Так шо там у кацапов? Хроники Ебанариума.

вы же понимаете,что это обыкновенное болтливое мудачье,которое тупо свистит зная,что он лично никуда не пойдет а в тылу можно посвистеть о патриатизме . кацапы свистуны ,особенно москвичи.масквача хлебом не корми дам посвистеть об рускай идее. про два полка он забыл как в Грозном тоже начинали с двух полков ВЭДЭВЭ а потом под новый год собаки грызли кости дохлых кацапчиков из 131 й майкопской сводной а другие кацапчики у нас,на форуме, каждый год 31 декабря скулили -пасанов жалка...пасаны пагибли..те же протяжные песни питерского Шевчука -раждиств--о-о-о насту-у-пила-а-а в па-два-а-а-ле тимно....сколька душ пагубила-а-а-а напротив акно-о-о-о..и перепуганный Савин орал в рацию-не стрелять!!!! эта Камин,Камин!!!! эта сваи!!! техника уже вся уничтожена ..думайте как вытаскивать нас ...это не просто так н....... мы все н...... пагибнем....

 

Для любого народа или страны совместная мифология очень важна. Именно она отличает «нас» от «чужих», она дает нам образцы поведения и образ совместного завтра. Успешных стран или народов без собственной мифологии не существует. Здесь и далее под словом «мифология» я подразумеваю не обязательно неправду. Это «своя» национальная правда о том «как все было» и «как правильно поступать».
В идеале, мифология должна не только сплачивать и помогать бороться с «другими», но также и развиваться самим.
Едва ли не идеально структурированной была мифология позднего СССР. Она базировалась на трех китах: мифе о борьбе за справедливость и за права угнетенных до и во время революции, а потом и во всем мире; мифе о великой победе, подразумевающем восхищение самопожертвованием ради страны и гордость силой и значением великой державы в мире; и мифа о самом прогрессивном строе, который через космос, Гагарина и коммунизм ведет человечество к светлом будущему.
Это весьма сбалансированная мифология, обращенная в справедливое и гармоничное будущее. Как минимум в теории, эта мифология стимулировала людей развиваться, изобретать, быть альтруистичными и во всех смыслах достойными прекрасного коммунистического завтра. На довольно длинном отрезке времени это, в целом, работало.
Не буду здесь уходить в длинное обсуждение того почему данная мифология потерпела крах и в чем практика разошлась с теорией. Я лишь продемонстрировал пример сбалансированной мифологии, в которой в равной степени были представлены и прошлое, и будущее, и стимулирование продуктивного поведения.
Еще одним примером продуктивной мифологии представляется современная американская. Там тоже есть и про героическое прошлое и про демократическое высокотехнологичное завтра, но пожалуй самой функционально успешной и продуктивной находкой является «американская мечта», миф о том, что в Америке каждый может своим трудом добиться любых высот. Этим мифом буквально пронизана вся культура, от книг и кинематографа до пантеона национальных героев.
Не важно насколько данный миф соответствует действительности, однако его наличие имеет вполне измеримые социальные последствия.
В США очень высокое расслоение доходов (децильный коэффициент 15,9 против 9,1 во Франции и 6,2 в Швеции). Гораздо выше, чем в Европе и даже выше чем в России и других среднеразвитых странах.
Как правило, более высокий уровень неравенства влечет за собой более высокий уровень социальной напряженности. Однако, по данным «Глобального барометра социально-экономической напряженности», показатель напряженности в США составляет 45%, в то время как в полу-социалистической Франции 68%, в Китае 63%, Бельгии 61% и даже в благополучной Финляндии 50%.
Если человек верит в то, что может собственными усилиями добиться любых высот, то у него меньше поводов завидовать богатым соседям и жаловаться на социальную несправедливость. Подобная вера большинства американцев является не только и не столько результатом действительно высокого равенства шансов, сколько результатом постоянного поддержания этой веры средствами изобразительного искусства – фильмами, книгами, установками, задаваемыми в школе, и т.д.
Так или иначе, наличие мифа о «американской мечте» стимулирует сотни миллионов американцев больше работать и меньше завидовать соседям. Это, пожалуй, самый продуктивный из современных мифов.
Из приведенных выше примеров можно сделать вывод, что желательно, чтобы национальная мифология была а) сбалансирована между гордостью за прошлое и стремлением в будущее, б) стимулировала продуктивное поведение. С точки зрения данных критериев современная российская мифология выглядит откровенно слабо.
В силу того, что технологическое лидерство мы давно утратили, а отношение к революции у нас теперь сложное от советской мифологии нам остался только миф о «великой победе» (называя это мифом я не стремлюсь поставить величие победы под сомнение).
Предпринимались попытки реанимировать миф о богоизбранном православном народе, живущем «по правде», и переиздать миф о защите традиционных ценностей от «новомодных европейских веяний», однако до сих пор главной точкой самоидентификации россиян и главным объектом исторической гордости является именно миф о победе с такими атрибутами, как парад на Красной площади, ленточки на машинах, «бессмертный полк» и разнообразные патриотические мероприятия.
Само по себе существование мифа о самопожертвовании ради своей страны и победе над сильным врагом явление позитивное. Опасение вызывают два обстоятельства:

