Мейер "Гренадеры" 1957

у кого нибудь есть инфа по этой книге
может есть русский перевод

 

Kurt Meyer, Grenadiers

Помогите разобраться в изданиях этой книги, пожалуйста.

1) Я так понимаю, уважаемый Майер написал ОДНУ книгу, так? Или я всё перепутала?

По-русски есть по-крайней мере два с разными названиями, одно просто "Немецкие гренадеры", а другое "Откровения танкового генерала СС".

2) Вопрос: кто читал английское издание, "Grenadiers"?

Насколько русские издания сокращены/изгажены по сравнению с английским? Мало ли, что там от книги осталось, может это опять сплошные соавторы, которые "откровенничают" за "генерала СС"?

Пожалуйста, прошу ответить только тех, кто хотя бы в руках английское держал и может дейстивтельно заметить разницу.

Я, конечно, понимаю что английское это все равно не оригинал (по-немецки, к сожалению, не читаю). Но в западных переводных изданиях всё же не заведено разводить такую отсебятину, как в русских: уж если написано "перевод", так это и правда перевод - а не пересказ с сокращением вдвое. Но может быть в данном случае у меня паранойя впустую разбушевалось? : )

 

Где-то на сайте я встречала обсуждение российских изданий, наиболее полным и правильным называли то, что было выпущено Центрполиграфом - "Немецкие гренадеры". Помню радовалась, что отхватила "правильное".

 

Спасибо, буду иметь в виду.

А не помните, где вы видели обсуждение? Мне интересно именно сравнение английского и русских изданий.

"Наиболее полное" это может быть 50% вместо 30%. Либо 100% вместо 30%. В первом случае надо покупать английское, во втором не обязательно : ). Я по англ свободно читаю, мне только цена мешает... Сравните: Grenadiers 1800 руб, "Откровения генерала" 200 руб. А вот "Немецких гренадеров" в продаже напрочь не вижу, ни следа в инет-магазинах. Видимо маленький тираж и давно прошла.

 

В общем, я поняла что дешевле будет скачать и распечатать : ). А для тех камераден, которые привыкли читать с сети - даже и печатать не надо. Воть:

"Немецкие гренадеры", doc:
http://www.koob.ru/kurt/nemetckie_grenaderi

"Grenadiers", pdf (с фотками)
http://www.filestube.com/3qRGj2EXh3...ry-of-Waffen-SS-Gernal-Kurt-Panzer-Meyer.html

И сразу предложение к тем, кто живет в Москве и имеет халявный принтер! : )))) Никто не хочет напечатать лишний экземплярчик Grenadiers в Москве? За скромную материальную компенсацию...

 

Совсем не помню. И найти не могу. Но "наиболее полное" имелось в виде близкое с 100%. А "Откровения" как раз упоминались как сильно усеченные. Центрполиграф выпускает "скромненькие" издания. Может, английское стоит своих денег, в смысле там фото и пр.?

 

Спасибо, ну раз вы такое помните - это уже норм информация.

У меня появилась идея, как добыть английскую книгу по цене русской : ) Посмотрим, получится ли.

Дело не в фотках, просто там накрутки бешеные если в российских магазинах появляется иностранное издание. Но можно купить поюзанную через Амазон, теоретически это должно быть очень дешево.

 

Не два, а три Третье - Курт Майер "Танки СС в бою. Танковая гвардия Гитлера", ISBN: 9785995500261, год издания: 2008, издательство: Эксмо.
Продается в интернет-магазинах. Навскиду здесь и здесь

Поэтому и не помните, так как тема где обсуждение шло, называлась по третьему названию Вот эта тема - Танки СС в бою. Танковая гвардия Гитлера
Этот вариант лучше, чем первые два, там перевод с английского, а "Танки СС в бою. Танковая гвардия Гитлера" перевод с немецкого (то есть с оригинала).

 

Тема, может, и та, но там нет тех постов, что я читала. Пропали летом?

 

Вполне возможно. Летом еще была тема про "Откровения танкового генерала СС", она также аннигилировалась. Может там были те посты, про которые вспоминаете.

 

Добыла "Танки СС в бою". Чето как-то... рота состоит из батальонов... ездят они на БМР (сноска: боевая машина разведки) - ну наверное правильно всё, но что это за машина так и неясно. Когда ее подожгли, она вдруг превратилась в танк... трансформер наверное. Или "машина" это изначально и имелся в виду танк? Это только первые страницы.

