36-та гренадерська дивізія військ СС / 36. Waffen-Grenadier-Division der SS

Раз на раз не приходилось.

 

Т.е. насколько понимаю подтвержденной информации о том что их поголовно расстреляли в пригороде Берлина нет?

 

У меня нет.

 

кстати только ,что закончил читать книгу Алексея Пишенкова. штрафники СС. так вот там тоже нет ниодного факта или даже намёка на их расстрелы в плену. как вобщемто нет и достоверной инфы по поводу самого доктора после войны

 

вроде в июне 1945 польские солдаты, служившие у французов, опознав Дирлевангера, забили его насмерть

 

Това е лист на завърнали се от руски плен WSS офицери - има и 2 дирлевангер-ци...(в синьо)



http://forum.axishistory.com/viewtopic.php?f=38&t=76725

 

одна из версий.мне больше порадовал вариант,что он был в иностранном легионе и воевал в индокитае во французких колониях куда его привлекли французы за огромный опыт борьбы с партизанами

 

Есть еще одна версия от израильских историков - по ней он после войны помогал египтянам строить спецслужбы и армию

 

Кстати да.в этой книге тоже обэтом говорится.и конуретно про Египит.хотя в принципе известно ,что там было много немцев может и доктор там чем помог

 

Выкладывали тут ссылку, воспоминания Матиаса Шенка, который при Дирлевангере был во время Варшавского Восстания http://www.warsawuprising.com/witness/schenk.htm
Решил эту статью перевести на русский, для тех кто по-английски не понимает.
Если интересно (и можно), я тут выложу плоды переводчества. Довольно объёмно.

 

клади конечно

 

Поехали!
Выкладываю всё.

Матиас Шенк, 18-летний Бельгиец, служивший в качестве военного инженера в Вермахте во время подавления Варшавского Восстания в 1944. Члены его подразделения были приписаны к пёстрой штурмовой бригаде СС «Дирлевангер» в качестве подрывников.

В 2002 история Матиаса Шенка была отображена в документальном фильме под названием «Mathi Schenks letzte Reise nach Polen» (Последнее путешествие Мати Шенка в Польшу), снятого ZDF, режиссёр Дитрих Шуберт.

* * *

«В Варшаве я участвовал в 19 сражениях на ножах и штыках. В подвалах. Подвалы были второй Варшавой. Когда сражаешься в подвале, очень тихо, ты ничего не видишь. Я был быстрее. Я убил того поляка. Варшава – это мои самые ужасные воспоминания».
Лето 1944, Мати Шенк и Питер, его армейский друг, едят бобовый суп в какой-то забегаловке. Оба в униформе Вермахта. Каким-то образом они решили покинуть бараки и идти в город. Они говорят о том дураке Фелсе, а также о некоторых парнях, которые дезертировали вчера. Мати не может убежать, потому что Гестапо пригрозило отправить его отца на Восточный Фронт. Он – самый молодой солдат в 46 Штурмовой Бригаде, его называют «Мальчуган». Недавно он справил свой 18 День Рождения. Они разместились около Бонна. Их записали в бригаду обманным путём. Сперва, немцы искали добровольцев в СС, затем для новой Штурмовой Бригады. Никто не пришёл. И тогда они объявили о наборе водителей грузовиков. Мальчики жаждали поучаствовать. Всем хотелось водить. Мати был счастлив что его взяли. Они получили новое обмундирование, очки и их перевезли в окрестности Бонна. Там лейтенант Фелс поприветствовал их:
«Вы, бесстыжие свиньи, вы выглядите как клоуны, а ну снимите эти очки!»
После того случая о грузовиках не могло быть и речи.

Хозяин заведения прибавляет громкости у радио. Сообщают о Фюрере, о том что было убийство, о том что он возможно мёртв. В заведении становится тихо. Солдаты ездят на мотоциклах на улице. Внезапно внутри становится безлюдно. Еда оставлена, никто не заплатил. Хозяин прячется за прилавком. Мати и его друг сбегают через чёрный выход.
Царит большая суматоха в бараках, сирены завывают.
«Гитлер мёртв?» какой-то солдат спрашивает.
«Захлопни пасть! Даже если мы были совершенно одни, мы будем верны нашему Фюреру! Кто будет колебаться – будет расстрелян!» кричит Фелс. Он расставляет охрану вокруг бараков, и солдаты посмеиваются, что им ещё даже оружие не выдали.

