Катынь. Кто убил?

Да-да.... "разобраться". Что они хотят и так ясно. Все кругом виноваты - одни советы ни при чем. Большевички, мр....зи!

 

Некоторые могут только зубами клацать на форумах, поскольку в реале в штаны делают. Для таких только один метод внушения - в табло!
О желании разобраться красноречиво говорит лейб-мотив всей этой гоп-кампашки - "виноваты однозначно немцы, советы не трожь". Беспристрастный подход, ничего не скажешь! Фактически правда этим занимается небольшая кучка маргиналов, которые трутся на одних и тех сайтах и форумах. Кроме пустого трепа ничего они родить не способны в принципе. Пускай трут, имеют полное право Надо же куда-то пар спускать людям.

 

«Теория заговора»​

В настоящее время основные документы по Катынскому делу, опубликованные в академическом журнале «Вопросы истории», признаются в мировой науке безусловно подлинными. Почерковедческая и криминалистическая экспертиза записки Берия и подписей на ней,
проведённая Главной военной прокуратурой РФ, также подтвердила её подлинность.
Тем не менее, в России продолжается оживлённая критика всех доказательств, приводимых в подтверждение научной версии. Особенно активно развивает эти версии публицист Ю. И. Мухин, инженер-металлург по образованию и основной профессии[5]. Он утверждает, что доказательства, появившиеся во время Второй мировой и последовавшей за нею «холодной войны», были сфабрикованы нацистами и идеологическими противниками СССР; что доказательства, в том числе документальные, появившиеся в СССР во времена перестройки и позже, являются плодом широкомасштабной фальсификации, организованной М. С. Горбачёвым, А. Н. Яковлевым и Б. Н. Ельциным в угоду своим политическим интересам с привлечением множества учёных, архивистов, журналистов, следователей и т. д., и т. п. («бригада Геббельса», в терминологии Ю. И. Мухина).

Сомнения в подлинности документов​

Как на один из признаков, указывающих на возможную фальсификацию записки Лаврентия Берии и выписки из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б), указывают на полное совпадение дат отправки записки (5 марта 1940 года) и проведения заседания Политбюро (тоже 5 марта 1940 года). Сторонники этой точки зрения утверждают:
Первоначальную дату неизвестные преступники «подкорректировали». Выразилось это в том, что из «записки» Берии товарищу Сталину вытравили указание на число и цифра «5» провалилась неизвестно куда: было «5 марта 1940 года», а стало «…марта 1940 года». В таком виде «записка» попала в шестой том «Материалов дела о проверке конституционности указов Президента РФ, касающихся деятельности КПСС и КП РСФСР, а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР»[6] .
На деле записка Берии вовсе не датирована (место даты на бланке не заполнено: «..» марта), но в правом верхнем углу, под словами «Совершенно секретно» и среди прочих служебных отметок, стоит пометка: «от 5.III.40г.» ."[7]. Пометка возникла при приобщении документа к делу и означает его связь с решением Политбюро; дата же самой записки установлена архивистами по номеру — 3 марта[8].

Немецкие пули​

Наличие немецких пуль (которое германская комиссия поначалу пыталась скрыть) начиная с 1943 г. было основным доводом сторонников «немецкого следа». Тогда же было выдвинуто и возражение: нет никаких оснований утверждать, что у сотрудников НКВД в принципе не могло быть немецких пистолетов, как и любого другого оружия[9]. В начале 1990-х гг. участник расстрелов в Калинине Д. С. Токарев дал на допросе в ГВП объяснение предпочтению немецких пистолетов «Вальтер»: по его словам, советские «наганы» перегревались от частой стрельбы.[10]. Указывается также другое преимущество «Вальтеров»: они были небольшого размера и имели небольшую энергию пули, так что не было опасности, что пуля разнесёт череп и палач окажется забрызганным. «Вальтеры» импортировались в СССР в 1920-е годы, а кроме того могли быть (вместе с патронами) захвачены в Польше, где состояли на штатном вооружении. Следует также отметить, что наличие у НКВД немецких пистолетов в принципе гораздо менее невероятно, чем наличие у немецких солдат ружей с советскими четырёхгранными штыками — а следы от ударов таким штыком зафиксированы не только немецкими, но и советскими протоколами.

Утверждение о немецких верёвках​

Связанные руки. Виден довольно толстый шнур (по: Amtliches Material zum Massenmord von Katyn. Berlin, 1943).
Одним из постоянных доводов противников советской ответственности за Катынь является утверждение, что руки убитых были связаны бумажными шпагатами, которые в те годы производились в Германии, но отнюдь не в СССР. О немецких бумажных верёвках упоминается в отчёте комиссии НКВД-НКГБ, но в отчёт Бурденко этот момент не вошёл — быть может, было сочтено, что его слишком легко опровергнуть. Действительно, в отчётах немецкого расследования однозначно говорится о толстых (3-4 мм.) витых шнурах фабричного производства, какие используются для штор. В отчёте комиссии Бурденко, вполне согласно с этим, также говорится о «белых плетёных шнурах»; на фотографиях также видны довольно толстые верёвки.

Утвержадется также, что у четырех тел, найденных поляками в 1994-1995 г. в первичной могиле, на одном из трупов обнаружился паспорт (в НКВД ОБЯЗАТЕЛЬНО отбирались любые документы, удостоверяющие личность; однако поляки были не заключенными, а военнопленными), а у другого руки были заведены за спину (то есть связаны перед расстрелом), но … веревок на них не было — они полностью истлели. В отличие от суконной шинели, в которую труп был одет. Напомню, что в ходе раскопок 1991 года в Пятихатках поляки вырыли тела связанные СОВЕТСКИМИ ПЕНЬКОВЫМИ веревками — так те веревки сохранились настолько хорошо, что можно было развязать узлы на них. Но … «катынские» веревки истлели полностью. Это означает то, что веревки, которыми сей поляк был связан были либо бумажными, либо хлопчато-бумажными. То есть НЕМЕЦКИМИ однако отсутствие веревок не может быть доказательство их немецкого происхождения.

Косвенные основания​

Критики общепринятой версии указывают и на ряд других моментов; сторонники же общепринятой версии полагают, что здесь возражения целиком базируются на произвольных и недоказуемых предпосылках. В частности:
• Первые считают сомнительной необходимость организации «тройки» для «принятия решения» по делу, учитывая то, что тройки были отменены приказом Берия от 26 ноября 1938 г. Вторые указывают, что нельзя назвать никакой причины, по которой решение таких дел через тройки было бы принципиально невозможным, тем более что расстрел, как это явствует из документов, не был обставлен даже внешними юридическими формальностями, а целиком носил характер внесудебной расправы. При этом и само существование внесудебных «троек», и казни военнопленных в равной мере были явлениями, противоречившим формально действовавшим законам.
• Первые указывают на то, что тела захороненных польских граждан были посыпаны едкой известью, что как отмечают противники научной версии, было характерно для немецких концентрационных лагерей (не представляя, однако, доказательств того, что только и исключительно для них). Вторые указывают: во-первых, невозможно назвать причины, по которым советские могилы в принципе не могли быть посыпаны извёсткой; во-вторых советская комиссия вскрывала не первичные захоронения, а вторичные, действительно устроенные немцами после эксгумации; первичные же не могли быть посыпаны известью, так как на них, по единодушному свидетельству экспертов, были высажены деревья.
• Первые указывают также на то, что далеко не все польские военнопленные были расстреляны, к тому же наиболее, по их мнению, опасные антисоветски настроенные поляки, находившиеся в вологодских лагерях, остались живы. По мнению же вторых, опять-таки ни из чего не следует, что, если были расстреляна не все пленные, то в принципе не мог быть расстрелян никто. Мотивы же и логика конкретных действий НКВД должны являться предметом особого исследования.

 

Так это один из "чэсных" белорусов. Из компании "чэсна, чэсна. Точка. Не вру

 

На примере книги Ю. И. Мухина "Катынский детектив", в которой он пытается "пересмотреть" катынское дело, покажем, к каким методам прибегают "ревизионисты" в своих "исследованиях". Ниже приведена одна глава из книги с моими комментариями. В этой главе Мухин пытается доказать, что катынские документы из особой папки архива КПСС - грубые фальшивки.

Мухин пишет:
Вы уже поняли, что автор этой книги несколько интересуется катынским делом, но и он с 1992 года нигде не мог найти этих документов, пока в начале 1995 года ему не передали уже упоминавшийся сборник "Военные архивы России". В этом сборнике, в первом выпуске (возможно, и последнем) были опубликованы эти фальшивки в гуще других, безусловно подлинных документов. О самом же сборнике автору поведали следующую историю, за достоверность которой автор не ручается. Тираж его был отпечатан (кстати, неизвестно где, - против всех правил не указана типография), но не пущен в продажу, лишь примерно 600 экземпляров были разосланы в библиотеки Запада. Это надо понимать так: когда фальшивки уже сфабриковали и Ельцин передал их полякам, то сразу и поняли, что лучше бы этого не делать, да поздно было.

