Белая эскадра в Бизерте (1920-1924)

Морской корпус. Форт Джебель-Кебир

По воспоминаниям гардемарин, изданных в журнале «Кадетская перекличка» в №15 за 1976 год в Нью Йорке :

В конце января 1921 года франко–российская комиссия избрала для помещения Морского корпуса старый, конца прошлого века, разоруженный форт Джебель- Кебир, расположенный на вершине горы в 274 метра вышиной и барачный лагерь Сфаят
для персонала , который располагался от него на расстоянии около километра с лишним. От форта до Бизерты было около 6 км по шоссе.

Для гардемарин настал день расставания с «Генералом Алексеевым» к которому успели привыкнуть за три месяца жизни на нем, но главное, что он являлся последним, как бы кусочком России.

Вход в форт Джебель-Кебир представлял огромное углубление на вершине горы, прямоугольной формы с размером примерно 150*100 метров и до 8-ми метров глубиной в котором построен форт с окружающим его рвом около 6-ти метров ширины, часть вырытой земли пошла на приподнятие окружающего форт вала.

Постройка была исполнена французами в конце прошлого века. Внутреннее устройство форта со стороны главного фасада состояло: слева от входных ворот было караульное помещение, затем четыре обширных сводчатых каземата с устроенными в них на 64 человека каждый в два яруса железными нарами т.е. вроде казармы.

Дневной свет проникал в казематы из рва, окружающего форт. Свет был довольно слабый. Все помещения сверху были покрыты слоем земли метра в три толщиной, засаженные травой. Фактически казармы были под землей. В первых двух казематах была размещена Севастопольская гардемаринская рота. Кадетскую поместили в двух следующих. Первый и второй взводы в
одном каземате, а третий и четвертый в другом. Далее находился угловой капонир, в котором вскоре была размещена церковь и иконостасом и прочим убранством, взятым с эскадры.
Справа от ворот шел ряд помещений комнатного типа , которые использовались как классы. Учеба шла по нормальной программе Морского корпуса.

В боковом коридоре находилась умывалка с несколькими кранами, которых было явно недостаточно , принимая во внимание обильную численность в 300 человек гардемарин и кадетов ( одна из рот в первое время была в непрерывном плавании на «Моряке»).Из этих классных комнат две получили
название кабинетов: физического, снабженного специальными приборами частью с кораблей эскадры вывезенных из Севастополя

 

На фото №4 Китицын М.А.

 

Затем был Приемный покой и лазарет. Под навесом стояла походная кухня и была устроена кладовая. За кухней были еще два каменных барака, в которых помещались класс и спальня 4-й кадетской роты.

 

Была на форте и библиотека и теннисная площадка

 

Жизнь на форту имела следующий распорядок:

Побудку, «утреннюю зарю» дежурный горнист кадет или гардемарин играл в 6 часов утра. Все как один поднимались чтобы до утренней молитвы успеть одеться, умыться
постелить койку и прибраться вокруг себя. Т.к. кранов было мало, многие запасались водой с вечера в пищевых баках, лили кружками на руки друг другу, тем самым избегая длиной очереди у кранов. Торопиться с туалетом были вынуждены особенно те, которые по причине жары в казематах, после «вечерней зари» выносили свои койки на бруствер и устраивались на
ночлег на свежем воздухе, не забывая захватить одеяло из бараньей шерсти для защиты от возможных укусов скорпионов и сколопендры, кишащих летом в сухой траве и под камнями.
В 6 часов 45 минут горнист уже играл «Сбор». Из дежурной комнаты выходил дежурный по корпусу офицер,
лейтенант или мичман. Старший роты командовал : Смирно! Равнение на-право! Горнист исполнял сигнал «На молитву». «Петь молитву», приказывал дежурный офицер. Весь батальон пел «Отче наш», после чего оглашались приказы по корпусу этого дня.
После команды: Разойтись», горнист давал сигнал «Бери ложку , бери бак….» являющийся сигналом на еду. Еда на завтрак была незатейливая: жидкость именуемая кофе, и 100 грамм черствого солдатского хлеба. Никто не ворчал. Дисциплина, возраст и
зверский аппетит действовали так , что все поглощали со смаком.
В 7 часов 30 минут горнист играл движение вперед» и батальон по нему снова выстраивался во дворе, куда к этому времени подходили корпусные офицеры их лагеря Сфаят»( на расстоянии 1км). Ротные командиры здоровались каждый со своей ротой и вели строем на строевые занятия или гимнастику, производящихся на плацу за фортом. Гимнастическая площадка была снабжена турником, параллельными брусьями.Среди воспитанников корпуса было немало отличнейших гимнастов.

