, чистили, промывали, смазывали, разгружали, погружали, жрали, спали… Все делали кроме учебы. Ну да, чтобы совершенствоваться, надо было бензин тратить, а кто его нам даст для этого-то? Его для боев берегли. Очень хотел я выучиться танком управлять, а не было возможности. Зато в карауле настоялся и всяких мешков накидал – кучу. Только уже в июне занялись нашей боевой подготовкой. Гоняли так, что дай Бог каждому! А еще у нас тогда хороший замполит в корпус пришел. С его приходом все политзанятия превратились в практические. То есть начинали с рассмотрения политического момента, а потом переходили на уязвимые места немецких танков, особенности стрельбы из танковой пушки и пулемета, занятия по военной топографии. В июне пару раз вывозили нас на передний край, с немцами знакомиться. Там мы разные цели через стереотрубу обнаруживать учились. А капитан Тимофеев объяснял нам особенности построения немецких огневых точек. Помню, когда начались бои, нас держали в резерве. А кулаки чесались. А с передовой разные слухи идут. Все больше про «фердинанды» с «тиграми». А потом про мясорубку под Понырями. А мы все ждали, когда же нас-то в бой? А про нас словно забыли! А потери на фронте были громадные. И вот однажды, как в песне поется «настал и наш черед!» Кинули нас на фронт. Помню, тогда наступление немцев остановили уже, и вроде бы пора нам в наступление переходить, и пошли мы, вся наша армия под командованием Рыбалко в наступление пошла. Числа что ли 19–20-го прорвали мы немецкую оборону на Алешне и подошли к Протасово. А вот тут фрицы решили дать нам по мозгам. Не успели мы закрепиться на захваченных позициях, как нас начали клевать «лаптежники» с «костылями». Неэффективно говоришь? Какой к черту неэффективно, они ведь не бомбы кидали, а из пушек жалили с пикирования. И первый же их налет вынес у нас десятка полтора Т-34, это не считая автомобилей, лошадей и прочей ерундистики. Самое неприятно, взорвали они машины со снарядами, так, что «семидесятишести» у нас в наличии в обрез осталось. Вообще там три налета страшных было. Как бы не ополовинили немцы нас по матчасти. Аккурат там Санек Воронов голову свою и сложил. Но удивительно, что «семидесяток» мы потеряли немного. В нашем батальоне всего лишь пять машин лишились всего. Т-70 ведь маленький, спрятать его просто. Вот фрицы нас с неба, видимо, не так хорошо видели, потому и уцелели мы, видать. Вот так и случилось, когда на нас навалилась немецкая танковая дивизия, то главным образом, «семидесятки» у нас и остались. Ударили они по науке. Ранним утром вдруг в нашем тылу пальба началась. А чуть погодя, может быть, с десяток минут позднее, на нас опять «духи» с неба навалились и артиллерия гвоздить давай. Грамотно они удар спланировали. Очень грамотно. Если бы все у них гладко пошло, то разрезали бы наш танковый корпус как по нотам. Но не очень-то гладко у них с нами всегда получалось. Не то пушкари наши у них на пути случились, а кто-то говорил, мол «катюшный» дивизион по них прямой наводкой вжарил, Не знаю, где там правда, только вклинились они нам в тыл, остановились и повернули немного в сторону, чтобы найти более легкий путь. А повернув, пришлись прямо на наш батальон. Вот и вышло у нас с десяток Т-70 с двумя Т-34 против пятнадцати ихних Т-4 с толстой броней и длинной пушкой. Хотя нет, были там и Т-3, конечно и самоходки. Наша рота стояла в каком-то яблоневом саду, чуть в стороне от дороги, по которой поползли их танки. Если бы мы остались на месте, то капут нам. Без окопов на малом расстоянии Т-70 – верный самоубийца против тяжелых немецких Т-4. Надо было маневрировать. Хорошо, пушкари уже подъехали и развернулись у опушки леса, метрах в пятистах от дороги. Их «трехдюймовки» были сильнее наших «сорокапяток». Поняли это и фрицы. Они попятились и скрылись за строениями. Мы благодарили пушкарей, что они не дали фрицам увидеть нас в посадках и расстрелять там. Пользуясь моментом, мы завелись и подъехали к той же деревеньке, за которой скрылись и немцы. Наверное, они были настолько увлечены нашими пушкарями, что не обратили на нас никакого внимания, а может, казалось то, что Т-70 чрезвычайно тихий на ходу, но мы выскочили из-за угла прямо на их танки, развернутые к нам тылом. Не помню, сколько выстрелов успел я сделать, прежде, как они пушки нам навстречу развернули. Тут уж мехвод мой воткнул заднюю и мы опять уехали за дома. А на дороге заурчали новые ихние танки. Короче, тут и капут бы настал нам, но уже «полковушечники» с «дивизионщиками» дудки свои выкатили позади на прямую наводку и тут такое началось! Правда, двух наших они подбили, в том числе и Митьку, но он сам жив остался. А вот за ними и трех фрицев, что выехали следом сожгли. А когда немцы отошли, оказалось, что мы своими «сорокапятками» удалили пять их танков, да еще три пожгли пушкари. А четыре последних, поняв, что угодили в засаду, попытались отползти к пойме реки и там сели на брюхо и были захвачены целиком. Сколько я подбил? Не знаю. После боя недосчитался 12 снарядов, из них восемь бронебойных. Вот таким и был мой первый блин. Запись, расшифровка и литературная обработка М. Свирина
Михаил Соломин "В геене огненной" Самый трудный год войны был для нас - сорок третий. Это сегодня про сорок третий все говорят, что, мол, уже коренной перелом прошел и легче стало. Ничего подобного! Труднее нам было в сорок третьем, нежели в сорок втором-то. И понятно почему. Немец-то еще силен. И оружие у него новое появилось, сильное. "Тигры" всякие, разные там "Фердинанты", пулеметы, истребители. Так что курортом год не был и потерь у нас было ой сколько! Но уж после Сталинграда мы, конечно, повеселели. Я был тогда в танковой армии у Рыбалко в 55-й бригаде и воевал на легком танке Т-70 -"семидесятке". Да я тебе уж рассказывал! Как мне этот танк? Да могила на гусеницах, впрочем, как и любой другой. И Т-34 ничем не лучше и ИС горел не хуже всех их. Хотя у Т-70, как и у любого другого были свои плюсы. Он был маленький по размерам, тихий на ходу (не громче грузовой машины), верткий и проходимый. Так что любить его было за что. Но броня с боков вес же тонкая и пушчонка - сорокапятка тоже слабенькая, особенно против тяжелых танков. Но воевали мы на нем с моим водителем долго. С мая по июль и все живы были. И танк все цел бывал. Так что внешность бывает и обманчива. Удачным для нас этот танк оказался. Уж почти ни у кого танка старого не сохранилось, а наша «семидесятка» даже еще не модернизированная все каталась и каталась. Собственно, я тогда совсем пацаном был - двадцать пятого года рождения, только что после училища с одной звездочкой на только что введенных погонах. А вот водитель мой уже успел и пожить и повоевать. Ему уж под сорок было, а может и поболее, и воевал он с самого первого дня. Повезло мне с ним. .....Вот так и воевали мы с Михалычем вдвоем......Верно тебе говорю! В каждом из нас, тех младших лейтенантов, есть свой Саня Малешкин. И у каждого есть бой такой, когда ты сам должен принять решение и с этого боя ты переходишь в разряд опытного. Вот в той самой атаке, где наш танк и погиб, мы одни и участвовали на одной своей "семидесятке". Остальные танки на переправе отстали, нас одних и кинули против пушек и пехоты, чтобы прорвались мы в село и пулеметы подавили. А перед этим то село уже атаковали наши «тридцатьчетверки". Все шесть штук и остались, да два «Гранта» с ними дымились. А мы на таком «клопе». На верную смерть нас