Все документы закрытого пакета были опубликованы в первом номере журнала "Вопросы истории" за 1993 год. Это в России. А в Польше они были опубликованы еще в 1992 году ("Katyn. Dokymenty ludobojstwa", Warszawa, 1992), так что инсинуации Мухина беспочвенны. Зато мы уже можем сделать вывод об исследовательском уровне автора: он в течение двух лет(!) после опубликования документов в известном историческом журнале не мог их найти! Да тут уж, скорее, надо было очень постараться не искать эти документы, чтобы за два года на них случайно не наткнуться.
Мухин слишком часто выдвигает аргументы, которые основываются на предположении, что канцелярский аппарат всегда работает как сверхточные часы. Находя в документе истинные или мнимые "погрешности", он тут же делает вывод: "Подделка!". Но ведь точно так же можно заявить, что существование этих самых "погрешностей" свидетельствует не о подложности документа, а о неверности мухинского предположения.

Мухин пишет:
А письмо наркома внутренних дел СССР и письмо Председателя КГБ СССР написаны на простой бумаге и не имеют номеров, письмо Берии не имеет и даты. Их можно уже и не читать.

Хотя записка Шелепина и написана не на бланке (хотя кто сказал, что Шелепин имел право писать ее только на бланке?!), но на ней есть номер "Н-632-Ш":
Записка Берии написана на стандартном бланке.
Присутствует номер "794-Б":
Присутствует частичная дата "марта 1940 г.":
Точные даты не всегда проставлялись на различных записках. Например, не датированы: доклад УПВ НКВД СССР о состоянии лагерей для военнопленных и содержании военнопленных ("Катынь. Пленники необъявленной войны", под ред. Р. Г. Пихои, А. Гейштора; сост.: Н. С. Лебедева, Н. А. Петросова, Б. Вощинский, В. Матерский; М.:МФД, 1999 (далее - КПНВ); с. 197), докладная записка Д. М. Кабанова И. Б. Маклярскому об оказании практической помощи в работе по учету военнопленных в Козельском лагере (КПНВ, с. 229), докладная записка о состоянии Козельского лагеря НКВД для военнопленных на 1 декабря 1939 г. (КПНВ, с. 231), и т. д.

 

Мухин пишет:
Кроме этого, на фальшивых письмах невозможно было поставить номера, эти номера зафиксированы в книгах учета исходящих документов НКВД и КГБ и под ними будут числиться совершенно другие письма. А номер решения Политбюро чрезвычайно странен (возможно, здесь автор чего-то недопонимает). Согласно этому номеру 5 марта 1940 года Политбюро на своем заседании рассмотрело 144 вопроса! Если на обсуждение каждого отпустить хотя бы 10 минут, то получится, что 5 марта Политбюро непрерывно, без обеда и отдыха, заседало 24 часа!

Почему Мухин решил, что 144 вопроса были обсуждены именно 5 марта? Вот, скажем, имеется выписка из протокола № 7 (пункт 150) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) "О переводе на положение военного времени конвойных войск НКВД СССР на территории белорусского и киевского особых военных округов и ленинградского военного округа и передаче под их охрану приемных пунктов военнопленных", датированная 18 сентября 1939 года (КПНВ, с. 68). Вслед за Мухиным, можно спросить: как они успели за один день рассмотреть, как минимум, 150 вопросов?
А вот и другая выписка из протокола №7 (пункт 260) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) с решением о военнопленных (3 октября 1939 года). Она имеет номер П7/260. Неужели эти гиганты мысли умудрились за один день вынести решения по 260-и вопросам? Или и это - фальшивка? И таких примеров можно привести еще очень много.
Так что это именно Ю. И. Мухин "чего-то недопонимает". А именно то, что не все вопросы в одном протоколе обсуждались за один день. Отдельные протоколы заседаний могли включать решения Политбюро за период от 2-х недель до месяца (КПНВ, с. 432).
Такие элементарные ляпы Мухина показывают, что не так уж и хорошо он в документах разбирается. А еще берется "фальшивки" разоблачать!

Мухин пишет:
Если сохранить "тройку с бубенцами" в тайне, то тогда ее приговоры ни для кого не будут обязательными. Любой начальник тюрьмы не исполнит приказа неизвестно откуда взявшейся тройки. Что он - самоубийца? А показать всем "решение Политбюро" - это оповестить весь мир. Кроме того, где вероятность, что все выполнят "решение Политбюро"? Ведь Политбюро - не государственная власть, а приказ "убить" может поступить только от законного органа, назначенного Верховным Советом СССР.

Повторюсь: очевидно, что если "верхушке" что-то было надо, то это делалось очень и очень быстро.
Понятно, что мог существовать отдельный приказ, что о выписке могли членам тройки сообщить устно и т. п. Вариантов уйма. Сам Мухин цитирует показания Сопруненко:
"... заместитель Берии Кабулов в марте провел в НКВД совещание, на котором присутствовало человек 8-12. - Нам дали по очереди прочитать письмо... Это было постановление Политбюро за подписью Сталина. Я помню слово 'расстрелять'."
Что же до выполнения решения - хотел бы я посмотреть на того, кто в то время отказался бы выполнять приказы (даже устные) Сталина и Берии.

 

Мухин пишет:
Кроме этого, на фальшивых письмах невозможно было поставить номера, эти номера зафиксированы в книгах учета исходящих документов НКВД и КГБ и под ними будут числиться совершенно другие письма. А номер решения Политбюро чрезвычайно странен (возможно, здесь автор чего-то недопонимает). Согласно этому номеру 5 марта 1940 года Политбюро на своем заседании рассмотрело 144 вопроса! Если на обсуждение каждого отпустить хотя бы 10 минут, то получится, что 5 марта Политбюро непрерывно, без обеда и отдыха, заседало 24 часа!

Почему Мухин решил, что 144 вопроса были обсуждены именно 5 марта? Вот, скажем, имеется выписка из протокола № 7 (пункт 150) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) "О переводе на положение военного времени конвойных войск НКВД СССР на территории белорусского и киевского особых военных округов и ленинградского военного округа и передаче под их охрану приемных пунктов военнопленных", датированная 18 сентября 1939 года (КПНВ, с. 68). Вслед за Мухиным, можно спросить: как они успели за один день рассмотреть, как минимум, 150 вопросов?

А вот и другая выписка из протокола №7 (пункт 260) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) с решением о военнопленных (3 октября 1939 года). Она имеет номер П7/260. Неужели эти гиганты мысли умудрились за один день вынести решения по 260-и вопросам? Или и это - фальшивка? И таких примеров можно привести еще очень много.

Так что это именно Ю. И. Мухин "чего-то недопонимает". А именно то, что не все вопросы в одном протоколе обсуждались за один день. Отдельные протоколы заседаний могли включать решения Политбюро за период от 2-х недель до месяца (КПНВ, с. 432).

Такие элементарные ляпы Мухина показывают, что не так уж и хорошо он в документах разбирается. А еще берется "фальшивки" разоблачать!

 

Мухин пишет:
Чтобы сослаться на решение партийного органа, на дату, он обязан был иметь перед собой выписку, или протокол, или письмо - любой документ, где указано, что это за решение. Этот гипотетический полковник КГБ скрупулезно перенес бы название решения - "решение Политбюро ЦК ВКП(б) N 13 от 5 марта 1940 года" - в письмо Шелепина. А он пишет "КПСС", которой в те годы и близко не было, он пишет "Постановление ЦК", то есть дает основание полагать, что Сталин обсуждал этот вопрос с сотней членов тогдашнего ЦК и что 5 марта 1940 года проходило не заурядное заседание Политбюро в составе четырех человек при двух отсутствовавших, а Пленум Центрального Комитета. То есть, в убогом представлении фальсификатора КПСС взяла власть в октябре 1917 года, между ее Политбюро и ЦК никакой разницы нет - это один и тот же орган. Но Шелепин-то знал все это. Как бы он подписал эту чушь - КПСС в 40-м году? Он - член ЦК партии, переименованной в КПСС лишь в 1952 году!

Прежде всего отметим, что Шелепин (а именно он писал письмо, а не какой-то "полковник КГБ") не цитирует название документа. То есть оно стоит не в кавычках, а значит, вполне может и видоизмениться.

Итак, абсурдно ли это место в письме Шелепина, или он действительно мог так написать? Сейчас мы убедимся, что верен второй вариант.

Сначала разберемся с тем, возможно ли было написать "КПСС" вместо "ВКП(б)". Возьмем сборник "Реабилитация: как это было. Март 1953 - февраль 1956 гг." (М.: МФД, 2000) и заглянем на страницу 15:

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРЕЗИДИУМА ЦК КПСС О ВОССТАНОВЛЕНИИ В ПАРТИИ П. С. ЖЕМЧУЖИНОЙ

21 марта 1953 г.

№ 2. п. 12 - О т. Жемчужиной П. С.
Утвердить следующее решение Комитета Партийного Контроля при ЦК КПСС:
"Отменить решение Партколлегии КПК от 29 декабря 1948 года об исключении т. Жемчужиной П. С. из членов КПСС как неправильное. Восстановить ее членом КПСС".

Заметили, что речь идет о 29 декабря 1948 года? Тогда еще не было КПСС, а была ВКП(б). Случай, аналогичный нашему.

