Прохоровская битва,автор Ахмедов Андрей

В России, впервые с момента окончания Великой Отечественной войны, опубликовано подробное описание Прохоровского сражения, которое в Советском Союзе-России называют "самым крупным танковым сражением Второй Мировой войны". Публикация (с фотографиями, картами-схемами, таблицами и координатами архивных материалов) авторов В.Н.Замулина и Л.Н. Лопуховского под названием "Прохоровское сражение. Мифы и реальность." помещена журналом "Военно-исторический архив" в номерах 9(33), 10(34), 11(35), 12(36) за 2002 год, 1(37), 2(38), 3(39) за 2003 год.
В расширенном виде Прохоровское сражение (как эпизод Курской битвы в ходе выполнения немецкими войсками операции "Цитадель") продолжалось с 10 по 16 июля 1943 года. Именно 10 июля, встретив упорное сопротивление в своем движении на Обоянь, немцы изменили направление главного удара на железнодорожную станцию Прохоровка (36 км юго-восточнее Обояни). Здесь наступал 2-й танковый корпус СС в составе моторизованных дивизий СС (в России называемых танковыми, хотя официально таковыми они стали в октябре 1943 года) "Мертвая голова", "Лейбштандарт Адольф Гитлер" и "Рейх", прорвавший за пять дней две линии долговременных укреплений советских войск, главную и вторую, и вышедший на шестой день к третьей, тыловой, линии в 10 км юго-западнее железнодорожной станции Прохоровка. А на седьмой день после этого события, 16 июля 1943 года, немецкие войска начали отход с завоеванных позиций, после того как моторизованная дивизия "Рейх" и две танковые дивизии из состава немецкого 3-го танкового корпуса - 7-я и 19-я – замкнули "кольцо" около села Шахово (18 км на юг от станции Прохоровка) вокруг советского 48-го стрелкового корпуса 69-ой армии, но тот сумел вырваться из окружения. Кульминация сражения пришлась на 12 июля 1943 года. Утром этого дня 29-й и 18-й танковые корпуса 5-ой гвардейской танковой армии атаковали моторизованную дивизию "Адольф Гитлер", передовые части которой располагались в двух километрах на юго-запад от Прохоровки. Именно это событие в русском массовом сознании было зафиксировано как танковое сражение у Прохоровки.
Накануне, 10 и 11 июля, дивизия "Адольф Гитлер" продвинулась вперед лишь на 6 – 8 км. Создалось впечатление, что немцы выдыхаются. Командующий Воронежским фронтом генерал армии Н.Ф.Ватутин и представитель Ставки Верховного Главнокомандования, начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А.М.Василевский приняли 11 июля решение нанести контрудар силами пяти армий (на начало Курской битвы, 5 июля 1943 года, Воронежский фронт превосходил противника по численности личного состава в 1,4 раза, по танкам в 1,2 раза, по орудиям и минометам в 2 раза, при численном равенстве в самолетах), причем основная роль возлагалась на стратегический резерв - Степной фронт, из состава которого выделялись две свежие армии: 5-я гвардейская танковая армия под командованием генерал-лейтенанта П.А.Ротмистрова (42 900 человек, 676 танков, 42 самоходные артиллерийские установки, 67 артиллерийских орудий калибра от 76 мм до 122 мм, 67 артиллерийских орудий калибра 45 мм) и 5-я гвардейская армия под командованием генерал-лейтенанта А.С.Жадова (62 800 человек, 644 артиллерийских орудия всех калибров, 64 зенитные пушки, 1100 минометов всех калибров). Эти две армии сразу обеспечили командованию Воронежского фронта значительный численный перевес над противником.
Утром 12 июля 1943 года немецкое проникновение в глубь советского оборонительного района на направлении Белгород-Курск (от южной границы Курской дуги на север) по своей конфигурации на карте напоминало два параллельно вытянутых языка: западный (длина 40 км, ширина у основания 40 км и на конце 15 км, на острие продвижения – 2-й танковый корпус СС, имевший перед началом боёв 5 июля 1943 года 42 тяжелых танка "Тигр", 290 средних танков, 76 легких и устаревших танков, 104 самоходных штурмовых орудия) и восточный (длина 35 км, ширина у основания 15 км и у кончика 3 км, на острие продвижения – 3-й танковый корпус в составе 6-ой, 7-ой и 19-ой танковых дивизий, 503-го отдельного тяжелого танкового батальона, 223-го и 228-го батальонов самоходных штурмовых орудий, имевший на 5 июля 1943 года 45 тяжелых танков "Тигр", 243 средних танка, 77 легких и устаревших танков и 62 самоходных штурмовых орудия). Кончики этих двух языков разделяли 20 км, и эта территория всё ещё была занята советскими войсками. Западный, больший по размерам, язык на своем кончике также раздваивался на два параллельных ответвления, расстояние между которыми было около 5 км. Западное ответвление (ширина около 3 км) – полоса наступления моторизованной дивизии "Мертвая голова" – шло по западному берегу реки Псёл, восточное ответвление (ширина около 6 км) – зона ответственности моторизованной дивизии "Адольф Гитлер" – располагалось между восточным берегом реки Псёл и железной дорогой (по обе её стороны) и упиралось в железнодорожную станцию Прохоровка. Между ответвлениями, по восточному берегу реки Псёл, тянулась тонкая цепочка советских позиций. Левый фланг и тыл дивизии "Мертвая голова" прикрывала немецкая 11-я танковая дивизия 48-го танкового корпуса. Этой дивизии противостоял советский 31-й танковый корпус 1-ой танковой армии. Загибающийся на юг правый фланг дивизии "Адольф Гитлер" и её тыл прикрывала дивизия "Рейх", которой противостояли советские 2-й танковый корпус, 2-й гвардейский танковый корпус (оба 11 июля 1943 года перешли в состав 5-ой гвардейской танковой армии) и 183-я стрелковая дивизия из 69-ой армии. Ещё южнее, на правом фланге дивизии "Рейх", находилась немецкая 167-я пехотная дивизия. Её противниками были советские 375-я стрелковая дивизия и 93-я гвардейская стрелковая дивизия – обе из 69-ой армии.
Против дивизии "Мертвая голова" из тыла была выдвинута 5-я гвардейская армия А.С.Жадова, которая заняла отведенный ей оперативный район 11 июля 1943 года. Рядом с ней, напротив дивизии "Адольф Гитлер", к северо-западу и юго-востоку от станции Прохоровка, начиная с 9 июля 1943 года сосредотачивалась 5-я гвардейская танковая армия П.А.Ротмистрова в составе 18-го танкового корпуса, 29-го танкового корпуса, 5-го гвардейского механизированного корпуса и 53-го гвардейского отдельного танкового полка. За спиной этих двух армий, в направлении на Курск, дополнительно разворачивались ещё две советские общевойсковые армии: 53-я и 27-я.

 

Для понимания событий необходима дополнительная информация, которая обычно полностью выбрасывалась из советских и российских публикаций:
1. По своему штатному составу советский танковый корпус (три танковых бригады плюс одна мотострелковая бригада, 168 танков и самоходных артиллерийских установок, 24 полевых артиллерийских орудия, 12 противотанковых артиллерийских орудий, 20 зенитных артиллерийских орудий) количественно значительно уступал немецкой танковой дивизии (200 танков и самоходных артиллерийских установок, 58 полевых артиллерийских орудий, 101 противотанковое артиллерийское орудие, 63 зенитных артиллерийских орудия). Советский механизированный корпус был примерно равен немецкой танковой дивизии и намного превосходил немецкую моторизованную дивизию (по числу орудийных стволов – в 2,4 раза). Эсэсовская моторизованная ("панцергренадерская") дивизия по штату соответствовала немецкой танковой дивизии. До ввода в бой сосредоточенные на Курской дуге в начале июля 1943 года эсэсовские моторизованные дивизии имели укомплектованность по танкам и самоходным штурмовым орудиям 80%, а обычные немецкие танковые дивизии – в среднем около 50%. Укомплектованность танками и самоходными артиллерийскими установками 5-ой гвардейской танковой армии до ввода в бой 12 июля 1943 года была следующей: 18-й танковый корпус – 100%, 29-й танковый корпус – 100%, 5-й гвардейский механизированный корпус – 84%.