Проходит несколько дней, им выдают их винтовки и гранаты. Готовность. Оркестр играл. Они маршировали к железнодорожной станции. Они были уверены что едут назад во Францию. Они были счастливы, т.к. во Франции легче убежать. У них была еда на 2 дня и много красного вина в 20-литровых канистрах. Вагоны были открыты, на полу лежало сено. Комфортно. Они напились, они пели. Они играли в карты. Люди на полях махали им. На станции они отправили Мальчугана в хвост состава, чтобы он принёс ещё 20 литров вина. Поезд был длинный. Когда он поехал, Мальчуган никак не мог попасть в свой вагон. Он просидел всю ночь на площадке между вагонами. Именно поэтому он единственный был трезвым, когда на рассвете они достигли деревушки. Он мгновенно понял что это была Польша – он увидел ровную землю и дома с крышами, покрытыми соломой. Они снова начали пить. Было жарко – 1-е августа. Они валялись на сене и слушали стук колёс. Внезапно он увидел что дерево обшивки расщепляется. Вопли, кровь. «Кто-то стреляет по нам!» Поезд начал двигаться назад. Раненые умирали, пьяные просыпались. «Проклятье, они привезли нас на Русский фронт!» Даже командир роты был ошеломлён, он был не в состоянии сражаться. Некоторые дети просили хлеба. Солдат бежал через поле, с лицом залитым кровью. «В Варшаве восстание!» он прокричал.


В «Деревне Слепня»

Лето 2004, 1200 км от Варшавы до Боллингена, маленькая бельгийская деревушка рядом с немецкой границей (на одной стороне улице бельгийский паб, на противоположной немецкий). Живописная природа, с мельницами. Матиас Шенк живёт в маленьком доме со своей женой и младшим сыном. Дом с соломенной крышей. Их бабушки и дедушки называли это место «Деревней слепня», из-за улея слепней, живущих в старом дубе.

Над камином висит картина Святой Марии из Ченстохова. Дар от польских фермеров, которые спасли жизнь Матиаса в 1945. Мы приехали в «Деревню Слепня» чтобы послушать его рассказ о Варшавском Восстании. Рассказ с другой стороны.
78-летний старый бельгиец Матиас Шенк, в 1944 бывший 18-летним Sturmpionier (военный инженер), говорит. Его поезд был последним достигшим восставшую Варшаву 1-го августа.
«Это невозможно описать…» старый человек хмурится. «Когда ты сжигаешь трупы, они шевелятся. Ты слышишь звуки похожие на стоны. Тогда я думал что они были живы. И эти мухи, черви. Сколько людей было убито в Варшаве? Около 350 тысяч, да?»

 

Связной капитана.

«С тех пор, как я был ребёнком, я всегда хотел быть ветеринаром. У нас была ферма. Когда в 1940 германская армия вошла в нашу деревню, мне было 14. (Регион Eupen-Malmedy, самая восточная часть Валлонии, сегодня представляет собой немецкоговорящую Бельгию. Будучи приграничной зоной, переходила много раз из рук в руки. В 1919 была принята в состав Бельгии. После завоевания Бельгии Гитлер включил эту территорию в состав Рейха). Некоторые соседи стали приветствовать друг друга с «Хайль Гитлер!» Мы же говорили традиционно – «Guten tag». Они смотрели на нас так, будто мы были предателями, т.к. у нас не висело свастик на окнах.

Нацисты спрашивали моего отца почему я не состоял в Гитлерюгенде. Они также допрашивали моих родителей, т.к. мои два брата бежали в оккупированную Бельгию. К нам приходили из Гестапо, меня тоже допрашивали. Третий брат прятался в нашем районе. Они поймали его. Он вернулся с Восточного Фронта тяжелораненым.»

«Мой талантливый кузен Даниель был моим лучшим другом. Тайком он сделал радио для нас. Оно ловило только ВВС. Наши отцы застали нас за прослушиванием. Они побили нас и уничтожили радиоустановку».
«Даниеля отправили в Вермахт. Он стал связистом, позже погиб в Крыму».

«Я знал путь через границу с тех пор как был ребёнком. Мы помогали немецким евреям бежать в Бельгию, мы воровали еду. Последний раз я пересёк границу на Пасху 1944, в немецкой униформе. Немцы поймали меня, но мне повезло, т.к. охранником был мистер Фурт, башмачник из Лосхайма. До войны он делал обувь для нас. А теперь позволил мне убежать».

«Я получил повестку на обязательные работы на Рейх в октябре 1943. Моё первое Рождество вне дома. Точнее, его не было… 20 из нас перепрыгнули через забор и пришли на Полуночную Мессу. В качестве наказания мы должны были вычистить сортиры и пробежать через кучи дерьма, распевая Рождественские гимны».

«Полгода спустя они отправили меня в армию, я стал инженером. Некоторые парни сбежали. Я не смог, потому что они угрожали, что отправят моего отца на Восточный Фронт. Я ненавидел водные процедуры в течение моего курса обучения. Также я так и не научился плавать, т.к. наш капитан взял меня в качестве связного».

