Днепропетровск (фото) в войну

Был такой полк

П. Н. Кириллов

полковник в отставке, бывший комиссар 3-го батальона

сводного полка Полтавского тракторного училища

Враг рвался к Днепру.

В августе 1941 года командующий Юго-Западным направлением Маршал Советского Союза С. М. Буденный вызвал начальника Полтавского военного тракторного училища полковника С. П. Садовского и приказал создать из состава училища и частой гарнизона сводный полк. Его необходимо было сформировать и отправить на фронт в течение одного дня.

Командиром полка был назначен полковник И. А. Черенков, комиссаром — старший преподаватель истории партии батальонный комиссар Л. Н. Смирнов, начальником штаба — старший преподаватель тактики подполковник В. А. Каневский. Я получил назначение комиссаром 3-го стрелкового батальона. Всего в полку было 2500 человек, из них 85 процентов — коммунисты и комсомольцы. Народ все боевой, хоть и без опыта.

К этому времени создалось критическое положение в районе Днепропетровска. 25 августа фашисты захватили правобережную часть города. Нескольким их батальонам удалось переправиться на левый берег Днепра, завязав бои в районе Нижнеднепровска и Ломовки. С. М. Буденный приказал срочно перебросить наш полк в район Нижнеднепровска. Перед нами была поставлена задача — выбить противника из поселков Клочко и Мануйловка, выйти к Днепру и овладеть переправами через реку. Справа от нас наступала 275-я стрелковая дивизия, слева — Днепропетровское артиллерийское училище. Член Военного совета 6-й армии бригадный комиссар И. И. Ларин поздравил нас с прибытием в армию. Обращение к нам И. И. Ларина имело особый смысл. В 1939–1940 годах он был комиссаром нашего Полтавского тракторного училища. Мы его хорошо знали и глубоко уважали.

На рассвете 26 августа без артиллерийской подготовки полк перешел в наступление. Три стрелковых батальона развернулись в линию и бесшумно двинулись вперед.

Гитлеровцы, уверенные в своем превосходстве, отдыхали, выставив небольшое охранение. Внезапным ударом в коротком предутреннем бою они были выбиты из поселка Клочко. Батальоны полка овладели кладбищем, песчаными буграми, вышли к окраине Ломовки и ворвались в Нижнеднепровск.

Фашисты, а это были части 60-й моторизованной дивизии, встретили нас ураганным огнем. Они прочно закрепились в каменных домах, заводских корпусах и, цепляясь за постройки, нависали на флангах наших подразделений, появлялись в их тылу. Обе стороны несли большие потери.

Управлять подразделениями в городе было очень сложно. Поэтому по инициативе командиров рот, взводов и отделений создавались боевые группы, которые самостоятельно пробивались к Днепру.

Группа бойцов во главе с политруком роты А. Г. Гуриным прорвалась на территорию вагоноремонтного завода имени Кирова. Гитлеровцы стали окружать ее. Тогда А. Г. Турин приказал бойцам отходить и выносить раненых, а сам, взяв ручной пулемет, остался прикрывать отход группы. Так и погиб, не выпуская из рук оружия, отважный политрук.

Старший сержант Н. Л. Орлов уничтожил трех фашистских автоматчиков, захватил у противника автомашину и вывел ее в наше расположение. Старший сержант В. С. Некрутенко заметил, как из подбитого танка вражеский пулеметчик расстреливает наших бойцов. Тогда, рискуя жизнью, В. С. Некрутенко подполз к танку и забросал огневую точку гранатами. Пулемет умолк.

Курсант В. М. Садов каждый раз, как только противник массированным огнем прижимал роту к земле, выдвигался вперед и гранатами уничтожал автоматчиков и расчеты пулеметов, засевших в домах. Бутылкой с горючей смесью он поджег вражеский танк, но и сам погиб, сраженный осколками мины.

Велик был наступательный порыв наших воинов. Однако враг имел численный перевес в живой силе и технике. Пробиваясь к Днепру, боевые группы несли большие потери, некоторые из них попадали в окружение. На исходе были снаряды. К вечеру бой стал затихать. Ночью полк занял оборону на песчаных буграх. Штаб полка расположился в поселке Клочко.

Утром 29 августа противник открыл ураганный огонь. Едкая гарь и песчаная пыль застлали поле боя. Но вот бушующий вал огня перекинулся в наш тыл, пыль стала рассеиваться, и мы увидели надвигавшиеся цепи вражеской пехоты. Некоторое время наша оборона молчала. Никто не подавал команды, так как каждый знал свою главную задачу: захватчиков надо уничтожать.

Первыми открыли огонь по противнику батареи дивизионов армейского подчинения. Ожила и наша оборона. Гитлеровцы залегли, многие из них были уничтожены, но уцелевшие упорно, перебежками продвигались вперед. Местами им удалось вплотную подобраться к нашим окопам. В ход пошли гранаты. Прикрываясь артминометным огнем, фашисты начали отходить.

В эти минуты поступил приказ перейти в контратаку. На правом фланге батальон майора Ф. В. Шубного во взаимодействии с бойцами 26-й кавалерийской дивизии ворвался в Ломовку. Здесь в садах противник устроил танковую засаду. Батальон понес большие потери. В этом бою погиб комбат Ф. В. Шубный. Он пользовался большим уважением у бойцов и командиров. Участник гражданской войны, боев на КВЖД и у озера Хасан, он был награжден орденом Красного Знамени и медалью «XX лет РККА».

Огнем стрелкового оружия и гранатами прокладывали себе полтавчане путь к вражеским переправам. Жестокие бои завязались на территории вагоноремонтного завода. Во взаимодействии с курсантами Днепропетровского артиллерийского училища мы окружили группу гитлеровцев в зданиях завода, но полностью уничтожить их не удалось. Фашисты ввели в бой свежие силы, наши подразделения вторично вынуждены были отойти в исходное положение и закрепились на песчаных буграх.

30 августа ни одна из сторон не вела наступательных действий. Но артиллерийский огонь с небольшими перерывами бушевал весь день.

31 августа мы отражали атаки противника на всем участке обороны, а во второй половине дня перешли в наступление и ночью ворвались в Нижнеднепровск. Под покровом темноты, обходя дома, занятые гитлеровцами, подразделения устремились к реке, к мостам. Здесь, у реки, бой был особенно напряженным. Танки, минометы и пулеметы врага, несмотря на ночное время, создали довольно плотный огонь. Мы в третий раз были вынуждены отойти на песчаные бугры. Привели себя в порядок и снова перешли в наступление. Однако и эта атака не принесла успеха. Противник ввел в бой свежие силы и перешел в контратаку.

На позиции 3-го батальона фашистское командование бросило эсэсовский полк. В окопах завязалась рукопашная схватка. В критический момент командир полка ввел в бой свой резерв — 4-й батальон. Враг не выдержал встречного удара и, понеся большие потери, отступил.

В этом бою полтавчане проявили большое мужество и стойкость. Особенно отличились красноармейцы И. В. Белик, Т. П. Бондаренко, Д. В. Блажко, курсанты А. И. Биба, П. И. Моисеенко. Исключительный героизм проявили политбойцы под командованием политрука роты П. Р. Шкарупы. Их атаковала рота фашистских головорезов. «Более пяти эсэсовцев на каждого бойца, — прикинул политрук, — это нам уже не впервой, пусть подойдут поближе». Дружным и метким огнем наши воины нанесли противнику большой урон, но фашисты подползли вплотную к нашим позициям. Решительной контратакой враг был отброшен.

Велики оказались и наши потери. Погибли командиры батальонов майор И. Е. Стулов и капитан М. М. Трофименко, пали смертью храбрых многие красноармейцы, курсанты, командиры взводов, командиры и политруки рот, были ранены комиссары батальонов Ф. Ф. Кашурников и Я. Н. Ляховецкий.

31 августа распоряжением командующего 6-й армией полк был оперативно подчинен начальнику Днепропетровского артиллерийского училища комбригу М. О. Петрову.

В ночь на 2 сентября нас сменили части подошедшей из резерва 226-й стрелковой дивизии. Наконец-то мы покинули песчаные бугры, где все было пропитано кровью. Полк вывели на отдых в район совхоза «Нижнеднепровский». Но отдыхать не пришлось. Гитлеровцы атаковали 226-ю стрелковую дивизию и смяли ее левый фланг. Наш полк бросили в контратаку левее шоссе, в направлении поселка Сахалин.

В этом бою тяжело ранили командира полка И. А. Черенкова. Выходец из семьи шахтера Донбасса, воспитанник училища Кремлевских курсантов, опытный командир и воспитатель, он в самые критические моменты был образцом спокойствия, рассудительности и хладнокровия. Иван Андреевич не любил сидеть в штабе и чаще всего находился в боевых порядках, на самых ответственных и трудных участках боя. Мало кто знал, что полковник еще три дня назад был ранен в руку. Вторичное ранение в обе ноги и живот было очень тяжелым, и его в полубессознательном состоянии пришлось эвакуировать в тыл. Командование полком принял на себя начальник штаба подполковник В. А. Каневский.

За три часа полтавчане во взаимодействии с бойцами 226-й стрелковой дивизии отбросили противника и закрепились на высотах севернее поселка Сахалин.

Самым трудным для нас был бой 3 сентября. Более часа бушевал огненный вал над нашими окопами. Все затянуло дымом и пылью. Связь нарушилась. Окопы осыпались. Пулеметы забило песком. Затем гитлеровцы перенесли артиллерийский огонь на наш тыл. Полузасыпанные и оглушенные, мы увидели вскоре вражеские цепи. С автоматами, прижатыми к бедру, они размеренным шагом приближались к нашим позициям. Одна цепь, вторая, третья, четвертая… Как потом мы поняли — полупьяные эсэсовцы из дивизии «Викинг» решили психической атакой подавить нас морально.

Но дрогнули, однако, наши славные воины. Все, кто был в силах, приняли этот неравный бой. Дружным и метким огнем мы заставили фашистов залечь. В дело пошла «карманная артиллерия», когда же боеприпасы и гранаты кончились, поредевшие роты полтавчан бросились в рукопашную схватку. Гитлеровцы не выдержали натиска и обратились в бегство.

В ночь на 4 сентября мы передали свои позиции подразделениям вновь прибывшей 169-й стрелковой дивизии и были отведены в совхоз «Нижнеднепровский». Мало нас осталось в строю. Батальоны свели в роты, роты — во взводы.

И на этот раз отдохнуть не пришлось. На рассвете 4 сентября враг нанес сильный удар из Нижнеднепровска вдоль дороги на село Подгородное и прорвал оборону на стыке стрелковых дивизий. Наш полк бросили на ликвидацию прорыва. При поддержке нескольких танков мы оттеснили противника.

Нас вновь отвели в совхоз «Нижнеднепровский», где полк сразу же получил задачу: следовать через Самаровку в Осипово, откуда утром 5 сентября наступать на мясокомбинат. В село Осипово мы пришли ночью, засыпая на ходу от усталости. Здесь впервые немного поспали.

5 сентября из стрелковых батальонов были созданы два боевых отряда, примерно по 150 человек каждый. В первый отряд вошли политбойцы, во второй — трактористы. В командование вторым отрядом вступил воентехник 1-го ранга А. А. Самофалов, комиссаром назначили меня.

Под сильным огнем противника отряды форсировали реку Кильчень и завязали бои на подступах к мясокомбинату и за хутор Алексеевка.

При наступлении на хутор Алексеевка отличились бойцы под командованием воентехников 2-го ранга А. С. Ковалева и Г. В. Телегина. Под губительным минометным огнем они стремительно преодолели заболоченную пойму реки Кильчень, выбили фашистов из населенного пункта и ворвались на позиции противника, оборонявшие песчаные бугры. Здесь впервые гитлеровцы применили против нас ранцевые огнеметы. Обе стороны несли большие потери. К исходу дня 6 сентября в строю остался 51 человек. Мы вынуждены были уйти с позиций и закрепились на южной окраине хутора Александровна.

Наступательные возможности полка были исчерпаны, в его составе осталось всего около ста активных штыков. Теперь мы, обороняясь, стояли насмерть. Справа у нас был надежный сосед, сибиряки 169-й стрелковой дивизии. Наш боевой отряд поддерживал огнем 283-й артиллерийский дивизион. В тяжелые минуты к нам на помощь приходил бронепоезд. Попытки гитлеровцев прорвать оборону полка были тщетны. Вскоре атаки противника прекратились, но его артиллерия не давала нам покоя.

14 сентября нас вывели из боя. Полк сосредоточился в Новомосковске. Сюда не доставал огонь артиллерии. Необычная тишина быстро расслабила напряженные до предела нервы. Но в памяти каждого из нас по-прежнему живы были образы товарищей, которым не суждено было стать свидетелями великой Победы. На всю жизнь запомнился нам бой за Нижнеднепровск. Красноармеец Ф. Г. Череватенко во время отражения вражеской атаки вскочил на броню нашего танка, ворвался на нем в боевые порядки противника и в упор расстреливал фашистов меткими очередями. В этом бою Череватенко пал смертью храбрых.

Помощник командира взвода курсант Ф. А. Иванников всегда шел впереди. В ночной атаке был ранен командир роты. Иванников бросился к ному на помощь, но огонь вражеского пулемета преградил ему путь. Тогда он подобрался к вражескому пулеметному расчету, гранатами уничтожил его и вынес командира в безопасное место, а затем сам повел бойцов в атаку. Ротный санинструктор П. И. Карпенко много раз под огнем противника выносил раненых. Многие обязаны ему жизнью. 2 сентября, будучи сам тяжело раненным, он откопал двух бойцов, засыпанных землей и контуженных, и доставил их на медпункт.

Красноармеец Ф. С. Рева был телефонистом. Много раз под огнем противника он устранял обрывы на линии. Однажды на него напали автоматчики врага, пробравшиеся в наш тыл. Отважный связист не растерялся, вступил с ними в бой и вышел победителем, автоматчиков уничтожил и устранил обрыв. Смелость и отвагу проявили в боях И. В. Бутенко, Н. Д. Корж, В. Ф. Вертипорох, А. П. Луговой, А. М. Ульянченко, П. Д. Кузнецов, И. П. Руденко, Е. Д. Смирнов, И. И. Сурков, М. Д. Иванов и многие другие бойцы и командиры.

Высоко оценило боевые действия полка командование 6-й армии. В его приказе от 13 сентября 1941 года отмечалось, что в боях в районе Нижнеднепровска и Ломовки «особо отличились и проявили в сражениях стойкость, мужество и отвагу Днепропетровское артучилище, сводный полк Полтавского тракторного училища и 169-я стрелковая дивизия». Командарм Р. Я. Малиновский объявил благодарность всему личному составу этих двух частей и соединения, а наиболее отличившихся бойцов, командиров и политруков войск призвал равняться по этим передовым частям, учиться у них стойкости, мужеству и отваге, умению презирать смерть. Орденами Ленина были награждены: командир полка полковник И. А. Черенков, начальник штаба подполковник В. А. Каневский, командиры батальонов майор Ф. В. Шубный (посмертно) и капитан М. М. Трофименко (посмертно). 18 человек были удостоены ордена Красного Знамени, 26 человек — ордена Красной Звезды, многие получили медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».

 

Умирая, боролись

А. Ф. Снитко,

ветеран Великой Отечественной войны

25 августа 1941 года днепропетровские железнодорожные мосты, подобно гигантским магнитам притягивавшие к себе внимание наступающего противника, были взорваны по приказу вновь назначенного командующим Резервной армией генерал-майора Р. Я. Малиновского. Но оставался наплавной мост, наведенный по Днепру в районе Новых Кайдак, построенный в основном для эвакуации гражданского населения. Этим-то мостом и сумели воспользоваться гитлеровцы, перебросив часть сил своей 13-й танковой дивизии на левый берег Днепра в районе Ломовки. Они проникли ночью, переодетые в красноармейскую форму.

Перед командованием армии встала серьезная и неотложная задача — любой ценой вывести из строя наплавной мост, локализовать скопившиеся на плацдарме силы врага, не дать им возможности выйти в тыл обороняющимся соединениям и частям армии на днепровских рубежах.

В течение двух дней артиллерия и авиация наших войск наносили удары по переправе, пытаясь вывести ее из строя. Отдельные ее звенья, поврежденные нашим огнем, вражеским саперам удавалось ночью восстанавливать. Гитлеровцы продолжали наращивать свои силы на левобережье.

28 августа в составе эскадрильи майора Кошельца 81-го авиационного полка 50-й авиадивизии на бомбардировку переправы вылетел экипаж Ил-4 в составе командира младшего лейтенанта И. Т. Вдовенко, штурмана лейтенанта Н. В. Гомоненко, стрелка-радиста В. И. Карпова и стрелка М. Пулатова. Близ Днепропетровска бомбардировщики были встречены плотным заградительным огнем вражеской зенитной артиллерии. Уклоняясь от разрывов снарядов, машины вскоре вышли к мосту. Получив приказ командира эскадрильи подавить огонь зенитной батареи, младший лейтенант Вдовенко сделал разворот над городом и вышел на цель. Лейтенант Гомоненко, славившийся в полку меткостью бомбометания, с первого захода заставил вражескую батарею замолчать. Но у моста вели огонь другие зенитки. Во время следующего захода бомбардировщик был поврежден и загорелся.

Больно сжимались сердца боевых товарищей, глядя на пылающую машину, начавшую терять высоту. Они надеялись, что в сложившейся ситуации у попавшего в беду экипажа был еще шанс на спасение: он мог дотянуть до левого берега и посадить самолет в тылу наших войск. Но комсомольский экипаж Вдовенко поступил так, как велел ему сыновний долг перед матерью-Родиной. Горящая машина с оставшимся бомбовым грузом огненным метеором пронеслась над переправой и вспыхнула навеки немеркнущей звездой, уничтожая карающим мечом сотни вражеских солдат и боевую технику оккупантов. Переправа была окончательно выведена из строя. Бревна и остатки понтонов унесло вниз по течению.

Весть о героическом подвиге отважного экипажа разлетелась вскоре по всей стране. В сводке Совинформбюро, сообщавшей об оборонительных боях на Днепре, говорилось:

«Эскадрилье советских пикирующих бомбардировщиков было приказано разгромить наведенный мост. Первым к переправе подлетел бомбардировщик младшего лейтенанта Вдовенко. Штурман самолета Гомоненко меткими бросками бомб вывел из строя одну за другой пять зенитных установок. Враг открыл по нашему самолету сильный артиллерийский огонь. В разгар боя осколок вражеского снаряда попал в наш бомбардировщик. Самолет загорелся. Тогда отважный экипаж решил направить горящий самолет с оставшимся бомбовым грузом на понтонный мост. Когда самолет ударился о переправу, раздался огромной силы взрыв. Мост был разбит в щепы. Героический экипаж бомбардировщика — младший лейтенант Вдовенко, штурман Гомоненко, стрелок младший сержант Пулатов и стрелок-радист младший сержант Карпов, — нанеся врагу огромный урон, погиб смертью храбрых».

Замечательно сказал об этом подвиге поэт Микола Бажан:

«Могучею аркою перекинется через реку новый мост… И мы вспомним тогда, как в этом небе стремглав черной смертью несся на мост сбитый фашистами пылающий советский самолет. Его вел летчик Иван Вдовенко».

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 июня 1942 года Ивану Тимофеевичу Вдовенко и Никите Васильевичу Гомоненко было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. М. Пулатов и В. И. Карпов посмертно удостоены боевых орденов.

Спустя два года, громя немецко-фашистских оккупантов, советские войска вернулись к Днепру. И оттуда, с берегов былинного Славутича, воины-однополчане прислали письмо матери Героя Советского Союза И. Т. Вдовенко:

«Спасибо Вам, мама, за такого сына! Отчизна никогда не забудет, какого Вы ей подарили богатыря. Не горюйте, мама, не убивайтесь, родная, что нет могилы на земле, где бы вы могли обнять траву, которой прорастает она. Может, так и лучше. Днепр через половину нашей республики пронес его отважную голову аж до моря Черного, а мы разнесем его славу по всему свету и железным вдовенковским кулаком будем глушить от Днепра до самого Берлина поганые фашистские банды.

Обнимаем Вас и целуем, родная наша. Благословите и нас на святое дело, как благословили своего сына Ивана».

На берегу Днепра, где погиб отважный экипаж, в 1968 году поставлен монументальный памятник. Надпись на четырехметровом обелиске гласит:

«Умирая, они боролись.

Героям Советского Союза летчику И. Т. Вдовенко, штурману Н. В. Гомоненко, орденоносцам радисту Василию Карпову, стрелку Мирзе Пулатову. 28 августа 1941 года они направили горящий самолет на вражескую переправу в районе Кайдак и взорвали ее.

Слава и вечная память комсомольскому экипажу!»

Бронепоезд «За Родину»

В августе 1941 года на Днепропетровском заводе имени Карла Либкнехта был построен мощный бронепоезд, названный «За Родину». Раньше над его сооружением трудились металлурги завода имени Ленина.

На станции Нижнеднепровск — Узел скопилось множество вагонов, требовавших срочной отправки их в глубь страны, но формировать составы было некому. Под артиллерийскими обстрелами противника с правого берега и налетами вражеской авиации железнодорожники делали все возможное, чтобы уплотнить сроки отправки грузов, ремонтировали поврежденные пути, тушили возникавшие пожары, изыскивали возможности наладить бесперебойную работу и все же не успевали. И тогда личный состав бронепоезда «За Родину» под командованием майора П. М. Бойко в перерывах между боями под артогнем врага помогал формировать эшелоны. 26 августа, когда противнику удалось в районе Ломовки переправиться на левый берег Днепра и развернуть бои в районе завода имени Коминтерна и станции Нижнеднепровск, бойцы бронепоезда сформировали пять эшелонов с наиболее ценными грузами для металлургических заводов и отправили их по назначению.

Усилием частей и подразделений Резервной армии действия противника в районе заводов имени Коминтерна и Карла Либкнехта были на какое-то время приостановлены. Однако бои не прекращались ни днем, ни ночью.

2 сентября развернулось наступление наших частей с целью сбить гитлеровцев с плацдарма. В этот день боевую задачу получил и личный состав бронепоезда: ворваться в расположение врага, дезорганизовать его тылы, отвлечь внимание противника на себя, дав этим самым возможность нашим стрелковым подразделениям сблизиться с врагом и опрокинуть его.

Майор Бойко, командовавший бронепоездом еще в годы гражданской войны, пришел к выводу, что поставленную задачу можно решить лишь лихим налетом в расположение врага. После детальной проработки предстоящих действий в 19 часов три бронеплощадки внезапно ворвались на станцию Нижнеднепровск. Загрохотали пушки, брызнули губительным огнем пулеметы. Оглушенный и парализованный противник опомнился лишь тогда, когда бронепоезд беспрепятственно ушел к своим. Вслед за огнем бронепоезда по гитлеровцам ударили наши пехотинцы. Бой разгорелся по всему участку. Противник был местами потеснен к реке.

Ранним утром 3 сентября враг перешел в контрнаступление на правом фланге нашей обороны. Командованию бронепоезда была поставлена задача: ворвавшись в расположение противника, огнем орудий и пулеметов нарушить его коммуникации, дезорганизовать оборону, после чего выйти из боя.

На этот раз в разведку был послан сержант Давыденко. Ему удалось установить, что гитлеровцы вдоль дороги устроили засаду. Две батареи 37-миллиметровых орудий были расположены и замаскированы на одном из участков дороги, в посадке.

Утром под прикрытием тумана бронепоезд на малой скорости почти неслышно приблизился к месту засады и обрушил шквал огня на вражеских артиллеристов. Отлично работал боевой расчет орудия на бропеплощадке, которой командовал М. М. Мурдит. Почти в упор расстреливал гитлеровцев отважный пулеметчик Н. П. Скрипник. Значительная часть орудий противника была уничтожена. И все же дуэль была неравной. Не имея возможности маневра, бронепоезд выиграл лишь за счет брони. И все же бронеплощадки получили 23 пробоины, вышел из строя бронепаровоз, паром был обожжен машинист. А когда рассвело, гитлеровцы решили захватить бронепоезд штурмом. И снова всю силу огня обрушил личный состав бронированной крепости на колесах на наступающего врага. Особенно отличился в этот раз пулеметчик Давыденко. Огнем «максима» он уничтожил восемь гитлеровцев. Отважно действовал командир орудия Козяра, уничтожая наступающих на дальних подступах.

Вызванный по радио небронированный, так называемый «черный» паровоз, на полном ходу подошел к бронепоезду и буквально выхватил его из зоны обстрела. Однако вскоре в правый цилиндр паровоза угодил снаряд, второй разворотил будку машиниста. Вся бригада погибла. И снова бропепоезд превратился в неподвижную мишень. Однако подоспевший новый паровоз увел бронепоезд на станцию Новомосковск.

Тревожная ночь сменилась грохочущим рассветом. Стало ясно: враг решил прорваться к Новомосковску. У личного состава бронепоезда задача оставалась прежней — поддерживать действия обороняющихся частей. Огонь противника подавить не удалось. Мина, угодившая в будку машиниста, вывела из строя весь экипаж. Смертельно раненный кочегар все же успел перевести реверс на полный ход. Никем не управляемый бронепоезд мчался навстречу своей, казалось, неизбежной гибели. И тогда, рискуя сорваться под колеса, политрук Шургало, находившийся на третьей бронеплощадке, сумел проникнуть в будку локомотива и привел бронепоезд в Новомосковск.

5 сентября противник усилил нажим, стремясь во что бы тo ни стало овладеть новомосковским узлом обороны. С этой целью им были брошены в бой большие силы пехоты и танков. Майор П. М. Бойко получил задачу встретить врага огнем, рассеять его пехоту и поддержать наши контратакующие части.

В 9 часов утра бронепоезд, пройдя передний край обороны наших войск, ворвался на станцию Нижнеднепровск-Узел. На всем пути следования советские бойцы, находившиеся в бронепоезде, вели прицельный огонь по вражеским колоннам, дезорганизуя их боевые порядки. На одном из участков гитлеровцы попытались было блокировать поезд. Около двух рот пехоты, поддержанные огнем минометов, устремились к железной дороге. Но бойцы и командиры бронепоезда сорвали эту попытку, рассеяв своим огнем гитлеровцев. Требовался ремонт, и с разрешения командования бронепоезд, дав прощальный залп над могилами своих товарищей, навсегда оставшихся лежать в родной земле Днепропетровщины, 8 сентября 1941 года ушел в Донбасс.