Еще пример из того же сборника (с. 18):

РЕШЕНИЕ КПК ПРИ ЦК КПСС О ВОССТАНОВЛЕНИИ В ПАРТИИ Н. Н. СЕЛИВАНОВСКОГО

30 марта 1953 г.

№ 102. п. 4 - О т. Селивановском Николае Николаевиче (член КПСС с 1923 г., п. б. № 1878856).
Во изменение решения Партколлегии от 21 февраля 1952 г. восстановить т. Селивановского Н.Н. членом КПСС.
Поручить Дзержинскому райкому КПСС г. Москвы оформить т. Селивановскому Н.Н. выдачу партдокументов.

Опять же, очевидно, что если рассуждать по-мухински, то и этот документ - фальшивка, так как Селивановский никогда не был членом КПСС, зато был членом ВКП(б). А таких документов - тысячи.

Приведу на всякий случай еще несколько примеров из того же сборника. При чтении всегда имейте в виду, что ВКП(б) переименовали в КПСС лишь в 1952 году, на XIX съезде Партии.

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА С. Н. КРУГЛОВА И И. А. СЕРОВА Н. С. ХРУЩЕВУ О РЕАБИЛИТАЦИИ РОДСТВЕННИКОВ ЛИЦ, ОСУЖДЕННЫХ ПО "ЛЕНИНГРАДСКОМУ ДЕЛУ"
10 декабря 1953 г.
СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС ТОВАРИЩУ ХРУЩЕВУ Н. С.
МВД СССР докладывает об осужденных и высланных в ссылку Военной Коллегией Верховного Суда СССР и Особым Совещанием МГБ по Ленинградскому делу в 1949-51 годах.
По имеющимся в МВД СССР данным, всего было осуждено 214 человек, из них 69 человек основных обвиняемых, и 145 человек из числа близких и дальних родственников. Кроме того, 2 человека умерли в тюрьме до суда.
[...]
Из общего числа осужденных 36 человек работали в Ленинградском обкоме и горкоме КПСС, а также в областном и городском исполкомах, 11 человек - на руководящей работе в других обкомах КПСС и облисполкомах и 9 человек - в райкомах и райисполкомах Ленинградской области.
[...]

С. Круглов
И. Серов

ЗАПИСКА Д. Е. САЛИНА В ЦК КПСС О РАБОТЕ ОТДЕЛА ПО СПЕЦДЕЛАМ ПРОКУРАТУРЫ СССР ПО РЕАБИЛИТАЦИИ ГРАЖДАН ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1954 - НАЧАЛЕ 1955 г.
14 марта 1955 г.
[...]
Инструкторы Московского Комитета КПСС Колкер Клара Иосифовна, член КПСС с 1922 года, Бабина Мина Ефимовна, член КПСС с 1917 года, Прищепчик Лидия Антоновна, член КПСС с 1917 года, второй секретарь Ногинского ГК КПСС Астанкова Елизавета Васильевна, член КПСС с 1917 года, инструктор Дзержинского райкома КПСС г. Москвы Прищепчик Марина Антоновна, член КПСС с 1919 года, были признаны виновными в проведении контрреволюционной троцкистской деятельности и по постановлению Особого Совещания при НКВД СССР от 1 апреля 1938 г. осуждены к разным срокам лишения свободы.
[...]
Помощник секретаря МК КПСС Алексахин И. П. был арестован 6 ноября 1937 г. ...
[...]
Джунусов Макай, работавший секретарем Актюбинского обкома КПСС, нарком легкой промышленности Казахстана Актырбаев Чокпак и бывший секретарь Западно-Казахстанского обкома КПСС Утепов Шарип, являвшиеся депутатами Верховного Совета СССР, были признаны участниками антисоветской националистической организации и по постановлению Особого Совещания от 26 октября 1940 г. осуждены к заключению на 8 лет каждый.
[...]
Заведующая отделом школ МГК КПСС, член КПСС с 1919 года Ханкина Софья Моисеевна по постановлению Особого совещания при НКВД СССР от 5 июня 1939 г. была признана участником антисоветской право-троцкистской организации ...
[...]

Начальник отдела по спецделам,
заместитель Генерального прокурора СССР Д. Салин

ЗАПИСКА Р. А. РУДЕНКО И В. В. ЛУКЬЯНОВА В ЦК КПСС О РЕАБИЛИТАЦИИ Н. Ф. ГИКАЛО
25 мая 1955 г.
[...]
Гикало Николай Федорович, 1896 года рождения, бывший член КПСС с 1917 года, бывший секретарь ЦК Компартии Белоруссии, до ареста - секретарь Харьковского обкома и член Политбюро ЦК Компартии Украины, кандидат в члены ЦК КПСС, - был арестован 11 октября 1937 года и 25 апреля 1938 года Военной Коллегией Верховного Суда СССР в составе Матулевича, Зарянова и Ждана осужден к расстрелу.
[...]
Считаем возможным внести протест на приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР по делу Гикало Николая Федоровича на предмет прекращения его дела и посмертной реабилитации.
Просим вашего согласия.

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко
Зам. Председателя Комитета партийного контроля
при ЦК КПСС В. Лукьянов

ЗАПИСКА Р. А. РУДЕНКО В ЦК КПСС О РЕАБИЛИТАЦИИ И. П. БЕЛОВА
20 августа 1955 г.
[...]
В протоколе судебного заседания записано, что Белов на суде также признал себя виновным, но подал письменное ходатайство о том, что у него имеются дополнительные показания, которые он хотел бы дать в присутствии И. В. Сталина. Это ходатайство из суда было изъято врагом народа Ежовым [расстрелянным в 1940 году - С. Р.] и скрыто от ЦК КПСС.
[...]

Р. Руденко

МАТЕРИАЛЫ О РЕПРЕССИЯХ В ЧЕЛЯБИНСКОЙ ОБЛАСТИ, НАПРАВЛЕННЫЕ М. С. СОЛОМЕНЦЕВЫМ А. Б. АРИСТОВУ
22 января 1956 г.
ЛИЧНО СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС ТОВАРИЩУ АРИСТОВУ А. Б.
Согласно Вашего указания направляются сведения о делегатах Челябинской партийной организации на ХVII съезд КПСС и справка о репрессиях в 1937-38 годах на территории Челябинской области.
[...]

Теперь выясним, почему в тексте стоит "ЦК", а не "Политбюро ЦК". Вообще говоря, не секрет, что под "решениями ЦК" часто скрывались решения Сталина. И "постановление ЦК", и "постановление Политбюро ЦК", таким образом, могут быть просто эвфемизмами, и в этом случае между ними не будет большой разницы.

 

Более того, существуют решения Политбюро, которые написаны от имени ЦК. Примеры:

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б) "О т. ЖУКОВЕ Г. К., МАРШАЛЕ СОВЕТСКОГО СОЮЗА"

П61/84 20 января 1948 г.

ЦК ВКП(б), заслушав сообщение Комиссии в составе тт. Жданова, Булганина, Кузнецова и Шкирятова, выделенной для рассмотрения поступивших в ЦК материалов о недостойном поведении командующего Одесским военным округом т. Жукова Г. К., установил следующее.
[...]
Учитывая все изложенное, ЦК ВКП(б) постановляет:
1. Признавая, что т.Жуков за свои поступки заслуживает исключения из рядов партии и предания суду, сделать т. Жукову последнее предупреждение, предоставив ему в последний раз возможность исправиться и стать честным членом партии, достойным командирского звания.
2. Освободить т. Жукова с поста командующего Одесским военным округом, назначив его командующим одним из меньших округов.
3. Обязать т. Жукова немедленно сдать в Госфонд все незаконно присвоенные им драгоценности и вещи.

ЦК ВКП(б)

("Георгий Жуков", с. 22, 23)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б) О РАЗДЕЛЕНИИ НАРКОМАТА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР НА ДВА НАРКОМАТА
3 февраля 1941 г.
В связи с необходимостью максимального улучшения агентурно-оперативной работы органов государственной безопасности и возросшим объемом работы, проводимой Народным комиссариатом внутренних дел СССР, ее многообразием...
[...]
... ЦК ВКП(б)
ПОСТАНОВЛЯЕТ:
1. Разделить Народный комиссариат внутренних дел СССР на два наркомата:
а) Народный комиссариат внутренних дел СССР (НКВД):
[...]
6. Утвердить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о разделении Народного комиссариата внутренних дел СССР.

