про число танков 41г и не только

Ответ: про число танков 41г и не только

при моих 195 там тяжело танцевать!

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Тяжело, но можно! Попробуй в 62ке станцуй, уж про более современные модификации и говорить нечего.

 

Ответ: про число танков 41г и не только

ты имеешь в виду 85 модель, в 76 места то поменьше было!

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Я сидел в 85той. В 76, да еще в начале войны, места было поменьше. Факт. Кошкин и компания слишком увлеклись снижением площади силуэта башни. Но ведь старались же! И раздувать башню для улучшения условий работы экипажа, при этом увеличивая площадь наивысшей, к тому же конструктивно сложной части танка - еще хуже. Наиболее открыта и слабо бронирована ходовая система. Но ведь она как правило скрыта за складками местности. Уменьшая объем башни добивались снижения поражений экипажа.
К чему это все. К тому, что указанный тобой автор, то бишь Барятинский, даже не удосужился вникнуть в суть вопроса хотя бы подобными рассуждениями. Типичный журналюга. Раз объем меньше, значит условия работы экипажа хуже. И все. Т-34 - ДАУН. Дальше весь материал в том же духе.
Тема правда несколько о другом. Перевес в качестве танков на начало войны был такой, что Витман отдыхает. Причем вооружение Т-34 и осколочно-фугасными снарядами вместо бронебойных очень даже имело смысл. Типа в бою не уязвим, а чем другие танки бить лучше пехоту с пушками разгонять. Количество тоже было весьма приличным. А катастрофу 41го имеем. Насколько в этой катастрофе виновны социалистические приписки? Ведь указанный мною автор несмотря на заносы в сторону отсутсвия качества изложения еще скромно не договаривает: Чем раньше до войны тем приписки были круче. То есть если более менее можно установить картину по КВ-1 и Т-34, то по танкам старых типов вообще был кашмар. Да еще "износ на 50%". На практике это означало, что-то вроде На одной машине изношен двигатель, а на другой ходовая. Все вместет означало, что вероятности надо перемножать, а не складывать. Плюс поправки на приписки. А уж этому армию учить не надо. В результате, можно удивляться, что БТ-5 вообще добрались до поля боя

 

Ответ: про число танков 41г и не только

сходи сюда http://www.talar.mastersite.ru/forum/viewtopic/t/1081/

 

Ответ: про число танков 41г и не только

А есть еще вот такие умозаключения наших союзников по ВМВ. Можно по-разному прокоментировать это, но мнение существовало.

В журнале "Техника и Вооружение" в 1998 году был приведен отчет об испытаниях т34 и КВ(скорее всего КВ1) на Абердинском полигоне в США. Ксожаления нашлись только эти отрывки:

Пару кратких выдержек:
Русские танки значительно уступают американским по простоте вождения, маневренности, силе огня, скорости хода, надежности механических конструкций и простоте регулировок.

"Средний танк Т-34 после пробега в 343 км окончательно вышел из строя и не может быть отремонтирован.

Причина: вследствие чрезвычайно плохого воздухоочистителя на дизеле в мотор набилось очень много грязи и произошла авария, в результате которой поршни и цилиндры разрушились до такой степени, что их невозможно отремонтировать. Танк с испытаний снят и намечено обстрелять его пушкой танка KB и своей 3" пушкой танка М-10, после чего он будет направлен в Абердин, где его разберут и оставят как экспонат. Тяжелый танк KB все еще ходит и его продолжают испытывать, хотя имеется очень много механических неполадок."

"ДВИГАТЕЛЬ.

...Американцы считают, что только саботажник мог сконструировать подобное устройство. Для них непонятно также, почему в нашем наставлении его называют масляным. Испытания в лаборатории и испытания его показали, что:

• воздухоочиститель вообще не очищает воздуха, попадающего в мотор;

• пропускная способность его не обеспечивает приток необходимого количества воздуха даже при работе мотора вхолостую.

В результате этого, мотор не развивает полной мощности и попадающая в цилиндры пыль ведет к очень быстрому срабатыванию их, падает компрессия и мотор теряет еще больше мощности. Кроме того, фильтр изготовлен с механической точки зрения чрезвычайно примитивно: в местах точечной электросварки металл прожжен, что ведет к вытеканию масла и т. д."

"Выводы:

№9 -9. Несмотря на преимущества применения дизеля, хороших контуров танков, толстой брони, хорошего и надежного вооружения, удачной конструкции гусениц и т.д. русские танки значительно уступают американским по простоте вождения, маневренности, силе огня, скорости хода, надежности механических конструкций и простоте регулировок. "

"ВЕРНО: Начальник 2-го управления

ГРУ Красной Армии

Генерал-майор танковых войск ХЛОПОВ



Американцы восхищаясь балансом пушка-броня, отмечали паршивость оптики. Еще запомнилась фраза: "танк пригоден для сборки полуквалифицированной рабочей силой".

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Почитайте мемуары Попеля ( 1 книгу из трилогии ) , там есть и бои 34ок , и раскладка по наличию потерям в боях танков по частям ( на Украине )

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Mars, я тебя конечно уважаю, потому что ты Попеля читал, а я нет. Но в 90-95% ссылок ракетчика написан примерно один и тот же текст. Типа танков было столько-то и бои были тогда-то. Потери составили ... Ну и т.д. и.т.п. Я же хочу прочитать РЕАЛЬНОЕ описание БОЯ Т-34. Хотя бы одного. Ну нет у меня сил для этого читать полбиблиотеки

 

Ответ: про число танков 41г и не только

У меня свое мнение насчет этих испытаний. Я много чего могу высказать по этому поводу, но это надо отдельную тему создавать.

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Это конечно художественная книга, но прочитай тебе должно понравиться И.Кошкин " Когда горела броня".или генерал Вовченко "Танкисты"

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Егоров А.В. ("С верой в победу (Записки командира танкового полка)")

. . .

Утро 9 июля выдалось очень туманным. Исходная позиция полка в роще, что с километр южнее деревни Жеребки. Отсюда мы должны атаковать вражеский полк мотопехоты с танками, изготовившийся к наступлению в районе сахарного завода юго-западнее Янушполя. Это часть сил 48-го немецкого мотокорпуса, который рвется к Киеву. Нашей дивизии приказано любой ценой остановить этот корпус. Легко сказать — любой ценой. В полку не осталось и трех десятков боевых машин. Просил обеспечить огневую поддержку. Пушкин только посочувствовал. А вот наша авиация должна штурмовать колонны фашистских танков и пехоты.

Густой утренний туман нам сегодня союзник. Вражеская авиация нас пока не обнаружила. Учитывая это, я принял решение подойти поближе к гитлеровцам и внезапно атаковать их в исходном положении.

