Документы майора награды перечисленные в документе. Вот ссылка на венгерские награды Bronz Signum Laudis :: Kitüntetések és jelvények
Так, є. Ось вона : http://diasporiana.org.ua/ukrainica...upa-ta-zbroynimi-silami-ugorshhini-1939-1945/
УПА вообще, на поверку, была очень востребованной организацией - кто с ней только не вступал в переговоры/соглашения - и мадьяры, и немцы против советов и своих соратников румын, и советские партизаны, и даже английская разведка......похоже единственным непримиримым врагом УПА всегда были поляки.
Приветствую ! Небольшой отчет о марше памяти погибшим на Дону. Мероприятие проходило 18-20 января в Венгрии. В мероприятии приняли участие два клуба . 110 арт.полк и 10 пограничный (стражи границы) а также приняли участие резервисты и гости из Чехии и военнный атташе из Германии.
Святославу и Анатолию поисковикам и реконструкторам из Воронежа отдельный привет от Miklósa !!! На следующий год договорились что пригласят вас на мероприятие и подготовят все необходимые документы (из министерства) для вашего участия в 2019 году.
Спасибо,Виктор!Только меня крестили как Алексей а не Анатолий!!!Миклошу огромный привет!Если не ошибаюсь он по радиосвязи загоняется?
Фильм "Дорогая Эльза".Венгерский военный фильм 2014 года. Drága Elza 2014 - Teljes film - YouTube Очень много ляпов.
Коллеги, так и не смог пока ответ на вопрос - почему венгры воронили свои магазины для пулемета 30М таким необычным серо-зеленым воронением? Как достигали такого цвета и почему только магазинам к пулемету "была оказана честь"? На фото для сравнения цвета магазин от чешского ZB 26/30 с традиционным черным воронением.
Я так понимаю фосфатирование один из самых ненадежных, но сравнительно дешевых, методов антикоррозийной обработки. Использовал ли его кто еще кроме мадьяр в предметах для войны?
Вношу корректировку в мой пост 219 этой темы.Выставлял фото с тырнета,на днях вымутил натюрлих!Полоса не по периметру,а только с лицевой стороны крышки.
Поздравляю! Вам повезло, а я вот из всего этого (что у Вас на первом фото), на одном месте поднял: ствол-сменник, ящик аналогичный Вашему только полностью ушедший, магазины с начинкой и без нее и затвор (здоровый такой ), а вот кронштейн от оптики и еще пара магазинов на расстоянии +- 800м. в одну и другую сторону.... Не пойму: если машинка сапереная, то почему разброс запчастей на такой большой дальности друг от друга (от первой запчасти до последней приблизительно 1600 м.) ? Ведь такую здоровую и тяжелую штуку не могли все время нести и время от времени выкидывать запчасти. У кого какие мнения будут?
Война глазами противника | Воспоминания Ф. Парканьи, полкового писаря 4-го пехотного полка 7-й легкой дивизии Второй венгерской армии (1942-1943гг.) В январе издательство «Кварта» выпускает 3-й том пятитомника С.И. Филоненко «Война на воронежской земле 1942-1943гг. в документах Красной Армии, вермахта и войск сателлитов». В книгу включены более 200 документов и фотографий периода Великой Отечественной войны. Сегодня «Коммуна» знакомит читателей с одним из таких свидетельств войны – воспоминаниями Парканьи Ф. – полкового писаря 4-го пехотного полка 7-й легкой дивизии Второй венгерской армии (1942-1943 гг.). Эрд, 03.02.1988г. Мобилизация. Шопрон, 15.03.1942 г. 15 марта 1942 года призвались запасники. В наш полк призвался хозяин публичного дома города Надьканижа. Он много времени крутился у нас в штабе полка. Не знаю, что он сделал или сколько заплатил денег, но его демобилизовали. Ну да, бедных крестьянских детей не могли просто так демобилизовать. В «Шопрони Хирлап» 1 начали организовывать сбор пожертвований для солдат, которые уходят на фронт. Помимо денежных пожертвований люди несли сигареты, хозяйственное мыло, мыло для бритья, бритвы, кисточки для бритья и много других полезных вещей. Часто младший лейтенант Панигаи спрашивал меня: «Зачем этим хамам дорогое мыло, бритвы и т. д.?». Я менял его обычное мыло на дорогое, мыло «Элида-Кеквёрёш». В Шопрон располагался спиртовой завод, и сын владельца этого завода тоже призвался с нами как прапорщик. С ним старший лейтенант Балико договорился, что на денежные пожертвования надо будет купить палинку и ликёр. Завод носил название «Хилдебранд», и в то время считался одним из известнейших и качественных заводов. Старший лейтенант объяснил мне, что солдатам выдадут собранные вещи, а офицерам алкоголь. Все пожертвования я сложил в два больших ящика, накрыл соломой маленький ящик спирта (26 литровых бутылок). Так