«Я пытался выяснить, как я могу попасть домой на несколько дней. Когда командир нашей роты спросил кто имеет достаточно куриц, чтобы снести 100 яиц для Пасхального завтрака, я соврал и получил 4-дневный отпуск. Я собрал яйца у наших соседей. В деревне они поймали русского заключённого, который сбежал из лагеря. Они заставили его бежать босым по улице, избивая его дубинками. В то время была инструкция как обращаться с недочеловеками. Моя мать дала ему пару обуви и немного масла. Наши соседи донесли и мы больше не получали талоны на масло и обувь».

«Когда я возвращался в часть, моя мама дала мне чёрные чётки».

Где вы были, свиньи?

«Мы входили в Варшаву, идя по мостовой. Поляки стреляли, но мы не могли видеть их. Белые флаги на зданиях. Я впрыгнул через разбитое окно. На лестнице я увидел мужчину и женщину, убитых во лбы».
«Мы штурмовали дом за домом, везде мы видели гражданских, женщин и детей. У всех была дырка во лбу. Мы пробивались к баракам СС. Другая рота, которая ехала на грузовиках, повернули не туда и въехали прямо на польские позиции. Некоторые грузовики горели; солдаты убегали, спасая свои жизни. Многие бежали прямо на польскую линию огня. Сержант упал в нескольких шагах от меня».

«На следующий день нам было приказано захватить дорогу. Мы пробирались через маленькие сады. Наш командир, лейтенант Фелс, подгонял нас вперёд. Мы взорвали дверь здания, из которого вели наиболее интенсивный огонь. Мы кинули ручные гранаты и запрыгнули внутрь. Поляки окружили нас. Короткий ножевой бой и мы убегаем в кусты. Четверо человек из нашего вагона погибли. И вновь Фелс подгонял нас в атаку, но поляки очень хорошо прятались. Мы не могли отойти, т.к. сзади они тоже стреляли по нам. Всю ночь мы просидели в этих маленьких садах, словно напуганные звери. Меня мучила жажда. Я нашёл несколько томатов. По нам вели беспрестанный огонь. На следующий вечер пехота пришла на подмогу, но продвинуться дальше не удавалось.

А потом появился отряд СС. Они выглядели странно. У них не было знаков отличия на униформе и они воняли водкой. Они незамедлительно атаковали, крича «Ураааааа», и гибли пачками. Их командир, одетый в чёрное кожаное пальто, неистовствовал позади, заставляя своих людей атаковать. Прибыл танк. Мы рванули вместе с СС-овцами чтобы спрятаться за ним. За несколько метров до здания танк подбили. Он взорвался, и солдатская фуражка взлетела высоко. Мы вновь убежали. Второй танк колебался. Мы прикрывали фронт, пока СС-овцы выгоняли гражданских из их домов и расставляли их вокруг танка, заставляя некоторых сесть на броню. Впервые в своей жизни я видел подобную вещь. Они подгоняли полячку в длинном пальто. Она держала маленькую девочку на руках. Люди, столпившиеся вокруг танка, помогали ей забраться. Кто-то взял девочку. Когда он передавал девочку назад матери, танк начал двигаться вперёд. Ребёнок упал под гусеницы и был раздавлен. Женщина закричала в ужасе. Один из СС-овцев нахмурился и выстрелил женщине в голову. Они продолжили движение. Те же, кто пытался убежать, были убиты СС-овцами».

«Атака была успешной. Поляки отступали. Мы преследовали их. Позади нас гражданские выбирались из подвалов с поднятыми руками. Они кричали nicht partisan (мы не партизаны). Я не видел что там происходило потому что мы перестреливались с поляками, но я слышал как этот СС-овский командир в кожаном пальто кричал своим людям убивать всех, включая женщин и детей».

«Мы загнали поляков и один из домов. Нас было трое. Мы были на первом этаже. Поляки атаковали с верхних этажей и из подвала. Всю ночь мы жгли мебель, чтобы хоть что-то разглядеть. Время от времени мы дрались в штыковых. На восходе я увидел что нас осталось только двое. У третьего было перерезано горло. Трупы валялись в каждой комнате. Снайпер вёл по нам огонь с крыши здания через дорогу. Мы ранили его, он упал вниз, но его нога запуталась в строительных лесах. Он повис вниз головой. Он ещё долго дёргался прежде чем умер.

Когда мы возвращались, тела поляков были раскиданы по всем улицам. Невозможно было пройти чтобы не наступить на мёртвых людей. Было жарко, они быстро разлагались. Солнце было закрыто тучами пыли и дыма. Множество мух и червей. Мы были покрыты кровью. Униформа была липкой. Этот фанатичный дурак лейтенант Фелс поприветствовал нас. Где вы были, бесстыжие свиньи? Он восхвалял СС-овцев за их хорошую работу. Я не мог ничего есть. Мы все блевали».

 

Мы назвали его «Мясник».

