РККА в Китае.

Когда я в детстве спрашивал у одного из своих дедов, "А где ты, дедушка, был во время войны?", и он мне отвечал "В Китае", я думал, что это как-то не героично и не интересно. Только запомнил я, что упоминались города Урумчи и Хами, а рассказов практически не было.

Год назад подсобирал из разных источников вот такой информации по номеру дедовской в/ч.
Интересно все, касательно этой темы.


Мало кому сегодня известна совершенно секретная операция, проводимая Отделом спецзаданий Генштаба Красной армии. С началом японо-китайской войны в 1937 году китайское руководство обратилось к Советскому Союзу с просьбой о помощи в создании транспортного маршрута через провинцию Синьцзян. Эта трасса должна была стать основным маршрутом переброски советского вооружения во внутренние районы Китая. Правительство СССР ответило согласием, и уже в октябре 1937 года китайские рабочие под руководством советских инженеров и техников начали прокладку автомобильной трассы, которая начиналась от станции Сары-Озек на Турксибе, затем проходила по территории СССР до поселка Хоргос, пограничного пункта с Китаем, и далее по территории провинции Синьцзян через Урумчи до Ланьчжоу. На строительстве были заняты несколько тысяч советских специалистов. Общая протяженность трассы составляла 2925 километров.
В первый период основная часть советского контингента в Синьцзяне была занята обеспечением беcперебойной деятельности и охраной трассы (в/ч 4279). Для этого была создана особая войсковая часть, в распоряжении которой находилось 750 грузовых автомобилей. Для перевозки грузов сформировали особую бригаду того же подчинения (в/ч 8285). Лица, проходившие службу в этих воинских частях, считались в спецкомандировке по линии Разведуправления Генерального штаба.
Общее руководство перевозкой военных грузов в Китай осуществлял оперативный штаб, находившийся в Алма-Ате. Переброска военных грузов автомашинами из Сары-Озека началась 17 октября 1937 года. После первого рейса на автотрассе были произведены дополнительные работы по расчистке и расширению перевалов, отремонтированы мосты. К середине ноября 1937 года, несмотря на сложные условия, весь маршрут был полностью освоен.
По просьбе китайской стороны в 1938 году трасса была продолжена до Сяньяна, ее общая протяженность составила 3750 км. Этот путь снабжения китайской армии оставался самым надежным и действовал до конца 1944 года в условиях абсолютной секретности, сохраненной, кстати, до нашего времени.
Почти одновременно с письмом академика В.Н. Кудрявцева пришло в администрацию президента РФ письмо и от ветеранов синьцзянской операции — Апалько, Ваймана, Звягинцева, Градова, Малкеса, Форофонова и других. И они получили ответ из Генштаба — совершенно такой же, как и те, кто проходил военную службу в Иране:
«Комиссия Генерального штаба, рассматривавшая в 1984 г. вопрос о предоставлении льгот лицам, проходившим службу в в/ч 4279, 4280 и 8285, постановила решать его в персональном порядке по архивным справкам, подтверждающим участие в боевых действиях».
Но люди, прошедшие спецоперацию, не успокоились, благо научили их «инстанции» обращению с параграфами:
«Благодарим Вас за разъяснения о том, что дополнительное включение отдельных частей, не включенных в «Перечень частей, входивших в действующую армию», определяется архивами на основании документов, и о том, что в отношении военнослужащих наших частей:
Особая бригада НКО № 8285 и
Особая часть НКО № 4279
вопрос решается персонально по архивным документам, подтверждающим участие в боевых действиях.
Но все дело в том, что таких особых документов, подтверждающих наше участие в боевых действиях, у нас нет и быть не могло: они не заводились по причинам засекреченности (у нас есть только медали «За победу над Германией» и «За победу над Японией», где прямо сказано: за участие в боевых действиях).
Надо бы включить наши части…
Однако если это не удастся сделать, просим, чтобы нам сообщили, куда и как обращаться для персональных решений вопроса о выдаче Удостоверений Участников Великой Отечественной войны по совокупности категорий по подпунктам «а» — «ж» статьи 2-й Федерального закона «О ветеранах» от 16.12.1994 г. (а не категорий статьи «з» и категорий по пунктам 1-2-3 части 1-й статьи 3-й этого закона (в частности, по аналогии, пункты об автобатальонах и вылетах).
Или же проще — пусть соответствующие организации дадут указания непосредственно в наши военкоматы в отношении персонально нас, нижеподписавшихся, о признании нас Участниками именно по этим категориям, а не просто Ветеранами, и выдадут соответствующие Удостоверения.
Нас немного осталось, нам всем за семьдесят, это письмо подписано всеми, кому удалось найти друг друга в Москве. Наш последний командир Б.И. Журкин недавно умер, о предшествующих ему — Зезюлине, Лобанове, Грязнове, а также о командирах в/ч 4279 — Усенко, Норейко — не знаем…»
Переписка по этому вопросу продолжалась пять лет, до 1999 года, и завершилась убедительной победой Генштаба.
Минуло еще одно десятилетие, Великая Отечественная война осталась в прошлом веке. Ушли из жизни и академик В.Н. Кудрявцев, и многие из авторов письма по синьцзянской спецоперации. Вообще участников тех событий осталось столь мало, что их можно было бы перечислить здесь, на газетной полосе. Но взять бастион из параграфов им, победителям, так и не удается.
"КИРГИЗСКИЙ" ПОХОД НА СИНЬЦЗЯН

Как часто мы с уверенностью говорим о событиях, происходивших в истории тысячу, а то и более лет назад, по одному свидетельству или высказыванию выстраивается целая научная теория, с годами она становится непререкаемой догмой, особенно если, выкладки ученых поддерживаются властями. Но с каким удивлением порой случается узнавать нам о событиях недавней истории, скрытых от людского глаза политическими или военными причинами.

1937 год… Непростой год тяжелого 20-го века. Уже год идет гражданская война в Испании, где схлестнулись две силы: фашистские режимы Италии и Германии и коммунистический Советский Союз, японские войска безнаказанно бомбят китайские города, уничтожая тысячи мирных жителей, в СССР начался "большой террор", в ходе которого были репрессированы миллионы граждан "первого социалистического государства в мире", одновременно с этим в стране широко празднуется 20-летие Великой Октябрьской социалистической революции, на экраны Франции выходит фильм Жана Ренуара "Великая иллюзия", в котором Жан Габен сыграл одну из лучших своих ролей. А в это время в далекой китайской провинции Синьцзян (Восточный Туркестан) разворачивались драматические события, о которых и пойдет речь далее.

Синьцзян - западная окраина великого соседа

Провинция Синьцзян в Китайской империи являлась не только крупнейшей в территориальном отношении, но и наиболее многонациональной. Здесь в начале ХX века проживало более десятка национальностей: уйгуры, китайцы, казахи, киргизы, дунгане, монголы, татары, таджики, узбеки, сибо, маньчжуры, солоны, русские. Это обстоятельство стало одной из основных причин, определивших сложные и долговременные проблемы Синьцзяна, как в области внутренней политики, так и в международных отношениях.

С момента покорения Восточного Туркестана китайцами местные жители не раз восставали против их правления. В первой половине XIX века Кокандское ханство, желая с одной стороны помочь единоверцам, а с другой установить свой контроль над Кашгаром, активно участвовало в подобных выступлениях. Нужно отметить, что государственной границы между Синьцзяном и среднеазиатскими землями, до установления в 70-х годах российского правления не существовало, да и впоследствии, вплоть до середины 30-х годов ХХ века она существовала скорее на бумаге, чем в действительности.

По обеим сторонам границы жили исповедующие ислам, представители одних и тех же народов. Этим объясняется участие кыргызских феодалов в восстании народов Восточного Туркестана 1864-77 годов. Только благодаря жестким мерам российской военной администрации, кыргызские набеги через границу были прекращены. После подавления уйгурско-дунганского восстания китайскими войсками в 1877 году на территорию нынешнего Кыргызстана ушли тысячи повстанцев с семьями. Кстати, российские войска также приняли участие в борьбе с восставшими, по просьбе китайского правительства они заняли Илийский край с центром в городе Кульджа и до заключения Петербургского договора 1881 года десять лет удерживали его за собой.

Подобная ситуация повторилась в истории межгосударственных отношений Китая и СССР (сменившей царскую Россию) в 30-е годы прошлого века.

Горячая точка Центральной Азии

До начала 30-х годов ХХ века Синьцзян был тихим, безжизненным районом, оторванным от центрального Китая. На его территории находили свое прибежище многочисленные эмигранты из советских среднеазиатских республик и Казахстана, бежавшие во время гражданской войны и коллективизации.

Но, спокойствие было только внешним, среди местного населения долгие годы росла ненависть к китайским захватчикам. И в 1931 году началось синьцзянское восстание, продолжившееся три года. Против правительственных войск выступили уйгурские повстанцы Ходжи Нияза и подразделения 36-й дунганской дивизии генерала Ма Чжу-Ина. Установить спокойствие китайским властям удалось только в 1934 году при помощи "Алтайской добровольческой армии", состоявшей из бойцов Красной Армии и войск ОГПУ. Алтайской группа войск называлась, по той причине, что вступила в Синьцзян с территории Алтая.

 

Советский Союз был по ряду причин крайне заинтересован в сохранении спокойствия на территории восточного соседа. Во-первых, географическое положение Восточного Туркестана. Синьцзян имел очень протяженную границу с СССР, более 2 тыс. км. Причем из Синьцзяна открывался кратчайший путь к Казахстану, Западной Сибири и Уралу. Эти территории ввиду их удаленности от границ считались советским правительством наиболее безопасными, здесь размещались новые угольно-металлургические базы (Кузбасс, Караганда). Размещение в Западном Китае войск вероятного противника не оставляло в СССР безопасных районов. Вместе с тем Синьцзян очень удален от Восточного Китая. Более коротким, чем в Восточный Китай, был и путь в Индию - около 1000 км, но он проходил по высокогорным перевалам, доступным только вьючным караванам. Во-вторых, как уже отмечалось выше, Синьцзян имел сложный национальный состав населения, 60 % которого составляли уйгуры, тюрки по языку и мусульмане по вероисповеданию; 12 % китайцы; 8,7 % монголы; 7,7 казахи. В начале 1930-х гг. здесь проживало также 60 тыс. киргизов, 30 тыс. русских, 20 тыс. таджиков, 15 тыс. узбеков, 2 тыс. татар. В-третьих, в дела провинции активно вмешивались Япония и Великобритания. Поэтому советское руководство проводило в Синьцзяне политику, направленную на усиление своего влияния и поддержку китайских властей. Тем более, что захвативший в Восточном Туркестане власть китайский генерал Шен Шицай везде провозглашал принципы вечной дружбы с "великим северным соседом" и даже хотел вступить в ВКП(б).

Советский Союз взял на себя снабжение синьцзянской армии вооружением и обеспечение ее военными советниками, одним из которых был, будущий Маршал бронетанковых войск, дважды Герой Советского Союза, Павел Семенович Рыбалко.

Ситуация в Восточном Туркестане продолжала оставаться напряженной. Не всем понравилась тесная дружба нового дубаня (губернатора) с Советами, а также форсированные методы, которыми пытались реформировать синцзяньское общество сторонники Шен Шицая. И это несмотря на то, что он провозгласил расовое и национальное равноправие в провинции. Впервые в местных органах власти появились представители некитайских народов.