двинули, но Михалыч помолился и сказал, что на все воля Господня. Я и успокоился. Тем более на поле промоинки маленькие углядел, в которых Т-34 не спрячется, а нам как раз. Нам и задачу уточнили. В село ворваться и не только пулеметы подавить, но и блокировать там мостик, по которому немцы могли подкрепление подкинуть. Я уж не знаю, что тут сыграло, молитва ли, или искусство вождения Михалыча, но ворвались мы по тем промоинкам в село-то. Промоинки неглубокие, но «семидесятку» с запасом скрыли и не заметили немцы, как мы уж в село сбоку-сзаду въехали., Двое всего на легком танчике. И все! Ну мы, конечно, поспешили пулеметчиков давить, кататься вдоль села и расстреливать всех, кого видали из пушки и пулемета. Потом и пушку одну расстреляли. Или нет, вроде все-таки две! А потом услыхали, как какой-то танк, натужно завывая, ползет от ручья к мам в горку-то. Ну все, думаю, кранты, мостик-то мы не заблокировали, сейчас они оттуда танки и подкинут и капут тогда и нам и пехотному полку, что уже дружно орет "!Уря!" на поле. Хорошо, что село представляло собой большую букву "Т" построенную вдоль двух дорог. У основания буквы как раз и был тот самый мостик, а дорога от него шла в вымоине и поднималась круто вверх. Мы же находились на верхней перекладине буквы "Т" и потому немец нас, конечно, за домами не увидел, хотя между домов мы временами видели тот берег ручья, откуда немец выполз, но на нем никого еще не было. И тут из-за крайней избы вдруг показался длинный ствол немецкого танка с набалдашником. Это «Тигр» был. Против него моя "семидесятка" ничего не стоит. Но он меня еще не видел, а до него осталось ну метров сто. Ну и как начал он из-за дома выползать, угостил я его в борт бронебойным, или даже подкалиберным, прямо как Давид Голиафа. Он остановился и вроде как даже не горит. Но дорогу своим широким корпусом загородил. А за ним «артштурм» гудит. Но я поспешил, стукнул по нему, но лобешник ему не пробил. Он тут же дал задний ход и назад вниз к мостику. Ну а пока мы возились с «тигром», фрицы выползли на поле, что на том берегу ручьи, и принялись по нас снизу стрелять из «артштурмов». А мы по ним стреляли, да меж домами крутимся, по пехоте тоже добавляем, что вдоль улицы бегает. Трудно воевать на два фронта-то, вот один снаряд и проломил нам борт как раз справа - с той стороны, где двигатели стояли. Передний двигатель и пыхнул таким ярко желтым пламенем. «Горим», - кричу, а сам пытаюсь люк в башне отдраить. А он не открывается. Видать его снарядом покорежило. Мы рванулись, было через передний, но тут услыхали, что фрицы около танка ходят и стучат в броню. Это ихние пехотинцы подоспели. Куда уж тут вылазить-то? В плен? Нет, уж лучше смерть. А мотор уж горит вовсю. Жаром пышет - как в аду. Легли на днище, там чуток попрохладнее. Но помогло, что комбинезоны у нас были ленд-лизовские с асбестовой ниткой, а то бы, наверное, сгорели мы заживо, в геенне этой. Ну, лежим на полу и гадаем про себя, когда это наш боекомплект рванет. А броня вверху раскалилась, за люк не возьмешься, от мотора белый вонючий дым пошел - это загорелось масло, но второй мотор еще тихонько так чухает. Правда выхлоп внутрь танка идет. Жара невыносимая, белый дым, выхлоп - дышать не чем. Прямо выворачивает наизнанку. А возле танка фрицы ходят, галдят. Тут уж делать не чего, только молитвы вспоминать всякие и поджариваться. И тут Михалыч мне откуда-то противогаз протянул. И как только вспомнил о них? Одел на себя резиновую маску. Вроде дышать полегче стало. Но все одно - жарища и тошнит. И тут как сквозь сон услыхал «бу-бу-бу» - это Михалыч морду свою ко мне прислонил и говорит что-то. Ну ладно, думаю, помоги нам, Господи! Все одно больше рассчитывать не на кого. И тут вдруг понял я, что сознанку теряю. Очнулся на воздухе. Михалыч меня по щекам лупит. Рядом - наш танк, из которого медленно выползает маслянистый тяжелый такой черный дым. И одна гусеница у танка медленно так поворачивается. Словно он ногою землю роет и звук такой «пф-ф-ф», словно танк дышит, иль дух испускает......А потом пришли наши.
