Партизаны во Второй мировой

Что-то я не догнал! Зачем это немцы прятались вместе с населением от СС? Видно, это были эсэсовцы-берсерки , крошили всех, даже своих.

 

У страшных эссовцев было по две головы, по шесть лап с когтями и они плевались огнем!!! а пойманых немецких солдат которые прятались вместе с сельскими жителями они угоняли на работы в Германию!!!
Мне лично понравилась книги по теме автор Соколов вроде бы "Окупация", ну и ессено работа Туронка.

 

Видимо, не прятались, а просто старались на глаза не попадаться. Во свяком случае про опасливое отношение "обычных немцев" к проходящим мимо гестаповцам мне тоже рассказывали.

 

На днях прочитал интересный материал. В Минской области действовала крупная партизанская бригада "Штурмовая", командовал ей офицер РККА Лунин, бежавший из концлагеря в Дроздах и сколотивший небольшой отряд, который позже разросся в партизанскую бригаду, подчинявшийся БШПД. Список диверсий и боевых дел у бригады впечатляющий, и недаром Лунин получил в 1944 году Героя. Однако в 1957 году он был лишен этого звания, всех наград и осужден на 7 лет лагерей за незаконные расстрелы.

 

Глава из книги Романько О. Советский легион Гитлера. Граждане СССР в рядах вермахта и СС.–М.:Издатель Быстров, 2006.