1. В мифе о победе нет образа желаемого завтра, в нем нет будущего в нем исключительно прошлое. В этом мифе нет созидания и прогресса. Для успешного развития нам необходимо, чтобы в нашей национальной мифологии миф о победе был уравновешен не менее сильными мифами про будущее и про созидание.

Возьмем например Францию. Уж на что Наполеон всему миру «показал» каких высот и побед достиг. И миф о нем занимает достойное место во французской мифологии. Однако этот миф не единственный и не главный. Мифы про великую культуру, справедливое государство, революцию и славного короля Генриха IV играют там не меньшую роль.
Или возьмем Монголию. За всю историю человечества никто всем так «не показывал», как это в свое время сделал Чингиз-хан. Однако, если бы монголы ездили по Китаю с конскими хвостами на сумках и футболками с надписями «можем повторить», вызывать это могло бы лишь две эмоции смех и раздражение. Россияне же почему-то считают такие футболки и георгиевские ленточки на улицах европейских городов «патриотичным поведением».

1. Эмоциональные акценты в структуре самого «мифа о победе» контрпродуктивны и откровенно опасны.

В аналогичных праздниках 8 мая или 11 ноября в развитых странах ключевой акцент делается на «скорбь по погибшим», а в России на «гордость победой».
Причем изначально, пока еще живо было поколение фронтовиков, соотношение гордости и скорби и у нас было иным, но чем больше времени проходит после войны и чем меньше остается в живых непосредственных участников сражений, тем больше в мифологии победы пафоса, милитаризма и великодержавного шовинизма.
Впервые после 1945 года парад на Красной площади в честь 9 мая провели лишь в 1965 году. Тогда же был первый всплеск производства фильмов, установки памятников и массовой пропагандистской работы по созданию «мифа о великой победе».
Следующий парад Победы на Красной площади прошел в 1985-ом, затем парады проводили раз в пять лет. После 1995 года начали проводить ежегодно, а с 2008-го стали вновь использовать военную технику и авиацию.
В конце 2000-х предшествующие 9 мая дни стали превращаться в марафон военных фильмов и ура-патриотических мероприятий, георгиевских ленточек и салютов. Бессмертный полк и подобные явления появились совсем недавно. Нигде в мире, кроме, может быть, Северной Кореи, военный парад (даже если проводится) не становится таким событием общенационального масштаба.
Этот акцент на силу и “мы им показали” имеет целый набор совершенно конкретных последствий. Можно воспринимать историю войны так: «было непростое время, много людей погибло, надо не дать такому повториться», а можно так: «были наши, были враги, и мы им показали».
Это очень глубинная культурная матрица, и она проецируется на многие сферы жизни. От такого взгляда на мир уровень агрессии становится выше, а уровень терпимости ниже. Значение военной силы гиперболизируется: «пускай мы живем плохо, но зато можем повторить», «сила важнее благополучия» и так далее.
Гордость тем, что “деды страдали” не ведет к благополучию, она лишь провоцирует гордящихся и дальше страдать.
Шутка о надписях на швейцарских машинах «спасибо дед за нейтралитет» поучительна не только с той точки зрения, что для будущих поколений швейцарцев нейтралитет дедов принес гораздо больше, чем победа для будущих поколений победителей. Дело в том, что наличие в мифологии швейцарцев подобной надписи (а она де факто распространена, пусть и не буквально) провоцирует будущие поколения швейцарцев и дальше стремиться к нейтралитету, а надписи на машинах россиян провоцируют следующие поколения россиян воевать.