В общем, это не то чтобы сильно мешало - драйв всё равно присутствует, огонь и страсть, и это хорошо читается. Но... ммм... таким лохушкам как я надо бы разруливать путаницу в матчасти, а не нагнетать еще сильнее. Боюсь, что если углублюсь в книгу слишком глубоко, в мозгах поселятся неправильные слова и я их начну публично употреблять.

Или это просто пара случайных ляпов и их там больше не будет?

Пока что прервала чтение (во исполнение рекомендации книжного поисковика : )

 

Это все одна и та же книга.



Покупать надо только первую книгу.
Потому что по совершенно мистической причине переводчик Яузы забил на последнюю главу и кастрировал книгу.

PS
Из головы вылетело, но вроде была еще 4-ая книга. На форуме я где-то уже разбирал различия переводов - если только тема не умерла в день великого потрясения.

 

Надо было спросить - я бы подарил - у меня две книги...

 

Спрашиваю!! : )

 

Речь шла о изданиях на русском языке одной и той же книги. Изданий три, а книга одна

 

У меня "Центрполиграф". Только что разочаровался... там 335 страниц, а в оригинале 448...

 

На чем оканчивается? На сарае и полицейских?

 

Цитирую начало последнего абзаца:
"На следующее утро по дороге через Компьень я был доставлен в Париж, а оттуда в аэропорт к западу от Парижа".

 

да это кастрированная версия...

 

А чем реально заканчивается? Я думаю, что купировали текст ещё и внутри.. фрагментами... суки..

 

Двое полицейских затем достали из карманов по паре наручников и надели их на мои запястья. Я чуть не упал на колени от боли. Наручники все глубже и глубже врезались в мою плоть. Полицейские смотрели на меня выжидающе, партизаны просто глядели, раскрыв рот. Эти двое, должно быть, часто практиковали эту пытку раньше. Они явно ожидали, что я буду кричать от боли. Макс посмотрел на меня и сказал: «Сволочи!»
Главарь вернулся в комнату и отдал приказ вывести меня. Мы проковыляли через кладбище и вернулись обратно в котельную, партизанскую базу. Макса положили на матрас из соломы. В изумлении я увидел, как двое полицейских открыли дверь котельной и сняли с себя свою форму. Вскоре они ушли, одетые как партизаны. Я про себя отругал подразделение немецкой военно-полевой полиции, которое располагалось по соседству с церковью. Эти парни, видимо, спали за рулем, а мы, фронтовики, теперь расплачивались за их дилетантизм. Макс мучился от нестерпимой боли. Он вновь и вновь просил меня связаться с его отцом, если я выживу. Он не очень надеялся, что выживет сам.
Часы в подвале тянулись медленно. Главарь партизан принес мне хлеба. Он был обеспокоен; он знал, что к западу от деревни были германские войска и они, вероятно, пойдут через Дюрналь ночью. Я прислушивался к малейшему шуму. Из разговоров партизан я понял, что американцы двигались в направлении Динана, а в Дюрнале их в настоящее время не было. Нас охранял очень неспокойный партизан, который то и дело хватался за свой пистолет. Каждый раз, когда я пытался устроить Макса поудобнее, он кричал и размахивал перед нами своим пистолетом. Молодой человек был напуган. Почему, я выяснил несколько часов спустя.
В полночь партизаны вдруг разделились, и с нами остались лишь наши охранники. Перед уходом они поместили между нами и ими тяжелый стол. Он поделили помещение на две части. Пистолет был все время направлен на меня.
Иногда у меня возникало ощущение, что наши охранник хочет меня убить.
По деревне проехали машины. Были ли это немцы или американцы? Нам не пришлось долго ждать ответа. Еще через час я услышал выстрелы и взрывы боеприпасов. Осколки от них со свистом проносились в воздухе. Вероятно, горела немецкая машина.
К рассвету вокруг нас шумело повсюду. Мы могли по звуку четко отличить немецкие пулеметы от американских. Мы напряженно вслушивались в шум боя. Наш охранник становился все неусыпнее; его пистолет постоянно был направлен на меня. Он даже отказался дать Максу воды; он боялся поворачиваться к нам спиной.
Оконные стекла вдруг выбила пулеметная очередь, и американцы потребовали, чтобы мы сдавались. Это был интересный оборот событий! Перепуганный охранник угрожал нам из угла пистолетом. Мне пришлось прикрикнуть на него, чтобы он открыл дверь и прекратил бешеный обстрел американцев. Американцы продолжали стрелять. Пулеметный огонь бил по церковной стене. Наконец первый американец стал спускаться по ступенькам в подвал.
В изумлении я увидел, как наш охранник получил грубый пинок в зад. Он отлетел в угол. Партизан оказался дезертиром из Лорана. Он был обескуражен, потому что американцы обращались с ним как с бродягой.
Мое изумление быстро улетучилось; автомат уперся мне в живот. В то же время второй американец крикнул: «Не сопротивляться! Мой дружок хочет взять твои медали в качестве сувенира». Бессильный от гнева, я дал сорвать с себя Рыцарский крест. Он был со мной с апреля 1941 года.
Второй американец прилично говорил по-немецки, поскольку его мать родилась в Германии. Он сказал мне: «Ради бога, не говорите им, кто вы. С вашими солдатами в тылу обращаются плохо!» Я понял, что он имел в виду, лишь спустя сутки.
Мы поднялись по ступенькам на кладбище и попали под огонь немецких пулеметов. Мы лежали между могилами и ожидали прекращения огня. Прежде чем я успел опомниться, с меня сняли часы и кольца. Я попал в руки настоящих бандитов.
За церковью у меня отобрали деньги, и еще один «джи-ай» взял меня под стражу. Разозлившись, что отобрать больше нечего, он бил меня по спине прикладом своего карабина.
Через некоторое время он успокоился. Когда мы проходили мимо двух перепуганных женщин, стоявших в дверях, я получил еще один удар по спине. Я, спотыкаясь, сделал несколько шагов и повернулся, чтобы получить сильный удар сбоку в голову дулом карабина. Я рухнул на землю. Когда я упал, то услышал протестующие голоса женщин.
Новые удары подняли меня на ноги, и я, шатаясь, пошел через улицу. Крики женщин звенели у меня в ушах. Еще через несколько шагов бандит из армии США толкнул меня в маленький сад. Кровь заливала мне глаза и текла из левого уха. Я уже ни о чем больше не думал. Я увидел перед собой большой куст смородины, в который меня толкали. Значит, это будет мой конец пути! Образ семьи быстро мелькнул у меня перед глазами. Официальный доклад будет звучать так: «Пропал без вести». На самом деле меня убьют и закопают в безвестной могиле!