Секретарь ЦК ВКП(б)

("1941 год"; в 2 кн., кн. 1; сост. Л. Е. Решин и др.; под ред. В. П. Наумова; М.:МФД, 1998; с. 593)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б) "О ПРИСУЖДЕНИИ СТАЛИНСКИХ ПРЕМИЙ ЗА ВЫДАЮЩИЕСЯ РАБОТЫ В ОБЛАСТИ НАУКИ, ИЗОБРЕТАТЕЛЬСТВА, ИСКУССТВА И ЛИТЕРАТУРЫ ЗА 1945 г."
3 июня 1946 г.
№ 52. п. 108 - О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области науки, изобретательства, искусства и литературы за 1945 г.
ЦК ВКП(б) постановляет:
Для предварительного рассмотрения представленных Комитетами по Сталинским премиям в области науки и изобретательства и в области искусства и литературы материалов о присуждении премий за 1945 год создать две комиссии Политбюро:
1) комиссию для рассмотрения предложений о Сталинских премиях в области науки и изобретательства в составе тт. Вознесенского (председатель), Кафтанова, Вавилова, Первухина, Малышева, Тевосяна и Поспелова;
2) комиссию для рассмотрения предложений о Сталинских премиях в области искусства и литературы в составе тт. Жданова (председатель), Александрова, Фадеева, Храпченко и Большакова.
Срок работы для обеих комиссий установить 5 дней.

("Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) - ВКП(б), ВЧК - ОГПУ - НКВД о культурной политике. 1917-1953"; под ред. акад. А. Н. Яковлева; сост. А. Артизов, О. Наумов. М.:МФД, 1999; с. 556)

То есть если даже в самих постановлениях Политбюро постановления эти иногда назывались постановлениями ЦК, то почему мы должны считать ошибочной строчку из письма Шелепина?

 

Мухин пишет:
Но главное в другом. Отличие военнопленных и интернированных в том, что они находились в лагерях для военнопленных и интернированных. Только в лагерях на них заводились учетные дела на военнопленных. А те, кто был арестован и посажен в тюрьмы, имели следственные или уголовные дела, но никак не учетные на военнопленных. Откуда же тогда у Шелепина появилось 7305 учетных дел на военнопленных, если эти люди сидели в тюрьмах и не являлись военнопленными?

Мухин, как всегда, невнимателен. Шелепин пишет: "7.305 человек были расстреляны в других лагерях и тюрьмах", а у Мухина лагеря исчезают и остаются только тюрьмы. Ничто не мешало помещать бывших военнопленных в тюрьмы. Вот одна из директив Меркулова (22 февраля 1940 года; с. 350):

№ 641/6 Сов. секретно

Начальнику Управления по делам о военнопленных
майору тов. Сопруненко
НКВД Украинской ССР
комиссару госбезопасности III ранга
тов. Серову
Начальнику Ворошиловградского УНКВД
капитану госбезопасности
тов. Череватенко
Начальнику УНКВД Смоленской области
капитану госбезопасности
тов. Панфилову
Начальнику УНКВД Калининской области
полковнику
тов. Токареву

По распоряжению народного комиссара внутренних дел тов. Берия предлагаю всех содержащихся в Старобельском, Козельском и Осташковском лагерях НКВД бывших тюремщиков, разведчиков, провокаторов, осадников, судебных работников, помещиков, торговцев и крупных собственников перевести в тюрьмы, перечислив их за органами НКВД.
Все имеющиеся на них материалы передать в следственные части УНКВД для ведения следствия.
О порядке дальнейшего направления этих дел указания будут даны дополнительно.
О количестве переданных арестованных донесите.

Зам. народного комиссара внутренних дел Союза ССР
комиссар государственной безопасности III ранга
В. Меркулов

А вот распоряжение УПВ НКВД СССР начальникам лагерей для военнопленных об исполнении директивы Л. П. Берии о переводе в тюрьмы содержащихся в лагерях тюремщиков, разведчиков, провокаторов, осадников и других (23 февраля 1940 года; КПНВ, с. 358, 359):

№ 25/1869 Сов. секретно
Только лично

Начальнику _______лагеря НКВД
Начальнику УНКВД __________области

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР тов. Берия дал распоряжение всех содержащихся в Вашем лагере тюремщиков, разведчиков, провокаторов, осадников, судебных работников, помещиков, торговцев и крупных собственников перевести в тюрьмы, перечислив их за органами НКВД.
Все имеющиеся на них материалы передать в следственные части УНКВД для ведения следствия. (Указания зам. наркома внутренних дел СССР тов. Меркулова № 641/6 от 22.II.1940г.).
При осуществлении этой операции Вам надлежит руководствоваться следующим:
1. В пятидневный срок уточнить количество состоящих на учете в лагере:
а) тюремщиков и чиновников тюремного ведомства (независимо от занимаемой должности);
б) разведчиков (офицеры и сотрудники 2-го отдела польского Генштаба, офицеров информации, военных цензоров и кадровых офицеров КОПа, ведших разведывательную работу против СССР);
в) провокаторов;
г) осадников;
д) судебных работников;
е) помещиков;
ж) торговцев и крупных собственников.
2. Связаться с начальником УНКВД и по получении от него указаний, в какие тюрьмы должны быть направлены лица, перечисленные в п. 1, донести в Управление по делам о военнопленных количество лиц каждой категории и пункты направления.
3. Отправку в тюрьмы производить по получении нарядов из Управления НКВД СССР по делам о военнопленных.
4. Учетные дела на военнопленных в законвертованном и запечатанном виде сдаются начальникам конвоя для передачи вместе с арестованными в тюрьмы.
Все имеющиеся в особом отделении материалы на каждого из отправляемых передать в следственную часть УНКВД.
5. Работу по выявлению тюремщиков, разведчиков, провокаторов, осадников, судебных работников, помещиков, торговцев и крупных собственников продолжать и, по мере выявления таких лиц, немедленно сообщать в Управление НКВД по делам о военнопленных для направления их в тюрьму.
6. О количестве переданных в тюрьмы немедленно доносить в Управление по делам о военнопленных. Одновременно высылая на каждого переданного подробную справку, составленную на основании учетных и оперативных материалов.
Предупреждаю, что вся работа по переводу военнопленных в тюрьмы должна проводиться с соблюдением строжайшей конспирации.

Начальник Управления НКВД СССР
по делам о военнопленных
майор П. Сопруненко
Комиссар Управления НКВД СССР
по делам о военнопленных
полковой комиссар Нехорошев

 

"Ю. М. Слободкин поддержал эту точку зрения, заявив, что протокол заседания Политбюро, где за N144 от 5 марта значится "Вопрос НКВД", по его мнению, сфальсифицирован. Он обратил внимание Суда, что нумерация заседаний Политбюро вызывает сомнение: N136, потом вдруг сразу N144 от 5 марта. "Почему, если все это... велось по порядковым номерам, не идет 137 номер записи по порядку, а идет вдруг сразу 144 номер?" - спросил Юрий Максимович. Далее он сказал, что записка Берии датирована 5 марта и указано, что заседание Политбюро тоже состоялось 5 марта, но "практически этого никогда не было".
Поясню, что имел в виду Ю. М. Слободкин, когда говорил о датах. Дело в том, что перед тем как рассматривать дела на заседании Политбюро, их заранее отбирал и готовил по ним проекты решения один из секретарей ЦК, в 1940 г. таким секретарем был Г. Маленков. Делалось это для того, чтобы писанием проекта решения на самом заседании Политбюро не задерживать членов Политбюро - дать им рассмотреть больше вопросов. (Проекты правились на заседании Политбюро, если мнение большинства не совпадало с мнением Маленкова). И если Берия написал письмо 5 марта, то получается, что Маленков из письма Берии 4 или 3 марта до слова, до последней цифры воспроизвел в проекте решения то, что Берия еще и не писал. Это идиотство Яковлева & Волкогонова выдавало фальшивку за версту.
И вы видите, что сделали фальсификаторы? После апробирования "документов" на КС они снова переписали фальшивку! То есть снова взяли бланк, отпечатали текст, поставили штампики, а затем специалист подделал подпись Берии и росписи членов Политбюро. Но в этой фальшивке они уже не указали даты! И теперь во всех опубликованных изданиях эта фальшивка фигурирует без даты с примечанием фальсификаторов: "Не ранее 5 марта 1940 г."

Но и это не все. Из стенограммы заседания КС на листе 551 следует, что далее разговор пошел об остальных фальшивках:

"Затем мы поставили вопрос о необходимости исследования записки Шелепина Хрущеву в 1959 г. На бланке сверху написано "ВКП(б), а внизу "КПСС", а слова "секретарь ЦК" допечатаны на другой машинке. Председатель КС, выслушивая наши замечания, также высказал свои сомнения: "Обратите внимание, наверху две даты стоят: 40 какой-то год и 59-й год, двойная накладка получается". Далее он заметил, что возникает вопрос насчет происхождения бланка, т. к. это бланки, относящиеся к 30-м гг.".

А как выглядит письмо Шелепина сегодня? Правильно! Фальсификаторы и его полностью переписали от руки и на простой бумаге, а не на бланке. Вот ведь негодяи! За доллары мать родную зарежут.

И смотрите, кто свидетели этой задокументированной подлости: не только кандидат юридических наук судья Ю. М. Слободкин, не только профессор Ф. М. Рудинский, но и практически все члены нынешнего Конституционного суда РФ. [В данном отрывке все слова выделены Мухиным - С. Р.]

Кому-то этот аргумент может показаться "убойным". Но давайте поближе приглядимся к нему. Для начала задумаемся: стали бы предполагаемые фальсификаторы изменять - да еще так радикально - документы после того, как они побывали в Конституционном суде? Ну ладно, предположим, судьи куплены "демократами" и будут молчать. А как же Ю. М. Слободкин? А другие защитники КПСС? Вряд ли стоит принимать фальсификаторов за имбецилов - уж этого они бы не стали делать.