С наблюдательного пункта вижу, как по полю, стараясь скрываться за пригорками, идет небольшая группа танков, за ней автомашины с пехотой. Это, конечно, авангард. Наперерез ей Дорожков посылает три танка под командованием лейтенанта И. Т. Богатырева. Наши экипажи из-за высоты выходят прямо во фланг немцам. Прогремели первые выстрелы, и головной фашистский танк замер на месте. Вот вспыхнули еще два. Пехота разбегается по полю.

Теперь пора ударить по основным силам. Передаю команду Дорожкову.

— Родионов, вперед! Бесчетнов, вперед! — слышу его голос в наушниках.

Не отрываю глаз от рубежа, на котором должны появиться роты. Томительно долго тянутся минуты. Наконец слышу выстрелы наших танковых пушек, потом вижу, как роты Родионова и Бесчетнова стремительно идут в атаку. Немцы не принимают боя и меняют направление движения. В это время майор Колхидашвили докладывает:

— Перед батальоном развертывается до 30 танков... В батальоне у Колхидашвили чуть больше десятка машин, и справиться с тридцатью вражескими ему будет нелегко. Выход один — прицельный залповый огонь с места.

— Не торопитесь, подпускайте ближе, — передаю Колхидашвили.

Обычно гитлеровцы поступали так: нарвавшись на наши танковые засады, они откатывались назад, вызывали авиацию и после интенсивной бомбежки наших боевых порядков возобновляли атаку. Такая тактика нередко обеспечивала им успех. Но на этот раз они поступили иначе. Когда батальоны Дорожкова и Колхидашвили сковали значительную часть танков и пехоты противника у деревни Жеребки, двадцать вражеских танков и до батальона пехоты с артиллерией начали обходить нас с фланга. Это создавало реальную угрозу нашему тылу. Более того, нас могли отрезать.

Как остановить немецкую колонну? В моем резерве только рота КВ, в которой всего несколько машин. Ввести ее в бой — риск немалый. Противник может и дальше наращивать силу удара. Чем тогда парировать его действия? А медлить больше нельзя. Бросить резерв в бой с опозданием — значит, погубить его и других. Такова логика большого и малого боя...

Рота КВ старшего лейтенанта Хорина быстро приближается к моему наблюдательному пункту. В бой веду ее сам. На предельной скорости идем наперерез той группе танков и пехоты, что обходит батальон Дорожкова. Восемь машин против двадцати! Но ведь это КВ, которые наши танкисты любовно называли наземными линкорами, а немцы — стальными крепостями.

Главное — не дать гитлеровцам развернуть танки и артиллерию для отражения нашего удара. И этого мы достигли. Экипажи рот успели занять выгодные позиции, с разных направлений открыли по наступающим точный огонь с коротких дистанций...

Три с половиной часа мы вели тяжелый напряженный бой. Бывали моменты, когда врагу удавалось добиться перевеса, на отдельных участках теснить нас, создавать «вмятины» в наших боевых порядках. Однако роты, напрягая все силы, используя все возможности КВ и тридцатьчетверок, восстанавливали положение, отбрасывали танки и пехоту противника, нанося ему немалые потери. Бушующий вокруг огонь, стелющийся над полем дым затрудняли наблюдение. Но и в таких условиях экипажи поражали цели с двух-трех выстрелов.

К середине дня натиск гитлеровцев явно ослабел. Они уже только отбивались от наших контратак. И наконец, не выдержав их, стали отходить. Танки, артиллерия и пехота двинулись по шоссе. На дороге около Янушполя образовалась большая пробка. Тут-то мы и увидели шестерку наших истребителей. Они пронеслись над нами, развернулись и обрушили пулеметный огонь на вражеские колонны. Фашистские танки и машины замерли на месте, их экипажи начали разбегаться по полю, спасаясь от пулеметного огня с воздуха.

Вслед за истребителями над Янушполем появилась девятка наших бомбардировщиков Пе-2. Всего девятка, но как поддержала она нас! Бомбовый удар окончательно деморализовал врага, и мы немедленно воспользовались этим. Как только самолеты повернули на восток, стремительной контратакой полк завершил разгром колонны противника.

Из боя мы вышли только вечером. Сосредоточились в районе сахарного завода, где утром находились немцы. Политработники со свежими газетами направились в батальоны, чтобы поговорить с людьми. К сожалению, воодушевляющих вестей не было: на всех фронтах шли упорные бои, и нашим войскам приходилось отходить.

Приехал командир дивизии. Докладываю ему об итогах дня: полк подбил и сжег 23 вражеских танка, основательно потрепал подразделения 6-й моторизованной и 18-й пехотной немецких дивизий, сорвал их наступление в направлении Казатина. У нас осталось 30 боевых машин. Ждем горючее и боеприпасы.

Высоко оценив действия танкистов в сегодняшнем бою, Пушкин отметил, что мы своевременно нанесли контрудар полковым резервом — ротой КВ. Я это понимал и сам. Промедление с вводом ее в бой в такой решающий момент могло бы дать противнику возможность изменить положение в свою пользу.

. . .

9 июля 1941г

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Рябышев Д.И. ("Первый год войны")

. . .

наши стрелки, хотя и понесли серьезные потери, отбили атаку фашистской пехоты. Танки же немцев (до 40 машин) прорвались в глубь нашей обороны. Они с ходу раздавили одну нашу батарею и ринулись к командному пункту 12-й танковой дивизии. Положение сложилось серьезное. Генерал Т. А. Мишанин быстро выделил из своего резерва три танка КВ , четыре танка Т-34 и приказал танкистам уничтожить прорвавшегося врага. На помощь этой семерке я направил три танка КВ , находившиеся на командном пункте корпуса. В тылу нашей обороны завязался танковый бой. Я наблюдал, как фашистские танки с черными крестами метались между нашими громадными КВ , ища спасения. Они пытались маневрировать, чтобы получить возможность стрелять в слабую боковую броню. Но и это не помогло: КВ и Т-34 сноровисто расстреливали из своих 76-мм пушек вражеские танки.

Среди многих героев этого боя запомнился механик-водитель танка Т-34 сержант М. А. Шмаков. Я знал его с довоенного времени. На танкодроме он старательно изучал искусство вождения танка в сложных условиях пересеченной местности, стрельбу с ходу и с коротких остановок. Все это пригодилось. В бою сержант Шмаков действовал бесстрашно и тактически грамотно, экипаж танка уничтожил благодаря этому около десятка вражеских танков. Так же смело и умело действовал Михаил Александрович Шмаков и в других боях. За героические подвиги он был представлен к званию Героя Советского Союза.

Таким образом, шесть КВ и четыре Т-34 уничтожили все 40 немецких танков, а сами не понесли потерь. Атака врага на этом участке была отражена.

. . .

конец июня 1941г .

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Егоров А.В. ("С верой в победу (Записки командира танкового полка)")

. . .

Водитель прибавил газ, и вскоре мы оказались на месте только что разыгравшегося первого встречного боя с врагом, который принял батальон майора Щеглова. На поле застыли три немецких танка. Они еще не успели сгореть, и багровое пламя вырывается у них из башен и люков. Ползет в сторону густой дым, рвутся боеприпасы. Слева от дороги на Краковец в болотистой пойме застряли пять наших танков. Три из них продолжают вести огонь, у двух хлопочут танкисты, прилаживая к гусеницам бревна для самовытаскивания.