Построенный на заводах Днепропетровска, укомплектованный в основном жителями нашей области, бронепоезд «За Родину» уничтожал гитлеровцев под Павлоградом, участвовал в оборонительных боях на Донбассе, на Кавказе, принимал участие в освобождении Польши. Боевой путь свой он закончил в 1945 году на Дальнем Востоке.

За годы войны бронепоезд «За Родину» сбил 4 самолета, уничтожил 51 танк, более 100 орудий и минометов, 6600 вражеских солдат и офицеров.

 

История одного приказа

К. П. Казаков,

маршал артиллерии

…О мужестве и героизме артиллеристов в летне-осенней кампании 1941 года свидетельствуют многие приказы командования, отданные в этот период. Так, приказ Военного совета 6-й армии от 20 сентября 1941 года был целиком посвящен артиллеристам.

В приказе говорилось, что в двадцатидневных боях за ликвидацию плацдарма противника на левом берегу Днепра в районе населенных пунктов Нижнеднепровск, Ломовка, Мануйловка, Каменка и поселка Клочко наши артиллеристы в тесном взаимодействии с частями 6-й армии нанесли серьезные потери фашистским войскам. В этих боях артиллерией 6-й армии было подавлено и уничтожено 40 минометных батарей, 31 артиллерийская батарея, 85 мотоциклов, 17 наблюдательных пунктов, 39 пулеметных гнезд, 12 противотанковых орудий, 14 барж с войсками противника, переправа через Днепр, склад с боеприпасами, большое количество пехоты противника и многое другое.

Противник, понеся большие потери и не имея сил для дальнейшего расширения своего плацдарма, перешел к обороне.

В приказе отмечались пять артиллерийских полков и один дивизион, личный состав которых проявил наибольшую стойкость, мужество и отвагу: 671-й и 522-й гаубичные, 274-й и 269-й корпусные, 807-й артиллерийские полки, 1-й дивизион 283-го корпусного артиллерийского полка.

В приказе приводились примеры высокого боевого мастерства артиллеристов, их беззаветной преданности Родине и верности воинскому долгу. В этом же приказе были указаны имена командиров, сержантов и бойцов, которые, получив ранение, оставались на своих местах, отказываясь покинуть товарищей во время боя, и тех, кто, ежеминутно рискуя жизнью, под вражеским огнем переправлялся через Днепр, пробирался в расположение врага и ценой огромных усилий добывал для командования важные сведения о противнике. В их числе комиссар дивизиона 671-го гаубичного артиллерийского полка политрук Д. В. Кирильчук, который, несмотря на тяжелое осколочное ранение в голову, почти сутки оставался на огневой позиции одной из батарей дивизиона, руководя работой орудийных расчетов. Наводчик того же полка комсомолец Г. И. Ильин, будучи раненным в бою, отказался идти в госпиталь, не оставил своего орудия и продолжал вести губительный огонь по врагу.

Командир огневого взвода 522-го гаубичного артиллерийского полка комсомолец лейтенант И. В. Брагин, рискуя жизнью, под огнем переправился на правый берег Днепра, пробрался в Днепропетровск, занятый немцами, разведал расположение частей, штабов и батарей противника и благополучно вернулся в полк с ценными сведениями.

В заключение приказа Военный совет армии объявил благодарность всему личному составу отличившихся полков; 13 командиров и политработников представил к правительственным наградам; 18 командиров и политработников повысил в воинских званиях и 27 младшим командирам и особо отличившимся бойцам присвоил звание младшего лейтенанта и младшего политрука.

Приказ подписали командующий 6-й армией генерал-майор Р. Я. Малиновский, член Военного совета бригадный комиссар И. И. Ларин и начальник штаба армии комбриг Л. Г. Батюня.

К августу 1941 года сумел оценить деятельность пашей артиллерии и противник. В своих показаниях пленные больше всего говорили о губительности артиллерийского огня. О вражеской оценке нашей артиллерии очень выразительно свидетельствует и одна из листовок, которые в великом множестве разбрасывались авиацией противника над нашими войсками: «Артиллеристы, вы обеспечиваете победу большевикам, не ждите пощады, кто попадет в плен». Что же, на наш взгляд, это очень лестная и убедительная оценка, хотя и выраженная в несколько своеобразной форме.

 

Завещанное мужество

В Днепропетровск гитлеровцы вошли утром 25 августа. К середине октября вся область оказалась под железным каблуком оккупанта. Для сотен тысяч днепропетровцев — женщин, детей, стариков, всех, кто не смог эвакуироваться на Восток, в глубь страны — начались черные дни и ночи вражеского нашествия: голод, холод, бесправие, издевательства и унижения, колючая проволока концлагерей, пуля и виселица — все то, что вошло в понятие «новый порядок»…

Захватив Днепропетровск, фашисты зверски расправились с жителями, не успевшими покинуть город. Озлобленные тем, что в городе не оказалось никаких запасов продовольствия и ценностей, фашистские мародеры врывались в дома и убивали жителей. Бежавший из города служащий коммунального отдела городского совета А. К. Приходченко рассказал, что «в доме № 17 по Чичеринской улице фашисты разграбили все квартиры, а жителей зарубили. На Базарной улице пьяные фашистские солдаты задержали трех женщин. Привязав их к столбам, гитлеровцы надругались над ними, а затем умертвили».

Рабочий днепропетровского железнодорожного депо Н. А. Кузьменко заявил, что «у кладбища фашисты расстреляли из пулеметов больше ста человек, оказавших сопротивление оккупантам, грабившим дома».

«На амурском рынке, в самом ого центре, во дворе церкви находилось большое коллективное бомбоубежище. Когда начались бои за Днепропетровск, туда помещали раненых красноармейцев.

Захватив Амур, немцы обнаружили раненых в бомбоубежище. Их добивали прикладами и штыками». (Из воспоминаний жительницы Амур-Нижнеднепровска Л. М. Козик).

Так относились гитлеровцы к раненым.

«Я считаю своим долгом рассказать о зверствах, которые чинят немцы над советским населением и красноармейцами, попавшими в плен.

Вот что было в Днепропетровске.

Здесь всю зиму существовал концентрационный лагерь для пленных красноармейцев. От голода и холода в лагере ежедневно умирало 5–8 человек. Немцы десятками расстреливали пленных русских за малейшую провинность. Больше половины находившихся в этом лагере пленных погибли.

Я видел, как по улице вели группу военнопленных. Они были голодны и просили у граждан чего нибудь поесть. Некоторые женщины выносили сухари, но немецкие солдаты не подпускали их. Один из пленных пытался подхватить кусок хлеба, брошенный женщиной. Немецкий солдат тут же застрелил красноармейца.

Я не мог оставаться в этом бандитском таборе и добровольно перешел на сторону Красной Армии. Прошу командование Красной Армии дать мне возможность с оружием в руках сражаться против немецко-фашистских захватчиков — этих злейших врагов славянских народов.

Ефрейтор 8-й батареи артполка 1-й словацкой мотодивизии Михаил Мудрак».

Так относились гитлеровцы к нашим военнопленным.

Улицы городов, заборы, стены зданий запестрели афишами-приказами, заканчивавшимися стандартным — расстрел, смертная казнь через повешение. Так было в Днепропетровске, Кривом Роге, Никополе, Марганце, Павлограде.

Сегодня нам, живущим в Днепропетровске, трудно представить на улицах нашего прекрасного города виселицы. Но они были. Не одна и не две.

Уже после освобождения Днепропетровска от фашистских извергов специальной комиссией будет установлено, что в городах и селах нашей области от рук оккупантов погибло более 78 тысяч мирного населения и около 37 тысяч военнопленных.

Сто пятнадцать тысяч человек. Не в бою, не от бомбежки, не от артобстрела, а просто от рук оккупанта, от его злой воли, прихоти, звериной люти, фанатичного человеконенавистничества.

Оккупантам мало было виселиц, массовых убийств, ежедневного террора. Им надо было на каждом шагу оскорблять, унижать население захваченных городов и сел, демонстрируя свое арийское превосходство над ним.

В Днепропетровске в Государственном историческом музее экспонируется отпечатанный крупным шрифтом приказ — афиша той зловещей поры. На приказе такой текст «Українцям вхід заборонено». Это запрещение висело у входа в городскую общественную туалетную.

В Днепропетровске в трамвайных вагонах на передних местах, где привыкли видеть табличку с указанием, что это места для инвалидов и пассажиров с детьми, во время оккупации красовалось категорическое: «только для немцев».

«Новый порядок» в «новой Европе» учитывал все: сколько населения необходимо оставить, чтобы нормально работали заводы, фабрики, рудники, транспорт, засевались и убирались поля. Все же остальное, «лишнее» население подлежало уничтожению. Для этой акции уже дымили десятками труб крематории гигантских комбинатов смерти: Освенцима, Маутхаузена, Бухенвальда, Равенсбрюка, Заксенхаузена. Там умерщвление мирных жителей было поставлено на промышленную основу, с последующим использованием отходов этого небывалого в истории человечества производства. А именно: пепел сожженных шел для удобрений бауэрам их ухоженных полей, волосы — для набивки матрасов, человеческая кожа — на дамские сумочки, перчатки, абажуры…

Да, будущее советским людям было уже предопределено планами германских монополистов, всем рейхом, параноиком-фюрером: и его кровавой бандой.

А для более успешного ведения войны за мировое господство гитлеровской Германии надо было получать с Днепропетровщины эшелоны железной и марганцевой руды, миллионы тонн чугуна, стали, проката. И конечно же — зерно, мясо, яйца. Все это в избытке должен поставлять «Дойчлянду» Днепропетровский генеральный округ. Так переиначили нашу область оккупационные власти.

Впрочем, вся Украина была перекроена и расчленена по их усмотрению. Шесть генеральных округов составляли рейхскомиссариат. Руководил им наместник Гитлера на Украине — рейхскомиссар Эрих Кох.

Кровавым террором гитлеровцы хотели вселить страх и покорность в души днепропетровцев, исключить всякую возможность сопротивления оккупационным порядкам, превратить советских людей в запуганных и покорных рабов. Но вот в последнем-то немецко-фашистские захватчики как раз и просчитались.

Еще в июле — августе 1941 года, когда над Днепропетровщиной нависла угроза фашистской оккупации, были созданы подпольные обком партии, 7 горкомов, 29 райкомов, 32 партизанских отряда. И в подполье, и в партизанских отрядах было оставлено 2902 человека, из них коммунистов — 784 человека.

Областной подпольный комитет партии был подобран и утвержден обкомом КП(б)У в августе 1941 года в составе трех человек. Секретарем подпольного обкома утвердили Николая Ивановича Сташкова, работавшего заведующим сектором отдела кадров обкома партии; заместителем секретаря подпольного обкома назначили Д. Г. Садовниченко, бывшего секретаря Лиманского райкома КП(б)У Измаильской области, работавшего в 30-х годах на комсомольской работе в городе Павлограде: членом подпольного обкома утвердили Д. С. Сытника, который до войны работал заведующим райземотделом Юрьевского района.

Местом нахождения подпольного обкома определили город Павлоград. Выбрали этот город из конспиративных соображений.

Всей своей жизнью Н. И. Сташков был подготовлен к такому серьезному и трудному заданию, которое ему доверила партия.

Родился он 2 апреля 1907 года в Одессе в семье рабочего. С малых лет остался без родных. Сначала он лишился отца, которого в 1914 году за революционную деятельность выслали в Сибирь. Через некоторое время умерла мать.

В десятилетнем возрасте он из Одессы отправился в далекую и суровую Сибирь разыскивать отца. Мальчишка сумел добраться до Иркутска. Там в декабре 1917 года его, полумертвого от холода и голода, подобрали на одном из полустанков красногвардейцы Блюхера. Мальчик попросил, чтобы его насовсем оставили в отряде.

— А как тебя зовут? — весело спросил Блюхер.

— Коля Сташок.

— А почему Сташок? А не лучше ли Сташков?

Так Николай Сташок превратился в Сташкова. Легендарный герой гражданской войны стал как бы крестным отцом будущего Героя Советского Союза…

С бойцами Блюхера Коля Сташков и прошел дороги гражданской войны. Участвуя в боях с врангелевцами, снова оказался на Украине. Воевал под Перекопом, Каховкой.

В 1921 году четырнадцатилетнего красноармейца направляют в Харьков на курсы красных старшин. Потом в Одесскую пехотную школу. В 1925 году после демобилизации работает в Луганске слесарем на машиностроительном заводе имени Октябрьской революции.

В 1926 году Николай Сташков переезжает в Днепропетровск, устраивается на завод «Спартак», тоже слесарем. Недавний солдат революции активно участвует в комсомольской жизни завода, города.

Как активного комсомольца окружном ЛКСМУ направляет его в село Славянку Межевского района для проведения коллективизации и создания комсомольских ячеек на селе, для подъема сельскохозяйственного производства.

Время было суровое. Кулачье отчаянно сопротивлялось. В городского безбожника, так окрестили Н. Сташкова местные кулаки, несколько раз стреляли. Он был дважды ранен. Но двадцатилетний комсомолец безбоязненно продолжал выполнять задание партии. Так будет и впредь: куда бы его не посылала партия, он с честью оправдывал ее высокое доверие.

В 1930 году Николая Сташкова посылают учиться в металлургический институт. В 1931 году его принимают в члены партии. Через два года обком партии направляет его на работу в политотдел Коларовской МТС на должность заместителя начальника МТС по комсомолу.

С 1936 по 1939 год он снова на службе в рядах Красной Армии. После демобилизации — в Днепропетровске, на партийной работе: секретарь партийной организации Амурского речпорта, инструктор Кировского райкома партии.

В сентябре 1939 года по рекомендации обкома партии его назначают комиссаром 14-го горнострелкового батальона. На этот раз служба его проходила на Дальнем Востоке. Но из-за тяжелой болезни армию пришлось оставить. В Днепропетровск Николай Иванович вернулся 20 июня 1941 года.

Через день началась война…

Утром 23 июня Сташков отправил телеграмму наркому обороны маршалу Тимошенко:

«Работал заместителем командира 14-го отдельного горнострелкового батальона. Вашим приказом двенадцатого апреля уволен по болезни снятием учета. Считаю своим долгом защищать Родину. Прошу назначить действующую армию. Назначение телеграфируйте: Днепропетровск, Двенадцатая Пероможная, три. Сташкову».

Через несколько дней он послал телеграмму вторично.

Ответ был категорическим:

«Восстанавливайте здоровье в гражданских условиях, позднее управление кадров ПУРа рассмотрит вашу просьбу».

Обком утверждает его инструктором отдела кадров. Николаю Ивановичу шел тридцать четвертый год. За его плечами был опыт гражданской войны, комсомольской, партийной и военной работы. Воин, рабочий, партработник — все это совмещалось в нем.

В августе сорок первого его все-таки возвратили в армию. Он получил назначение в артполк комиссаром. Но ему выпал но грохот артиллерийских канонад.

В сентябре он переслал письмо семье, которое оказалось последним:

«…Катенька, не плачь, не горюй, смотри за детьми… Детей воспитай в духе беззаветной преданности партии Ленина, в духе преданности Советской власти и народу, Валерий вырастет, если меня не будет, расскажи ему обо мне. Аллочка, та знает все, пусть учится…

До свидания. Целую крепко.

Твой муж и отец детей Н. Сташков».

Николай Иванович Сташков поселился в Павлограде по документам слесаря Мысова, устроился на работу, начал вживаться в свою новую роль.

В городе только два человека — секретарь Павлоградского подпольного горкома партии А. П. Караванченко и хозяин явочной квартиры П. И. Зуев — знали, что слесарь Мысов является секретарем подпольного обкома партии.

Жил он в центре Павлограда по улице Горького в доме № 67.

Руководство партизанскими отрядами и подпольными организациями осуществлялось прежде всего через связных.

Подпольному обкому партии в самом начале оккупации удалось установить связь с 6 подпольными горкомами и 18 райкомами и целым рядом партизанских отрядов, приступивших к активным боевым действиям.

Гитлеровские захватчики ощутили организованное сопротивление.

Днепровские плавни в районе Никополя стали важнейшим районом сосредоточения партизанских сил южных областей республики. К сентябрю 1941 года здесь насчитывалось около 1700 человек. Для координации действий отрядов в середине сентября был образован совет командиров во главе с А. Г. Резниченко. Это было, по существу, первое крупное партизанское соединение на Украине. Партизаны совершали налеты на гарнизоны и транспорт противника, организовывали диверсии на его коммуникациях, препятствуя вывозу в Германию марганцевой руды. Ими были взорваны железнодорожный мост западнее станции Чертомлык, постройки станции, разобрано 500 метров путей.

Первоначально против партизан действовала бригада СС, но все ее попытки прорваться в плавни были безуспешными. На рассвете 19 сентября группе карателей численностью 350 человек под прикрытием артиллерийского огня и бомбовых ударов девяти самолетов удалось высадиться в плавнях. Партизанский отряд под командованием П. Гаркавченко, насчитывавший немногим более 100 человек, вступил с ними в бой. В результате пятичасового сражения фашисты вынуждены были отступить, потеряв 150 человек. 9 октября в районе села Грушевой Кут три отряда отразили попытку батальона СС форсировать реку Скорбную. После восьмичасового боя враг был отброшен. Он потерял более 120 солдат и офицеров, а также 5 ручных пулеметов, 14 автоматов, 2 огнемета, 2 миномета, много винтовок и боеприпасов.

Ежедневно плавни обстреливались из орудий и минометов, подвергались бомбардировке с самолетов. К середине октября фашистам удалось окружить их. Но партизаны продолжали борьбу, отражая попытки врага проникнуть в расположение отрядов. Только в конце октября совет командиров партизанских отрядов принял решение оставить плавни. Местным отрядам было предложено уйти в свои районы и продолжать действовать, разделившись на небольшие группы. Значительная часть партизан, разбившись на группы по пять — семь человек, вырвалась из окружения и продолжала борьбу в подполье.

Многие партизаны погибли в боях или были схвачены карателями и замучены. А. Г. Резниченко вышел из окружения последним и пробрался в село Ушкалку, где жила его сестра. Но его выследили фашисты. Во время перестрелки А. Г. Резниченко был ранен в плечо, но все же ушел от преследователей и добрался до села Астраханки Мелитопольского района. Однако 22 декабря 1941 года его узнал агент гестапо. А. Г. Резниченко арестовали и после жестоких истязаний казнили.

Подпольщики постепенно вооружались. Они достали радиоприемник и типографский шрифт, регулярно принимали сообщения Совинформбюро и изготовляли листовки. К 25-й годовщине Великого Октября они распространили в городе десятки листовок с призывом к борьбе с оккупантами. Комсомольцы написали плакаты-карикатуры на гитлеровцев. Юноши и девушки самоотверженно боролись с врагом, но им не хватало опыта конспиративной работы. В декабре 1942 года все активные участники организации «За Советскую Родину» были арестованы. Трем из них удалось бежать. 11 человек, в том числе и Н. А. Хилинского, гитлеровцы расстреляли.

5 октября бойцы партизанского отряда города Павлограда (командир П. К. Кабак, комиссар Г. Д. Ковнат, численность 55 человек, из них коммунистов — 42) в селе Кочережки Павлоградского района обстреляли и сожгли офицерскую машину, двумя неделями позже напали на вражеский обоз с награбленным имуществом, уничтожили семь фашистских солдат, нескольких ранили, остальных обратили в бегство, заставив захватчиков покинуть добытое грабежом.

3—4 ноября отряд Кабака провел бой с группой фашистских солдат между селами Булаховкой и Кочережками, уничтожив восемь гитлеровцев.

Этой же осенью начала свою работу Амур-Нижнеднепровская комсомольско-молодежная подпольная организация в левобережной части Днепропетровска.

В октябре приступили к активным действиям партизанские отряды, базировавшиеся в Новомосковском лесу. Это партизанский отряд Кировского района г. Днепропетровска (командир С. Д. Масалыгин, комиссар Д. З. Сметана, в составе 22 человек, из них коммунистов—11), партизанский отряд Октябрьского района г. Днепропетровска (командир В. А. Шахнович, комиссар П. С. Вишняцкий, в составе 23 человек, из них коммунистов — 16 человек), партизанский отряд Новомосковского района (командир П. Я. Жученко, комиссар Г. С. Мазниченко, численный состав отряда колебался от 106 до 240 человек). В состав этого отряда входили партизанские группы села Знаменовки (командир Ф. Е. Титов), села Николаевки (командир С. С. Филоненко), села Хуторо-Губинихи (командир И. М. Плакушин), села Орловщина (командир группы Р. П. Сербиненко).

Вскоре все партизанские отряды, базировавшиеся в лесах от Новомосковска до Павлограда, реорганизовались в Новомосковский объединенный отряд под единым командованием. Командиром стал П. Я. Жученко, комиссаром Г. С. Мазниченко, начальником штаба Г. Ф. Павлов.

Подпольный обком через связных имел связь с объединенным отрядом П. Я. Жученко.

Осень сорок первого была очень тяжелой для нашей армии, отступавшей с упорными кровопролитными боями. Была она трудна и для тех, кто остался для борьбы во вражеском тылу: опыт борьбы только приобретался.

Чтобы активизировать боевые действия партизан Новомосковского леса, поднять настроение у бойцов, обменяться опытом, секретарь подпольного обкома партии Н. И. Сташков сам прибыл в Новомосковский объединенный отряд. Под руководством Сташкова в Новомосковском лесу была проведена партийная конференция.

Вокруг на сотни километров властвовал лютый и беспощадный враг, а коммунисты, народные мстители, собрались на свой партийный совет, чтобы обговорить, решить, как лучше бить врага.

В ноябре партизаны отряда Жученко совершили налет на село Вольное, забросали гранатами школу, где размещался отряд карателей. Было убито 30 фашистов, многие ранены.

Партизаны взорвали мосты на линии Днепропетровск — Красноград, испортили телефонную связь Днепропетровск— Павлоград, взорвали два железнодорожных моста по линии Губиниха — Новомосковск, обстреливали и уничтожали автомашины врага, полицаев и пособников оккупационных властей.

7 ноября в честь Великого Октября партизаны совершили налет на фашистский гарнизон села Знаменовка, нанеся ему серьезные потери. А 9 ноября партизаны совершили операцию, ошеломившую оккупантов своей смелостью.

В селе Знаменовка в церкви держали в голоде и холоде около 300 наших военнопленных. Партизаны окружили церковь, ликвидировали охрану и освободили всех военнопленных.

Наряду с боевыми действиями, партизаны проводили большую политическую работу среди населения: распространяли листовки, сводки Совинформбюро, разъясняли советским людям правду о положении на фронтах.

Но близилась зима. Деревья теряли листву, снег покрыл землю. Небольшие по территории леса Новомосковщины не могли быть надежным убежищем для партизанских отрядов. Немцы подтянули сюда два полка карателей.

25 декабря партизаны вступили в неравный бой с окружившими их войсками. Десять дней народные мстители противостояли намного превосходящим силам врага.

Командование отряда приняло решение пробиваться из окружения небольшими группами. В этом бою погибло около 100 партизан. Остальные, вырвавшись из смертельного кольца, либо ушли на восток через линию фронта, либо оставались в селах, чтобы продолжать борьбу в подполье.

Об отважных действиях партизан Днепропетровской области 3 октября 1941 года в сводке Совинформбюро сообщалось:

«Партизаны оккупированных районов Днепропетровской области своими смелыми действиями дезорганизуют тыл противника и наносят большой урон немецким войскам.

Недавно группа партизан глухой ночью подползла к стоянке фашистских танков. Под гусеницы двух танков партизаны незаметно подложили мины. На рассвете, когда машины тронулись с места, раздались взрывы. Танки выбыли из строя».

Когда Николай Иванович Сташков проводил партийную конференцию у новомосковских партизан, он прекрасно понимал, что с наступлением зимней поры немецкое командование бросит сюда тысячи карателей и отряду, насчитывавшему около 200 человек, такое наступление не отбить. Тогда же было решено: чтобы спасти бойцов от полного уничтожения, прорываться из кольца отдельными группами…

В ходе борьбы с врагом росла и закалялась подпольная партийная организация города Новомосковска. В условиях подполья в ряды партии было принято 19 патриотов. Подпольщики в квартире коммуниста А. Цокура печатали листовки, в которых разоблачалась лживая гитлеровская пропаганда и освещалось истинное положение на фронтах, слушали и распространяли сообщения Совинформбюро. По заданию подпольного обкома партии И. В. Кутовой начал работать на немецкой бирже труда, получив, таким образом, возможность спасать молодежь от угона в Германию. Помогала ему в этом врач тубдиспансера Е. В. Бутенко, выдававшая многим фальшивые справки об инфекционных заболеваниях.

Под непосредственным руководством коммунистов приступила к активной борьбе с гитлеровскими захватчиками Новомосковская подпольная комсомольская организация, созданная в сентябре 1941 года. Ее секретарем был студент одного из одесских вузов, местный житель Н. П. Головко, членами — студентка учительского института 3. Н. Белая, а также Е. И. Мирошник, М. В. Кобзарь, М. А. Лященко. Связь городского комитета партии с комсомольцами осуществляли члены подпольного горкома Е. И. Недоедов-Шуть и А. К. Бут. Вначале в организацию входило 13 юношей и девушек, впоследствии число их выросло до 59. Комсомольцы помогали коммунистам-подпольщикам вести разъяснительную работу среди населения, распространяли листовки, освобождали из плена красноармейцев, препятствовали вывозу в Германию награбленного имущества.

 

В Павлограде действовал подпольный горком в составе шести человек. Возглавил его А. П. Караванченко, сам уроженец этого города, спокойный, осторожный, продумывавший каждый шаг, взвешивавший каждое решение. Караванченко прекрасно дополнял его заместитель С. С. Прибер, смелый, энергичный человек.

Ворвавшись в Павлоград 9 октября 1941 года, оккупанты в первые же месяцы расстреляли около 4 тысяч мирных жителей. Казалось бы, страх и покорность должны были вселиться в души павлоградцев. Именно на это и рассчитывали оккупанты. Но просчитались.