Еще один факт: кто-нибудь слышал громогласные заявления Ю. М. Слободкина или кого-либо еще (кроме Мухина) о том, что нынешние катынские документы отличаются от тех, что были предоставлены в Конституционный суд? Вот и я не слышал. А если бы документы действительно были изменены, да еще при живых свидетелях - за это уже давно уцепились бы те, кому это выгодно.

Теперь давайте рассмотрим аргументы по сути.

Аргумент первый: пункты в протоколе заседаний Политбюро идут не по порядку.

Аргумент основан на непонимании предоставленного документа. Речь идет о секретных решениях Политбюро, хранившихся в особой папке. В несекретном протоколе тексты таких решений не приводились, просто давалась ссылка на особую папку. Очевидно, что далеко не каждое решение Политбюро было секретным, поэтому за секретным решением №136 следовало секретное решение №144, все же решения между ними были несекретными, и не было нужды вносить их в протокол, хранившийся в особой папке. То есть Слободкин просто не разобрался, что к чему, и ринулся "опровергать".

Аргумент второй: фальсификаторы написали новое письмо Берии без даты. До этого, по словам Слободкина, дата была. Но так ли это?

Начнем с того, что во многих трудах на катынскую тему я встречал заявления о том, что письмо Берии написано 5 марта. Примеры:

5 марта 1940 г. Берия докладывал Сталину о том, что в лагерях для военнопленных и в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии содержалось "большое количество бывших офицеров польской армии... Все они, - говорилось в докладе, - являются закоренелыми врагами советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю" (Райский Н. С., "Вторая мировая война и судьбы польских военнопленных", "Отечественная история", 1995, №4, с. 139)

Из письма Берии Сталину от 5 марта 1940 г. явствует, что в тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии находились 18632 заключенных, включая 10685 поляков... (КПНВ, с. 28)

Значит ли это, что до сих пор письмо Берии датировано 5 марта? Или же это означает, что по какой-то причине некоторые авторы - и Ю. М. Слободкин - ошибаются? Очевидно, верен второй вариант, так как на "нынешнем" письме Берии числа - там где ему вроде бы положено быть - нет. Зато оно есть в другом месте - в правом верхнем углу.

 

Аргумент третий: текст записки Шелепина, предоставленный Конституционному суду, был отпечатан на бланке, нынешний же текст написан от руки на простой бумаге.

Прежде всего, повторю, что крайне маловероятно, чтобы фальсификаторы решились так грубо изменить один из документов. Ну, ладно дата на записке Берии - это "мелочь". Но переписывать от руки то, что было напечатано на бланке? Нонсенс. Зачем фальсификаторам усложнять себе жизнь?

Но давайте взглянем на описание документа. Из текста можно понять, что в записке, якобы, есть слова "Секретарь ЦК", допечатанные на другой машинке. Но откуда бы в записке Шелепина взяться этим словам? Их нет и в "нынешнем" варианте, их не могло быть и тогда. Им просто неоткуда взяться. Записка Шелепина - это же не постановление Президиума, да и сам Шелепин - не секретарь ЦК (секретарем ЦК он станет в 1961 году). А значит, тут произошла явная путаница.

Дело вот в чем. Речь в КС шла вовсе не о записке Шелепина, а о выписке из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б), посланной Шелепину 27 февраля 1959 года (КПНВ, с. 431), которая, по-видимому, была приложена к записке Шелепина. Насколько я знаю, выписка эта почти полностью соответствует выписке, посланной Берии, за исключением двух деталей: адресатом значится Шелепин, ну и дата стоит соответствующая. То есть эта выписка хранилась в особой папке вместе с другими документами, а когда Шелепин запросил документы по катынскому делу, ему ее и прислали.

Детали совпадают: действительно, "сверху" 1940 и 1959 годы. 5 марта 1940 года - дата принятия решения, 27 февраля 1959 года - день, когда Шелепину послали выписку. Бланк, как и на выписке Берии, 30-х годов. Сверху на бланке - ВКП(б) (как и положено), внизу, на печати, есть и "КПСС". Так что именно об этой выписке речь и идет.

 

Из статьи:

Нам известно, что было в стране страшное время великой репрессии, когда погибли сотни тысяч невиновных людей. Механизм убийства по приказу сталинской верхушки осуществляли тысячи организаторов и исполнителей. Про них мы не знаем практически ничего: что это были за люди? Об одном из них - наша публикация.

В марте 1940 года начальник Управления НКВД по Калининской области майор госбезопасности Токарев, его заместитель и Комендант Управления НКВД были срочно вызваны в Москву. Здесь на совещании, которое вел Кобулов, заместитель Л.П. Берии, их посвятили в важнейшую государственную тайну: решение Политбюро ВКП(б) - расстрелять польских военнослужащих. Руководители "органов" регионов, на территории которых были лагеря польских офицеров, получили приказ срочно организовать эту акцию. Калининским чекистам было особо подчеркнуто, что в их "епархии" для руководства проведением массовых расстрелов прибудут представители Лубянки во главе с главным Комендантом НКВД СССР Блохиным (так именовалась должность палача в "органах" - Комендант).
Дмитрий Степанович сразу осознал, какое доверие оказывается ему и сколь масштабно дело. Ведь именно в Калининской области, на селигерском острове Столобном, в помещениях монастыря находился самый большой по численности лагерь польских военнопленных.
Ему, недавнему заместителю начальника Бахтинского погранотряда в Казахстане, еще не приходилось участвовать в столь ответственной, но будничной работе чекистов.
Первый транспорт придет в Калинин в начале апреля 1940 года, последний - 12 мая... Полтора месяца будут методично убивать людей в подвалах Управления (ныне главный корпус Медакадемии) и отвозить в закрытых фургонах с надписями "Молоко", "Мясо" под Медное, на территории дач НКВД. Убивали люди комендатуры, водители, надзиратели во главе с Комендантом НКВД Блохиным и его людьми. Убивали выстрелом в затылок из немецких "Вальтеров". У них была "мягкая" отдача, и рука не уставала за ночь. Блохин одевал специальную униформу: кожаный фартук, шапку-шлем, рукавицы по локоть. В дачном поселке трупы сбрасывали в ямы диаметром 12-15 метров, которые рыл днем один из трех имевшихся в области экскаваторов, и зарывали. Затем любимцы народа - чекисты, лучшие его люди - "с устатку" пили горькую и отдыхали до следующей ночи.
К 1991 году из калининских чекистов, участников убийства, в живых останется один генерал Токарев да генерал Сопруненко с Лубянки. Токарев дал объективные показания. Их высоко оценил подполковник юстиции А.Ю. Яблоков, допрашивавший генерала. Глубокий старик, он и в 90 лет сохранил блестящую память, точно указав, где, сколько, на какой глубине лежат убиенные. Он подтвердил, что впервые в СССР для захоронения жертв использовали экскаватор, ведь страна жила под лозунгом индустриализации. И убиение людей необходимо было механизировать, пусть и на последней стадии технологического процесса.
Свое личное участие в расстрелах Дмитрий Степанович категорически отвергал. Поэтому виновным себя признал лишь с моральной точки зрения, подчеркивая, что выполнял приказ, добросовестно организуя весь ход операции. Говорил, что это неучастие лишило его ордена Ленина, коим были награждены начальники Ворошиловградского и Смоленского УНКВД. Подполковник Яблоков подтвердил это. Наградили буквально всех: от водителей до начальников, а Токарева обошли.
Февральским вечером 1992 года я не без труда нашел довольно скромный особняк на тихой улочке древнего Владимира. В этом городе наш герой будет возглавлять местное УНКВД с 1945 года. Здесь выйдет в отставку. Получит личный особняк, что "не слабо" по тем временам. Правда, после ХХII съезда КПСС генерала потеснят. Особняк был поделен на двух хозяев.
После настойчивых звонков мне, незваному гостю, открыл дверь сам хозяин. Я сразу узнал его. Фотографии генерала частенько украшали материалы в областной печати, посвященные партизанской деятельности в годы войны, разведывательной работе в тылу врага. Разведработой на территории области и руководил Д.С. Токарев.
Это был очень пожилой человек. Явно плохо видевший, но не побоявшийся вступить в разговор с невесть откуда свалившимся журналистом. Внимательно выслушав меня, не глядя на мои документы, со словами: "Раз из Калинина, заходите" - пригласил в дом. В гостиной представился и протянул руку. Сухую и крепкую мужскую ладонь. И я удивился словам польского журналиста Болеслава Поровского, видевшего видеозапись допроса генерала, что "...любая медкомиссия даст заключение о невозможности участия в судебном процессе этого дряхлого жителя Владимира".
Нет, это был человек, достойно несший груз своих лет. С чуть глухим, но ясным голосом, лицом грубоватым, но с четкими мимикой и жестами знающего себе цену военного.
Извинился, что не может быть свободным во времени. Взглядом указав на дверь в соседнюю комнату, сказал, что очень больна жена. Мы начали беседу.
Он не скрывал, как мне показалось, своего удовлетворения от того, что востребован журналистами Польши, Москвы. Было понятно, что он будет говорить, повторяя лишь сказанное во время долгих допросов. Уточняю детали: да, работал паровой экскаватор, многие из расстрельщиков кончили плохо - Рубанов, сотрудник его управления, "работавший" все ночи напролет, спился в 50-е годы, кричал в пьяном бреду: "Боже, сколько на мне крови..." Блохин покончил с собой.
Подчеркивал, что на совещании в Москве добился разговора с Кобуловым и усомнился в возможности столь массового расстрела. Эти сомнения очень тому не понравились и он отрезал: "Надо сделать, и Вы сделаете".
Генерал много говорил о перегибах при Ежове и совершенно новом подходе к работе НКВД при Лаврентии Павловиче. О последнем отзывался хорошо. Чувствовалось сохранившееся уважение к шефу. Генералу хотелось уйти от пыточных и расстрельных дел, поговорить о действиях чекистов в годы войны, когда столько много было врагов в тылу и сколь малочисленны были "органы".
Это был не солдафон. Речь, прекрасная память, обилие тонких замечаний, деталей при описании событий, логика говорили об уме природном, неординарности личности.
Почти ровесник века, мальчишкой стал работать в советских органах, учился, стал пограничником, служил на Дальнем Востоке... Был замечен и смог благодаря способностям, трудолюбию добиться многого. В 1937 году был откомандирован в Париж, на Всемирную выставку по линии НКВД.
Ему поручили работать с нашими эмигрантами. У него это получалось. Сказывалось образование. Дмитрий Степанович оживился и перенес меня в столицу Франции 1937 года, живописал советский павильон. Мы всласть поговорили о гениальной скульптуре Мухиной. И вдруг он заговорил о Шаляпине, гидом которого ему довелось быть, когда великий артист обратился в дирекцию выставки с просьбой принять его. Отметил равнодушие певца к аграрно-индустриальным успехам родной страны, но обратил внимание на архитектуру павильона и, конечно, на "Рабочего и Колхозницу" Мухиной. А вот у портрета Максима Горького стоял долго, затем сел на стул. Он мысленно говорил с "буревестником". И встав, бросил: "Не такой был Максим. Не быть нам вместе", - и, тяжело шагая, покинул павильон. "А автограф мне оставил", - закончил генерал.
Затем мы вновь вернулись к судьбе поляков. Нет, не было раскаяния у моего собеседника. И признать случившееся преступлением он отказался, сославшись на обстановку в Европе, надвигавшуюся войну. Он говорил просто и спокойно, не проявляя враждебности к полякам, подчеркнув, что можно было и не расстреливать, а держать в лагерях, почему и не проявил душегубной прыти.
Из его слов было понятно, что он не одобряет происходящее тогда в стране, наступившую широкую гласность. Свою откровенность на допросах объяснил тем, что все-таки чувствовал и понимал тяжесть случившегося.
Мне же подумалось, что умный генерал знал, что ему ничто не угрожает, его дни сочтены, дети и родственники устроены в этой жизни, а откровенность его в конце жизни нечто сродни исповеди.
Мы говорили о поляках. Все мои попытки поговорить и о тысячах сограждан, лежащих под Медным, были безуспешны. Да, были расстрелы, но ликвидировали виновных - полицаев, предателей, активных контрреволюционеров. Много при Ежове, а вот после прихода Берии, мол, многих из тюрем и лагерей освободили, приводил цифры по области, Калинину. Многих реабилитировали тогда в 39-40 годах, вернули партбилеты даже. И он этим занимался, ибо проводил линию партии на восстановление справедливости. Он не лгал. Это было. Но было и другое: новые аресты, сроки, СМЕРШ...
Генерал был любезен и, казалось, открыт, задал пару вопросов о городе, не назвал ни одного имени, хотя и не скрывал, что имеет хорошие отношения с рядом товарищей из КГБ в Калинине. Он был очень корректным.
И сейчас, вглядываясь в его лицо на портрете, я чувствую его сухую, крепкую руку и спокойную жестокость, корректную жесткость этого человека. Одного из тысяч, которые делали свое страшное государево дело день и ночь, день и ночь, крепя монолит тоталитарного социализма. Ради всевластия вождей и мнимого счастья людей в их насилием выпестованной жажде все отобрать и поделить. Отбирали самое дорогое - здоровье и жизнь. Не чужое ли добро дало возможность генералу так долго здравствовать и мыслить? А может быть, это всего лишь Божье наказание?