 

Но начальство Морского корпуса обращало особое внимание на строевое учение. Руководил строевым учением Помощник Начальника Строевой Части Гвардейского Экипажа, ст.лейтенант Б.В.фон Брискорн, и не удивительно что оно исполнялось по традициям Императорской Гвардии.

 

К 9-ти часам все должны были вернуться в форт. Роты строились, и каждая трогалась в обратный путь. Раздавалась команда: «Песни петь» по команде «Шагом марш». Роты двигались под различные песни: «Вдоль да по речке», «Пошли девки на работу», «Есть много войска у царя», «Взвейтесь соколы
орлами»…всех не перечислить…Все роты пели отлично и было между ними некоторое соревнование.
В 9 часов слышался сигнал «Движение вперед», что означало начало первого урока.

До обеда было три урока по 50 минут и после него еще два от 14 до 16 часов.
В 11 часов 50 минут горнист играл «Отбой» - конец третьего урока и полдень уже знакомый сигнал –«Бери ложку…» . Обед состоял из похлебки с кусочком мяса и 1/6 солдатского хлеба. Иногда, не часто правда, давали добавку. По окончании обеда давался отдых и можно было поваляться и поболтать между собой...

Ученье шло гладко и успешно так педагогический состав был исключительно высокого уровня.Вице-адмирал А.М.Герасимов , во время эвакуации, был назначен директором Морского
Корпуса, вместо контр-адмирала Ворожейкина

 

С учебными пособиями по-началу было туго, но постепенно, оборудованная при Корпусе литография обеспечила учащихся печатными курсами всех предметов. Необходимо отметить усердие, с которым воспринимались все науки, и не удивительно, что многие из воспитанников Корпуса впоследствии смогли блестяще окончить высшие учебные заведения во Франции и Бельгии и сделаться известными специалистами в разных отраслях науки , а также сделать карьеру во французском военном и коммерческом флоте.

Необходимо отметить, что при Корпусе, в те времена, никакой прислуги не существовало, не считая поваров, занятых весь день кухней. Стирка белья производилась самими кадетами. Каждый стирал свое белье сам. Летняя форма после стирки разглаживалась по очереди утюгом. По составленному расписанию, раз в неделю очередной взвод отправлялся вместо учебы к колодцу за полтора километра.


В жаркое лето колодец пересыхал, а взвод не без радости отправлялся уже за 6 километров к берегу моря, где втекала в него речка, позволявшая не только стирать, но и поблизости купаться, рядом с сохнущим на чистейшем песке бельем.

В 18 часов звучал сигнал на ужин. Раздавался по тарелкам суп или каша с 1/6 хлеба как и в обед.

После ужина и до вечерней молитвы в 21 час приготовляли заданные уроки и царила всюду полная тишина. К учению относились серьезно. На молитву батальон выстраивался , как полагалось во дворе, горнист играл сигнал и все пели «Отче наш», «Спаси Господи люди Твоя...», «Богородице Дево
радуйся». Дежурный по батальону офицер желал всем спокойной ночи и командовал «Розойдись».

До 22 часов, момента долгого и мелодичного сигнала горном «Вечерней Зари», можно было еще «зубрить», но большинство
развлекалось, занимаясь своим делом. После «Вечерней Зари» все должны были ложиться спать, и всякий шум строго запрещался. Правда, особенные «зубрилы», с разрешения дежурного могли заниматься в классе, но только до полуночи.

В 24 часа все спали крепким сном.

Так проходили будние дни. А в воскресенье и праздники был отдых и церковные службы.Иконостас и вся церковная утварь были вывезены из Севастополя.

В жаркое лето колодец пересыхал, а взвод не без радости отправлялся уже за 6 километров к берегу моря, где втекала в него речка, позволявшая не только стирать, но и поблизости купаться, рядом с сохнущим на чистейшем песке бельем.