Под непосредственным руководством Н. И. Сташкова подпольный горком развернул свою работу сразу в нескольких направлениях: антифашистская агитация и пропаганда, проникновение в оккупационные учреждения, саботаж, диверсии.

Вскоре для распространения листовок, сводок Совинформбюро, советских газет, сбрасываемых с самолетов, создается группа в количестве около 30 человек. В нее вошли смелые патриоты М. П. Шаповалова, М. Ф. Лубянская, А. С. Лаврик, И. И. Попов и многие другие.

По заданию Караванченко и Прибера комсомолка Г. М. Пасько устраивается в городскую типографию и входит в доверие к своему руководству. Это дает ей возможность брать бумагу в типографии и тут же, в редакции профашистской газеты, печатать на машинке листовки. И хотя у входа в типографию всегда стоял на посту немец-часовой, храбрая подпольщица проносила спрятанные под одеждой листовки.

К 24-й годовщине Великого Октября павлоградские подпольщики распространили большое количество листовок. Комсомолка М. Громова доставила из Днепропетровска газеты с материалами о 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Доклад был перепечатан и его широко распространяли среди населения Павлограда и окрестных сел.

В городе действовал клуб. Вокруг него сформировался кружок молодежи, любителей самодеятельного искусства. Подпольный горком партии использовал и этот клуб для распространения листовок, советских песен. Пьесы для постановок подбирались из исторического репертуара, где акцентировались патриотические мотивы.

Значительная часть молодежи со временем была вовлечена в подпольную работу. С ее участием 7 ноября 1941 года в Павлограде были расклеены антифашистские листовки, призывающие население вести борьбу с захватчиками.

Страшным бедствием для молодежи на временно оккупированной территории был насильственный угон в Германию. Павлоградский горком партии вел активную работу по срыву этой акции: использовались листовки, устная агитация. Подполье устанавливало связи с врачами поликлиники, особенно из бывших военнопленных, и врачи выдавали тем, кому предстоял выезд в Германию, справки о различных болезнях.

Павлоградским подпольщикам удалось проникнуть даже в карательные органы оккупантов. К. А. Таблер-Новиковой, немке по национальности, сначала удалось устроиться переводчицей в дорожную жандармерию. Вскоре она сумела завоевать такой авторитет у оккупантов, что ее повысили в должности. Пополняя жандармский отряд добровольцами, Таблер-Новикова и ее заместитель (подпольщик, лейтенант, бежавший из плена) С. А. Чумак специально подбирали в него бывших командиров Красной Армии, оказавшихся по разным причинам на оккупированной территории. Вскоре удалось создать две боевые группы, общим количеством до 50 человек.

Таблер-Новикова и Чумак были осведомлены о многих предстоящих мероприятиях оккупационных властей и своевременно информировали об этом горком, который получал возможность предпринимать свои контрмеры. В частности, горком узнавал о предстоящих арестах коммунистов, представителей советского актива, и помогал этим людям избежать гестапо.

Захватив Павлоград, оккупационные власти предпринимали все меры, чтобы наладить работу предприятий. По заданию Н. И. Сташкова подпольный горком начал организовывать диверсии и саботаж на заводах и железнодорожном транспорте. На лубзавод по заданию горкома устроился Л. Филатов. Он вывел из строя локомобиль, из-за чего завод не работал 15 дней. В дальнейшем Филатов сумел так разладить производство, что завод при ежесуточной мощности в 3 тонны давал всего около 200 килограммов пряжи.

Н. И. Сташков был очень обеспокоен Днепропетровском: почему связным не удается установить контакт с подпольным горкомом партии? Сташков предполагал, что члены его арестованы и, следовательно, нужно создавать горком заново.

А что же происходило в это время в Днепропетровске?

С помощью предателей гестаповцам удалось напасть на след городского подполья, арестовать ряд товарищей. В сущности, оставленный для работы в Днепропетровске горком к работе приступить не смог. Но оставшиеся коммунисты, комсомольцы создавали подпольные организации и группы из числа тех, кого и не оставляли для работы в тылу врага.

Осенью 1941 года в левобережной части Днепропетровска начала свою самоотверженную деятельность Амур-Нижнеднепровская подпольная комсомольско-молодежная организация. Насчитывала она около 50 коммунистов, комсомольцев, беспартийных. Руководителем ее был рабочий завода имени Карла Либкнехта, двадцатичетырехлетний кандидат в члены партии И. П. Иванов, комиссаром — довоенный работник Днепропетровского горкома комсомола, кандидат в члены партии А. Н. Корниенко. Их первым наставником и помощником стал партийный и хозяйственный работник В. М. Литвиненко.

Активными участниками подполья в Амур-Нижнеднепровске были молодые рабочие С. А. Меркулов, М. П. Клюквин, старшеклассники П. А. Соколов, Г. И. Андрусенко, И. А. Гавриленко, учительница В. К. Ильяшевская, парикмахер М. С. Вахауз, официантка А. Никульченко.

Начав с листовок, молодые герои перешли к саботажу, к диверсиям, к освобождению военнопленных.

В декабре того же сорок первого начала действовать Кайдакская комсомольская подпольная организация, насчитывающая около 30 человек. Руководил ими девятнадцатилетний комсомолец, рабочий завода имени Петровского А. Г. Тимошенко, комиссаром был недавний девятиклассник член ВЛКСМ Виктор Протасевич.

В состав организации в основном входили старшеклассники кайдакских школ. Юные герои раздобыли радиоприемник и, установив его в грубе кинотеатра «Вулкан» (сейчас имени Петровского), принимали сводки Совинформбюро. У подпольщиков был печатный шрифт, и они сами научились набирать и печатать листовки, распространяя их сотнями по городу и его окрестностям, по селам области. Кайдачане устраивали побеги военнопленных, скрывали их, проводили акты саботажа, препятствовали оккупантам в угоне молодежи в Германию.

Немного позже в Красногвардейском районе на Чечелевке начала действовать комсомольская подпольная организация, руководимая Виталием Деркачем и Валентином Ларионовым.

В сентябре того же 1941 года в Днепропетровск вернулся бежавший из плена политрук Георгий Савченко, член партии, 1918 года рождения.

Непримиримо настроенный к оккупационному режиму, страстно желавший бороться с врагом, мстить ему, он быстро нашел среди своих довоенных знакомых и друзей людей, близких ему по настроению и духу, и начал создавать подпольную организацию.

В числе первых он привлек к работе в подполье комсомольца, бывшего студента Днепропетровского металлургического института, бежавшего из плена И. П. Дементьева, бывшего студента того же института Б. А. Сондака, уроженца Новомосковска, коммуниста З. Е. Демьянченко и других патриотов.

По мере роста подпольной организации более конкретно распределялись обязанности между ее активом.

Общее руководство было возложено на Г. П. Савченко, за прием в организацию новых людей, за рост ее рядов отвечал И. П. Дементьев, диверсионная работа возлагалась на З. Е. Демьянченко, Б. А. Сондак, способный художник, взял на себя изготовление паспортов, справок, печатей, других документов, нужных для подпольщиков, а бывшая секретарь-машинистка завода имени Петровского Дуся Кулакова печатала листовки, воззвания, прокламации. Их распространяли молодые подпольщики Е. М. Кравченко, Е. Г. Рослякова, М. И. Монец.

Организация быстро разрасталась. Правила конспирации соблюдались далеко не всегда. Да и откуда их было знать людям, которые никогда и не помышляли о работе в тылу врага, которым никогда просто не могла прийти в голову мысль, что родной город может стать вражеским тылом.

Чтобы уменьшить угрозу провала, было решено подпольную группу распустить, о чем объявили всем, входившим в ее состав.

Происходило это в ночь на 1 мая 1942 года на квартире Юрия Шохова. В ту же ночь был создан оргкомитет в составе членов партии Г. П. Савченко, 3. Е. Демьянченко, А. Солохина, комсомольца И. П. Дементьева.

Теперь в организацию принимали проверенных людей по рекомендации одного из членов оргкомитета, работа строилась по законам строжайшей конспирации.

В мае 1942 года Н. И. Сташков прибывает в Днепропетровск. Это был его второй приезд в областной центр.

Осенью сорок первого, когда попытки секретаря подпольного обкома установить связь с подпольным горкомом успехом не увенчались, Николай Иванович все же сумел установить контакты кое с кем из своих довоенных близких знакомых.

Разыскал он и рабочего П. И. Новичука, у которого еще в двадцатые годы учился слесарному делу на заводе «Спартак». П. И. Новичук во время оккупации работал на заводе «Мясомолмаш». Он был хорошо знаком с его новым директором Л. А. Берестовым, знал о его антиоккупационных настроениях.

Встретившись с Л. А. Берестовым, Сташков дает задание ему создать у себя на заводе подпольную группу. Группа Берестова начала свою работу: выпускала и распространяла листовки, саботировала заказы оккупационных властей на «Мясомолмаше».

Н. И. Сташкову удалось установить связь с городской организацией и встретиться с Георгием Савченко. Сташков понял, что имеет дело с настоящим борцом-патриотом, сумевшим создать крупную подпольную организацию, и своею властью назначил его секретарем подпольного горкома. Таким образом, с мая 1942 года в Днепропетровске начал действовать подпольный горком второго состава.

И непосредственное присутствие Н. И. Сташкова, и реорганизация группы Савченко, и создание подпольного горкома активизировали работу подпольщиков Днепропетровска. Увеличился выпуск листовок и воззваний к населению. Их печатали на двух пишущих машинках молодые подпольщицы В. И. Хитько и Е. И. Кулакова.

В это время листовки печатали и члены Амур-Нижнеднепровской комсомольской подпольной организации на квартире учительницы В. К. Ильяшевской, а А. П. Клюквина размножала их с помощью стеклографа.

Кайдакская комсомольская организация для печатания листовок использовала типографский шрифт, найденный в одном из разбитых вагонов на железнодорожной станции Днепропетровск.

Активизировав антифашистскую пропагандистскую работу, подполье Днепропетровска перешло к саботажу, диверсиям, сбору оружия.

Зимой 1941 года подпольщики Георгия Савченко взорвали на улице Лагерной склад с боеприпасами, а в апреле 1942 года на станции Нижнеднепровск — Узел сожгли склад с нефтепродуктами.

Амур-Нижнеднепровские подпольщики В. Сухотеплый, П. Соколов, И. Гавриленко в январе 1942 года пустили под откос вражеский эшелон с техникой и солдатами. Произошло это на перегоне между станциями Игрень — Илларионово.

Подпольный горком, налаживая связь с уже действующими группами патриотов, нацеливает их на активизацию работы.

Уже сами листовки с подписью «Комитет ВКП (б)» действовали мобилизующе на днепропетровцев, усиливали желание активных действий. Вот текст одной из листовок, распространенных городской подпольной партийной организацией весной 1942 года:

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Прочти и расскажи товарищу.

ВОЗЗВАНИЕ

подпольной организации ВКП (б) гор. Днепропетровска

Товарищи! Народная кровь и страдания зовут к мести. За время своего хозяйничания на нашей территории взбесившиеся гитлеровские шакалы предали смерти сотни тысяч мирного населения. Только в гор. Днепропетровске за время своего пребывания в нем фашисты расстреляли более 25 000 мирных жителей.

Почти все население оккупированных районов голодает и ведет полуголодный образ жизни. У детей отобраны молоко, сахар, масло и вывезены фашистами в гитлеровскую Германию.

У крестьян гитлеровцы забирают весь хлеб. Из наших заводов фашисты вывозят станки и моторы…

…Только упорная и самоотверженная борьба освободит нас от «фашистского рая». Ни один фашист не должен уйти с нашей земли живым. Отдадим все силы, а если потребуется, то и жизнь, за дело освобождения нашей Родины от гитлеризма.

Товарищи коммунисты, товарищи беспартийные большевики! Организовывайте отряды и группы, налаживайте связь между ними, но делайте это тщательно, остерегайтесь предателей. Замечайте места, минированные фашистами, сообщайте о них подходящей Красной Армии, не очищайте дорог, занесенных снегом, рвите мосты и переходы, разрушайте связь между частями и гарнизонами.

Все силы на борьбу с коричневой чумой — гитлеризмом!

Да здравствует наша Родина, освобожденная от фашистского ига!

Да здравствует Красная Армия, идущая вперед под знаменем Ленина!

Смерть фашистским оккупантам!

Комитет ВКП(б)».

В паровозном депо станции Днепропетровск бесстрашно действовала патриотическая группа, возглавляемая коммунистом Б. Е. Анищенко. Подпольщики-железнодорожники совершили ряд значительных диверсий: на 51 паровозе были загрязнены и забиты шлаком дымогарные трубы, и таким образом 23 локомотива были выведены из строя, в 19 паровозах засыпали буксы песком, на 86 паровозах неправильно залили подшипники, на 23 паровозах буксовые подшипники залили баббитом с примесью железных стружек, из-за чего 11 паровозов на долгое время вышли из строя. На значительной части других паровозов участники группы выводили из строя воздушные и водяные насосы, сыпали песок в колесные буксы вагонов и т. д.

Подпольная группа 1-го вагонного участка во главе с И. Ф. Земляным, неправильно переведя стрелки, устроила столкновение двух паровозов, оба были выведены из строя.

Активно действовала подпольная группа медиков инфекционной больницы. В группу входили врачи Ф. С. Гноева, Н. И. Лебединская, О. Н. Клименко, А. М. Лодейщикова, Л. И. Серебрянская, З. П. Гергарий, Я. С. Барановская, медсестры Е. А. Рябыкина, В. Ф. Холявка, В. С. Миллер, Л. С. Литвинова, статист С. Р. Слинько, комендант З. И. Стрижко, заведующий больницей А. Ф. Хохуля, лаборантка С. Л. Галаган. Возглавляла группу отважных патриотов врач Е. Г. Попкова.

По неполным данным, подпольщики-медики инфекционной больницы смогли, ежедневно рискуя сами, освободить из лагеря около 800 военнопленных, оказали медицинскую помощь не менее 5 тысячам военнопленных.

В областной больнице имени Мечникова группу подпольщиков возглавлял врач М. А. Бережной. Медики-подпольщики оказывали помощь военнопленным в побегах из больницы, спасали молодежь от угона в Германию.

Врач Бережной с группой работников С. А. Хорозовым, С. А. Лягуновым, З. К. Косько, Ю. В. Тимковской сохранили от расхищения оккупантами медицинскую аппаратуру и другое имущество больницы.

Захватив Днепропетровск, оккупанты рассчитывали получить продукцию его крупнейших заводов. Прежде всего они планировали пустить в ход цехи крупнейшего металлургического завода имени Петровского. Но подпольщики и рабочие завода этого не допустили. На заводе были сняты и зарыты в землю части электростанции, оборудование доменного и мартеновского цехов, был уничтожен привезенный из Германии электрокабель.

Участники подпольных групп на Петровке вывели из строя воздуходувную машину № 4, устраивали десятки крупных и мелких диверсий, которые не давали возможности оккупантам ввести в строй завод. В итоге это крупнейшее металлургическое предприятие было превращено в заурядную фабрику по производству эрзац-мармелада.

Такие же диверсии, саботаж проводились и на заводах имени Карла Либкнехта, имени Коминтерна, имени Артема, вагоноремонтном имени Кирова… В это же время активную работу проводили подпольщики Днепродзержинска, где были оставлены по заданию обкома партии 32 коммуниста во главе с секретарем подпольного горкома КП(б)У К. Ф. Ляудисом. Располагая тремя радиоприемниками, они начали принимать сводки Совинформбюро и распространять их среди населения.

Широкая антифашистская пропагандистско-агитационная работа, проводившаяся среди днепродзержинцев, срывала, в сущности, все планы оккупационных властей.

Осенью 1941 года с приближением зимы оккупанты выпустили воззвание к населению с призывом сдавать теплую одежду для гитлеровской армии. Горком партии выпустил листовки, призывающие днепродзержинцев не помогать оккупантам. Четыре раза оккупационные власти назначали сроки сдачи теплых вещей, но так ничего из этой затеи и не получилось.

Гестапо провело серию арестов, чтобы ликвидировать подпольщиков, запугать население, сделать его более покорным. Среди арестованных оказался и член подпольного комитета С. Я. Щербина. Подвергнутый жесточайшим пыткам, этот верный сын нашей Родины умер в застенках гестапо 15 февраля 1942 года. Своим молчанием он спас от провала организацию, которая продолжала свою самоотверженную работу.

Весной 1942 года оккупационные власти приступили к массовому угону молодежи в Германию. Подпольный горком сумел собрать большое количество писем угнанных людей домой, которые уже находились в немецкой неволе и рассказывали о лишениях, страданиях, издевательствах, выпавших на долю «остарбайтеров» — восточных рабочих. Эти волнующие документы размножались и распространялись по городу. Из писем выписывались отдельные места, их вставляли в листовки, переходившие из рук в руки. Такая хорошо продуманная и организованная работа подпольщиков сорвала планы оккупантов по массовой вывозке в рейх бесплатной рабочей силы, спасла от неволи и гибели на чужбине сотни юношей и девушек.

Особое значение придавал подпольный горком саботажу и диверсиям на предприятиях Днепродзержинска, чтобы не дать возможности захватчикам поставить их себе на службу. В первые же недели оккупации в город прибыли представители германских фирм «Хютен Верке», общества «ШВО», приступившие к обследованию заводов.

Уже в ноябре 1941 года оккупанты приступили к ремонту мартеновского цеха. Подпольный горком установил связь с механиком цеха И. К. Шиманским, бригадиром слесарей В. Я. Становым и с их помощью добился затяжки восстановления цеха.

Намечали оккупанты пустить в январе 1942 года и листопрокатный цех. Подпольный горком дал задание электромеханику Дедышко затягивать ремонт и установку моторов для цеха.

Под руководством подпольщика П. М. Огурцова аналогичная работа проводилась на ГРЭСе и ряде других промышленных предприятий Днепродзержинска.

 

С первых же дней оккупации в Верхнеднепровске была создана подпольная партийная группа, которую возглавил бывший заведующий отделом пропаганды и агитации Верхнеднепровского райкома партии П. И. Палеха. В ее состав вошли коммунисты — председатель исполкома Бородаевского сельсовета С. И. Сероштан, директор Бородаевской семилетней школы Г. А. Макаренко, председатель колхоза «Більшовик» Д. И. Якименко, рабочий Бородаевского пункта «заготзерно» А. Н. Ворона, бывшие секретари райкома комсомола Т. А. Касьяненко и И. Г. Косяченко, а также беспартийные — механик городской электростанции В. Г. Щербицкий, его жена Т. И. Щербицкая, бригадир колхоза «Оборона» Л. М. Коваленко, работник городской типографии комсомолец А. М. Полтораков. Подпольщики распространяли среди населения сводки Совинформбюро, выпускали листовки с призывом саботировать мероприятия оккупантов. В декабре 1941 года они взорвали механический цех Верхнеднепровского маслозавода, на пути из Верхнеднепровска в Кременчуг разрушили два моста, подорвали несколько вражеских автомашин, нарушили телефонную связь немецких штабов с воинскими частями.

Группа П. И. Палехи поддерживала связь с подпольным обкомом партии. Встречи подпольщиков проходили на явочной квартире В. Г. Щербицкого и Т. И. Щербицкой в Верхнеднепровске. В конце 1941 года здесь состоялась встреча подпольщиков города с секретарем Днепропетровского подпольного обкома партии Н. И. Сташковым.

Гитлеровцам удалось выследить многих участников подполья. П. И. Палеху фашисты арестовали в селе Куцеволовке и доставили в Днепровокаменку. После жестоких пыток его вывезли в село Калужино и 28 февраля 1942 года расстреляли.

В сложном положении оказалось партийное подполье города Кривого Рога. Перед приходом оккупантов был сформирован подпольный горком, но он в конце 1941 года распался. Оставшийся один В. С. Сингирцев приступил к выполнению задания, поставленного перед ним обкомом партии. Он создал новую антифашистскую группу. Начав работу с выпуска листовок, подпольщики-криворожане перешли к диверсионной работе: был взорван железнодорожный мост, совершено крушение воинского эшелона, выведены из строя 11 грузовиков и одна легковая машина. Подпольщики Сингирцева уничтожали фашистских солдат и офицеров, портили телефонную связь между штабами.

С сентября сорок первого на Криворожье действовала комсомольская подпольная организация под руководством Н. Решетняка. В нее входили А. Желтуха, П. Ходич, А. Щербак, Г. Романова и другие. Юные герои сумели выпустить 46 листовок общим тиражом около 3 тысяч экземпляров, призывая население саботировать мероприятия оккупантов, вести борьбу с захватчиками.

Все подпольные организации и группы, действовавшие на Криворожье, выполняя директиву подпольного обкома, прилагали все силы, чтобы не дать возможности оккупантам наладить работу в рудниках. Захватчики так и не получили криворожской руды.

Оккупационные власти применяли жестокие репрессии, но сломить сопротивление рабочих Кривого Рога не смогли. Рейхскомиссар Украины Эрих Кох издал специальное постановление, которое должно было по его замыслу возвратить горняков в шахты. Но угрозы наместника фюрера на Украине не испугали горняков Криворожья и Никопольского марганцевого бассейна.

В 1943 году один из главных гитлеровских палачей Гиммлер вынужден был в своей служебной справке «О настроении населения в генералкомиссариате Украины и экономическом положении» констатировать очень неприятный для рейха факт:

«Картина, представляющая собой ухудшение общего настроения населения, до сих пор не изменилась…

Вопрос обеспечения горнорудной промышленности Криворожского бассейна рабочей силой всех специальностей ощущается все более остро… Этими рабочими нельзя добыть никакой руды, можно лишь осуществить ряд подготовительных и других работ, в то время как по плану намечалось уже в первой четверти 1943 г. ежесуточно добывать по 4020 тонн.

Рабочие… рано или поздно бросают работу. Последнее наблюдается в тысячах случаев. Поимки сбежавших рабочих не дают никаких практических результатов… Не хватает полицейских сил для сопровождения беглецов под охраной на прежнее место работы».

Ни марганца, ни железной руды оккупанты на Днепропетровщине не получили. Благодаря широкой антифашистской пропагандистской работе всего подполья, действовавшего в области, на Днепропетровщине весной 1942 года не обработанной оказалась половина колхозных земель.

Оккупационные власти, встречая постоянно возрастающее сопротивление, прибегли к массовым арестам, кровавым репрессиям, показательным казням.

5 февраля 1942 года в Павлограде на главную площадь немцы согнали сотни жителей. Там уже стояла готовая виселица. На глазах у сотен людей был казнен заместитель комиссара партизанского отряда Е. М. Бабенко.

В январе 1942 года в селе Межирич к сельуправе фашисты согнали все мужское население, включая и подростков. Офицер через переводчика объявил, что диверсанты перерезали телефонную линию, и что если они не будут названы, то расстреляют каждого десятого. Чтобы спасти людей от расстрела, из строя вышли два пионера — тринадцатилетний Ручко и пятнадцатилетний Евтушенко, — заявив, что это они повредили телефонную линию. Тут же, на глазах односельчан, два юных патриота были повешены фашистскими палачами.

Оккупационные власти не скупились на строгие меры и по отношению к молодежи, уклонявшейся от насильственного угона в Германию. Жутко было видеть, когда транспорт «добровольцев» отправлялся из родного города или родного села.

Разными путями приходили весточки из далекой и проклятой Неметчины от «остарбайтеров»: восточных рабочих, а точнее — рабов.

Из письма Василия Костюка из города Вердау в село Широкое Широковского района — родителям:

«10 июня 1943 г.

Здравствуйте, уважаемые отец, мать!

…Написал бы сразу, но нельзя мне было писать… за три месяца едва не подох. Прошел всю Германию, был в тюрьмах, лагерях, там, куда не доходят письма, словом, там, где солнце не всходит, а месяц не светит… Вот такая моя жизнь… Уже что, отец, не перенес? Было так побили, что ни сесть, ни прилечь, ни присесть. Были руки закованы разом в троих — Грицько, Сергийко и я. Да ничего. Пока вместе с Грицьком…

Приветствую всех.

Костюк».

Из письма Марии Самокиной из гитлеровской Германии в село Алексеевку Щорского района — матери:

«2 июня 1943 г.

Добрый день, моя дорогая мамочка!

…Везут нас, моя родная мамочка, не знаем, куда везут. Ночью привезли, темно, мы встали и пришли, как в тюрьму. Утром пошли на работу. Работа очень тяжелая, а еда, мамочка, такая: утром — суп, как вода, в обед — 200 грамм хлеба, а в 5 часов — суп, собакам только жрать.

Мамочка родная, все переживем и вернемся на Украину, тому старосте отомстим…

До свидания, моя мамочка… Все наладится. Мама, сердце рвется на Украину.

Мария».

Подпольщики Днепропетровска, Днепродзержинска, Кривого Рога, Павлограда, Новомосковска неоднократно срывали мероприятия гитлеровцев по массовому угону молодежи в Германию.

Делалось это по-разному… Август 1942 года. Жаркий, солнечный полдень. На перроне станции Нижнеднепровск — сотни людей. На путях стоит состав. Вагоны украшены транспарантами, приветствующими молодежь, уезжавшую в «великую Германию». Духовой оркестр играет мелодии из популярных оперетт.

На трибуне представители городской управы, военного командования. Какие-то холеные типы провозглашают речи, призывают молодежь ехать в Германию, приобщаться к европейской цивилизации.

А от группы к группе провожающих подходят парни и девушки с какими-то листками и что-то читают. Это члены Амур-Нижнеднепровской подпольной комсомольской организации читают отъезжающим в Германию письма тех, кто уже подал весточку оттуда…

Вдруг над перроном взлетел звонкий девичий голос:

— Матери! Не отдавайте своих детей на верную гибель!

Это — Варя Ильяшевская, молодая учительница, подпольщица.