Я начал с того, что мифология необходима для любой страны или народа. Мы все работаем над ее созданием и изменением. Но и мифология оказывает огромное влияние на траекторию нашего развития. Формирует наше будущее. Мифология, направленная исключительно в прошлое и сконцентрированная на силовой составляющей самоубийственна. Она препятствует развитию и подталкивает нацию к самоубийству в буквальном смысле. Без изменения этой мифологии Россия обречена на деградацию и войну.
Из СССР, все народы которого пострадали во второй войне, и в котором примерно одинаково относились к великой победе 30 лет назад, вышло 15 стран. В сегодняшней мифологии даже в самых дружественных России из них типа Казахстана или Армении миф о победе занимает гораздо более скромное место, нежели в российской мифологии. Значит ли это, что они предали память «воевавших дедов»? Не думаю.

 

Побег из Русского мира.многа букв но актуально и все по полочкам. Кто не с нами – тот враг! Зато потом на этой удобренной кровью земле вырастет дивное общество – «город-сад», где будет место всем. По сути, вся борьба красных и белых – это борьба новых жрецов и рудиментарных остатков старого военно-служилого сословия за право доминировать в племени-стае. На старте у красных была мифология, у белых – четкая военная организация. Когда военспецы Троцкого отстроили армейскую организацию, то у белых не было шанса, потому что у них по-прежнему оставалась военная организация, но не было эффективной мифологии, а красные имели и военную организацию, и мифологию.

Вообще если рассматривать ленинские декреты с позиции социальной антропологии, то они чистой воды приглашение на потлач. «Потлач, распределение благ, составляет фундаментальный акт «признания»: военного, юридического, экономического, религиозного, — во всех смыслах слова. Вождя или его сына «признают», и ему становятся «признательными»» (Марсель Мосс. Очерк о даре). Тот факт, что селяне с энтузиазмом приняли это приглашение – факт прискорбный, но этого следовало ожидать, Россия-Мать опоздала с реформами, по крайней мере, на половину столетия. Вот это серьезный нюанс – с реформами опасно опоздать. Пока система общественных отношений и власть способна сдерживать активное меньшинство, то элиты имеют шанс посылать обществу рациональные смыслы, имеют шанс реализовать новый модерновый проект. Однако надо время для того, чтобы изменения стали восприниматься населением как часть базовой архаики. Как только система осыпается, то дальше очень многое будет зависеть от того, какие метки на себе несет эта самая базовая архаика. При коренной ломке уклада всегда есть успешные и не успешные. Неуспешные поневоле вынуждены батрачить у успешных или заколотив хату, идти наниматься на фабрику в город. Но они же, черт возьми, очень хорошо помнят, как оно было. Мало того, они помнят, как оно было столетие назад. Для агарного архаичного общества, сто лет как вчера – лето этого года такое же, как прошлогоднее, как десять и двадцать лет назад – те же сезонные работы, тот же уклад, та же пташка чирикает над головой, те же разговоры – о соседях, о погоде, о работе, о том, как было когда-то. А когда-то была все та же передельная община, и вообще земля была государева – помещик владел ею временно в обмен на службу. Так стоит ли удивляться тому, что как только большевики издали свои декреты – по всей необъятной Империи крестьяне бросились потрошить помещиков и куркулей на предмет лишней пахотной площади?