 

2. Основными советскими танками, принявшими участие в Прохоровском сражении, были средние танки Т-34 выпуска 1942 года (толщина лобовой брони: корпуса 45 мм и башни 65 мм, пушка Ф-32 или Ф-34 – обе калибра 76,2 мм, оборудованное место для командира танка отсутствовало) и Т-34 выпуска 1943 года (толщина лобовой брони корпуса и башни 70 мм, пушка Ф-34 калибра 76,2 мм, на башне установлена неподвижная командирская башенка со смотровыми щелями и дополнительным перископом). Бронебойные снаряды относительно короткоствольной пушки Ф-32 на дистанции 500 метров пробивали броню толщиной до 60 мм, на дистанции 1000 метров – до 52 мм. Пушка Ф-34 (с длиной ствола на четверть большей, чем Ф-32) бронебойным снарядом на дистанции 500 метров пробивала броню толщиной до 70 мм, на дистанции 1000 метров – до 60 мм, а подкалиберным снарядом на дистанции 500 метров - до 90 мм. Однако в Прохоровском сражении подкалиберных снарядов у советских танков не было, в массовом количестве такие снаряды появились только в октябре 1943 года.
Противниками советских танков были немецкие средние танки Т-IV модификаций G и H (немецкое обозначение танков PzKpfw.IV Ausf. G/H, толщина лобовой брони: корпуса 80 мм и башни 50 мм, длинноствольная пушка KwK 40 L/48 калибра 75 мм, имелось полностью оборудованное место командира танка) и тяжелые танки Т-VIE "Тигр" (немецкое обозначение PzKpfw.VI Ausf.H1 (E), толщина лобовой брони: корпуса 100 мм и башни 110 мм, длинноствольная пушка KwK 36 L/56 калибра 88 мм, имелось полностью оборудованное место командира танка). Пушка KwK 40 L/48 на дистанции 500 метров бронебойным снарядом пробивала броню толщиной до 121 мм и подкалиберным снарядом – до 154 мм, на дистанции 1000 метров – соответственно до 112 мм и 133 мм, а на дистанции 2000 метров – соответственно до 82 мм и 98 мм. Пушка KwK 36 L/56, установленная на "Тигре", по бронепробиваемости в зависимости от дистанции в 1,2 – 1,4 раза превосходила пушку KwK 40 L/48. Обе эти пушки пробивали любое место броневой защиты советских тяжелых и средних танков, за исключением лобовой брони тяжелого танка ИС-2 на расстояниях свыше 500 метров.
Как впоследствии показали полигонные испытания, танк Т-34, имея только бронебойные снаряды, мог поразить немецкий средний танк Т- IVG/H с расстояния не более 500 метров, а лобовую и боковую броню тяжелого "Тигра" бронебойный снаряд не брал с любой дальности, делая с дистанций менее 400 метров только вмятины и заклинивая башню при попадании в неё. Если учесть более совершенные немецкие бинокулярные прицелы и системы наведения танковых орудий, несравненно более высокую эргономику внутреннего пространства в немецких танках (так для производства выстрела руки или ноги были не нужны – достаточно нажать лбом на спусковую прицельную планку, не отрываясь от прицела), более комфортные условия для работы (здесь равных немецким танкам не было) и куда более подготовленные в артиллерийском и тактическом отношениях экипажи, то нетрудно представить, кто вероятней всего выйдет победителем в танковой дуэли, особенно на дальних дистанциях. Важнейшим тактическим элементом было радио. На всех немецких танках стояли приемо-передающие радиостанции, у советских – только на командирских машинах, причем советские радиостанции часто выходили из строя даже от сотрясений при выстреле собственной пушки танка. (Отсутствие связи – хроническая патология Советской-Российской Армии во все времена, включая и сегодняшние. Слабая радиофикация обрекала весь гигантский военный потенциал Советского Союза на очаговые, нескоординированные боевые действия.) В чем было полное превосходство танка Т-34 над всеми немецкими танками, так это скорость и проходимость по пересеченной местности, особенно в распутицу. Единственными реальными противниками немецких танков в Прохоровском сражении стали противотанковые пушки ЗИС-2 (калибр 57 мм) и дивизионные пушки ЗИС-3 (калибр 76 мм).

 

3. Советское командование, как на уровне фронта, так и на уровне армий, имело самое смутное представление о дислокации и передвижении противостоявших им немецких частей. (Например, 12 июля 1943 года оно продолжало считать, что на позиции 5-ой гвардейской армии наступает дивизия "Адольф Гитлер", а напротив 5-ой гвардейской танковой армии располагается дивизия "Мертвая голова". В действительности же всё было наоборот: немцы три дня как осуществили перегруппировку, которую советское командование проморгало буквально перед своим носом.) В отношении расположения своих частей также не было однозначности. Тексты приказов на выдвижение, атаку или передислокацию изобилуют неточностями и неопределенностями, в них отсутствуют данные о противостоящем противнике, его составе и намерениях, нет хотя бы приблизительных сведений о начертании переднего края. Неудивительно, что подходившие к линии фронта подразделения схватывались в бою со своими же, находившимися здесь ранее. Скоротечные "междусобойчики", судя по всему, были вообще повседневной рутиной, но временами перерастали почти в эпическое противоборство. Так 8 июля 1943 года советская 99-я танковая бригада 2-го танкового корпуса атаковала советский же 285-й стрелковый полк 183-й стрелковой дивизии. Несмотря на попытки командиров подразделений 285-го полка остановить танкистов, те продолжали давить бойцов и вести орудийный огонь по 1-му батальону означенного полка. Итог: 25 человек убито и 37 ранено. Ещё более впечатляюще действовал 12 июля 1943 года советский 53-й гвардейский отдельный танковый полк 5-ой гвардейской танковой армии, посланный в составе сводного отряда генерал-майора К.Г.Труфанова на помощь 69-ой армии генерал-лейтенанта В.Д.Крюченкина. Не имея точной информации о расположении своих и немцев и не выслав вперед разведку (в бой без разведки – обычный советско-российский тактический приём), танкисты полка с ходу открыли огонь по боевым порядкам советской 92-ой стрелковой дивизии и танкам советской 96-ой танковой бригады 69-ой армии, оборонявшимся от немцев в районе села Александровка (в 24 км юго-восточнее станции Прохоровка). Одновременно советские самолеты-штурмовики, высланные для поддержки атаки 53-го гвардейского отдельного танкового полка, обстреляли 92-ю стрелковую дивизию с воздуха. Пройдя с боем сквозь своих, полк наткнулся на наступавшие немецкие танки, пострелявшись с которыми несколько минут, развернулся и пустился наутёк, смяв при этом и увлекая за собой отдельные группы своей же пехоты. Следовавшая к линии фронта за 53-м гвардейским отдельным танковым полком и только-только подоспевшая к месту событий противотанковая артиллерия, приняв танки 96-ой танковой бригады за немецкие, преследующие 53-й гвардейский отдельный танковый полк, развернулась и не открыла огонь по своей пехоте и танкам лишь благодаря старшему офицеру Генерального штаба подполковнику Соколову и командующему артиллерией 35-го гвардейского стрелкового корпуса, вмешавшимся в "эти безобразия" (таким термином оценено происшедшее в соответствующем приказе командующего 69-ой армии). Ясно, что при таком порядке вещей для штаба Воронежского фронта прогнозирование дальнейшего хода событий и активное влияние на развитие оперативной обстановки было делом непосильным. В отличие от советских немецкие командиры всех уровней разведку вели довольно интенсивно, используя следующие способы: разведка радио- и телефонная, боем, самолетами-разведчиками, агентурными группами в ближнем и дальнем тылу, подвижными отрядами на трофейных советских танках Т-34 с экипажами из бывших советских военнослужащих. (Один из таких отрядов немецкой 6-ой танковой дивизии 3-го танкового корпуса в ночь с 11 на 12 июля 1943 года окружил у села Ново-Оскочное штаб советской 89-ой гвардейской стрелковой дивизии 69-ой армии. Командир этой дивизии полковник М.П.Серюгин со штабом сумели вырваться из окружения, бросив всю штабную технику, включая автотранспорт, и в течение 14-ти часов находились неизвестно где, и поэтому, не имея связи с вверенной им дивизией, не могли ею управлять.)