По башне одной из тридцатьчетверок скользнул немецкий снаряд, высек сноп искр и с воем пронесся над нами. За рекой вновь слышатся выстрелы, и в нашем расположении беспорядочно грохочут взрывы.

Как же проходил этот первый бой? Начался он так. Захватив мост через реку Шкло у деревни Краковец, вражеские танки двинулись на позиции, которые успела занять здесь наша пехота. В этот момент сюда подошла рота старшего лейтенанта Бесчетнова.

Первую вражескую атаку рота отбила, но это далось нелегко: три наших танка вышли из строя, был тяжело ранен командир батальона майор Щеглов. В командование батальоном вступил Бесчетнов. Он попытался установить связь с другими батальонами — не получилось. А впереди уже слышался тяжелый рокот танковых двигателей — в долину реки Шкло спускались еще десять гитлеровских танков. Тогда Бесчетнов подал команду:

— Всем! Стой! С места огонь!

Стреляя на ходу, немецкие танки устремились прямо на позиции роты Бесчетнова. Приблизительно с пятисот метров они были встречены дружным огнем. Первый вражеский танк подбил лейтенант И. Д. Рощин, второй поджег экипаж командира роты, вскоре с разорванной гусеницей завертелась на месте и третья фашистская машина. Не помогла немцам и авиация, неожиданно налетевшая на боевой порядок батальона. Оставив на поле боя несколько подбитых и сожженных танков, гитлеровцы отошли...

— Быстрее вытаскивайте застрявшие машины, — приказал я Бесчетнову. — Немцы могут повторить атаку.

От командира полка я отстал при подходе к реке Шкло и сейчас не знал, где он, какое решение принял, когда два наших батальона встретились с врагом. Брала обида, что, выполняя приказ командира корпуса, я по существу оказался в роли рядового танкиста, оторвался от штаба полка, не имел связи со штабом дивизии. Знал лишь то, что видел сам и что услышал от командира роты старшего лейтенанта Бесчетнова.

Попытался найти в эфире радиостанцию Жеглова. Она не отвечала. К счастью, удалось связаться со вторым батальоном. Вступив с ходу в бой, он отбросил немецкую пехоту и танки. Колхидашвили повел роты вперед, но, встретив сильный огонь вражеской артиллерии и танков, вынужден был остановиться. Две роты первого батальона были где-то на левом фланге. Приказал старшему лейтенанту Бесчетнову установить с ними связь. Третий батальон, свернув с дороги, над которой то и дело кружила вражеские самолеты, остановился недалеко в лесу и ждал приказа. Снова и снова бросаю в эфир:

— Первый, первый, отвечай!

В наушниках только треск и далекий перестук морзянки. Казалось, еще секунда, и через этот шум прорвется знакомый голос Жеглова. Как нужны сейчас его слово, приказ! Он должен решить: что делать батальонам, столкнувшимся с врагом и уже понесшим первые потери. Это надо решать немедленно, иначе заминка, бездействие лишат нас даже надежды на успех.

Жеглов не отвечал. Где он, что с ним? Может, уже в штабе и на чем свет ругает меня, что без надобности застрял в батальоне и не выполняю своих прямых обязанностей? Быстрее туда! Пока немцы откатились, нарвавшись на огонь наших танкистов, надо успеть многое: доложить штабу дивизии обстановку, прямо сказать, что впереди нас никаких частей нет. А самое главное — выяснить, какую задачу выполнять полку в дальнейшем. Может быть, такие указания уже поступили в штаб полка, а я теряю время и ничего не делаю для их выполнения. За пять часов марша мы сожгли немало горючего, встретились с врагом и израсходовали часть боекомплекта. Надо позаботиться и об обеспечении танкистов всем необходимым. Но где тылы?

. . .

22 июня 1941г

- в- мозаика

- галерея

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Попель Н.К. ("В тяжкую пору")

. . .

До этой минуты мы думали только о Лешневе, о его южной и восточной окраинах, откуда подожгли догорающую у всех на глазах "тридцатьчетверку". Я случайно глянул в сторону злополучного леса. Из него, по дороге, один за другим выскакивали танки врага.

Так вот он, ответ фашистского командования на наш бросок через Слоновку. Эти машины должны с ходу атаковать нас, раздавить и остатки сбросить в реку.

На нашей стороне лишь одно преимущество: мы видим танки противника, а они нас, укрытых рожью, не замечают. Как же лучше использовать это преимущество?

И тут Волков, которому доводилось водить на действительного противника лишь кавалерийский взвод (да и то в далекие годы гражданской войны), не оплошал.

— Атаку на Лешнев отставить, — услышал я в шлемофоне ставший снова ровным и спокойным голос командира полка. — Наблюдать за танками противника. Огонь без команды не открывать.

Я еще раз посмотрел на небо. Вдруг бы сейчас появились наши тупоносые "ястребки". Но где там!..

Немецких танков перед нами что-то около пятидесяти. У Волкова и комбатов получается примерно такая же цифра. Танки (это теперь видно) средние — Рz.III и Рz.IV.

Хочется сразу собрать воедино все, что читал и слышал об этих системах. Каковы-то на деле их боевые свойства?

В первую минуту интерес к малознакомым машинам сильнее других чувств. Но танки сами напоминают, что мы не на учениях. С дальней дистанции, с коротких остановок они открывают беглый огонь по берегу.

Зачем это?

Видимо, опять все та же ставка на испуг, тактика мотоцикла без глушителя и ночного марша с включенными фарами.

— Не стрелять, себя не обнаруживать, — приказывает Волков.

Не дождавшись нашего ответа, немцы продолжают марш. Потом снова останавливаются и снова бьют. Мы уже различаем поворот башни, обращенные в нашу сторону стволы. Врагу не откажешь в слаженности, четкости. Команды исполняются быстро, единообразно.

Расстояние между нами и танками противника метров восемьсот. Гитлеровцы разворачиваются в боевые порядки и устремляются по полю на наш левый фланг. Кажется, именно на нашу "тридцатьчетверку" наползает лавина. От Головкина и Шевченко немецкие машины скрыты высокой рожью. Они ничего не видят, но чувствуют недоброе и волнуются. Коровкину, наоборот, все открыто. Он вопрошающе смотрит на меня, хватает за руку. В наушниках звучат обращенные к Волкову голоса комбатов:

— Разрешите огонь!

— Чего ждем? Волков неумолим:

— Без приказа не стрелять!

Я делаю запрещающий знак Коровкину. Вдруг в шлемофоне чей-то незнакомый голос с начальственно недовольной интонацией:

— Волков! Почему застряли? Доложите обстановку.