 

О. Шатуновская

Катынь

Новый премьер-министр Польши Тадеуш Мазовецкий во время переговоров с А.И.Яковлевым очень настойчиво ставил вопрос о Катыни и затем сам совершил поездку туда. Яковлев обещал ему выяснить, установить причину и обстоятельства гибели поляков в Катыни.

Когда в 1960 г. я работала в составе комиссии Политбюро ЦК КПСС по расследованию судебных процессов 30-ых годов, мне пришлось изучать партийные архивы, беседовать со многими людьми. В частности, Павел Иванович Богоявленский, главный помощник возглавлявшего комиссию Политбюро Н.Шверника, сообщил мне следующее.

Все пленные польские офицеры, находившиеся в Катыни, еще до войны с немцами были расстреляны по указанию Сталина. Когда немцы захватили этот район, совершенное злодеяние было раскрыто и о нем узнал весь мир. Но Советское правительство отказалось от этого преступления и приписало его немцам. После того, как Смоленская область была от немцев освобождена, был составлен план, ставивший своей целью доказать, что это дело рук гитлеровцев.

Тогда же была создана комиссия под председательством Шверника, в то время Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР, в которую включили митрополита, ученых, писателей для освидетельствования преступления в Катыни. К.Симонов, например, входил в эту комиссию. Но прежде чем комиссия выехала в Катынь, туда была послана группа работников Лубянки. Они выкопали трупы, погрузили их в ящики и привезли в Москву в Институт судебной медицины. Там из них извлекли пули советского производства и вместо них заложили немецкие, в карманы им положили немецкие газеты и немецкие деньги. Потом трупы отвезли обратно, закопали и поставили на них вешки.

Комиссия во главе со Шверником и Богоявленским в это время прибыла в Катынь, опять были раскопаны трупы и установлено, что расстрел произведен немцами, потому что пули немецкие, газеты и деньги тоже немецкие. Об этом был составлен и обнародован акт, под которым все подписались: и митрополит, и писатели, и ученые, и сам Шверник. И это было так обнародовано.

Вот это сообщил мне помощник Шверника Богоявленский, участвовавший в этой операции, план которой был составлен Сталиным. Когда Богоявленский беседовал со мной, он смеялся и говорил, что вот как ловко удалось Лубянке провести общественность и вообще весь мир. Между тем думаю, что еще живы некоторые сотрудники НКВД, принимавшие участие в этой акции, а также сотрудники Института судебной медицины.

В заключение хочу добавить следующее. Чтобы дележ Польши, согласно пакту с Германией, прошел гладко, без инцидентов, а Польская компартия не восстала бы против вторжения советских войск на территорию Польши, Сталин настоял на том, чтобы она была объявлена партией провокаторов и шпионов. Это было объявлено во всех газетах. Еще раньше все члены Центрального комитета компартии Польши, которая работала тогда в подполье, во главе с Ленским-Лещинским были вызваны в Москву под предлогом совещания. Их схватили уже на аэродроме, увезли на Лубянку и расстреляли всех до одного без всякого суда и следствия. Польская рабочая партия, которая организована в Польше после войны, ни разу нигде не поставила об этом вопрос, хотя, конечно, они прекрасно знали об участи ЦК польской компартии. Вместе с Польской компартией были объявлены вне закона входившие в нее как секции и тоже работавшие в подполье компартии Западной Белоруссии и Западной Украины, а их руководители также уничтожены.

Когда в начале 60-ых годов я ездила в командировку в Минск, чтобы расследовать как были уничтожены в 37-ом году члены белорусского партактива, я беседовала с бывшим секретарем ЦК комсомола Западной Белоруссии Николаем Орехвой, который чудом уцелел только потому, что он в это время сидел в польской тюрьме. Его жена, тоже работавшая в подполье, поехала беременная в Минск. Ее там схватили и после того, как она разрешилась от бремени, тоже расстреляли. Николай Орехва обо всей этой эпопее составил записки, которые, конечно, не были опубликованы. Я не знаю, жив ли он, но думаю, что эти записки еще существуют.

Я думаю, что руководство ЦК нашей партии и товарищ А.Н.Яковлев, который занимается всеми этими делами, могут и должны документально установить, что произошло в Катыни путем опроса оставшихся в живых сотрудников НКВД, организовавших подлог, а также бывших сотрудников Института судебной медицины.


Со слов О.Шатуновской, члена КПСС с 1916 г, записал Н.Старков, общество "Мемориал".

В сокращенном виде было опубликовано в газете "Аргументы и факты" № 33 (514), 18-24 августа 1990 г.