Количество вариантов было ограничено. Либо левый авторитарный, либо правый авторитарный – такая себе «армейская хунта», образованная рудиментами старых элит опирающаяся на крестьянство. Пейзане само собой легко делили помещичью землю, но все как один готовы были порвать за родного поросенка, поэтому нехорошо дышали в сторону городских босяков, которые на этого самого поросенка уставили свои бессовестные глазки. Если бы белая верхушка сразу озвучила свое принципиальное согласие с «Черным переделом» (с компенсацией в будущем прежним владельцам) и не оттолкнула национальные элиты, согласившись с отделением Польши, Финляндии и с национальной автономией окраин, кто знает, каким боком повернулись бы события.
Беда правящих элит вышедших из «Русского мира» в том, что они не в состоянии понять – существуют развилки, когда прежние схемы возвращать не то, что чревато – смертельно опасно! Иногда надо пожертвовать частью, дабы сохранить фундамент, с которого можно начать отстраивать государство по новому проекту. Не способные договариваться даже за пять минут перед расстрелом старые элиты, дали свободу маневра красным, которые как раз договариваться не стеснялись, точно выбирая эффективную тактику и приоритеты. Большевики легко раздавали землю крестьянам и культурные автономии национальным окраинам. Там где ландшафт был поделен столетия назад, где собственность на землю была четко вписана в базовую архаику, там приглашение на потлач не встречало массового энтузиазма, и новая мифология не имела критической массы адептов. По Европе революция тоже погуляла, однако ее придушили. Образовалась куча авторитарных режимов, но, тем не менее, собственность оставалась частной.
Никакого «города-сада» граждане Страны Советов не построили. Может быть, хотели, но не построили. В СССР был выстроен натуральный «город-храм». Чистой воды! Ключевые решения по всем ресурсам, включая людские, принимались узким партийным кругом, на который имело относительное влияние пара сотен номенклатурных особей, все как один проповедники коммунистического рая, который вот-вот наступит – классическая жреческая каста, управлявшая страной. Социалистический российский проект с его демонстрациями-карнавалами и обкомовскими епархиями, с партийно-коммунистической догматикой и подобием зиккурата на главной площади столицы, тотальной колхозно-государственной собственностью и личной собственностью стремящейся к нулю был более теократическим государством, чем все арабские халифаты, древнеегипетские и шумерские царства вместе взятые.
Советский проект родился, как сословный проект партийно-идеологического патронажа и умер из-за тех же объективных причин, которые развалили Российскую Империю – доминирующее сословие переродилось, система сословных отношений изжила себя, а со структурными реформами элиты как обычно опоздали. От новой религии постепенно отпадали основные догматы. Начиная с тридцатых, пачками ходили анекдоты про то, что высматривать мировую революцию – это работа не прибыльная, зато вечная. Потом пошли анекдоты про поколение людей, которые будут жить при коммунизме, про «перегнать Америку», про Запад, который само собой загнивает и, тем не менее, чертовски хорошо пахнет. Коммунистическая паства по-прежнему дружно хлопала на собраниях, ходила на демонстрации, но на самом деле прихожане постепенно переориентировались на то, чтобы выстроить социализм с человеческим лицом у себя на даче и в гараже. Рязанов в своих фильмах очень точно уловил нюансы эволюции этого подвида советских людей, которых уже не бодрили глобальные проблемы перестройки мира, но весьма бодрила личная квартира, карьера, гараж.