Догадываюсь, это генерал Мишанин. Ведь никто, кроме нас, не знает о немецких танках, не видит их. Зато мы уже ясно различаем черно-белые кресты и мелькающие траки движущихся гусениц.

В перекрестье ловлю одну из вражеских машин и не выпускаю ее.

Команда Волкова и грохот выстрелов сливаются воедино. Коровкин, не ожидая приказа, загоняет новый снаряд.

Немецкие машины остановились. Мы бьем опять и опять. Но явственно, совершенно явственно я вижу, как наш снаряд чиркнул по лобовому щиту, подобно спичке об отсыревший коробок, высек искру, и только.

Значит, и наши пушки бессильны против лобовой брони.

— Бить по бортам, двигателю, корме! — кричу я в микрофон и слышу в наушники, как Волков дублирует меня.

В этот момент противник как раз подставил борта под стволы наших правофланговых рот. И вот уже горит одна машина, другая... В раскаленном безветренном воздухе отвесно поднимаются столбы дыма и обесцвеченного солнцем пламени.

Гитлеровцы меняют направление своей атаки. Но теперь мы, левофланговые, легко ловим на перекрестье телескопического прицела меченые крестами борта их танков.

— Давай, Павел!

Коровкин меня не слышит, его нет нужды подгонять. Но я не могу сдержаться:

— Давай, Павел!

Среди горящего впереди десятка ненавистных машин есть наверняка и подбитая нами. Ненавистны именно машины. Каждая из них воспринимается как нечто живое, индивидуальное. О людях, укрывшихся за броней, мы сейчас не думаем.

Надо, чтобы горело не десять, а двадцать, тридцать машин.

Меняем позицию и снова бьем.

Немцы немного оправились от первых наших внезапных залпов. Им на помощь пришли орудия, стоящие на закрытых позициях где-то за лесом, а также противотанковые пушки с окраин Лешнева. Сотни черных султанов взмывают и исчезают над ржаным полем.

Вдруг перехватило дыхание. Заложило уши. Так случается, когда самолет попадает в воздушную яму. "Тридцатьчетверка" словно поднялась на крыльях и плавно опустилась на землю. Чуть рассеялось облако, и на месте стоявшего рядом танка я увидел дымящийся корпус. Вражеский снаряд угодил в боекомплект...

Нам помогает наша артиллерия. Наблюдатели из танков корректируют огонь гаубиц. Мишанин понял, где решается исход сегодняшнего боя. На нас работает целый гаубичный полк.

И нет уже ни поля, ни земли, ни леса, ни неба. Только грохот и огонь, дым и пыль.

Пытаюсь понять, у кого больше потерь. Пробую считать подбитые и горящие машины Не могу, сбиваюсь. Не вижу правого фланга. Нельзя оторваться от прицела.

Ориентиром мне твердый голос Волкова.

— Никитин! Жердева — вперед!

То была минута равновесия. Рывок КВ нарушил его. Немцы дрогнули. Мы это поняли прежде, чем они развернулись и под прикрытием взвода Рz.IV пустились наутек. Когда рота Жердева, маневрируя, обходя подбитые машины, пошла вперед, сразу же спала активность фашистских танков. А еще через полминуты они бежали. Бежали откровенно, беспомощно, трусливо.

Мы в азарте бросились было вслед. Но в наушниках снова зазвучал спокойный и властный голос Волкова:

— Отставить! Преследует только Жердев. Остальным на Лешнев. Жердеву не зарываться, в лес не идти.

. . .

конец июня 1941г

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Пенежко Г.И. ("Записки советского офицера")

. . .

Когда мы подошли к первым дворам села, откуда-то справа нас встретили огнём противотанковые орудия, но это была последняя батарея, и младший лейтенант Перепилица уже давил её своими танками, первыми проскочившими через мост.

Командир танка, оставленного Перепилицей на шоссе для прикрытия моста, сообщил нам, что на северной окраине села, у шоссе на Берестечко, и на западной окраине, у шоссе на Щуровице, немцы готовятся к танковой контратаке.

Теперь всё зависит от полка Волкова. Ему надо, не теряя ни минуты, сильными группами вырваться на оба шоссе и не допустить использование их противником для подбрасывания подкреплений к немцам, обороняющимся в Лешнюве. Огонь противника усиливается. Волков со своей колонной проходит мимо нас, и его танки расчленяются на две части. С ним идёт и танк Попеля.

— Ну, что, товарищ генерал? — спрашивает у Рябышева Попель, загадочно улыбаясь со своей башни.

— Атакуем северную окраину, — отвечает Рябышев, танк которого стоит рядом с нами.

— Ясно! Механик, вперёд! — командует Попель. KB генерала Рябышева идёт рядом с танком Попеля по улице в направлении Берестечко. Я иду за KB , прижимаясь к домам. По правой стороне улицы движутся танки Волкова, там где-то среди них и он сам.

Один за другим противно просвистали два снаряда.

— Оттуда! — кричит Попель Рябышеву, показывая рукой на каменный дом, стоящий на перекрёстке дорог за церковью.

Позади нас улицу перегородила стена взрывов, как и у моста. «Новые батареи появились», — подумал я. Теперь снаряды воют над нами беспрерывно. То там, то здесь над каменным домом поднимается облако красной пыли, и звенит битая черепица, или летит длинная щепа из бревенчатых стен.

— Товарищ старший лейтенант, — говорит мне Никитин, — свернём за дома в огороды, по ним и выйдем на край села. Комиссар уже захлопнул люк, они сейчас — в сторону, и нам не сдобровать.

Попель, действительно, захлопнул люк, он мчится, прижимаясь к самым домам.

— Видите, этот хитрый комиссар что-то задумал, а нам достанется на орехи, — не унимается Никитин.

«Попель атакует батарею, Никитин прав — надо прикрыться домами и идти рядом с ним», — решил я и дал команду свернуть влево за дома.

Ломая заборы и плетни, мы догоняем танк Попеля. Он идёт рядом по улице и куда-то стреляет. Впереди за домами нашей стороны переулка наперерез Попелю крадётся тяжёлый пушечный бронеавтомобиль, его белое крестовое клеймо мелькает в просветах между домами.

Никитин хватается за очередной бронебойный снаряд. Я спешу навести пушку в первый между домами просвет. «Вот он, голубчик», — сказал я сам себе, наводя перекрестие на середину броневика и предвкушая удовольствие от того, как сейчас продырявлю его насквозь. Но в этот миг сзади нас бухнула пушка, и броневик с отваленным боком, задымив, остановился. Выглянув из башни назад, я увидел рядом стрелявший танк Т-34 , в башню которого на моих глазах скрылась голова Попеля.

Никитин, держа наготове в руках теперь уже ненужный снаряд, восхищённо ругается:

— Чёрт возьми! И здесь успел. Заметил же!.. Вот ястребиный глаз!

Огородами по нашим пятам уже двигалась рота Т-34 , стреляя из пушек. Через переулок в крайнем саду видны были забегавшие немцы, оттуда доносились сухие барабанящие выстрелы.