 

А. АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО

КАРЬЕРА ПАЛАЧА

(фрагмент)

На конференции в Тегеране (1943 г.) главы трех союзных держав обсуждали проблемы послевоенного устройства мира. Сталин сообщил Черчиллю и Рузвельту, что намерен расстрелять 50 тысяч немецких офицеров. Увидев реакцию английского премьера, поспешил обратить это в шутку.

Но ведь в Царицыне, в восемнадцатом году, когда топил в баржах офицеров, и в двадцатые-тридцатые годы, уничтожая цвет грузинского народа и цвет народа русского, он действовал вполне серьезно и целенаправленно. В том же историческом ряду — Катынь, 1940 год.

В августе 1939-го Молотов и Риббентроп подписали пакт о ненападении между СССР и Германией. По условиям секретного протокола, подписанного 23 августа 1939 года, Германия получила сталинское «добро» на оккупацию части Польши. После вторжения гитлеровцев в Польшу в соответствии с договоренностью с Германией советские войска вошли в ночь на 17 сентября на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Польские войска не оказали сопротивления Красной Армии. Четверть миллиона польских солдат, сержантов, офицеров было захвачено в плен. 180 тысяч поляков были депортированы в глубь Советского Союза. За ними последовало еще 1,2 миллиона польских граждан. Многих из них отправили за колючую проволоку. Тысячами гибли они в лагерях Печоры, Инты, Воркуты. Я видел это сам.

Особый интерес ведомство Берии проявило к польскому офицерскому корпусу. Часть офицеров оказалась на немецкой стороне. Большинство же попало в опытные, натруженные руки НКВД... Их свезли, около 15 тысяч польских офицеров, в три лагеря, оборудованных на скорую руку.

Козельский лагерь занимал территорию бывшего монастыря в 250 километрах от Смоленска в сторону Тулы. Второй лагерь разместился тоже в монастыре — в Старобельске, неподалеку от Харькова. Юго-западнее Калинина, в Осташкове, был устроен третий лагерь.

Следует особо отметить, что среди арестованных преобладали офицеры запаса, польская интеллигенция и представители интеллектуальной элиты: более 800 врачей, множество учителей, юристов, инженеров, более сотни литераторов и журналистов, около 50 профессоров высшей школы, группы работников судов, чинов жандармерии, землевладельцев, католических священников (около двухсот капелланов). В лагерь загнали сотрудников нескольких научно-исследовательских институтов. Среди заключенных оказалось 600 летчиков и несколько сотен сержантов и старшин.

Военнопленные начали прибывать в импровизированные лагеря в ноябре 1939 года.

Операция по уничтожению пленных началась в апреле. Этапы небольшими (по масштабам НКВД) партиями двинулись из трех лагерей на станцию Гнездово, вблизи Смоленска. Перед отправкой всем делали прививки от брюшного тифа и холеры. Это должно было успокоить самых закостенелых скептиков.

Катыньские леса раскинулись на берегах Днепра, в 15—20 километрах западнее Смоленска. Здесь, в живописном месте Козьи Горы устроили дачи для сотрудников НКВД. Эти леса перешли в ведение ВЧК сразу же после революции. Тогда же, в 1918 году, лес стал местом казни офицеров и священников, меньшевиков и троцкистов, штатских («вредителей») и военных («шпионов»)... Эксгумация 1943 года выявила хронологию массовых экзекуций: 1918—1920, 1927—1929, 1933—1934, 1936—1938 и, наконец, 1940-й.

В начале Отечественной войны катыньские леса оказались в зоне оккупации. Вскоре до немецкого командования дошли слухи о массовых расстрелах, совершенных в лесу год назад. Однако к обследованию немцы приступили лишь весной 1943 года. Братские могилы польских офицеров были обнаружены вблизи дач НКВД. Все убиты выстрелом в затылок, на некоторых телах смертельный след четырехгранного штыка. Пули, извлеченные при эксгумации, оказались немецкого производства, калибра 7,65. Фирма «Ганшов» экспортировала такие патроны в СССР, Прибалтику и в Польшу в двадцатые годы. И еще одну хитрость применили бериевские палачи. В том же 1940 году над свежими могилами были высажены сосны и березки. Немецким экспертам не составило труда установить время посадок.

Первое сообщение о катыньском побоище было передано по берлинскому радио 13 апреля 1943 года. НКВД выступил с опровержением через день. Уже два года польское правительство, а затем и командование новой армии добивались ответа на вопрос о судьбе своих офицеров. Два года советские органы информации отмалчивались. И вот 15 апреля 1943 года московское радио заговорило. Оказывается, немцы захватили и уничтожили польских офицеров летом 1941 года под Смоленском, где они работали на строительстве оборонительных сооружений.

Запросы о судьбе польских офицеров начали поступать уже осенью 1941-го, если не раньше. В беседах с премьер-министром Владиславом Сикорским и генералом Владиславом Андерсом и другими официальными лицами Сталин давал о пропавших офицерах самые невероятные сведения. То они «все давно освобождены», то «убежали» в Маньчжурию, то находятся на оккупированной немцами территории. На одной из последних встреч с генералом Андерсом в марте 1942 года Сталин повторил первую версию о польских офицерах: «Все они уже освобождены». На этих аудиенциях обычно присутствовал Вячеслав Молотов и незримо — шеф НКВД. С Лаврентием Павловичем генсек разыгрывал такие примерно телефонные диалоги.

«Товарищ Берия, почему вы до сих пор не представили сведения о пропавших польских офицерах?» — «Товарищ Сталин, мы ведем неустанные поиски. Как я уже докладывал, часть военнопленных умерла во время транспортировки, часть скончалась от эпидемий в лагерях...» — «Почему? Как вы, облеченный доверием нарком (министр), могли допустить?!» — «Но ведь идет война, не всегда удается создать нормальные санитарные условия...» — «Такое отношение к нашим союзникам является преступным. Распорядитесь о строгом наказании виновных. А где остальные офицеры?» — «Согласно вашему приказу они подлежали освобождению, но большинство успело бежать на Запад...»

Сталин бросал выразительные взгляды на высокопоставленных ходатаев и широко разводил руки.

Эти представления оборвались, как только немцы обнаружили катыньское тайное кладбище. Оценив политическое значение страшной находки, руководители германского рейха обратились в Международный Красный Крест, но МКК отклонил просьбу участвовать в расследовании этого дела. Немцам удалось все же собрать комиссию экспертов из Бельгии, Болгарии, Дании, Финляндии, Хорватии, Чехии, Словакии, Венгрии, Франции. Приглашение получили также специалисты из Испании, Португалии, Турции, но не все успели прибыть к началу работы. Одновременно с судебно-медицинскими экспертами в Катынь прибыла техническая комиссия польского Красного Креста.

После пятинедельных исследований все члены обеих комиссий пришли к единому и неопровержимому выводу: трупы пролежали в земле около трех лет. И еще один вывод, сделанный на основании найденных документов, предметов и свидетельских показаний: экзекуция совершена специалистами НКВД весной 1940 года. Польским властям удалось установить имена значительной части казненных, списки «пропавших» были уже опубликованы. В общей яме обнаружили труп генерала Мечислава Сморавинского. 17 сентября 1939 года, опережая приказ Рыдза-Смиглого, он запретил своим частям вступать в бой с полками Красной Армии.

Разоблачение этой акции НКВД стало возможным благодаря целому ряду упущений, которые позволили себе палачи. Тут сказалась, вероятно, излишняя самоуверенность и ставшая при Сталине законом безнаказанность. Почему-то оставили в живых 449 человек, в том числе профессора Свяневича. Его вызвали из этапного вагона за несколько часов до начала экзекуции, и позднее он стал одним из самых ценных свидетелей обвинения. Агенты НКВД допустили небрежность в оцеплении Катыньского леса, и весомой уликой стали показания местных жителей. За годы массового террора НКВД накопил богатый опыт сокрытия следов преступлений: тела убитых сжигали в заводских печах, бросали в ямы с негашеной известью... Почему на этот раз палачи просто зарыли трупы в землю? В Катыни у некоторых жертв были найдены драгоценности, часы, портсигары. Комиссия обнаружила в карманах мундиров множество писем, дневниковых записей, календарей, газет. Почему исполнители их оставили?

То ли пренебрегли такой малостью, то ли спешили очень... И еще одна деталь — веревки, которыми связывали руки некоторых военнопленных. Можно предположить, что далеко не все офицеры шли покорно на убой. Эти веревки были стандартной длины. Значит, к экзекуции ответственные палачи готовились тщательно.

Можно было с большой долей уверенности предположить, что Берия не оставил в живых ни одного участника катыньского побоища — землекопов, конвоиров, палачей. И все же кое-кто уцелел.

В последние два года войны охрана лагерей Ухты, Печоры, Инты и Воркуты пополнилась офицерами. Были среди новеньких фронтовики, по основную часть составляли функционеры карательных органов — СМЕРШ, военных трибуналов, войск НКВД. В Заполярье, где царил лагерный произвол, им жилось вольготно. Можно было без опаски пить, грабить, насиловать.