В бараках Мальчуган услышал что этот высокий СС-ман в чёрном плаще был Оскар Дирлевангер, а его люди были преступниками, освобождёнными из тюрем. Он узнал больше о своих «товарищах по оружию» после войны. В 1940, с согласия Гиммлера, Дирлевангер получил в своё распоряжение освобождённых из тюрем браконьеров, т.к. они «обладали выдающимися стрелковыми качествами» и могли мастерить ловушки. Дирлевангер сам был доктором политологии и членом НСДАП с 1923 года, тоже сидел в тюрьме до этого – за совращение малолетних.

Их тренировали в Ораниенбургском концлагере. Они получили известность благодаря своим бесчисленным преступлениям и зверствам в Люблине и в Белорусии. Потери восполняли новыми преступниками, нередко приговорёнными к пожизненным заключениям и СС-овцами из карательных подразделений. Летом 1944 они стали бригадой. 5 августа 1944, Гиммлер отправил их на подавление Варшавского Восстания.
Штурмовая бригада СС «Дирлевангер» атаковала с Wolska и Towarowa улиц. Бригада «замиряла» Старый Город, Powisle, Верхний Czerniakow и Городской Центр. В середине августа Дирлевангер был произведён в оберфюреры и в конце сентября получил Рыцарский Крест.

«Позже, в подвалах Варшавы, мы называли его Мясник. Тихо, потому что в его войсках путь к верёвке был коротким. Он имел привычку вешать людей каждый четверг. Своих или поляков, просто, ни за что. Очень часто он сам выбивал табуретки из-под ног своих жертв.»
В ресторане, старый Шенк сидит в углу, спина всегда прислонена к стене.

«Глупая привычка» улыбается он. «Тоже «сувенир» Восстания».

«После нескольких дней боёв мы были приписаны к Дирлевангеру. Три Sturmpioniere для каждого СС-овского взвода. Нашей работой было расчищать путь для СС-манов, взрывать преграды и двери. Мы запрыгивали внутрь домов и выгоняли людей. Мы были людьми Фелса, но во время битвы находились под командованием Дирлевангера.»
«Всегда впереди. Бежать, заложить взрывчатку и после детонации вбежать в здание. За нами шла шайка Дирлевангера. Они выглядели как бомжи. Грязная и рваная униформа. Не все из них имели оружие; они забирали его у мёртвых. Каждое утро они получали водку. Мы, военные инженеры, тоже. Мы пили на голодный желудок; перед атакой никто не ел. Если тебя ранят в пустой желудок, ты можешь выжить; если ты ранен в полный желудок, ты умрёшь в муках».

«Дирлевангер шагал сзади, иногда ездил в танке, всегда под хорошим прикрытием. Он подгонял своих людей вперёд. Те, кто оставались позади, были застрелены им в спину».

Медсестра с маленьким белым флагом.

«Обычно большого лома было достаточно чтобы открыть двери зданий и домов. Чтобы открыть более тяжёлые, мы устанавливали взрывчатку или связку из трёх гранат. Массивные, двойные двери Дворца Епископа разлетелись в две стороны. Внутри всё убранство было очень пышное. В столовой еда стояла на столе. Ещё тёплая. Мы не пробовали, потому что боялись что она была отравленной».

«Важно знать где заложить заряд. В стороне, в середине. Всё зависит от того куда ты хочешь направить лететь двери после взрыва и всё должно быть сделано так тихо, как это только возможно, т.к. поляки стояли за дверями, прислушивались и стреляли. Поэтому мы иногда скреблись у дверей в противоположном конце здания чтобы ввести поляков в заблуждение.»

«Я устанавливал заряд под большими дверями, где-то в Старом Городе. Из-за дверей мы слышали Nicht schießen! Nicht schießen! (не стреляйте). Двери открылись и показалась медсестра с маленьким белым флагом. Мы вошли внутрь, штыки примкнуты. Огромный зал с кроватями и матрасами на полу. Везде были раненые. Помимо поляков там также были раненые немцы. Они молили СС-овцев не убивать поляков. Польский офицер, доктор и 15 польских медсестёр из Красного Креста сдали нам этот военный госпиталь. Дирлевангеровцы следовали за нами. Я спрятал одну из медсестёр за дверями и собирался запереть их. Я слышал после войны что она выжила. СС-овцы убили всех раненых. Они разбивали им головы прикладами винтовок. Раненые немцы кричали и плакали в отчаянии. После этого, дирлевангеровцы начали гоняться за медсёстрами; они срывали с них одежду. Нас вывели, охранять. Мы слышали крики женщин.