Случилось непредсказуемое и непредвиденное устроителями этого пропагандистского балагана: сотни парней и девчат бросились врассыпную. А за ними — и провожающие. Перрон опустел. Остались ораторы на трибуне и оркестр…

ЦК Компартии Украины не раз посылал связных к Сташкову. Пренебрегая опасностью, рискуя жизнью, они приходили к Николаю Ивановичу Сташкову, приносили директивы центра. В архиве Днепропетровского обкома партии хранятся отчеты связных Н. А. Сараны, В. Я. Портянко. Из этих отчетов явствует, что Н. И. Сташков, руководя подпольем, сам был тяжело болен, терпел большие лишения, но все повседневные тяготы переносил с исключительной стойкостью.

С каждым месяцем местные власти все сильнее ощущали нарастающее сопротивление населения. Гестапо непрестанно вело свою «профилактическую» работу, действуя по принципу: лучше расстрелять сто невинных, чем упустить одного виновного.

Гитлеровские карательные органы уже до вторжения в нашу страну приобрели громадный опыт, ликвидируя подполье в самой Германии, в захваченных странах. А у кого из подпольщиков-днепропетровцев был опыт конспиративной работы? Кто из них изучал это сложнейшее искусство? Вчерашние партийцы, рабочие, колхозники, студенты, учащиеся-старшеклассники, домохозяйки вступили в неравную схватку с одной из квалифицированнейших в мире служб безопасности…

По неопытности подпольщики допускали ошибки, нарушали строжайшие законы конспирации, которые они нигде и никогда не изучали, а постигали уже в процессе самой борьбы, на практике.

Время от времени в сети, закидываемые гестапо, попадались и подпольщики. Они гибли в муках, которые нам, сейчас живущим в нормальных условиях, трудно и вообразить, немыслимо представить.

В мае 1942 года в Амур-Нижнеднепровске был арестован партийный и хозяйственный работник Василий Максимович Литвиненко. Он связывал Амур-Нижнеднепровское комсомольское подполье с партийным.

Еще в мае, когда Литвиненко был только что взят, об этом стало известно руководителям Амур-Нижнеднепровской комсомольско-молодежной подпольной организации — Ване Иванову и Саше Корниенко, первым помощником и советником которых он был. Следуя законам конспирации, всем, кого знал арестованный, надо было уходить. Но никто никуда не уходил, так верили комсомольцы в своего старшего товарища. После гибели В. М. Литвиненко подпольщики-амурчане работали еще семь месяцев, не зная ни одного провала…

Тяжело переживал потерю товарищей по борьбе Н. И. Сташков. А над ним самим, над городским подпольем в областном центре нависали грозные тучи. Щупальца гестапо уже подбирались к подпольщикам Г. П. Савченко.

Гестаповцам, в конце концов, удалось выяснить, что интересующий их Мысов и Сташков — одно и то же лицо. И что поиск надо вести не только в Днепропетровске, но и в Павлограде.

В ночь на 9 июня 1942 года по Днепропетровску прошла волна арестов. Взяли Игоря Дементьева, Юрия Шохова, Валентину Алексееву и многих других. Всего более 50 человек. Савченко удалось скрыться.

Вскоре арестовывают Захария Демьянченко, Махмеда Калинкина, Веру Хитько, Фатиму Гафурову, Якова Цыганенко и еще 24 человека.

23 июля в Павлограде на центральном рынке арестовали Николая Ивановича Сташкова. Он был узнан провокатором, пытался скрыться, но был тяжело ранен и уйти от погони не смог.

Когда Сташков понял, что ему не вырваться из лап гестапо, все его помыслы были направлены на одно: оставшиеся должны продолжать работу, оставшиеся должны знать, что надо действовать без него.

Шеф гестапо штурмбанфюрер Мульде применял к секретарю обкома разнообразнейшие методы воздействия: его избивали, травили овчарками, загоняли босиком на разогретое докрасна железо… Потом вдруг пытки прекращались и Сташкова начинали уговаривать перейти на сторону немцев, обещая всяческие блага от имени самого рейхскомиссара Эриха Коха.

К Николаю Ивановичу время от времени подсаживали арестованных провокаторов, но он разгадывал эти хитрость врага.

Чтобы заставить его говорить, палачи применяли специальные уколы, вводя в организм наркотики, которые должны были расслабить волю арестованного, его самоконтроль. На все это тщетно. Николай Иванович при первой же возможности написал и передал в камеры товарищам записку, в которой предостерегал своих от провокаторов, давал советы, как вести себя во время допросов. Там, в застенках, Николай Иванович был весь в заботах о других, стараясь помогать соратникам.

В октябре гестаповцам удалось взять Георгия Савченко. Арестована была также еще группа подпольщиков: Дуся и Володя Кулаковы, Борис Сондак, Я. Самарский. Потери, понесенные днепропетровским подпольем, были огромны: около 80 человек арестованы…

Но сопротивление врагу не уменьшалось. Уже в сентябре, через два месяца после ареста Сташкова, с Большой земли прибыл в Павлоград его заместитель Д. Г. Садовниченко, который и возглавил подпольный обком партии.

Павлоградские подпольщики активно готовились к восстанию. Продолжали свою работу днепродзержинцы, криворожане. Провал не затронул комсомольские подпольные организации Амур-Нижнеднепровского, Ленинского, Красногвардейского районов. Действовали в Днепропетровске подпольные организации Павлеева, Мараховского и другие.

В ноябре амурчане — подпольщики Саша Корниенко, комиссар, члены диверсионной группы Володя Сухотеплый, Павлик Соколов, Ваня Гавриленко — ночью подожгли на станции Узел-Нижнеднепровск цистерны с горючим. Всю ночь бушевало пламя над Заднепровьем, как бы салютуя верность, тем, кто умирал в застенках гестапо.

Продолжал боевые действия в Широковском районе партизанский отряд Седнева. Начинал свою деятельность партизанский отряд Котовского района, создаваемый комсомольцем И. И. Демченко.

А гестаповцы, зверствуя от бессилия погасить пламя всенародного гнева, целыми группами увозили арестованных на расстрел.

Н. И. Сташкова продолжал истязать штурмбанфюрер. Мульде.

— Какой смысл гибнуть вам за Россию? Ведь вы болгарин, — как-то со злобой сказал он Сташкову.

— Поэтому и почетно мне погибнуть за Россию, что я болгарин, — ответил Николай Иванович.

— Но ведь Болгария — союзник Германии.

— Нет. Борьбу с гитлеровской Германией самой первой начала именно Болгария: Болгария Димитрова.

В декабре 1942 года Д. Г. Садовниченко проводит совещание руководителей подпольных групп. Были проанализированы причины провалов, намечена подготовка вооруженных восстаний в разных районах области по мере приближения наших войск.

К тому времени армия Паулюса была зажата в железные сталинградские тиски, и это окрыляло бойцов невидимого фронта.

А гестаповцы, словно предчувствуя свою гибель, торопились избавиться от опасных для себя людей. В январе были расстреляны Николай Иванович Сташков и Юрий Савченко. Последними словами Сташкова были:

— Стреляйте не в затылок, а в грудь! Я жил коммунистом и умру коммунистом!

Юрию Савченко удалось перед расстрелом передать своим родственникам маленькую записку:

«…Эта записка, по всей вероятности, является моим последним «прости».

Жить очень хочется, но умираю спокойно, зная, что я не сам и вместо меня будут тысячи…»

Невозможно без волнения, без душевного трепета читать последние письма и записки людей, отдавших жизнь за нас.

В марте 1942 года, после очередной волны арестов по Днепропетровску, Юрий Савченко, еще будучи на свободе и понимая, что любой его шаг в городе, захваченном врагом, может стать последним, написал письмо-завещание, адресуя его самым близким людям: матери, отцу, жене, дочери. Он спрятал это письмо за картиной в квартире своих родственников. Его обнаружили уже после войны.

«Дорогие родители! Вы, быть может, вслух и не согласитесь со мной, будете говорить, что я поступил неверно, но в душе, я больше чем уверен, вы вполне оправдаете мой поступок. Иначе я поступить не могу, не хочу и не имею права.

Какие причины толкают меня на такое решение?

Я коммунист, не на словах, а прошедший большую коммунистическую армейскую школу.

Партийный билет — это моя жизнь, а не ширма, которой можно в удобный момент прикрыться от всяких житейских бурь и невзгод.

Вся моя прошлая жизнь заставляет принять именно это решение. Я жил, рос, воспитывался и учился в годы Советской власти, она вошла в мою плоть и кровь, и жизнь без или вне этой власти для меня немыслима. И все силы и старания приложу к тому, чтобы над нашей страной и родным городом развевалось красное знамя и наша родная земля была освобождена от этих горилл, бандитов, кровососов.

Все те лишения, которые мне пришлось пережить здесь за время хозяйничания фашистов, трудно описать словами. В первом плену из меня сделали вьючное животное, на которое безжалостно грузили что вздумается: камни, бревна, котлы — и при этом за малейшее пошатывание жестоко стегали кнутами, били кулаками, ногами, били все, начиная от поганого, вонючего венерического солдата и кончая офицерами.

В Бобруйске меня избили палками и присолили солью, чтобы не испортился.

Думаю, что этого достаточно для того, чтобы питать к этим сволочам лютую ненависть и уничтожать их, как бешеных собак, везде, где только есть возможность.

Нет слов и выражений, чтобы описать, какая злоба кипит у меня в душе. Ни один подлец, попавший ко мне в руки, не уйдет живым. Только смерть гадам, которые опоганили нашу родную землю, только смертью они могут искупить свои преступления, и клянусь вам, что, пока я жив, я не отступлю от этого приговора.

Если где-нибудь погибну, то знайте, что отдал все за освобождение Родины от паршивого фашистского духа, умер за вас, мои родные.

Надеюсь, что — до свидания.

Целую вас всех крепко, ваш сын и брат.

Юрий.

19/III—1942 г., Днепропетровск».

Вот как мыслил, как чувствовал Юрий Савченко, человек с большой буквы. И не случайно именно он стал секретарем подпольного горкома.

В конце декабря 1942 года прокатилась волна арестов по Амур-Нижнеднепровску: гестапо арестовывало преданных провокатором участников комсомольского подполья. Были взяты руководители организации: Ваня Иванов, он оказал сопротивление при аресте, был ранен; схватили комиссара Сашу Корниенко, весь актив организации: С. Меркулова, М. Клюквина, Г. Андрусенко, В. Ильяшевскую, П. Соколова, М. Вахауз, Л. Филиппова, А. Никульченко и многих других.

Около двух месяцев подвергали юных героев истязаниям и пыткам, но они оставались верными присяге.

23 февраля 1943 года двадцать два из них были расстреляны, остальных вывезли в фашистские концлагеря смерти.

Но на смену павшим приходили другие. В ночь на 16 февраля началось вооруженное восстание в Павлограде.

Подпольный обком в Павлограде сумел создать 19 боевых трупп численностью свыше 500 человек и вооружить их. Все боевые группы подчинялись единому командованию: командир-коммунист, подпольщик, майор П. О. Кравченко; комиссар — заместитель секретаря подпольного горкома С С. Прибер; начальник штаба — старший лейтенант К. В. Рябой.

Восстание было назначено в ночь на 14 февраля. Для связи с командованием Красной Армии была послана через линию фронта связная О. В. Куликова.

В ночь на 13 февраля в городской типографии в самом центре оккупированного Павлограда с помощью работавших там подпольщиков были отпечатаны сотни экземпляров воззвания подпольного обкома к населению города.

Утром подпольщики распространили это воззвание как в самом городе, так и в окрестных селах. Эта листовка не могла не попасть и к гестаповцам, и к городскому начальству и вызвала в их кабинетах немалый переполох. Ведь и месяца не прошло, как расстреляли секретаря подпольного обкома, и вот обком снова здесь, в Павлограде.

В общей суете и переполохе, царивших среди оккупантов, подпольщикам Н. А. Панченко и В. И. Алексееву удалось выкрасть в фашистской комендатуре портфель с документами. Там оказалась и карта дислокации немецких войск. Эти документы были переданы нашему командованию.

Все шло по плану. 13 февраля в полдень на кожевенном заводе были собраны боевые группы из числа подпольщиков, служивших в дорожной жандармерии. Это были хорошо вооруженные и отлично обученные (большинство — командиры, бежавшие из плена) воины. Но где-то была нарушена конспирация, и гитлеровцам стало известно, что на кожевенном собрался отряд партизан. Туда бросили свыше 300 солдат и даже артиллерию.

Подпольщики приняли бой, тяжелый, неравный, длившийся до глубокой ночи. Все подпольщики пали смертью храбрых. Смертельно раненный командир группы А. Н. Нестеренко написал на стене: «Стояли насмерть. Погибаем, но не сдаемся». Погибая, герои-подпольщики уничтожили свыше 150 гитлеровцев, дорого отдав свои жизни.

Весь город слышал жаркую стрельбу на кожевенном заводе. Слышали ее и Садовниченко, Караванченко, Прибер, Кравченко. Понимали, что их побратимы боя не выиграют, помочь им ничем не могли: восставать всем боевым группам еще было рано. Преждевременное восстание было бы обречено на провал. Наши войска были еще далеко, а полтысячи подпольщиков в открытом бою долго продержаться не смогли бы. Ведь противник бросил вдесятеро больше сил, артиллерию, танки, авиацию…

Лишь 15 февраля связная Ольга Куликова наконец доставила из штаба 4-го гвардейского стрелкового корпуса тщательно выработанный план совместного удара по фашистским войскам. И в ночь на 16 февраля восстание грянуло!

Более суток в городе шел бой. На помощь восставшим подошли части 35-й гвардейской стрелковой дивизии.

17 февраля оккупанты из города были выбиты. Сразу же «были созданы горком партии (секретарь горкома А. П. Караванченко), горсовет (председатель горсовета С. С. Прибер).

В эти же дни подняли восстание подпольщики и партизаны в райцентре Петропавловке, 17 февраля партизанский отряд под названием Петропавловский совместно с разведотрядом 41-й стрелковой дивизии освободил Петропавловку.

Однако через несколько дней гитлеровцы предприняли мощное контрнаступление. Снова был взят фашистскими оккупантами после жесточайшей бомбардировки Павлоград. Ворвались гитлеровцы и в Петропавловку.

Часть подпольщиков, в том числе и секретарь подпольного обкома Садовниченко, отошли с нашими частями. Кто не смог этого сделать, был схвачен карателями. Среди арестованных оказался и секретарь Павлоградского подпольного горкома Караванченко.

Снова вся Днепропетровская область оказалась захваченной гитлеровцами. До дня полного ее освобождения было еще далеко.

Оккупанты лютовали. Арестовывали, расстреливали сотнями ни в чем не повинных людей. Отделения полиции, камеры гестапо были переполнены арестованными.

Схваченных прямо на улицах свозили в концлагеря. Сеть их была раскидана по всей области. В самом Днепропетровске гитлеровцы организовали два больших концлагеря.

Но ни репрессиями, ни казнями подавить сопротивление фашистскому режиму новоявленные «сверхчеловеки» были не в состоянии.

 

20 февраля партизанский отряд И. И. Демченко, созданный на территории бывшего Котовского (сейчас Магдалиновского) района, совершил дерзкий налет на штаб немецкого подразделения, находившегося в селе Нехвороща Полтавской области. Посеяв панику, партизаны уничтожили броневик, захватили пулемет, автоматы, винтовки, гранаты.

Партизаны Демченко помогли подразделениям 106-й стрелковой дивизии 6-й армии вырваться из окружения и выйти на линию фронта. Несмотря на общее отступление наших войск, отряд Демченко продолжал наносить врагу ощутимые удары.

В конце марта против отряда И. И. Демченко немецкое командование бросило около 500 карателей. Часть партизан погибла в неравном бою, часть рассеялась по окрестным селам, скрываясь от ареста. Командир отряда И. И. Демченко был тяжело ранен, окруженный, отстреливаясь до последнего патрона, погиб смертью храбрых…

В Днепропетровске отважно действовали комсомольские организации Андрея Тимошенко, Виталия Деркача, группы Павлеева, Мараховского и другие.

Листовки, саботаж, освобождение военнопленных, срыв мероприятий оккупационных властей, диверсии — все это не прекращалось ни на один день на захваченной, но не покоренной Днепропетровщине.

В ночь под новый, 1943 год герои Синельниковского комсомольского подполья — В. В. Георгиевский и А. А. Тарабурин — разобрали железнодорожный путь на перегоне Синельниково — Вишневецкое. Это привело к крушению поезда и прекращению железнодорожного движения на длительное время.

За голову Георгиевского немцы давали 25 тысяч рублей, а «Горячий» (подпольная кличка Георгиевского), выполняя задания, щеголял в форме немецкого офицера на улицах Днепропетровска и Синельникове

В феврале 1943 года партизанская группа села Хуторо-Губинихи Магдалиновского района уничтожила 7 полицаев и 18 фашистских солдат…

Весной 1943 года подпольщики-криворожане П. А. Тарандушко и П. М. Новиков откопали и перерубили подземный кабель на магистрали Кривой Рог — Днепропетровск, взорвали водопроводную трубу, питающую водой водокачку станции Долгинцево, уничтожили горючее, предназначенное для уборки урожая 1943 года.

В Никополе отважно сражалась с оккупантами антифашистская группа «Мститель», состоявшая из 17 человек. Руководителем ее был краснофлотец комсомолец Л. С. Хлястиков. После нескольких вооруженных стычек с фашистами большинство членов группы погибло, командир был замучен гестаповцами в ноябре 1943 года.

В апреле 1943 года в городе начала действовать патриотическая группа под руководством бывшего заведующего перевалочным пунктом А. Я. Кардашева, в которой насчитывался 21 человек. Подпольщики печатали листовки, оказывали помощь военнопленным, собирали оружие для борьбы с оккупантами, препятствовали угону советских людей в Германию. В сентябре 1943 года член этой группы П. Бояринов, работавший сцепщиком поездов на станции Никополь, направил в тупик вражеский эшелон с военной техникой и солдатами. В результате железнодорожный путь был перекрыт в течение нескольких часов. Члены группы — Н. П. Золотухин и Ф. Ф. Сапига — во время налета советской авиации на станцию зажгли факел в паровозном депо. В результате бомбами были выведены из строя несколько паровозов и поворотный круг.

В начале июня 1943 года в депо станции Днепропетровск начала работу подпольная группа из шести человек. Возглавлял ее В. Е. Анищенко. Называлась эта группа Боевым подпольным комитетом (БПК). Они вывели из строя три паровоза, совершили значительные поломки на 86 машинах. Это совершалось в период, когда отступающим немецким войскам локомотивы были нужны в высшей степени.

Подпольщики из группы В. М. Мараховского переставляли на перекрестках таблички с указанием направлений, что создавало пробки на дорогах и позволяло нашей авиации наносить успешные удары по скоплениям вражеской техники.

Приближался час освобождения. После победы на Курско-Орловской дуге Красная Армия неудержимо гнала врага на запад. Фронт приближался к Днепропетровщине.

10 сентября 1943 года были освобождены Межевая и Петропавловка. Через восемь дней — город подпольщиков и повстанцев — Павлоград. 22 сентября знамя освобождения поднялось над Новомосковском. А через пять дней наши части вышли к Днепру, выбив гитлеровцев из сожженного дотла Амур-Нижнеднепровска — левобережного района Днепропетровска.

25 октября столица нашей Родины Москва салютовала освобождению Днепропетровска и Днепродзержинска.

Окрыленные успехом родной армии, подпольщики и партизаны наносили удары по врагу.

Когда началась битва за областной центр, по инициативе патриотов создавались группы по спасению от уничтожения отдельных объектов. Удалось спасти от разрушения электростанцию на заводе имени Петровского, городской водопровод, много жилых зданий. Среди тех, кто встречал воинов-освободителей в Днепропетровске, были и подпольщики из организации Мараховского и Тимошенко.

Подпольщики из Кайдак, освоив во время работы в подполье специальности наборщиков, по заданию обкома партии собрали уцелевшее в городе типографское оборудование и наладили печатание первых номеров областной газеты «Зоря», пока не передали это настоящим полиграфистам, а сами ушли в действующую армию громить врага уже с оружием в руках.

В Днепродзержинске боевые группы городского подполья под командованием П. Л. Педиско ударом с тыла поддержали наступление частей Красной Армии, приняв участие в освобождении родного города.

Октябрь 1943 года. Наши войска уже на берегу Днепра. Они готовятся к его форсированию. Восточнее Никополя в плавнях сражается партизанский отряд города Марганца под командованием Г. А. Шконды. Отряд создан из подпольщиков, бежавших из лагерей военнопленных, из шахтеров, колхозников. 13 октября 1943 года 145 бойцов партизанского отряда под командованием М. И. Иванова перешли линию фронта и соединились с частями Красной Армии. Оставшиеся в плавнях сражались до полной ликвидации Никопольского плацдарма.

17 февраля 1944 года, когда начались бои за освобождение Кривого Рога, подпольщики из организации «Дзержинец» вместе с отрядом подполковника А. П. Шурупова захватили плотину Криворожской ГРЭС и, находясь в окружении, храбро сражались, спасая ее от взрыва.

Подпольщицу из группы «Красногвардеец» — Таисию Буряченко — криворожане любовно называют «криворожской Зоей». Она была схвачена гестаповцами. Пытали не только ее, но истязали и малолетнего ребенка на главах у Таисии. Таисия Буряченко погибла, не изменив присяге, проявив исключительную стойкость, силу духа.

Тогда же, в октябре 1943 года, подпольные группы. И. М. Демиденко и И. М. Бедняка установили связь с партизанским отрядом Г. М. Седнева, действовавшим в соседнем Широковском районе, и провели совместно ряд боевых операций.

Умело сочетая формы подпольной борьбы с вооруженной партизанской, отряд Г. М. Седнева численностью в 200 человек в условиях степной местности смог активно действовать на протяжении долгих двух с половиною лет, избежав разгрома.

Зимой 1944 года седневцы провели удачный бой в селе Александродаре (сейчас Рахмановка), разгромили карателей в селах Николаевке и Софоново, уничтожив гебитскомиссара и начальника полевой жандармерии.

Разумеется, и партизаны несли потери: гибли в боях, попадали в руки карателей, подвергаясь зверским пыткам. Так погиб и командир отряда Георгий Седнев. Каратели зверски расправились с ним, потом спустили в прорубь под лед. Партизаны поклялись отомстить за своего любимого командира и под руководством Л. В. Ткачука с еще большей яростью громили оккупантов.

29 февраля партизанский отряд Седнева-Ткачука принимал участие в изгнании оккупантов из Широкого, которое в этот день и было освобождено, а партизаны соединились с передовыми частями Красной Армии.

В этот день, 29 февраля 1944 года, оккупанты были изгнаны из последнего райцентра Днепропетровской области. Вся Днепропетровщина вновь стала свободной советской землей.

Родина высоко оценила подвиг партизан и подпольщиков Днепропетровской области.

Николаю Ивановичу Сташкову 2 мая 1945 года присвоено звание Героя Советского Союза.

За героизм и мужество, проявленные в борьбе с врагом, 1113 партизан и подпольщиков, действовавших на Днепропетровщине, награждены орденами и медалями.

В областном центре на набережной воздвигнут памятник Н. И. Сташкову. О нем сняли кинофильм болгарские кинематографисты. Установлены памятники героям Амур-Нижнеднепровского, Кайдакского, Синельниковского, Криворожского, Никопольского подполья. Героев-подпольщиков и героев-партизан навечно зачисляют в трудовые коллективы. У героев — одна дата. Дата рождения. Они всегда в нашем строю.

 

Мы были посланцами партии

Н. О. Сарана,

бывшая связная ЦК КП(б)У

Мы, группа связных Большой земли, в сопровождении армейского разводчика шли по полям Лозовского района на Харьковщине.

…Путь мой лежал на оккупированную врагом Днепропетровщину — к родному городу, где остались мать и сестра. Думалось, поход этот будет не таким трудным, ведь шла к своим. Однако понимала: в Днепропетровске встречу многих знакомых. Поэтому отправилась на задание без клички, под собственной фамилией и с подлинными документами. По легенде, в которую каждый должен был поверить, училась в Харькове в авиационном институте, эвакуироваться на восток не захотела. Возвращаюсь домой.

Эта встреча состоялась в конце мая 1942 года. Осторожный, хорошо знающий законы конспирации, секретарь обкома — настоящая фамилия его была Сташков Николай Иванович — долго расспрашивал, проверял документы, пока не убедился, что имеет дело с посланцем ЦК КП(б)У. «А тебе, случайно, не страшно было пробиваться через фронт?» — спросил тепло, по-отцовски. И мне вспомнилась прощальная встреча в Ворошиловграде с Д. С. Коротченко. Секретарь ЦК ласково разговаривал со мной, маленькой, худенькой, а потом спросил: «Не боишься?». Я чуть слышно от волнения ответила: «Боюсь, что не пошлете».

Николай Иванович жил в Павлограде, но почти постоянно находился в дороге — пешком обходил подпольные организации области, устанавливал связи с надежными людьми. Жил в большой нужде. К тому же у него обострилась старая болезнь — туберкулез. И хотя я его видела всегда подтянутым, бодрым, чувствовалось, что болезнь мучает его и эта бодрость — нелегко дается.

В Днепропетровск Сташкова привело то же, что и меня: отсутствие связи с подпольем города.

— Итак, договоримся, — сказал он, — побудешь здесь, пока сформируем подпольный горком партии. Будешь помогать мне. Потом вернешься на Большую землю и доложишь Центральному Комитету обо всем, что сделали.

В городе в то время действовало немало подпольных организаций, у которых не было единого руководства. Николай Иванович начал разыскивать руководителей организаций, интересовался их деятельностью. Познакомил он и меня с некоторыми работниками подполья, рассказал о трудностях, с которыми приходилось встречаться. Одновременно я много ходила, наблюдала жизнь в оккупированном городе, бывала на базарах, разговаривала с жителями. Надо было как можно подробнее рассказать в ЦК о жизни днепропетровцев, о зверствах, которые совершали гитлеровцы на советской земле. Часто, принарядившись, прогуливалась по улицам с сестрой, высматривала размещение вражеских военных объектов.

Особенно запомнилось мне совещание руководителей групп подпольщиков, состоявшееся в городе где-то в конце мая. В маленьком домике в Жоржинском переулке, где жила связная подпольного обкома, молодая красавица Валя Алексеева, собрались гости. Звучали песни, танцы, смех, и никто не подумал бы, что это секретарь подпольного обкома проводит совещание, которое важной страницей войдет в историю днепропетровского подполья.