пришло 20 апреля, когда штаб погрузился в вагоны. В то время численный состав пехотного полка составлял 4084 человека. На станциях в Польше дети бежали за поездом и кричали: «Хлеб, венгерский хлеб», и мы кидали им солдатский хлеб, тогда его было ещё достаточно много. Наша часть была первая, которую переправляли в Курск, чтобы там выгрузиться. Было уже 27 апреля. Мы получили боевое крещение 26 мая, когда советские войска атаковали нашу передовую линию. Если не считать раненых, то погибло 9 человек. Тогда мы ещё записывали, кто погиб, потому что для нас это всё было ново. Мы организовали большие похороны. Но в дальнейшем только пасторы записывали имена убитых и хоронили их. Надо сказать, русские были мастерами делать линию обороны. И они были, конечно, в безопасности. Мы видели сожжённые танки. 220 км нам нужно было пройти до Дона. Прибыли в Старый Оскол, у меня не было времени его осмотреть. Мне так показалось, что это было большое село. Ехали дальше, между огромными подсолнечными полями. Из-за стебля и шапок подсолнечников ничего не было видно. Из-за этого один сержант свой взвод послал на разведку на велосипедах, чтобы они разведали местность перед нами. Здесь уже была вероятность, что мы встретимся с русскими частями, которые приотставали. Велосипедисты уехали, и мы их больше не увидели. Куда они пропали, неизвестно. Наконец достигли Песковатки, которая была уже рядом с Доном. Наша линия обороны была от Урыва до Девицы. 10 августа советские войска атаковали нашу линию обороны у Урыва и успели создать плацдарм на правом берегу. В это время писарей уже разоружили, наше оружие забрали. На фронте мы были без оружия. Ночью над нами летели маленькие самолёты с заката до зари и бросали бомбы. Бомбы были небольшие, но всё равно бомбили нас. Когда один самолёт сбрасывал свои бомбы, прилетал другой и бросал свои и т. д., это продолжали до утра. Наша ПВО не открыла огонь, потому что, как они сказали, не хотели вскрывать свои позиции. На самом деле не было боеприпасов. У нас в это время были проблемы со снабжением боеприпасами. Например, у наших миномётов припасов было мало, и хотя немцы дали их нам, но у них был калибр 80 мм, а у наших 81 мм. И поэтому мы не могли точно и далеко стрелять из миномётов. Из-за сильного прессинга русской армии к нам перебросили другой полк. Это был 14-й пехотный полк, который раньше никогда не был в бою. Венгерские части прибывали на фронт друг за другом, последним был этот полк. Мы видели, как одна из их рот проходила через Болдыревку. Командир роты впереди на коне, рота за ним пешком в сомкнутом строю. «Наша рота Эгерская2! Где противник?» – «Там, за холмом», – был наш ответ. И пошли они дальше в сомкнутом строю на холм. Когда они спускались с холма, в том месте, откуда Красная армия их хорошо видела, русские отрыли огонь. И рота так бежала, что, говорят, в Киеве видели этих солдат. Командование планировало атаку, чтобы отвоевать потерянный плацдарм. Мы стучали на пишущей машинке, делали копии, чтобы в каждую часть отправить экземпляр плана. В плане было всё написано. Когда должны были прилетать наши бомбардировщики и начинать бомбить, когда должна была наша артиллерия начинать заградительный огонь, и когда должна была идти в бой пехота. То есть всё расписано по минутам. Очень красивый был план. Атака была назначена на 8 сентября. Наша артиллерия на механической тяге заняла свои позиции. Машины ездили туда-сюда, тракторы «Хоффер» грохотали так, что наверно, и в Москве было слышно, что здесь что-то планируется. Двигатель у них был одноцилиндровый. Поэтому от него раздавался ужасно большой шум. 8 сентября появились наши бомбардировщики, медленно долетая до цели. Начали появляться в небе следы разорвавшихся снарядов, то есть открыла огонь советская ПВО. Бомбардировщики сбросили свои бомбы и вернулись в часть. Советские войска отошли с передовой линии и поэтому огонь артиллерии не был эффективным. Венгерская пехота двинулась вперёд. И что там было!? Советские войска вернулись на свою линию обороны и дали отпор. Многие венгры погибли, и было много раненых. В том день много моих знакомых пали. В Болдыревке госпиталь был переполнен. Но персонал больницы сменился. И они брали на лечение только раненных еврейских участников трудовых батальонов. Солдаты лежали и сидели у стены, никто ими не занимался. Мы попробовали ухаживать за ними, давали им есть и пить. Врачи и персонал больницы были пьяные. Из-за этого наш полевой пастор Балико был очень сердит. Он пришел в госпиталь и одному за другим, начиная с врачей и заканчивая обычным персоналом, надавал оплеух. В Болдыревке у нас было кладбище размером с маленький город. 