Вечером, на площади Адольфа Гитлера (сейчас Piłsudzki Square) стоял гам, такой громкий, какой бывает во время боксёрских боёв. И вот я и мой друг забрались на стену чтобы увидеть что там происходило. Солдаты всех подразделений: Вермахт, СС, Казаки Каминского (РОНА), мальчики из Гитлерюгенда; свист, призывы. Дирлевангер стоял вместе со своими людьми и смеялся. Медсёстёр из госпиталя погнали через площадь, голых, с руками за головой. Кровь стекала по их ногам. Доктора тащили за ними, с петлёй на шее. Он был одет в красное рубище, возможно от крови, и в корону из тёрна. Всех вели на эшафот, где уже висели несколько тел. Когда они вешали одну из медсестёр, Дирлевангер выбил из-под неё кирпичи, на которых она стояла. Я больше не мог смотреть.

Мы побежали к себе в помещение, но прежде чем мы добрались туда, мы увидели казаков Каминского, гонявшихся за гражданскими. Мы звали их «Казаки ХиВи» - от Hilfswillige (добровольный помощник, желающий помогать). Рядом с ними упала беременная полячка. Один из ХиВи повернул и выпорол её, она пыталась уползти на коленях, но они убили её, переехав на лошадях».

 

Поляки поют весёлую песню.

«Мы спали в подвалах. В помещении, между атаками, мы пили много водки; ещё мы много разговаривали. Быть может, завтра я буду ранен и вернусь домой – говорили мы».

«Нам снились кошмары. Я кричал во сне. Потом мои товарищи будили меня с помощью холодной воды, говоря «Парень, Du hast den Warschaukoller» (У тебя Варшавская лихорадка)».

«Мы спали в одежде, бесконечные тревоги; Raus! Raus! надрывался Фелс. Несколько раз мы слышали поляков с другой стороны стены. Однажды они даже спели весёлую песню. Иногда я плакал. Когда ты атакуешь, тебе не страшно, но в перерыве тебя трясёт. Мы много пили».

Проходной отряд

«Мы разрушили стену, за которой было не видно большой двор. СС планировали штурмовать здание с другой стороны. Когда мои товарищи выламывал двери с помощью фомки, я увидел поляка слева от себя. Я затащил своих коллег в пролом, но обоих задело. Один словил полный магазин, другой получил в лёгкие, пуля отскочила от нагрудного жетона. Когда он дышал, кровь лилась из его рта. Я посыпал его рану в лёгкое землёй. Я лежал с мертвецом и раненым. Я прижался к стене. Мой товарищ застонал, поляки швырнули гранаты. Я выкинул одну из них назад, другая укатилась. Я был весь красный из-за крови и мяса. После полудня четверо солдат Вермахта пришло с носилками. Мы решили прорываться, но раненый товарищ поймал три пули и умер. Я не мог говорить; я дрожал и меня тошнило. Майор дал мне день на отдых, так что я увидел похороны своих коллег. Они сняли с них ботинки, а их выбросили в канаву и засыпали известью. Польские мирные жители должны были всё убирать».

«Товарищи всё время сменялись, к нам постоянно приходили пополнения. Мне как-то странно везло, быть может потому что Фелс гонял меня в битву, желая чтобы я «сдох как собака» (Шенк смеётся) «Я не думаю что нравился ему. Наша группа подрывников называлась Himmelfahrtskommando (Проходной отряд), потому что мы всегда были первыми, а поляки стреляли, но никто не знал откуда. Пуля свистит и ты улетаешь на небеса. Мы быстро научились у умных поляков как прятаться. Они могли стрелять из-под черепичных крыш, чуть приподнятых над самим зданием. Многие дрались в немецкой форме и отлично говорили по-немецки. Мы не носили свои каски потому что поляки носили их. Мы боялись начать стрелять по своим».

«В самом начале я был плохой стрелок. Я был наказан за неточность. Я не мог прищурить свой левый глаз, а они подозревали что я симулирую. Они отправили меня к врачу и он сказал мне стрелять с другой руки. Я стал леворуким стрелком. Довольно удобно в городском бою».
«Однажды в рукопашной поляк вырвал винтовку у нашего новичка. Фелс пришёл с СС-овцами и приказал ему найти и вернуть винтовку. Парень итак дрожал с ног до головы, но Фелс достал своё оружие и приказал ему вернуть винтовку. Мальчик быстро вернулся, серьёзно раненый ножом; он кричал и истекал кровью».

«Я снова был один. Мои товарищи-штурмовики были тяжело ранены ножом и штыком. Было 6 августа. С этого момента все даты размыты. Я только помню тяжелейшие бои в правильном порядке, но без дат. Помню, что 14 августа я получил открытку от пастора из Майнфилда; последняя весточка из дома. 15 сентября я смотрел на другую сторону реки Вислы. Я увидел русский танк, потом второй и третий. Они подходили. Мы все паниковали. Русские, наверное, отлично просматривали наши позиции; они не стреляли. Танки растворились между домов».