Первое слово секретарь обкома предоставил мне. В комнате сидели коммунисты, которые почти год не давали покоя гитлеровцам, совершали диверсии, и я должна была передать им руководящие указания ЦК, советы, чем заниматься в оккупированном городе, так дальше жить. Откровенно говоря, смутилась. Но сразу вспомнился четырнадцатилетний Саша Козак, посланец киевских подпольщиков, которому удалось прорваться на Большую землю, выдержав пытки в гестапо, голод. Три месяца шел он в лютые морозы по оккупированной территории, разыскивая линию фронта, и принес-таки в ЦК КП(б)У ценные сведения. А я, двадцатилетняя?!

И мой голос окреп — спокойно стала рассказывать о первомайском приказе Верховного Главнокомандующего, излагать директивы, которые мне поручили передать. Подпольщиков взволновал рассказ, и они забросали меня вопросами о жизни на Большой земле, положении на фронте: «Как там Москва?», «Где именно проходит линия фронта?», «Достаточно ли оружия, танков, артиллерии у Красной Армии?».

Людей, долго не имевших достоверной информации, интересовало все. И я, как могла, отвечала на их вопросы. Потом говорили об организационных делах, необходимости координации действий в пределах города. На совещании был избран новый состав подпольного горкома партии. Секретарем его стал Г. П. Савченко — политрук Красной Армии, которому посчастливилось бежать из плена. После возвращения в родной город он установил связь с коммунистами и комсомольцами, начал создавать подпольные организации, группы, которые все шире развертывали свою деятельность.

Подпольные партийные и патриотические организации и группы, действовавшие на многих предприятиях, выпускали листовки, разоблачали фашистский режим, предательскую роль украинских буржуазных националистов, призывали советских людей вести беспощадную борьбу с врагом. Они срывали планы гитлеровцев по восстановлению промышленных объектов, выполняя установки Родины: ни одной тонны сырья, металла не дать фашистам. Совершали смелые диверсии — взрывали склады с боеприпасами, горючим, организовывали аварии на транспорте и т. д.

Посчастливилось мне встретиться со многими подпольщиками. Познакомилась, в частности, с Лукой Берестовым, который до войны был инженером котельного завода. Подпольщики помогли ему стать директором завода, изготовлявшего оборудование для пищевой промышленности. Директорствовал он своеобразно: объединил вокруг себя надежных рабочих, организовывал вместе с ними экономические диверсии, срывал планы оккупантов. Но, конечно, действия свои старательно маскировал.

Большое впечатление произвел на меня и Александр Кравченко — мужественный, смелый коммунист. Он свободно владел немецким и английским языками. Фашисты назначили его главным механиком паровозоремонтного завода и поселили на территории предприятия, по городу разрешали ходить под надзором. Но это не мешало Кравченко совершать диверсии. В тот вечер, когда мы познакомились, его ребята повредили что-то в мартене, металл поднялся, заливая все вокруг. Тогда же им удалось взорвать электростанцию.

Выполнив задание, я должна была возвратиться на Большую землю. Распрощалась с товарищами. По дороге наведалась в Павлоград, еще раз встретилась со Сташковым — хотела убедиться, что он в безопасности. Как будто все было хорошо. Через полтора месяца добралась до Саратова — там находился тогда ЦК КП(б)У. Доложила о героических действиях днепропетровского подполья, не ведая, что Николай Сташков, Георгий Савченко, Александр Кравченко, Лука Берестов и многие другие уже были схвачены гестапо. Бесконечные допросы, жесточайшие пытки, обещания сохранить жизнь ценой предательства не сломили мужественных подпольщиков.

…Ныне я живу, как и до войны, в Днепропетровске. Моя квартира в центре города, недалеко от Днепра. Когда выпадает свободный час, какая-то тайная сила влечет меня к набережной, на встречу с человеком, общение с которым было для меня во время войны подлинной школой подпольной борьбы. Скульптор в бронзе воссоздал образ мужественного руководителя партийного подполья Днепропетровщины, секретаря подпольного обкома, Героя Советского Союза Николая Ивановича Сташкова.

 

В разведке

К середине августа 1941 года немецко-фашистское командование все настойчивее стремилось форсировать Днепр на участке Кременчуг — Днепропетровск, чтобы в дальнейшем, продвигаясь в северном направлении, соединиться с войсками Центрального фронта. Имея большое преимущество в живой силе и технике, оно стремилось поддерживать высокий темп наступления. Для переброски на левый берег реки большой массы войск они строили переправы.

В большинстве это были подвижные переправы (понтонные или лодочные). Наш бомбардировочный полк уже не раз получал задачу на их уничтожение. Но [43] переправы строились вновь. Чтобы разрушить переправу, нужно прежде всего знать ее точное местонахождение. Эту задачу, как правило, выполняли воздушные разведчики. Полет на разведку — это один из сложных и ответственных заданий. Экипаж летит в одиночку — рядом с ним нет боевых друзей, всегда готовых прийти на помощь. Нет и истребителей для прикрытия (как правило, разведчик выполнял полеты на большую дальность, и ограниченный радиус действия истребителей не позволял использовать их для этой цели). Противник же знал, что на борту разведчика имеются ценные данные о нем, стремился во что бы то ни стало его уничтожить.

Было еще темно, когда наш экипаж был вызван на КП.

— Что бы это могло означать? — недоумевал летчик Ромахин.

— Наверное, пошлют на разведку, — ответил стрелок-радист Рябов.

Я с ним соглашаюсь. Несколько таких полетов наш экипаж уже выполнял. На КП, кроме дежурного по части, был наш командир эскадрильи капитан Б. В. Андреев и заместитель начальника штаба по разведке. На столе лежала развернутая карта. Нам объяснили задачу — с рассветом вылететь в район Днепра и на участке Днепропетровск — Канев определить наличие немецких переправ. При обнаружении сфотографировать. Данные разведки передавать на КП немедленно. Оторвавшись от карты, командир добавил: «Задача очень трудная, пойдете без прикрытия, противовоздушная оборона немцев в районах переправы, вы знаете сами, какая».

Да, мы знали, что каждый наш самолет, появившийся над переправой, враг встречал шквалом зенитного огня, немало было и истребителей противника, барражирующих в этих районах. Задача усложнялась тем, [44] что заданный участок разведки представлял из себя 300 километров, а не 10–20, какой обычно дается воздушному разведчику для фотографирования. А это значило, что целый час экипаж вынужден находиться под огнем противника. Для заданного масштаба съемки высота полета должна быть в пределах 1000–2000 метров. На такой высоте наиболее эффективен огонь зенитной артиллерии и пулеметов врага.

— Одна надежда на облачность, — хмуро, скорее для себя, чем для кого-то, произносит обычно всегда жизнерадостный и веселый И. Ромахин.

— Откуда ты ее возьмешь, если все небо усеяно звездами, — отвечаю ему. — Нет, тут нужно что-то другое.

Мы тут же сели прокладывать маршрут по карте. По расчетам выходило, что весь полет займет примерно два с половиной часа.

— А что, если весь участок разведки пройти на самой малой высоте — бреющим полетом по левому, нашему берегу реки, а при обнаружении переправы боевым разворотом набрать заданную высоту и, сфотографировав переправу, вновь перейти на бреющий полет, — предложил я. — В этом случае горючего у нас останется в баках примерно на 30 минут полета. До дому дотянем.

Доложили командиру. Наш план он одобрил, хотя и он, и мы отлично понимали, насколько сложен сам но себе длительный полет на бреющем с точки зрения пилотирования самолета и особенно ведения визуальной ориентировки, без которой теряет смысл любой полет на разведку.

В данной ситуации было бы намного безопаснее, перспективное фотографирование. Тогда экипажу не нужно появляться над целью, а достаточно пройти в стороне, имея малую высоту, но в ту пору на бомбардировщиках [45] еще не ставили фотоустановок для такого вида съемок.

Самолет отрывается от земли, когда утренняя полоска зари лишь обозначила горизонт. До первого (входного) ориентира решаем идти на высоте 200 метров — это позволяло летчику пилотировать самолет не напрягась, а штурману — детально ориентироваться.

Весело и звонко поют свою песню еще не натруженные моторы. Внизу все ярче выделяются поляны, перелески, хутора — все, кажется, дышит покоем. А наши мысли целиком заняты тем, как лучше выполнить это ответственное задание.

На небе ни облачка. А на востоке все ярче разгорается утренняя заря. По нашему расчету, через 30 минут (время, необходимое для полета к первому ориентиру,) должно взойти солнце и, построив свой маневр с востока на запад, мы надеялись затеряться в его ярких лучах. По мере приближения к цели нарастает волнение. Но мы молчим: каждый занят своим делом.

Вот и Ново-Московск (20 километров севернее Днепропетровска), слева по борту, словно по заказу, над краем земли выкатилось солнце. Выполняем разворот в направлении северной окраины Днепропетровска. Минуту спустя еле заметным движением штурвала летчик «прижимает» самолет к земле. Увидев впереди по курсу Днепр, делает доворот вправо, в дальнейшем стараясь повторять все его причудливые изгибы. Сейчас для нас главное — не оторваться от русла реки, в противном случае придется увеличить высоту полета. В 3–4-х километрах западнее города, за очередным поворотом реки, где начинались широкие плавни, взору открылась освещенная лучами солнца понтонная переправа врага. А по ней, поблескивая краской, двигалась колонна автомашин и мотоциклов с колясками. Некоторые из солдат, одетые в мундиры мышино-грязного цвета, подставили ладони к глазам и смотрели на наш [46] самолет, но никакого беспокойства не проявляли, считая, надо полагать, что это летит свой.

Сердце забилось учащенно. Как захотелось нам резануть по этой нечисти из всех своих пулеметов (бомб с собой мы не взяли). Но этого делать нельзя. Немцы откроют ответный огонь, и тогда вряд ли нам удастся выполнить свое основное задание, ради которого мы и пришли сюда — сфотографировать цель.

— Приготовиться к маневру! — передаю летчику по переговорному устройству. Тотчас моторы перешли на предельно большие обороты.

— Набор! — и небо перекосилось. Самолет, резко подняв нос и опустив левое крыло, за считанные секунды поднял нас на расчетную высоту.

— Горизонт! — Стрелки высотомера и компаса замирают. Открываю люки, и когда коричневая паутина, протянутая поперек реки, подошла на расчетный угол, включаю фотоаппарат. Замигал зеленый глазок командного прибора, указывая на то, что фотоаппарат работает — идет нормальная перемотка пленки.

— Снижение. Съемку закончил, — передаю летчику, одновременно закрывая бомболюки. В тот же миг небо усеялось рваными клочьями разрывов. Забушевал настоящий огненный смерч. Казалось, не было места, где бы можно было проскочить, не рискуя быть сбитым. Самолет энергично переходит в угол пикирования, на который явно не рассчитывали конструкторы. Стрелка высотомера судорожными рывками поползла в левую сторону циферблата, отсчитывая за секунду десятки потерянных метров. Контуры земли как бы разбухают, с каждым мгновением увеличиваясь в размерах.

— Вывод! — И огромная многопудовая тяжесть наваливается на плечи и грудь. В глазах плывут разноцветные круги, но полет продолжается. Сообщаю данные разведки стрелку-радисту, он передает их на наш [47] КП. Долго молчим, каждый про себя переживает этот эпизод.

— Кажется, на этот раз пронесло, — слышу голос Ромахина.

— Хорошо, что не было истребителей, а то бы дали нам «прикурить», — отвечаю ему.

Переправ пока не видно. Летим десять — пятнадцать минут. Изредка прочерчиваются с противоположного берега светлые строчки пулеметного огня.

— Сзади вверху самолет. Идет к нам, — торопливо сообщает стрелок-радист. Потом спокойнее добавляет: — Вроде свой, «Миг», наверное.

«Зачем, — думаю, — нашему самолету, да еще истребителю, в одиночку идти вдоль линии фронта?..» Не успел поделиться своими мыслями, как слышу в наушниках: «Смотри, смотри, штурман, по-моему, впереди слева переправа. — А ну, поверни влево». И правда, впереди по курсу четко обозначились контуры переправы.

— Будем фотографировать с ходу, — говорю и тух же командую: — Набор! — Все повторяется как 20 минут назад. Только самолет вышел на прямую и я приготовился включить фотоаппарат, как в уши резанул дробный перестук немецкой пушки. В то же мгновение зеленым фонтаном взбугрилась дюраль правого крыла, а перед глазами промелькнул черно-желтый крест на фюзеляже «своего» истребителя.

Самолет сбился с курса.

— Вот тебе и «Миг»! — выругался вслух Ромахин. — Смотри лучше, Рябов, а то такой «Миг» быстро загонит нас в землю.

Правый мотор стал давать перебои. А нам нужно было сделать повторный заход.

— Да, этот «друг» Рябова теперь от нас не отстанет, — произнес И. Ромахин, разворачивая самолет для повторного захода. [48]

Я промолчал, зная, что немецкий летчик не откажется от мысли сбить нас. Начали делать съемку заново, но истребитель не показывался. Вероятно, у него кончилось горючее, и он ушел на заправку.

Вокруг самолета вновь замаячили знакомые кляксы разрывов. Включаю фотоаппарат. Проходит 1, 2, 5, 10 секунд — съемка закончена. Самолет идет в сильном месиве дыма. Не успел я подать команду на снижение, как послышался резкий удар. Самолет затрясло. Затем он медленно, как бы нехотя, заваливается на правое крыло и, опустив нос, устремляется к земле.

— Ваня, ты жив? — кричу что есть мочи.

— Я-то жив! В мотор угодил, подлец... — отвечает он.

Мельком посмотрев вправо, вижу, что лопасти пиитов как крылья ветряной мельницы еле вращаются. Выйдя из зоны огня, летчик переводит самолет в горизонтальный полет. Высота 600 метров. Рябов доложил о случившемся на КП. И оттуда ответили: «Немедленно возвращайтесь». Когда нервное напряжение спало, я почувствовал, что правую ногу жжет, словно кто-то приложился к ней каленым железом. Потрогав ногу, понял, что ранен — липкая теплая кровь уже просочилась сквозь материю комбинезона. Где-то в голове также гнездилась тупая сверлящая боль. Секундой позже я ощутил, как теплые струйки стекают мне за воротник О ранении молчу, чтобы не волновать экипаж, особенно летчика, который с трудом ведет израненный, с одним неработающим мотором самолет. Думаю: раз сознание не теряю, значит, ранение не опасно. С запада надвигалась облачная пелена, успеют наши нанести удар по переправе или помешает облачность?

На подходе к аэродрому, когда мне стало дурно, я попросил Ромахина сесть с ходу.

Итак, я снова на госпитальной койке. На другой же день где-то к вечеру меня навестили друзья. Они сказали, [49] что осколки снаряда, разорвавшегося под моей кабиной, застряли в шелку парашюта — это меня и спасло. Техники насчитали в самолете около 20 осколочных и пулевых пробоин. А самую приятную для меня новость они оставили напоследок — весь наш экипаж за успешное выполнение задания (снимки оказались отличного качества) представлен к правительственным наградам.

Тогда я не мог и предполагать, что некоторых из своих друзей вижу в последний раз. Через два дня мне сообщили, что с боевого задания не вернулся экипаж Ивана Ромахина. С ним были И. Синьков и И. Рябов. Их горящий самолет при отходе от цели упал и взорвался. Не хотелось верить, что их не стало. На душ было горько от сознания, что ты не можешь сейчас же, немедленно отомстить фашистским выродкам за гибель боевых друзей.

 

Путеводитель по нашему городу времен Великой Отечественной войны (1941 - 1945 годы).

1 - 20-21 августа 1941 года на территории нынешнего шинного завода 134-й кавалерийский полк (командир - майор Борис Кротов) сумел задержать на некоторое время наступление фашистов на Днепропетровск.

2 - 22 августа в районе Криничек танковые части генерала Клейста прорвали слабые пехотные заслоны советских войск и заняли Карнауховские Хутора, откуда по Криворожскому шоссе готовились атаковать Днепропетровск. Но фланговый удар со стороны Днепродзержинска 8-й танковой дивизии полковника Ефима Пушкина отбросил фашистов за реку Сухая Сура.

Всего в боях под Днепропетровском (19-25 августа) 8-я дивизия уничтожила 80 вражеских танков, множество другой техники и живой силы противника. Упорной обороной плацдарма танкисты обеспечили нашим войскам планомерный отход за Днепр и занятие обороны на левом берегу. За это 9 ноября 1941 года полковнику Ефиму Пушкину было присвоено звание Героя Советского Союза.

3 - В сентябре 1941 года кровопролитные оборонительные бои проходили в Амур-Нижнеднепровском районе (на месте нынешних пр. Воронцова, ул. Каруны, пос. Старое Клочко, ул. Янтарной.

4 - В ботаническом саду Днепропетровского университета (сейчас это парк им. Гагарина) 14 октября 1941 года было расстреляно около 11 тыс. мирных жителей.

5 - Во дворе школы № 9 (ул. Мостовая, № 3, возле магазина «1000 мелочей») найдены останки около 500 расстрелянных людей разного возраста. Это жертвы гестапо, которое размещалось здесь в годы войны.

6 - На месте дома № 39 по ул. Янгеля находился противотанковый ров, в котором фашисты за период оккупации расстреляли больше 20 тысяч днепропетровцев.

7 - По ул. Чичерина, 171 (на территории Тихвинского женского монастыря) за весь оккупационный период немцы расстреляли до 30 тысяч советских военнопленных.

8 - Во время оккупации в психиатрической больнице на Игрени погибло до 800 больных.

9 - В здании нынешнего областного управления СБУ (ул. Чкалова, 23) при немцах размещалось гестапо.

10 - В нынешнем административном здании предприятия «Дніпромлин» (ул. Горького, 10/14) во время оккупации располагалась немецкая жандармерия.

11 - В историческом музее (пр. К. Маркса, 16) при немцах находилась канцелярия комиссара города Клостермана.

12 - 27 сентября 1943 года 1-я гвардейская армия освободила Амур-Нижнеднепровский район и левобережную часть Днепропетровска. В боях на этом направлении погиб командир 152-й стрелковой дивизии генерал-майор В. П. Каруна.

13 - В сентябре 1943-го войска Юго-Западного фронта под командованием Р. Я. Малиновского после жестоких боев захватили плацдарм на правом берегу Днепра в районе Сошиновки, Аулов, Сухачевки, а также переправы возле сел Чапли и Войсковое.

14 - С территории нынешнего жилмассива Победа и Лоцманской Каменки 23-24 октября 1943 года начала освобождение правобережного Днепропетровска 39-я гвардейская стрелковая дивизия. Остров Славы, жилмассив Приднепровский - место форсирования Днепра 120-м гвардейским стрелковым полком.

15 - Набережная Заводская напротив парка Ленина - место форсирования Днепра 152-й стрелковой дивизией.

16 - На месте речного порта на правом берегу высадилась десантная группа советских войск.

17 - Части 152-й стрелковой дивизии утром 24 октября 1943 года овладели Сухачевкой, I-й и II-й Диевкой. В то же время бойцы 120-го стрелкового полка 39-й гвардейской Барвинсковской дивизии под командованием подполковника Ю. М. Мазного форсировали Днепр в районе Чаплей.

18 - Утром 25 октября 1943-го 152-я стрелковая дивизия овладела Краснопольем и Кайдаками, а 39-я гвардейская стрелковая дивизия - Лоцманской Каменкой. К полудню того же дня Днепропетровск был полностью освобожден от гитлеровских оккупантов. По этому случаю встретившиеся на площади возле Троицкого собора бойцы двух соединений провели небольшой митинг. В тот же день на Горном институте (самом высоком здании города) было вывешено красное знамя освобождения.

19 - В доме № 29 по ул. Маршала Судца (современное название) в 1943-1944 годах располагался штаба III-го Украинского фронта.

20 - В доме № 46 по ул. Маршала Судца размещался штаб 17-й воздушной армии.


СПРАВКА «КП»

С 1943 года 10 воинским частям и соединениям присвоили имя «Днепропетровские»

- Перед войной в Днепропетровске проживало 543 тыс. человек. В 1941-м действовало около 150 промышленных предприятий, в том числе металлургический завод им. Петровского, трубопрокатный завод им. Ленина, металлургические заводы им. К. Либкнехта и им. Коминтерна. С начала войны ряд предприятий на производство военной продукции.

- С июля 1941 года начались налеты немецкой авиации. В августе проводилась эвакуация промышленного оборудования и населения. Из нашей области на Восток отправили 99 тыс. вагонов различных грузов, в том числе 20 тыс. - с оборудованием, 4,4 тыс. - с металлом, 17 тыс. - с зерном.

- Из Херсона через Днепропетровск шла эвакуация пароходами из Молдавии, Одесской и Николаевской областей. Наш порт принял в июле 1941-го принял судов со 100 тыс. пассажиров. Речники создали ряд переправ через Днепр, по которым до середины августа доставили на левый берег свыше 250 тыс. человек, 2,5 тыс. автомобилей, свыше 630 тыс. голов скота.

- В августе 1941 года фронт приблизился к Днепропетровску. С 19-го числа начался артобстрел города, с 20-го - бои на правобережье. 25 августа советские войска оставили и левобережную часть города, взорвав при отходе мосты через Днепр. Войска 6-й армии обороняли левобережье в районе Нижнеднепровска до конца сентября.

- Гитлеровцы установили в Днепропетровске жестокий оккупационный режим: они уничтожили 29,5 тыс. мирных жителей и свыше 30 тыс. советских военнопленных. 75 тыс. днепропетровцев угнали на работы в Германию. В марте 1942 года в городе оставалось 178 тыс. жителей.

- Советские войска освободили Днепропетровск 25 октября 1943 года. В честь освобождения 10 воинских частей и соединений получили почетные наименования «Днепропетровские».

- Для восстановления железнодорожного сообщения военные понтонеры за 7,5 суток смонтировали наплавной мост, замененный в декабре 1943-го высоководным.

- Немецко-фашистские оккупанты нанесли Днепропетровску и области огромный ущерб. Из 16 доменных печей разрушили 13, из 36 мартеновских печей - 29, из 56 прокатных станов - 35. Все металлургические и машиностроительные заводы лежали в руинах. Фашисты сожгли 657 коммунальных и тысячи индивидуальных домов (почти 40% жилого фонда), десятки школ, 28 больниц и поликлиник, практически все вузы; разрушили красивейшие строения города: театр оперы и балета, филармонию, Дворец культуры им. Ильича, дворец Потемкина, отели «Спартак» и «Красный», художественный музей. Всего немецко-фашисткие захватчики нанесли городу материальный урон на сумму 3 млрд. рублей.

- После освобождения сразу же началось восстановление промышленности города. В октябре 1944 года на заводе им. Петровского уже действовал весь металлургический цикл. К 1 января 1945 года возобновили работу почти все промышленные предприятия Днепропетровска. В первые послевоенные годы промышленность нашего города была полностью восстановлена.

«КП» благодарит за помощь в подготовке этого материала старшего научного сотрудника Днепропетровского национального исторического музея им. Д. Яворницкого Валентину Сацуту и краеведа Валентина Старостина.


КНИЖНАЯ ПОЛКА

«Война имела для города катастрофические последствия»
(Из книги известного краеведа Валентина СТАРОСТИНА «Днепропетровск. Архитекторы»)

- Великая Отечественная война имела для города катастрофические последствия, не сопоставимые с последствиями гражданской войны.

...Враг рвался к Днепру по земле и с неба. Гитлеровским бомбардировщикам, несмотря на мужественный отпор нашей немногочисленной тогда авиации, в душную летнюю ночь с 9 на 10 июля удалось совершить первые два налета на город. Первые развалины, глубокие воронки среди развороченных камней, первые трупы погибших… Они открыли длинный счет, предъявленный немецкому фашизму трудовым днепропетровском.

В последующие дни налеты неоднократно повторялись, а в двадцатых числах августа, когда бои шли непосредственно за Днепропетровск, начался и артиллерийский обстрел города.

25 августа немецкие войска заняли правобережную часть города. С ходу прорвались на левый берег, захватив плацдарм в Ломовке. Бои на левом берегу продолжались до 28 сентября. На этот тесный плацдарм обрушился почти непрерывный беспощадный огонь артиллерии. Вновь и вновь здесь появлялись вражеские бомбардировщики и истребители - поодиночке и целыми эскадрильями.

Вскоре не осталось не поврежденным почти ни одного дома в этом обширном, густонаселенном и отнюдь не плохо спланированном городе, разбросавшем свои строения по берегу Днепра. Сражение за плацдарм ежедневно наносило ему новые раны. Гражданское население вынуждено было оплакивать несколько тысяч жертв войны...

В ходе боев 1941 года сильно повреждены оба моста через Днепр, мост через Самару, разрушены почти все крупные предприятия. В руинах лежала большая часть Амур-Нижнеднепровского района. На правобережье почти полностью разрушена железнодорожная станция и застройка в прилегающем районе, включая вокзал, управление дороги, универмаг «Пассаж».

Сильно пострадал центральный район города. Были разрушены отель «Спартак», кинотеатр «Большевик» и целый ряд других жилых, конторских и общественных зданий. Многие строения сильно пострадали, как, например, комплекс областной больницы, на территорию которого попало около 50 бомб и снарядов; главный корпус Транспортного института. Многие здания - Главунивермаг, почтамт и др. - не получили прямых повреждений, но их оборудование было выведено из строя. ...Подача электроэнергии в городе прекратилась 17 августа, когда были перерезаны линии Днепрогэса. Оборудование городских электросетей было частично эвакуировано, частично повреждено. Точно так же обстояли дела и на насосной станции водопровода. Большая часть архивов проектных организаций, УПРа, коммунальных трестов была уничтожена. Население города на конец 1941 года составляло всего около 200 тысяч человек.

...Основные усилия оккупационных властей были направлены на обеспечение работы транспорта и превращения Днепропетровска в тыловую ремонтную и госпитальную базу. Были восстановлены мосты и отремонтированы основные дороги, оборудованы госпиталя и казармы для маршевых частей и частей, находящихся на отдыхе. Отремонтированы некоторые общественные и административные здания. Открыты магазины. Удалось наладить работу нескольких предприятий и частично - подачу электроэнергии и воды.