— Немцы! Пехота! — нетерпеливо кричит мне Никитин. — Скорее! Уйдут!

Выстрелив по какой-то яме, в которую спрыгнули солдаты, я, ворвавшись в сад, поливаю из пулемёта во все стороны, а Гадючка разворачивает гусеницами окопы. В разные стороны от нас бегут немецкие солдаты. Одни из них падают, другие успевают добежать до высокой ржи.

Никитин подсчитывает вывороченные гусеницами из ям стволы миномётов и всюду валяющиеся ящики из-под мин.

— Наша задача выполнена! — торжественно объявляет он. — Теперь надо найти потерянное начальство.

Но начальство искать не приходится. Вот среди соседнего сада справа громоздится KB Рябышева, рядом ещё танк — это, наверное, Попеля. Они бьют из пушек вдоль шоссе по уходящим за гребень не то бронемашинам, не то танкам немцев. Туда же стреляют виднеющиеся на этом же гребне далеко вправо танки соседнего полка. Слева где-то за селом тоже гремит бой.

Я подъехал к танку командира корпуса. Генерал Рябышев, поднявшись на башню своего KB , наблюдал в бинокль, поочерёдно поворачиваясь во все стороны.

Попель, молодецки, шариком, выскочив из машины, с довольным видом вытирает рукой закопчённое и заплывшее грязным пбтом лицо.

— Успех наступления налицо, — говорит генерал с башни, не отрываясь от бинокля.

— Несомненно! — поддакивал снизу Попель. Подъехал на танке командир дивизии генерал Мешанин. Он доложил, что село очищено от противника, а справа и слева наши части продвигаются вперёд и что в этом бою противник потерял три с половиной десятка лёгких танков и бронеавтомобилей, до двух батарей артиллерии и много миномётов.

. . .

конец июня 1941 г.

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Попель Н.К. ("В тяжкую пору")

. . .

Удивительное зрелище открывается мне, когда танк выходит на плато. В первый момент кажется, будто справа и слева горит лес. Черный дым обволакивает деревья, кусты, задевая за ветки, медленно ползет в небо.

Останавливаемся у подбитой "тридцатьчетверки". Бледный худой лейтенант с лицом и руками, перепачканными маслом, объясняет:

— То горят танки. Шестнадцатая непромокаемая. Машины стояли на опушке, а экипажи дрыхнули в лесу. Мы били с короткой дистанции. Снаряд — танк, снаряд — танк... Майор Сытник пошел вперед.

Связываюсь по рации с Сытником. В наушниках знакомый голос:

— Дали Гитлеру. Нехай посчитает, скильки танков в лесу горят.

— Где Васильев?

— Не знаю. Небось с Волковым.

На открытом поросшем густой травой поле все чаще встают черные фонтаны.

КВ по диагонали пересекает поле и нагоняет колонну Волкова.

Но Волков тоже не знает, где Васильев и Немцев. Он видел, как танк комдива пошел в атаку, как взял правее, в сторону Сытника. Сначала слышал по радио Васильева, но потом голос комдива умолк.

Тем временем из лесу появляются фашистские машины. Значит, враг уже сориентировался и вводит в бой резервы. Теперь нас может выручить только скорость. Но не бросать же на произвол судьбы машины Петрова!

В небе проплывает "костыль". За ним спустя минут пять — эскадрилья бомбардировщиков. Она еще не отбомбилась, когда из-за леса вышла вторая, потом третья... шестая... Мы потеряли счет. Исчезла граница между полем и лесом. Исчезла дорога. Исчез горизонт...

Но связь с Сытником и Волковым работала. Прямой наводкой бил по немецким танкам гаубичный дивизион, которым командовал Новиков.

Курепин вовремя подтянул командный пункт вперед, поближе к своим танкам. У него осталась одна санитарная машина и три штабные.

Полковые и дивизионные штабники осаждают меня — что делать с документами?

Подбегает Оксен:

— Сзади, на опушке, наши танки.

Я поднимаю к глазам бинокль. Неужели возможно такое? Неужели наконец-то Рябышев прорвался к нам?

Но почему танки не устремляются на помощь, почему медлят, неторопливо разворачиваются перед лесом?

И прежде, чем я увидел кресты, понял, это немцы. Они не спешат атаковать, ждут основные силы. К чему спешить, куда мы денемся?

Командный пункт переходит к лесу, под защиту дивизиона Новикова. Туда же постепенно стягиваются танки Петрова, изуродованные, с израсходованными моторесурсами.

Еще часа два назад, когда я говорил с Сытником, фашистские машины не охватывали нас железной клешней, не зажимали мертвой хваткой, и небо еще было чисто. Горели на опушках десятки немецких машин и, возможно, мы могли вырваться. Но для этого надо было пожертвовать тихоходной группой Петрова. Иными словами: ради возможного собственного спасения и спасения части сил предать товарищей, бросить их на верную гибель... Нет, на такой шаг я не мог пойти и поныне считаю, что поступил правильно.

...Когда очередная бомбежка кончилась, со всех сторон на нас рванулись в атаку Рz.III и Рz.IV. Сосчитать их было нельзя. Может быть, две сотни, может быть — три.

Факелом заметалась по полю одна наша "тридцатьчетверка". На КВ навалилось сразу десятка полтора Рz.IV.

Расстреливаем немецкие машины в упор. Кончились снаряды, пошли на таран.

Запылала, как костер, машина Волкова. Он с трудом выбрался из нее. Раненая нога отказывалась служить, Волков упал и потерял сознание. Вслед за ним из открытого люка горящего танка не появился никто.

Сытник в горячке боя вырвался на КВ вперед. Протаранил несколько Рz.III. Машина превратилась в бесформенную груду металла. Он стал отходить с экипажем в чащу кустарника.

Сочная трава вокруг пожелтела. Дым цепляется за нее. Несмолкаемый грохот наполняет воздух, перекатывается по лесу. Не разберешь, где наши танки, где фашистские. Кругом черные стальные коробки, из которых вырываются языки пламени.

Спасибо Новикову и его пушкарям. Они как могли прикрывали КП и подтянувшиеся горе-машины Петрова.

Но гитлеровцы уже дали знать своей авиации, что артдивизион в руках у русских. И вот завыли, падая на огневые позиции, пикирующие бомбардировщики. Десятка полтора артиллеристов убито и ранено. Три гаубицы изуродованы.

Я подбежал к оглушенному Новикову, крикнул на ухо что есть силы:

— Прикрывай наш отход, потом — орудия в воздух и отходи с людьми к месту сбора. Понял?

Новиков кивнул головой. Расслышал или сам догадался — не знаю. Больше я его не видел...

Солнце, огромное, красное, не спеша клонилось к западу. Неужели уже закат! Мы деремся с предрассветного часа. У людей как бы атрофировались нервы, заглушен инстинкт самосохранения. Иные совсем не реагируют ни на бомбы, ни на снаряды. Вылезают из танков, выпрыгивают из окопов, не склоняя голову, идут вперед, пока не свалит пуля или осколок...