20 сентября наш полк выводили из боя и перебрасывали в Песковатку. Мы обсуждали, как мало у нас, венгров, оружия, не то что у армии СССР, и все-таки мы могли оказывать противодействие, хотя нас послали на войну с неизвестной целью. Все, и даже самый последний солдат, чувствовали, что нас сделали жертвами немцев. У нас не было оружия, снарядов. Скоро зима, а одежда у нас была та, что мы надели 15 марта. После 15 марта мы много проползли по России, и одежда солдат износилась, и что было летом, в том ждали зиму. Винтовки на вид были хорошие, но на практике они не оправдали себя. Если стреляли из них 40 выстрелов подряд, затвор винтовки заедал, и его можно было выбить только ударом ноги. А что в бою 40 раз выстрелить? Русский пехотинец стрелял из своего автомата с магазином 70 пуль, а потом менял магазин и стрелял дальше. Часть русских винтовок, автоматов были расшатаны, но они работали надёжно. Советская артиллерия имела большую огневую мощь. У них было много миномётов, калибр которых достигал до 150 мм. А ещё их «Катюши». Они выпускали свои ракеты и меняли место. Конечно, потому, что пусковая установка была на машине, у них не было недостатка снарядов. Что мы могли против них сделать? Разве больше, чем мы смогли? Как я писал в начале дневника, численный состав полка во время начала войны составлял 4084 человек, из которых осталась половина. Четвёртого ноября уже было 25 см снега, и минус 1015 градусов. Острогожск – этот город был в 25 км от нас. Каждую ночь, иногда даже днём, его бомбили советские самолёты. Большие, четырехмоторные бомбардировщики летали обычно прямо над нами туда и обратно. Еда у нас была такая же плохая, как и раньше. Мы старались поддерживать дружеские отношения со снабженцами, так нам давали каждый день кусочек конины. Вечером, в декабре, прибыл к нам один майор. Его маршевая рота прибыла в наш полк. Полковник спросил: сколько у него человек? Он отвечал, что 2000. «А что у вас за оснащение?» – спросил полковник. «Обычный пояс и мешок (для хлеба)», – ответил майор. Полковника почти хватил нервный удар, у нашего полка штатная численность сократилась наполовину, наконец-то пришло пополнение, а у них нет оружия! Он сразу позвонил в дивизию и доложил, что люди пришли, но без оружия. Ему сказали, что всё будет в порядке, и они отправят оружие. На фронте даже в спокойные дни было много тяжело раненых. Расположение нашей линии обороны было очень неудачным, потому что советская линия находилась выше. Поэтому если кто-то из нас выходил из бункера в окоп, советские снайперы стреляли не в голову, а в живот. Из-за этого было очень много работы у врачей-хирургов, чтобы спасать жизни таких солдат. Наш полковник звонил каждый день в дивизию и спрашивал, когда привезут оружие. Ответом всегда было, что завтра отправят. Советские войска как будто специально терпеливо ждали, пока нам, бедным, привезут оружие. Наверно, наконец-то им это надоело, потому что 12 января началась советская атака. Уже давно поговаривали, что у немцев что-то не так пошло в Сталинграде, и советское командование видело шанс прорвать здесь линию фронта. 8 часов утра. Везде снег, холодно, но очень солнечная погода. В следующий момент все советские пушки и миномёты открыли огонь по нашей линии. Мы убежали из здания, земля дрогнула под нашими ногами. На том месте, где была линия фронта, сейчас мы видели только тёмный, чёрный, густой дым. Я до этого такого никогда в жизни не видел, вначале я не знал, что это. Это был огромный заградительный огонь. Командир полка сразу заказал машину и поехал на командный пункт. Заградительный огонь продолжался полчаса. Я представил солдат, которые находились там, под обстрелом. Роте, которая недавно пришла без оружия, дали по 3 ручных гранаты на солдата и послали на фронт. Конечно, это вело к деморализации в их рядах. У них здесь был первый бой в немыслимых условиях. Они подошли к линии фронта, бросили по 3 ручные гранаты и побежали назад. Давно воюющие здесь гонведы видели это и думали: «Ну вот, пришли новые, и сразу сбежали, сбежим мы тоже». Первый батальон отступал в западном направлении, второй отступал к нам, в Болдыревку. Третий батальон окружили и захватили в плен с командиром. Артиллеристы, привезшие мортиры, тоже бежали к нам, были такие, кто был одет не полностью. Мортиры, конечно, не успели собрать, и поэтому из них не