АХАХАХА))) Неет Котильон Веревка и Калам Мекхар к белью отношения не имеют)) Это из Малазанской книги павших персы.
– Ни шагу вперед, Калам Мекхар! – остановил его голос из темноты. Калам с деланным пренебрежением сплюнул на землю.
Кстати камерады! Открыл первый сайт русскоязычный (если надо добавим и украинские языки и тд) посвященный Малазанской книге павших, а именно творчеству Стива Эрикссона и его соавтора Эссельмонта. Есть желание приходите!!! Буду рад всех видеть кому интересна тема дарк фэнтези и МКП.
Вообще старина Стив сильно пишет. Плакал последний раз будучи школьником, но от его произведений порой скупую слезу пробивает. Как он описал смерть кулака Колтейна, до слез.
Не вопрос))) Произведение сильно, не для сопливых барышень и мальчиков избалованных . Камерадам кто любит фэнтези понравится. Вот отрывок зацените камерады: Колтейн продолжал сражаться среди последних инженеров и морпехов. Сопротивление продлилось всего лишь несколько мгновений. Воины Корболо Дома убили последних защитников, а затем набросились на самого Колтейна, погребли его под волной кровожадного безумия. Огромный, утыканный стрелами пёс метнулся туда, где исчез Колтейн, но затем копьё пронзило зверя насквозь, высоко подняло над землёй. Извиваясь, пёс сполз вниз по древку и ещё успел отнять жизнь у одного врага — разорвал глотку солдату с копьём. Затем умер и он. Штандарт Вороньего клана зашатался, накренился и скрылся под ногами врагов. Дукер стоял неподвижно, не мог поверить в увиденное. Колтейн. Пронзительный вой поднялся за спиной у историка. Он медленно обернулся. Бездна по-прежнему обнимала Нихила, словно маленького ребёнка, но голова его запрокинулась, он смотрел в небо широко открытыми глазами. Всех их накрыла тень. Воро́ны. И к Сормо, Старшему колдуну, на стену Унты явились одиннадцать ворон — одиннадцать, чтобы забрать душу великого человека, ибо ни одна птица не сумела бы удержать её всю. Одиннадцать. Небо над Арэном почернело от ворон, море крыльев бушевало повсюду. Вой Бездны становился всё громче и громче, словно её собственная душа с болью вырывалась из горла. Дукер содрогнулся. Это ещё не всё — не конец… Он развернулся, увидел наскоро поднятый крест, увидел прибитого к нему живого человека. — Они его не отпускают! — закричала Бездна. Она вдруг оказалась рядом с Дукером и тоже смотрела на курган. Она вцепилась себе в волосы, впилась ногтями в кожу, пока кровь не заструилась по лицу. Дукер схватил её за руки — такие тонкие, детские запястья — и прижал их к груди, прежде чем она дотянулась до глаз. На помосте рядом с Корболо Домом стоял Камист Релой. Расцвело чародейство — смертоносная, дикая волна устремилась вперёд и врезалась в подлетавших ворон. Чёрные птицы закувыркались, повалились с неба… — Нет! — завопила Бездна; извиваясь в руках Дукера, она попыталась вырваться, броситься со стены. Туча ворон рассыпалась, собралась снова, снова попыталась подлететь. Камист Релой уничтожил ещё несколько сотен птиц. — Освободите его душу! От плоти! Освободите! — Сюда, Прищур! — прорычал командор. Рядом с Дукером возник солдат — невысокий, коренастый, седой. Его глаза, спрятавшиеся среди морщин, впились в далёкую фигуру на кресте. — Милость божья, — прошептал он. — Ну что? — спросил командор. — Тут же шагов пятьсот, Блистиг… — Я знаю. — Возможно, потребуется больше одного выстрела, командор. — Так начинай, чтоб тебя! Старый солдат в форме, которая, кажется, не стиралась и не чинилась лет десять, снял с плеча длинный лук. Подобрал тетиву, переступил через лук и выгнул его через бедро. Когда он набрасывал тетиву, руки его дрожали. Затем солдат выпрямился и изучил стрелы в колчане у бедра. Ещё одно волна чародейства врезалась в тучу ворон. Долгий миг спустя Прищур выбрал стрелу. — Я в грудь попробую. Цель самая большая, командор. Пара попаданий — да и кончится эта бедная душа. — Ещё хоть слово, Прищур, — прошептал Блистиг, — и я тебе язык прикажу отрезать. Солдат положил стрелу на тетиву. — Расступитесь-ка. Бездна безвольно висела на руках у Дукера, когда он оттащил её на шаг назад. Даже в натянутом состоянии лук был ростом с самого стрелка. Когда он натягивал тетиву, мышцы на руках свились, словно тугие канаты. Тетива коснулась щетины на щеке, когда он полностью натянул лук, а затем замер, медленно, ровно выдыхая. Дукер заметил, что солдат вдруг задрожал, глаза его впервые широко распахнулись — маленькие, чёрные пуговицы в пронизанных красноватыми прожилками гнёздах. В голосе Блистига звучал чистый страх: — Прищур… — Это же Колтейн, командор! — прохрипел старик. — Ты хочешь, чтоб я убил Колтейна… — Прищур! Бездна подняла голову и с мольбой вытянула окровавленную руку. — Освободи его. Пожалуйста. Старик посмотрел на неё. По его лицу потекли слёзы. Дрожь ушла — сам лук не сдвинулся и на дюйм. — Худов дух! — прошипел Дукер. Он же плачет. Не может прицелиться — этот ублюдок не может прицелиться… Тетива зазвенела. Длинная стрела взмыла к небу. — О боги! — застонал Прищур. — Слишком высоко — слишком высоко! Стрела взлетела, пронеслась сквозь плотную тучу ворон и по дуге начала падать вниз. Дукер мог бы поклясться, что в тот миг Колтейн поднял голову и встретил взглядом этот дар, прежде чем железный наконечник вошёл ему в лоб, пробил кость, вонзился глубоко в мозг и мгновенно убил его. Голова дёрнулась назад между брусьями, а потом стрела прошила её насквозь. Воины на склонах кургана отшатнулись. Небо затряслось от зловещих криков ворон, когда чёрные птицы устремились к обвисшей на кресте фигуре, промчались над воинами на склонах. Брошенные в них чары отшвырнула неведомая сила — душа Колтейна? — которая теперь поднималась навстречу воро́нам. Туча опустилась на Колтейна, покрыла его полностью, вместе с крестом — с такого расстояния птицы показались Дукеру мухами на куске мяса. А когда они взмыли в небо, вождя Вороньего клана уже не было. Дукер зашатался, тяжело прислонился к каменной стене. Бездна выскользнула у него из рук, свернулась у ног, так что окровавленные волосы скрыли лицо. — Я его убил, — простонал Прищур. — Я убил Колтейна. Кто отнял у него жизнь? Старый бедовый солдат армии Первого Кулака — он убил Колтейна… Ох, Беру, смилуйся над моей душой… Дукер обхватил старика руками и крепко обнял. Лук со стуком упал на каменные плиты. Историк почувствовал, как солдат обмяк в его объятиях, словно кости у него вдруг превратились в пыль, будто долгие века входили в него с каждым судорожным вздохом. Командор Блистиг схватил лучника за шиворот и вздёрнул на ноги. — Ещё до заката, ублюдок, — прошипел он, — десять тысяч солдат будут повторять твоё имя. — Эти слова потрясли старика. — Как молитву, Прищур, как Худом деланную молитву. Историк зажмурился. Такой выпал день — обнимать сломленных и потрясённых.