 

4. Нереалистичность задач, которые в виде директив, приказов и распоряжений поступали командующему Воронежским фронтом Н.Ф.Ватутину и которые он ставил перед подчиненными ему армиями, корпусами, дивизиями и даже более мелкими (?!) воинскими частями, а командующие армиями – перед своими подчиненными, была нормальным, хотя и поражающим воображение явлением. Зафиксированы случаи, когда из-за неотработанности (это на третий-то год войны!) схемы передачи решений командования нижестоящим командирам-исполнителям их подразделения, части и соединения, которые по времени уже должны были бы приступить к выполнению задания, об этом самом задании ещё ничего не знали. Письменные приказы командующих всех уровней на наступление, атаку и уничтожение противника вообще носили характер каких-то фантазий. (Примеров тому – огород городи. Вот только некоторые из них: "Директива Ставки Верховного Главнокомандования номер 01815 командующему Степным фронтом генералу И.С.Коневу. 12 июля 1943 г. 1 ч 15 мин. ", подписанная И.В.Сталиным; "Боевое распоряжение командующего войсками Воронежского фронта командиру 2-го гвардейского танкового корпуса. 8 июля 1943 г. 00 ч 50 мин."; "Приказ генерал-майору Труфанову. Копии командирам 5 гв., Змк, 2 гв. Ттк, 375 сд, 92 гв. сд. 12 июля 1943г. 6 ч 00 мин.", подписанный командующим 5-ой гвардейской танковой армией П.А.Ротмистровым.) Это не только приводило к огромным потерям в людях и технике, но и к деморализации людей, в результате чего после такой атаки они не способны были не то что закрепиться на вновь отвоеванных позициях, но и удержать исходные, с которых атака начиналась.
5. Значительная часть распоряжений в советских войсках в ходе Курского сражения отдавалась "через голову" нижестоящих командиров, причем последние не ставились в известность об этом, недоумевая, почему и для чего подчиненные им части производят какие-то непонятные действия. Вдобавок, как и в любой другой "недоделанной" стране, в Советском Союзе (и в нынешней России) личные отношения превалировали над законами, уставами, приказами и интересами общего дела. Личные отношения командиров фактически определяли степень согласованности и взаимовыручки в бою. (Так, А.С.Жадов и П.А.Ротмистров не терпели друг друга, и как ни старался А.М.Василевский, но не смог добиться какой-либо координации действий между их армиями.) Штаб Воронежского фронта неоднократно отмечал факты слабой ориентировки частей на поле боя, недостаточного взаимодействия и поддержания связи с соседями, а также полного нежелания командиров "на местах" добывать сведения о противнике и изучать его оборону.
6. Советские командиры всех рангов предпочитали лобовые атаки, не считаясь с потерями, и понуждали к такому поведению своих подчиненных. И наоборот, немецкое командование требовало от офицерского состава экономного расходования как "живой силы", так и материально-технических средств, добивалось выполнения поставленных задач с наименьшими потерями. Как правило, не допускалась потеря в одной атаке более 10% танков и сопровождающей их пехоты от изначального, перед атакой, количества. При упорном сопротивлении противника наступательные действия прекращались, войска отводились на исходные позиции или закреплялись на промежуточных, затем вызывалась авиация, а линия обороны противника "прощупывалась" с целью выявления слабых мест. Учитывая русскую психологию, немцы предпочитали наносить удары в стыки между различными советскими частями, использовать фланговый обходной маневр, "сматывать" линию обороны наступлением вдоль неё.
7. Советские командиры, не говоря уж о рядовых бойцах, слабо разбирались не только в тактике противника, но и плохо знали его технику, а чаще просто были склонны к преувеличениям для самооправдания. Танки Т-IVG/H и Т-IIIL/M с навесными броневыми экранами в советских боевых донесениях обозначались "Тиграми", а самоходные штурмовые орудия, самоходные орудия поддержки пехоты, транспортеры для подвоза боеприпасов и полугусеничные бронетранспортеры получали статус танков, поэтому в советской послевоенной исторической литературе и документальных фильмах на тему Курской битвы по Прохоровскому полю и на подступах к нему бродят сотни "Тигров" и тысячи прочих немецких танков, а если верить воспоминаниям "главного виновника" Прохоровских событий П.А.Ротмистрова ("Стальная гвардия", Воениздат, М., 1984г.), там же полно было и "Пантер" и даже "Фердинандов". Воображением советских военных природа явно не обделила - им бы романы писать (что нынешние, обанкротившиеся в Афганистане и Чечне, вовсю и делают), а не командовать.

 

8. Из описаний, приказов и донесений видно, что только примерно четверть советских частей и подразделений сражалась по-настоящему, на пределе своих возможностей; они и понесли наибольшие потери. (Непреложная аксиома войны – лучшие погибают в первую очередь. Сразу же возникает "кощунственная" мысль: а стоит ли отдавать жизни лучших за худших? Столь любимая в России пропаганда, постоянно расписывающая, как замечательно бросаться грудью на амбразуры, создается с подачи тех людей, которые сами подобным образом не поступили бы ни при каких обстоятельствах.) Половина действовала пассивно-индифферентно, с какой-то обреченностью, не делая "лишних движений", даже если это было необходимо для самосохранения. Ещё четверть и вовсе стремилась избежать какого-либо соприкосновения с противником и легко им "рассеивалась". (За свою жизнь я наслушался и начитался всевозможных воспоминаний всевозможных ветеранов Курской битвы разных рангов и должностей. Все они в один голос рекламировали свое поведение в бою. Мол, воевали так, что лучше некуда. Если суммировать их рассказы, то у немцев и техники, и людей в каждом отдельно взятом бою было раз в десять больше, чем у наших. И это при общем соотношении сил на Курской дуге явно в пользу советских войск, что декларируется даже в официальных советских изданиях. Впрочем, если принять во внимание всё выше сказанное и ту реальность, что крупные соединения советских войск вводились в действие по частям, конвульсивно и по наитию, то удивляться нечему. Но даже донесениям того времени верить нельзя, ибо из них выходит, что наутро 12 июля 1943 года во 2-ом танковом корпусе СС ни танков, ни пушек уже не осталось – все они ещё накануне были уничтожены доблестными воинами Воронежского фронта.)
9. В навигационном и организационном отношениях немецкая авиация значительно превосходила советскую, что делало её менее зависимой от погоды и значительно (вдвое-втрое) увеличивало интенсивность использования каждого имеющегося в наличии самолета. Продуманные меры защиты и обеспечения позволяли располагать полевые аэродромы штурмовой и бомбардировочной авиации близко к линии фронта (в Курской битве – посадочные площадки в 5-7 км от передовой, основное число аэродромов в 18–30 км от передовой, советские аэродромы – в 40-60 км от передовой). На Курской дуге немцы впервые в большом количестве применили штурмовики Юнкерс Ju87G-1, вооруженные двумя пушками ВК3.7 (на основе зенитной пушки Flak 18) калибра 37-мм, подвешенными под консолями крыла. Эти пушки довольно эффективно поражали советские танки Т-34 сверху в тонкую броню крыши башни и моторного отсека, а с расстояния 500 метров и менее пробивали и бортовую броню. (Когда в середине 1990-х годов я работал при Лётно-Исследовательском Институте на аэродроме "Раменское" в городе Жуковский, один из руководящих работников, ветеран Великой Отечественной войны, принимавший участие в Курской битве будучи летчиком самолета-истребителя Як-9Т, уверял меня, не стесняясь выражений, что таких самолетов у немцев не было, а Юнкерсы Ju87 всех модификаций были исключительно пикирующими бомбардировщиками. Его смогли убедить, да и то не сразу, схемы, фотографии и описание Ju87G-1. Иллюстрация к тому, насколько можно доверять рассказам ветеранов войны. Россия отличается от стран европейского типа не тем, что здесь правит невежество, это случается и на Западе, а тем, что невежество в России крайне агрессивно.) Советские конструкторы делали попытки точно так же вооружить штурмовик Ил-2. В декабре 1942 года на фронт, под Сталинград, поступили первые Ил-2 с двумя 37-мм пушками ШФК-37, подвешенными под крылом, а весной 1943 года появились Ил-2, вооруженные двумя 37-мм пушками НС-37 с таким же расположением. Обе попытки провалились. В отличие от Юнкерсов Ju87 штурмовики Ил-2 изначально не имели достаточных запасов статической устойчивости в продольном канале и в канале рысканья (на курсе) и могли вести прицельный огонь лишь при полной синхронности "работы" левой и правой пушек, чего достигнуть не удалось. От отдачи при первом же выстреле самолет начинало мотать из стороны в сторону и сверху-вниз. Из Ила-2 так и не вышло "летающего танка", а единственным эффективным противотанковым оружием у советской штурмовой авиации стала кумулятивная авиабомба ПТАБ-2,5-1,5 (массой 2,5 кг), впервые массово примененная в первый же день Курской битвы 5 июля 1943 года. В любом случае авиация в течение всей войны не играла большой роли как противотанковое средство. Статистика Восточного фронта за 1943 год показывает, что на долю авиации с обеих сторон приходилось от 4 до 5 процентов всех боевых безвозвратных потерь в танках и самоходных орудиях, а пропорции безвозвратных потерь советских танков и самоходных орудий в Курской битве от воздействия противника примерно таковы: 91 процент - от артиллерийского огня, 4 процента – подрыв на минах, 5 процентов – от ударов авиации.