 

Когда этот человек поднимал свой карабин, я смотрел на него с горячим презрением. Я его уже больше не замечал, я уже был в другом мире. Вдруг в изумлении я увидел, как его карабин опустился. Он оставил меня с возгласом «Проклятье!» и ушел.

Моим спасителем был молодой лейтенант, матерью которого была немка. В последний момент он вмешался и остановил расправу, учиненную солдатом.

Лейтенант пытался оправдать поведение солдата. Он сказал, что в подобных проявлениях жестокости виновата безответственная пропагандистская кампания кабинетных вояк. Чтобы не запачкать его машину, я примостился на крыле автомобиля. За несколько секунд ветровое стекло стало красным от моей крови, которая попадала на нее, когда мы ехали. Немного проехав, мы остановились у американской колонны снабжения. Там меня передали начальнику колонны с указанием доставить в госпиталь.

Колонна состояла примерно из двенадцати грузовиков и штабных машин. В каждой машине был установлен пулемет, имелось по одному водителю и по два помощника водителя. С изумлением, смешанным с завистью, глядел я на то, как пополняются запасы солдат. Передовой американский отряд состоял из одного танкового и одного пехотного батальона и был построен так, будто собирался на парад. Танк за танком и машина за машиной выстроились вплотную друг к другу на открытом пространстве. Подразделения пополняли свои запасы без принятия оборонительных мер как против наземного, так и против воздушного нападения.

Пять «Тигров», атакующих из леса, разбили бы всю эту боевую группу в пух и прах. Но между Мёзом (Маасом) и границей Германии не было никаких «Тигров». В этой зоне были только измотанные в боях солдаты. Они отступали, раздавленные судьбой. Остановит ли американцев Западный вал? Не думаю, что это возможно. Я знал, что боеспособных дивизий уже не осталось. Западный вал был недостроен, и его уже давно не принимали во внимание.

Действительно, Рур был практически не защищен, и казалось, ничто не могло помешать союзным войскам захватить эту кузницу германского оружия. Один мощный бросок от десяти до пятнадцати дивизий союзников на северо-запад Германии сломал бы становой хребет ее сопротивления и завершил бы войну в несколько недель. Война за Европу была Германией проиграна.