Оказание интернациональной помощи братскому синьцзянскому народу

В апреле 1937 года на юге провинции, в Кашгаре при поддержке духовенства поднимает восстание командир 6-й уйгурской кавалерийской дивизии Махмуд Сиджан. Ряды восставших уйгуров увеличивались с каждым днем. Правительство провинции бросило против них снабженные советским оружием китайские войска, но все было безрезультатно. Положение спасали лишь самолеты Р-5 с советскими инструкторами, они бомбили и обстреливали повстанцев, сдерживая их натиск. Положение усугубилось выступлением на стороне восставших частей 36-й дунганской дивизии.

Советское командование начало разрабатывать план вторжения на территорию Восточного Туркестана, для оказания помощи губернатору Шен Шицаю.

21 июля 1937 года по указанию Наркомата Обороны началась подготовка к походу двух небольших групп. В состав каждой из них входили по два полка (один - Красной Армии, второй - НКВД), горная батарея, по роте саперов и связистов. Задача, поставленная перед этими группами была секретом для всех бойцов и большинства командного состава. Официально обе группы выводились к границе "Для проведения длительных учений в условиях горного лагеря". Как говорилось в одном из приказов, "Погрузка частей, перевозка по железной дороге должны производиться с соблюдением строжайшей секретности. Предупредить весь личный состав, что в письмах не должны быть указаны действия своих частей и подразделений, а также наименования местных населенных пунктов... Не допускать никаких самочинных действий в отношении местного населения."

Кроме этого для соблюдения тайны участникам похода предписывалось при отправке писем домой указывать адрес зимних квартир, а не "района учений", письма родственников также ждал долгий путь: они прибывали сначала в места постоянной дислокации и лишь после проверки военной цензурой поступали к адресатам.

Перед отправкой командующим группами было приказано: "В процессе формирования Вам совместно с комиссаром надлежит тщательно проверить весь личный состав, отсеяв и оставив на зимних квартирах все негодное для похода"

Кроме того, для маскировки наши полки, батареи и роты переодели. 4 июля 1937 г. командующие обеими группами получили одинаковые телеграммы: "Для частей группы войск в Ваше распоряжение направляется обмундирование особого заказа. Указанное обмундирование выдается на руки распоряжением командующего войсками... Не брать с собой снаряжения со звездой и вообще не брать ничего форменного...

Обмундирование особого заказа клейм и штампов не имеет, окрашено в разные цвета. Вам надлежит отдать распоряжение, чтобы каждая часть устранила клейма на седлах и сапогах, т.к. эти вещи не заменяются. На кожаных предметах клейма закрасить чернилами."

"Особым обмундированием" оказались халаты и шапки. Впрочем, неясно в таком случае, почему не заменили обувь: ведь кирзовые и брезентовые сапоги, с пусть даже стертыми клеймами, носили только советские солдаты.

Сами группы получили названия "Ошская" и "Нарынская" - по месту сосредоточения перед походом. Территория Киргизии была выбрана командованием как наиболее близко расположенная к Кашгару, очагу боев. Поэтому во всех документах, участники похода называются киргизами, нередко это слово взято в кавычки. В состав первой из них вошли 42 горный кавалерийский полк, батарея и специальные подразделения 19 горной кавалерийской дивизии и 19 кавалерийский полк НКВД под командованием полковника Бекжанова, в состав второй - 48 горный кавполк, батарея и специальные подразделения 21 горной кавалерийской дивизии и 13 мотомеханизированный полк НКВД под командованием комбрига Селиванова

Тем временем создалось сложное положение со снабжением авиагруппы синцзянских правительственных войск боеприпасами и горючим. В этой ситуации потребовалась особая операция для их доставки и усиления материальной части. Операция эта также проводилась с территории Киргизии. Согласно документам в начале июля начальник ВВС САВО комбриг Якубов предлагал командованию округа:

"Боевые действия авиации следует разбить на три этапа.

Первый этап - самостоятельные действия авиации по разгрому противника в районе Марал-Баши до выхода наших наземных войск в боевое соприкосновение с противником.

Для решения оперативной задачи на первом этапе авиации необходимо работать с Каракольского аэродрома с обязательным использованием аэродрома в Уч-Турфане, где авиагруппа, выполнив боевое задание, должна произвести дозаправку горючим для обратного вылета в Каракол. Докладываю необходимые расчеты:

1) Маршрут Каракол - Уч-Турфан имеет расстояние 270 км.

Боевые действия производить группой в составе 10 самолетов. Группу самолетов под командованием Бабенко использовать для разведки противника в районе Кашгар-Яркенд. После подвоза горючего из Урумчи и боеприпасов из Каракола эту группу можно использовать и для боевых действий...

Для обеспечения гарантированных действий авиации с Каракольского и Ошского направлений, а также для эвакуации раненых потребуется транспортная авиация не менее одного отряда шестисамолетного отряда ТБ-3. В крайнем случае при невозможности выделения ТБ-3 мобилизовать 4-й транспортный авиаотряд ГВФ в составе 8 АНТ-9..."

В течение длительного времени Нарынская и Ошская группы оставались неподалеку от границы, скорее всего, они пересекли ее только в конце августа, занимаясь боевой подготовкой в горных условиях. Учебные задачи, которые ставились перед частями, были очень специфичны: взятие Кашгара, захват перевалов на китайской стороне, так войска отрабатывали предстоящие действия.

К сожалению, пока не удалось найти документы, подробно рассказывающие о боевых действиях советских войск в августе-ноябре 1937 г, в нашем распоряжении есть только опубликованные в российских источниках документы разведотдела САВО.

1 сентября правительственные войска начали при поддержке советской авиации наступление на Марал-Баши, в тот же день восстала и перешла на сторону правительственных войск одна из бригад 36-й дивизии и заняла без боя Кашгар, покинутый полками другой бригады, оставшейся в подчинении своего командования. Как гласила разведывательная сводка, "Этому предшествовало движение "симханцев" (Симхан - приграничный поселок на территории Синьцзяна.) и "киргиз" на Марал-Баши."

Дивизия попыталась еще раз дать бой правительственным войскам, однако 5 сентября ее основные силы были разгромлены в ходе сражения, в котором на стороне правительственных войск участвовали 25 самолетов.

 

После этого правительственные войска вместе с "киргизами" продвигались без серьезного сопротивления: в тот же день был занят Янги-Гиссар, где сдалось около 3000 человек, на следующий день авиация бомбила Яркенд, гарнизон которого сдался 9 сентября, наконец, 10 сентября сдались еще два полка из двух разных бригад 36-й дивизии. Фактически дивизия, как соединение, способное противостоять правительственным и советским войскам, перестало существовать. 22 сентября части перешедшей на сторону правительственных войск бригады Ма-Шен-Гуя (командира дунганской 36-й дивизии) заняли и Хотан. Характерно заключение разведотдела САВО: "С дунганами надо не комбинировать, а кончать" .

Решение об этом было принято не сразу, а после того, как, по мнению властей и их советников из СССР "...Ма-Шен-Гуй взял курс на сохранение дивизии. В начале октября было принято решение о ликвидации 36-й дивизии... Хотан был подвергнут авиабомбардировке, а после двинуты 38 китайский полк и сильный "киргизский" отряд с танками, которые 19 октября заняли Хотан... Операции, предпринятые против дивизии Ма-Шен-Гуя, окончившиеся занятием Хотанского округа и полным разгромом 36 дивизии и ее уничтожением коренным образом изменили обстановку на юге страны, радикально решили дунганский вопрос... Жизнь входит в нормальное русло. Разгром восстания, ликвидированного в основном киргизскими частями, население восприняло с удовлетворением. Это не значит, что все были довольны появлением киргиз с танками и самолетами..."

"Киргизские" части оставались еще несколько месяцев на территории Синцзяна для успокоения населения, продолжая ликвидацию остатков повстанческих формирований. Ставший командиром группы, состоявшей из 13 и 15 полков НКВД и 48 полка Красной Армии полковник, а впоследствии комбриг пограничных войск Норейко, участвовавший и в алтайской экспедиции 1934 г., 15 декабря 1937 г. писал: "К 5 декабря из 36 дунганской дивизии убито и взято в плен 5612 человек, ликвидировано из числа взятых в плен 1887. Захвачено 20 орудий, 1 миномет, более 7 тысяч винтовок. Из 6-й уйгурской дивизии убито и взято в плен около 8 тыс. человек, из числа пленных ликвидировано 607 человек."

К 7 января 1938 г. число ликвидированных возросло до 2192 по 36-й дивизии и до 853 по 6-й. Наконец, 15 января 1938 г. начальник управления пограничной и внутренней охраны комдив Кручинкин, в своем докладе сообщал, что "уничтожено 96 японских агентов, 318 английских и несколько шведских". В это время начался вывод советских войск из Синцзяна.

Броня крепка и танки наши быстры

Остались воспоминания полковника Б. Г. Князькова, лейтенантом ОМСДОНа (Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения) НКВД СССР им. Ф. Дзержинского в 37-38 годах участвовавшего в той операции.

Он рассказывал, что в июле 1937 года командованию дивизии поступило секретное указание о формировании танкового подразделения, в которое необходимо было отобрать лучших командиров и красноармейцев, "преданных делу Ленина-Сталина".

Вскоре было сформирована отдельная сводная танковая рота, в ее состав вошли три взвода по пять легких скоростных танков БТ-7, плюс такой же танк для командира роты, а также взвод разведки - это еще пять танков Т-38. Всего 21 танк - достаточно мощный бронированный кулак, способный нанести сокрушительный удар, даже по более сильному противнику, чем синьцзянские повстанцы.
Кроме того, в состав роты были включены передвижная ремонтная мастерская, автомобильная радиостанция с экипажем и саперный взвод. Также танкистам придавалось необходимое количество грузового автотранспорта - для перевозки личного состава, имущества, горюче-смазочных материалов и боезапаса. Командование ротой было поручено капитану Хорькову Илье Михайловичу – бывшему кавалеристу, участнику борьбы с басмачеством в Средней Азии, удостоенному за это орденом Красного Знамени Бухарской Народной Советской Республики и аналогичным орденом СССР.

1 сентября 1937 года рота со станции Реутово отправилась в свою азиатскую командировку. Прибыли танкисты в Кыргызстан, на станцию Кант, откуда форсированным маршем по маршруту Кант-Рыбачье-Нарын-перевал Торугарт должны были перейти на сопредельную территорию Китая и влиться в Нарынскую группу войск полковника Н. Норейко, уже принимавшую участие в боях с восставшими. Перед началом похода всех военных переодели в одинаковые халаты и шапки. Совершив без потерь беспримерный по сложности переход через горы Тянь-Шаня, танкисты приступили к оказанию "интернациональной помощи компартии Китая в провинции Синьцзян". Их задача состояла в поддержке конной группы полковника Норейко. Повстанцы разбегались при виде невиданных стальных чудовищ, плюющихся огнем, называя их "Шайтан-арбой". Поэтому вооружение практически не применялось, танки и без того деморализующее действовали на противника. Повстанцы, видя с какой легкостью "стальные колесницы" рушат стены их крепостей, толпами сдавались в плен. Большие проблемы доставляла танкистам местная природа, разрушающе действующая на технику. Танки приходилось постоянно ремонтировать. Последней операцией конной группы и приданого ей танковой роты было пленение большой отряда повстанцев у границ Британской Индии и захват каравана с награбленными ценностями (около 25 тысяч верблюдов и ишаков). Все захваченное имущество, а это были драгоценные камни, золотые и серебряные изделия, были самолетами переправлено в СССР. Подготовкой посадочной полосы для самолетов и охраной места погрузки занимались танкисты из чекистской дивизии.