В октябре 1941 состоялся пробный пуск трамвая, но из-за нехватки электроэнергии регулярное движение «только для немцев» началось в мае 1942 года.

С 1941 года все уцелевшие православные церкви возвращены верующим, в некоторых из них за счет городской управы проводились ремонтные работы.

При нехватке строительных материалов для ремонта использовались материалы, получаемые при разборке поврежденных здании. Еще в 1941 году Амур-Нижнеднепровский район был выделен из состава Днепропетровска в отдельный город Днепропетровск-Восток.

В 1942 году начинается формирование «немецкого города» в Нагорном районе. Все местное население выселяется, в особняках и жилых зданиях проводятся значительные ремонтные работы. Начинается укрепление оврагов на склонах «горы». В процессе этих работ строится земляная дамба по берегу Днепра между ул. Коцюбинского и парком им. Т. Г. Шевченко, для которой использовали землю из террасируемых склонов. Насколько продвинулись эти работы - неизвестно.

С начала 1943 года все попытки привести Днепропетровск в относительный порядок были прекращены.

...В мае 1943-го состоялся первый налет на город советской авиации. В конце сентября 1943 года советская армия заняла левобережье Днепропетровска. Артиллерийская дуэль продолжалась почти месяц. 25 октября при отступлении, довершая разрушения, немецкие саперы подожгли чудом уцелевшие здания в центральной части города. Население Днепропетровска через несколько дней после освобождения, по оценкам некоторых историклов, составляло немногим более 50 тысяч человек.


ПАМЯТЬ

Крупнейшая в мире диорама - в нашем городе

В Днепропетровске имеется 97 памятников советским воинам, партизанам и подпольщикам, погибшим в годы Великой Отечественной войны. Среди них - Героям Советского Союза Б. А. Кротову, Е. Г. Пушкину, Н. И. Сташкову, а также бюсты дважды Героя Советского Союза А. Ф. Федорова и А. Я. Брандиса. В 1967-м открыт монумент Вечной Славы. В 1975 году была открыта диорама «Битва за Днепр в районе Войсковое-Вовниги в сентябре-октябре 1943 года» - крупнейшая в Украине и мире. Ее цельнотканое полотно (840 квадратных метров) размещено в специально построенном здании.

За годы независимости Украины в Днепропетровске на 4 памятника героям войны стало больше (в 1985-м их было 93). Сегодня у нас:

- 4 мемориальных комплекса

- 46 памятников и 13 памятных знаков

- 15 мемориальных досок

- 19 братских могил


КОНКРЕТНО

- В границах города - 307 братских могил и 143 отдельных могилы, где захоронены воины, погибшие при обороне города Днепропетровска, а также могилы партизан, подпольщиков, могилы жертв фашизма, расстрелянных в годы оккупации. В этих могилах захоронено в общей сложности 5600 человек (участников, освободителей, защитников). Установлено 89 памятных знаков установлено, 17 из них увековечивают память партизан и подпольщиков Днепропетровска, 27 напоминают нам о земляках, которые не вернулись с фронтов войны.

- Если говорить о памятниках, которые появились в Днепропетровске в первые послевоенные годы, - это памятник Герою Советского Союза Ефиму Григорьевичу Пушкину, командующему 23-м танковым корпусом, который начинал освобождение и первым ступил на территорию нашей области 8 сентября 1943 года. Е. Г. Пушкин - Герой Советского Союза, это звание присвоено ему за оборону нашего города в 1941-м. Погиб он 11 марта 1944 года - когда наша область была уже освобождена и началось наступление на Николаев и Одессу. И погиб этот славный воин именно в этих боях на территории Николаевской области, после чего командование фронта приняло решение похоронить его в Днепропетровске. 13 марта 1944 года его перевезли сюда и похоронили на Октябрьской площади, на мемориальном кладбище.

- А в 1946 году, когда город практически еще стоял в развалинах, на перекрестке пр. Карла Маркса и ул. Лагерной (теперь пр. Гагарина) генералу Пушкину был установлен памятник. По тем временам это был скромный памятник на простом кирпичном постаменте, на который установили танк Т-70 (это небольшой танк, которых было больше в 41 году, нежели в конце войны). Но был послевоенный период, когда поставить хороший танк было сложно, - они все были еще на вооружении в армии. И только в 1967 году была проведена реконструкция этого памятника, и он стал выглядеть как сейчас. Стал более фундаментальным постамент, и танк был заменен на Т-34, так как именно эти танки были на вооружении в 23-м корпусе, которым командовал Пушкин, когда шло освобождение нашего края.

- Одновременно с созданием этого памятника в Днепропетровске создается еще один памятник - генерал-майору, командиру 152-й стрелковой дивизии Василию Петровичу Каруне. Его дивизия освобождала Днепропетровскую область, Новомосковск, Подгородное, Амур-Нижнеднепровский район. Именно ее бойцы получила задание начать подготовку к форсированию Днепра непосредственно в городской черте, в районе старого железнодорожного моста. Началась подготовка, нужно было определиться с точным местом форсирования, у Василий Каруна со своими войсками 2 октября выехал на Зеленый остров (нарпотив речпорта). Стал наблюдать в бинокль за правым берегом, чтобы определить наилучшее место форсирования: где и какие у неприятеля укрепления, какие силы. Был солнечный день, фашисты заметили блики бинокля и открыли по острову массированный огонь. Офицеры просили Василия Петровича уйти или залечь, но он не послушался - был он очень мужественным человеком, смелым и никогда не прятался в окопы, всегда ходил на фронте в полный рост. Осколок одного из снарядов смертельно ранил генерал-майора. Василий Каруна умер от ран уже в госпитале своей дивизии и был похоронен на левом берегу Днепра - там, кстати, уже была освобожденная территория.

- В 1967 году, когда началась серьезная реконструкция мемориального кладбища на Октябрьской площади (были установлены мраморные надгробные плиты, установили памятный знак, Вечный огонь) его останки были перенесены на это кладбище.

- В 1944-1945 годах было принято решение установить памятник Каруне в нашем городе. Начали работать над бюстом. Место для него было выбрано в парке Шевченко, где бюст был установлен в 1946 году (автор Г. Б. Бархин).

Вместе с памятником генералу Пушкину - это два первых памятника в Днепропетровске, утсановленные героям Великой Отечественной войны.

- В 1944 году было принято постановление Совета народных комиссаров Украины и Центрального Совета Коммунистической партии Украины от 1 апреля 1944 года «Про благоустрій могил і увічнення пам’яті воїнів, які загинули у боротьбі за визволення і незалежність радянської Батьківщини». В соответствии с этим постановлением в 1944-м и особенно в 1945 годах началось массовое упорядочивание воинских могил и захоронений, стали устанавливать памятные знаки. Тогда на пр. Карла Маркса напротив кинотеатра «Родина» была установлена на тот момент временная мемориальная доска с текстом приказа Верховного Главнокомандующего об освобождении Днепропетровска и Днепродзержинска, где были перечислены воинские части, получившие почетное наименование «Днепропетровская» и «Днепродзержинская». Потом этот памятный знак был сделан основательно, и теперь его можно увидеть напротив парка Шевченко на ул. Новая.

- В это же время, в первые послевоенные годы, на братских могилах устанавливаются памятные знаки, мемориальные доски с именами захороненных. В это время принято решение устанавливать дважды героям Советского Союза памятники на их родине. В связи с этим постановлением в городе начали работу над двумя памятниками: одному из видных руководителей партизанского движения Алексею Федоровичу Федорову и славному летчику Анатолию Яковлевичу Брандесу. Брандес - уроженец поселка Старое Клочко, поэтому именно там - на пр. «Правды» - ему и был установлен бюст (скульптор М. И. Гаврилов, архитектор М. О. Борщ). А Алексею Федорову бюст был установлен в парке им. Чкалова (теперь – Лазаря Глобы), недалеко от театра им. Горького. Этот памятник был открыт 9 мая 1948 года: состоялся многочисленный митинг, на котором присутствовал и Алексей Федорович.

- Хочется сказать еще об одном памятнике, который появился уже в 1967 году. Он посвящен советскому подполью, партизанами и просто жертвами фашизма. Когда гитлеровцы оккупировали Днепропетровск, как и на всей оккупированной территории, здесь был установлен очень жесткий режим: проводилась борьба с несогласными, особенно преследовались активисты и участники антифашистского движения.

- В Днепропетровске есть школа № 9 (ул. Мостовая, недалеко от магазина «1000 мелочей»). Во время оккупации там находилось одно из отделений гестапо, которое занималось преследованием подпольщиков. Рядом, на ул. Горького, где сейчас располагается предприятие «Дніпромлин», была немецкая жандармерия. Эти два здания сходятся между собой переходом двора. Как в гестапо, так и в жандармерии допрашивали, пытали. А во дворе - расстреливали... Сразу после освобождения там были обнаружены могилы расстрелянных людей, но сразу почему-то не было принято решение о перезахоронении этих жертв фашистов.

Первое перезахоронение оттуда состоялось лишь в 1961 году - на Запорожское кладбище в братскую могилу. А уже в 1967 году снова встал вопрос о том, что на территории школы находятся еще останки замученных днепропетровцев. И летом 1967 года были проведены раскопки и судебно-медецинская экспертиза, в ходе которой было выявлено, что там захоронены люди разных возрастных категорий, больше всего молодежи. Были среди жертв и военнопленные, старики, женщины и дети (расстрелы там происходили на протяжении всего оккупационного периода - 2 года и 2 месяца). Некоторые из предметов, найденных там, были переданы в исторический музей - они и сейчас находятся в его экспозиции (детские игрушки, портсигар, карандаш и др.). Всего оттуда были перезахоронены останки 167 человек. Они все перенесены в братскую могилу. И на этой могиле, которая находится слева в при входе на Запорожское кладбище, стоит памятный знак «Скорботна жінка».

- На месте Севастопольского парка еще до революции стоял госпиталь, там же находилось Севастопольское кладбище (на котором хоронили погибших в Крымской войне в 19 столетии). Там же хоронили и воинов Красной армии, которые умирали от ран в госпитале уже в 20 веке. Потом решили это кладбище закрыть, а останки солдат были перезахоронены на большое мемориальное кладбище на ул. Героев Сталинграда. (ул. 40 лет Победы, развилка напротив «Славутича»). На этом кладбище похоронен и Герой Советского Союза Борис Андреевич Кротов, который погиб при обороне города. Изначально был похоронен на месте боев - в районе Шинного завода (там держала оборону его 28-я кавалерийская дивизия). Потом, когда начали строить завод, там были обнаружены могилы погибших бойцов, в том числе и могила Бориса Кротова. Их прах перенесли на мемориальный комплекс.

- Еще в городе есть памятники жертвам фашизма, расстрелянным мирным гражданам. Один из таких памятников, например, есть на территории ботанического сада ДНУ - на месте расстрела 14 октября 1941 года мирных жителей города. После войны там был установлен памятный знак.

- Жертвам фашизма был установлен памятный знак (автор В. Щедрова) на пересечении улиц Энергетической и Янгеля. Эта территория была местом постоянных расстрелов на протяжении всего периода оккупации. Там проходил оборонный противотанковый ров, вырытый перед оборонительными боями (тогда это место находилось за пределами города). И фашисты вывозили туда всех, кого они хотели расстрелять, а их тела сбрасывали в этот ров. По данным экспертизы, проведенной уже после освобождения, там было обнаружено до 20 тыс. расстрелянных мирных граждан. К сожалению, границы этой могилы не обозначены, просто установлен памятный знак.

- Мемориал Славы - один из главных памятников Днепропетровска. В Дни Победы и в День освобождения города к нему приходят жители города. Он был установлен в 1967 году. Посвящен он всем: советским воинам, подпольщикам, партизанам и труженикам тыла. На 30-метровом постаменте установлена фигура женщины, которая олицетворяет Родину-Мать. В высоко поднятой руке она держит горящий факел, как символ жизни, а в опущенной - пальмовую ветвь, как символ скорби, памяти обо всех ушедших. А внизу - скульптурная группа: воин, партизана и труженик тыла.

- Если ехать по Набережной в сторону Красного Камня, около Кайдацкого моста можно увидеть памятник 152-й стрелковой дивизии, которая форсировала Днепр в этом районе.

Старший научный сотрудник Днепропетровского национального исторического музея им. Д. Яворницкого Валентина САЦУТА.

 

1942р.

 

48.46130445106693, 35.045405500292404

 

Заявление в НКВД красноармейца Бунина Константина Петровича (1910 года рождения), призванного из Днепропетровска. Он был хорошо вооружен, но совсем не обучен.

Я хочу сообщить Вам свои наблюдения за формированием 255-й дивизии, в частности 972-го стрелкового полка, входящего в состав 255-й дивизии.
Мое знакомство с этим полком произошло в следующих условиях. 8-10 августа, когда Днепропетровск находился уже в состоянии паники, я, наряду с другими мужчинами, имеющими возраст от 16 до 50 лет, был мобилизован Октябрьским райвоенкоматом гор. Днепропетровска.
10-11 августа все мобилизованные были распределены по трем командам 255, 273 и 230. Номера этих команд, очевидно, соответствовали номерам дивизий, к которым эти команды были, в конце концов, прикреплены.
10 или 11 августа наша команда (№255) была отправлена пешком в Павлоград. В Павлоград команда прибыла 13 или 14 августа. В момент прибытия было произведено распределение пришедших людей между полками 255-й дивизии. Я, наряду с 25-30 днепропетровцами, был определен в 972-й полк.
Поскольку большинство из нас никакой военной специальности не имели и принадлежали к категории рядовых-необученных, мы были зачислены в стрелковые роты.
Я, профессор, доктор технических наук, заведующий кафедрой литейного производства Днепропетровского металлургического института, был определен в 4-ю стрелковую роту 2-го батальона 972-го полка бойцом.
972-й полк, в частности, моя рота была составлена в основном из колхозников Винницкой области. К этим колхозникам были добавлены горожане, по 3-4 человека на роту.
Подавляющее большинство бойцов не имели современной боевой подготовки, не знали винтовки. В частности, я также никогда не стрелял, оружия не знаю и надеялся, что нам дадут возможность хотя бы ускоренно несколько подготовиться.
В днепропетровских военкоматах на наши вопросы о нашей судьбе, на наши просьбы хотя бы немного подучить нас, нам отвечали, что возможность боевой подготовки нам будет предоставлена и необученных нас в бой не поведут.
После нашего прибытия в Павлоград выяснилось, что 972-й полк в этот же день должен отправиться в Днепропетровск и занять оборону города Днепропетровска.
14 или 15 августа наш полк пешком направился в Днепропетровск, таким образом, надежды на подготовку, на учебу в Павлограде не оправдались.
Путем бесед с бойцами 972-го полка я установил следующее. Многие бойцы, выделенные минометчиками, минометов не знают, ни одного выстрела из минометов не произвели (в частности, такое положение было во 2-м взводе, к которому принадлежал я). Большинство бойцов, имеющих гранаты, обращаться с ними не могло, и ни одного броска гранаты во время формирования полка не произведено. Многие бойцы не знали устройства винтовки и только отдельным из них удалось в Павлограде, еще до приезда днепропетровцев, произвести 2-3 выстрела.
Средний комсостав, составленный в основном из окончивших месяц назад, в июне-июле 1941 г., Краснодарское стрелковое училище 20-22-летних юношей, не смог организовать учебы даже в те немногие дни, которые были в распоряжении части бойцов, прибывших в полк в начале формирования. На многочисленные требования бойцов в отношении подготовки командование часто отвечало так: "...стрелять научитесь в бою. Когда немцы будут стрелять в Вас, Вы не захотите, чтобы Вас застрелили и будете отстреливаться. Вот тогда и научитесь..."
Весть об отправке на фронт была встречена бойцами мрачно.
Основным содержанием бесед между бойцами, бесед, возникающих при каждом удобном случае, было то, что они идут в качестве пушечного мяса, идут как скот на убой, идут против сильного врага совершенно необученными, неспособными оказать сопротивление.
Я не допускал мысли, что нас могут отправить на фронт необученными, и успокаивал их тем, что учеба будет организована, вероятно, по дороге и тогда, когда мы будем занимать оборону.
Одновременно с этим между бойцами велись и такие разговоры, что нужно при первом случае сдаваться в плен, что сообщения печати о зверствах немцев над пленными преувеличены, что пленные винницкие жители будут отпущены по селам и будут работать на полях по уборке урожая и по подготовке к севу. Эти разговоры велись сначала осторожно, причем колхозники при таких беседах остерегались меня, поскольку я был городским человеком.
Одновременно с этим, среди бойцов велись и разговоры против командиров. Командиры, по существу, еще мальчики, только что сошедшие со школьной скамьи, не сумели установить хороший контакт с бойцами, в основной своей массе 40-45-50-летними колхозниками. Командиры сами испугались перспективы посылки на фронт необученных людей, растерялись и стали на путь угроз расстрелом, грубых окриков. Отсутствие контакта, спайки, любви между командирами и бойцами так же мешало организации учебы.
14 или 15 августа полк выступил в поход.
Выступая в поход, полк не был до конца снабжен всем необходимым. У многих бойцов не было патронов. Почти у половины бойцов не было лопат. У меня было 2 запала к гранатам, но гранат не было. Почти у всех не было поясов. Командиры имели кобуры для наганов, но наганов не имели. По дороге происходило дообмундирование, но оно не было доведено до конца. В частности, я остался без гранат со своими двумя бесполезными запалами, а командиры взводов не получили ни одного патрона для выданных им наганов.
Полк всю дорогу не имел кухни, не имел он ее и на фронте.
Как проходил поход в Днепропетровск.
Переход происходил в нечеловеческих, по моим представлениям, условиях. Подавляющее большинство бойцов шло в непригнаной обуви, а часть вообще шла без обуви, так как в Павлограде не было достаточного количества обуви больших номеров.
Переход совершался в напряженном темпе, без длительных привалов, без сна. Даже из колхозников, людей более закаленных, чем горожане, только часть дошла собственными ногами. Почти у всех бойцов, а особенно у горожан, были поражены ноги.
Трудности перехода были усилены вредительской системой питания бойцов. Все дни перехода бойцам выдавали, несмотря на жаркую погоду, селедку и рыбные соленые консервы и сухари. Я плохо разбираюсь в медицине, но, по-моему, такое питание может только вывести бойцов из строя, заставляя их пить воду из любого источника, пить воду даже гнилую, болотную, что и было в действительности.
Командиры взводов также, по-моему, неправильно относились к отдельным бойцам, старикам, отставшим в пути. Я был свидетелем того, как командир 2-го взвода 4-й роты 3-4 раза угрожал отставшим старикам пристрелить их, если они не подтянутся.
В конце концов наш полк перешел мост через Днепр, прошел через Днепропетровск и Запорожским шоссе удалился от города на 10-11 километров, приблизившись к реке Суре и селению, расположенному на этой реке вдоль Запорожского шоссе. Название этого села я забыл. К концу этого перехода наш полк был в конец измотан и, кроме того, он расположился на возвышенности, на которой отсутствовала вода.
Нам было приказано окопаться и было указано, что за нами наблюдает противник, так как мы заняли первую линию обороны. Окапываться никто не умел, так как этому искусству бойцов никто не учил.
Настроение бойцов было исключительно подавленным, так как все до последней минуты рассчитывали, что полк не введут в бой вследствие его неподготовленности. При получении приказа о самоокапывании некоторые бойцы потеряли сознание и забились в припадке. Один припадочный был и в нашем взводе. Он был вынесен нашими бойцами к обозу, а затем был оставлен обозом при его отходе на шоссе. Какова дальнейшая судьба его, не знаю.
Позиция, которую занял наш 2-й батальон, была невыгодной. Мы занимали полосу вдоль Запорожского шоссе по склону возвышенности, причем этот склон был совершенно голым. Все наши взводы были как на ладони у немцев, расположившихся в селах и в лесу. В первый раз мы окопались на участке, засеянном люцерной (кажется, люцерит). Слегка углубившись в землю, почти все бойцы уснули, так как трудный переход давал о себе знать. Во второй половине дня 18 августа начался обстрел наших позиций, причем основной удар немцев производился не по нашему батальону (Запорожское шоссе), а значительно правее, в районе Мерефо-Херсонской железной дороги и Криворожского шоссе.
Мы получили приказ отступить метров на 300 и окопаться на более выгодном участке, на поле со скошенной и уложенной в скирды пшеницей. Здесь мы находились до вечера, находясь под сравнительно слабым обстрелом, и имели возможность наблюдать за событиями, разворачивающимися правее нас. Вечером произошла какая-то путанная история, совсем дезориентировавшая и запутавшаяся бойцов.
Когда совсем стемнело и мы вылезли из ям, нашего командира взвода не оказалось. Он большую часть дня, оказывается, был вдали от взвода. К нашему взводу справа подбежало 7 бойцов из соседнего нам, расположенного справа 1-го батальона. Эти 7 бойцов рассказали, что 1-й батальон в результате наступления немцев был полностью разгромлен. Он был окружен несколькими танками, из которых были высажены немецкие мотоциклисты. Из всего батальона удалось спастись 15-20 человекам, а остальные были убиты огнем из автоматов мотоциклистов и взяты в плен. Основная масса бойцов оказалась в плену, так как люди, не подготовленные к бою, засыпавшие на ходу, не сумели оказать даже малейшего сопротивления танкам и мотоциклистам-автоматчикам.
Мы не знали, что нам делать, так как командир взвода отсутствовал. Через некоторое время появился наш командир, совершенно расстроенный. По его заявлению, он не сумел найти свое командование и поэтому не знает, что предпринять. Было решено отходить назад. Когда мы стали подходить к Запорожскому шоссе в том месте, где оно пересекается дорогой на село Красный Ямбург, по нашей толпе (мы шли толпой, так как уже было темно) из посадки вдоль шоссе кто-то застрочил из пулемета, на расстоянии всего лишь 20-40 метров, наш взвод побежал в панике врассыпную. Оказалось, что пулеметным огнем нас встретил наш же 2-й батальон. Известие о том, что 1-й батальон был разгромлен, командование нашего батальона и другие роты получили раньше, чем мы.
Они, забыв о нашем взводе, решили уйти, перешли через Запорожское шоссе и заняли дорогу в Красный Ямбург. В месте пересечения этих дорог стояла охрана, которая, приняв нас за немцев, открыла по нас пулеметный огонь.
В конце концов, опознав своих, нас пропустили на дорогу в Красный Ямбург и бойцы получили возможность поспать в кукурузе. Командир батальона решил поступить таким путем. Всю ночь вести наблюдение за шоссе и при появлении немецких танков прорываться батальоном к городу со стороны Днепра вдоль шоссе.
Я, командир 2-го взвода и помощник командира взвода были выделены в заставы и всю ночь с 18 на 19 августа мы пролежали у шоссе, наблюдая за движением по нему.
Утром 19 августа наш взвод вновь занял оборону. На этот раз наш батальон с самого утра подвергся интенсивному обстрелу, длившемуся до позднего вечера. Особенно интенсивным был минометный обстрел. Несмотря на артиллерийский, пулеметный и минометный огонь, почти все бойцы моего взвода первую часть дня спали непробудным сном. До 11 часов дня я и командир взвода находились в одной яме и так же, как бойцы, спали, несмотря на то, что наш участок засыпался минометным огнем. Вторую часть дня, после сна, я провел в окопе минометчиков нашего взвода. Командир взвода всю вторую часть дня отсутствовал, и весь взвод, лишенный всякого управления, просто беспомощно отлеживался без пищи и воды в окопах под огнем немцев.
Неподготовленность бойцов к бою привела к тому, что минометчики нашего взводного миномета, с которыми я находился в одном окопе, имея 14 мин, не произвели ни одного выстрела, тогда как сами засыпались немецкими минами.
Я ничем не мог помочь им, так как в первый раз столкнулся с минометом на близкой дистанции только здесь, в окопах.
По заявлению минометчиков, командир взвода обещал им показать миномет несколько раз, но так и не успел это сделать. По-моему, командир и сам как следует не знал миномета. К этому выводу я прихожу потому, что командир взвода, несколько раз обещавший мне показать снайперскую десятизарядную винтовку, бывшую у меня, также не сумел этого сделать. Когда-то была возможность разобрать винтовку (кажется, вечером в Нижнеднепровске, где мы ожидали наступления ночи для перехода через мост), командир взвода начал ее разбирать, но так и не разобрал. Не сумел. Таким образом, снайперская десятизарядная винтовка, которая была у меня в руках, осталась мне неизвестной. Я не успел узнать ее устройство как следует, не знаю и сейчас, как из нее стрелять.
К концу дня (19 августа) я был ранен и полковой санитарной частью был вывезен в Нижнеднепровск, откуда санитарным поездом был доставлен в Сочи, где и нахожусь сейчас в госпитале №1 санатория УСМК.
Какая дальнейшая судьба моего полка, моей роты, я не знаю. Для меня несомненно одно, что неподготовленные, не знающие оружия люди были истреблены и оказать сопротивление врагу не сумели. Утомленные дорогой, голодные, жаждущие воды, необученные люди, прямо с марша посланные в оборону, или просто засыпали под огнем, или шли в плен, как беспомощные дети. У многих бойцов, между прочим, не было даже патронов.
Из моих наблюдений можно сделать следующие выводы:
Тот метод организации новых соединений из мобилизованных прифронтовых областей, который был принят в Днепропетровске, граничит с вредительством. Драгоценные человеческие резервы, которые могли быть после необходимой, пусть короткой подготовки с пользой выставлены против немцев, совершенно без пользы посылаются на истребление.
Организация нашего полка была проведена в таких условиях, что бойцы и командиры, выходя на фронт, не были снабжены всем необходимым для борьбы и были доведены до такого состояния, что в момент соприкосновения с врагом представляли собою толпу беспомощных людей, лишенных всякого руководства. Людей, лежащих около своего оружия и не умеющих им пользоваться. Эта беспомощность характерна не только для стрелковой роты, в которой я находился, она была характерна и нашей полковой артиллерии, несколько батарей которой расположилось в нескольких десятках метров от моей роты. Эти батареи на моих глазах были разгромлены артиллерийским огнем и огнем с воздуха уже после первых выстрелов.
Мне, рядовому пехотинцу, находившемуся в одном небольшом подразделении, трудно оценить ошибки обороны Днепропетровска в целом. По тем сведениям, которые я получил от днепропетровцев, также находившихся в 972-м полку, можно заключить, что в других подразделениях наблюдалась аналогичная картина.
Беседа с днепропетровскими коммунистами помогла бы НКВД получить общее представление об организации обороны Днепропетровска силами новых формировавшихся в августе соединений.
Аналогичные многочисленные жалобы на вредительское использование резервов я услышал уже здесь в санатории.
В частности, интересные данные могут быть сообщены танкистом Козлюковым и коммунистами Рязанцевым и Шевченко Рихтером.
Беседы с раненными бойцами помогли бы выяснению и ликвидации вопиющих безобразий на отдельных участках в организации обороны от фашизма.