Борьба за национальное освобождение или гражданское противостояние?
15 октября 2005 г. в Киеве и ряде других городов Украины произошли события, которые не оставили равнодушным ни одного из ее граждан и лишний раз подтвердили тот факт, что современное украинское общество расколото по линии Восток—Запад. Речь идет об очень неоднозначной дате в украинской истории — 63-й годовщине создания так называемой Украинской повстанческой армии (УПА), детища и военного крыла Организации украинских националистов (ОУН). Даже при самом близком рассмотрении нельзя признать, что это событие относится к числу значимых в истории Второй мировой войны. Тем не менее есть ряд моментов, которые до сих пор не дают возможности отнести этот сюжет к чисто научным вопросам, а придают ему актуальность и мешают объективному изучению.
Идейные наследники и современные апологеты этих организаций позиционируют их как «третью силу», которая в годы немецкой оккупации «боролась и с нацистами, и с коммунистами», а после освобождения Украины «сражалась против большевистской оккупации за свободу украинского народа». Отсюда следует требование признать ныне живущих членов УПА «воюющей стороной», со всеми вытекающими из этого последствиями: различными социальными льготами, ветеранскими пенсиями и т.п. Более того, уже на уровне государственной власти к бывшим советским ветеранам следуют обращения о примирении с «воинами УПА» по примеру Испании, где такой факт имел место между бывшими противниками по гражданской войне 1936—1939 гг.
Антагонисты этой точки зрения настаивают на том, что УПА была создана немцами, снабжалась ими и воевала полностью на их стороне. Естественно, что при таком подходе ни о каком уравнении в правах ее членов с ветеранами Советской армии и речи быть не может. Говорить же о каком-то примирении и вовсе аморально.
Каждая из этих двух точек зрения имеет право на жизнь, тем более что отчасти правы и националисты, и их противники. Как и во всяком споре, истина лежит где-то посередине. Но это только в научном споре. В современных социально-политических условиях эта дискуссия приобрела отчетливые черты политического инструмента, который та или иная сторона использует по с воем усмотрению, настаивая именно на своей правоте и полностью отвергая позицию оппонента.
В принципе для жителей юго-востока Украины этот спор актуален постольку, поскольку эта территория входила в состав данного государства. Ни ОУН, ни УПА здесь по время войны фактически не было. А те жалкие попытки укрепиться здесь, которые предпринимали некоторые активисты этих организаций, так и остались попытками, по причине полного равнодушия местного населения к галицийской версии украинского национализма. По сути, эта идеология является здесь чуждой и сейчас. Поэтому все связанное с УПА превратилось в элемент наступления так называемой «западенской идеологии» на «русифицированный Восток». Иначе этот процесс и не воспринимается, будь то в Крыму, Донецкой или Луганской областях. Естественно, что такая «идеологическая агрессия» вызывает у жителей Восточной Украины ответную реакцию. Пока тоже идеологическую. И если на Западной Украине на этот вопрос смотрят исключительно через «бандеровскую» призму, то здесь проблема ОУН-УПА освещается с позиций прежней коммунистической идеологии и науки, которые тоже не были заинтересованы в ее правдивом изучении.
Нельзя сказать, что данный вопрос не анализируется в современной украинской исторической науке. На эту тему выходят сотни книг и статей, многие из которых написаны на уникальном архивном материале. Однако такой бинарный взгляд на этот вопрос накладывает свой отпечаток и на эту литературу. В результате мы и имеем то, что украинский народ (да и все остальные народы бывшего СССР) воспринимает проблему УПА исключительно в черно-белых тонах: или безудержное восхваление, или полное ниспровержение.
Президент Украины и другие официальные и полуофициальные лица просят своих сограждан понять и принять эти события, совершенно не углубляясь в детали и забывая при этом, что они происходили на определенном историческом фоне и в связи с другими такими же или более значимыми событиями. Более того, событие, которое кажется уж очень простым для понимания, на самом деле оказывается с двойным или даже тройным подтекстом, без изучения которого остается непонятым весь этот комплекс.
Из всего сказанного понятно, что такую ситуацию мы имеем и с историей УПА. «Благодаря» всем указанным факторам она у нас рассматривается под таким углом зрения, который уже заранее предопределяет ее ошибочное толкование. В целом есть две главные методологические ошибки, которые допускает всякий обращающийся к этой теме:
• во-первых, она однозначно рассматривается как часть проблемы коллаборационизма;
• во-вторых, во многих работах подразумевается как бы некая уникальность УПА.
Прежде всего, следует разобраться с термином «коллаборационизм». На наш взгляд, к этому явлению подходит следующее определение: это добровольное сотрудничество с нацистским военно-политическим руководством на территории Германии или оккупированных ею стран с целью личной выгоды или укрепления установленного административно-политического режима. При этом личная выгода, естественно, могла быть не только экономического характера [1]. Таким образом, видно, что коллаборационизм — это вполне определенное явление, которое возникло в годы Второй мировой войны, и не без влияния некоторых довоенных событий. Оно является неотъемлемой частью истории этой войны, без изучения которой ниши знания о ней будут неполными.
Как известно, любой процесс имеет две стороны. Так история оккупации, помимо коллаборационизма имеет пне одну сторону — движение Сопротивления. Этот очень общий термин охватывает все формы борьбы с оккупантами: от саботажа до активного вооруженного сопротивления — партизанской войны. Последняя интересует нас больше всего, так как УПА фактически и была такой партизанской армией. В связи с этим трудно не согласиться с немецким историком Б. Бонвечем, который утверждал, что «вопрос о поддержке партизан населением, по сути дела, является оборотной стороной вопроса о виновности к коллаборационизму» [2].
Возможно, эта мысль покажется многим крамольной, но следует сказать, что одной из причин непонимания проблемы УПА является отнесение этой армии к числу коллаборационистских формирований, которые во множестве были созданы немцами за период войны. Проблема УПА — это часть истории движения Сопротивления, которая, как выясняется, «обросла» различными мифами меньше, чем проблема коллаборационизма.
Мы привыкли считать, что население оккупированных немцами территорий все, как один человек, было враждебно настроено к ним. И если не пошло в партизаны, уж конечно, вредило оккупантам, чем могло. Такое утверждение является первым мифом. В реальности•же это население было сильно поляризовано: самые активные частью стали коллаборационистами, частью ушли в Сопротивление. Основная же масса оставалась пассивной. И фактически борьба за симпатии этой массы и есть основной аспект истории оккупации. Борьба эта проходила как в идеологической сфере, так и с оружием в руках. Иногда не столько против немцев, сколько против своих соотечественников. Все это, таким образом, позволяет нам рассматривать события оккупации в целом ряде стран Европы как гражданское противостояние.
Долгое время даже не обсуждалось, что антинацистское партизанское движение было исключительно коммунистическим. Действительно, нельзя отрицать тот факт, что к 1945 г. оно стало (а где-то и все время было) самым мощным и многочисленным. Тем не менее это и есть миф номер два.