Стоны еще одного раненого немецкого солдата вернули меня к действительности. Он находился в соседней машине и был ранен в живот. Вдруг я увидел руку, махавшую из третьей машины; это был Макс – он был в грузовике, везущем горючее. Пустые канистры служили раненому Максу кроватью. Тем временем набралось около шестидесяти пленных немцев. Несколько парашютистов, около пятнадцати солдат из моей дивизии и бойцы из батальона охранения были распределены по грузовикам.
Колонна тронулась в направлении Намюра ближе к вечеру того же дня. Я внимательно рассматривал дорогу, идущую через поля зерновых культур. Вполне понятно, что у меня возникали мысли о побеге. Удастся ли такая попытка? Я слегка толкнул молодого парашютиста и поделился своей идеей. Тот согласно кивнул и придвинулся ближе к краю машины.

Американцы были осторожны. Каждую машину прикрывал пулемет на идущей следом машине и, кроме того, в каждой кабине сидел американец с автоматом. Значит, только дорога с множеством поворотов, которая проходила через лесистую местность, могла рассматриваться как пригодная для побега. У нас такого удачного случая не было – мы прибыли в Намюр скорее, чем думали. Но мысль о побеге нас не покидала. Мы хотели опять быть на свободе.

В Намюре царило оживление. Мост через Мёз (Маас) был восстановлен американскими инженерами без особых трудностей. Население либо глядело на нас с безразличием, либо вело себя угрожающе. Наша колонна двигалась через центр города и остановилась перед большим зданием, которое, как я потом узнал, оказалось тюрьмой. Оно находилось по соседству с вокзалом, и вокруг него собрались любопытные граждане. Женщины указывали на меня. Я был весь забрызган кровью и производил жалкое впечатление.

Я увидел, как Макса Борнхефта сняли с грузовика и через несколько минут внесли в здание. Партизаны и полицейские приняли его на входе. Зеваки окружили группу. Затем произошло невероятное – раздался выстрел, который превратил граждан в яростную толпу. Дорога ожила под одобрительный свист, радостные возгласы и аплодисменты. Без предупреждения и в долю секунды мой боевой товарищ, с которым я провел вместе так много лет – храбрый солдат и верный друг, – был убит какой-то трусливой и подлой скотиной. Сопровождавшие американцы покачали головой над этой жаждой убийства и отогнали трусливых мерзавцев.

Колонна снова двинулась. Так вот каким предстал плен спустя сутки, проведенные в неволе! Жестоким убийством раненого, истекающего кровью солдата! Ох, какими же наивными парнями мы были всего полчаса назад, прежде чем стали свидетелями того, что произошло.

Наша поездка завершилась во дворе полицейского участка. Участок был в центре Намюра, и я хорошо помню входные ворота. Возле входа стояла старая готическая церковь.

Было темно, когда мы въезжали в ворота. Вход охраняли партизаны. Это был плохой признак. Едва только машины уехали, как молодые надсмотрщики стали на нас кричать и велели построиться. На тех, кто последними слезал с грузовиков, сыпался град ударов прикладами. Я стоял справа и видел, как американец говорил что-то партизанам, показывая на меня. Партизаны закивали и велели мне следовать за ними. Они отвели меня к фельдфебелю, который меня перевязал. Когда это происходило, я слышал, как кричали от боли мои товарищи. Группа партизан избивала группу солдат. Я спросил: «Что происходит? Почему избивают?» Сержант сказал мне, что отбирают тех, кто из ваффен СС и парашютно-десантных войск, и собираются их убить! Затем во дворе раздались выстрелы, и около двадцати немецких солдат были убиты в тот день 7 ноября 1944 года в Намюре. Они погибли не от рук бельгийских солдат, а от рук распаленных молокососов, которые демонстрировали свои красные шрамы, как имевшие большое значение украшения.

Около 22.00 меня вели по опустевшим улицам двое партизан. Наши шаги гулко раздавались в ночной тишине. Эти звуки отзывались в моих ушах, как глухая дробь барабанов смерти. И снова я предположил, что мой конец близок, но на этот раз я ошибся. Один из моих спутников вдруг заговорил. Он предложил мне американскую сигарету и спросил, не сильно ли я страдаю от боли. «Вы знаете, – сказал он, – просто поразительно, что вы еще можете ходить с проломленным черепом. Нам приказано отвести вас к врачу, и мы там будем через несколько минут».