было сделано ни одного выстрела. Хотя была вторая линия, так называемый «Ярив Ригел», но это был не больше чем окоп, без бункеров. Там надо было бы дать отпор русским. Нам дали приказ, что мы должны держать оборону и повернуть назад убежавших солдат. Дали каждому винтовку и один магазин патронов, отдали приказ: «Идти к горке!». Мне дали карабин, но когда я снаряжал магазин и попробовал повторить, у меня не получилось. «Отлично! – подумал я, – теперь я могу один раз выстрелить и больше нет». Мне дали сломанный карабин. Недалеко от нас работала немецкая пушка, стреляла по заданной цели. Заряжали, стреляли, заряжали, стреляли. Их грузовик стоял с включенным двигателем. Когда на холме появились советские войска, они быстро подняли пушку, впрыгнули в грузовик и уехали. Я видел, как плёлся медленно, под огнем русских автоматов, полковник Пал Чокняи в расстегнутом пальто. Командного пункта у нас уже не было. Надо провести контратаку – сказали командиры. Только с кем? И как? Мы ночевали в Болдыревке. Приехали три немецких маленьких танка, которые работали на смешанном топливе, и одна штрафная часть. Это были добровольцы. Они сами вызывались, чтобы после боя им простили их прегрешения. По плану контратака должна начаться 14 января. 13-го нас с бюро полка отослали назад. Когда уже начинало смеркаться, я вышел из дома в туалет и увидел чёрную линию вдали. Она двигалась с востока на запад. Я сразу понял, что видел русских, и быстро побежал домой поднять остальных по тревоге. Немцы издевательски спрашивали нас, где наше оружие. Мы не хотели с ними ругаться, не хотели говорить, что оружия у нас нет уже с лета. Немцы подожгли два дома, чтобы не было так темно. В какой-то момент послышался звук двигателей танков с западной стороны села. Началась паника, и, хотя полковник попробовал призвать солдат к порядку, они просто бежали, бросая всё из рук, что мешало им убегать. Идиллия закончилась спустя несколько дней, когда какой-то майор генштаба пришёл и хотел нас реорганизовать в боеспособную часть. Тем временем мы узнали о приказе по армии Густава Яни, и, хотя сами не читали его, знали, что он винил нас во всех неудачах и грозил всех расстрелять и т.д. Этот майор генштаба выстроил нас в четыре шеренги и выбирал молодых солдат. Наверное, было 20 января, когда мы пришли в город Никольское и сразу стали искать ночлег. Наша группа была приблизительно из 100 человек, венгров и румын. Звук с севера и юга означал, что нас окружили. Майор предложил по-тихому уехать из города в западном направлении. Кто был болен, или не мог ехать с нами, те остались. Мы так и сделали. В 3 часа, когда начало смеркаться, мы без шума и без приказа уехали из Никольского. Было очень холодно. Мы чувствовали, что около минус 40. Наше направление было на запад. Мы не были уверены, что у нас всё получится, но надежда была. Не хотели пасть бессмысленными жертвами. В районе 13 часов вышли на дорогу Курск – Старый Оскол, в районе одного села. Советские танки атаковали село, сметая всё и всех на своём пути. Началась огромная паника, солдаты прыгали в овраг. И всё на наших глазах. В тылу венгерской армии мы нашли много складов, в которых было полно одежды и еды. Ещё даже сала и колбасы там было достаточно много, но их поджигали. Не разрешили отступающим, голодным солдатам, что-то оттуда взять. Я этого не понимал. Они специально так делали? Почему они не дали нам, когда мы на фронте голодали в холоде? Это был саботаж, политика лавирования режима Миклоша Хорти. Правительство хотело поддержать немецкую армию за счёт своих солдат. Бесславный поступок, потому что мы не были политиками, мы были солдатами, а они принесли нас в жертву ради своей политики. Был март, когда мы пришли в Киев. В Киеве мы уже на следующий день погрузились в вагоны и уехали в Венгрию. Благодарю нашего Господа, что он довёл меня до дома живым, вывел из пекла боя, и что мне ни разу не пришлось лишить жизни человека. Данные воспоминания представлены для публикации внуком писаря летом 2016 года во время посещения им Воронежа и мест боев на Дону.
Здравствуйте.Не совсем так.Все-таки эпизодически были попытки организации совместных действий УПА и АК против немцев и советов...Но это было крайне редко и на низовом уровне..,к сожалению...
Над українським народом пробували знущатися всі...Нарід мусив захищатися,а коли нападники діставали по зубах,то скавулять на ввесь світ....І знову МИ винні,навіть у себе вдома,на рідненькій землі! Порох треба тримати сухим,а шабельку гострою!