 

10. Каждый немецкий самолет имел приемо-передающую радиостанцию, а немецкие подразделения первой линии – специальных авианаводчиков, снабженных средствами связи как со штабами авиагрупп, прикомандированных к данному участку фронта, так и с командирами авиаотрядов, находящихся в воздухе. В советской истребительной и штурмовой авиации радиопередатчики в лучшем случае ставились начиная с самолетов командиров эскадрилий, а у рядовых пилотов – только приемники. Передовых авианаводчиков в Советской Армии не было вообще (впрочем, как и после войны, и до сих пор) из-за полного отсутствия соответствующих средств связи. (Только к концу войны авианаводчики стали эпизодически появляться, когда американцы поставили по ленд-лизу около 36 тысяч радиостанций различного типа и назначения.) Как правило, советское авиационное начальство на уровне командования воздушной армии или корпуса отсылало своих представителей в штаб фронта и штабы армий, поддержку которых с воздуха должно было осуществлять. Эти представители держали связь со своим командованием посредством обычного проводного телефона, к тому же не своего, а местного штабного, постоянно занятого для других целей. Многоступенчатый процесс передачи информации создавал ситуацию, когда к моменту вылета самолетов в заданный район обстановка там уже несколько раз менялась. При этом попусту тратились боеприпасы и моторесурс и изматывались летчики. Создаваемая таким способом наведения неразбериха во время Курской битвы вкупе с низкой навигационной подготовкой экипажей бомбардировщиков и штурмовиков приводили к тому, что советская авиация бомбила и штурмовала свои войска почти с такой же частотой, как и немецкие (у немцев бывало то же самое, но в виде отдельных эпизодов). Боязнь собственной авиации была так велика, что советские войска на линии фронта предпочитали не обозначать для неё свой передний край, и, так как подобное явление вошло в систему, штаб советской 2-ой воздушной армии, приписанной к Воронежскому фронту, вынужден был принять меры и выпустить специальное донесение-опросник для наземных войск с целью выявления виновников ударов по своим.

 

ПРОХОРОВСКОЕ СРАЖЕНИЕ. 10 июля 1943 года дивизия "Адольф Гитлер" на пути к станции Прохоровка (являвшейся базой снабжения 6-ой гвардейской армии, до которой немцам оставалось 7 км) попала под перекрестный артиллерийский огонь ("огневой мешок") с трех сторон и вынуждена была остановиться. Командир 2-го танкового корпуса СС оберстгруппенфюрер Пауль Гауссер, дальновидный военачальник и грамотный тактик, стремившийся выполнять поставленные задачи не любой ценой, а исходя из складывающейся оперативной обстановки, с учетом результатов боя 10 июля решил сосредоточить основные усилия на флангах, в частности двинуть вперед находившуюся на левом фланге корпуса дивизию "Мертвая голова", тем более что оборонявшаяся здесь советская 52-я гвардейская стрелковая дивизия 6-ой гвардейской армии в ночь с 10 на 11 июля начала покидать свои позиции, не дождавшись сменявшую её свежую 95-ю гвардейскую стрелковую дивизию 5-ой гвардейской армии. 95-я стрелковая дивизия разворачивалась поперек реки Псёл, по обеим её берегам, левым флангом до совхоза Октябрьский, который находился как раз на пути движения дивизии "Адольф Гитлер" к Прохоровке, а далее – левее, до хутора Лутово - начали занимать позиции части 9-ой гвардейской воздушно-десантной дивизии всё той же 5-ой гвардейской армии. Немцы на эту перегруппировку отреагировали мгновенно: они атаковали не как обычно, около 4.00 утра, а на час раньше. Дивизия "Мертвая голова" захватила господствующую высоту 226.6 на западном берегу реки Псёл, а дивизия "Адольф Гитлер", ударив в стык между 95-ой стрелковой дивизией и 9-ой гвардейской воздушно-десантной дивизией на восточном берегу, разрезала передовую линию обороны советских войск. Далее 11 июля 1943 года события развивались так: немцы к 14.00 взяли совхоз Октябрьский, еще через час - находившуюся в 1 км от него левее по фронту советской обороны тактически важную высоту 252.2, в 17.00 – село Васильевка, а к 20.00 танки дивизии "Адольф Гитлер", повернув на север, овладели селом Петровка на восточном берегу реки Псёл, выйдя фактически на линию развертывания советской 5-ой гвардейской танковой армии. (Примерно в этот момент начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А.В.Василевский и командующий 5-ой гвардейской танковой армией П.А.Ротмистров, выехавшие на "виллисе" осматривать исходные районы завтрашнего контрнаступления, наткнулись на немецкие танки, приняв их поначалу за свои.) Путь немцам на Прохоровку был открыт, но тут их остановили самолеты советского 1-го штурмового авиационного корпуса, применившие противотанковые бомбы ПТАБ-2,5-1,5. К 23.00 11 июля 1943 года контратаками и вводом в бой резерва 5-ой гвардейской армии – 42-ой гвардейской стрелковой дивизии – обстановку удалось стабилизировать, вернуть село Петровка и остановить передовые части дивизии "Адольф Гитлер" в двух километрах от станции Прохоровка. Однако первоначально намеченный рубеж контрнаступления 5-ой гвардейской танковой армии (село Васильевка – совхоз Комсомолец – село Беленихино) был утрачен и все надо было переиначивать за невероятно малый срок – за одну короткую летнюю ночь.
Из данных армейской разведки Пауль Гауссер хорошо знал, какие силы против него сосредотачиваются с 9 июля. Знал он и то, что вместе с ранее державшими здесь оборону частями, советские войска, приготовившиеся к контрнаступлению, и те, что ещё продолжают стягиваться, количественно как минимум втрое превосходят его собственные силы, которые с 5 июля практически не пополнялись. Советское командование в этот момент пребывало в затруднении и некоторой неуверенности. В связи с изменением направления главного удара 5-ой гвардейской армии (с правого фланга армии на левый) необходимо было срочно передислоцировать её части, штатную и приданную ей артиллерию, другие средства, соответственно подготовить исходные позиции на новых местах, проделать проходы в оборонительных сооружениях, "привязаться" к новому рельефу, провести подготовительную работу среди личного состава, который к тому же не выспится за ночь и устанет ещё до наступления. Танковые бригады 5-ой гвардейской танковой армии начали выдвигаться на только что измененный исходный рубеж атаки заблаговременно (чтобы осмотреться на незнакомой местности), незадолго до полуночи 11 июля, и всю ночь, до 8.30 утра 12 июля, провели в двух-трех километрах от переднего края противника. Не заметить массу в 350-400 ревущих и лязгающих бронеединиц, готовящихся к бою с проверкой механизмов и радиосвязи на участке фронта длиной всего 6-7 км, было невозможно. Командование Воронежского фронта беспрестанно изменяло время предстоящей атаки: сначала в 3.00 ночи, затем в 10.00 утра, и, наконец, в 8.30 утра 12 июля. Всю ночь и ранним утром немцы внимательно наблюдали, отслеживая каждое движение советских войск. С 0.30 до 1.00 ночи дивизия "Адольф Гитлер" провела разведку боем в направлении хутора Лутово силами пехотного батальона при поддержке роты танков, и обнаружилось, что, кроме имевшихся ранее на передовой, появилась новая русская воинская часть – 25-я танковая бригада 29-го танкового корпуса 5-ой гвардейской танковой армии. Для Гауссера всё было предельно ясно: утром готовится сильный танковый удар между рекой Псёл и железной дорогой, тянущейся к станции Прохоровка параллельно руслу реки. Обычно немцы на ночь отводили танки в глубину своего боевого построения, иногда на несколько километров, для пополнения боезапаса, дозаправки топливом, мелкого ремонта, отдыха экипажа. В эту ночь танки остались на своих позициях.