 

Похоже, что американцы сказали бельгийцам, что у меня пробит череп. По приказу американского офицера меня должны были подлечить. На «проломленный череп», видимо, указывало постоянное кровотечение из моего левого уха. Что ж, я надеялся, что все закончится хорошо. Я, конечно, знал, что у меня не был проломлен череп, но не знал, почему у меня кровотечение. Позднее мне сказали, что американец дулом своего карабина порвал мне один из крупных кровеносных сосудов.

Через несколько сот метров меня привели в дом, напоминающий школу. Партизаны и молодые люди кричали: «СС, СС?» Мои сопровождающие отвечали: «Нет, он полковник 2-й танковой дивизии. Американцы хотят, чтобы мы доставили его в госпиталь». Молодые люди недоверчиво втолкнули меня в санитарный автомобиль, и я был доставлен в католический госпиталь. По дороге семинарист и один из моих сопровождающих сказали мне, что эсэсовцев и парашютистов расстреливают на месте.

Я выслушал это чудовищное заявление почти с безразличием. Как много молодых, еще никого не убивших солдат погибло от рук убийц. Ведь многие из моих солдат еще совсем недавно были переведены в дивизию за последние несколько дней. Им едва исполнилось восемнадцать лет, когда они стали жертвами возбужденной толпы.

Снова я подумал, что впереди меня ждет гибель. Не пройдет много времени, как меня опознают. Я лихорадочно обдумывал, как избавиться от своей воинской книжки. Ее нельзя было оставить в санитарной машине; ее бы нашли самое позднее через несколько часов.

Меня доставили в операционную и заставили лечь на кушетку. Очень доброжелательная, говорящая по-немецки монахиня помогала мне. Семинарист и монахиня были братом и сестрой. Партизаны впервые увидели меня при свете свечи и глядели на меня с интересом. У них возникали подозрения. Камуфляжная куртка казалась им знакомой и выдавала меня, как военнослужащего ваффен СС.

Давно пора мне избавиться от своей предательской воинской книжки. Но как? Эти ребята наблюдали за мной, как ястребы. В последниюю минуту я попросил сестру позволить мне сходить в туалет. После некоторого колебания она разрешила, и я проковылял через несколько дверей. Один из партизан сопровождал меня. Учетная книжка исчезла с быстротою молнии. Однако я слишком поздно осознал, что трубы в туалете разбиты и мое опознание просто будет отложено на несколько часов. Врач решил, что меня сначала уложат в постель, а рентген устроят завтра. Я проковылял в палату, еле держась на ногах, и с помощью партизан был уложен в постель. Потеря крови меня до предела ослабила. Я действительно был на последнем издыхании.

Мою перепачканную куртку отобрали партизаны, и я глядел, как они обыскивали карманы в поисках документов. Повезет ли мне и в дальнейшем? Это продолжалось недолго, и меня спросили, где мои документы. Все зависело от того, насколько убедительным будет мой ответ. Я медленно открыл глаза и ответил твердым голосом: «Американцы». На долю секунды боялся вздохнуть. Потом я увидел, что охранники удовлетворены моим ответом. Они пожали мне руку и удалились. В середине ночи мне дали чистую подушку, потому что я все еще терял много крови. Обессиленный, я провалился в глубокий сон, и мне снились родные места в Германии. В госпитале я пробыл две недели. Врачи обращались со мной превосходно. Сестры потихоньку давали мне сигареты, а иногда и добавляли легкую закуску. С каждым днем я чувствовал себя все лучше, похоже, что долго меня в госпитале держать не будут.

Я лихорадочно думал о побеге. Я был на четвертом этаже и бежать можно было только через окно. Мне придется найти несколько простыней и сделать веревку. Однако прежде, чем я смог это осуществить, меня перевели в казармы Альберта.
Казармы были возле железнодорожного вокзала, и их использовали парашютно-десантные части. Мне не нравилось, что я был единственным пленным и что меня держали одного в пустой комнате в углу казарм. Мои новые апартаменты едва ли подходили для побега. Высокие стены и неусыпная охрана стояли на пути к моей свободе. Мое одиночное заключение закончилось через сорок восемь часов. Партизаны направили ко мне товарища по несчастью. Лейтенант Аумюллер был схвачен к северу от Намюра при попытке добраться до германской границы вместе с группой немецких пехотинцев. Они с боем пробивались через леса и поля Северной Франции и Бельгии в течение более трех недель. Полностью полагаясь лишь на помощь местных жителей, они прошли сотни километров для только для того, чтобы быть схваченными совсем недалеко от границы.

