Археологи обнаружили останки 48 жертв Барвенковского котла в 1942 году. http://hronika.info/videonovosti/352888-na-harkovschine-obnaruzhili-massovoe-zahoronenie-video.html
Доброго вечера Камрады. После продолжительного простоя, сегодня вырвался покопать гильзача, в гильзе какие-то комочки бумаги, и итог, Отдохнул от души (ноги еле ходят.) Всем мира, фарта и хороших сигналов.
Бумажки скомканы шариками, виднеются печатные буквы, сейчас возьму ювелирный глаз и попробую посмотреть.
А мне с камрадом говорили в одном месте "сколько пехоты под Сталинградом не было, как здесь искателей" ))
Здравствуйте Камрады. Не особо продуктивный выезд. Каска. Шел по лесной траншее я. В дали виднелися поля. Здесь был когда то бой. И артиллерийский сильный вой. Земля,содрогалась от накала. Когда её металлом рвало. Воронка в глине в ней сигнал. Я глину к вечеру долбал. Сверкнул знакомый силуэт. Железный шлем,боец под ним? А может нет? Но шлем достался мне пустой. Вот так закончился день мой. Я закурив,потупив взгляд. Ах сколько здесь лежит ребят. Что шли тогда на высоту. вернусь сюда я по утру. Всем Удачи и Правильных находок.
Spoiler Меня нашли в воронке. Большой такой воронке - полутонка хорошие дыры в земле роет. Меня туда после боя скинули, чтобы лежал и воздух своим существованием больше не портил. Лето сменилось зимой, зима летом, и так 65 подряд лет. Скучно мне не было, тут много наших, да и гансов по ту сторону дороги тоже хватает. В гости мы, конечно, не ходили друг к другу. Но и стрелять уже не стреляли. Смысла нет. Но и война для нас не закончилась. Все ждем приказа, а он никак не приходит... А нашли меня осенью. Листва еще была зеленая, но уже готовилась к тому, чтобы укрыть нас очередным одеялом. Хотя мертвые не только сраму не имут, но и холода не боятся. Чего нам бояться то? Только одного... Нашли меня случайно, молодой парнишка, чуть старше меня, лет двадцати, наверно. Сел на краю воронки, закурил незнакомым ароматным табаком, и с ленцой ткнул длинным щупом в дно. И надо ж, прямо в ногу мне попал. Он прислушался к стуку металла о кость, ткнул еще несколько раз, и, отплюнув в сторону недокуренную папиросу с желтым мундштуком, спрыгнул вниз. Расточительные у нас потомки. Мы самокрутку на четверых порой делили. В несколько взмахов саперной лопатки, он снял верхний слой почвы надо мной. "Есть!" - воскликнул он, когда его лопатка отвратительным звуком ширкнула мне по черепу. Больно мне не было. Было радостно и удивительно - неужели? Пацан отложил инструмент в сторону и достал немецкий штык-нож. Интересно, где он его взял? На той стороне подобрал? Не похоже, вроде... Блестит, как новенький. Не то, что мой, от трехлинейки. Тот после последней моей атаки так и заржавел нечищеный. По косточке он начал поднимать меня, а я пытался подсказать ему, где, что лежит. Конечно, мне все равно - подумаешь, зуб тут останется, или там палец, но как-то не хотелось часть себя оставлять. Ну не хотелось... Жалко медальон осколком разбило. Хоть бы весточку моим передали, где я да что я. Впрочем, вряд ли бы она дошла. Брату, сейчас наверно уже лет 70... Где он сейчас? Жив ли? Или ждет меня уже там? Ну а Ленка точно не дождалась. И правильно сделала. Эй, эй! Парень! Куда глину кидаешь? Это ж сердце мое, пусть и бывшее! Не услышал. Хотя сердце тогда в лохмотья разорвало. Когда мы бежали по полю, к дороге, земля в крови, кровь на сапогах, тогда и шмальнуло. Я сразу и не понял, пробежал еще метров сто, траншея с фрицами приближалась, хочу прыгнуть уже, смотрю, а винтовки нет, и граната из руки будто выпала... Оглянулся, а тело мое лежит, голова вдрызг, грудь разворочена и только ноги в ботинках еще дергаются. Сейчас даже смешно. А тогда страшно было. И чего делать - не знаю. Упал, пополз обратно, пытаюсь винтовку схватить, а не могу. И мычу, мычу... Мне б дураку "Отче наш" вспомнить... А как его вспомнить, если я его и не знал никогда. Комсомольцам религиозный опиум ни к чему. Это мне еще