Наконец, советские историки всегда утверждали, что любые «буржуазные националисты» (а под ними они подразумевали, за редким исключением, всех некоммунистов) не являлись самостоятельной силой в годы войны, а были только «немецкими марионетками». Все некоммунистические и националистические движения уже по определению не могли быть враждебными немцам, и тем более воевать против них. Если же наличие иного, некоммунистического, подполья и признавалось, то оно объявлялось полностью зависимым от оккупантов и «далеким от народа». Хотя ситуация в целом ряде случаен была много сложнее, чем ее представляли советские историки и западные, которые впадали в другую край ность — полную апологетику некоммунистических партизан, эти утверждения послужили основой еще одного третьего мифа, который до конца не развенчан и сейчас.
В принципе все вышесказанное — это даже и не мифы, а целые их комплексы, которые, взаимно переплетаясь, касаются почти всех сторон истории партизанского движения: его причин, целей и задач, действующих сил, масштабов, эффективности, взаимоотношения с местным населением и многих других.
В той или иной форме и с разной степенью развития партизанское движение существовало во всех оккупированных немцами странах Европы. Где-то оно (как, например, во Франции и Италии) было весьма значительным, но до высадки западных союзников в Нормандии и на Апеннинах не играло сколько-нибудь серьезной роли В Дании и Норвегии партизанское движение так и не вы шло за пределы небольших отрядов, которые также не приносили значительного вреда оккупантам. В Восточной и Юго-Восточной Европе (Польша, Югославия, Греция, Албания) оно со временем приобрело такой размах что здесь необходимо уже говорить не о движении Сопротивления, а национально-освободительной войне, перешедшей в ряде случаев в социальную революцию и гражданскую войну. Гораздо сложнее обстоит вопрос партизанским движением на территории СССР, так как силу целого ряда факторов некоторые его события следует рассматривать как продолжение гражданской войны 1918—1922 гг. (в скобках заметим, что под таким же углом зрения следует рассматривать и советский коллаборационизм). С другой стороны, являясь в какой-то степени спонтанным, оно тем не менее находилось под значительным влиянием регулярных военных структур Советского Союза и Германии. Все эти отличия были обусловлены целым рядом причин политического, идеологического, исторического, национального, религиозного и военного характера, которые каждая по отдельности или в комплексе и привели к тому или иному процессу развития партизанского движения .Тем не менее у всех этих движений был один объединяющий момент: опять-таки в силу указанных причин в них можно выделить два направления. Назовем их условно прокоммунистическое и некоммунистическое. Да, такие конкурирующие направления существовали во всех партизанских движениях. Однако не везде их конкуренция привела к гражданскому противостоянию и сотрудничеству некоторых их представителей с оккупантами, что впоследствии и дало основание коммунистическим историкам обвинять все эти движения в коллаборационизме и «предательстве народных интересов».
Если проанализировать все вышеприведенные факты, то на территории Восточной и Юго-Восточной Европы можно выделить следующие государства, где партизанкая война приобрела формы гражданского противостояния. Это прежде всего Польша, Югославия, Греция, Албания и Прибалтика, Белоруссия и Украина на территории СССР. Нет нужды говорить, что в этих странах существовало значительное и влиятельное прокоммунистическое партизанское движение. Тем не менее следует признать, что с 1939 по 1945 г. на их территории действовал целый ряд партизанских организаций, члены которых никак не считали себя адептами коммунистической идеологии. Назовем из них только наиболее крупные, которые сыграли значительную роль в развернувшемся противостоянии:
• Польша: Армия Крайова (АК) — партизанские формирования сторонников лондонского эмигрантского правительства;
• Югославия: Движение Четников (или просто Четники) партизанские формирования сторонников лондонского эмигрантского правительства;
• Греция: Национально-демократическая лига Греции (ЭДЭС), созданная как из правых республиканцев, так и сторонников восстановления греческой монархии;
• Албания: организация «Легалитет», созданная из албанских монархистов, и организация «Национальный фронт», объединившая в своих рядах правых республиканцев, настроенных антимонархически;
• Прибалтика: различные организации сторонников возрождения независимости Эстонии, Латвии и Литвы, наиболее значительной из которых была Литовская освободительная армия (ЛОА);
• Белоруссия: различные антикоммунистические организации сторонников независимости Белоруссии, которые в период войны носили обобщающее название Белорусского народного партизанского движения (так называемая «партизанка»), а после окончания оккупации—Белорусской освободительной армии (БОА);
• Украина: Украинская народно-революционная армия (УНРА) атамана Т. Бульбы-Боровца, в которую вхо¬дили сторонники восстановления Украинской народной республики образца 1918—1921 гг., вооруженные формирования мельниковского крыла ОУН и уже упоминавшаяся УПА, созданная под эгидой и идеологическим влиянием бандеровского крыла ОУН [4].
Как уже видно из простого перечисления партизанских организаций и стоявших за ними политических сил. все они имели определенное влияние в определенных кругах населения своих стран. Иначе и быть не могло: эти движения бы попросту не продержались такое значительное время (все они практически в том или ином виде благополучно дожили до 1945 г., а некоторые продолжали действовать и после капитуляции Германии). Все это свидетельствует о том, что в основе их возникновения лежали более серьезные причины, чем просто злая воля «монархической (или буржуазной) реакции, вступившей в сговор с оккупантами на почве антикоммунизма».
Для каждой из указанных стран действовали, разумеется, свои причины. Однако в целом их можно объединить в такие комплексы: исторический, политический, идеологический, национальный, религиозный и военный, которые повлияли прежде всего на условия возникновения и динамику развития любого партизанского движения. В данном случае к числу условий следует отнести идеологическую основу, наличие необходимого количества обученных кадров, контингента, вооружения и т.п. Все это внутренние факторы. К внешним же факторам следует отнести помощь того или иного государства (например, Германии, СССР или западных союзников).
По логике вещей любая партизанская организация должна иметь идеологическую базу, определяющую те цели и задачи, за которые ее члены борются. Иначе это уже не партизаны, а обыкновенные бандиты. Не были исключением и все вышеперечисленные партизанские движения. Каждое из них в своей борьбе опиралось на тот набор идей, который представлялся ее участникам наиболее приемлемым. В советской историографии было принято выделять только две из них: национализм и антикоммунизм. Однако это несколько не так. Практически все некоммунистические партизанские движения в Восточной и Юго-Восточной Европе придерживались той официальной идеологии, которая существовала в их государствах на момент оккупации. Национализм же (с существенной религиозной окраской) играл значительную роль только в польском и югославском движении Сопротивления (ниже мы увидим почему). Антикоммунизм же вышел здесь на первое место только тогда, когда гражданское противостояние в борьбе этих организаций уступило место борьбе против оккупантов (где-то с 1942 г.). По-настоящему же националистическими и антикоммунистическими можно назвать только партизанские формирования на территории СССР [5].
Что касается обученных кадров, то с этой точки зрения в более благоприятном положении находились