Мы общими усилиями старались улучшить свое положение. До сих пор мы содержались в ужасных условиях. Проблема с обогревом была решена быстро. Мы разломали на дрова стулья, столы и шкафы и жгли их в камине. Однако не так просто было улучшить рацион питания. Каждый день нам давали один и тот же суп.

Прибавление в нашей «семье» поступило спустя два дня. Лейтенант Вагнер, командир взвода в пехотной дивизии, стал третьим, кто примкнул к нам. Вагнер, как и Аумюллер неделями шел на восток для того, чтобы быть схваченным на реке Мёз (Маас). Он обладал качествами, которых нам недоставало. Ему каким-то образом удалось утаить несколько сот франков, которые помогли нам улучшить меню.

Чтобы найти поддержку в осуществлении своих намерений, мы намеревались вовлечь в разговор охранников. Мы были рады, что один бельгиец, бывший курсант военного училища, которому довелось побывать в Германии в лагере военнопленных до 1943 года и который был освобожден благодаря вмешательству короля, стал нашим лучшим союзником. Он был кадровым бельгийским солдатом и вел себя соответственно. Выражая свое негодование, он подтвердил, что германских солдат убили. За это были ответственны «красные» партизаны.

Помогал дружелюбному бельгийцу доставлять нам припасы русский пленный, который попал в плен в 1942 году и смог убежать с бельгийского рудника весной 1944 года. Через короткое время к нашим помощникам присоединились два настоящих борца за мир, которые сражались за свою страну из чистого идеализма, причем провели немало времени в застенках гестапо.

Мы могли поддерживать наши физические силы только с помощью этих людей. Конечно, даже они могли доставать только хлеб, картошку, морковь и фрукты. У них и у самих было немного еды, и они зависели от получения пайков. Однако приличное, честное отношение к нам этих бельгийцев не раз помогало в трудные моменты. К тому времени завязались тяжелые бои у Ахена, и мы от всего сердца благодарили тех, кто о нас заботился, за каждый обрывок информации.

 

Бывший красноармеец не особенно радовался, когда узнал о критической военной ситуации у немцев, особенно на Восточном фронте. Он рассматривал победу СССР без энтузиазма. Простой русский солдат, кажется, понимал больше о намерениях советского руководства, чем отцы касабланкского соглашения. В любом случае у него был более здоровый инстинкт, чем у сэра Сэмюэля Хора, который так ответил 25 февраля 1943 года на предостерегающее письмо Франко, главы испанского государства:

«Я не могу принять теорию о том, что Россия после войны будет представлять угрозу для Европы. Точно так же я отвергаю идею о том, что Россия по окончании военных действий может начать политическую кампанию против Западной Европы.
Вы возражаете, говоря, что коммунизм представляет огромную угрозу для континента и что победа России позволит коммунистам триумфально шествовать по всей Европе. У нас совершенно противоположные точки зрения.

Наконец, разве сможет какая-либо нация единолично править Европой после войны? Россия будет занята своим восстановлением и будет в большей степени зависима от помощи Соединенных Штатов и Великобритании. Россия не занимает лидирующие позиции в борьбе за победу. Военные усилия всех совершенно равны в достижении союзниками победы. После войны крупные американские и британские армии оккупируют континент. Они будут состоять из первоклассных солдат. Они не будут истощены и измотаны, как русские армии. Смею предугадать, что англичане будут представлять на континенте самую мощную военную силу. Британское влияние на континенте тогда будет столь же сильным, как и во времена после падения Наполеона. При поддержке нашей военной мощи наше влияние во всей Европе будет ощутимо и мы будем участвовать в восстановлении Европы».

Вот что говорил сэр Сэмюэль Хор, один из ведущих британских политиков. Полагаю, что ход истории подтвердил опасения нашего заботливого русского друга. Его опасения оказались оправданными. Россия, а не Англия стала доминирующей силой в Европе.

Каждая эскадрилья бомбардировщиков, пролетавшая со своим смертоносным грузом на небольшой высоте над возвышенностью вдоль Мёза (Мааса), в направлении охваченной огнем родной земли, побуждала нас вынашивать планы побега. Но никаких путей к свободе не было. Нас охраняли слишком строго.