Окрашенные алым цветом — то ли от пожаров, то ли от заходящего солнца — мы двинулись дальше. Горстка покореженных, еле тянущихся танков, санитарка, три штабные машины. На танках и рядом с ними — остатки десанта и лишившиеся машин танкисты.

До леса нас преследовали пули и снаряды. Но как только вошли в чащу, огонь стал слабее. Фашистские танки не увязались за нами. И при очевидном многократном превосходстве гитлеровцы остерегались нас.

. . .

конец июня 1941г

- в начало отрывка
- на главную

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Драгунский Д. А. ("Годы в броне")

. . .

...Затишье на нашем участке длилось недолго. Над лесом со стороны деревни Жидки показались клубы синего дыма. Послышался шум танковых моторов. Потом над верхушками деревьев взвились сотни белых ракет, от опушки оторвались десятки черных паучков и поползли на нашу высоту. Я посмотрел на командира артполка. Семашко понял меня без слов.
— Рано открывать огонь, — сказал он.

За вражескими танками шли бронетранспортеры с пехотой. С каждой минутой они приближались к нам. Семашко теперь уже сам поглядывал на меня:

— Начнем?

— Давай подпустим еще немного, вон до тех трех сосен.

Взмахом руки я подал сигнал. И сразу ожила наша притихшая было высота. Ударили батальонные пушки и минометы. Открыли огонь тридцатьчетверки. В лесу заговорили дивизионы Семашко.

Вражеская пехота, застигнутая врасплох нашим огнем, рассыпалась веером и залегла.

Загорелись два фашистских танка и бронетранспортер. В стане неприятеля произошла заминка, правда, длилась она недолго. Гитлеровцы опомнились, вызвали авиацию, снова двинулись вперед их танки. Наш огонь опять заставил врага остановиться. Он подтянул пехоту и бросил ее в новую атаку.

Два часа длилось это методичное наступление.

Солнце постепенно уходило на запад, прячась за лесом.

Запылал еще один вражеский бронетранспортер, нам удалось подбить немецкий танк, но гитлеровцев это не остановило.

Снаряды у нас были на исходе. Орудия прямой наводки вышли из строя. Вся надежда была на наши уцелевшие четыре танка и артиллерию Семашко.

— Давай, друг, пропустим немецкие танки и весь огонь обрушим на пехоту, отрежем ее от танков, — говорю я Семашко. — А ночью будем с бутылками охотиться за прорвавшимися машинами.

Так и сделали. Весь огонь направили на пехоту. И она не выдержала, залегла. Но опять появились над нами проклятые «мессершмитты». С полчаса безнаказанно утюжили высоту. А когда они улетели, на наши траншеи и блиндажи, как по команде, ринулись десять немецких танков, следовавшая за ними пехота вскоре очутилась в наших окопах. Разгорелся рукопашный бой.

Смертельная схватка шла в траншеях, в блиндажах, на обратных скатах высоты. Отходить к лесу не было смысла. Казалось, все пропало. Единственную надежду мы возлагали на наступление ночи, но солнце, как назло, никак не скрывалось за горизонтом.

Уцелевшие орудия Семашко работали в невиданном темпе.

И вдруг все изменилось, будто кто-то шутя передвинул кинокадры. Шум боя ослабел. Что произошло? Я выскочил из блиндажа и увидел, что вражеские солдаты бегут к лесу.

И тут все прояснилось. Ткачев, видя безвыходность положения, все свои оставшиеся танки направил на фланг противника. Наши машины смяли часть пехоты, подбили два немецких танка. Тут-то и побежала вражеская пехота, а за ней устремились фашистские танкисты: они боялись действовать изолированно в условиях надвигавшейся ночи.

Я успел добежать по траншее до Москалева. Он поднял роту и с криком «ура!» бросился преследовать гитлеровцев. Высоту быстро очистили от врага. Удачный маневр Ткачева спас весь батальон. Но комиссар батальона продолжал преследовать фашистов.

Наконец солнце сжалилось над нами и скрылось за горизонтом. В темноте ярко пылали танки в бронетранспортеры.

. . .

1941г

- в начало отрывка
- на главную

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Мухин Ю.И. ("Убийство Сталина и Берия")

. . .

Напомню, что в 1940 г. по инициативе маршала Кулика и с поддержкой Сталина на трех заводах сразу была запущена в производство пушка ЗИС-2 калибра 57 мм. Это было не универсальное, а собственно противотанковое орудие, оно на 500 м пробивало 106 мм брони, а на 1000 м – 96 мм. (Удержите в памяти эти цифры). Этих пушек успели выпустить, как я уже писал, 320 шт.

Напомню, что осенью 1941 г. будущие герои войны и маршалы Воронов, Говоров и Яковлев настояли в ГКО эту пушку с вооружения снять за ненадобностью. Они считали, что нам для борьбы с немецкими танками 76-мм универсальной пушки УСВ (модернизированной в ЗИС-3) хватит на всю оставшуюся жизнь, а уж до конца войны – точно!

В танковых войсках положение было следующим. Легкие танки были вооружены такой же 45-мм пушкой, как и стрелковые дивизии, и такой же 76-мм пушкой были вооружены Т-34 и КВ. Это трудно понять – почему у тяжелого танка такая же пушка, как и у среднего? И даже менее мощная. (Грабину заказали для КВ 76-мм пушку мощностью 120 тонно-метров, а на Т-34 он подпольно по договоренности с конструктором Т-34 М.И. Кошкиным поставлял не принятую на вооружение автобронетанковым управлением РККА (Федоренко) 76-мм пушку мощностью 144 тонно-метров. )

Из-за этого в ходе войны наши танкисты стали отказываться от КВ – он тяжелый, медленный, к бою не всегда успевал, а когда приезжал, то толку от него было меньше, чем от Т-34. Этой слабой пушкой на тяжелом танке мы обязаны нашим гениальным мыслителям танковых боев, нашим гудерианам.

Дело в том, что глупость маломощной пушки видна была и до войны, и по инициативе маршала Кулика конструктор Грабин создал уникальную по мощности 107-мм пушку к танку КВ и даже изготовил таких пушек 800 шт. Во время войны один немецкий танкист поставил рекорд: он из 88-мм пушки танка "Тигр" подбил нашу "тридцатьчетверку" с расстояния в 3 км. Если бы грабинскую 107-мм пушку поставили на КВ, то из нее, с ее 550 тонно-метров мощности, можно было бы бить немецкие танки и с расстояния в 5 км, конечно, если бы удалось прицелиться, ведь и наша оптика сильно уступала немецкой.

Но против этой пушки дружной бригадой выступили начальник Автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенант Федоренко (из-за того, что у этой пушки длинный ствол), нарком вооружения Ванников и директор завода, выпускавшего КВ, Зальцман. Последним, разумеется, не хотелось перенастраивать производство на танки с новой пушкой. И они победили.