 

АК и Четники, основной костяк которых составили офицеры и унтер-офицеры бывших польской и югославской армий. В значительно худшем положении находились греческие и албанские партизаны. На территории СССР в наилучшем положении находились прибалтийские партизаны, в составе которых было много офицеров и унтер-офицеров бывших эстонской, латвийской и литовской армий. Белорусские и украинские партизаны такого кадрового состава не имели вообще. В лучшем случае это были перебежчики из Красной армии и офицеры и унтер-офицеры прежней польской армии. В кадровый состав белорусского и украинского партизанских движений следует также включить офицеров армий Украинской и Белорусской народных республик, существовавших в период с 1918 по 1921 г. Естественно, что уровень их знаний и умений мало отвечал требованиям современной войны. Поэтому вскоре перед руководством этих движений стал вопрос о подготовке таких кадров. В ходе войны и после 1945 г. наиболее в этом деле преуспели литовские и украинские партизаны. Кроме того, все эти движения имели еще один источник своего кадрового пополнения: начиная с конца 1942 г. к ним стали перебегать члены созданных немцами коллаборационистских формирований. Например, такое часто имело место на Украине в ходе всего периода оккупации. В Прибалтике же этот процесс стал массовым только перед уходом немцев [6].
И прокоммунистическое, и некоммунистическое партизанское движение в той или иной степени поддерживалось внешними силами. Разумеется, в наилучшем положении находились советские партизаны, которые, при всем неоднозначном отношении к ним сталинского руководства, все-таки более или менее снабжались и обученными кадрами, и вооружением, и снаряжением. Что касается их коллег в Югославии, Албании и Греции, то они получали поддержку в основном от западных союзников. И то не сразу, так как основная помощь последних была направлена на некоммунистические формирования. И только после того, как, например, Четники и албанский «Национальный фронт» были обвинены в сотрудничестве с оккупантами, Англия и США прекратили помогать им. Из сказанного следует, что оккупанты также были одной из сторон, которая помогала некоммунистическим партизанам. На Балканах этим занимались Германия и отчасти Италия. На территории СССР — только Германия [7].
Каждое из партизанских движений имело свою динамику развития. В силу уже перечисленных причин они значительно отличались друг от друга как по целям, так и по организации и численности. Цели в основном сводились к следующим моментам:
• восстановление дооккупационных порядков (польская АК, албанский «Легалитет») либо без изменений, либо с некоторыми поправками (сербские Четники, греческая ЭДЭС);
• полное изменение дооккупационных порядков, но без изменения общественно-политических отношений (албанский «Национальный фронт»);
• полное изменение дооккупационных порядков с полным изменением общественно-политических отношений (все прибалтийские, белорусские и украинские партизанские организации).
И уже на основе этих целей определялись стратегия и тактика того или иного движения, осуществлять которые должны были уже определенные организационные структуры, наполненные людскими ресурсами. Следует сказать, что некоммунистическим партизанам не удалось превзойти своих коллег из коммунистического лагеря ни качественно (организационно), ни количественно. Из всех перечисленных формирований только АК, Четники и УПА имели более или менее организованные руководящие органы, боевые и тыловые части и соединения, которые по каким-то параметрам могли сравниться с коммунистическим партизанским движением. В то же время их численность уступала обычно на порядок. Так, например, число советских партизан равняется примерно 1 млн., югославских — 800 тыс. (для сравнения, Четников в лучшие времена насчитывалось около 50 тыс. человек, а всех антикоммунистических партизан на территории СССР — не более 200 тыс.) [8].
Некоммунистические партизаны, как мы уже выяснили, действовали в определенных исторических условиях и находились под воздействием целого ряда факторов, которые и привели их в результате к гражданскому противостоянию, а некоторых — и к сотрудничеству с оккупантами. На наш взгляд, такими факторами, определившими но многом динамику развития этих движений, являются следующие: отношения с коммунистическим движением Сопротивления, отношения с местным населением, отношения с коллаборационистами и отношения с оккупантами.
Советская историография однозначно утверждала, что некоммунистические партизанские формирования были и изначально настроены враждебно по отношению к коммунистам. Как и большинство подобных утверждений, что является ошибочным. На самом же деле их взаимоотношения претерпели значительную эволюцию от попыток сотрудничества до открытого противостояния. Иногда и вовсе складывалась такая ситуация, когда сотрудничество перемежалось с противостоянием. Так, например, было в Греции, где коммунистическая ЭЛАС и республиканская ЭДЭС дважды на протяжении 1942—1944 гг. мирились и начинали друг против друга войну. Или в Албании. Также пытались сотрудничать друг с другом Четники и партизаны И. Броз Тито. Однако начиная с конца 1441 г. такие контакты прекратились, и стороны перешли сначала к неустойчивому нейтралитету, а потом к открытой вражде. Наиболее позитивный пример такого сотрудничества показали польская АК и ее коллеги из коммунистической Армии Людовой (АЛ). История не сохранила фактов их открытой вражды, тогда как всем известен апогей их совместной борьбы: участие в Варшавском восстании 1944 г. Что касается совместной деятельности советских и националистических партизан на территории СССР, то о ней ничего неизвестно. В лучшем случае они придерживались нейтралитета, как в Белоруссии, в худшем — сражались больше друг с другом, чем с оккупантами (Украина) [9].
Начиная примерно с конца 1941 — начала 1942 г. между коммунистами и некоммунистами наметился разрыв, который перешел затем в открытое гражданское противостояние. Каковы причины этого разрыва? Для каждой страны они были разными. Однако среди наиболее общих и основных можно назвать следующие:
• политико-идеологические причины — здесь, как говорится, без комментариев. Курс коммунистов на полную смену общественного строя и социальные преобразования, и иногда в ущерб борьбе с оккупантами, не мог привести в восторг даже идейно близких им социалистов, не говоря уже о правых республиканцах и монархистах. Такие причины были, например, решающими для Югославии, Греции и Албании. Что же касается СССР, то здесь иначе и быть не могло: выше уже говорилось, что побудительным мотивом для прибалтийских, белорусских и украинских партизан был именно антикоммунизм;
• национальные причины — этот комплекс причин был характерен для таких многонациональных государств, как Югославия и СССР и отчасти Польша, так как АК действовала не только на собственно польской территории, но и на землях Южной Литвы, Западной Белоруссии и Западной Украины. Коммунисты, как правило, придерживались интернациональной идеологии, а Четники, члены АК, прибалты, белорусы и украинцы были соответственно националистами. Тем более что, например, в СССР многие партизанские отряды, действовавшие в Прибалтике, Белоруссии и Украине, состояли из этнических русских или выходцев из восточных земель этих республик. Националистами же были преимущественно «западенцы»;
• религиозные причины — отчасти являются продолжением предыдущих, так как фактор религиозной принадлежности играл значительную роль в самоидентичности многих национальных групп (особенно в Югославии, Албании, Польше и западных регионах СССР). И дело тут даже не в том, что коммунисты придерживались атеистической идеологии. Иногда религиозная вражда лежала больше в исторической, чем идеологической плоскости. Например, сербские Четники были православными, а в армии Тито было много боснийских мусульман и католиков-хорватов. В Албании же каждое из указанных парти занских формирований представляло определенную религиозную группу — католиков («Национальный фронт») или мусульман («Легалитет»);