Однажды бельгийцы в добавление к уже имевшейся у нас одежде принесли нам комплекты немецкой военной формы из старых германских запасов. Мне достались гимнастерка и шинель. Теперь мы были более или менее защищены от холода, но больше походили на банду грабителей, чем на германских солдат.

В начале октября появились два американца с командиром, майором военной полиции, и нас посадили в грузовик и взяли под усиленную охрану. Опять у нас не было никаких возможностей для того, чтобы совершить побег.

Мы прибыли в тот вечер в Реймс, в полицейский участок, который использовался военной полицией. Камеры были полны буйных негров. Они были опьянены победой, после чего их отловили и посадили. На следующее утро мы ехали через поля сражений под Реймсом все дальше и дальше на запад. К этому времени мы были поглощены планами побега и отмечали главные характерные особенности местности. Однако теперь мы сидели, забившись в угол машины, и в изумлении разглядывали огромные склады снабжения союзников. Там было невероятное количество боеприпасов, горючего и обмундирования. Склады снабжения один за другим, километр за километром. Между ними были аэродромы и дополнительные склады с запасными артиллерийскими орудиями и танками. Движение на дорогах и в лагерях функционировало как в мирное время. Не было видно ни намека на маскировку или какие-либо предосторожности. Мы смотрели на это, как нищий смотрит на дом богача. Понимали ли американцы, когда стояли на границе Германии, насколько велико было их преимущество в вооружении и боевой технике?

Ближе к вечеру мы проследовали через Компьень. Долог был путь от Компьеня 1940 года до Компьеня 1944 года. Дорога в 1944 году вела в большой лагерь военнопленных. Куда– то она приведет из него?

Лагерь произвел на нас огромное впечатление. Колючая проволока тянулась так далеко, как мог проследить взгляд. Прежде чем попасть внутрь, мы должны были пройти через двое внешних ворот, которые охраняли скучающие американские солдаты. Нас немедленно доставили к коменданту лагеря, который дотошно допрашивал нас, каждого в отдельности. Меня записали как полковника Мейера из 2-й танковой дивизии. Моя учетная книжка считалась утерянной американцами в Намюре. Комендант лагеря оказался старым берлинцем, чья адвокатская контора была на Курфюрстендамм и который эмигрировал в Америку в 1930-х годах.

После беседы по широкому кругу вопросов я был назначен помощником коменданта, и меня попросили присматривать за офицерским контингентом лагеря. Мне вместе с Вагнером и Аумюллером выделили маленькую комнату, и мы были счастливы, что у нас был свой угол. В качестве первоочередной задачи мы определили проведение тщательного обследования на следующее утро. Лагерь был разделен на три отделения, и в нем было несколько тысяч человек. В качестве помощника коменданта я мог без проблем передвигаться от отделения к отделению в поисках товарищей.

Во время первого своего обхода помещений рядового состава я встретил фельдфебеля из 1-й парашютно-десантной дивизии. Он посвятил меня в секреты лагеря, который кишел шпионами и предателями. Осторожность была здесь девизом!

 

Не прошло много времени, как во все части лагеря проникли наши люди. Для будущего побега организовали систематическое пополнение запасов продуктов питания, которые распределялись между различными бараками. Мы даже стали счастливыми обладателями компаса. Лейтенанту Вагнеру удалось сохранить его, несмотря на всяческие обыски. Все упиралось в способ побега. Достали даже перевязочный материал. Врач из парашютистов примкнул к нашей группе и хотел попытаться бежать вместе с нами.

Однажды в лагерь привезли несколько сот пленных, захваченных в боях под Ахеном. Они сообщили нам последние новости из Германии. Среди этих пленных были и солдаты из дивизии «Лейбштандарт», которые рассказали мне о том, что стало с моей 12-й танковой дивизией. Я был потрясен, когда услышал об убийстве своего верного товарища Вальдмюллера. Штурмбаннфюрер СС Вальдмюллер пал жертвой партизан маки 9 сентября у Босс-Боде в 10 километрах к северо-западу от Вильсальма. Партизаны протянули через дорогу проволоку. Вальдмюллер и его водитель были сбиты с мотоцикла. Оба они были серьезно ранены, а затем их, как крыс, утопили в заполненном водой рву. Храбрый оберштурмфюрер Хаук нарвался на фугас, который был подорван партизанами из-за кустов, и получил серьезные ожоги.