Сергей Мотков "Через Днепр". Осенью 1943-го я в звании старшего сержанта командовал танком в 39-м танковом полку 3-й гвардейской танковой армии. В войну танками командовали младшие офицеры - лейтенанты, или хотя бы младшие лейтенанты. Но это если танк был средний. Т-34, танками ИС командовали и старшие лейтенанты и капитаны. Я командовал легким танком - Т-70. Это такая маленькая машинка с «сорокапяткой» и тонкой бортовой броней. Но у него были свои преимущества. Маленький, верткий, тихий...Всего два человека экипаж... Но я понял все это позже. Я пришел на фронт в сентябре 1943-го, когда армия преследовала немцев. Помню большой бой перед тем, как мы вышли к Днепру. Там наша рота неожиданно столкнулась с отходившими фашистами, которые жгли дома. Бой шел часа два или три. Боеприпасы в танках быстро окончились, а фрицы все шли и шли по дороге и мы давили гадов гусеницами. Последние машины и повозки мы давили уже возле самой Десны, которую сходу форсировали почти напротив Лютежа. Потом несколько дней ждали саперов. Наконец, они прибыли. По приказу начали сооружать деревянные плоты с пустыми бочками для нас и подтаскивали понтоны для переправы Т-34. К вечеру десять плотов и пять понтонов уже качались на воде. Понтоны состояли из двух полупоптонов каждый и выдерживали около 30 тонн веса и назначались для переправы Т-34. Но как только первый танк заехал на понтон, он сильно осел и стал быстро наполняться водой. Танк быстро съехал с плота на берег, а начальники стали совещаться на опушке леса. Часа через два, уже к сумерках пришел приказ переправлять легкие танки и "сучки". К утру на правый берег были переправлены две роты Т-70 (наша и еще одна выше в километре по течению) и батарея СУ-76. Это были первые наши танки на правом берегу Днепра у Лютежа. Говорили, что первый человек, ступивший на тот берег, получит Героя, но мы Героев так и не получили. Да бог с ним. Переправиться было полдела. Труднее всего было перевести танки наверх до восхода солнца, ведь правый берег был очень высоким. А накануне шел дождь и промоина, по которой мы планировали подняться наверх, превратилась в глинистую трясину. Мы поднимались довольно долго. Саперы и пехотные носили срубленные деревья, которые бросали под гусеницы. По ним потихоньку и двигались. И все это в полной темноте. Огня открывать нельзя было. В воздухе гудел немецкий разведчик. В утренних сумерках немцы начали обстрел из гаубиц и минометов. Командир роты приказал сосредоточиться в леске за Лютежем, где мы выкопали капониры и приготовились к обороне, так как ждали немецкого наступления. Утром 6-го в бой пошла их пехота при поддержке "артштурмов". "Артштурмы" встали метрах в 600 от нас и вели огонь по нашим окопам. Мы не могли ничего с ними сделать. Далековато для наших "сорока пяток". Кто-то вызвал по ним огонь корпусных стопятидесятидвух. Они маневрировали, но не уезжали. Мы же подпускали пехоту почти к самым пехотным окопам и разили ее во фланг кинжальным огнем пулеметов и пушек. Видимо, они решили, что тут находится батарея "прощай Родина" и их "артштурмы" перенесли огонь на нас. Но мы были хорошо закопаны, а они стреляли осколочно-фугасными, которые не приносили нам вреда. На второй день пошли в наступление. В полдень без артподготовки мы выскочили из капониров и навалились на немецкие окопы. Для них наше появление было полной