Это из статьи М.И. Мельтюхова из сборника "Военно-историческая антология. Ежегодник 2005/2006". М.: РОССПЭН, 2007.

 

Город Новомосковск Днепропетровской области расположен на автостраде Москва - Симферополь.
В первые дни Великой Отечественной войны по мобилизации и добровольно тысячи новомосковцев ушли на защиту Родины.
С 20-х чисел августа 1941 года началась эвакуация промышленных предприятий. Всего с завода на Урал и Сибирь ушло 19 эшелонов, было вывезено 12 тысяч тонн технологического оборудования, тысячи рабочих, служащих с семьями. После выхода противника к реке Днепр, захвата Днепропетровска и плацдарма в районе Нижнеднепровска, Новомосковск становится прифронтовым городом. Здесь разместились тылы, военные госпитали, ремонтные средства 6-й и 12 армий.
27 сентября 1941 года в город вступили фашистские войска, прорвавшиеся из района Кременчуга. Оккупировав город, фашисты установили режим насилия и террора, стремясь сломить волю и мужество новомосковцев. Но патриоты с первых дней оккупации развернули борьбу с врагом. С октября 1941 года в Самарском лесу начали действовать партизанские группы, объединившиеся в партизанский отряд под командованием П. Я. Жученко, комиссара Г. С. Мазниченко, начальника штаба Г. Ф. Павлова,нанося ощутимые удары подвигающимся на восток фашистским войскам.
Немецкое командование в критический период войны, битвы под Москвой, было вынуждено направить охранную дивизию "СС" против новомосковских партизан. 300 партизан оттянули на себя крупную силу врага. Вследствие полного окружения фашистами Самарского леса, отсутствия продовольствия, боеприпасов, наступившей зимы, отряд в конце декабря 1941 года прекратил боевые действия, группами и в одиночку начал выходить из окружения. Фашисты, не сумев разгромить отряд в открытом бою, жестоко расправлялись с семьями патриотов, расстреливали их. За период почти двухлетней оккупации фашисты расстреляли 3500 мирных жителей, в том числе: 360 детей и 1040 женщин, в фашистскую неволю угнали 7650 человек, в том числе: детей до 16 лет - 2100, женщин - 5050.
Почти 4 года новомосковцы в составе Красной Армии оказывали героическое сопротивление превосходящим силам врага, дрались за каждую пядь земли на подступах к Ленинграду, Киеву, Москве, обороняли Одессу, Севастополь. Заполярье, Кавказ.
120 новомосковцев участвовали в Сталинградском сражении, окружении и разгроме врага. После сталинградского сражения, вырвавшиеся вперед войска Юго-Западного фронта ( 35-я гвардейская и 267-я стрелковая дивизии ) в феврале 1943 года пытались освободить Новомосковск, но, понеся потери, вынуждены были отступить за реку Северный Донец.
В славной Курской битве, имевшей решающее влияние на исход войны, участвовали более 80 новомосковцев. В результате Курской битвы, разгрома врага и развернувшегося наступления Красной Армии от Великих Лук до Черного моря была освобождена территория Левобережья Украины и 22 сентября Новомосковск. В освобождении Новомосковска принимали участие части 6-го гвардейского стрелкового корпуса, 1-й гвардейской армии: 195-я стрелковая дивизия под командованием полковника А. М. Сучкова, 20-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием П. Я. Тихонова, 152-я стрелковая дивизия (командир - В. П. Каруна), 295-я истребительная авиационная дивизия под командованием А. А. Сильвестрова.
Приказом Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина 195-й стрелковой и 295-й истребительной авиационной дивизиям было присвоено наименование "Новомосковских". Отступая под ударами Красной Армии, фашистские захватчики превратили Новомосковск в руины: взорвали, разрушили и сожгли город на 96%.
При отступлении фашистов жители города спасались в Самарском лесу, в погребах и подвалах; многие из них были угнаны за Днепр. Наступающим войскам и саперам удалось спасти от разрушения заминированный Троицкий Собор, который оккупанты открывали для службы в 1942 году.
Примерно за месяц до освобождения города гестаповским ищейкам удалось раскрыть подпольную патриотическую организацию, арестовать около 100 человек. Руководители организации Алексей Цокур, Никита Головко, Зина Белая, Екатерина Бутенко, Евгения Шуть, Иван Кутовой и другие активисты были замучены, расстреляны, остальные угнаны в концлагеря. В 1944 году погибла бывшая подпольщица - лейтенант разведки Рая Подрез.
Пополнив ряды Красной Армии, новомосковцы участвовали в форсировании Днепра, освобождении Правобережной Украины, Молдавии, Восточной Европы и в битве за Берлин, где участвовало 170 новомосковцев, оставивших свои росписи на стенах рейхстага.
9 мая 1945 года наступил долгожданный День Победы. Дорогой ценой заплатил за нее советский народ, 15 000 жителей Присамарья унесла эта война. Тысячи новомосковцев награждены боевыми орденами и медалями за совершенные подвиги на фронтах Отечественной войны.

 

Це з радянського підручника по історії?

 

Щось накшталт цього

 

Врач А. Н. Правосудович родился в 1933 году в Москве и жил там до июня 1941-го.
Каждый год летом Александр с матерью приезжал летом в Днепропетровск к своему деду – известному в городе детскому врачуА. А. Кучеренко (1877 – 1945).
В июне 1941 года Александр и его мать, как у них было принято, приехали на отдых в Днепропетровск. Здесь их застало начало Великой Отечественной войны. В Москву они не возвратились и вместе с дедом и бабушкой остались в оккупированном немецкими фашистами Днепропетровске а позднее узнали, что в 1942 году погиб отец Александра – Н. Е. Правосудович (1908 – 1942), защищая Москву.
Первое знакомство Г. И. Гуляева с А. Н. Правосудовичем как врачом состоялось в 1981 году при рождении его внучки Наташи, С середины 2007-го, после написания очерка о детском враче А. А. Кучеренко, их встречи стали частыми.
А. Н. Правосудович, отвечая на вопросы Г. И. Гуляева, рассказал ему о событиях, которые происходили в 1941 – 1943 годах в дни оккупации города немецкими фашистами и хорошо запомнившиеся ему.
«Во второй половине августа 1941 года и во время захвата города немецкими фашистами не было ни бомбёжек, ни артиллерийских обстрелов. Оккупанты вошли в город 25 августа 1941 года рано утром. При этом не было слышно стрельбы. В конце августа 1941 года во время артиллерийского обстрела Красной Армией из-за Днепра оккупированной фашистами правобережной части города снаряд попал в наш дом, который находился возле Дзержинской улицы, в переулке Урицкого, № 4.
Дом был повреждён, а моя мать В. А. Правосудович (Кучеренко, 1910 – 1970) получила тяжёлое ранение. Её забрали в Земскую больницу и там в бомбоубежище 1-го хирургического отделения я пробыл ней до конца сентября.
Вскоре, 10 сентября 1941 года, ещё один снаряд упал во двор нашего дома. Осколками были убиты моя двоюродная сестра и дальний родственник. В момент разрыва снаряда они выходили из противобомбового укрытия, находившегося во дворе.
Из-за обстрела оккупанты на ночь уходили за город в лагеря.
В конце сентября немецкие фашисты захватили Нижнеднепровск. Обстрел города из-за Днепра прекратился. Мы возвратились домой.
В октябре 1941 года я вместе с дедом побывал на проспекте К. Маркса. Одному мне не разрешали ходить по городу. Я хорошо помню, что здания на проспекте К. Маркса не были разрушены.
В октябре мы узнали, что оккупанты, положив деревянные настилы на взорванном судоходном пролёте Амурского моста, стали переходить по не нему с одного берега Днепра на другой.
Во второй половине ноября 1941 года (уже было холодно) мы с бабушкой (мать ещё плохо ходила после ранения) пошли на проспект К. Маркса. На перекрёстке Артёмовской улицы и проспекта К. Маркса мы увидели повешенных людей. То же самое было на перекрёстках Либкнехтовской и Красной улиц. На груди повешенных висели таблички с надписями: «Партизан», «Не сдал оружие». Бабушка не разрешила идти дальше и мы вернулись домой.
Когда дед брал меня в свою больницу, мы посещали на проспекте К. Маркса небольшой магазин, где продавали газированную воду с сиропами и сладкие сырки. Тогда я не знал, что это был магазин известного в городе грека Ламбракиса. Последний раз мы были в полуподвальном магазине в здании с большим балконом над тротуаром летом 1943 года. Магазин работал и в августе 1943 года.
Я слышал от взрослых, что кинотеатр в доме Хренникова в бывшем помещении ТЮЗ работал. Там же располагалось и казино. Вход был разрешён только немцам. На первых вагонах трамваев также висели таблички с надписью «Только для немцев».
Кинотеатр «Рот Фронт» во время оккупации города работал. Кинотеатр имени М. Горького, находившийся на Дзержинской улице, недалеко от нашего дома, также работал. Кинотеатры «Коминтерн» и «Большевик» были закрыты.
Готовясь к отступлению, немецкие фашисты в сентябре – октябре 1943 года стали сжигать, а не взрывать здания в центре города».
.Прочтя очерк «Детский врач А. А. Кучеренко», А. Н. Правосудович сообщил авторам ряд новых фактов и уточнений к тому, что рассказала В. В. Правосудович со слов его бабушки.
«В 1924 году мой дед, А. А. Кучеренко, – главный врач 3-й городской больницы – пригласил приехавшего в Екатеринослав из голодающей губернии России М. Ф. Руднева на работу в Детскую больницу.
В 1930 году деда освободили от занимаемой должности главного врача Детской больницы. До августа 1941 года он работал консультантом в больнице «Лечкомиссия».
Перед сдачей города фашистам моему деду предложили возглавить Детскую больницу, поскольку наша семья не эвакуировалась. Он дал согласие и проработал там до середины августа 1943 года.
В августе 1943 года румынский патруль задержал деда на улице, обвинив его в том, что он еврей. Деда привели домой и там с помощью фотографий времён русско-японской войны 1904 года удалось убедить офицера, что дед не еврей. Вскоре мы покинули город и уехали в село Адамовку Днепропетровской области.
После освобождения города вся семья возвратилась домой. Наш дом был разграблен. Исчезли картины, которые собирал дед.
В 1944 году дед поступил на работу на кафедру педиатрии Медицинского института. В конце 1945 года он умер.
В 1927 году моего деда не избирали заведующим кафедрой педиатрии Медицинского института. Его и мою мать не арестовывали в 1943-м, а бабушка не носила в гестапо награды деда, полученные в русско-японской войне 1904 года, чтобы помочь деду и матери освободиться из под ареста».

 

Инженер Ю. М. Винниченко (род. 1927) во время оккупации города немецкими фашистами а 1941 – 1943 годах жил в посёлке Амур возле завода имени Коминтерна. Там он живёт и теперь. Отвечая на вопросы Г. И, Гуляева, Ю. М. Винниченко рассказал следующее.
«После захвата немецкими оккупантами правобережной части Днепропетровска Красная Армия ещё около месяца находилась в Нижнеднепровске.
Одна из артиллерийских позиций Красной Армии в то время находилась в посёлке Клочко возле старого кладбища, которого сегодня уже нет. Оттуда периодически вёлся обстрел оккупированного фашистами правобережного Днепропетровска.
Вскоре, в конце сентября 1941 года, после захвата немецкими фашистами Нижнеднепровска я услышал от взрослых, что оккупанты, уложив деревянные настилы на верхней сгоревшей части судоходного пролёта Амурского моста, стали переходить по нему с одного берега Днепра на другой.
Во время оккупации города в 1941 – 1943 годах немецкая охрана не подпускала местных жителей к Амурскому мосту и не разрешала им переходить через Днепр. Те, кому необходимо было перебраться с одного берега на другой, пользовались лодками местных жителей и переплывали на них через Днепр выше теперешнего Кайдакского моста возле Новых Кайдак, Диёвки и Сухачёвки.
В конце лета 1942 года немецкие фашисты восстановили железнодорожный путь на взорванном судоходном пролёте Амурского моста и возобновили движение поездов, которое мы могли наблюдать, находясь возле завода имени Коминтерна».

 

Л. Н. Дубинина (1913 − 2006) во время оккупации города немецкими фашистами в 1941 – 1943 годах жила со своей семьёй на Чечелевке на Далёкой улице, № 7 (теперь улица Меренкова). Её сын, Г. Н. Дубинин, работал в Трубном институте, поэтому Г. И. Гуляев смог поговорить с его матерью о событиях далёких дней. Она сказала следующее:
«С конца августа и в сентябре 1941 года Красная Армия обстреливала из-за Днепра правобережную часть Днепропетровска, захваченную немецкими фашистами.
В один из таких обстрелов артиллерийский снаряд попал в мой дом и разрушил крышу и потолок. Семья не пострадала, так как все в тот момент находились в подвале дома.
Артиллерийский снаряд из-за Днепра также попал в здание средней школы № 36 на Брянской колонии и повредил его».

 

В день объявления начала Великой Отечественной войны я с матерью и братом находился в Геленджике, где мы отдыхали во 2-м молодёжном доме отдыха.
5 июля 1941 года мы возвратились домой в Днепропетровск.
7 июля около полуночи в городе была объявлена первая воздушная тревога. Над заводом имени Петровского с немецкого самолёта на парашюте сбросили осветительные устройства. Они долго висели над заводами, но бомбёжки города в ту ночь не было. Как рассказывали на следующий день специалисты – это был немецкий разведывательный самолёт. С того дня практически ежедневно, а позднее и днём, над городом стали появляться немецкие самолёты.
9 июля ночью с немецкого самолёта была сброшена на город первая бомба. На следующий день мы узнали, что она попала в здание Галолитовой фабрики, находившейся тогда на Вокзальной улице. Здание фабрики было разрушено.
Во второй половине июля днём сброшенная с немецкого самолёта бомба попала в цистерну с горючим на железнодорожной станции Диёвка. Огромный чёрный столб дыма повис высоко в воздухе и был виден в Новых Кайдаках.
Воздушные тревоги продолжались, но ни одной бомбы не было сброшено немецкими фашистами на правобережную часть города до 16 августа 1941 года.
16 августа 1941 года в шесть часов утра эшелон № 6 Трубопрокатного завода имени Ленина, в котором находилось эвакуируемое в Первоуральск оборудование (55 вагонов) и 420 специалистов с семьями (20 вагонов) проследовал через железнодорожную станцию Днепропетровск и Днепровский (Амурский) мост. В этом эшелоне наша семья покинула город и уехала на Урал.
В тот же день в 12 часов дня немецко-фашистская авиация впервые бомбила правобережную часть города. Налёту немецкой авиации подверглась железнодорожная станция Днепропетровск и прилегающая к ней территория.
Здание вокзала было разрушено. Недалеко стоявшая от железнодорожного вокзала на Предмостовой площади Покровская церковь была уничтожена.
После окончания в 1944 году первого курса Московского института стали мне дали в Министерстве чёрной металлургии СССР командировку в Днепропетровск для участия в восстановлении на Трубопрокатном заводе имени Ленина трубопрокатной непрерывной установки, которая не была вывезена на Урал.
В июле 1944 года я прибыл в Днепропетровск. Несколько ранее из Первоуральска домой возвратились мои мать и брат. Отец продолжал работать на Новотрубном заводе в Первоуральске.
Я встретился со многими своими соучениками по средней школе № 36, которые оставались в оккупированном фашистами городе.
Возвратившись в Днепропетровск, я увидел, что здание моей школы частично повреждено. Поэтому первые мои вопросы, конечно, были о нашей школе. Мне рассказали, что в начале сентября 1941 года при обстреле города из-за Днепра артиллерией Красной Армии снаряд попал в школу. Левая часть здания стала непригодной для использования.
Вскоре я посетил своих родственников, которые жили в Новых Кайдаках. От них я узнал, что мой дядя И. Я. Шамов (1885 – 1941), родной брат матери, в начале сентября 1941 года был убит осколком снаряда, который разорвался в соседнем дворе на 2-й Кайдакской улице, № 20 при обстреле города Красной Армией из-за Днепра.
В 2008 году мне показали дом № 21 на улице Серова, в верхней части которого до сих пор видна пробоина от снаряда, выпущенного в сентябре 1941 года из-за Днепра.
На мои вопросы родственники, друзья и знакомые отвечали однозначно, что накануне и при захвате города 25 августа 1941 года немецкие фашисты не бомбили и не обстреливали из артиллерии Диёвку, Новые Кайдаки, Фабрику, Брянскую и Трубную колонии, Чечелевку, посёлки Фрунзе, Крупской и Шевченко, Пушкинский проспект и прилегающий к нему район. При изгнании в 1943 году из города специальные отряды оккупантов в сентябре-октябре сжигали здания на проспекте К. Маркса и прилегающих к нему улицах. В исторических справках ко многим почтовым карточкам авторы писали, что многие здания во время оккупации города в 1941 – 1943 годах были сожжены, а не взорваны немецкими фашистами.
Некоторые кинотеатры продолжали работать во время оккупации города. Магазин Ламбракиса, в котором в дореволюционное и советское довоенное время продавали газированную воду с 12 натуральными сиропами, работал до сентября 1943 года.
Железнодорожный путь на судоходном пролёте Днепровского (Амурского) моста фашисты восстановили в конце лета 1942 года.
Эту информацию и ряд других сведений авторам книги сообщили остававшиеся в 1941 – 1943 годах в оккупированном немецкими фашистами городе Л. Н. Дубинина – жительница Чечелевки, Ю. С. Винниченко – житель Амура и А. Н. Правосудович, который в те годы жил на углу Дзержинской улицы в переулке Урицкого, № 4.
Г. И. Гуляев, житель Новых Кайдак, также приводит свои воспоминания о начале Великой Отечественной войны, так как они связаны с тем, что рассказали ему Л. Н. Дубинина и А. Н. Правосудович.

 

Стосовно інформації про Амурський міст - місцеві могли перейти за наявності відповідної перепустки, з урахуванням комендантського часу.

 

Днепропетровск и Мелитополь

Одной из характерных особенностей истории войны является асимметрия в описании подвигов. События, которые преподносились как подвиги политической пропагандой, на деле оказывались явлениями вполне заурядными, а в худшем случае — вообще не имели под собой фактической основы. Напротив, действительно высоко оценивавшиеся противником действия советской стороны оказывались незаслуженно забытыми и малоисследованными. Одним из таких эпизодов была борьба за днепропетровский плацдарм в конце августа — начале сентября и наступление Южного фронта под Мелитополем в конце сентября 1941 г.

«Сталинград наоборот». Совершив бросок 25 августа по невзорванному наплавному мосту и захватив плацдарм в районе Ломовки, солдаты и офицеры 13 танковой дивизии теперь были вынуждены отражать отчаянные контратаки советских войск. Обороняющиеся на плацдарме части оказались в весьма сложном положении. Э. фон Маккензен писал об этих событиях:

«Между тем на следующий день удалось отремонтировать построенный русскими слабый и имевший повреждения наплавной мост на плотах, а также увеличить его грузоподъемность. По нему началось сначала слабое, а затем все более оживленное движение транспорта. [601] Также удалось проложить второй пешеходный мостик по остаткам взорванного железнодорожно-шоссейного моста. Достичь большего не позволяло материальное положение (несмотря на все упорные и отважные усилия немецких, венгерских и итальянских саперов), а особенно возрастающий с каждым днем и ведущийся с большой точностью артиллерийский огонь врага, усиленный ежедневными многократными налетами вражеских бомбардировщиков и истребителей. Напротив, потери в живой силе и износ материальной части от вражеского обстрела на всех участках переправ был так велик, что в конце концов транспортное сообщение стало возможным поддерживать лишь по ночам»{654}.

Уже к исходу 26 августа в результате контратаки 275-й стрелковой дивизии во взаимодействии с 8-й танковой дивизией и отрядом днепропетровского артучилища части дивизии Вальтера Дюверта были прижаты вплотную к Днепру. С утра 27 августа и в ночь на 28 августа части 275-й стрелковой дивизии, несколько танков 8-й и 12-й танковых дивизий, 28-я кавалерийская дивизия, 255-я стрелковая дивизия, отряд артиллерийского училища и сводный полк Полтавского военного училища во взаимодействии с авиацией продолжали атаковать плацдарм в районе Ломовки, стремясь сбросить немцев в воду. В свою очередь, командование III моторизованного корпуса стремилось расширить плацдарм и высвободить из уличных боев 13 танковую дивизию. 26 августа на плацдарм была постепенно переброшена 60 моторизованная дивизия. Одновременно в распоряжение Э. фон Маккензена на автомашинах была переброшена 198 пехотная дивизия, которая уже к 30 августа практически полностью переправилась на левый берег Днепра. 13 танковая дивизия была выведена с плацдарма и вместе с 14 танковой дивизией приводила себя в порядок в тыловом районе III моторизованного корпуса.

6-я армия Р.Я. Малиновского вступила в полосу ожесточенных боев на днепропетровском плацдарме. Диспозиция советских войск у плацдарма была следующей.

273-я стрелковая дивизия занимала оборону на правом фланге армии по Днепру, на широком фронте от Кишеньки до Фрунзенского и активных боевых действий, кроме перестрелки, не вела. [602]

Непосредственно перед плацдармом вели борьбу 275, 226, 255-я стрелковые дивизии, 8-я танковая дивизия, 26 и 28-я кавалерийские дивизии. Это был самый горячий участок боевых действий армии.

230-я стрелковая дивизия занимала оборону на левом фланге армии по Днепру от Любимовки до Марьевки и так же, как 273-я стрелковая дивизия, активных боевых действий не вела.

С 1 по 8 сентября немцы наступали, захватив местность на восток до реки Самара, а на север до песчаных дюн; наши войска оборонялись и контратаковали. На плацдарм в этот период была переброшена моторизованная дивизия СС «Викинг», и построение соединений III моторизованного корпуса выглядело следующим образом: в центре 60 моторизованная, справа 198 пехотная дивизия и слева дивизия СС «Викинг». Однако главную задачу — выйти из-под удара советской артиллерии — немцы решить не смогли. Был даже выявлен наблюдательный пункт советских артиллерийских наводчиков, здание артиллерийского училища, но ничего сделать с ним немецким войскам не удалось. С 9 сентября наши части наступали, немцы оборонялись, уступив нам небольшие участки позиций. Таким образом, до 10 сентября бои на фронте проходили с переменным успехом. 226-я и 169-я стрелковые дивизии в ночь на 11 сентября из состава 6-й армии убыли во фронтовой резерв для доукомплектования, погрузки и следования на Юго-Западный фронт; они были сменены частями 261-й стрелковой дивизии, прибывшей в армию Р.Я. Малиновского 9 сентября. К 14 сентября, по свидетельству Э. фон Маккензена, немцы вынуждены были полностью прекратить дневное движение по Днепру. Захваченный плацдарм был с одной стороны расширен, с другой стороны не имел практической ценности вследствие затрудненного советской артиллерией подвоза по Днепру. Развитие событий прекратилось. Скованными на плацдарме остались два моторизованных соединения корпуса Э. фон Маккензена, которые не приняли участия в окружении советских войск под Киевом. Причины успеха были в эффективном использовании условий местности для работы артиллерии:

«Мощное течение Днепра (здесь — шириной свыше 1000 м) принимало на восточной окраине города втекавшую с северо-востока реку Самара (шириной в устье около 200 м), образуя вследствие и благодаря этой реке и местности плацдарм с господствующими высотами восточнее Самары свой почти прямоугольный поворот на юг. Таким образом, русские получили идеальную возможность ведения фланкирующего огня вдоль Днепра, которую они умело и во все возрастающем объеме использовали»{655}. [603]

Южнее Днепропетровска 12-я армия И.В. Галанина, имевшая в своем составе всего две дивизии (270-ю и 274-ю) и отряд Гудкова силою в полк, активных действий не вела. Армия занимала оборону по восточному берегу Днепра, от Марьевки до Чагарника, имея против себя венгерские части. События развивались вокруг тактических по своему значению боев за очистку от противника острова Хортица, поисков разведчиков и перестрелки.

Берислав. Образование каховского плацдарма. Поскольку по всем немецким источникам плацдарм под Каховкой проходит под названием «плацдарм у Берислава» (находившегося на правом берегу Днепра), позволим себе употреблять оба названия.

Положение 9-й и 18-й армий после отхода за Днепр было достаточно характерным для советских войск в 1941 г. Дивизии 18-й армии имели фронт обороны протяженностью в среднем от 30 до 50 км каждая и занимали оборону по левому берегу Днепра: 30-я кавалерийская дивизия — к югу от Никополя, 164-я стрелковая дивизия — Нижний Рогачик, Малая Лепетиха; 130-я стрелковая дивизия — Большая Лепетиха — Горностаевка. Наконец, 96-я стрелковая дивизия располагалась во втором эшелоне за правым флангом армии. Дивизии 9-й армии имели несколько более узкий фронт обороны, ширина фронта дивизий, оборонявшихся на главных направлениях, не превышала (за исключением 150-й стрелковой дивизии) 20–25 км. Но во всех случаях фронт был выше уставного норматива для устойчивой обороны. Усиливало оборону обеих армий только расположение за крупной водной преградой.