• военные причины — эти причины были определяющими обычно там, где коммунистические партизаны пытались проникнуть на территорию, которую националисты считали своей (так, например, произошло в Западной Белоруссии и Западной Украине) [10].
Часто у некоммунистических течений движения Сопротивления не было таких возможностей, как у их коммунистических коллег (например, в СССР). Поэтому и их масштабы были менее значительными. И все-таки подчеркнем: внешняя помощь, разумеется, играет не последнюю, но и не самую главную роль. В данном случае гораздо важнее поддержка местного населения, в среде которого находятся партизаны. Помощь извне не всегда может прийти вовремя. Так, к слову, и было в случае с советскими партизанами, когда в 1941 — 1942 гг. государству было явно не до них. Местное же население для партизан является и источником снабжения продовольствием, и резервом людских ресурсов, и в какой-то степени «окном» во внешний мир. Но все это происходит именно так, если население настроено дружественно (или хотя бы нейтрально) по отношению к партизанам. В противном случае их отряды обречены на бездействие, уничтожение или уход из этой местности.
Из советской научной и художественной литературы всем нам известно, что население на оккупированных территориях поддерживало только коммунистов. Тогда как можно объяснить тот факт, что многие некоммунистические формирования существовали до конца оккупации, а на некоторых территориях действовали и гораздо позже? Теперь не секрет, что не везде это население относилось, например, к советским партизанам лояльно или даже нейтрально. Были и случаи откровенной вражды Например, такая ситуация сложилась на присоединенных в 1939—1940 гг. территориях (Прибалтика, Западная Белоруссия и Западная Украина) или на территориях, где нерусское население преобладало либо было равным по численности русскому (Северный Кавказ). Именно здесь коллаборационизм принял свои наиболее крайние формы, а некоммунистическое партизанское движение было гораздо мощнее просоветского. Иначе как отказом населения поддерживать коммунистов, нельзя объяснить массовые депортации из Прибалтики и Западной Украины в 1945—1946 гг. Ясно, что затевались они для того, чтобы подорвать базу националистического подполья и лишить его материальных и людских ресурсов [11].
Коммунисты во время войны и коммунистические историки в послевоенное время часто обвиняли представителей других партизанских движений в том, что они практически не принимали участия в борьбе с оккупантами. Отчасти это правда, но связано это не столько с какими-то тайными договорами между ними, а с отношением все к тому же местному населению. Например, Четники, албанский «Национальный фронт» и АК начиная 1942 г. не проводили какие-либо масштабные операции против оккупантов из-за боязни репрессий последних против мирного населения. Например, в Сербии немцы за каждого убитого солдата расстреливали 100 человек, а за каждого раненого — 50. Поэтому лидер Четников Д. Михайлович, чтобы оправдать свою тактику, даже ввел специальный термин «сбережение населения». С другой стороны, такую тактику нельзя объяснять только заботой о населении. Многие партизанские руководители некоммунистических формирований берегли свои силы по другой причине — для последующей борьбы за власть после ухода немцев [12].
К сожалению, коммунисты боролись с оккупантами, не считаясь с репрессиями против мирных жителей. Но и симпатии к ним также нельзя отрицать. Например, в Греции население с 1941 по 1944 г. стойко поддерживало коммунистов практически по всей территории страны, а республиканцы и монархисты так и не вышли за пределы Эпира (северо-западная Греция). В Югославии партизан Тито с большой охотой поддерживали в Боснии, так как местное мусульманское население очень боялось репрессий со стороны Четников. Аналогичная ситуация сложилась и в Западной Белоруссии, где польская АК уничтожала белорусское население наравне с немцами [13].
Очень неоднозначным для понимания является вопрос взаимоотношений некоммунистического движения Сопротивления и коллаборационистов. И здесь нельзя отчасти не согласиться с советскими историками, которые считали их единым целым. Не будет преувеличением сказать, что они не боролись друг с другом, а вполне мирно сосуществовали. Но дело тут не в пресловутом «классовом подходе» — все гораздо сложнее.
Одной из причин такой политики было то, что коллаборационизм как явление также не был однородным. С немцами могли сотрудничать как явные безыдейны прислужники, так и те, кто видел в таком сотрудничеси пользу для своего народа (национальное освобождени, обретение государственности и т.п.). Многие из них всерьез надеялись, что немцы со временем предоставят им полную свободу действий и передадут им рычаги управления государством. Другие думали, что, «врастая» таким образом в оккупационный аппарат, они придадут ему национальный характер со всеми вытекающими из этого последствиями. На такой поворот событий очень надеялись, например, украинские и белорусские националисты. И как это ни парадоксально прозвучит, фактически то был один из вариантов борьбы за что-либо. А некоммунистическое движение Сопротивления — это второй вариант. Другое дело, что к 1943 г. даже самые ярые националисты и антикоммунисты поняли, что немцы никакой независимости им предоставлять не собираются. В лучшем случае это может быть протекторат по образцу Богемии и Моравии, но не больше. И именно этот год стал рубежным во взглядах многих коллаборационистов: часть из них стали переходить к коммунистам, а часть — в националистическое движение Сопротивления. Не секрет, что, например, УПА и ЛОА свои наиболее квалифицированные кадры получили из местной полиции, которая целыми подразделениями стала переходить на их сторону. В Греции же ситуация развивалась в обратном направлении. Когда оккупанты предоставили греческому правительству возможность вести более или менее самостоятельную политику (декабрь 1942 г.), часть членов ЭДЭС влились в созданные этим правительством «охранные батальоны» [14].
Из сказанного видно, что коллаборационисты и партизаны одной национальности не только не боролись между собой, но даже поддерживали друг друга. По сути, это были «сообщающиеся сосуды», что и дало впоследствии возможность коммунистам обвинять их всех в сотрудничестве с оккупантами. Что же происходило, когда на одной территории действовали коллаборационисты и партизаны разных национальностей или вероисповеданий? Здесь, за редким исключением, происходило непримиримое противостояние. Если же эта борьба имела под собой не только идеологические и социальные, но еще и религиозно-национальные и исторические противоречия, то она выливалась в чудовищную резню, как это было, например, в Югославии и Украине. Теперь всем известны события, которые происходили на Волыни в 1943—1944 гг., когда по приказу своего руководства УПА развернула политику деполонизации этого края. Поляки отвечали им тем же. Однако справедливости ради следует признать, что АК вела себя не лучше. Так, на ее совести тысячи убитых белорусов, украинцев и литовцев, которые не хотели жить в Польше образца 1939 г. Естественно, что в такой борьбе страдало прежде всего мирное население [15].
Главным обвинением против некоммунистических течений движения Сопротивления было то, что они сотрудничали с оккупантами, или то, что оккупанты принимали участие в создании этих движений, их вооружении и снаряжении. Приводятся разные доказательства, вплоть до довоенного сотрудничества, например, ОУН с германской разведкой. Следует сказать, что и такие факты имели место. Однако этот вопрос намного сложнее, чем кажется. Трудно сомневаться, что и сербские Четники, и греческие партизаны-роялисты, и украинские и белорусские националисты в основной своей массе считали нацистов врагами. Но еще большими своими врагами они с определенного момента, в силу различных причин и не только по своей вине, стали считать коммунистов. Поэтому вся логика развития этих движений неминуемо