 

В 4.00 утра 12 июля 1943 года произошли два неожиданных для командования Воронежским фронтом события. Во-первых, дивизия "Мертвая голова", как и в предыдущие дни, начала наступать за рекой Псёл, но дивизии "Адольф Гитлер" и "Рейх", находящиеся напротив станции Прохоровка, с места не сдвинулись, и это было необычно. Во-вторых, пришло сообщение, что немецкий 3-й танковый корпус, наступавший далеко на юго-востоке от Прохоровки (на острие восточного языка), этой ночью продолжил активные боевые действия (что было уж совсем невероятно для педантичных немцев, до этого с темнотой прекращавших танковые атаки), прорвал оборону советской 69-ой армии и с ходу захватил мост через реку Северский Донец у села Ржавец (в 20 км на юго-восток от станции Прохоровка) с явным намерением обойти левый (юго-восточный) фланг советской 5-ой гвардейской танковой армии и нанести удар с тыла. Нужно было торопиться, и командование Воронежским фронтом сдвинуло начало контрудара на 8.00 утра. Чтобы задержать стремительное продвижение немецкого 3-го танкового корпуса и парировать угрозу окружения, в сторону Северского Донца был направлен резерв 5-ой гвардейской танковой армии – так называемый сводный отряд генерал-майора К.Г.Труфанова (26-я гвардейская танковая бригада, 11-я и 12-я гвардейские механизированные бригады, 1447-й самоходный артиллерийский полк, 53-й гвардейский отдельный танковый полк, 1-й гвардейский отдельный мотоциклетный полк, два артиллерийских полка и две противотанковых артиллерийских батареи), который включал в себя 116 средних танков, 45 легких танков, 11 самоходных артиллерийских установок, 36 бронемашин, 28 орудий. Эти силы ранее планировали использовать для развития наступления в полосе предполагавшегося прорыва немецкой обороны на Прохоровском поле. Для усиления отряда ему дополнительно придали 10-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду (60 пушек ЗИС-2 и ЗИС-3), ранее частями находившуюся в составе 18-го и 29-го танковых корпусов. Туда же поначалу направили подходивший к Прохоровке 1529-й тяжелый самоходный артиллерийский полк, имевший на вооружении самые мощные самоходные артиллерийские орудия калибра 152 мм и предназначавшийся для усиления 29-го танкового корпуса. (Этот полк всё же прибыл в район Прохоровки в 18.00 вечера 12 июля. Слишком поздно. К тому же всего с одним комплектом снарядов и без технического персонала и тыловых служб.) В результате всех этих мероприятий в резерве 5-ой гвардейской танковой армии на утро 12 июля остались лишь 10-я гвардейская механизированная бригада и 24-я гвардейская танковая бригада 5-го гвардейского механизированного корпуса (всего 96 танков и 4 самоходных артиллерийских установки калибра 76 мм), а тяжелых самоходных артиллерийских установок (с калибром орудий 122 мм) в частях 5-ой гвардейской танковой армии у Прохоровки насчитывалось не более десятка.
СООТНОШЕНИЕ СИЛ перед началом советского контрудара у станции Прохоровка на 08.00 утра 12 июля 1943 года. В состоянии и численности 5-ой гвардейской армии А.С.Жадова с момента начала занятия ею передовых позиций утром 11 июля мало что изменилось, хотя некоторые потери она понесла. Танков и самоходных артиллерийских установок в армии не было вообще. 5-я гвардейская танковая армия П.А.Ротмистрова в составе 18-го, 29-го, 2-го танковых корпусов, 2-го гвардейского танкового корпуса, 5-го гвардейского механизированного корпуса, 53-го гвардейского отдельного танкового полка и приданных армейских частей формально имела 909 танков (28 тяжелых пехотных танков Мk.IV "Черчилль", 563 средних танка Т-34, 318 легких танков Т-70) и 42 самоходные артиллерийские установки (24 калибра 122мм, 18 калибра 76 мм), но на момент начала контрудара на Прохоровском поле в строю (то есть находящихся в исправном и боеготовом состоянии, вовремя прибывших на исходные позиции и не вошедших в отряд К.Г.Труфанова) насчитывалось 699 танков (из них примерно 4 процента тяжелых, 56 процентов средних, 40 процентов легких) и 21 самоходная артиллерийская установка. (По некоторым данным, дополнительно прибыло ещё 15 тяжелых танков КВ-1С.) Для артиллерийской подготовки армии А.С.Жадова и П.А.Ротмистрова в сумме имели (вместе с приданной артиллерией дальнего действия) 335 орудий калибра от 76 мм до 203 мм, что составило плотность 30 орудий на километр фронта – слишком мало для подавления противника, плюс 82 установки гвардейских реактивных минометов ("Катюш"). Ожесточенные бои в течение всего дня 11 июля вызвали повышенный расход снарядов и их потерю в складах прифронтовой зоны, которые были захвачены противником, поэтому в среднем на орудие оставалось по 1,5 штатного боекомплекта. Привезти боеприпасы со складов резервного Степного фронта было невозможно из-за нехватки автотранспорта. Отчет штаба артиллерии 5-ой гвардейской танковой армии о событиях 12 июля 1943 года гласил: "Началу артиллерийского наступления разведка противника не предшествовала, полностью установить наличие огневых средств противника не представлялось возможным, разведывательных данных от авиации не поступало и связи с ней не было."

 