19 февраля 1938 года рота была выведена из Синьцзяна и тем же маршрутом вернулась на станцию Кант, откуда эшелоном прибыла в Москву. Через несколько месяцев, 19 октября 1938 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении участников восточно-туркестанской операции. Капитан И. Хорьков получил орден Красной Звезды, а лейтенант Б. Князьков - медаль "За боевые заслуги". В указе не было ни слова об истинных мотивах награждения. Его текст был нейтральным: "За образцовое выполнение специальных заданий правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и за выдающиеся успехи и достижения в боевой, политической и технической подготовке соединений и частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии и войск НКВД".

Историческое послесловие

Таким образом уйгурское государство на территории Синьцзяна создано не было и он остался в составе Китая, ныне КНР. Губернатор Шен Шицай при помощи советских войск сохранил свой пост и смог продолжить реформы, свернутые им самим в 1942 году. В 1938 году он отправился с визитом в Москву, где получил партийный билет № 1859118 и стал членом ВКП(б).

С началом Великой Отечественной войны этот "коммунист" начал занимать все более и более антисоветскую позицию, пока, наконец, в 1943 году отношения между СССР и Синьцзяном не были прекращены. В 1944 году он был отозван из Восточного Туркестана, куда никогда больше не вернулся. Умер он 3 июля 1970 года в Тайбэе, в возрасте 78 лет, пережив всех своих великих современников, Сталина, Мао Цзэдуна, Чан Кайши, между которыми он был вынужден лавировать, будучи губернатором Синьцзяна.

Советские войска еще раз в середине 40-х годов входили в Синьцзян, также маскируясь под местных повстанцев. В их рядах были и наши соотечественники. Но это уже совсем другая история.

Радмир САФАРОВ

 

В боях за поднебесную
________________________________________
Александр Окороков
Синьцзян
Краткая историческая справка

Синьцзян (Восточный Туркестан) - северо-западная провинция Китая. Граничит на севере и западе с СССР, на юго-востоке - с Афганистаном и Индией, на северо-востоке - с Внешней Монголией, на востоке - с китайскими провинциями Цинхай, Ганьсу и Нинься, на юге - с Тибетом. Горами Тянь-Шаня Синьцзян делится на две большие части: Чжунгарию (север) и Кашгарию (юг). Столица Урумчи (Дихуа) находится в центральной части Тянь-Шаня. Примерно 6% населения составляли китайцы, остальное - уйгуры, казахи, киргизы и монголы.
В 70-х годах XIX века местные мусульмане под руководством Якуб-бека фактически свергли китайскую власть и на огромной территории провозгласили образование собственного государства. Цинская династия обратилась за помощью к России, которая ввела в Синьзцян части регулярной армии и казаков и подавила выступление Якуб-бека. В 1881 г. согласно Петербургскому договору Синьцзян был вновь передан Китаю.
После окончания Гражданской войны в России на территории Синьцзяна находилось несколько десятков тысяч солдат, офицеров и беженцев из армии атамана А.И. Дутова. В марте 1921 г. на территорию провинции прорвались участники Западносибирского крестьянского восстания, а в конце 20-х - начале 30-х годов - остатки отрядов басмачей и крестьян из Казахстана и Средней Азии, бежавшие из СССР от голода и коллективизации.
В конце 1920 - начале 1930-х годов в Синьцзяне преобладали три главные политические силы. Первая - провинциальное китайское правительство, номинально подчинявшееся центральному китайскому правительству, возглавляемое губернаторами Чин Шуеном, а затем Шэн Шицаем. Вторая - Тюрко-Исламская республика, располагавшаяся на юге региона и третья - повстанческая армия под началом Ма Цзу-ина. Она действовала в основном на востоке района и контролировала его значительную часть.
Несмотря на то, что в 1928 году было формально восстановлено единство Китая, центр не имел реальных возможностей значительно влиять на ситуацию в провинции. Все действия Нанкина (столица Китая) ограничивались заключением соглашений с представителями китайской и мусульманской администраций и командированием отдельных военных представителей. Одним из таких представителей был Шэн Шицай, прибывший в столицу провинции Урумчи в 1930 году через советскую территорию в качестве штабного офицера.
В это время на значительной территории Синьцзяна пылало восстание дунган (китайцы принявшие магометанство) под предводительством генерала Ма Цзу-ина. Положение губернатора провинции Чин Шуена становилось все менее устойчивым. Для удержания власти требовались надежные войска, что нельзя было сказать о солдатах урумчийского правительства. Они в полной мере соответствовали древней китайской пословице: «Из плохого железа не делают гвоздей, из хороших людей не делают солдат». В сложившейся ситуации Чин Шуен вынужден был обратиться за помощью к русским эмигрантам, проживавшим в Илийском Крае.
На первом этапе из русских эмигрантов был сформирован отряд под командованием бывшего начальника штаба группы атамана Дутова Генерального штаба полковника Папенгута , половина которого пополнила гарнизон столицы Синьдзянской провинции - г.Урумчи. Другая часть отряда была включена в кавалерийскую бригаду, набранную в основном из таргаутов. Командование бригадой (иногда называется полком) было поручено русским офицерам .
Многие источники утверждают, что большинство солдат и офицеров этих частей рекрутировались насильно под угрозой депортации в СССР, а позднее и ареста их жен и матерей. Однако есть и другие свидетельства. Казакам, в частности было обещано жалование в 1000 ланов в месяц (примерная стоимость коровы), а в случае участия в боевых действиях оно удваивалось. Сначала численность отряда составляла 250, причем прошедших школу гражданской войны, затем 300, а в конце 1930-го года - 1 500 человек. Благодаря выучке и дисциплине, это были ударные силы, способные наносить поражение во много раз превосходящим силам противника, что отмечалось даже в справке, подготовленной для советского правительства начальником IV Управления штаба РККА (разведуправление) Я.К. Берзиным.
Боевое крещение русского отряда произошло около поселка Чикочин, близ осажденного отрядами восставших дунган города Хами. Бой был скоротечен, но казаки успели нанести наступавшей дунганской коннице значительный урон, кроме того, был ранен в ноги предводитель восставших генерал Ма Цзу-ин. 1 ноября 1931 года осада с Хами была снята. В награду китайское командование разрешило казакам грабить местное население, но они отказались от этого.
Восстание вступило в новую фазу. Казаки отступили в Урумчи, где занялись формированием своей армии. В феврале 1932 года был произведен набор молодежи в Илийском районе. Было создано три кавалерийских полка численностью в 1800 человек. Командиром первого полка был назначен полковник Папенгут, второго - полковник Бектеев, третьего - полковник Чернов. Однако этих сил было недостаточно для удержания власти, и Чин Шуен обратился за поддержкой к советскому правительству.
Заметим, что активизация советской политики в Восточном Туркестане отмечается еще с конца 1920-х - начала 1930-х годов. Это было связано в первую очередь с действиями в этом районе войск Красной Армии по уничтожению баз басмачества в приграничных районах. Местная администрация поддерживала действия СССР, так как басмачи способствовали дестабилизации и без того сложной обстановки в регионе. В июле 1932 года была проведена даже совместная китайско-советская военная операция по разгрому киргизских отрядов в Западном Синьцзяне. В сентябре 1931 года советское правительство продало Урумчи два военных самолета, которыми управляли советские летчики (по другим данным - китайские), а после заключения 1 октября 1931 года секретного торгового соглашения с Чин Шуеном стало оказывать массированную военную помощь . Немаловажным фактором в усилении советского влияния в Синьцзяне стало прибытие в район весной-летом 1933 г. китайских войск, вытесненных японцами в 1932-1933 годах из Манчжурии на советский Дальний Восток. Пройдя за время нахождения на советской стороне, интенсивную идеологическую обработку, они стали активной силой пропагандирующей коммунистическую политику.
Первая партия «маньчжур» в составе 1,5 тыс. человек прибыла в Урумчи в марте 1933 г., а к середине лета их численность достигла более 10 тысяч.
Наличие столь внушительной военной силы укрепило личные позиции командующего правительственными войсками в районе Шэн Шицая, долгое время жившего в Манчжурии. Это в свою очередь ускорило подготовку и проведение заговора, приведшего его к власти, против Чин Шуена. Переворот был осуществлен 12 апреля 1933 года силами русских белогвардейских частей под командованием полковника Папенгута. События этого дня можно восстановить с большой степенью достоверности. Задуман заговор был полковником Папенгутом, главнокомандующим Шэн Шицаем и выходцем из России Гумырко. О последнем известно, что он был оптовым торговцем и содержал автотранспортную компанию. Во время переворота он был посланником русских к частям, сохранившим верность свергнутому губернатора.
Утром 12 апреля по приказу Папенгута 1-й полк атаковал губернаторскую резиденцию. В рукопашном бою было убито одиннадцать и ранено пятнадцать русских. Китайцы же потеряли свыше полусотни убитых. 2-й полк занял городские ворота и ключевые посты в городе. 3-й полк находился в резерве. Отделение казаков на грузовике захватило городскую казну. Части, оставшиеся верными губернатору, под командой полковника Яна, пытавшиеся в течение суток контратаковать, в конце концов, вынуждены были сдаться. Заметим, что отряд Шэн Шицая в это время стоял на восточных холмах возле города, не предпринимая никаких действий. Ночью Папенгут собрал членов провинциального правительства для совещания и приступил к формированию исполнительных органов. Исполняющим обязанности губернатора был избран Лю Вен-луна, старый чиновник, переживший не одного губернатора.
На следующий день, после полудня в город торжественно вступили части Шэн Шицая, которому был присвоен титул «дубаня» (правителя). Переворот, стоивший казакам пятьдесят три жизни, был завершен.
Бывший губернатор Чин Шуен через несколько дней объявился в Чугучаке, откуда послал в Нанкин телеграмму, что Синьцзян потерян для Китая навсегда. Затем он проследовал в Тяньцзин, где был арестован, переправлен в Нанкин и судим по обвинению в несанкционированном заключении договора с Советами.
Не желая терять Синьцзян, Нанкин в конце 1933 года направил в провинцию, для подавления мятежа (не признав Шэн Шицая) 35-ю и 36-ю китайские дивизии, личный состав которых, в большинстве своем состоял из дунган. Любопытно, что командиром 36-й дивизии был назначен генерал Ма Цзу-ин, еще недавно возглавлявший восстание мусульман. По замыслу Чан Кайши это назначение должно было привязать последнего к официальной власти. Он даже окончил краткосрочные курсы для военачальников в Нанкине.