В 18 часов звучал сигнал на ужин. Раздавался по тарелкам суп или каша с 1/6 хлеба как и в обед.

После ужина и до вечерней молитвы в 21 час приготовляли заданные уроки и царила всюду полная тишина. К учению относились серьезно. На молитву батальон выстраивался , как полагалось во дворе, горнист играл сигнал и все пели «Отче наш», «Спаси Господи люди Твоя...», «Богородице Дево
радуйся». Дежурный по батальону офицер желал всем спокойной ночи и командовал «Розойдись».

До 22 часов, момента долгого и мелодичного сигнала горном «Вечерней Зари», можно было еще «зубрить», но большинство
развлекалось, занимаясь своим делом. После «Вечерней Зари» все должны были ложиться спать, и всякий шум строго запрещался. Правда, особенные «зубрилы», с разрешения дежурного могли заниматься в классе, но только до полуночи.

В 24 часа все спали крепким сном.

Так проходили будние дни. А в воскресенье и праздники был отдых и церковные службы.Иконостас и вся церковная утварь были вывезены из Севастополя.

 

Настоятелем был о.Георгий Спасский известный своими проповедями и очень любимый еще в России.
Особенно ярко проходила Пасхальная Заутреня, торжественно исполняемая в африканской обстановке, близкой к библейской. В пасхальный день побудка была не такая ранняя, как обычно, и исполнялась не горнистом, а полным духовым оркестром во дворе форта. Паек в этот день выдавался сильно улучшенный количественно и даже качественно с кружкой вина и порцией
десерта. А колокола( была и своя колокольня), по-московски трезвонили почти без перерыва весь день. В этот день к крестному ходу в форт приходили русские как со стоящей на рейде эскадры, так и из соседних лагерей. По окончании заутрени батальон со своими офицерами выстраивался
во дворе форта. Перед строем появлялся адмирал. Китицын командует «смирно», все замирают, офицеры отдают честь. «Поздравляю вас со Светлым Праздником. Христос Воскресе»!слышен голос адмирала и тотчас же гремит
ответ «Воистину Воскресе»!

По команде «разойтись» воспитанники христосовались между собой и отправлялись разговляться. Все было украшено полевыми цветами и пальмовыми ветвями.

На внутреннем рейде стояла эскадра.
По вечерам ища прохлады, взбирались на вершину форта и хором пели русские песни.

Еще один день проходил на форту особенно ярко и торжественно. Празднование Гангутской Победы которая имело место 27 июля 1714 года.


Это была первая российская крупная военно-морская победа у Гангутского мыса. В Бизерте в этот день на форт приезжал командующий эскадрой Контр-адмирал М.А.Беренс с начальником штаба контр-адмиралом Тихменевым. После литургии проходил торжественный вынос знамени а далее проходил парад под командованием Кап. 1-го ранга Китицына.


После торжественной и парадной части представляющей собой различные виды прохода и марша как повзводно, так и церемониально(особенно торжественно и эффектно), с оркестром и чеканя шаг, роты расходятся по своим казематам и распускаются. Официальная часть заканчивается.

 

Далее следовал праздничный обед, после которого все свободны. Кто хотел, мог идти в отпуск, а кто хочет - просто гулять.
Нельзя не сказать и еще об одном празднике, который зародился еще в России – Основание Морского Корпуса 6 – ноября.
Когда то в Петербурге в этот день в зале Морского Корпуса проходил знаменитый бал, вмещавший 5000 человек, открывавший зимний бальный сезон.


Праздник 6-е ноября в Бизерте был совершенно особенный. Было особенное настроение, особый дух, особое чувство, связанное с историей Корпуса и Флота. Был парад, играл оркестр.

 

1. Для практики воспитанников Морского корпуса служило учебное судно «Моряк», ранее носившее имя «Великая Княгиня Ксения Александровна».По очереди все роты прошли на «Моряке» минимум двухмесячный стаж, а кадеты дважды двухмесячный, где осваивали штурманское, шлюпочное и сигнальное.
дело.
2. "Звонкий" в доке.
3. "Генерал Корнилов" в доке.