Вообще советскую эпоху процветания можно условно разделить на две части: первая открывается «Карнавальной ночью», вторая «Иронией судьбы». В первую половину эпохи советские граждане открыли для себя общее пространство с человеческим лицом. Не пространство трудового подвига и истерических собраний трудовых коллективов, на которых громили «врагов народа», а пространство новогодних огоньков, КВН, авторской песни, поэтических вечеров в Политехническом музее. Во вторую половину эпохи советский труженик открыл пространство семейного уюта и собственной ванны. Его «Ирония судьбы» вся наполнена ожиданием чуда, и не только потому, что Новый Год. Изолированная квартира в спальном районе с чахлыми только что посаженными деревцами это был настоящий прорыв из осточертевших как горькая редька бараков, общежитий и коммуналок. Сумбурная история двух одиноких сердец, случайно встретившихся под Новый год, оказалась рождественской сказкой о том, что счастье возможно здесь и сейчас. Не общее счастье шестидесятых с новогодними огоньками в кругу трудового коллектива, стартовавшее с подачи Леночки Крыловой. Свое. Маленькое. С заливной рыбой и телевизором. Эту рождественскую сказку смотрели миллионы граждан, которые тут же соглашались, что хрен с ней с мировой революцией – оливье в своей квартире это уже не так плохо, а дальше вполне возможно будет еще лучше. У «Человека повседневного» появилась надежда все-таки выстроить «светлое будущее». В отдельно взятом малом круге – семья, друзья, квартира, баня.
Потребительские блага, мелькающие на экране в новогоднюю ночь (квартира на улице Строителей, польский гарнитур за 830 рублей плюс двадцать сверху, Советское шампанское, хрустальные бокалы) несли социальный код стандартной счастливой советской семьи. Приобретая эти блага советские люди, как бы вписывали себя в сословие успешных. В принципе ничего особого – нормальное поведение среднего класса в пространстве массовой культуры и массового потребления, которое Бодрияр начал исследовать уже в конце шестидесятых. Но дело в том, что вместе с массовым потреблением пришли вызовы, на которые советское общество не имело ответа. «Не существует «массы потребителей», и ни одна потребность не возникает спонтанно от низового потребителя: она имеет шанс появиться в «standard package» потребностей, только если она уже прошла через «select package». Движение потребностей, так же как вещей и благ, изначально, а значит, социально избирательно: потребности и их удовлетворение проникают вниз в силу абсолютного принципа, своего рода категорического социального императива, каким является удержание дистанции и дифференциации с помощью знаков» (Жан Бодрийяр. Общество потребления).
Массовая культура и массовое потребление формировало однотипные проблемы, однако, в системах организованных по-разному. В условиях рыночной капиталистической экономики потребительские блага теоретически мог купить и средний обыватель, и миллионер. За одну и ту же цену. Были бы деньги. Понятное дело, что цена зависела от соответствия спроса и предложения. Понятно дело, что Форд имел больше финансовых возможностей, чем его рабочий, но история его успеха была у всех на глазах и вполне вписывалась в статут буржуазного общества как истории многих прочих. То, что средний класс подобно Эллочке-людоедке до сих пор пытается заполнить дистанцию между«standard package» и «select package» блестящими вещицами, которые навязываются рекламой и массой культурой – это имеет место быть, но условная Вандербильдиха вписана в систему наравне с условной Эллочкой, она точно так же продает себя как остальные. Если можешь удачно продать свои услуги, идеи, труд, способности – иди и продавай! Потом на вырученные деньги купишь то, что считаешь нужным. В СССР о «продать способности» речи не шло, а уж тем более не шло речи о свободной покупке дефицитных товаров в советских магазинах. Можно было быть крутым специалистом и заглядывать в руки продавщице из соседнего гастронома.