 

В мае Ма Цзу-ин был уже в Хами с немалой для тех мест силой в 7 тысяч бойцов. Пройдя через горы, дунганское войско начало штурм города Гучень, расположенного у северных отрогов Тянь-Шаня. Город был взят за сутки. Полторы тысячи китайских солдат сдались в плен, и лишь полсотня казаков защищала крепость до последнего патрона. Оставшиеся в живых 17 русских были взяты в плен и вскоре расстреляны.
Положение дубаня становилось все более критическим. В этой ситуации Шэн Шицай направил к Ма парламентеров, чтобы выиграть время и выяснить его намерения. Но вскоре перемирие было нарушено полковником Папенгутом. Вероятно, он предвидя нападения дунган и не получая никаких указаний, решил действовать по собственной инициативе. Несмотря на почти двукратное превосходство дунганских частей Папенгут силами трех казачьих и одного маньчжурского полков начал атаку в пригороде Гучена. Бой продолжался целый день, а наутро дунгане, оставили город и стали отходить на Милейхо. Казаки преследовали их до ночи и утром заняли Гучен. Затем 1-м полком был занят поселок Милейхо, расположенный между Тянь-Шаньскими горами и Каратагашем.
Отрезанным от своей базы частям Ма ничего не оставалась, как наступать. Заняв стратегически важные пункты - Турфан, а затем Даванчен он создал угрозу непосредственно столице провинции Урумчи.
После двухмесячного затишья, за время которого Шэн Шицай все же получил официальное признание центральных китайских властей, боевые действия возобновились. Генерал Ма Цзу-ин, нарушив верность Нанкину, вновь поднял знамя «отдельного мусульманского государства».
В конце октября казаки предприняли наступление на Даванчен. Бои продолжались несколько дней, но взять город так и не удалось, несмотря на введение в бой броневиков, один из которых дунгане подбили. Потери ожесточили обе стороны. Не достигнув результата, казаки вынуждены были отступить к озеру Сайгу, предварительно зарубив по приказу Папенгута пленных дунган. За время отхода только 1-й полк потерял убитыми семь человек. Угроза нависла над самой столицей провинции.
В сложившейся обстановке Шэн Шицай вынужден был, так же как и его предшественник обратиться за помощью к СССР. После анализа ситуации со стороны советских властей, она была оказана.
В начале января 1934 года в Синьцзян были переброшены сводные части Красной Армии, численностью 7 тыс. человек с танками, авиацией и артиллерией, получившие название Алтайской Добровольческой армии. Личный состав групп был замаскирован под белых - переодет в форму белогвардейских добровольцев (китайская форма с русскими знаками отличия). В оперативном подчинении командования этой группировки находились также полковника Папенгута, «натурализовавшихся русских», которым была обещана амнистия и советское гражданство в случае удачного завершения боевых действий. При этом обеспечение всех участников предстоящей воинской операции, включая части белогвардейцев, оружием, техникой и снаряжением ложилось на советскую сторону с дальнейшим возмещением понесенных затрат правительством провинции. Так, 20 января 1934 года Политбюро ЦК ВКП(б) принимает постановление о финансировании очередной части операции по разгрому повстанцев и обеспечении подразделений белогвардейцев. В постановлении отмечалось: «а) отпустить 10 тыс. руб. золотом в распоряжение ОГПУ для проведения операции; б) отпустить 2 тысячи комплектов гражданской одежды для частей белых в Синьцзяне».
По согласованию с советским генеральным консулом в Восточном Туркестане Апресовым, прибывшим в Синьцзян в декабре 1933 года, полковник Папенгут, занимавший твердую антисоветскую позицию, был отстранен от командования (10 декабря), арестован и расстрелян. Официально он был обвинен в организации и проведении апрельского заговора, приведшего к власти Щэн Шицая. Командующим русскими частями был назначен полковник Н.И. Бектеев, вскоре получивший чин генерал-лейтенанта армии Синьцзяна и военным советником дубаня - полковник Антонов. Белогвардейские части были переформированы и поставлены под прямой контроль офицеров Красной Армии, которые назначались на командные должности или присылались в качестве летчиков. Интересно, что многие руководящие должности еще с начала синьзцянской операции заняли бывшие белые офицеры (некоторые из них вернулись в советскую Россию из эмиграции) и привлеченные к сотрудничеству с ОГПУ-НКВД. Например, И. Лунчеков - бывший войсковой старшина, исполнявший в Синьцзяне должность начальника штаба Южного фронта; А.Н. Барковский - поручик Дроздовского полка, в Синьцзяне - руководитель войсковой разведки; Андреев - сын крупного Петроградского торговца, служивший в штабе Южного фронта; Иванов-Мальцев - бывший офицер Добровольческой армии, являвшийся в Синьцзяне начальником группы советских войск; В.Д. Константинов - офицер армии атамана Дутова, служивший в Синьзцяне командиром конной группы, В.Г. Саламахин (Ильин) - бывший офицер армии Деникина, адъютант 1-го Кубанского полка и др. Очевидно, что высокий процент бывших белогвардейцев занимавших руководящие должности во время боевых действий в Синьцзяне, был не случаен. Психологически их влияние на белые части полковника Папенгута было более эффективным, нежели пропаганда красных - недавних врагов по гражданской войне. Это влияние способствовало активному разложению белых частей, их возвращению в СССР и как результат - ликвидация антисоветского очага в Западном Китае.
Об одном из участников этих событий, упоминавшемся выше - В.Г. Саламахине, удалось найти довольно подробные биографические данные. Приведем их полностью. Они интересны тем, что раскрывают судьбу многих белых офицеров, вернувшихся на Родину, пытавшихся служить ей верой и правдой, зачастую вопреки своим желаниям и принципам, и закончившим жизнь по приговору военного суда расстрелом.
Подлинное имя В.Г. Саламахина Ильин Андрей Романович. Он родился 1 октября 1893 г. в станице Губской Кубанской области в крестьянской семье. После смерти отца в 1894 г. и нового замужества матери, до школьного возраста воспитывался у родных по отцовской линии. С 14 лет был в работниках (пастухом), затем учеником писаря. В начале первой мировой войны ушел добровольцем на фронт, служил в 1-м линейном полку генерала Вельяминова. За боевые заслуги был награжден тремя Георгиевскими крестами и двумя медалями. Октябрьская революция застала 20-летнего Андрея Ильина в Персии, где он служил в составе Курдинского отряда, шедшего на соединение с англичанами, находившимися в Багдаде. Вернувшись в Россию, некоторое время жил в г. Майкопе, затем был мобилизован в Белую армию и с марта 1919 г. принимал участие в боях в составе партизанского полка. На фронте был дважды ранен и произведен в прапорщики. Некоторое время командовал сотней, а затем был назначен адъютантом 1-го Кубанского полка с чином есаула. В 1921 г. с остатками Русской армии эвакуировался в Грецию на о. Лемнос. Дальнейшие сведения о судьбе А.Р. Ильина противоречивы. Согласно автобиографии, написанной 22.03.1938 г., он был ярым сторонником возвращения на родину и активно работал по разложению белых войск. За оскорбление антисоветски настроенных офицеров и ранение одного из них во время ссоры был арестован и осужден английским судом в Константинополе к 3 годам каторжных работ. Наказание отбывал на Анатолийском побережье. После освобождения был выслан в Сербию, откуда переехал в Чехословакию. 6 августа 1926 г. явился в советское консульство с прошением о содействии выезду в СССР. Однако ему было рекомендовано во «искупление вины», поработать по разложению эмигрантов и сбору важных для советской родины документов. Активно работая в этом направлении (согласно автобиографии), он параллельно учился в пражском кооперативном институте, а затем (до 2-го курса) - в технической школе техников путей сообщения. Являясь членом Трудовой крестьянской партии (Маслова), Ильин регулярно информировал советского резидента Макара о деятельности ТКП, передавал ему важные документы из личного архива Маслова, к которому имел доступ и сведения из его служебной переписки. В целях раскрытия связей зарубежного центра с подпольем в СССР Ильин был нелегально командирован в Ленинград, Москву, а затем на Северный Кавказ. В автобиографии Ильин отмечает, что командировка была организована Макаром при курировании в Ленинграде С.Г. Жупахиным и М. Степановым; Москве - Славинским, Аграновым, Федоровым, Молчановым и Люшковым; на Кавказе - Ельшиным, Гатовым и др. После завершения работы в СССР Ильин вновь был переброшен в Прагу, откуда совместно с руководством ТКП выезжал в Сербию, Болгарию и Константинополь. В 1929-1930 гг. по заданию советской резидентуры вновь находился в СССР. С 1932 г. использование Ильина в качестве закордонного агента стало нецелесообразным и он был оставлен в России. Короткое время работал начальником охраны лагеря в Караганде (согласно автобиографии «по заданию тов. Люшкова и Федорова Ивана Михайловича»), затем начальником штата охраны Дмитровского лагеря (2 месяца). В феврале 1934 г. капитан госбезопасности Ильин, уже под псевдонимом Саламахин, был командирован в составе опергруппы в Западный Китай. Прибыл в Синьцзянь 4 марта 1934 г. и поступил в распоряжение комдива Кручинкина. Некоторое время командовал ударной группой, а затем выполнял особые задания, в том числе в качестве нелегала в Иллийском крае. После возвращения в СССР в 1936 г. под псевдонимом Борисов работал оперуполномоченным III отдела Дмитровского лагеря, а в 1937 г. был переведен в Саратов.

 

В апреле 1938 г. Ильин-Борисов был арестован, обвинен в «предательской деятельности и в связи с органами ОГПУ-НКВД по заданию иностранной разведки». Следствие «выявило факты», противоречащие автобиографии. Насколько эти факты были правдивы или вымышлены сказать трудно. Во всяком случае, согласно обвинительному заключению, Ильин был активным белогвардейцем и антисоветчиком. В 1928 г. он нелегально по заданию ТКП перешел границу СССР. Был арестован и только во время следствия завербован ОГПУ. Дальнейшая служба Ильина соответствует фактам, изложенным в автобиографии, но с существенной корректировкой - все это делалось по заданию «иностранных разведок с целью борьбы с советской властью». Эти данные зафиксированы в протоколах допросов Ильина и заверены его подписью. Однако по некоторым сведениям, на суде он отказался от своих следственных показаний, которые дал, якобы, под воздействием пыток. После суда по приговору военного трибунала внутренних войск Московского округа от 17 марта 1939 г. и определения Военной коллегии от 11 апреля 1939 г. Ильин А.Р. был расстрелян. В 1958 г. решением Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 2 апреля (справка № 001028/39) он был реабилитирован посмертно, а приговор и определение «по вновь открывшимся обстоятельствам отменены, и дело за отсутствием состава преступления прекращено».