Что-то горячее

«Я лежал в своей комнате на третьем этаже. Офицер СС приказал нам удерживать дом. Всё помещение было покрыто тонким слоем песка. Хорошая идея, я восхищался хозяевами. Я бы то же самое сделал. Наверное они хорошо потрудились. Песок защищал дом от пожара. Всё что нужно будет им сделать после войны – это убрать его, - думал я. Я кидал коктейли молотова через окно, в кинотеатр на другой стороне улице. Дома, которые были закиданы подобной смесью, обычно начинали гореть. Я думал, что мы выкурили поляков, но они всё ещё стреляли и швыряли гранаты. Поднялась пыль от последнего взрыва, я стал бежать вниз по лестнице. Когда я пробежал мимо окна на лестничном пролёте, я почувствовал как будто удар кнута и что-то горячее. Руки и лицо в крови. Я почувствовал что серьёзно ранен. Мои друзья тоже. Они сняли с меня штаны и стали кататься по полу от смеха. У меня была маленькая отметина на заднице. Пуля попала в кофейную забегаловку».

 

Gefreiter Мальчуган в газете

Вероятно в это время Мальчуган был повышен до Gefreiter (капрал). Повышение производилось автоматически после 15 рукопашных боёв. Каждый бой заносился в солдатскую книжку. Даже Фелс что-то сказал насчёт отважности Шенка. Особенно когда появилась статья в газете Das Weichselblatt (Новости Вислы), которая начиналась с того что Gefreiter Шенк освободил немецких военнопленных.

«Это было абсолютной случайностью. Я только что взорвал дверь, устанавливал заряд на следующую и слышу: Nicht schießen! И белый флаг в окне. Двери открылись и 30 немецких солдат вышло. Они плакали от счастья, целовали меня везде. Они сказали что поляки взяли их в плен, хорошо с ними обращались».

За Варшаву Мальчуган был награждён Железным Крестом 2 класса.

Моя жена долго спит, я стараюсь сосчитать их все

«Иногда в фильмах есть сцены Восстания, но нет ничего такого что бы видел я. Я никому ещё это не рассказывал с такими подробностями. Вы спрашиваете меня обо всём. Вы правы, всё снова встаёт перед глазами. Тогда мы даже и не могли подумать что все те убитые никогда не умрут, что они всегда будут с нами. Всё так быстро произошло. Крики, стрельба. Отдельные лица. Всё это очень застряло у меня в памяти».

(Шенк прячет своё лицо в ладонях)

«Мы взорвали двери, я думаю школьные. Дети стояли в холле и на лестнице. Много детей. У всех были подняты их маленькие ручки. Мы смотрели на них несколько секунд прежде чем вбежал Дирлевангер. Он приказал убить их всех. Они стреляли в них и перешагивали через их тела и проламывали их маленькие головки прикладами. Кровь струилась по ступенькам. Там сейчас мемориальная табличка, что в этом месте 350 детей было убито. Я думаю их было больше, может 500».

«Или те полячки» (Шенк не помнит какая битва это была). «Каждый раз, когда мы штурмовали подвалы и женщины были внутри, солдаты Дирлевангера насиловали их. Много раз группа насиловала одну женщину, быстро, держа оружие в своих руках. Потом, после одной из битв, я стоял около стены, трясся, никак не мог успокоить свои нервы. Солдаты Дирлевангера ввалились. Один из них схватил женщину. Она была симпатичной. Она не кричала. Потом он изнасиловал её, с силой прижимая её голову к столу, держа штык в другой руке. Сначала он срезал с неё платье. А затем одним движением, от желудка до глотки. Кровь хлынула. Знаете, как быстро кровь запекается в августе?»

«А ещё тот маленький ребёнок в руках Дирлевангера. Он забрал его у женщины, которая стояла в толпе на улице. Он высоко поднял ребёнка и кинул его в огонь. Затем он застрелил мать».

«Или та маленькая девочка которая внезапно вышла из подвала. Она была худенькая и маленькая, что-то около 12 лет. Рваная одежда, спутанные волосы. На одной стороне были мы, на другой поляки. Она стояла у стены, не зная куда бежать. Она подняла руки вверх и сказала Nicht Partizan. Я помахал ей рукой, чтобы она не боялась и подошла поближе. Она шла ко мне, с маленькими ручками поднятыми вверх. Она что-то сжимала в одной руке. Она была очень близко когда я услышал выстрел. Её голова запрокинулась. Кусочек хлеба выпал из её руки. Вечером лидер взвода, он был из Берлина, подошёл ко мне и гордо сказал: «Это был мастерский выстрел. Правда?». Он гордо улыбался».