 

толкала их к союзу (пусть даже временному и тактическому) с оккупантами, которые на тот момент, как это крамольно ни прозвучит, были главной антикоммунистической силой.
Формы сотрудничества с оккупантами были разными, как разными были и причины, которые подтолкнули партизан к этому сотрудничеству. Выше уже говорилось об одной из них: полном или частичном нейтралитете. Так поначалу поступали Четники, АК и ЭДЭС. Однако в той войне редко кому удавалось сохранять нейтралитет и быть «третьей силой между нацизмом и коммунизмом». АК, например, выбрала путь сотрудничества с коммунистами. Совместно с советскими партизанами и Красной армией поляки участвовали в освобождении Львова и Вильнюса. Четники, ЭДЭС и албанский «Национальный фронт» полностью перешли на сторону оккупантов и с 1943 г. действовали как обычные коллаборационистские формирования. Прибалтийских же, белорусских и украинских националистов немцы начали активно снабжать вооружением и снаряжением, а также готовить для них кадры. Все это, безусловно, продлило жизнь этим формированиям, но не настолько, чтобы они так долго держались без поддержки местного населения: и ЛОА, и БОА, и УПА продолжали сражаться и после ухода немцев, вплоть до 50-х гг. прошлого века [16].
При подготовке этого материала автор не ставил себе целью написать историю некоммунистического партизанского движения, а только попытался проанализировать его как явление с политической, идеологической, национальной и военной точек зрения. Тема эта весьма обширна, однако и из уже приведенных выше фактов видно, как мало мы знаем о ней. А если и знаем, то знания эти зачастую ошибочны. Выше было сказано о двух методологических ошибках, которые довлеют над всеми, кто пытается изучать эту тему. Что мы можем теперь сказать об этом? Несомненно, некоммунистическое движение Сопротивления и коллаборационизм связаны между собой. Но связь эта сродни двум сторонам одной медали, и смешивать эти понятия нельзя. Кроме того, как мы наглядно убедились, такие формирования, как УПА, в той или иной форме существовали во всех оккупированных немцами государствах. И уникального в этом ничего нет. С другой стороны, не во всех странах естественная конкуренция между двумя течениями движения Сопротивления (которая, к сожалению, существовала даже в условиях борьбы за национальное освобождение) переросла в гражданское противостояние, продолжавшееся иногда и после войны (Греция, Прибалтика, Украина). И виноваты в этом не только и не столько оккупанты, коммунисты или националисты, а те особенности национального менталитета, которые веками складывались в Восточной и Юго-Восточной Европе.
Мы, граждане бывшего СССР, привыкли считать, что гражданская война может возникнуть только из социально-экономических причин. Вся же мировая история учит нас, что такие войны возникают тогда, и только тогда, когда происходит столкновение базовых ценностей, лежащих в основе самосознания той или иной группы населения. Таким столкновением ценностей и была война на территории Украины, основные события которой развернулись с 1942 но 1954 г. А то, что первый период этой войны хронологически совпал с немецкой оккупацией, только усложняет и без того запутанный клубок противоречий.