Но вернемся в Синьцзян.
В ночь на Рождество началось наступление дунган на Урумчи. Обложив, его они двинулись на Чугучак и сходу овладели городом. Но не надолго. Выбитые частями 21-го стрелкового полка Красной Армии под командованием Волгина они отступили на Манас а затем повернули на Кульджу. Еще 26 ноября кульджинский губернатор Чен Пей-янь перешел на сторону восставших. Арестовав своего военного советника полковника Вяткина и захватив оружейный склад, он двинулся с набранными в городе местными жителями на соединение с частями генерала Ма. В это время 1-й русский, белоэмигрантский полк блокированный в Урумчи, прорвав окружение, вышел к крепости Саньчжи, занятой уже к тому времени советским 21-м полком. При выходе из окружения, в ночном бою погибли Рыхликов, Красиков, Турушев, Соломахин, Пугин и другие. Спустя три дня соединенные части, включая 60 кавалеристов под командованием Иманова, находившихся в крепости, и подошедшего подкрепления - отряда под командованием Белова и батальона китайской пехоты, начали новое наступление. Дунгане были атакованы на берегу реки Тутун, в 50 километрах от Урумчи. В ходе боев, длившихся несколько дней, войска генерала Ма были окружены, часть их (около 200 человек) была порублена на льду казаками, другая часть была прижата к горам и также уничтожена.
16 февраля Ма снял осаду со столицы и отступил на Даванчен. Здесь он в последний раз попытался перехватить инициативу, но безуспешно. Против его армии было сосредоточено до 10 тысяч пехоты и кавалерии, 6 броневиков, 11 самолетов, 28 орудий.
После неудачных боев дунгане, потеряв более двух тысяч человек, оставили Сэйгу и стали отступать на Кашгар. Спустя короткое время все города вдоль южных отрогов Тянь-Шаня оказались в руках Бектеева. Вскоре казаки заняли и Кашгар.
Что же касается Ма-Цзу-ина, то он еще в Кашгаре явился в советское консульство и после разговора с консулом Максом Думписом, 5 июля был переправлен через советско-китайскую границу. В СССР он попросил политического убежища, после чего был перевезен в Алма-Ату, затем в Москву, где и умер спустя два года при загадочных обстоятельствах.
15 апреля 1934 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение, в котором отмечалось, что пребывание советских войск в Синьцзяне более нецелесообразно. Вместе с тем оно постановило: «...учитывая настойчивую просьбу дубаня и его желание в кратчайший срок закрепить результаты победы, лишив Ма Чжунъина (Ма-Цзу-ина - А.О.) возможности обосноваться в районе Аксу-Уч-Турфан, мы согласны оставить в Синьцзяне на срок 3-4 месяца конную группу алтайцев с батареей, общей численностью в 350 человек, в целях прочного закрепления за провинциальным правительством районов Аксу-Уч-Турфан...».
Таким образом, на китайской стороне остались только конная группа и несколько военных советников. В их числе А.К. Маликов, комдив Н.К. Кручинкин, В.Т. Обухов в последствии генерал-лейтенант, П.С. Рыбалко - будущий маршал, дважды Герой Советского Союза и др. Последний официально назывался «русским генералом китайской службы» и действовал под псевдонимом Фу-Дзи-Хуй. Интересно, что кавгруппа «алтайцев» оставлялась «...как отдельное войсковое соединение, маскируемое под «русский кавполк из белоэмигрантов с присвоением личному составу соответствующих «чинов», знаков различия и т.п....».
В ноябре 1934 года отряд в составе четырех полков, в том числе и белых, и конного артиллерийского дивизиона численностью 2 200 человек, был сведен в часть под командованием полковника Чернова. Спустя короткое время белые части были расформированы. Казакам выдали жалование за месяц вперед, коня и распустили по домам. Русская община в этой войне потеряла около полутора тысяч человек.
Таким образом, благодаря действиям белых и частей Красной Армии выступление дунган было подавлено. Однако в апреле 1937 года в Синьцзяне вспыхнуло новое восстание, разросшееся до таких масштабов, что Шен-Шицай был вынужден снова обратиться за помощью к СССР. И вновь Советский Союз оказал ему вооруженную поддержку.
В Синьцзян под видом «проведения длительных учений в условиях горного лагеря» было отправлено два полка: один Красной Армии, второй - НКВД. Группы получили названия «Ошская» и «Нарынская» - по месту сосредоточения перед походом. Кроме того, в Урумчи был переброшен авиаотряд численностью 25 самолетов И-15 и Р-5. В середине июля 1937 года советские воинские группы приступили к боевым операциям.
Участник событий Я. Гриценко - командир расчета станкового пулемета «максим» из 13-го Алма-Атинского полка ВВ НКВД (командир полка Константинов, начальник штаба - Глатоленко) - вспоминает, что, несмотря на боевые потери, обморожение ног и рук из-за ночевки на горных ледниковых перевалах, части Красной Армии довольно быстро овладевали населенными пунктами, занятыми повстанцами. Далее он сообщает о зверствах восставших мусульман над пленными красноармейцами. Гриценко пишет: «Разведчики рассказывали о страшных вещах, которые творили мятежники с нашими бойцами и командирами, взятыми в плен или раненными. В крепость (у города Кульджа - А.О.) стали приходить бойцы, которые сумели спрятаться в хижинах поселка, и тоже рассказывали жуткие вещи. А когда мы оставшимися силами стали прочесывать поселок и лес там, где вчера располагались наши, то увидели следующую картину. Орудия батареи были целы и стояли на своих позициях, но почему-то без замков. Позже выяснилось, что батарейцы, погибая, извлекали замки из орудий и забрасывали их в сугробы. Мы их все отыскали, и орудия снова были готовы к бою. Самое страшное, что предстало перед нашими глазами, - наши товарищи, которые были так зверски изуродованы, что некоторых трудно было узнать. Противник снял с них одежду, выколол глаза, отрезал носы, языки, уши, половые органы и вспорол животы, а потом приставил к стволам деревьев, и они, окоченелые на морозе, стояли, как мумии. После такой картины мы дали себе клятву живыми не сдаваться, а при себе иметь резервную гранату, чтобы в случае безвыходного положения взорваться вместе с экзекуторами». Ответом на зверства мусульман стали адекватные меры.
Сохранился интересный документ, освещающий деятельность группы, состоявшей из 13-го и 15-го полков НКВД и 48-го полка Красной Армии. Его автор - командир группы полковник, а впоследствии - комбриг пограничных войск Норейко. 15 декабря 1937 года он докладывал: «К 5 декабря из 36-й дунганской дивизии убито и взято в плен 5 612 человек, ликвидировано из числа взятых в плен 1 887. Захвачено 20 орудий, 1 миномет, более 7 тысяч винтовок. Из 6-й уйгурской дивизии убито и взято в плен около 8 тыс. человек, из числа пленных ликвидировано 607 человек». К 7 января 1938 года число ликвидированных уже достигало: по 36-й дивизии - 2 192 по 6-й - 857 человек. Кроме того, согласно докладу начальника управления пограничной и внутренней охраны комдива Кручинкина от 15 января 1938 года было уничтожено «96 японских агентов, 318 английских и несколько шведских».
В начале января 1938 года советские войска закончили «учения» и были выведены из Синьцзяна. В это время на территории провинции на постоянной основе находилось несколько тысяч советских граждан, включая и военнослужащих. Значительная часть советского контингента обеспечивала охрану деятельности трассы Сары-Озек-Ланьчжоу (трасса «Z»), по которой шли основные военные поставки из СССР. Для охраны трассы в Синьцзян была переброшена специально сформированная бригада в составе кавполка с приданными ему частями (танкисты, артиллеристы, автобатальон, саперы, связисты, хозчасть, санчасть). Кроме того, бригаду поддерживала расположенная рядом авиачасть. Военнослужащие бригады были экипированы в форму китайской армии и должны были обращаться друг к другу так, как это делали бывшие белогвардейцы, находящиеся на службе у китайцев.
В начале 1940-х годов положение консульства и советских специалистов в Синьцзяне осложнилось. Стали набирать силу антисоветские настроения. Об этом наглядно свидетельствуют факты, изложенные в «Докладе командования войск Казахстанского пограничного округа об обстановке на советско-китайской границе в районе Синьцзяна в 1941 г.» от 31 января 1942 г. В документе отмечалось:

 

«/.../
Антисоветская деятельность контрреволюционных элементов Синьцзяна в 1941 г. резко усилилась, особенно в период Отечественной войны.
Наиболее характерным проявлением антисоветской борьбы явилось восстание [белогвардейских] казаков в Алтае. Это восстание носило резко выраженный антисоветский характер, так как все «ультиматумы» повстанцев сводились к требованию прекратить торговлю с СССР и т.д. В подавлении этого восстания Шен Ши-цай проявлял нерешительность и медлительность.
Наиболее активно стали проявлять свою деятельность русские белогвардейцы.
/.../
Белогвардейцы Тарбагатайского округа проявляют повстанческие тенденции и приступили к созданию повстанческо-бандитских формирований, сколачивают кадры для совершения вооруженных набегов на нашу территорию».
Вместе с тем, складывающаяся ситуация не мешала находиться в 1941-1944 годах в г. Хами авиационному заводу, который охранялся отдельным батальоном войск НКВД. Интересно, что личный состав батальона был по прежнему одет в белогвардейскую форму, а офицеры именовались не лейтенантами и майорами войск НКВД, а поручиками и штабс-капитанами. Что же касается Шен-Шицая, то он после прихода в Китае к власти коммунистов перестал интересовать СССР и в 1948 г. погиб при весьма загадочных обстоятельствах.

 

Юрий Райхель.