«Часто дети приходили к нам. Они не могли найти своих родителей. Они хотели хлеба. Маленький польский мальчик принёс нам еды когда мы были в дозоре. Я не думаю что он был пленным. Я не знаю. Я был тогда на страже, в подвале на текстильной фабрике. Мальчик не знал немецкого, но мы общались жестами. Когда у меня было, я давал ему сигареты. Мимо проходил СС-овец. Он помахал мальчику следовать за ним. Мальчик пошёл. Затем я услышал выстрел. Я подбежал. Мёртвый мальчик лежал на лестнице. СС-овец навёл на меня оружие. Он долго на меня смотрел, но в конечном счёте ушёл. Вот как дела обстояли в Варшаве».

«Нашим талисманом был мальчик-калека. Тоже 12 лет. Он потерял одну ногу, но мог скакать очень быстро на другой. Он был горд этим. Он всегда прыгал вокруг солдат, вперёд и назад. Мы считали, что это было на удачу. Он немного помогал. В один день СС-овцы подозвали его. Он с радостью подскакал к ним. Они смеялись и сказали ему допрыгать до деревьев. Издали я видел что они положили 2 гранаты ему в сумку. Он не заметил. Он попрыгал и они смеялись над ним, крича: Schneller, schneller! (быстрее, быстрее). Мальчик взорвался».

«Я обычно просыпаюсь очень рано, моя жена долго спит. Иногда в полудрёме я вижу убитых передо мной. Иногда я пытаюсь сосчитать тех, которых убил сам, но не могу».

Наказание за синее бельё

«В Варшаве было мало воды. В раздевалке была огромная ванна, там всегда была чистая вода. Однажды я запрыгнул в неё. Многие запрыгнули вместе со мной. Я знал от медика что множество белья оставлено в заброшенном подвале. Оно было синее, не по форме. Я избавился от военных тряпок и одел синие. Позже за это я получил неделю пенетенциарных взысканий от сержанта. Мне надо было таскать мины к реке».

«Моё второе наказание было за священника. Мы взорвали дверь в монастырь – очень тяжёлая, вела в подвал. Монастырь, огромное здание рядом со Старым Городом, уже было повреждено бомбами и гранатами. Двое из нас заскочили внутрь. Перед нами стоял священник. Он держал кадило и чашу в своих руках. Может это был импульс, я не знаю. Мы преклонили колени и получили благословение. Затем третий из нашей группы подбежал и сделал то же самое. СС-овцы ворвались и уже были слышны обычные выстрелы, крики и вопли. Монахини были в кельях. Несколько часов спустя я увидел этого священника в руках дирлевангеровцев. Они напились вина из чаши, кадило было порвано и сломано. Они мочились на крест, висевший на стене. Они пытали священника; его лицо было залито кровью, ряса была порвана. Мы забрали этого священника у них, это было импульсом. Они были удивлены, но настолько пьяны, что не понимали что происходит. На следующий день они тоже ничего не помнили. Мы передали священника в наш батальон. Больше я о нём не слышал. Но на дороге мы встретили Фелса. За священника я получил одиночный пост, охранял мост. Я думаю что это был мост Kierbiedz. Мосты на Вистуле уже были взорваны, но часть опор ещё стояла. У русских было пулемётное гнездо на другой стороне реки, а у нас было своё на нашей. День и ночь я должен был стоять в середине моста и соблюдать спокойствие. Я прятался за стальными балками. Ночь была тиха. Время от времени пулемёты перестреливались, больше в воздух, т.к. расстояние было приличным. Днём русские ходили вокруг вполне свободно. Позади них маленькие машины подвозили еду, а офицеры с широкими эполетами наблюдали нашу часть Варшавы в бинокли. Солдаты были загорелые».

«Во время другого наказания, спрятавшись в товарах текстильной фабрики, я наблюдал за поляками. В случае атаки я должен был пустить красную ракету и убегать. Их было 40 человек. Офицер в форме возглавлял группу. Они выглядели жалко. Многие были ранены. Я увидел женщин с оружием, гражданских и детей. Их вооружение было скудным. Вечером я вернулся с докладом. Мы штурмовали их укрытие на утро».
«Я не помню когда мы решили убить эту свинью Фелса. Чтобы выжить, потому что он постоянно гнал нас вперёд. Семь или восемь из нас достали винтовки, случайно. Две были заряжены. Когда подвернулся случай, что Фелс оказался впереди нас, мы выстрелили ему в спину. Он упал, мы убежали. Новый командир был гораздо более гуманным».

Штаны полные золота

«В тот день я не знал, будем ли мы взрывать Военную типографию или Польский банк. Это было где-то на окраинах. Мы долго не могли взять эту цель. Они сказали нам рыть туннель. Мы копали парами, одетые только в исподнее. Потом мы менялись. Когда я был впереди, я почувствовал странный запах, затем мой товарищ перестали принимать у меня землю. Я подполз к нему; он был мёртв. Туннель вывел нас в подвал. Я слышал поляков. Возможно, они всё поняли. Ночью я вылез из ямы и решил вернуться к нашим, пройдя через подвалы. Я не знал кто был часовым. Он приказал мне лечь на землю. Я прокричал своё имя и пароль: Heidekrug (лиловый горшок). Он спросил меня почему на мне только подштанники. В итоге, он поверил мне».