Но избежать захвата плацдарма не удалось. Как он был образован, описывается в истории 22 пехотной дивизии:

«Лишь после трехдневной подготовки дивизия в неотразимой атаке в ранние утренние часы 30.8 сумела перейти через Днепр у Берислава. Несмотря на сильные контратаки, это смелое предприятие удалось. Оно считается одним из самых значительных переправ через реку в последней войне. [604] В последующие дни это привело к образованию плацдарма, с которого можно было вести дальнейшее наступление 11 армии в направлении полуострова Крым. Дивизии противостояли две полные русские дивизии, существенно усиленные корпусной артиллерией. До 2.9 русское командование подтянуло и бросило в бой еще пять дивизий, артиллерию и танки. Несмотря на то что маршал Буденный приказал держать позиции на Днепре до последнего патрона, наступление 46 пехотной дивизии сумело 5.9 прорвать на правом фланге плацдарма сопротивление противника. Такой большой успех на Южном фронте был тем более примечателен, что здесь не предусматривалось направления сосредоточения основных усилий как такового, а при подготовке речь шла только о «попытке». Такие же попытки у Херсона и Никополя к успеху не привели. В передовой линии 16 пехотный полк и 47 пехотный полк (в последовательности III, II, I батальоны) переправились через широкую реку. 16 пехотный полк переправился с практически непроходимого острова, разведка которого была облегчена показаниями одного старого рыбака, 47 пехотный полк переправился с подножия виноградного склона, расположение на котором без каких-либо укрытий представляло собой довольно рискованное предприятие. Однако противник был настолько ошарашен ранним началом атаки, что в первые часы удалось захватить небольшую полосу берега и создать возможность для высадки других частей. Еще во второй половине дня 30.08 65 пехотный полк был перемещен между соседними полками, чтобы связать оба плацдарма. 2 рота 16 пехотного полка, которая была подключена к зачистке болотистого леса Великого Лимана, была высвобождена. К исходу дня была достигнута линия Каховка — Малая Каховка. Вечером произошел первый кризис: противник разведал наши позиции и намерения и перешел с превосходящими силами в контрнаступление. За пехотой оставалась полоса земли шириной не более 300 метров до реки, вид на возвышенности на северном берегу в тылу, погруженный в темноту, радиосвязь, как всегда в ночное время и через реку, очень плохая, то есть роты были предоставлены самим себе. С криком «Ура» русские проникли на позиции, и в течение трех часов продолжался ожесточенный рукопашный бой. После этого противник отступил, но разведка продолжилась, с тем чтобы отойти при начале ожидаемой в утренние часы артиллерийской атаке противника. Ночью удалось переправить противотанковые пушки и тяжелые пехотные орудия, а в течение 31.8, несмотря на оживленный огонь в местах переправы, — уже первые САУ «Штурмгешюц». Совместно с 46 пехотной дивизией удалось расширить плацдарм»{656}. [605]

Технология переправы была следующей:

«Первые ряды пехоты были переправлены 1 и 2 ротами 22 саперного батальона на штурмовых катерах; саперы дивизии пошли дальше для зачистки препятствий, их действия имели решающее значение для всей операции»{657}.

Уже на второй день операции плацдарм был соединен с правым берегом наплавным мостом.

«Несмотря на многочисленные бомбардировки и постоянный артиллерийский огонь, понтонный мост длиной 450 метров был установлен к утру 1.9»{658}.

На плацдарм были переброшены 138 артиллерийский корпус со II батальоном 54 артиллерийского полка, IV батальоном 79 горно-артиллерийского полка, 114 артиллерийским полком, 190 дивизион САУ «Штурмгешюц», батарея зениток 25 полка для борьбы с наземными целями. После переправы на левый берег артиллерии и самоходок шансы сбросить немцев в Днепр становились уже весьма призрачными.

Важная особенность обороны 9-й армии, которую нельзя не отметить как промах командующего армией, заключалась также в том, что 296-я и 176-я дивизии, непосредственно противостоящие каховскому плацдарму немцев, имели стык против Каховки, а так как они оборонялись на сравнительно широком фронте, то, очевидно, такое положение их стыка и обусловило, как будет видно по ходу событий, неприятные последствия для обороны 9-й армии в целом.

К началу боев под Каховкой дивизии 9-й армии занимали: 30-я стрелковая дивизия — Горностаевку, Владимировку; 296-я стрелковая дивизия — Владимировку, Каховку; 176-я стрелковая дивизия — Каховку, Бритены; 74-я стрелковая дивизия — Брите-ны, Кринки; 150-я стрелковая дивизия — Кринки, Голую Пристань. 51-я стрелковая дивизия находилась в резерве в районе Маячков. [606]

В составе 296-й и 176-й стрелковых дивизий, действующих в районе Каховки, имелось 40 орудий (76–122-мм), 26 минометов и в двух корпусных артиллерийских полках 64 орудия; итого 130 стволов (не считая 21 орудие калибра 37–45-мм). Всего же 9-я армия имела орудий и минометов (калибра 76 мм и выше) 373 ствола.

Очевидно, эта артиллерия представляла собой внушительную силу, которая не зря была упомянута в вышеприведенном тексте истории немецкой дивизии. При маневре колесами даже половина ее могла бы сделать оборону под Каховкой недоступной для противника.

Войскам 9-й и 18-й армий помогала Дунайская военная флотилия в составе мониторов «Ударный» и «Мартынов», канонерских лодок «Днепр» и «Буг» 1-го отряда бронекатеров (8 единиц), минного заградителя «Колхозник» и около 1,5 батальона морской пехоты. Пользуясь рукавами и притоками Днепра, бронекатера подходили вплотную к немецким переправам у Каховки и обстреливали их. Монитор «Мартынов» и часть бронекатеров находились в Никополе, помогая 18-й армии. Канонерские лодки оперировали в Днепровско-Бугском лимане.

Боевые действия 9-й армии. До 3 сентября немецкие войска расширяли каховский плацдарм, увеличив его до 5 км в глубину и до 20 км по фронту. С нашей стороны в бой последовательно вводились, кроме 296-й и 176-й стрелковых дивизий, крайние фланговые полки, справа — 30-й стрелковой дивизии и слева — 74-й стрелковой дивизии, а затем в бой был введен резерв командующего армией — 51-я стрелковая дивизия. 4 сентября наши дивизии пытались наступать и сбросить немцев с плацдарма, но цели не достигли.

На усиление 9-й армии прибыли танковая рота и два танковых батальона.

6 сентября к участию в боях под Каховкой была привлечена 150-я стрелковая дивизия, ей ставилась задача нанести контрудар по правому флангу противника в районе Чернянки. Наступление 150-й стрелковой дивизии состоялось, но было безуспешным. 7 сентября включилась в бой 130-я стрелковая дивизия, переданная из 18-й в 9-ю армию. Эта дивизия вводилась в бой в районе Владимировки. 8 сентября боевые действия временно затихли, немцы закреплялись, наши войска готовились к контрудару. [607]

9 сентября бои разгорелись с новой силой, 10 сентября с нашей стороны в них принимали участие из состава 18-й и 9-й армий семь дивизий: 296, 130, 30, 176, 150, 51 и 74-я стрелковые дивизии; со стороны немцев шесть дивизий (1 горно-стрел-ковая, 170, 22, 46, 73 пехотные, часть моторизованной бригады СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер»); кроме того, готовилась к переправе 4 горно-стрелковая дивизия, главные силы мотодивизии «Адольф Гитлер» и румынские части. В резерве командующего 9-й армией войск к 9 сентября уже не было. Только к 13 сентября ожидалось прибытие переформируемой в стрелковую 218-й моторизованной дивизии из фронтового резерва с выгрузкой в районе Мелитополя.

Для сдерживания все прибывающих на каховский плацдарм немецких и румынских соединений требовались свежие идеи, подобные артиллерийскому флангировалию переправы у Днепропетровска. К сожалению, штаб Я.Т. Черевиченко таких нестандартных решений не нашел.

К исходу 10 сентября фронт 9-й армии проходил по дугообразной линии: Владимировка — Константиновка — Дмитриевка — Черноморский — Новая Каменка — Большая Маячка — Клинки (Казачьи Лагери).

В результате неудачных боев войска 9-й армии под прикрытием арьергардов отходили на промежуточный рубеж Рубановка — Новая Торгаевка — Агайман — Отрадовка. Для усиления армии перебрасывалась 4-я противотанковая артиллерийская бригада из состава 6-й армии.

Потери 9-й армии в боях за каховский плацдарм с 1 по 11 сентября составили 24 700 человек, из них около 50% убитых и раненых, остальные пропали без вести. Одновременно с 1 по 15 сентября части армии получили пополнение в составе 13 354 человек.

Ставка ВГК, внимательно следившая за ходом боев под Каховкой, была недовольна результатом этих боев и 7 сентября приказом за № 001741 по представлению Военного Совета фронта отстранила Я.Т. Черевиченко от командования армией. Правда, при последующем разбирательстве Ставка признала Я.Т. Черевиченко невиновным в неудачах 9-й армии под Каховкой.

Действия ВВС Южного фронта. Основные принципы действий ВВС Южного фронта оставались неизменными, авиадивизии действовали, будучи рассредоточенными по армиям. Армиям были приданы: 6-й армии — 44-я и 64-я истребительные авиационные дивизии и 1-я школьная авиадивизия (два полка); 18-й армии — 45-я авиадивизия; 9 армии — 20-я авиадивизия. Непосредственно подчинялись фронту: 21-я авиадивизия, 66-я истребительная авиадивизия и НСБП (ночной скоростной бомбардировочный полк). [608]

Кроме того, ЮФ до 5 сентября поддерживала авиация РВГК дальнего действия: 22-я и 50-я авиадивизии, авиация 51-й армии (с крымских аэродромов) и периодически ВВС Северо-Кавказского военного округа и Черноморского флота.

При благоприятных условиях среднее число самолето-вылетов составляло в сутки около 200, из них на удары по живой силе противника приходилось в среднем около 50%, а остальные — на прикрытие и разведку.

Зоны боевого применения авиации находились преимущественно в ближайшей к переднему краю полосе местности: для 6-й армии — район Днепропетровска, для 18-й армии — Никополь, для 9-й армии — Бернслав, Каховка. На эти районы была нацелена, в сущности, вся авиация, поэтому такие важные цели, как районы перегруппировки крупных сил противника, выпадали из зоны авиаударов. По-видимому, это объяснялось тем, что об осуществлении перегруппировок узнавали с опозданием, а также потому, что они производились в глубине расположения противника.

Выше уже цитировался Э. фон Маккензен, высоко оценивавший активность советских ВВС на переправах. Но справедливости ради нужно отметить, что удары по узким целям (переправам) также не были достаточно эффективны ввиду отсутствия пикировщиков.

От плацдарма к прорыву. Сосредоточив на каховском плацдарме XXXXIX горный корпус Кюблера, 11 немецкая армия перешла в наступление. В результате прорыва 11 сентября силами 73, 46 пехотных дивизий в районе Новая Каменка фронт 9-й армии оказался прорванным и части 55-й и особенно 74-й стрелковых дивизий оказались отрезанными. Неся большие потери, войска 9-й армии начали отходить на промежуточный рубеж Новая Торгаевка — Агайман — Отрада, который и заняли к исходу 15 сентября силами 30, 176, 51 и 150-й стрелковых дивизий. Для усиления армии распоряжением фронта с 15 сентября взамен 130-й стрелковой дивизии передавалась из 18-й армии 30-я стрелковая дивизия с танковым батальоном. 18-я армия силами 164, 96 и 130-й стрелковых дивизий оборонялась против 4 и 1 горно-стрелковых дивизий XXXXIX горного корпуса на фронте Горностаевка — Благовещенка — Новая Торгаевка. [609]

Резервы командующего 9-й армией к началу немецкого наступления были исчерпаны. Достигнутый XXX и XXXXIX корпусами численный перевес (семь дивизий против шести плюс румынские части) парировать было уже нечем. На чашу весов пришлось бросить последнее:

— 218-я стрелковая дивизия — к 12 сентября заканчивала перевозку из фронтового резерва в 9-ю армию;

— 4-я противотанковая артиллерийская дивизия — 12 сентября приступила к перевозке из 6-й армии в 9-ю.

Остальные перемещения войск на Южном фронте действующую против каховского плацдарма 9-ю армию не затрагивали.

Во-первых, одновременно из состава Южного фронта откачивались соединения с целью парирования глубокого кризиса на Юго-Западном фронте. 226-я и 169-я стрелковые дивизии из состава 6-й армии убыли 15 сентября в состав Юго-Западного фронта (в 38-ю армию). Вместо этих дивизий в 6-ю армию 10 сентября прибывала 261-я стрелковая дивизия из 9-й армии. Во-вторых, 16–17 сентября в 18-ю армию прибывали 136-я и 4-я стрелковые дивизии и 2-я танковая бригада.

В итоге к 16 сентября в 18-ю и 9-ю армии прибывали только 218, 4, 136-я стрелковые дивизии, 4-я противотанковая артиллерийская бригада, 2-я танковая бригада. Этих сил для ликвидации немецкого наступления было недостаточно.

По соседству с рухнувшим фронтом. Во второй половине сентября одной из забот командования Южного фронта стало сохранение равновесия на правом фланге. 20 сентября, когда фронт боевых действий 38-й армии Юго-Западного фонта отодвинулся на линию Полтава — Красноград, положение 6-й армии было признано опасным и командующий фронтом генерал-лейтенант Д. И. Рябышев и командующий 6-й армией генерал-майор Р.Я. Малиновский стали принимать экстренные меры по ликвидации возникшей угрозы обхода. 21 сентября было установлено, что противник основные силы выдвигает не на реку Орель в районе Нехвороща, а гораздо восточнее, в район Краснограда. [610]

С 21 сентября штабом Южного фронта и штабом 6-й армии была развита исключительная энергия в деле переброски резервов в целях удлинения (наращивания) линии фронта по реке Орель. На помощь 28-й кавалерийской дивизии была двинута 26-я кавалерийская дивизия. Затем на автотранспорте и пешим порядком были переброшены в кратчайший срок:

а) артучилище — в район Краснограда к 23 сентября, расстояние в 180 км училищем пройдено за сутки (!);

б) 270-я стрелковая дивизия (из 12-й армии) — в район Краснограда автотранспортом к 23 сентября; расстояние более 200 км пройдено за двое суток;

в) 275-я стрелковая дивизия — в район Зачепиловка, расстояние в 150 км преодолено за двое суток;

г) 255-я стрелковая дивизия — походом и на автомашинах, в район Губиниха, дистанция около 100 км пройдена за 1–1,5 суток.

Так был осуществлен контрманевр 6-й армии против наступательной группировки 17 немецкой армии, выдвинувшейся в район Краснограда.

23 сентября командарм-6 получил ориентировку от командующего фронтом о предстоящей задаче — силами 270, 275 и 255-й стрелковых дивизий, 26-й, 28-й кавалерийских дивизий, артучилища и 12-й танковой бригады овладеть Красноградом — и выехал со своей опергруппой (в район Нового Павловска, 12 км юго-восточнее Краснограда) для подготовки этого наступления.

В связи с подготовкой к наступлению на Красноград командующий Южным фронтом освободил командарма-6 от забот по руководству остальными дивизиями армии (273, 261, 15 и 230-й), занимавшими оборону на Днепре, передав их 23 сентября в состав 12-й армии.

Разграничительная линия между 12-й и 6-й армиями была назначена через следующие пункты: Варваровка, Губиниха, Капнистовка; к сожалению, как мы увидим дальше, эта линия стыка совпадала с направлением главного удара 1-й танковой группы немцев, начавшей наступление 25 сентября с исходного положения на реке Орель в районе Нехвороща.

26 сентября 6-я армия готовилась к наступлению на Красноград силами 270-й и 275-й стрелковых дивизий, а в это время ее левофланговые дивизии, 255-я стрелковая дивизия, 26-я и 28-я кавалерийские дивизии, отходили с большими потерями в юго-восточном направлении через Губиниху. Вечером 26 сентября 6-я армия получила предварительное распоряжение о переходе из состава Южного фронта в состав Юго-Западного фронта. [612]

Боям за Днепропетровск не слишком повезло с историческими описаниями. Как это ни парадоксально звучит, но его больше оценили противники, нежели те, кто в этом городе сражался. Для советской стороны это был один из успешно захваченных немцами плацдармов на Днепре. Для III моторизованного корпуса Днепропетровск стал локальной неудачей, поскольку это единственный, подчеркиваю, единственный из немецких плацдармов на Днепре, с которого не было развито наступление. Совершив переход по невзорванному мосту, немецкие подвижные соединения почти на месяц застряли на этом плацдарме, не имея возможности ни развить наступление, ни эвакуироваться. Последнее нельзя было сделать, чтобы не понижать боевой дух войск. Бои в Днепропетровске достаточно ярко продемонстрировали, что смогла противопоставить РККА вермахту, не имея эффективных самостоятельных танковых соединений. Это «бог войны» — старая добрая артиллерия. Как техническое средство ведения войны она была хорошо отработана, и в период Второй мировой войны достигла своего расцвета. [617] Блестящее построение артиллерийской дуэли в Днепропетровске сделало невозможным эффективное снабжение немецких соединений на плацдарме и тем самым препятствовало развитию наступления. Одновременно немецкие подвижные соединения оказались, подобно 11 танковой дивизии в Бердичеве, «зафиксированы» на клочке земли, осыпаемом снарядами разных калибров. Последние неизбежно находили себе жертвы среди мотопехоты и эсэсовцев корпуса Э. фон Маккензена.

 

ЦАМО ф. 38, оп. 11353, д. 3, л.л. 209-211


Материал расследования потерь материальной части 12-й танковой дивизии

По замыслу и приказу штаба 26-й Армии № 0013 12-я танковая дивизия должна быть использована в составе подвижной группы (5-й кавкорпус и 12 ТД) с задачей нанести удар в направлении ЗВЕНИГОРОДКА (между Умань и Черкассы - М.С.) и выхода в тыл и разгрома мотомехгруппы противника, действующей в юго-восточном направлении.
С первого дня операции начинается неправильное использование танков. Исходный район для танковой дивизии был назначен в близости от противника, под непосредственным минометным и артиллерийским огнем. В результате чего 5.8.41 г. самый лучший батальон дивизии (1 ТБ 23 ТП) получил задачу "подавить огневые точки противника". Эта атака организована была плохо, и сразу потеряли 9 танков. Только 7.8.41 г. дивизия начала движение к реке РОССЬ (река на юге Киевской области, правый приток Днепра, на ней расположены Белая Церковь и Корсунь-Шевченковский), выполняя приказ № 0013. Эти два дня дали возможность противнику определить подвижную группировку и уже с 14-00 7.8.41 г. бомбить ее авиацией. Кроме медлительности использования танковой дивизии - ее направили на реку РОССЬ, где не было мостов и бродов. Для обеспечения переправ армией не были подготовлены понтонные средства. Только 9.8.41 г. было решено использовать подвижную группировку в направлении на север (МЕДВЕДОВКА, ПИИ). Таким образом, фашисты имели возможность организовать оборону в районе МИРОНОВКА (это н.п. севернее р. Россь в 64 км восточнее Белая Церковь - М.С.). В результате такой медлительности – вместо использования КК и ТД как подвижной группы - получилось наступление на организованную оборону противника. И этот вид боя был также недостаточно организован: 9.8.41 г. в районе МИРОНОВКА, хутор САЛОВ конница атаку не поддержала. 11.8.41 было решено отвести 12 ТД к СТЕПАНЦЫ (23 км восточнее Мироновка; кто куда наступал и отступал - понять трудно, но в целом дивизия ползала вперед-назад с амплитудой 20-25 км), где она получила занять оборону.
14.8.41 г. отсутствие предусмотрительности со стороны [командования] Армии поставило 12 ТД в условия переправы через Днепр под минометным и артогнем, что способствовало увеличению потери танков. В результате с 5 по 4.8.41 г. (так в документе, скорее всего должно быть "с 5 по 14" - М.С.) потеряно: КВ – 2; Т-34 – 22; Т-26 – 19; Т-28 – 8; БТ – 36; БА – 2; тракторов – 11; колесных машин – 153; и мотоциклов – 31.

На все потерянные машины дивизией составлен акт; после личного опроса экипажей установлено, что часть актов не соответствует действительности, так например:
Танк Т-34 № 42827, командир танка ст. сержант тов. ЛАНДА. В акте записано: "танк сгорел", в действительности танк подбит, оставлен экипажем на поле боя, вооружение и оптика оставлены на танке. Экипаж пришел в часть.
Танк Т-34 № 85934, командир танка лейтенант САЛЬНИКОВ. В акте записано: "танк сгорел"; из слов тов. САЛЬНИКОВА установлено, что танк подбит, оставлен экипажем на поле боя. Экипаж пришел в часть.
Танк Т-34 № 85934, командир танка зам. политрука ГОСПОДАРЕВ. В акте записано: "танк подорван"; из слов ГОСПОДАРЕВА установлено, что танк простоял 3 дня (с 13 по 16.8) перед Каневским мостом [через Днепр], не был эвакуирован, и 16.8 после взрыва моста танк был сожжен командиром танка.


Эвакуация материальной части организована не была. По словам командиров 2 ТБ 24 ТП капитана тов. НОВОХОТЬКО и командира 1 ТБ 24 ТП ст. лейтенанта тов. КРЫЖАНОВСКОГО установлено: указания по эвакуации подбитой материальной части с поля боя командиры батальонов от командования полка не получали, СПАМы (сборные пункты аварийных машин) организованы не были, так например:
1) танк Т-34 № 859934, командир танка зам. политрука ГОСПОДАРЕВ – прибыл своим ходом в КАНЕВ, имея одну заднюю скорость. Простояв три дня с 13 по 16.8, не был эвакуирован на левый берег Днепра. 16.8 после минометного обстрела противника экипаж, за исключением командира танка, сбежал. Мост через Днепр был взорван, командир танка машину сжег. Мер к сбежавшему экипажу никаких не принято.
2) танк Т-28 № ?600, командир танка ст. сержант ЗИНЧЕНКО – из-за порчи мотора танк простоял три дня в ЯКОВКЕ, меры по эвакуации машины приняты не были, танк экипажем оставлен противнику.
3) танк Т-28 № 820, командир танка мл. воентехник СТЕПКИН - 9.8 оставив неисправную машину в ТРОСТЯНЕЦ, сам ушел с экипажем в ЛЯПЛЕВО за запчастями, только 10.8 направился к машине, но добраться к машине из-за огня противника не смог, экипаж машину бросил, сам вернулся в часть.
4) танк Т-28 № 1670, командир танка мл. лейтенант ГОРЕНЮК – из-за отсутствия средств эвакуации в районе КАНЕВА вывел танк из строя, сам пришел в часть.
5) танк Т-34 № 58810, командир танка ст. сержант МАРЧЕНКО – с разорванной гусеницей у ленивца вел огонь по противнику с места. Выходящие из боя танки помощи подбитому танку не оказали. Израсходовав огнеприпасы, экипаж снял вооружение и оптику, машину оставил на поле боя, танк сожжен противником.

ВЫВОДЫ

Несмотря на хороший замысел, танковая дивизия использовалась неправильно:
а) исходный район для танков назначен под артиллерийским и минометным огнем противника.
б) привлечение танковой дивизии для наступления без надлежащей организации взаимодействия с конницей, артиллерией. Совершенно отсутствовала авиация.
в) направление ТД на реку РОССЬ без соответствующего обеспечения переправочными средствами.
г) плохая организация переправы танковой дивизии через Днепр.
д) командованием танковой дивизии не была четко организована эвакуация подбитых танков.
е) учет потерь танков командованием дивизии поставлен был плохо.
Все это повлекло излишнюю потерю танков.

ДЕЙСТВИЯ ПОД ДНЕПРОПЕТРОВСКОМ

19.8.41 г. по приказу командующего Резервной армией дивизии совместно с частями 275 СД ударом в направлении СУРСКО-МИХАЙЛОВСКОЕ [приказано] восстановить положение на фронте.
Атака была организована без надлежащей разведки, и танки дивизии наткнулись на организованную противотанковую оборону и мины. В этом бою ярко бросается в глаза неправильное использование танков Т-34. Так, например, в 24 ТП из 7 танков 2 взяли в резерв командира дивизии, а остальные использовались: один – танк командира полка, один – танк НШ, один - танк военкома, один – танк ПНШ и один – танк политрука роты.
В штабе дивизии: один – танк командира дивизии, один – танк военкома, один – танк начальника политотдела, один – танк НШ и один – танк военкома штаба.
Из общего количества до 30% танков не могли быть использованы как огневые средства.
Кроме того, поспешность и торопливость со стороны штаба Резервной армии не дала возможность поставить задачу экипажам, что влекло к неуверенности и медлительности во время атаки.

ВЫВОДЫ

1. Отсутствие разведки повлекло за собой излишнюю потерю танков: Т-34 – 18; БТ – 7; БА – 6.
2. Неправильное использование танков Т-34 – до 30% не вело огня.
3. Незнание задач экипажами влечет за собой медлительность атаки: танки «ползли», и их расстреливали.
4. Неправильное расположение командного пункта командира дивизии на скатах у самой высоты, все танки штаба дивизии уничтожены огнем противника.
5. Излишняя торопливость высших штабов и отсутствие времени на доведение задач до экипажей пагубно отражаются на действиях танковых войск.

ОБЩИЙ ВЫВОД

12 ТД месяц назад пополнилась 200 танками и представляла мощную боевую единицу. Использованная без взаимодействия с другими родами войск – конницей и артиллерией – совершенно не поддержанная авиацией, понесла громадные потери без должного воздействия на противника.
Управление со стороны командира дивизии было явно слабое: отсутствовала разведка, организация переправ и эвакуация подбитых танков. Безответственность командиров к оставлению танков на поле боя без причин говорит о слабой требовательности командиров всех степеней.
Нужно решительно покончить с продолжающимся уничтожением без видимой пользы танковых частей со стороны общевойсковых начальников и потребовать строжайшей судебной ответственности с командиров танковых частей и соединений за каждую оставленную на поле боя машину.


ГЕНЕРАЛ-МАЙОР
/КРИВОШЕИН/
3.9.41

 

Сувенирная медаль "МЕМОРИАЛ В ЧЕСТЬ ЗАЩИТНИКОВ ДНЕПРОПЕТРОВСКА. 1941"
Анодированный алюминий. Диаметр - 55мм.
Днепропетровск
Ф.Клименко.