Синьцзян, по-китайски — Новая граница (линия), всегда был объектом повышенного интереса соседних и великих держав. Стратегически важный регион стал объектом соперничества России и Англии, затем к ним присоединилась Япония, в прошлом столетии — США.
После окончания гражданской войны в России, Синьцзян вновь стал объектом пристального внимания московского руководства. Во-первых, туда ушли вполне боеспособные части белых казаков под командованием атаманов Дутова, Багича, Анненкова, Новикова. Во-вторых, действуя против Англии и Японии, советское правительство выступало против сепаратизма в Синьцзяне. Однако разрыв с Чан Кайши после подавления им коммунистических восстаний в Шанхае и Гуанчжоу (Кантонская коммуна) в 1927 г. резко изменил политику Москвы в регионе.
В 1931 г. началось восстание уйгуров. В городе Кумул его возглавили ходжа Нияз Хажи и Юлбарс-хан. В северных районах Алтайского округа поднялись казахи, а в южных — карашарские монголы. В 1932 г. против правительства взбунтовалась 36-я дивизия китайской национальной армии, во главе с дунганским князем Ма Джуином. Это значительно усилило повстанцев, к весне 1933 г. они контролировали почти 90% территории Синьцзяна. В апреле 1933 г. в результате военного переворота к власти в регионе пришел полковник Шэн Шицай, который произвел себя в генералы и провозгласил губернатором. В ноябре была провозглашена независимая Восточно-Туркестанская исламская республика, президентом избран ходжа Нияз.
Шэн Шицай вел себя по отношению к Чан Кайши достаточно независимо и был настроен антияпонски, что привлекало Москву. В октябре 1933 г. и декабре 1934 г. Шэн Шицай приезжал в советскую столицу. Для помощи ему была направлена Алтайская добровольческая армия, сформированная из красноармейцев 13-го Алма-Атинского полка ОГПУ. Их одели в белогвардейскую форму, а офицеры имели звания царской армии. На политзанятия, без них даже в Синьцзяне было никак нельзя, рядовых вели поручики. По поручению синьцзянского губернатора белогвардейский полковник барон Павел Паппенгут сформировал из казаков три полка, а потом — дивизию. Вчерашние враги воевали в одном строю, что очень долго и тщательно скрывалось. Впрочем, как сказал Уинстон Черчилль, политика подчас укладывает в постель очень необычных партнеров. Когда дунгане Ма Джуина занял Кашгар, его люди расстреляли полторы тысячи пленных китайских солдат. Восточно-Туркестанская республика была упразднена. Ходжа Нияз был назначен заместителем губернатора. Позднее его тоже репрессировали. По постановлению политбюро ЦК ВКП(б) от 15 апреля 1934 г. Алтайская добровольческая армия вернулась в СССР, но осталась группа инструкторов. В их числе был и будущий маршал бронетанковых войск Павел Рыбалко.
Синьцзян подчинялся китайскому правительству Чан Кайши только номинально, имел собственную валюту, и что примечательно, ее стабильность обеспечивалась Госбанком СССР.
В 1937 г. началось очередное уйгурское восстание. Захватив Кашгар, восставшие двинулись в сторону Урумчи. Решающее сражение произошло в районе городов Корла и Карашар. Объединенные китайско-советско-белогвардейские войска разбили восставших. Совместными усилиями советских Нарынской и Ошской войсковых групп и подразделений Шэн Шицая мятеж был подавлен. На помощь Нарынской группе комбрига Норейко была направлена сводная танковая рота из 20 танков БТ-7. Совершив марш-бросок через горные перевалы Памира на высоте в 4 тыс. м она оказала существенную помощь советским войскам.
Шен Шицай пытался обвинить, вполне в духе происходящего в СССР, в организации нового восстания троцкистов. Он официально объявил руководителем троцкистской организации генерального консула СССР в Синьцзяне Апресова. После этих обвинений резидент ОГПУ был отозван на родину и расстрелян. По Синьцзяну прокатилась волна арестов и репрессий, в которых пострадали видные провинциальные руководители и китайские коммунисты.
После окончания военных действий русская дивизия Паппенгута была расформирована, а сам он обвинен в заговоре и расстрелян. Вместе с ним расстреляли еще 40 белых офицеров. На встрече со Сталиным Шэн Шицай попросил разрешения вступить в ВКП(б) и в 1938 г. заместитель начальника Разведупра вручил ему партийный билет за № 1859118.
В 1941 г. восстание подняли казахи, которое возглавили Оспан Ислам-улы (Оспан-батыр) и Калибек Рахимбек-улы. С началом советско-германской войны под впечатлением успехов гитлеровских войск Шэн Шицай в 1942 г. присягнул на верность Чан Кайши и обрушился с репрессиями на китайских коммунистов, арестовал и казнил Мао Цзэминя — брата Мао Цзэдуна. В апреле 1943 г. СССР по требованию синьцзянского правителя вывел из провинции свои войска и военных советников. Но с гоминданом у Шэн Шицакая не сложилось. Пытаясь вернуть былое, он написал покаянное письмо Сталину, в котором предложил принять Синьцзян в состав СССР. Но в Москве ему больше не верили.
Тем временем восстание Оспан-батыра поддержали казахи, населявшие Алтай, Тарбагатай и Илийский округ. Москва на восставших сделала временную ставку. В 1943 г. советской разведкой была создана организация свободы Восточного Туркестана «Азат Ташкилаты». Одним из ее видных деятелей стал этнический узбек Алихан-тюря Шакирходжаев. Осужденный в 1931 г. за антисоветскую деятельность, он бежал из Узбекистана в Синьцзян, позднее станет президентом Восточно-Туркестанской республики (ВТР). Приказом Берии в декабре 1944 г. был образован Отдел специальных заданий НКВД СССР для руководства и оказания помощи национально-освободительному движению мусульман Синьцзяна.
Восставшими казахами, киргизами и уйгурами, чье движение охватило три округа — Или, Алтай и Тарбагатай — 12 ноября 1944 г. была провозглашена Восточно-Туркестанская республика. Сейчас в Китае эти события оценивают не как проявление сепаратизма, а как прогрессивную «национально-освободительную борьбу против реакционной власти гоминдана». В апреле 1945 г. была сформирована Национальная армия Восточного Туркестана, ее командующим стал генерал-майор Иван Полинов. Его курировал «Иван Иванович» — генерал-майор НКВД Владимир Егнаров. Оспан-батыр был назначен губернатором Алтайского округа, но между ним и правительством сразу же начались трения, и он отказался выполнять его распоряжения. Скорее всего, он не счел для себя возможным сотрудничать с новыми властями во главе с агентами Сталина.
Хотя провозглашенная республика одержала ряд серьезных военных побед, ее судьба была предрешена. Москва в очередной раз резко изменила курс. В п. 3 Приложения к договору о дружбе и сотрудничестве, заключенного между Китаем и Советским Союзом в августе 1945 г., говорилось, что «относительно развития Синьцзяна Советское правительство заявляет, что согласно статье V договора о дружбе и сотрудничестве, оно не будет вмешиваться во внутренние дела Китая». О наличии этого секретного приложения лидеры ВТР не знали. Они под нажимом Москвы вынуждены были сесть за стол переговоров с гоминданом. Правительство Чан Кайши на них представлял генерал Чжан Чжичжун, ВТР — министр иностранных дел, вице-премьер Ахметжан Касими, так как президент Алихан-тюря был вывезен в СССР. Кстати, Касими «курировал» резидент НКВД в Кульдже. Летом 1946 г. было сформировано коалиционное правительство, во главе которого стал Чжан Чжичжун, а его первым заместителем стал Ахметжан Касими. Не просуществовав и года, оно распалось.
В Москве поддержали «революцию трех округов», но к независимости Синьцзяна интереса не проявили. Китайские историки полагают, что Сталин опасался попыток США и Великобритании создать там прозападный режим. В 1949 г. в Пекине на встрече Мао Цзедуна и Анастаса Микояна — заместителя председателя Совета министров СССР, Москва отказалась от ВТР, но оставила за собой Монголию. Во главе делегации Касими выехал из Кульджи в Пекин через Алма-Ату и Иркутск на заседание Народного политического консультативного совета Китая. Скорее всего, такой маршрут был продиктован необходимостью встречи с представителями советского руководства, на которой он надеялся убедить Москву сохранить независимость ВТР. А через несколько дней было объявлено о крушении самолета Ил-12 с правительством ВТР на борту. До сих пор не известно точное место падения самолета. Есть версия о том, что они были убиты на Лубянке. Вероятно, встреча с советским руководством состоялась, и, отказавшись передать власть китайским коммунистам, Касими подписал себе и своим соратникам смертный приговор. Новое правительство ВТР возглавил этнический татарин-коммунист Бурхан Шахиди, который подписал в Пекине документы о вхождении Синьцзяна в состав Китая.
Алихану-тюре в Узбекистане назначили персональную пенсию, до конца своих дней он писал богословские трактаты. Оспан-батыр мог уйти из Синьцзяна, но предпочел бороться до конца, попал в плен и был расстрелян. Его люди с боями прошли через пустыни Лоб-Нор и Такла-Макан, Тибет и Гималаи в Индию, позднее они нашли убежище в Турции. Русские белоэмигранты разошлись по всему миру.
В конце 1955 г. было официально объявлено о создании Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Проблемы этого беспокойного региона, как оказалось, на этом не закончилась. Как сказал в московской газете «Время новостей» главный научный сотрудник Института Дальнего Востока Российской академии наук Яков Бергер, «Если беспорядки возможны при поддержке извне в китайском Синьцзяне, то почему они не могут вспыхнуть в Узбекистане, Киргизии или Казахстане?». А это уже проблема геополитическая, тесно связанная с поставками энергоносителей из этого региона в Европу, в том числе и в Украину. В стабильности в регионе, имеющем столь сложную историю, заинтересованы очень многие.

 

Николай СЫСОЕВ
В июле 1937 года командир Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Ф. Дзержинского войск НКВД комбриг П. Торощин получил «сверху» конфиденциальное указание: с соблюдением строжайшей секретности подготовить танковое подразделение для участия в «длительных учениях в условиях горного лагеря». Место и время проведения «маневров» не оглашалось. Даже в Главном управлении пограничных и внутренних войск НКВД об истинной задаче танкистов-дзержинцев знали немногие.
Для укомплектования особого подразделения отобрали лучших командиров и красноармейцев, не только отличников боевой и политической подготовки, умелых специалистов своего дела, но, как подчеркивалось в распоряжении, «преданных делу Ленина-Сталина», то есть политически благонадежных во всех отношениях.
Формирование отдельной сводной танковой роты проходило в сжатые сроки. Ее боевой состав, даже по нынешним меркам, оказался довольно внушительным: три взвода по пять легких скоростных танков БТ-7А плюс танк этой же серии для командира роты, а также взвод разведки - это еще пять плавающих танков Т-38. Всего 21 танк - весьма мощный бронированный кулак, способный нанести сокрушительный удар не только по условному, но и фактически по настоящему противнику.
Кроме того, в состав роты были включены передвижная ремонтная мастерская, автомобильная радиостанция с экипажем и саперный взвод. Ко всему прочему танкистам придавалось необходимое количество грузового автотранспорта - для перевозки личного состава, имущества, продуктов питания, горюче-смазочных материалов и боезапаса.
1 сентября 1937-го года танковая рота погрузилась в железнодорожный эшелон на станции Реутово и с соблюдением повышенной конспирации убыла, что называется, «в неизвестном направлении». В одном из приказов по поводу скрупулезного сохранения конфиденциальности особо подчеркивалось, что «погрузка частей, перевозка по железной дороге должны производиться с соблюдением строжайшей секретности», а личный состав предупреждался о том, что в письмах на родину они не должны указывать «действия своих частей и подразделений, а также наименования местных населенных пунктов...».
Спустя несколько дней железнодорожный эшелон оказался в Киргизии на станции Кант. Танкистам сообщили, что они поступают в распоряжение полковника Н. Норейко, который возглавлял одну из двух особых групп войск - Нарынскую (название от места сосредоточения войск - города в Киргизии), которая, как оказалось, уже перешла границу с Китаем и находилась в Синьцзяне. Позже участникам «учений» было объявлено, что они призваны «оказать интернациональную помощь компартии Китая в провинции Синьцзян».
В 1927 году национальная революция в Китае завершилась поражением революционных сил. Власть перешла к Гоминьдану - буржуазно-националистической партии во главе с Чан Кайши. Китайские коммунисты, которым Советский Союз по линии Коминтерна помогал в их революционной борьбе, вынуждены были уйти в глухие районы страны на так называемые «революционные опорные базы».
В 1933 году власть в Синьцзяне, пользуясь слабым контролем центрального гоминьдановского правительства Китая, захватил начальник штаба местного военного округа генерал Шэн Шицай. Но мятежный генерал, объявивший себя «дубанем» (правителем) огромной территории, не сумел справиться с мусульманскими повстанцами и тоже стал ориентироваться на «северного соседа».
В 1936 году вспыхнуло очередное восстание против «дубаня» и Шэн Шицай запросил помощи у Советского правительства. Отказа, разумеется, не последовало – создание еще одного марионеточного прояпонского государства по-типу «Маньчжоу-Го» у южных границ СССР никак нельзя было допустить. К тому же повстанцы перерезали дорогу Хорог - Урумчи - Хами - Ланьчжоу, по которой шли военные поставки как китайским коммунистам, так и Гоминьдану.
Перед выступлением в дальний и трудный поход через Памир танкистов переодели в «обмундирование особого заказа», которое более походило на одежду местного населения, проживавшего по обе стороны границы, - одинакового покроя халаты и шапки характерной для этой местности формы. Так была одета и армия «дубаня», и военные формирования повстанцев. Брать с собой в поход какое-либо снаряжение с советской символикой категорически запрещалось.
После переодевания личного состава командир роты капитан Хорьков получил задачу: совершить марш по маршруту Кант - Рыбачье - Нарын. Далее по высокогорному Туругартскому перевалу пересечь границу с Китаем и выйти на сопредельную территорию - в провинцию Синьцзян.
Спустившись с гор, танки сразу же включились в боевые действия. Они поддерживали конную группу полковника Норейко. Благо тактико-технические данные именно этих боевых машин как нельзя лучше подходили для сопровождения кавалерии. Танк БТ-7А - «быстроходный артиллерийский танк» - колесно-гусеничный, со скоростью движения на гусеничном ходу свыше 50 километров в час, на колесном - около 70-ти. Там, где позволяли условия, была твердая почва, траки снимались и боевые машины на колесах-дисках мчались вперед с огромной скоростью, повергая в дикий ужас повстанцев и местное население. Вооружение - короткоствольные 76-мм пушки и пулеметы - почти что не применялось, так как сам вид стремительно мчащихся в клубах пыли «дьявольских железных колесниц» приводил противника в состояние ступора и действовал деморализующе.
Повстанцы в открытый бой с русскими не вступали. Сопротивление пытались оказывать только в укрепленных населенных пунктах, которые называли крепостями. Но для танков они не являлись серьезным препятствием. Стальные машины легко пробивали деревянные ворота и рушили глинобитные стены. Противник, вооруженный допотопными винтовками, какого-либо серьезного сопротивления не оказывал. Завидев, как танки легко врывались в их так называемые крепости, бросали оружие и, закрывая руками голову, с воплями «Шайтан-арба!» падали на землю. Оставалось только без единого выстрела брать повстанцев в плен.
Однако через какое-то время беспрерывные марши и всепроникающая пустынная пыль стали сказываться на техническом состоянии машин. Но на выручку пришла солдатская смекалка. Было решено двигаться вперед по чужой территории бросками - от рубежа к рубежу. Пока одну часть танков ремонтировали, другая - вела боевые действия, освобождая населенные пункты. Затем подтягивались приведенные в боевое состояние танки, а у вышедших из строя меняли траки, очищали от пыли и грязи моторы. Затем все повторялось сначала.
Вспоминая поход в Синьцзян, один из участников той экспедиции подчеркивал, что «финалом оперативно-боевой деятельности конной группы и входившей в ее состав танковой роты было пленение крупной группировки противника у границы с Индией и захватом большого каравана с награбленным имуществом (до 25 тысяч верблюдов и ишаков)». Среди трофеев находилось огромное количество ценностей - драгоценных камней, золотых и серебряных изделий. Все это было переправлено в СССР на специально прилетевших с этой целью самолетах. Посадочные площадки для них спешно готовились танкистами-дзержинцами - укатывали грунт траками танков и одновременно обеспечивали безопасность при погрузке и отправке самолетов.
О других итогах говорилось в сообщении начальника Главного управления пограничных и внутренних войск НКВД комдива Н. Кручинкина: на январь 1938 года в Синьцзяне было ликвидировано около сотни японских, боле трехсот английских и даже несколько шведских агентов. После этого советские войска частично были выведены из мятежной китайской провинции...
Возвращение отважных танкистов на родину оказалось не менее сложным, чем сам поход в Синьцзян. Спустя несколько месяцев, 19 октября 1938 года, вышел указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении участников легендарной операции. В нем не было ни слова об истинных мотивах награждения. Его текст был нейтральным и звучал так: «За образцовое выполнение специальных заданий правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и за выдающиеся успехи и достижения в боевой, политической и технической подготовке соединений и частей Рабоче-Крестьянской Красной Армии и войск НКВД».
Указ был опубликован в газете «Правда», и у читателей создавалась полная иллюзия, что действительно проходили какие-то учения, а не военный рейд на территорию сопредельного государства для оказания помощи тамошним властям и упрочения советского влияния в регионе.