отец объяснил, когда колокола с церкви сбрасывали и крест роняли. Ну, а наши немцев из траншеи тогда все-таки выбили. Покрошили не мало, но и нас полегло - почти весь батальон. Потом половину оставшихся собрали, и они ушли над лесом на восход. Как были - с пробитыми касками, в бинтах оторванными ногами они шагали над землей. Красиво шли. Молча. Не оглядываясь. А мы остались. А парень нашел осколки медальона и матюгнулся так, что с рябинки над ним листочки посыпались. От расстройства снова закурил, разглядывая находку. И тут подошел второй. Первый молча протянул ему остатки медальона. Второй только вздохнул: "Эх, блин, еще один неопознанный" Первый молча кивнул, докурил и снова спустился ко мне. Да ладно вам, ребята, хотелось мне сказать, не переживайте. Я без вести пропавший, обычный солдат. Таких, как я, много. Только подо мной в воронке еще 10 наших. Из нашего взвода. И все рядовые, которых никогда не опознают. У кого потерялся медальон, у кого записка сгнила, а кто и просто не заполнил бумажку. Мол, если заполнишь - убьет. А войне похрену на суеверия. Она убивает, не взирая на документы, ордена, звания и возраст. Вон рядом совсем, сестричку с нашим лейтенантом накрыло одной миной. Она его раненного уже вытаскивала с нейтралки. У комвзвода, кстати, медальон есть. Я точно знаю. Мужики! Найдите их! Вместе мы тут воевали, потом лежали вместе. Хотелось бы и после не расставаться. Так думал я, когда наше отделение пацаны в грязных камуфляжах тащили в мешках к машине. Так думал я, когда нас привезли на кладбище, в простых сосновых гробах - по одному на троих. Так думал я, когда нас тут встретили ребята с братских могил. В строю, как полагается. Так думаю я и сейчас, уже после того, как они проводили нас над лесом на восток. И оглядываясь назад, я прошу - мужики! Найдите тех, кто еще остался!
Spoiler Пустота какая-то внутри... С одной стороны - отрешение от всего. С другой - спокойствие. Рядом - никого и ничего. Все заботы остались там - в городе... Лес вообще действует на всех по-разному... Да, и я - не исключение. Днём, среди берёз - красота! В ельнике - потемнее, конечно... прохладнее. Зато мысли философские посещают: как, что, почему... Ночью же - всё кардинально меняется. Появляется чувство беспокойства, если ты - один. На дорогах и тропах ещё туда-сюда. А вот в чаще... Поэтому лучше устроимся на ночёвку у реки, как-то спокойнее себя чувствуешь. Городской шум по воде ночью далеко слышно. Вроде и не один… Потрескивает костёр, тепло. А подсядешь ближе к нему, так и обдаст неистерпимым жаром. Огонь пляшет каким-то своим танцем, показывая всполохами разные фигуры. То - птица раскинет крылья, то - кошка появится. А вот мелькнуло чьё-то лицо... Кажется, что привалившись спиной к берёзе и, глядя на огонь, можно провести здесь вечность. Ощущение времени - потерялось... Час ночи? Или - три уже? Отсчёт сейчас другой - периодичностью подкладываемых в костёр дров. - Не напугал? Пустишь к огоньку? Не помешаю? Мужской голос хоть и неожиданно прозвучал, но - не пугает. - Заходи - шучу - Гостем будешь. - Да я - недолго. Курну. И пойду дальше. Человек подошёл ближе. Достал ... кисет! Ого! Неужели кто-то ещё до сих пор умеет вертеть самокрутки? Чудно как-то… - Составишь мне компанию? Может "соточку" для сугрева? - предлагаю. Не спеша отвечать, человек отрицательно покачивает головой. – Благодарствую! Я своё уже выпил. То ли грусть, то ли ирония прозвучала в голосе. Или мне показалось? - А ты неплохо держишься, - усмехается одобрительно ночной гость. - В смысле? - переспрашиваю недоумённо. Человек кивает головой в сторону пустой поллитровки за моей спиной. - А-а... Это... - теперь мой черёд улыбаться. - Это не моя. Я, когда место под костёр обкапывал, нашёл. С войны, скорее всего. Смотри - видишь, на донышке надпись: "завод имени Сазонова"? Как-то читал, что на этом заводе перед Великой Отечественной войной работал стеклодувом будущий Герой Советского Союза - Ларионов