Советский проект с первых дней своего основания был сословным. Пайки, мандаты, бронь, анкеты. Сословный принцип доступа к ресурсам большевики просто заточили на потребительские блага и на квартирный вопрос в том числе. Чуть-чуть, притихла гражданская война, как «аристократия мандата» без тени сомнения начала устраивать себе дачи в бывших барских усадьбах и вполне комфортную жизнь в полуголодной стране. Пока широкие массы существовали в парадигме построения «светлого будущего» и вели кухонные бои в коммунальных квартирах, то преференции советской теократической верхушки особо не волновали рядового обывателя. Во-первых, они были прерогативой узкого слоя большевицких апостолов и первосвященников. Само собой то, что положено Юпитеру – не положено быку. Во-вторых, вплоть до конца шестидесятых импульс экономического развития заданный «большим рывком» и войной сохранялся, производство расширялось, что в соединении с бесплатным высшим образованием открывало широким массам социальные лифты.
В США высшие образование было платным. Это был редкий ресурс, который стоил денег, поэтому работодателю приходилось платить обладателям этого ресурса в среднем в два раз больше, чем он платилось просто рабочим. В буржуйском обществе потребления ресурсы, потребности, социальные коды были вписаны в производственные отношения посредством рыночных механизмов – доступ к ресурсам, начиная от найма рабочей силы, заканчивая потреблением, осуществлялся через купи-продай. Финансовые потоки, разбиваясь на мелкие ручейки, омывали каждую клеточку организма, собираясь где-то опять в поток. И «клеточка» решала, что нужнее – новый дом в пригороде или колледж для ребенка.
В условиях советского планового хозяйства образование было вписано в систему государственной экономики как отрасль производства, как завод или железорудный карьер – двери учебных заведений были открыты как любая заводская проходная. Не все. Но большинство. Социальные лифты, которые располагались в системе народного хозяйства и в государственных структурах, исправно возили желающих. Опять же, не на любой этаж, и не по любому профилю, но дорасти до начальника отдела молодому специалисту, в благодатные шестидесятые было совсем не сложно. Однако после работы он возвращался в аналог «Вороньей слободки», где очередь в общий туалет весьма эффективно гасила даже мысли о возможной исключительности. Стая жильцов выстраивала собственную иерархию зависимости от того чья глотка крепче и надо было обладать поистине всесоюзной славой летчика Севрюгова, дабы в случае чего не быть загрызенным милейшими соседями. Эта ситуация воспринималась как данность – общая кухня только подчеркивала то, что все делают общее дело, и у массы народа от коммуналок остались ощущения эдакой одной большой семьи.
Когда с начала семидесятых граждане целыми районами стали усаживаться на свои личные унитазы, они оказывались один на один с окружающим миром. Была личная пещера, в которую надо чего-то натащить, чтобы не хуже чем у людей, а вокруг куча народа, которые тоже хотят натащить в свою пещеру и нехорошо смотрят на твоего мамонта. В середине семидесятых экономика перестала расширяться прежними темпами, и продвижение по карьерной лестнице уже шло со скрипом, потому что на козырных местах сидели крепенькие мужички, которые успели втиснуться в шестидесятые. Не смотря на то, что широко декларировался принцип «от каждого по его способности, каждому — по его труду», на самом деле, не раскрывались способности в полной мере, и не платилось по труду. После школы, училища, техникума или института человек оформлялся на работу, и считался молодым независимо от объема работы, которую он выполнял, получая существенно меньше «стариков». По факту работал принцип «От каждого то, что приказали – каждому по статусу». Гражданин получал часть национальной ренты соответствующую личному сословному статусу, который со временем можно было повысить, продвигаясь по карьерной лестнице, но, очень часто, этот процесс длинною в жизнь получался не у всех. Когда под ностальгическую мелодию в «Служебном романе» герой Басилашвили предлагает Новосельцеву поухаживать за начальницей, чтобы занять в кои веки освободившуюся вакансию, то Новосельцев натурально влюбляется в это существо, которое больше похоже на боевого робота, чем на женщину и ему уже нафиг не нужна вакансия. Чудовище-начальник превращается в довольно милую даму, герой Мягкова побеждает своего антипода – Самохвалова. Чудо еще возможно. Однако понятно, что на самом деле не побеждает – антипод улетит дальше, может на повышение, может обратно в загранкомандировку, а положительные герои останутся в своей конторе. Это предел. Дальше стена. Дальше надо знать, с кем пить, с кем спать и кому заносить. И Олечка Рыжова будет продолжать добираться на работу в набитой электричке.