 

В сентябре 1921 года пришел черед и «Моряку» навести туалет своей
подводной части, густо обросшей водорослями и ракушкой, постепенно
разрушающих корпус и тормозящих его движение во время плавания. Конечно,
кадет очень интересовало, как из дока выпустят воду и «Моряк»
очутится на сухом дне, а также посмотреть на всю подводную часть корабля
с форштевнем, рулем и его винтом. Когда вода была выкачена при помощи
могучих помп, палуба оказалась намного ниже пристани дока. Поразило
количество и величина наросших за долгие годы пребывания в воде
раковин, в большом количестве мидий, а также голотурий в виде колбасы,
существ слизистого строения, среди густо выросших морских трав. Все это
надо было содрать в кратчайший срок и вывезти подальше, т.к. быстро
разлагаясь, они издавали невероятную вонь.

Работа была не легкой. По бортам были навешены т.н. «беседки», передвижные мостки, на которых надо было стоя или сидя работать т.к. вся рабочая сила – это команда корабля, стоящего в доке, иначе говоря - сами кадеты.

Скоблили корпус специальными скребками и все отодранное сыпалось на голову и
иногда за шиворот. На следующий день для защиты глаз раздали
специальные очки и молотки с острием для отбивки старой краски и
ржавчины. Последняя часть труда заключалась в покраске, и это дело
казалось легким и простым после предыдущих испытаний. Так учились кадеты
не только морской практике, но и тому, как надо содержать в порядке
свой корабль, а подчас выполнять самые тяжелые и грязные работы.


«Моряк» в доке

 

Сокращение личного состава на эскадре стало происходить практически
сразу, как был снят карантин и получено разрешение выходить в город.
Многие стремились найти заработок на берегу, чтобы лучше устроить свою
жизнь. Многие принимали французское гражданство и уезжали во Францию.


На кораблях оставались главным образом те, кто считал необходимым не
покидать своих детищ, т.к корабли хотя и были приведены в состояние
долговременного хранения, но работы оставалось много.
Кадеты сдавшие свои экзамены списывались, т.е из Корпуса переводились
на корабли где сразу же применялись на разные работы. Все считали, что
настанет момент, когда опять понадобятся Родине и тогда нужны будут и
наши корабли. 4-я и 6-я кадетские роты прошли практику на «Моряке» в 1922 году.

По окончании плавания корабль был поставлен в бухту Каруба рядом с
нашей минной эскадрой и там разоружен. Можно не без грусти заметить, что
«Моряк» был последним судном, плававшим под Андреевским флагом.

Перед окончательным уходом с «Моряка» кадеты смазали и привели в состояние
долговременного хранения все механизмы, свернули бережно паруса и снасти
бегучего такелажа, сложив их на нижней палубе, усердно вымыли палубу,
начистили медяшку, чтобы она блестела, попрощались со старшим офицером
лейтенантом Гесселем, остающемся на «Моряке» как бы сторожем и после
подъема флага молча , с большим душевным волнением покинули родной
корабль.

3-4 человека и пешком отправлялись в бухту Каруба, что навестить
бывшего старшего офицера и провести ночь на старом «Моряке». Утром
вооружались щетками и ведрами, черпали за бортом воду, драили как могли
палубу, вспоминая былые радостные дни плавания, а вечером с грустью
возвращались себе в форт. Это было все что они могли сделать.

С самого начала Морской корпус существовал субсидиями французского
правительства поставившего сроки: до окончания высшего образования
гардемарин и среднего для кадет. Программа кадетских классов была
приравнена к программе французских средних учебных заведений, а диплом
признавался Францией как равносильный французскому «Башо» т.е. аттестат
зрелости.

 

Последний гардемаринский выпуск должен был покинуть корпус к концу 1922 года, а кадетский в начале 1925.

В 1924 году, оставшиеся в Корпусе кадеты в составе 2-х рот очень малой
численности, не могли занимать и Форт Джебель-Кебир и лагерь Сфаят.
Начальство постановило оставить форт и полностью переехать в Сфаят. В
один из бараков перенесли церковь.


Жизнь пошла по-прежнему.
6/19 ноября прошел последний в стенах Корпуса праздник. На традиционный обед
с гусем приехали из лагерей все офицеры, бывшие воспитанники Морского
Корпуса. Приехали в штатском, но у каждого был пакет с кителем и
кортиком. Традиционный бал был отменен ввиду траура, который все носили в
душе по спущенному Андреевскому флагу и передаче судов эскадры под
охрану французам.