2-й танковый корпус СС на 18.00 вечера 11 июля 1943 года располагал следующими силами. Дивизия "Мертвая голова" (левый фланг корпуса, полоса фронта длиной 8,5 км) имела 10 тяжелых танков Т-VIE "Тигр", 91 средний танк Т-IVG/H и Т-IIIL/M, 21 самоходное штурмовое орудие (67 процентов от общего количественного ресурса, то есть первоначальный состав на 5 июля 1943 года плюс 9 средних танков пополнения с 5 до 12 июля) и примерно 60 орудий полевой и противотанковой артиллерии. Дивизия "Адольф Гитлер" (в центре, длина занимаемой линии фронта около 9 км) имела 11 тяжелых танков Т-VIE "Тигр", 52 средних танка Т-IVG/H и Т-IIIL/M и 22 самоходных штурмовых орудия (43 процента от общего количественного ресурса, то есть первоначальный состав на 5 июля 1943 года плюс 16 средних танков пополнения с 5 до 12 июля) и около 70 орудий полевой и противотанковой артиллерии. Дивизия "Рейх" (правый фланг корпуса, длина фронта 6 км) имела 1 тяжелый танк Т-VIE "Тигр", 59 средних танков Т-IVG/H и Т-IIIL/M, 8 трофейных советских средних танков Т-34 и 27 самоходных штурмовых орудий (53 процента от первоначального состава на 5 июля 1943 года, пополнения в танках и "самоходках" до 12 июля не было) и около 70 орудий полевой и противотанковой артиллерии. К утру 12 июля во 2-ом танковом корпусе СС общее количество танков и самоходных штурмовых орудий составляло 294 единицы, но в исправном и боеготовом состоянии было только 273 из них (включая 22 Т-VIE "Тигр").
В 8.00 утра 12 июля 1943 года началась советская артиллерийская подготовка, которая продолжалась 15 минут (по другим данным – 30 минут). В 8.30 утра советские 29-й и 18-й танковые корпуса 5-ой гвардейской танковой армии ринулись в атаку. 29-й танковый корпус (25-я, 31-я и 32-я танковые бригады, почти в одной линии, всего 199 танков, немного позади – 1446-й самоходно-артиллерийский полк, всего 20 самоходных артиллерийских установок) наступал прямо от станции Прохоровка по обе стороны железной дороги и вдоль неё, в полосе 3,5 км (между совхозом Октябрьский и хутором Ямки). 18-й танковый корпус (181-я и 170-я танковые бригады и 36-й гвардейский отдельный тяжелый танковый полк - бок о бок, 32-я мотострелковая бригада – чуть позади, а за ней – 110-я танковая бригада; всего 149 танков) шел правее, параллельно 29-му танковому корпусу, в полосе шириной 2,5 км (между совхозом Октябрьский и рекой Псёл). Все эти силы надвигались на позиции дивизии "Адольф Гитлер". Танки, штурмовые орудия и противотанковая артиллерия этой дивизии открыли огонь с места, с подготовленных за ночь, замаскированных, рассредоточенных по опорным пунктам и эшелонированных на глубину до 7 км в тыл от передовой линии позиций. НЕ БЫЛО НИКАКОГО ВСТРЕЧНОГО ТАНКОВОГО БОЯ, столь широко разрекламированного в советской военно-исторической литературе и художественных фильмах, например – в киноэпопее "Освобождение". Незадолго до боя, ночью и под утро, местами прошел сильный дождь, день 12 июля был хмурый и пасмурный, курский чернозем кое-где стал вовсе непроходим для немецких танков (что сильно задерживало наступление дивизии "Мертвая голова" за рекой Псёл, где советских танков не было вообще). Имея возможность вести эффективный огонь на поражение с дистанции 2 км, немецким танкистам вовсе ни к чему было сближаться, чтобы облегчить условия боя своему противнику (тем более, что огонь с места на порядок точнее, чем на ходу). Они и не сближались, расстреливая атакующие советские танки, как на полигоне, с закрытых позиций. Продуманность расположения и оборудованность немецких позиций были таковы, будто дивизии 2-го танкового корпуса СС пришли сюда месяц назад, а не 11 июля. НЕ БЫЛО НИКАКОЙ СКВОЗНОЙ АТАКИ советских танков, якобы надвое разрезавшей порядки наступавшей немецкой танковой массы. Танковые бригады советского 29-го танкового корпуса за два часа наступления прошли всего 1,5 – 2 км. Эти 2 км севернее линии "совхоз Октябрьский - отстоящая от него на юго-восток высота 252.2" стали настоящим кладбищем для 31-ой и 32-ой танковых бригад. Только 15 танков Т-34 1-го батальона 32-ой танковой бригады под командованием майора П.С.Иванова, прикрываясь лесопосадкой и дымом горящих советских танков, сумели проскочить опорные пункты немецких штурмовых орудий – высоты 242.5 и 241.6 – и ворваться в совхоз Комсомолец, углубившись дальше всех в оборону противника – на 5 км. Передовые танки остальной части 32-ой танковой бригады к 11.00 дня сумели преодолеть только 3 км от позиций, с которых они пошли в атаку. П.А.Ротмистров решил бросить в направлении совхоза Комсомолец свой резерв – 5-й гвардейский механизированный корпус, но немцы блокировали совхоз и нанесли по нему мощный артиллерийский и авиационный удар. В конечном итоге прорвавшиеся подразделения 32-ой танковой бригады и 53-й мотострелковой бригады 29-го танкового корпуса были почти полностью уничтожены, майор П.С.Иванов сгорел в танке. От 25-ой танковой бригады 29-го танкового корпуса к 10.00 утра остался всего-навсего один танковый батальон, который отошел и занял оборону в полукилометре юго-восточнее хутора Сторожевое.
Удар советского 18-го танкового корпуса пришелся по левому флангу дивизии "Адольф Гитлер", затронув правый фланг дивизии "Мертвая голова" (здесь в районе сел Богородицкое и Козловка, на берегу реки Псёл, располагались 30-40 танков и батарея самоходных штурмовых орудий этой дивизии). 170-я танковая бригада 18-го танкового корпуса пыталась на большой скорости прорваться, оставив слева совхоз Октябрьский, но врытые в землю немецкие штурмовые и противотанковые орудия дивизии "Адольф Гитлер" буквально истребляли её на дистанции прямого выстрела. С 8.30 утра до 12.00 дня бригада преодолевала 2,5 км от исходных позиций до первых построек совхоза Октябрьский, но так и не смогла их преодолеть, потеряв 60 процентов своих танков. 181-я танковая бригада 18-го танкового корпуса сумела добраться до первой линии немецкой обороны на высотах 231.3 и 241.6, но перед ними и застряла. Советское наступление с далеко идущими планами разгрома противника по всему южному фронту Курской дуги фактически провалилось.

 

В 13.00 дня остатки 32-ой и 31-ой танковых бригад 29-го танкового корпуса и 170-ой и 181-ой танковых бригад 18-го танкового корпуса при поддержке 42-ой гвардейской стрелковой дивизии и 9-ой гвардейской воздушно-десантной дивизии 5-ой гвардейской армии А.С.Жадова, подавив противотанковую артиллерию противника, овладели совхозом Октябрьский, где их тут же обстреляла и пробомбила группа советских самолетов-штурмовиков, а затем обрушилась немецкая авиация – 150 Мессершмиттов Bf.110 и Юнкерсов Ju87. В 14.30 дня 36-й гвардейский отдельный тяжелый танковый полк (18 танков Мk.IV "Черчилль") пытался взять села Андреевка и Васильевка (оба у реки Псёл) на стыке дивизий "Адольф Гитлер" и "Мертвая голова", но безуспешно. Наступление дивизии "Мертвая голова" за рекой Псёл продолжалось. После 12.00 дня её части, смяв оборону 52-ой гвардейской стрелковой дивизии 6-ой гвардейской армии и 95-ой гвардейской стрелковой дивизии 5-ой гвардейской армии, захватили хутор Полежаев и высокий западный берег реки Псёл, с которого фланговым огнем легко простреливались боевые порядки советского 18-го танкового корпуса, но форсировать реку немцы не смогли, хотя и заставили советские 110-ю и 181-ю танковые бригады этого корпуса окончательно выйти из боя.
В наступлении участвовал и советский 2-й гвардейский танковый корпус (имевший ещё и название "Тацинский"), перед которым ставилась задача совместно с советской 183-й стрелковой дивизией 69-ой армии отрезать путь отступления 2-му танковому корпусу СС в случае успеха атаки 29-го и 18-го танковых корпусов. Он действовал слева от наступавшего 29-го танкового корпуса и остававшегося на своих позициях, сильно ослабленного в боях предыдущих дней советского 2-го танкового корпуса. Основными противниками 2-го гвардейского танкового корпуса были подразделения правого фланга дивизии "Рейх" и левый фланг немецкой 167-ой пехотной дивизии, занимавшей оборону на фронте протяженностью 16 км (167-я дивизия на утро 12 июля имела около 50 противотанковых орудий калибра 50 мм и 75 мм). 2-й гвардейский танковый корпус (25-я и 4-я гвардейские танковые бригады бок о бок, всего 94 танка; чуть поотстав – 4-я гвардейская мотострелковая бригада) пошел в атаку в полосе шириной 3,5 км, по разным данным, в разное время: то ли в 10.00 утра, то ли в 11.15 утра. Наступление проходило спонтанно и почти не координировалось: танки наступали сами по себе, стрелковые части – в своих направлениях. 25-я гвардейская танковая бригада к 14.00 дня сумела продвинуться на 3,5 км от своих исходных позиций и занять лесной массив севернее хутора Озеровский. Передовые танки 4-ой гвардейской танковой бригады к 15.00 дня достигли юго-восточной окраины хутора Калинин (около 2 км от исходных позиций перед атакой), но были уничтожены. Основная масса танков остановилась в 1,5 км от исходных позиций. Около 10.00 утра дивизия "Рейх" своим левым флангом начала продвигаться к хутору Сторожевое (как раз в промежутке между наступавшими советскими 29-м танковым корпусом и 2-м гвардейским танковым корпусом), оттесняя 169-ю танковую бригаду 2-го танкового корпуса на восток. В 12.00 дня на помощь 169-й танковой бригаде пришла уже сильно потрепанная 25-я танковая бригада 29-го танкового корпуса (по численности представлявшая собой танковый батальон), но её контратака была легко отбита немцами. Отразив атаку советских танков на своем правом фланге, дивизия "Рейх" перешла в решительное наступление, захватив в 16.00 дня хутор Сторожевое (в 1 км от её исходных позиций) и подступив к хутору Виноградовка (2 км от исходных позиций дивизии "Рейх"). В 17.00 25-я гвардейская танковая бригада начала отступать к хутору Виноградовка в обход позиций немцев, оказавшихся у неё в тылу. В 18.00 вечера 4-я гвардейская танковая бригада отошла на исходные позиции, а в 20.00 вечера за ней последовала и 4-я гвардейская мотострелковая бригада. Чтобы отвлечь немцев и ослабить их натиск на 169-ю танковую бригаду 2-го танкового корпуса и 285-й стрелковый полк 183-й стрелковой дивизии, отступавшим от хутора Сторожевое, в 18.00 вечера командующий 5-ой гвардейской танковой армией П.А.Ротмистров отдал приказ 2-му танковому корпусу в 20.00 главными силами нанести удар из хутора Ивановка в направлении хутора Тетеревино (на дальность 5 км). Необходимо было успеть выполнить задачу до темноты, и корпус начал свою безнадежную атаку в 19.20 вечера, но через два часа, натолкнувшись на хорошо организованную немецкую оборону, прекратил наступление и вернулся на прежние позиции. Дальше всех удалось продвинуться 99-ой танковой бригаде, потерявшей 8 танков из имевшихся 19 единиц. Инициатива полностью перешла к противнику, а перед советскими войсками теперь стояла совсем иная задача - во что бы то ни стало удержать позиции, занимаемые утром 12 июля.