Георгий Петрович. Лётчик-истребитель... Геройский мужик! Получил "Героя..." в марте 1940-го года за финскую. А в Отечественную провоевал всего месяц - погиб. Так вот держишь эту бутылку в руках и думаешь: а ведь всё может быть... Может, и он её в своё время сделал. А? Как считаешь? - Да-а... Война-война... Лицо человека стало серьёзным. Скорее, даже - суровым. - А, это откуда? - Каска-то? Была тут история не так давно. По осени рыбаки наткнулись на останки нашего солдата с той войны. Недалеко отсюда, кстати, - метров двести, не больше. Там воронка здоровенная. Вот он - в ней и лежал. На склоне... Присыпало, видать, землёй при разрыве. Я сам-то не видел сначала. Был после того, как его выкопали. Нашёл в отвале пару косточек и уключины, от лодки что ли. Мы с товарищем ту яму засыпали. Неловко как-то, оставлять. Могилой служила ему всё-таки. Собеседник поднял тронутый ржавчиной стальной шлем. Повернул его "лицом" к себе. Пальцы погладили пробоину от осколка... - Эвон как...- произнёс задумчиво. И вдруг оживился: - Ты землянки видел за дорогой, справа от деревни? - От какой деревни? - удивляюсь. - Там от старой деревни один фундамент всего остался. Дачи теперь... Не обращая внимание на мои поправки, ночной гость продолжает: - Это в июле 1944-го было... Зачитали нам приказ перед строем. Строго-настрого запретили передвигаться по всем дорогам в светлое время группами и с оружием. Днём - исключительно по одному, и без амуниции. Наступление готовилось, значит. Верная примета. И, как-то в ночь, всех подняли. Всё задвигалось - люди, техника…Связисты с катушками забегали… Мы сразу поняли - началось! Наша очередь настала! Сначала по старой дороге топали. Я тогда ещё пятак екатерининский в пыли подобрал. Тут же и махнул его на табачок. Был у нас один мастер поделок… Потом свернули на танковую колею вдоль болота. Ну, сколько? С полкилометра до реки не дошли. В аккурат на наших миномётчиков вышли. Повзводно соорудили землянки. Там - вода высоко, поэтому глубоко не копали - с метр. Лаги настелили из сосняка, сверху - шалаш из веток. Комарьё, правда, одолевало, так мы вместо печки, каску гнилушками наполнили и подожгли. Пока они тлеют - и тепло, и гнуса этого вывели. Старшина, правда, обещал разобраться утром, кто казённое имущество попортил. Ну это он – так… Для острастки. - Да не удивляйся ты так! Просто слушай. Лодки да плоты подтаскивали к реке мы тогда. Тут - такой шквал огня был... Немчура, что и говорить, - вояки крепкие. На том берегу у них траншей – километры. И - доты, и - жботы, и - колпаки бронированные, и - дзоты. Наши пушкари так и не смогли всё подавить. Ну, а что поделаешь? Стоять на месте нельзя. Мы - к воде. Вот,тут, «фрицы» и опомнились. Н-да… Некоторое время он молчал. Сделал последнюю затяжку. Бросил окурок в огонь. Кивнув на каску, добавил: - А солдатик этот… вёсла для лодки нёс, да не сберёгся - пулю в грудь получил, а следом и осколок - в голову. Всё... Жизнь солдатская кончилась. Хоть и оставил монетку в землянке, чтобы вернуться... Судьба... Разве уйдёшь от неё? - Дважды земля принимала его. Тогда... и сейчас... - Не слышал, что было с ним после того, как нашли? Отправили косточки в район, чтобы определили, от чего погиб. Да так и не смогли. А потом закопали там же, в районе, как неизвестного. Вместе с умершими бездомными, значит. Ну а что? Тоже ведь, люди. Всё - не бросили... - Неужели такое может быть? - от изумления от услышанного, большего выдавить из себя было, просто невозможно. - Не по-человечески как-то. А, вообще... Откуда ты всё это знаешь?! - Пойду. Пора мне. Откуда знаю? Да как тебе сказать. Поверишь ли? Это - ... моя каска. Дай-ка руку свою. Вот, возьми на память. У меня больше нет ничего. И ни к чему вроде... Необычный гость отошёл от костра. Темнота ночи поглотила его... Разжав ладонь, вижу на ней солдатскую пуговицу со звездой... Напоследок слышу далёкий голос: - Знаешь... Ты себя да людей - не вини. Ни к чему... Я вас простил...