 

интересная статья

 

“...Нячутныя разьлічаныя крокі. Два зладжаныя рухі, і ён ужо на вільготнай зямлі, спрытна настройвае оптыку. Дзьве сэкунды -- і вінтоўка Мосіна гучна выплёўвае агонь, які летучы зрывае кволае яшчэ лісьце.... Старшыня НКВД з застылым тварам паволі асунуўся долу ля сьцяны казармы. Наваградак. 1948 год...”

Далей тут http://www.belradio.fm/news.php?readmore=523

 

Пасьляваенны супраціў бальшавіцкім акупантам на Беларусі
http://autary.iig.pl/jorsz/art_rezystans_02.htm

 

Появился фильм по послевоенному партизанскому движению на Беларуси

http://www.partyzanfilm.net/medyja/br-1-hi.wmv

http://www.partyzanfilm.net/index.html

 

прикольный трейлер, а есть литература по этому вопросу (только если можно на русском, а то белорусский на слух еще воспринимаю но прочесть тяжело).

 

Однако наибольшую известность приобрела группа М.Витушки, которая 17 ноября 1944 г. высадилась на парашютах в районе Вильно. Со временем, в 1945—1946 гг., Витушке на основе своей группы удалось создать мощную партизанскую организацию, которая в исторической литературе получила название «Черный кот» или Белорусская освободительная армия (Беларуская вызвольная армiя; БВА).
Организационно БВА состояла из регулярных партизанских отрядов и членов вооруженного подполья («ударников»), которые вполне легально работали в колхозах, своих хозяйствах, на предприятиях и в учреждениях, однако время от времени принимали участие в боевых операциях. Во главе БВА стоял Главный штаб, которым командовал генерал-майор М.Витушка и его заместители —Ахрем и М.Шукайлович. В составе БВА были не только белорусские отряды, но и литовские, латышские, немецкие (главным образом «Вервольф» (Wehrwolf) и украинские, которые в основном действовали в западной, северной и центральной Беларуси, а также в Прибалтике.
Отряды БВА проводили операции на железной дороге, взрывая или захватывая поезда, нападали на склады или гарнизоны Красной армии, на деревни, местечки и города, освобождали заключенных из тюрем и концлагерей. Делали нападения на банки с целью добывания средств, необходимых для обеспечения подпольной и партизанской борьбы. Боевики БВА организовывали террористические акты против представителей советском власти, членов Коммунистической партии, сотрудников милиции и НКВД. По некоторым данным, в октябре 1948 г. была предпринята попытка организации покушения на И.Сталина. Руководство БВА проводило и большую пропагандистскую работу. Центральным печатным органом ее штаба была газета «Души большевистскую гадину!» («Душы бальшавiцкую гадзiну!»), главным редактором которой был М.Шукайлович. Кроме того, штабом и отдельными отрядами БВА издавались десятки газет, журналов, плакатов и извещений, которые распространялись не только среди партизан, но и среди местного на селения.
В эмигрантских источниках есть известия, что БВА продолжала активно действовать до 1950 г. Но и в последующие годы от имени этой организации проводились операции, направленные против советских властей. Однако это была уже скорее деятельность вооруженного подполья, а не партизанского движения.
В целом же деятельность БВА до сих пор покрыта тайной, так как основная информация о ней содержится в закрытых архивах КГБ. Из сказанного выше видно, что известны только общая характеристика этой организации и общие направления ее деятельности. Однако до сих пор неясно, сколько и какие отряды входили в БВА. Исключение составляет только один из самых активных (из известных на сегодняшний день)—Борисовский партизанский отряд (Барысаускi партызанскi аддзел) БВА. Это формирование действовало в районе Борисова и в соседних районах во второй половине 1940-х гг. В 1948 г., во время карательной операции против отряда, войска НКВД использовали отравляющие газы. Об этом стало известно на Западе в 1949 г. благодаря одному из партизан, который смог пробраться в Германию через Западный Берлин. В целом же дальнейшая судьба этого отряда неизвестна.

Романько О. Советский легион Гитлера. Граждане СССР в рядах вермахта и СС.–М.: Издатель Быстров, 2006.

Усе што сустракалася толькi на славянскай (беларускай) мове.

 

Ну и на том спасибо ))))

 

Усе астальныя мовы не славянские.