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Попель Н.К. ("В тяжкую пору")

. . .

Меня встретил помпотех командира дивизии военинженер 2 ранга Горностаев, державшийся неестественно бодро.

— Не без потерь — война. Зато и не без трофеев.

Он повел меня в ремонтно-восстановительный батальон. Там, облепленный танкистами, как соты пчелами, стоял новенький Рz.IV . Я, конечно, тоже полез на танк.

От Горностаева узнал о том, как немецкий Рz.IV попал в наши руки. Случай действительно любопытный, для первых дней войны прямо-таки фантастический.

В горячке боя КВ замполитрука Жегана (все та же рота Жердева) пошел на таран. Фашистский танк был разбит. Но у КВ от удара заглох мотор. Жеган и механик-водитель Устинов потеряли сознание. Только башнер Михайлов вел огонь, пока оставались снаряды. Немцы обратили внимание на неподвижный русский танк, одиноко маячивший на фланге. Подползли пехотинцы. Взгромоздились на броню, коваными сапогами стали стучать по башне. Этот раздававшийся внутри танка гул и услышал пришедший в себя Жеган. Устинов тем временем уже ковырялся с мотором, но ни в какую не мог завести.

Немцы неплохо сообразили, решив отбуксировать КВ вместе с экипажем. Подошел Рz.IV , тросом зацепил КВ и рванул. Танк ни с места. Рванул еще раз и — потащил. Но тут заревел мотор — КВ завелся в движении. Устинов схватился за рычаги. Трос натянулся, что струна. Кто кого. Но наш мотор мощнее, масса КВ больше. Фашистский экипаж на ходу выпрыгнул из машины. А сама машина — вот, перед нами.

. . .

конец июня 1941г .

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Ивановский Е.Ф. ("Атаку начинали танкисты")

. . .

Капитан Купернюк, батальонный комиссар Козинский и я, советуясь, еще раз уяснили обстановку, изучили по карте. Решили вызвать и командиров рот, послушать их мнение.

Командир роты тяжелых танков КВ капитан Юрченко, склонившись над картой, будто бы вслух рассуждая, говорил:

— Сил у нас, конечно, мало. Во встречном бою на победу рассчитывать трудно — в поле весь твой боевой порядок на виду. А вот если организовать танковую засаду, можно здорово дать фрицам по мозгам...

— По-моему, дело говорит наш Петр Фомич, — заметил комиссар.

Я тоже поддержал предложение ротного.

— Хорошо, — согласился комбат. — Только давайте конкретнее уясним, как и где организовать засаду, какие силы иметь в глубине, после чего я смогу доложить комдиву.

Вновь назначенный командир, понятно, рассчитывал на нашу помощь, видя в нас подготовленных, боевых офицеров. И когда он попросил капитана Юрченко еще раз доложить свои соображения, тот встал, сверкнув Золотой Звездой на груди, сказал:

— Действуя способом засады на танкоопасном направлении, батальон в состоянии противостоять превосходящим силам противника и нанести ему серьезный урон.

— Так... Согласен, — подтвердил комбат.

Я счел необходимым подчеркнуть, на мой взгляд, важное условие:

— Засаду необходимо расположить как можно ближе к магистральному шоссе. Хотя бы вот здесь, товарищ командир, — показал я точку на карте. — Лес тут подступает к автостраде вплотную. Танки надо эшелонировать по глубине и хорошо замаскировать. Жизненно важно соблюдать скрытность засады.

— Жизненно важно! Точно сформулировано, — отозвался батальонный комиссар Козинский.

Командир 82-й мотострелковой дивизии генерал-майор Н. И. Орлов, выслушав доклад капитана Купернюка, одобрил наш план. Утвердил его и тут же распорядился усилить танковую засаду ротой автоматчиков 210-го стрелкового полка, а для поддержки выделить артиллерийскую батарею.

Ночью танки выдвинулись к месту засады. Боевые машины были окопаны и замаскированы в каких-нибудь двухстах метрах от Минской автострады. Артиллеристы устроили НП на ветвях высокой сосны, заняли удобные, скрытые позиции автоматчики.

Затишья на нашем участке не было ни минуты. Противник вел орудийный и минометный обстрел по площадям. Разрывы приближались к месту засады, и вот уж вздыбилась земля между танками. За броней танкисты чувствовали себя надежно, пехотинцам же в окопчиках крепко доставалось. Над нами появилась группа бомбардировщиков «Юнкерс-87». Бесконечно крутили они свою смертоносную карусель: один выходил из атаки, другой заходил, надсадно завывали включенные на пикировании сирены. Грохот, огонь, столбы дыма и пыли. Крики и стоны раненых.

Неужели обнаружили засаду?

Бомбили и обстреливали долго. Потом как-то внезапно наступила тишина. Можно было подумать, что снаряды у немцев кончились. Мы понимали, что это зловещая тишина.

— Внимание! Усилить наблюдение! — последовала команда по радио.

И своевременно. Послышались шум, треск, на Минской автостраде показалась колонна мотоциклистов и бронетранспортеров с пехотой. Явно разведка. И попытка вызвать огонь с нашей стороны, чтобы обнаружить нас.

Капитан Купернюк приказал:

— Пропустить.

Его команду продублировали артиллеристам и автоматчикам.

Мотоциклисты и солдаты мотопехоты проследовали мимо наших наведенных стволов, не подозревая, что почти каждый из них — на прицеле. А у наших огневиков нервы оказались крепкими, ни один ничем себя не обнаружил.

Колонна прошла несколько сот метров по автостраде и вернулась назад.

Над деревней Ляхово описал несколько кругов и ушел на запад разведывательный самолет «Фокке-Вульф-189», прозванный нашими бойцами «рамой».

И опять все затихло.

Двадцать, тридцать, сорок минут тягучей, изнурительной тишины. А потом послышался мощный гул. Большая вражеская колонна, готовая ежеминутно развернуться в боевой порядок, двигалась по автостраде — около 30 танков, десяток грузовиков с автоматчиками.

Капитан Юрченко, прильнув к прицелу, передал по радио политруку роты Бойкову:

— Мой — головной, твой — замыкающий. Голос ротного прозвучал хрипло.

— Понял... — почти шепотом отозвался Бойков.

Еще несколько мгновений выдержки, когда слезятся глаза от напряжения и трудно сохранить недвижимыми пальцы на педали спуска.

Наконец-то:

— Огонь!!!

Прогремели выстрелы танкистов и артиллеристов. Почти одновременно запылали передний и замыкающий танки. Артиллеристы били по другим машинам колонны, автоматчики расстреливали спешившихся и бросившихся врассыпную гитлеровцев.

Автострада оказалась закупоренной.

Тяжелые танки КВ роты капитана Юрченко вышли из капониров и, маневрируя, вели огонь с коротких остановок. Цели были настолько близко, что почти каждый снаряд — прямое попадание.