 

В.Ф.Нэх,
Специальная операция НКВД в Синьцзяне
Западный Китай — Синьцзян в период с 1921 по 1949 гг. занимал своеобразное место в советско-китайских отношениях. Это была своего рода буферная зона между двумя государствами. Такая ситуация обуславливалась несколькими причинами.
Во-первых, географическим положением этой китайской провинции. Она имела очень протяженную границу с СССР, более 2 тыс. км. Причем из Синьцзяна открывался кратчайший путь к таким, считавшимся глубинными, советскими и регионам, как Казахстан, Западная Сибирь, Урал. Эти территории ввиду их удаленности от границ считались советским правительством наиболее безопасными, здесь размещались предприятия-дублеры, новые угольно-металлургические базы (Кузбасс, Караганда). Размещение в Западном Китае войск вероятного противника не оставляло в СССР безопасных районов. Вместе с тем Синьцзян очень удален от Восточного Китая. От Урумчи — столицы провинции до ближайшей советской железнодорожной станции Аягуз всего 950 км, а до ближайшей китайской станции Баатоу было в те времена 2340 км. Более коротким, чем в Восточный Китай, был и путь в Индию — около 1000 км, но он проходил по высокогорным перевалам, доступным только вьючным караванам.
Во-вторых, Синьцзян имел сложный национальный состав населения, 60 % которого составляли уйгуры, тюрки по языку и мусульмане по вероисповеданию; 12 % китайцы; 8,7 % монголы; 7,7 казахи. В начале 1930-х гг. здесь проживало также 60 тыс. киргизов, 30 тыс. русских, 20 тыс. таджиков, 15 тыс. узбеков, 2 тыс. татар.
В-третьих, пограничная китайская провинция стала убежищем для отрядов белогвардейцев и повстанческих отрядов разного политического характера, которые использовали ее территорию для нападения на приграничные районы СССР. Китайские власти не в состоянии были их контролировать.
В-четвертых, в условиях затяжной гражданской войны в Китае политическая нестабильность охватила и Синьцзян.
В-пятых, в дела провинции активно вмешивались Япония и Великобритания.
Советское правительство, стремясь не допустить создания на территории Синьцзяна враждебного СССР буферного государства и обезопасить границу от нападений белогвардейских и басмаческих отрядов, также проводило целенаправленную политику по усилению своего влияния в этой провинции.
В результате длительной борьбы мнений возобладала точка зрения, основу которой составляли: отказ от поддержки сепаратистских течений среди местных национальностей (уйгур, казахов, монголов и щ), даже если они выдвигали прокоммунистические лозунги, оказание помощи китайским властям в сохранении их власти в провинции, вплоть до использования частей Красной Армии и пограничной охраны на сопредельной территории.
Впервые такая помощь была оказана в 1921 г. К весне этого года на территории Синьцзяна оказалось 50000 солдат, офицеров и беженцев. Ушедшие туда белогвардейские и повстанческие отряды Дутова, Анненкова, Бакича, Остроухова, Новикова, Шишкина и других, объединившись под командованием генерала Бакича, не считались с китайскими властями, разоружали китайских военнослужащих. Власти Синьцзяна обратились за помощью к советской России. 17 мая 1921 г. был подписан «Договор командования Туркфронта с властями Синьцзяна о вводе Красной Армии на китайскую территорию для совместной ликвидации белых армий Бакича и Новикова». В соответствии с ним Красная Армия провела на территории Китая две операции в мае-июне и осенью 1921 г., в ходе которых Бакич был разбит и бежал на территорию Монголии, где был захвачен в плен, выдан советским властям и по приговору военного трибунала в мае 1922 г. расстрелян.
В ходе этих операций суверенитет Китая не был нарушен, Советская Россия была заинтересована только в ликвидации «белых» формирований на сопредельной территории и никоим образом не планировала экспорта революции в этот район Китая. Об этом убедительно свидетельствуют записки Г. В. Чичерина В. И. Ленину: «Готовится вскоре экспедиция из Сибири на Кобдо для борьбы против Бакича. Последняя цель есть единственная, этим будут удовлетворены желания местных китайских властей, с которыми мы должны жить в дружбе. На Урумчи мы не собираемся идти, да и нет нужды, ибо там нет Бакича, это было бы опасно, ибо могло бы способствовать восстанию местных племен, чего мы не желаем»1.
Вновь обострилась ситуация в Синьцзяне в 1931 — 1934 гг., когда в апреле 1931 г. в районе Хами, Турфана, Баркуля вспыхнуло восстание, в котором приняли участие уйгуры, дунгане, казахи, монголы и другие народности провинции. Восстание проходило под антикитайскими, панисламистскими и пантюркисткими лозунгами, в нем участвовали широкие слои населения (феодалы, духовенство, купечество, ремесленники и крестьяне). На помощь повстанцам пришел из соседней провинции Гансу генерал Ма Чжунин, войска которого состояли из дунган. Восставших поддержали Великобритания и Япония.
Восстание набирало силу, захватывало все новые территории, самостоятельно справиться с ним китайские провинциальные власти не могли и обратились за помощью к СССР. Советское правительство разрешило перебросить в Синьцзян несколько тысяч китайских солдат, отступивших из захваченной японцами Манчжурии и интернированных в СССР.
В условиях, когда почти вся провинция оказалась в руках восставших, командующий китайскими войсками в районе Турфана генерал Шен Шицай, опираясь на силы генерала Ма Ду, переброшенные из СССР, и отряды осевших в Синьцзяне белогвардейцев, 12 апреля 1933 г. сверг прежнего губернатора Цзинь Шуженя. Новое правительство обратилось к повстанцам с предложением мира. Были провозглашены равноправие всех национальностей, населяющих провинцию, политические свободы и меры по улучшению экономического положения народа. Новый губернатор послал представителей в СССР, чтобы добиться материальной, финансовой и военной помощи.
Эти события позволили советскому руководству соблюсти баланс между поддержкой национально-освободительного движения и борьбой за сохранение власти Китая над провинцией. Генерал Шен Шицай стал теперь восприниматься не как обычный китайский милитарист, а в качестве демократического и прогрессивного деятеля, помощь которому вполне оправданна. 3 августа 1933 г. Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило «Директивы по работе с Синьцзяном», проект которых был подготовлен и внесен специальной комиссией Политбюро во главе с К. Е. Ворошиловым. В этом документе определялась линия на поддержку Урумчинского правительства и его политических реформ и сохранения провинции в составе Китая, предоставление помощи в борьбе с Ма Чжуином и другими дунганскими отрядами2.
В ноябре 1933 г. на территорию Синьцзяна были введены советские войска. Их действия определялись как особая операция Главного управления пограничной охраны ОГПУ. Руководил ею начальник ГУПО М. П. Фриновский, затем сменивший его И. К. Кручинкин. Кроме того, Советский Союз финансировал участие белогвардейских отрядов в боях на стороне Синьцзянского правительства.
Таким образом, можно считать, что именно советская политика обеспечила поражение восставших3. Позиция СССР вместе с новой политикой Шен Шицая (включение представителей нацменьшинств в правительство, назначение их руководителями на местах и т.д.) способствовала расколу среди повстанцев, переходу части их руководителей, например Нияз-Ходжи на сторону правительства. Весной 1934 г., когда положение несколько стабилизировалось, начался вывод советских частей из Синьцзяна, но для прочного закрепления победы и овладения ключевыми пунктами, контролирующими пути из Ганьсу в Синьцзян, была оставлена на 3—4 месяца конная группа «алтайцев» с артбатареей общей численностью в 350 человек. Кроме того, на срок от 6 месяцев до года оставлялись летчики и летчики-наблюдатели, автомеханики, водители и командиры бронемашин, артиллеристы, пулеметчики и общевойсковые командиры в качестве инструкторов (всего 50 человек). Кавгруппа «алтайцев» была оставлена как отдельное соединение, маскируемое под «русский кавалерийский полк» из «белоэмигрантов», с присвоением личному составу соответствующих чинов, знаков различия и т.п. Все советские военнослужащие переходили на содержание Урумчинского правительства, причем инструктора зачислялись на службу на основе индивидуальных контрактов. Особое внимание советское руководство обращало на обеспечение тщательного отбора лояльных элементов и установление дисциплины в русских частях4.