Потом эти герои встретятся уже в «Гараже». Потухшие. Без блеска в глазах. Вечно обойденные, вечно вычеркиваемые из всех списков. Рядовой советский обыватель мало того, что не мог выехать за границу, посмотреть как живет остальной мир, мало того что он был отсечен от зарубежного кинематографа и литературы, так он за свои деньги уже не мог купить того чего хотел. Вернее, мог, но совсем не за ту цену, которую платили допущенные к кормушке. Ночной кошмар советских родителей и голубую мечту советского подростка – грубые импортные штаны, в принципе можно было исполнить, уплатив за них рыночную цену, которая в эквиваленте равнялась центнеру докторской колбасы или тонне молока. По-хорошему и колбаса не везде была. Система банально не могла отоварить ренту всех желающих, на которую они формально имели право.
Рязанов не случайно выбрал гараж ключевой темой финала. Идея носилась в воздухе. Во-первых, гараж и дача были сословным мерилом успеха, во-вторых, таким себе оффшором, куда советский «Человек повседневный» мог вывести неофициальную ренту. Когда рядовым гражданам Страны Советов, наконец, разрешили иметь личные автомобили и в массовом порядке в спальных районах начали строиться кооперативные гаражи, то мужики натащили в них с родного производства все, что могли – тиски, верстаки, ключи, напильники, надфиля. На стенах делали полки и на них стояли огромные банки из-под селедки, где в машинном масле сотнями штук плавали сверла, развертки, метчики. На крюках висели бухты проволоки и ведра с крепежом. Гвозди, шурупы, болты, винты, дюбели, анкеры, шпильки, гайки, шайбы, заклепки. Заводские Кулибины клепали из нержавейки какие-то устройства, которые опять тащились в гараж. Так и подмывает обозвать это «логикой гаража», но это нормальная логика сословного общества живущего за счет ренты. Был ресурс – завод. Обслуживая его, сословная единица получала официальную ренту в виде фонда заработной платы, и неофициальную ренту виде того что могли списать, получить, украсть члены коллектива. Директор мог съездить в командировку в Венгрию, построить за счет завода дачу, устроить квартиру сыну. Слесарь мог отправить ребенка в пионерлагерь и сделать из дармовой легированной стали шикарный набор ключей. Капитализировать эту неофициальную ренту, встроив в рыночные механизмы спроса и предложения, на постоянной основе было практически невозможно – зарвавшихся несунов с мясокомбинатов судили пачками, и если бы тот же директор поставил на поток строительство и продажу дач, то он, положив партбилет на стол, пошел бы шить телогрейки. Дача из списанных стройматериалов полагалась ему или его родственникам по статусу – это было нормально, но чтобы перерождаться в загнивающего капиталиста – об этом не могло быть и речи. Дачей и гаражом заканчивается советский проект «Человека повседневного». Дальше был Рубикон, за которым должен был начинаться другой формат отношений.
Советский проект рухнул еще позорней, чем российский дореволюционный. Уже не с восстанием запасных батальонов во время войны не смогли справиться государственные структуры, не с толпами обозленных фабричных. С концертом у Белого дома. Рухнул вполне закономерно – система не выдержала глобальных изменений, статусная система массового потребления совместилась с сословной малоподвижной организацией общества. Тупо порвалось слабое звено. Бывает!