Последним днем классных занятий было назначено 1-е мая 1925 года.


Всех преподавателей на руках отнесли домой. В воскресенье 3-мая после
Богослужения роты были выстроены около церковного помещения.

Приказ о производстве в гардемарины был прочтен перед фронтом директором вице- адмиралом Герасимовым.
Адмирал поздравил всех, произнес прощальное слово, желая всем успеха в жизни и
сожалея, что выпуск производится не на корабли, как следовало бы, но
просил не забывать Российский Морской Корпус.

Корпусное начальство позаботилось о последних своих воспитанниках, которым были сшиты из французского казенного сукна штатские костюмы, были выданы паспорта на свободный въезд во Францию до Марселя, даровые билеты на пароход да еще по 200 франков из казны Корпуса.

Bз воспоминание гардемарина:
«На пароходе, оторванность от старого еще не ощущалась, но мы сильно ее
почувствовали прибыв в Марсель, где мы устроили в зале одного из
ресторанов прощальный обед. Мы расстраивались, но каждый из нас
чувствовал, что годы проведенные вместе, как и все вместе пережитое под
сенью Андреевского Флага, соединили нас крепким звеном- любовью к
утраченной , но отнюдь не потерянной Родине. Можно сказать, что мы
уходили в неизвестность, неся в душе дорогой нам Андреевский Флаг.

Спасибо тебе за все, что Ты нам дал Морской Корпус.

Память наша о Тебе вечна. Не все воспитанники русских кадетских корпусов имели это счастье»

 

...

 

«Моряк» с миноносцами «Звонкий» и «Зоркий» на судоразделке в Бизерте

 

Анастасия Александровна Манштейн. Дочь морского офицера, командира миноносца «Жаркий» А. Манштейна. (05.09.1912 - 21.12.2009).


В возрасте 8 лет попала в Бизерту вместе с матерью на миноносце «Жаркий». Командиром корабля был её отец А. С. Манштейн, род которого восходит к генералу Кристофу-Герману фон Манштейну, автору «Воспоминаний о России» ( XVIII век).
В 1929 году окончила среднюю школу Лякор и была принята в предпоследний класс колледжа «Стефен Пишон» благодаря хорошим результатам экзаменов. С этого времени она начала давать частные уроки. Дальнейшее образование она получила в Германии и возвратилась в 1934 году в Бизерту.
В 1935 году, вышла замуж и родила троих детей.
Её муж — Муртаза Мурза Ширинский, прямой потомок крымско-татарского рода Ширинских. Все эти годы на свои скромные средства и средства немногих российских тунисцев она ухаживала за могилами, ремонтировала храм, построенный эмигрантами, которые прибыли в Бизерту вместе с ней.
70 лет прожила с Нансеновским паспортом.
5 мая 1997 года указом Президента Российской Федерации получила гражданство Российской Федерации.
Вновь на родине оказалась в 1990 году. Навестила свое бывшее родовое имение в Лисичанске. В 2006 году муниципалитет города Бизерты переименовал одну из площадей города, на которой расположен православный храм Св. Александра Невского, и назвал её именем Анастасии Ширинской. Скончалась 21 декабря 2009 года в своем доме в Бизерте в возрасте 97 лет.

 

"Кошка, докторъ и батя занимаются своимъ дѣломъ, т е. отдыхаютъ."

Фотография сделана старшим лейтенантом Солодкиным Н. П. на крейсере "Генерал Корнилов". Бизерта. 1921 год

 

Манштейн Александр Сергеевич

Манштейн Александр Сергеевич, (1888 - 1964).
Родился в 1888 г. Окончил Морской кадетский корпус. Служил на Балтике. Старший лейтенант морского флота. Командир эскадренного миноносца "Жаркий". В 1920 г. миноносец "Жаркий", которым командовал А. С. Манштейн, взял курс на Константинополь, а потом в составе российской эскадры – на Бизерту в Тунисе. В эмиграции в Тунисе. Руководил плавучей гостиницей "Георгий Победоносец". Член комитета по строительству российского православного храма св. Александра Невского в г. Бизерта (Тунис), памятника-часовни российской эскадре (образован в 1930 г.). Соорудил крест над киотом в указанном храме. Скончался в 1964 г. Похоронен в Бизерте.