неожиданностью. Мы гнали их километра два, когда вдруг по нас с тыла ударили "артштурмы". Мы развернулись назад и вступили с ними в поединок. Их было меньше, но они стреляли из-за укрытий и имели толсто лобовую броню. Они сожгли троих наших, наш комроты подбил одного. И еще один из них завяз в песке, когда откатывался назад от нашего огня. Экипаж покинул «артштурм», но попал под очереди моего танка и танка нашего Теркина. К вечеру нас было всего пять танков и два десятка автоматчиков - все что осталось от роты танков и полусотни автоматчиков танкового десанта. А обратную дорогу немцы нам перекрыли. Наш командир Антон Мохов (см.ниже рассказ) принял решение прорываться. Пользуясь тем, что танк Т-70 очень тих, мы подобрались к немецким позициям на опушке леса, прячась за кустарником, и ударили по ним трассирующими пулями. Это было неожиданно, тем более, что от наших пуль загорелись сосновые иголки, которыми была усыпана вся земля в лесу. Начался пожар, от которого немецкие солдаты в панике побежали прочь, бросив свои окопы. А мы преследовали их и, смешавшись с ними, не давали их пушкарям открывать огонь по нас. Уже в сумерках мы вышли к своим, с радостью узнав, что на плацдарме появились первые Т-34 нашей бригады.
Антон Мохов «Как моя рота форсировала Днепр». Под Белгородом моя танковая рота выполняла особое поручение командования Воронежского фронта по дезориентации командования немецких войск в Курском сражении. Во время выполнения этого задания рота находилась в распоряжении генерала Новикова. После освобождения городов Сумы, Прилуки мою роту передали в состав 39-го танкового полка. В составе этого полка моя рота Т-70 продвигалась в боевом охранении полка, уничтожая противника, который еще не успел переправиться через Днепр. Напротив деревни Лютеж форсировали вброд реку Десну. Сосредоточились в сосновом бору, готовые в любую минуту форсировать великий Днепр. Ждали понтонную переправу. И вот через несколько дней подвезли понтон, на который заехал танк Т-34. Но, к горькому сожалению, понтон стал наполняться водой, казалось, вот-вот он утонет с танком. Пришлось Т-34 снимать. После того, когда вычерпали воду ведрами, на понтон заехал мой танк Т-70. Понтон выдержал, не утонул. Стали переправляться на правый берег Днепра. Немцы нас обстреливали. Многих саперов ранило, но ни один снаряд или мина не попали ни на танк, ни на понтон (правда, легко ранило танкотехника, старшину, в руку, но он обошелся без госпиталя.) До утра переправили всю роту и на правом берегу в кустарнике замаскировали все танки. В это время в Лютеже и вообще севернее Киева, на правом берегу Днепра, не было ни одного нашего танка, Утром появился немецкий самолет-разведчик "рама", а за ним и "мессер". Он гонялся за каждым солдатом. Чтобы враг не обнаружил наши танки, мы огонь "мессера" вызвали на себя. Несмотря на обстрел, никто не получил ранений. Танкисты, найдя проходы через крутой берег, все боевые машины роты сосредоточили в сосновом бору, километрах в двух от Лютежа. В самой деревне ни одного танка не оставили. Знали: если будут бомбить, то в первую очередь - деревню. На следующий день немцы так и поступили. Сначала пролетел самолет-разведчик "рама", а затем немецкая пехота, просочившись через наши передние окопы, начала наступление на Лютеж. Когда они появились на поле, мы огнем танковых пушек и пулеметов их атаковали. Окончательно уничтожить фашистов нам помогли автоматчики. В те вечер и ночь бой шел то усиливаясь, то утихая. А утром 8 октября перед нами была поставлена задача пойти в наступление, разгромить тыловые части немцев и закрепиться. Мы наметили танковые проходы через наши окопы, установили огневые точки - и ползком назад, к своим