«На следующий день они привезли Голиаф. Гражданские должны были прикрывать его путь, потому что поляки знали как взорвать Голиаф на нашей стороне и много солдат погибло. Голиаф проделал дыру в стене. Всю ночь мы преследовали поляков в подвалах и на этажах. На утро прибыл танк и здание было взято. Множество золотых монет лежало в подвале. Мы набивали карманы так, что с нас штаны сваливались. А потом золото исчезло. Парни шептались что Дирлевангер его куда-то забрал».

 

Я знал кто будет жить

«Это, вероятно, был мой последний бой в Варшаве. Мы штурмовали какое-то здание. Я пробежал через поле боя. Раненый солдат лежал на земле. Я дал ему немного воды из моей фляги, затем побежал вперёд чтобы взорвать какую-то дверь. СС-овцы двигались позади нас. Когда я отбежал, Дирлевангер остановил меня. Он показал на раненого солдата: «Ты дал воду этой свинье?». Только тогда я заметил что на немецкой униформе у раненого висела грязная бело-красная повязка».

«Застрели его! – Дирлевангер протянул мне пистолет».

«Я стоял без движения, меня тошнило от всего этого. Дирлевангер был так зол, что я не мог понять что он там орал. Поляк посмотрел на меня. Я никогда не забуду его глаза. В Варшаве я научился понимать, переживёт ли раненый следующие десять минут или несколько часов. Когда кто-то видит столько умирающих людей, ты просто знаешь сколько они ещё протянут. Один из СС-овцев Дирлевангера забрал у меня оружие и застрелил поляка».

«Дирлевангер кричал что застрелит меня на месте. Затем подошло несколько солдат Вермахта так что он начал угрожать мне военным судом. Один офицер начал с ним яростную дискуссию. Я убежал».
«В конце сентября трое поляков подошли ко мне с руками поднятыми вверх. Они передали пулемёт и два пистолета. Один из них прекрасно говорил по-немецки. Я одиноко стоял на своём посту. Я не знал что делать. Я сказал что им надо подождать, а лучше что бы их никто не заметил. Мне повезло, я быстро нашёл нашего нового лейтенанта. Он взял пленников и лично проводил их к СС».

«Последний очаг Сопротивления сдался. Какой-то высокопоставленный офицер пришёл, как представитель нации, с белым флагом. Мы проводили его к нашему батальонному командиру. Там я увидел нашего майора Вюлленберга, Дирлевангера и других командиров. Несколько часов спустя появились поляки, с большим числом людей, следовавших за ними. Все раненые были помещены в огромный склад на уксусной фабрике. Нам было приказано уходить. Изнутри слышались крики и выстрелы. Я знал что там происходило».

«Во время последних дней Восстания я наткнулся на Фелса. Он был серьёзно ранен, но пережил наши выстрелы. Я старательно избегал его. Я увидел Дирлевангера в последний раз – он гулял по руинам в компании двух красивых женщин. Город горел, трупы были везде на улице. Его кожаный плащ износился. Женщины – одна блондинка, одна брюнетка – были очень изящные, чистые. Они прошли мимо, счастливо щебеча. Я не знал, были ли эти женщины полячками – я был слишком далеко.»

«Остатки Варшавы были взорваны отрядами подрывников. Нам перевезли, но в ноябре мы ещё раз вернулись в Варшаву. Мы играли в футбол. Мяч залетел в подвал. Я забрался внутрь чтобы вернуть его. В подвале валялось бессчётное количество человеческих тел, теперь почти все из них были скелетами».

 

Спасибо за перевод, но очень похоже на творчество, а не на воспоминания.

 

Спасибо, очень жестко...
все таки боевые части мне намного ближе...чем вот такие "тыловые".

 

Osprey -

 

хм странно.
зима и у обоих нет зимнего камуфляжа.
как они интересно,если судить по таким зарисовкам,партизан отлавливали?
попахивает свободным творчеством...

согласен.
обычно такие вещи пишут,чтобы описать весь "кошмар" с обязательным доказательством, что сам автор этой писанины оставался чистым и белым,чуть ли не святым и никого не трогал.

 

Неплохо, что за книга?

Согласен. Особенно эпизод с мальчиком-калекой поразил.

Нет, сам автор как раз не невинен и не пушист. И убивал, и стрелял.

 

01. Der Weg zur 36. Waffen-Grenadier-Division der SS:

02. Erinnerungen an das SS-Sonderkommando "Dirlewanger" (Memories of the SS Special Commando "Dirlewanger")
Rolf Michaelis, 2009, 130 Seiten, über 50 Abbildungen

я не знаю.

 

Книга на 3