После войны мне довелось часть срока отбывать на Воркуте, в одном из самых северных зон Печорского лагеря. Однажды в барак, где находились поляки, зашел грузный, вечно пьяный полковник. Покачиваясь на коротких ногах, он молча смотрел на арестантов мутными глазами. Поляки стояли перед начальником по стойке «смирно»: люди-скелеты в серых телогрейках. Наконец полковник заговорил — то были угрозы вперемешку с густым «расейским» матом. «Мало я вас в Катыньском лесу перестрелял!..»

Я был в том бараке и слышал это сам.

Нечто сходное слышал там же, на Воркуте, отец известного советского историка Н. Эйдельмана: «... пьяный энкаведист угрожал полякам, что прикончит их собственными руками и что у него уже есть опыт, так как несколько десятков поляков он собственноручно застрелил в Катыни».

Сведения о катыньской трагедии просочились в мир из многих иных источников. Не случайно Советское правительство не обратилось в МКК с просьбой провести расследование этого дела. Оно было сработано топорно, и Берия знал об этом.

Берия мог утешиться тем, что не стали известны другие лагеря — Осташков (около станции Бологое на линии Москва — Ленинград) и Старобельск (под Харьковом). В этих пунктах казнено более девяти тысяч польских офицеров.

Можно представить, с каким нетерпением следил Лаврентий Берия за военными сводками Западного фронта в конце сорок третьего. Вот отгремел артиллерийский салют по случаю освобождения Смоленска. Старого колхозника Парфения Киселева, непосредственного свидетеля катыньского злодеяния, бериевские агенты схватили первым. Ведь это он указал немцам место казни в лесу, рассказал иностранным журналистам об увиденном и услышанном в те весенние дни 1940-го. Теперь из застенков НКВД посыпались покаянные опровержения, якобы написанные его рукой. Киселева, наверно, давно ликвидировали, а его письмами продолжали снабжать печатные органы.

Другой важный свидетель погиб четыре года спустя. Кузнец Иван Кровожерцев успел уйти на Запад и поселился под вымышленным именем в Англии. В пригороде Лондона в октябре 1947 года Кровожерцева нашли повешенным. Этому человеку было тридцать два года...

Вашингтон и Лондон засекретили все документы, изобличающие истинного виновника катыньских казней. Английский премьер Антони Иден запретил через военную цензуру органам печати польской эмиграции публикацию этих материалов.

Однако самый верный способ фальсификации истории — новое обследование катыньских захоронений. Советская комиссия (фактически — две: одна из представителей общественности, другая — медицинская) работала в Катыни около недели в январе 1944 года.

... Морозной январской ночью 1944-го колонна крытых грузовиков двигалась по Минскому шоссе. В кузовах лежали ящики самой различной формы: квадратные, треугольные, ромбовидные. Те ящики ничем не напоминали гробы. Вот и пункт назначения — Институт судебной медицины. Разгрузили машины во дворе, затем ящики с телами расстрелянных поляков занесли внутрь здания. Через день колонна тронулась в обратный путь. Теперь, после тайных манипуляций с трупами, одеждой и содержимым карманов, можно было предъявлять «материал» даже иностранным журналистам.

Свидетельница этой акции, Галина Павловна Ильина (урожденная Малянтович) в ту ночь несла дежурство по институту. Обо всем увиденном она поведала автору в 1979 году, за несколько лет до своей смерти.

Комиссия торопилась. Опровержение нужно было наркому внутренних дел немедленно, сейчас. Отсюда — множество грубейших ошибок. Впрочем, некоторых ошибок избежать было нельзя.

К работе комиссии не привлекли ни одного иностранного специалиста, даже представителей Польши не пригласили... Эксгумация была произведена в морозную пору, когда такого рода исследование не может принести объективных результатов. В коммюнике, опубликованном 24 января, сообщалось число жертв — 11 тысяч. Эта явно завышенная цифра фигурирует и в первых сообщениях германского командования. Гестапо и НКВД преследовали разные цели, но одинаковый результат устраивал обе стороны. В состряпанном наспех коммюнике упомянуто 925 трупов, якобы дополнительно эксгумированных. Комиссия установила приблизительную дату гибели польских офицеров — лето 1941 года, когда этот район находился под немецкой оккупацией.

Происхождение останков загадочно: или их обнаружили в отдаленном от уже известных Козьих Гор месте, или же срочно доставили из другого района. В стране, где производство трупов было налажено в столь широких масштабах, предоставить одну-две тысячи мертвецов любого срока захоронения являлось сущим пустяком. Однако в данном случае, в январе 1944-го, агенты НКВД не позаботились об одежде. Трупы всех «офицеров» оказались в солдатской форме. И обувь свидетельствовала против надуманной версии, согласно которой военнопленных долгое время использовали на тяжелых строительных работах. Ботинки оказались в хорошем состоянии.

Эти факты не могли ускользнуть от внимания иностранных журналистов. Но им — ни одному! — не позволили отступать от текста официального коммюнике.

Неубедительной выглядела попытка выставить на обозрение документы — несколько открыток, отправленных из лагерей позднее мая 1940 года. Имена, указанные в них, не значились в списках погибших офицеров.

Пытаясь скрыть следы преступления, бериевские молодчики совершали одну ошибку за другой. В январском заявлении названы исполнители катыньского расстрела — солдаты специального рабочего батальона № 537 под командованием обер-лейтенанта Аренса. Как выяснилось позднее на Нюрнбергском судебном процессе осенью 1946 года, Аренс действительно командовал частью под указанным выше номером. Все остальное оказалось вымыслом. Его часть называлась отрядом военной связи. И летом 1941-го, когда, по утверждению НКВД, а потом и Прокуратуры СССР, была совершена экзекуция, Аренс отрядом № 537 не командовал. Эти факты были документально подтверждены на Нюрнбергском суде самим полковником Аренсом.

На этот раз осмотр в Катыньском лесу не проводили, как это было при немцах. Но отдельных лиц, готовых дать полезные НКВД отзывы, приглашали. Представители польской армии, сформированной на территории СССР (во главе с генералом Берлингом), официально подтвердили лживую версию катыньских событий. Побывала под Смоленском дочь американского посла в Москве Кэтлин Гарриман. Ее рапорт, обвиняющий во всем фашистскую Германию, сильно навредил установлению истины. Восемь лет спустя она официально отказалась от прежних показаний.

Катыньское дело стало предметом рассмотрения на Нюрнбергском процессе. Но трибунал занимался этим делом всего три дня. Не был вызван ни один свидетель из поляков, проживавших тогда на Западе. Правительство США и Великобритании не представили документы о преступлении в Катыни.

Как они сумели, Сталин и Берия, организовать такое стечение обстоятельств? Ведь из свидетелей казни на процессе заслушали всего трех человек, в их числе болгарского профессора Маркова, давшего в 1943 году правдивые показания. Попав после освобождения своей родины в лапы Лаврентия Берии, профессор полностью отрекся от прежних свидетельств.

И все же фальсификаторам не удалось добиться своей цели. В приговоре по делу о нацистских преступниках Катынь не упоминается вовсе.

Польское правительство поручило прокурору Кракова Роману Мартини собрать документальные материалы с целью окончательно подтвердить вину фашистской Германии. Но при расследовании все свидетели, все материалы уличали НКВД.

Незадачливого прокурора прикончили в собственной квартире 28 марта 1946 года. Судья, рассматривавший это дело, квалифицировал расправу с Мартини как убийство с целью грабежа.

Следующее место действия — Вашингтон. Здесь были наслышаны о происшедшем в Лондоне и Кракове, поэтому Берии пришлось менять тактику. Среди американцев, которые по приглашению немецкого командования посетили в мае 1943 года Катыньский лес и осматривали могилы, был полковник Джон X. Фан-Флит. После падения Берлина он вернулся домой и был допрошен о Катыньском деле высшим офицером американской разведки, который обязал его составить подробный отчет. Этот отчет хранился как особо секретный документ. Через несколько лет отчет Фан-Флита исчез. Пришлось ему писать свой отчет вторично, и если бы не запрос члена Палаты представителей, который добился опубликования документа в 1950 году, история с исчезновением могла бы повториться.

К тому времени международная обстановка изменилась, Вашингтон уже не заботил престиж бывшего союзника по антигитлеровской коалиции. В сентябре 1951-го Особая комиссия Палаты представителей США начала расследование Катыньского дела. 81 свидетель, включая экспертов из Международной комиссии 1943 года, свыше 100 письменных показаний и 183 документа — этих материалов более чем достаточно для того, чтобы безоговорочно обвинить в гибели корпуса польских офицеров бериевских палачей. В заключении, вынесенном 22 декабря 1952 года, комиссия рекомендовала правительству направить дело в ООН, но в Вашингтоне нашлись силы, которые удержали президента от этого шага.

Материалы, собранные американской комиссией, вышли в свет. Куда полнее были документы Международной комиссии экспертов 1943 года, но они безвозвратно погибли при эвакуации германских войск из Польши в начале 1945 года...

Да, люди знают, кто несет ответственность за свершившееся весной 1940 года в Катыньском лесу. Только не надо винить Советский Союз в целом. Уничтожение польских офицеров — дело рук Сталина, Берии и его заместителя Меркулова.