 

ПОТЕРИ НА ПРОХОРОВСКОМ ПОЛЕ 12 ИЮЛЯ 1943 ГОДА. Атаковавшие противника юго-западнее станции Прохоровка советские танковые войска, зажатые в полосе шириной 6 – 7 км и расстреливаемые орудийным огнем с трех сторон, не смогли реализовать преимущество в подвижности своих танков и понесли катастрофические потери (на основании донесений командиров советских корпусов). 29-й танковый корпус потерял 1033 человек убитыми и пропавшими без вести, 958 человек ранеными. Из 199 танков, участвовавших в атаке, сгорело или было подбито 153, то есть 77 процентов. Из 20 самоходных артиллерийских установок безвозвратно потеряно 16, ещё три были подбиты и отправлены в ремонт. 18-й танковый корпус потерял 127 человек убитыми, 144 человека пропавшими без вести, 200 человек ранеными. Из 149 танков, участвовавших в атаке, сгорело или было подбито 84, то есть 56 процентов. 2-й гвардейский танковый корпус потерял 162 человека убитыми и пропавшими без вести, 371 человека ранеными. Из 94 танков, участвовавших в атаке, сгорело или было подбито 54, то есть 57 процентов. 2-й танковый корпус из 51 танка, принявшего участие в контрударе, безвозвратно потерял 22, то есть 43 процента. Почти все подбитые в боях 12 июля советские танки, пригодные для восстановительного ремонта, остались на территории, занятой противником, и были им захвачены и уничтожены. Советские войска в районе Прохоровки не только не отбили у противника хоть какую-то территорию, но и потеряли часть своей.
По немецким официальным данным, 2-й танковый корпус СС в течение 12 июля 1943 года взял в плен 968 человек и уничтожил и подбил 249 советских танков и самоходных артиллерийских установок, причем на счет дивизии "Адольф Гитлер" было зачислено 185 уничтоженных и подбитых советских танков и самоходных артиллерийских установок, на счет дивизии "Мертвая голова" – 61 танк, на счет дивизии "Рейх" – 3 танка. Однако дивизия "Рейх" претендовала на 75 танков, уничтоженных и подбитых ею в течение 11 и 12 июля. 2-й танковый корпус СС в течение 12 июля также понес существенные для него потери (возможно, около 100 танков и самоходных штурмовых орудий уничтоженными и подбитыми). Но большинство немецких танков и самоходных штурмовых орудий имело незначительные повреждения и поломки и за ночь было восстановлено в передвижных войсковых ремонтных подразделениях (которые, располагаясь недалеко от переднего края, своими силами и средствами обычно вводили в строй до 95 процентов подбитой бронетехники), и наутро 13 июля 1943 года во 2-ом танковом корпусе СС в строю находился 251 танк и самоходное штурмовое орудие, то есть на 22 единицы меньше, чем утром 12 июля.

 

БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ В РАЙОНЕ "РЖАВЕЦ-ЩОЛОКОВО" (20 км на юго-восток от станции Прохоровка). Здесь продолжал наступать немецкий 3-й танковый корпус генерала Брейта, пытавшийся форсировать реку Северский Донец в нескольких местах и выйти на его высокий западный берег, который обороняли советские войска. Утром 12 июля 3-й танковый корпус располагал следующими силами: 6-я танковая дивизия (на правом фланге) имела 23 средних и легких танка (22 процента от первоначального состава), 7-я танковая дивизия (в центре) имела 39 средних и легких танков (35 процентов от первоначального состава), 19-я танковая дивизия (левый фланг, растянутый вдоль восточного берега реки Северский Донец) имела 14 средних танков (17 процентов от первоначального состава), 503-й отдельный танковый батальон имел (утром 11 июля) 23 тяжелых танка Т-VIE "Тигр" (51 процент от первоначального состава), 228-й батальон самоходных штурмовых орудий насчитывал 19 "самоходок" (61 процент от первоначального состава). Кроме того, имелось в наличии около 100 исправных бронетранспортеров и транспортеров для подвоза боеприпасов и примерно 80 полевых артиллерийских орудий.
Немецкому корпусу противостояли части советской 69-ой армии: 305-я стрелковая дивизия, 92-я и 81-я гвардейские стрелковые дивизии, 96-я отдельная танковая бригада и спешно прибывшая сюда 10-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада из состава отряда генерал-майора К.Г.Труфанова. В ночь с 11 на 12 июля отошла с фронта в свой тыл, к селу Шахово, 26-я гвардейская танковая бригада 2-го гвардейского танкового корпуса (всего 44 танка), находившаяся в составе того же отряда. Село Шахово (18 км на юг от станции Прохоровка) расположено как раз на полпути между немецкой 19-ой танковой дивизией и дивизией "Рейх", которые наступали навстречу друг другу и которых разделяло 15 км. В 9.55 утра 12 июля к селу Ржавец (против немецкой 7-ой танковой дивизии) начали стягиваться основные силы сводного отряда генерал-майора К.Г.Труфанова, составленные из частей и подразделений 5-ой гвардейской танковой армии П.А.Ротмистрова: 11-я и 12-я гвардейские механизированные бригады и половина 1447-го самоходного артиллерийского полка (всего 36 средних танков Т-34, 30 легких танков Т-70, 10 самоходных артиллерийских установок калибра 76 мм и 122 мм). Остальные части и подразделения отряда К.Г.Труфанова расположились в селе Большие Подъяруги (в тылу советских войск, 8 км на северо-восток от села Ржавец). 11-я и 12-я гвардейские механизированные бригады атаковали во второй половине дня 12 июля немецкую 7-ю танковую дивизию и к 19.00 вечера выбили противника из хуторов Шипы и Рындинка (1 км к северу от села Ржавец) и высоты 222.1, но его плацдарм на западном берегу Северского Донца ликвидировать не смогли. В 20.00 вечера 53-й гвардейский отдельный танковый полк из отряда К.Г.Труфанова неудачно атаковал части немецкой 6-ой танковой дивизии у села Александровка (6 км на юго-восток от села Ржавец) и потерял 11 танков. Ночью немецкая 19-я танковая дивизия сумела навести переправу, форсировала реку у села Щолоково и двинулась на Шахово. Над советским 48-м стрелковым корпусом 69-ой армии нависла угроза окружения.
Противодействуя наступлению немецкого 3-го танкового корпуса части и подразделения 5-ой гвардейской танковой армии П.А.Ротмистрова (составлявшие сводный отряд генерал-майора К.Г.Труфанова) за 12 июля понесли некоторые потери, но они неизвестны до сих пор, кроме потерь 53-го гвардейского отдельного танкового полка: из его 37 танков, принявших участие в боях 12 июля, 11 танков было уничтожено (сгорели) и 1 танк подбит, то есть потери составили 32 процента. Потери немецкого 3-го танкового корпуса за 12 июля не установлены.