танкам. В это время шальная пуля от рикошета впилась мне в правое бедро. Меня быстро затащили в окоп и оказали первую помощь. Командирам танков я приказал пригнать их на позицию наступления. Когда танки пригнали на исходную позицию, немецкий снайпер убил командира первого танкового взвода старшего лейтенанта Александра Васильева. Это был смелый командир, его грудь украшали два ордена Красною Знамени. И эта смелость его подвела. Потеря любимого молодого командира разозлила танкистов. Начав наступление, они были беспощадны к врагу. Передние окопы немцев взяли без потерь танкистов, но был тяжело ранен командир автоматной роты, ранило и несколько автоматчиков. Их отправили в госпиталь. Для немцев наше наступление в 12 часов дня было неожиданным. Обычно наступления начинались утром и после артподготовки. Но мы и рассчитывали на внезапность. В своих окопах немецкие солдаты оставили недопитый чай, в котелках - борщ. Некоторые даже побросали минометы, запасы патронов и мин. Наша танковая рота шла все дальше вперед, мстя за убитого товарища. Оторвались от наших окопов на пять-шесть километров и тут обнаружили, что между ротой и окопами появилась громада - немецкая самоходка. Она подбила танк младшего лейтенанта Гриценко. Это был смелый и боевой разведчик, настоящий Будулай того времени! Его связывала крепкая дружба с механиком-водителем. И вот эти два друга, цыган и украинец, защищая великую Родину - Советский Союз, погибли на наших глазах. Их танк Т-70 пылал в огне, а мы ничем не могли им помочь. Они остались в моей памяти навечно, буду их помнить до последнего дня жизни. В ходе боя в густом сосновом бору я увидел еще одну немецкую самоходку. Мы подкатили к ней поближе и выстрелили в неё из калиберки. Снаряд попал в цель, но не пробил, отрикошетив и ракетой взвившись вверх. Второй рал я нацелился ниже, рикошета уже не было, самоходку мы пробили. Но она успела скрыться. Из автоматной роты, воевавшей с нами, остался только один взвод, многие автоматчики были ранены. Наступила ночь. Наша рота из пяти танков Т-70 со взводом автоматчиков, с ранеными танкистами и автоматчиками, оказалась в тылу противника. Между нами и нашими окопами стояли немецкие пушки, броневики. Никакой связи с командованием полка не было. В сложившейся ситуации я решил назад не возвращаться, а наступать. Но не на запад, а на северо-запад, где не было немецких самоходок. В бою обнаружил, что почва в сосновом бору покрыта толстым слоем сухой сосновой хвои, которую можно поджечь трассирующими пулями. Решил устроить пожар - воздействовать таким образом на психику врага, вызвав его панику. Приказал все танковые пулеметы зарядить трассирующими пулями, а затем открыть огонь. Через 10 - 15 минут почва пылала. Немцы в страхе заметались по бору, как загнанные звери. Мы беспощадно уничтожили их, мстили за старшего лейтенанта Васильева, за экипаж Гриценко и других погибших. Так моя танковая рота на "малютках" Т-70 переправилась через Днепр в районе Лютежа и первой из танковых подразделений приняла бой на правом берегу Днепра. Двое суток, будучи раненым, я руководил боем. Ночью, вернувшись в расположение 465-го стрелкового полка, увидел первые средние танки Т-34, которые только переправились через Днепр. На следующий день меня эвакуировали в госпиталь , 38-й армии. После госпиталя я командовал ротой танков Т-34 в 93-й танковой бригаде. Затем - контузия, лечение, опять командование танковой ротой в 55-й танковой бригаде 3-й танковой армии. И снова ранение, госпиталь в Красноярске, после чего командование танковой ротой в различных подразделениях 2-го Украинского фронта. Войну закончил в австрийском городе Амштетен. Там произошла наша встреча с американскими солдатами.