Ни одна вражеская машина не прошла по Минской автостраде.

В своем боевом донесении (оно поныне хранится и архиве) мы с комбатом писали:

«В районе д. Ляхово уничтожено до 20 танков. Все атаки противника отбиты. Три уничтоженных танка на счету политрука роты А. Бойкова.

Командир 27 ОТБ майор М. Купернюк.

Начальник штаба капитан Е. Ивановский».

Налицо был явный успех. Батальон выдержал испытание.

Главный же результат этого скоротечного боя выражался, пожалуй, не столько числом подбитых и уничтоженных вражеских танков, сколько моральным подъемом, который охватил личный состав батальона. Всюду, где собирались танкисты — у подоспевшей полевой кухни, на лесной опушке у машины с боеприпасами, — можно было услышать одну и ту же фразу: «Оказывается, можно их бить!»

. . .

1941г

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Кац Леонид Григорьевич
Воспоминания - Танкисты

Кац Леонид Григорьевич 1941
Л.К.- До войны я жил в городе Олевске Житомирской области. После окончания школы семилетки работал столяром. В сентябре сорокового года, в возрасте 19-ти лет, меня призвали в РККА. Попал служить в Среднюю Азию в танковые войска. В туркменском городе Мары находилась кавалерийская территориальная дивизия которую решили в спешном порядке преобразовать в танковую часть. До того, как я попал в Мары. какое-то время находился в учебном танковом полку в Самарканде, получил специальность башенного стрелка . На вооружении нашей части были танки Т-26 и БТ. Весной сорок первого года меня направили в составе группы солдат на курсы радистов в Ташкент. После всех «прелестей» жизни в пустыне, Ташкент казался нам вершиной цивилизации. Началась война...В начале июля весь курс выстроили на плацу и вызвали добровольцев на фронт. Все сделали два шага вперед, но отобрали всего два десятка человек. и я тоже попал в эту команду. Посадили нас в теплушки. отправили на Сталинградский танковый завод. Здесь формировали экипажи на танки Т-34. Мы даже успели пару недель поработать на сборке боевых машин на конвейере. Потом перебросили в Подмосковье на формировку. В конце августа я уже был на фронте в 216-м танковом полку. под Брянском.

Г.К.- С каким настроением на фронт ехали?

Л.К.- Разговоров. типа «шапками закидаем» я не слышал. Война шла уже два месяца, и мы научились понимать и интерпретировать сводки Информбюро.
Никто не дезертировал, но чувство тревоги нас переполняло. Уже перед фронтом рядом с нами остановился санитарный эшелон. и я увидел среди раненых двух моих сослуживцев по танковому полку в Мары. Они рассказали, что мой бывший полк прибыл на фронт еще в конце июля и весь погиб. Подобное известие «радости от предстоящей схватки с врагом» не добавило. Но отчаяния или ощущения обреченности не было. Нам было всем по двадцать лет, все патриоты. воспитанные советской властью в фанатичном духе.

Г.К. –Ваш полк на Брянском фронте очень хорошо себя проявил в сентябрьских боях. Что-то осталось в памяти о тех сражениях ?

Л.К.- Несколько дней мы действовали из засад и действительно воевали успешно. Я помню ликование моего экипажа когда нами был подбит первый немецкий танк. А потом окружение...Выходили лесными дорогами, горючего не было. снаряды кончились. Ну и самая главная напасть- немецкая авиация. Все светлое время суток нас нещадно бомбили. Хоть бы один наш самолет появился в воздухе и прикрыл нас !!! Мы чувствовали себя мишенями в тире... Из состава полка вышло к своим меньше десяти машин Т-34. А на фронт прибыло больше шестидесяти танков. Так что какие были потери вы можете сами представить. После прорыва мы заняли оборону, и там в конце сентября 1941 года меня ранило. Рации тогда имели только командирские танки. Командир роты послал меня к двум отставшим экипажам передать приказание. Уже возвращался к экипажу. как рядом разорвалась мина и я получил множественные осколочные ранения. в руки, грудь, ногу. Потом долгая «одиссея» по госпиталям. В итоге я оказался в эвакогоспитале 3631 в городе Саратове и только в конце марта сорок второго года был выписан с определением врачебной комиссии –«годен к строевой без ограничений». А два осколка с того времени до сих пор сидят в моем теле.
Вообще воспоминания о сорок первом годе самые горькие для меня, и наверное для всех солдат. кто начинал войну в эти страшные месяцы. Иногда такая была безнадежная могильная тоска

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Так лучше?

 

Ответ: про число танков 41г и не только

http://nemirov41.forum24.ru/?1-4-0-00000025-000-20-0 посмотри сюда

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Намного.
Анализ. Если эти описания не плод фантазии, то количественная картинка получается интересная. А именно. Налицо в основном противотанковое использование КВ-1 и Т-34. Но это характерно для стороны имеющей недостаток танков. Про осень 41го это понятно. Про панзерваффе в 44-45гг тоже. Но интересно, что противотанковый характер бои носили прямо с 22 июня. Для соотношения 1 к 5 или 10 это понятно. Для соотношения 1 к 3, при подавляющем преимуществе в легких танках, уже вызывает вопросы.
Цитирую твой пост:
"Итак, против 255 самых лучших немецких танков 1-й танковой группы фон Клейста в мехкорпусах Киевского ОВО и Одесского ВО на 22 июня 1941 года было 605 танков Т-34 и 280 тяжелых танков КВ-1 и КВ-2, всего 885 танков, что превышало общее количество (799) немецких танков всех типов 1-й танковой группы, включая устаревшие танки T-I c пулеметным вооружением, TII с пушкой 22 мм калибра, T-III c пушкой 37 мм калибра и «командирские». "
Вот у меня и появились вопросы. А тут этот труд Темежникова. Типа, "успокойтесь ребята, основное количество Т-34 к началу войны было "приписано" на бумаге, да и КВ этого не избежал, а по танкам "старых типов" все еще хуже". И вся картина боев встает на место. В основной массе противотанковое использование. И квалификации наших танкистов хватало, чтобы из противостояния 1 на 1 выйти победителем, хоть и за счет качественного превосходства танков.

 

Ответ: про число танков 41г и не только

Сообщение от Вездеходчик

Для того, чтобы к Темежникову и его гипотезе относились серьёзно, ему нужно было бы как минимум.
1.Привести порядок сдачи-приемки, учёта новой техники в войсках (на тот период).
2.Указать возможных людей (в войсках!) заинтересованных в приписках.
Он же, надёргал отдельных фактов и строит на них далекоидущие выводы.
Весь мой опыт и логика противится этому. Да, в армии существуют разгильдяйские части, но их немного, так же как и образцово-показательных.
В основной массе учет и порядок более-менее налажен. Предположить, что НАКАНУНЕ войны командиры приписали себе лишние единицы бронетехники... Нужны основания, по-серьёзней все-таки.