 

https://twitter.com/Kafka_News/status/992671641955127296

 

Идеальная иллюстрация - сравнение "Понедельник начинается в субботу" с "Чародеями", одних и тех же авторов.

 

то була звичайна фсбешна прокладка, інфопривід, от гляньте, усе однакове прапори, тощо, аніматори були попереду, видно шо заздалегіть готувалися , вогнегасники принесли з собою, та й перші вдарили, а потім по команді побігл зась
https://twitter.com/ChetkiyTASS/status/992672770684260352

 

а тіпєрь дєті здайом усе па сто фублєй на правідєніє бєс смертнавапалка і пакупаім каларадкі. і шоб ніснімалі, я правєрю а кто нє купіт то радітілєй к дірєхтару.

 

Даже не знаю,куда разместить...

 

#ПоребрикNews
Не могу понять. Вот в Америке президенты на истребителях не летают, на лошадях с голым торсом не скачут, стерхов за собой не ведут, на медведей с тиграми браслеты не одевают, даже древние амфоры в море найти не могут, а страна процветает, люди как люди живут. В чём секрет?
(Владимир Матов)
- Изя, почему у вас всегда включен телевизор?
- Боимся пропустить обещанный Путиным прорыв.
(Тётя Роза)
Когда говорят, что Захарова из МИД РФ намарафетилась, непонятно, что имеют в виду: что она накрасилась или нанюхалась?
(Тётя Роза)
Выразил на работе сомнение, что 80-летний человек, обвешанный боевыми орденами ВОВ, мог тогда воевать. Ну, только если Берлин он брал в 7 лет. Был обвинён в неуважении к ветеранам. То есть кланяться в пояс ряженым шутам, а фактически аферистам - это уважение к ветеранам. ОК.
(Nikolay Kopernik‏)
Общее состояние Вексельберга и Мордашова – около 2 трлн. рублей. Они просят у государства поддержки. Думаю, государство должно отдать им деньги федерального бюджета на здравоохранение. Да, это жалкие 460 млрд. рублей, но на пару месяцев скромной жизни олигархам хватит.
(Проф. Преображенский‏)
Отношения Кремля и Китая давно описаны в анекдоте:
- Коля, я уже наполовину договорился о свидании вон с той красавицей.
- Это как "наполовину"?
- Ну, я согласен.
(pani Walewska)
У Вована мелкого
Близких нету никого
Только Земан и Додон
Вот и весь его табун
Граждане России живущие за рубежом и голосовавшие за Путина! Вам необходимо срочно вернуться на родину! Ваш кандидат наконец-то победил и завтра инаугурация. Вы рискуете загнить в своём зарубежье, в то время, как в России наступило выбранное вами светлое будущее!
В эту инаугурацию Путин явится на вертолёте. А вот в следующую уже на кресле-каталке с капельницей и уткой. Интрига будет в том, кто понесёт утку!
Российские военные раздали жителям Сирии георгиевские ленты в компенсацию за разрушенные дома и убитых химическим оружием детей.
(Nasha Canada)

Спойлер

Спойлер

Ева Канторович:
Вопрос россиянам— а для чего Вам конфликт со всем миром? Для того, чтобы один выживший из ума плюгавый старикашка, мог и дальше плавать по два часа в бассейне, в одном из своих двадцати шести дворцов и кушать творожок присланный патриархом?
Не слишком ли большая цена?

 

Що там було? бо ютуб пише "Це відео вилучено через порушення політики YouTube щодо шкідливого або небезпечного вмісту."

 

На свалку истории...

 

В Москве проходит акция протеста "Он нам не царь".

 

Кресты видео:

 

Це старе. Ось свіженьке...з тюрми

 

Троллинг 80 lv. Гимн России. Читайте заглавные буквы каждой строчки.

 

любіт кацапський мужік бунтавати. прийде під ганок до барина, стане на вколюшки та бунтує. і знають жеж мерзотники що бунтують але все єдно стоять©

 

Как эротично:

 

Мент вертухай комендант.

 

На горячую линию СБУ!

 

а вот продолжение все серьезно.