Судя по другим сообщениям от солдат, 12-я танковая дивизия СС находилась на отдыхе и пополнении в районе Плеттенберга в Зауэрланде. К этому времени подготовка нашего побега шла полным ходом. Мы знали, что для того, чтобы наш план увенчался успехом, нам нужно было много работать, продумывая до мелочей всего его детали. Время было дорого; мы ожидали, что через несколько дней нас куда-то переведут, чтобы освободить место для новых партий захваченных в плен немецких солдат.
7 ноября около 17.00 у меня состоялся в высшей степени интересный, но не очень приятный разговор с комендантом лагеря. Я встретил его в коридоре наших бараков и был поражен, когда он совсем по-свойски затащил меня в угол и начал следующий разговор: «Господин полковник, вы можете оказать мне большую услугу, выполнив одну мою просьбу. Я оказался в очень неприятной ситуации». Крайне удивленный, я пообещал ему свою помощь, но понятия не имел, что же произошло. «Мне только что доложили, что в лагере находится офицер СС высокого ранга, – сказал комендант. – Мне было бы в высшей степени неприятно, если бы в моем лагере действительно оказался такой человек!»

Вот оно что! Так и есть! Слава богу, освещение было таким слабым, что свежеиспеченный американец не видел цвета моего лица. Удивление было полным. Мой язык стал как свинцовый. Я должен был сохранять спокойствие, полное спокойствие! Глубоко вздохнув, я пообещал коменданту свое содействие и спросил фамилию этого эсэсовского офицера и как он выглядит. Ответ был примерно таким: «Ну, я не знаю, как его фамилия. Я не знаю и как он выглядит. Знаю только, что он лихо отдает честь и все улыбаются, когда он проходит по лагерю».
Заверив его, что займусь этим делом, я спокойно попрощался и исчез в своей комнате. Ну и удивились же Вагнер и Аумюллер, когда я рассказал им, что обещал заняться поисками самого себя и передать себя в руки коменданта лагеря!

Мы быстро договорились совершить попытку побега на следующий же день. Лейтенанты Аумюллер, Вагнер и фельдфебель Мюллер также примут в этом участие. 8 ноября мы в качестве лесорубов собрались у ворот лагеря. Мы собирались начать длинный путь обратно в Германию из лесов Компьеня.

Нам не повезло. Лесорубов требовалось совсем мало. Разочарованные, мы поплелись обратно в бараки. Около 11.00 меня вызвали к коменданту лагеря. Я сказал несколько прощальных слов своим приятелям и последовал за военными полицейскими.

Комендант сидел за столом, играя своей полицейской дубинкой. Его лицо выражало решимость. Выражение его лица сказало мне все. Однако я сразу же заметил, что он не был абсолютно уверен. Я должен сохранять спокойствие!

Военные полицейские, высокие, как деревья в лесу, стояли сбоку от меня. В руках они небрежно держали дубинки. Дело принимало серьезный оборот! Новоиспеченный американец прикрикнул на меня: «Снять куртку! Снять рубашку!» Я стоял, обнаженный до пояса. «Подними руки!» Боже мой! Комендант лагеря переменился в лице. Он задыхался и крепко схватился за свой стол. Он злобно произнес пару ругательств на английском, прежде чем спросил меня о происхождении изображения с указанием группы крови на моем теле.

Только тут я понял, почему должен был раздеться. Я совершенно не подумал об этой предательской татуировке. Мне очень нужно было выиграть время, чтобы найти правдоподобный ответ. Я отреагировал только на повторное требование. Я отвечал вопросом. Я вежливо попросил коменданта лагеря объясниться. От этого у малого чуть крыша не поехала. Он продолжал кричать на меня, утверждая, что я «эсэсовская свинья», а также то, что я и есть тот разыскиваемый эсэсовский офицер высокого ранга.

Для меня наступило время действовать. Я посмотрел на коменданта лагеря и сказал: «Вы ошибаетесь. Хотя ваффен СС и ввели пометки с обозначением группы крови, армейские танковые войска тоже стали их использовать для своих танковых экипажей после того, как такие пометки доказали свою пользу в моторизованных дивизиях ваффен СС. Вам придется примириться с тем фактом, что все слушатели школы танковых войск были отправлены обратно в свои части с этими татуировками».
Это объяснение произвело на военных полицейских эффект разорвавшейся бомбы. Мне разрешили снова надеть свою одежду и уйти из комнаты. Командир лагеря остался сидеть в своем кресле, измотанный этим противоборством.