 

Ткаченко Михаил Григорьевич - в деникинской армии с 1918 года. Кавалер Георгиевского креста 4 степени. На осень 1919 года служит на крейсере «Генерал Корнилов» и гардемарин Морского корпуса в Севастополе. Эвакуировался с флотом в Бизерту. Окончил Морской корпус в изгнании. С 19 ноября 1922 года - корабельный гардемарин последнего выпуска корабельных гардемарин российского флота в Бизерте. В эмиграции в Бельгии. Член Союза Морских офицеров в Бельгии. О семье сведений нет. Погиб 30 июня 1932 года в Брюсселе.

 

Толмачев Дмитрий Константинович (1918 - 1964.05.29,Париж) Произведен в офицеры из гардемаринов флота в 1917. Мичман. В деникинской и врангелевской армии до эвакуации Крыма. На 1921.03.25 в составе российской эскадры в Бизерте, 1921.10. - июль 1922 ревизор на ледоколе "Джигит". В эмиграции во Франции, в 1928 член Военно-морского ист. кружка в Париже. Умер 1964.05.29 в Париже.

 

Калинович Борис Александрович (23 июня 1894 г - 25 июня 1982 г).
В 1914 году окончил Морской корпус. Мичман с 6 ноября 1914 года. На эсминце «Звонкий». Участник Первой Мировой войны. Был тяжело ранен при разрыве носового орудия во время обстрела позиций противника у Тиребели под ружейным и орудийным огнем противника 8 февраля 1917 года, раздробление нижней трети голени и левой стопы. В деникинской и врангелевской армии. Во время Гражданской войны служил на вооруженном ледоколе «Гайдамак». С ноября 1919 года исполняющий дела ревизора на посыльном судне «Лукулл». Лейтенант.
С лета 1920 года воспитатель в гардемаринской роте Морского корпуса в Севастополе. На 25 марта 1921 г. в составе российской эскадры в Бизерте. На июнь 1921 года помощник коменданта форта Джебел-Кебир и воспитатель младшей кадетской роты. С 1922 г. на учебном судне «Моряк». В эмиграции с 1931 года в Алжире, затем уехал во Францию, где поступил студентом в Богословский институт. Воспитатель Версальского российского кадетского корпуса во Франции. После 1945 года в Канаде. С 1949 по 1951 год воспитатель и преподаватель в российской гимназии в Париже. В 1952 году переезжает в Канаду. Не считаясь с физическими трудностями, продолжает преподавать российский язык и российскую историю в российской школе при Петропавловском соборе в Монреале. На 1974 год - председатель Морской организации в Монреале. Умер в городе Роудон, был похоронен на кладбище Российского Легиона, Канада.

 

Афанасьев Григорий Митрофанович – сын морского офицера. С апреля 1919 года доброволец (охотник) на крейсере «Кагул», сигнальщик-унтер-офицер артиллерийской роты. Кавалер Георгиевского креста 4 степени. С октября 1919 - гардемарин Морского корпуса в Севастополе. Эвакуировался с флотом в Бизерту. Окончил Морской корпус в изгнании. С 5 июля 1922 года - корабельный гардемарин. В 1922 году после окончания Морского корпуса в Бизерте 24 сентября этого же года был направлен во французское Морское училище в Бресте, но как иностранец не мог продолжать службу во французском флоте. С 1928 года состоял членом Кают-компании морских офицеров в Париже. Принял французское гражданство. В 1939 году он был призван во флот Франции в чине мичмана и плавал на эскадренном миноносце «Шакалъ». Во время боевого плавания эскадренный миноносец был тяжело поврежден немецкими самолетами Ju-87. Во время спасения команды Григорий Митрофанович Афанасьев погиб. Это случилось 24 мая 1940 года. За мужество и распорядительность, проявленные при спасении команды тонувшего миноносца, Афанасьева посмертно наградили орденом Почетного легиона с присвоеним звания – лейтенант.
Памятник российскому лейтенанту Афанасьеву Г.М. был поставлен в местечке Булонь-сюр-Мер, Франция.

 

Линейный корабль Черноморского флота "Генерал Алексеев" в Бизерте