 

Русские части составляли значительную часть правительственных войск, причем наиболее боеспособную и надежную. Об этом свидетельствует предлагаемая советским руководством диспозиция синьцзянеких войск в ходе операции по очищению Кашгарии от войск Ма Чжунина: «1 эшелон — 1, 2 и 5 русские полки; 3-й эшелон (резерв командующего фронтом) — 3 русский и 6 алтайский полки». С воздуха войска поддерживало звено самолетов-разведчиков Р-5. Синьцзянскому правительству постоянно рекомендовали не допускать хотя бы частичной демобилизации русских частей до окончания операций в Кашгарии и создания новой боеспособной и надежной армии из китайцев5.
Таким образом, в горах и пустынях Западного Китая «красные» и «белые» сражались на одной стороне и даже были одеты в одну и ту же военную форму.
Силы Синьцзянского правительства разгромили Ма Чжунина, он перешел советскую границу и был интернирован, но советское руководство не выдало его властям Синьцзяня, сославшись на положения Конституции6.
Между тем внутриполитическая ситуация в Синьцзяне по-прежнему оставалась достаточно сложной и противоречивой. На юге Синьцзяна, особенно в районе Хотана, где дислоцировалась 36-я дивизия, входившая в годы восстания мусульман в состав войск Ма Чжунина и состоявшая в основном из дунган, зрело недовольство действиями провинциального правительства, которое, по мнению солдат и офицеров этой дивизии, не выполняло принятых на себя обязательств. Этими же причинами, а также продолжавшей жить в умах мусульман идеей независимости можно объяснить все более накалявшиеся отношения между правительством и 6-й уйгурской кавалерийской дивизией. В результате в апреле 1937 года на юге Синьцзяна вспыхнуло новое антиправительственное восстание, основной силой которого являлись 36-я дунганская и 6-я уйгурская кавалерийские дивизии, состоявшие, практически, исключительно из мусульман. Не имея сил для самостоятельной борьбы с повстанцами, Шен Шицай в очередной раз обратился за помощью к советскому правительству. И такая помощь вновь была ему оказана.
Уже в июле 1937 г. в район восстания с советской территории было переброшены несколько полков НКВД и Красной Армии с артиллерией и бронемашинами, которые поддерживала авиагруппа численностью до 25 самолетов. В течение лета и осени войска повстанцев были разбиты, и в январе 1938 г. советские части, участвовавшие в операции, покинули Синьцзян7.
С началом японо-китайской войны в 1937 г. через Синьцзян проходил единственный безопасный маршрут снабжения Китая советским оружием.
Китайское руководство обратилось к Советскому Союзу с просьбой о помощи в создании транспортной артерии через провинцию Синьцзян. Эта трасса должна была стать, по замыслу китайцев, основным маршрутом переброски советской помощи во внутренние районы Китая. Правительство СССР ответило согласием, и уже в октябре 1937 г. китайские рабочие под руководством советских специалистов начали прокладку 2925-километровой автомобильной трассы по маршруту: Сары-Озек—Урумчи—Ланьчжоу. Трасса начиналась от станции Сары-Озек, а затем «проходила по территории СССР до пограничного пункта с Синьцзяном (1530 км) и далее по территории провинции Ганьсу до конечного пункта автомобильной трассы Ланьчжоу (1165 км)». На строительстве трассы трудилось несколько тысяч советских граждан.
К началу 1938 г. самой основной задачей и провинциальных властей и представителей советских организаций и ведомств, работающих в Синьцзяне, стало обеспечение переброски из СССР все нарастающего потока военных материалов в центральные районы Китая. К этому времени на территории провинции на постоянной основе, как уже отмечалось, находилось несколько тысяч советских граждан, в том числе и военнослужащих, которые обеспечивали здесь выполнение соглашений о предоставлении Китаю советской помощи.
В первый период выполнения соглашений основная часть советского контингента в Синьцзяне была занята обеспечением бесперебойной деятельности и охранной трассы Сары-Озек—Ланьчжоу, которая обозначалась в секретных документах как трасса «Z». Для этого была создана особая войсковая часть, в распоряжении которой находилось 750 грузовых автомобилей. Вдоль всей трассы «было организовано 20 пунктов ночевок, питания и заправки машин, из которых 18 располагалось на китайской территории». Для охраны трассы в Синьцзян была переброшена также специально сформированная бригада, в состав которой входили: «...кавполк с приданными частями — танкисты, артиллеристы, автобатальон, саперы, связисты, хозчасть, санчасть». Кроме того, бригаду поддерживала расположенная рядом авиачасть. Военнослужащие бригады были экипированы в форму китайской армии и должны были обращаться к друг к другу так, как это делали бывшие белогвардейцы, находящиеся на службе у китайцев. Участники событий, проходившие службу в этой бригаде, вспоминают, что ей приходилось довольно часто вести активные боевые действия. Деятельность трассы «Z» обеспечивала бесперебойную доставку воюющему Китаю огромного количества грузов. Так, только в 1937—1938 гг. по трассе было перевезено 10965 т различного вида вооружений, в том числе сотни самолетов, артиллерийских орудий, тысячи единиц другой боевой техники и военного имущества8.
Части НКВД находились в Синьцзяне еще длительное время. Но в конце 1941 г. Шен Шицай изменил свою позицию в отношении СССР, репрессировал всех сторонников дружбы с Советским Союзом и 5 октября 1942 г. потребовал отзыва в течение 3 месяцев всех советских советников и специалистов и вывода советских войск.
В 1944 г. в трех северных округах Синьцзяна началось восстание, и была провозглашена Восточно-Туркестанская республика. В 1944— 1946 гг. оперативные группы НКВД и МВД, значительную часть которых составляли пограничники ряда отрядов и комендатур, кавалеристы, летчики, работники особых отделов, некоторых пограничных округов, действовали на территории Синьцзяна.
Таким образом, в течение длительного периода (1933—1935 гг., 1937—1942 гг., 1944—1946 гг.) на территории Западного Китая осуществлялись специальные операции с широким участием частей Красной Армии, НКВД, органов государственной безопасности СССР.
В этом районе активно действовали спецслужбы командования Китая, Великобритании и Японии. Собственную весьма сложную игру вели провинциальные власти и подчиненные им органы безопасности. Так, в 1937 г. Шен Шицай пытался обвинить в организации нового восстания троцкистов, которые якобы планировали, захватив в провинции власть, ликвидировать проводимую им политику, основой которой были с одной стороны — антиимпериализм и дружба с СССР, а с другой — шесть основных политических принципов, декларированных им в апреле 1933 г. Шен Шицай уверял, что в случае успеха восстания его результатами воспользовались бы японские и германские агенты, которые активно работали в провинции, создавая здесь свои базы, а в результате всего этого пострадали бы и Китай, и Россия. Итогом борьбы Шен Шицая с «троцкистами» явилось то, что он официально объявил руководителем троцкистской организации генерального консула СССР в Синьцзяне Апресова, который «пытался поссорить Синьцзян и Россию». После этих обвинений Апресов был отозван на родину и расстрелян. По Синьцзяну прокатилась волна арестов, начались репрессии, в результате которых пострадало более 400 человек, в том числе видные провинциальные руководители и китайские коммунисты9.
В условиях, когда суверенитет Китая над регионом сохранялся, действия советских войск маскировались, разрабатывались меры оперативного прикрытия их участия в боевых действиях и вообще присутствия на китайской территории.
Особый интерес вызывает деятельность органов безопасности по обеспечению контрразведывательного обеспечения в таких необычных и сложных условиях. Представляется, что деятельность разведчиков, а также военной контрразведки в особых условиях, заслуживает стать темой специального исторического исследования.

 

http://schutz-brett.org/3x/ru/archi...4-09-24-11-39-55/790-2015-03-22-12-17-11.html

Желтороссия – последний осколок некогда великой империи

...Именно здешняя русская эмиграция, в том числе казаки-семеновцы проявляли особую активность и непримиримость по отношению к большевизму.

Первый отряд из русских белогвардейцев был сформирован японцами в 1937 году. Располагался он в старых казармах русской Маньчжурской армии на станции 2-я Сунгари возле Харбина. Командовал отрядом японский полковник Асано. В 1944 года его сменил полковник Смирнов, а заместителем стал казак майор Михайлов. Однако служивших в отряде по привычке продолжали называть «асановцами».
Каждый призыв в отряд состоял из 450–500 новобранцев, в основном харбинцев, с восточной ветки КВЖД, меньше из Хайлара и Трехречья (район на северо-западе Маньчжурии в бассейне рек Ган, Дербул, Хаул, близ границы с Россией). Уже в 1938 году отряд участвовал в боях с корейскими партизанами.

В 1939 году примерно 250 человек, главным образом трехреченских казаков, перебросили в район боевых действий на реке Халхин-Гол. Командиром отборного 5-го эскадрона асановцев был капитан Василий Васильевич Тырсин — забайкальский казак Усть-Уровской станицы, первые годы эмиграции живший в Трехречье. Его вспоминали как жестокого человека. В 1932 году после оккупации Трехречья японцами он поступил на службу в императорскую жандармерию. Говорили, что на его совести трое расстрелянных трехреченцев (в том числе священник отец Александр), обвиненных в сотрудничестве с Советами.
18 августа 1945 года в Харбине высадился советский десант в составе 120 человек, а 19 августа в город вошли главные силы. 20 августа, еще до того, как на харбинском ипподроме закончилось разоружение более 43 тыс. японских солдат, во дворе Иверской церкви были взорваны кресты на могиле генерала Каппеля и его жены. Тогда же был арестован и вскоре умер на полу камеры пересыльной тюрьмы известный русский поэт Арсений Несмелов (Митропольский). Несколькими днями позже была уничтожена часовенка на братской могиле русских солдат времен японской войны. Вообще поднялась настоящая волна уничтожения кладбищ и памятников 1904–05 годов (особенно много их было под. Мукденом, где некогда сражалась армия Куропаткина). Советский писатель Михаил Колесников в своей «Маньчжурской тетради» еще и высмеял японцев за традицию беречь кладбища и церквушки — памятники своим бывшим противникам… Начались и повальные аресты асановцев...

Репрессии начинались с первых же часов появления советских войск. В Харбине, признанной столице русской эмиграции, уже в первые дни были разгромлены редакции крупнейших газет «Харбинское время» и «Заря», журнала «Рубеж». В городе Манчжурия (на западе) и на станции Пограничная (на востоке) эшелоны с арестованными русскими стали проходить через пограничные пункты намного раньше, чем эшелоны с японскими военнопленными.
По восточной и западной веткам. КВЖД, а также ЮМЖД подчистую забрали всех, кто в 1935 году отказался добровольно вернуться на родину. Многие из них уже не работали на железной дороге, занимались сельским хозяйством. Их обвинили в «измене родине» — и все они угодили в тот же
Г УЛАГ, что и вернувшиеся добровольно 35-м!

Особо – о репрессиях в Трехречье. Этот район заселяли преимущественно забайкальские казаки, бежавшие в Манчжурию в годы гражданской войны. Часть поселенцев составляли так называемые «тридцатники» — бежавшие сюда от насильственной коллективизации в Сибири и Забайкалье в 30-х годах.
В начале войны Трехречью еще повезло. 36-я советская армия наносила удар по Хайлару и лишь самая южная часть Трехречья оказалась в полосе ее продвижения. Советские войска прошли через одну из русских деревень — Светлоколуй, где жил самый богатый скотовладелец Трехречья — Бизьянов. Две отары его овец, каждая примерно в 3 тыс. голов, вместе с чабанами были переправлены на советский берег реки Аргунь.
До этого даже многолетняя война, когда из Манчжурии японцы вывозили все, что могли, не расшатала крепкие хозяйства трехреченцев. Край и в те суровые годы оставался хлебным и богатым; неделями отмечались церковные праздники, справлялись богатые свадьбы. А вот НКВД капитально расправился с Трехречьем всего за один август 45-го. Арестован и интернирован был каждый четвертый казак, а «тридцатники» подметены едва ли не подчистую: их обвиняли во «вредительстве колхозам».

Многодетные семьи, лишившись хозяина, быстро разорялись. Вскоре Трехречье стало неузнаваемым. Хозяйства пришли в упадок, появились неуверенность, страх и подозрительность, стало распространяться пьянство. Много зла принесла и новая китайская власть. Нахальные некомпетентные аппаратчики подвели край к последней черте, а в 1955–56 гг. русские были насильственно выселены из района. Большинство уехали в СССР, кто-то в Австралию, Бразилию, Америку…