 

http://secret-r.net/index.php?p=28
"Русский язык только очень условно можно называть «славянским», ибо он имеет 60-70% неславянской лексики (тюркской, монгольской и финской), а его лексика только на 30% совпадает с лексикой других славянских языков (почему русский человек без переводчика не понимает любой другой славянский язык). А вот белорусский язык имеет более 80% ОБЩЕЙ лексики с польским, украинским, словацким, чешским и пр. славянскими языками; белорус не нуждается в переводчике, чтобы понимать другие славянские языки. Согласитесь, это существенное отличие. И если белорусский – это абсолютно славянский язык (ибо в языках большинства славян 70-80% занимает общеславянская лексика), то в русском языке она занимает только около 30%. А сам русский язык к «славянским» лингвисты условно относят только из-за того, что эта неславянская лексика оформляется во фразы в русском языке по общим законам славянской грамматики. Поэтому с точки зрения непредвзятой лингвистики – русский язык и вообще славянским не является."

 

Ох и назову же тебя русофобом ))))))) Тут есть пара демагогов, как начнут долбить )))))

 

странно... С сербами - без переводчика, с восточными украинцами - без переводчика, с поляками - без переводчика (но с БОЛЬШИМ напрягом - быстро говорят)... Може, я не русский человек???

 

Не существует никакого "восточноукраинского" языка.
Існує українська мова з досить жорсткими нормами. Існують говірки-діалекти,- галицький, буковинський, слобідський. Є також всюдисущий суржик, при звуках котрого моя рука інстинктивно шукає пістоля.
Не кажіть нісенітниць, будь ласка.
З вашого повідомлення виходить, що хлопця з Харкова, який мугиче суржиком, ви розумієте. А другого, з Франківська, який видає такі самі, чи подібні звуки,- ніц, не розумєм.
Це по-перше.
По-друге і головне.
Прекратите флудить в теме!
Одни выдают заведомо провокационные посты с бредовыми лингвистическими идеями, другие на них ведутся.
Райберт - свободный, демократичный форум (с гордостью, и без иронии).
Это не значит, что можно свинячить где попало.
Перемещайтесь в Курилку и продолжайте свои лингвистические изыски!

 

С хлопцами из Ивано-Франковска просто лично не общался...
Хотя "Львівску Газету" почитываю на работе...

 

Ну ви в тему про партизанів саме ..Ага...

 

Ага, зараз тема знову закінчется "славянскою любоффью"

 

"Кто гопстопничал при Советах, так и продолжал при немцах. А если такие и подавались в партизанские отряды, то эти отряды были исключительно бандами под партизанской маской. Настоящие партизаны их давили почем зря."

 

согласно официальной советской статистике на 1-е июля 41 года партизан в Беларуси насчитывалось 12000 человек из них 8000 были евреи(это же подтверждают евреи в своей энциклопедии) .
по состоя нию на 1-е июля 42-го года опять же из офф источников партизан насчитывалось 3-4 тысячи человек !

самый прикол , когда изучаешь партизанское движение , вызывают так называемые "семейные" еврейские партизанские отряды , которые до того были напуганы , что воевали со всеми )))

а уменьшение численности ПО говорит о том что местное население более охотно сотрудничало с немцами нежели с красными . а как известно на начало войны большинство начальников и командиров в Беларуси были евреи.
кроме того согласно тойже статистике подвляющее большинство партизанских отрядов действовали в Восточной Беларуси , а именно в .... Смоленской и Брянской областях !

 

Беларусам не свойственен антисемитизм, ксенофобия и пр. из этой категории. Мой народ 500 лет жил вместе с евреями и никто никому не мешал. Антисемитизм пришел сюда вместе с москоскими финами-оккупантами, как часть их имперской программы. Но обыватели на это не повелись. Обострение началось после того, как угро-фины со своими еврейскими главарями с американским гражданством (Троцкий (Бронштейн), Стеклов (Нахамкес), Мартов (Цедербаум), Гусев (Драбкин), Каменев (Розенфельд), Суханов (Гиммер), Лагецкий (Крахман), Богданов (Зильберштейн), Горев (Гольдман), Урицкий (Радомысльский), Володарский (Коган), Свердлов, Камков (Катц), Ганецкий (Фюрстенберг), Дан (Гуревич), Мешковский (Гольдберг), Парвус (Гельфанд), Розанов (Гольденбах), Мартынов (Зимбар), Черноморский (Черномордич), Пятницкий (Левин), Абрамович (Рейн), Звездич (Фронштейн), Радек (Собельсон), Литвинов (Финкельштейн), Маклаковский (Розенблюм), Лапинский (Левинсон), Бобров (Натансон), Глазунов (Шульце), Лебедева (Лимсо), Иоффе, Каминский (Гофман), Изгоев (Гольдман), Владимиров (Фельдман), Ларин (Лурье)) захватили в 1920 году БНР и устроили здесь резню. После смены оккупационного режима в 1941 году беларусы-маргиналы посчитали нужным заплатить евреям той же монетой и устроили охоту на них. Помогали им также московские осадники-империалисты антисемиты (ради "Великой России"). Вот и начали бежать евреи в леса, присоединяться к остаткам Российской армии. Началась гражданская война. А нужны ли были беларусам-маргиналам эти погромы ? Нет. Евреи-утописты заплатили своей кровью за бесчинства в БНР еще до 41 года, когда в СССР произошел переворот и к власти пришла угро-финская партия, возглавляемая Сталином и начала строить империю для угро-финов (русских), в которой места для белорусов, евреев, украинцев и др. уже не было. Большинство евреев, перечисленных мною, сгнили в Сталинских лагерях.