 

ОБЩИЕ ПОТЕРИ В ПРОХОРОВСКОМ СРАЖЕНИИ 12 ИЮЛЯ 1943 ГОДА. Если исключить из рассмотрения 5-й гвардейский механизированный корпус, две бригады которого вообще не участвовали в боях 12 июля, а потери остальных частей остались неизвестными, то по далеко не полным данным за 12 июля 5-я гвардейская танковая армия потеряла: 17 тяжелых пехотных танков Мk.IV "Черчилль" (9 – сгорели, 8 – подбиты), 221 средний танк Т-34 (130 – сгорели, 91 – подбит), 91 легкий танк Т-70 (50 – сгорели, 41 – подбит), 19 самоходных артиллерийских установок всех типов (14 – сгорели, 5 – подбиты), то есть всего 329 танков и 19 "самоходок". Фактически это всё безвозвратные потери, так как подбитая техника, за исключением нескольких единиц, осталась на территории, занимаемой противником. Если утром 12 июля в строю (исправными и боеготовыми, включая сводный отряд генерал-майора К.Г.Труфанова) в армии насчитывалось 818 танков и 42 самоходные артиллерийские установки, то на 13.00 следующего дня, 13 июля, в строю находилось 399 танков и 11 самоходных артиллерийских установок. При этом 18-й, 29-й, 2-й танковые корпуса и 53-й гвардейский отдельный танковый полк практически полностью утратили свою боеспособность. (Российский институт военной истории утверждает, что 5-я гвардейская танковая армия за 12 июля 1943 года потеряла безвозвратно около 500 танков и самоходных орудий.) Общие потери противника были на порядок ниже, то есть немцы потеряли в десять раз меньше, на что прямо указывают события последующих трех дней на Воронежском фронте. Все эти дни противник продолжал не только интенсивно атаковывать советские войска, но и проводить наступательные акции. (Немецкий военный историк Карл-Гейнц Фризер, основываясь на донесениях и сводках частей и подразделений 2-го танкового корпуса СС, утверждает, что потери корпуса за 12 и 13 июля 1943 года составили 43 танка и 12 самоходных штурмовых орудий, из которых безвозвратно были потеряны, то есть не подлежали восстановлению, только 5 танков.) Нет никаких данных о прибытии какого-либо крупного пополнения бронетехники из глубокого немецкого тыла ни до 12 июля, ни после этой даты (с 5 июля, то есть с начала боевых действий на Курской дуге, до 12 июля 2-й танковый корпус СС получил не более 25 средних танков, а 3-й танковый корпус – всего 6 средних танков). Единственный танковый резерв немецкой Группы Армий "Юг" - это 24-й танковый корпус (в составе моторизованной дивизии СС "Викинг", 17-й и 23-й танковых дивизий), имевший на 7 июля 1943 года 181 средний и легкий танк (в том числе исправных и боеготовых - 168 танков), 13 самоходных штурмовых орудий, 123 полевых и противотанковых орудия и 13 батальонов пехоты. Он так и остался нетронутым в течение всей Курской битвы и в боях не участвовал.

 

СОБЫТИЯ ПОСЛЕ 12 ИЮЛЯ 1943 ГОДА. 13 июля 1943 года перед советскими генералами – участниками побоища 12 июля у станции Прохоровка – стояла куда более трудная задача, чем осмысленные боевые действия против немцев. Им нужно было спасать свою шкуру (в буквальном смысле этого слова) от гнева Верховного Главнокомандующего. Для избежания наказания, чреватого потерей жизни, была разработана целая стратегия. Во-первых, нужно было создать иллюзию почти одержанной победы. Во-вторых, необходимо было растянуть эту иллюзию как можно дольше во времени для снижения остроты восприятия высшим начальством. Работа по решению этих важнейших задач закипела в штабе Воронежского фронта, в штабах армий и корпусов. Находившийся при штабе Воронежского фронта представитель Ставки Верховного Главнокомандования, начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А.М.Василевский на следующий день, 13 июля, доложил товарищу И.В.Сталину, что (цитирую) "в течение двух дней боев (события 12 июля были распределены на два дня, 11 и 12 июля.-Прим. Assault 50) 29-й танковый корпус Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя 60 процентов и 18-й корпус – до 30 процентов танков". В действительности общие потери 29-го танкового корпуса от общего списочного числа танков в корпусе составляли 71 процент, а 18-го танкового корпуса – 46 процентов. И не за два дня, а только за 12 июля. И в основном это были безвозвратно потерянные танки, а вовсе не временно вышедшие из строя. О потерях других корпусов А.М.Василевский благоразумно умолчал. Сокрытию подлежало многое. Например, неправильно выбранное направление удара – в лоб наиболее сильной группировке немцев на самых невыгодных для 29-го и 18-го танковых корпусов условиях. (До сих пор непонятно, зачем этот удар вообще понадобился.) На этом направлении настаивал П.А.Ротмистров. Штаб Воронежского фронта склонялся к нанесению контрудара от излучины реки Псёл на село Яковлево, однако сложный рельеф и заболоченная пойма вкупе с якобы расположенными здесь главными силами противника (советские командиры продолжали пребывать в благостном неведении о реальных силах противника и их расположении) заставили П.А.Ротмистрова отказаться от такого варианта. Наиболее перспективным был удар с позиций, занятых 2-м гвардейским танковым корпусом, в самое слабое место обороны немцев с выходом в тыл немецкому 2-му танковому корпусу СС. Отказ от этого решения (хотя рекогносцировку на местности всё-таки провели) был связан, по-видимому, с неуверенностью в себе, которое царило и в Ставке, и в штабе Воронежского фронта, ибо тогда пришлось бы главные силы фронта убрать с направления немецкого удара на Курск и угроза прорыва немцев на Прохоровку становилась почти осязаемой. Отправленные в Москву победные реляции нужно было подкрепить соответствующими действиями на следующий день. Но к утру 13 июля командованию 5-ой гвардейской танковой армией удалось наскрести лишь 156 исправных и достаточно боеготовых для немедленных действий танков на фронте протяженностью 18 – 20 км (то есть плотность составила 8 – 9 танков на 1 км фронта, а 12 июля не смогли пробить оборону немцев при плотности 50 танков на 1 км фронта). По сути весь день 13 июля командование Воронежского фронта производило имитацию продолжения контрудара, "успешно" начатого 12 июля. Выпускались приказы и распоряжения, в решительной форме направлявшие войска в атаку. Войска выдвигались, сосредотачивались, производили короткие выпады в сторону противника и сразу же отходили на прежние позиции. (Например, в 3.35 ночи 13 июля командующий 5-ой гвардейской танковой армией П.А.Ротмистров отдает боевое распоряжение номер 7 командиру 2-го танкового корпуса, требующее в 8.00 утра начать атаку, овладеть хутором Сторожевое и об исполнении доложить. В 6.40 утра распоряжение пришло в штаб 2-го танкового корпуса, из штаба корпуса оно поступило в штаб 99-ой танковой бригады в 8.00 и в штаб 58-ой мотострелковой бригады в 8.30 утра. 99-я танковая бригада смогла подготовиться к атаке в 10.15, а 58-я мотострелковая бригада прибыла на исходные для атаки позиции только в 14.00. Что было дальше, покрыто мраком. Из документов 99-ой танковой бригады следует, что она, не дождавшись мотострелков, дважды пыталась атаковать хорошо укрепленный опорный пункт немцев в хуторе Сторожевой, но безуспешно. Вышестоящая организация - штаб 2-го танкового корпуса – обо всём этом ни звука ни в своих внутренних документах, ни в оперативной сводке за 13 июля, направленной в штаб 5-ой гвардейской танковой армии. А штаб 5-ой гвардейской танковой армии и не требует никакого отчета об исполнении распоряжения номер 7. Одним словом, кто как хочет, так и делает.) Командование Воронежским фронтом догадывалось, что противник вовсе не понес того урона, какой планировался при советском контрударе 12 июля. Опасение, что немцы вот-вот осуществят прорыв (а тогда уж точно не сносить головы), было столь велико, что Н.Ф.Ватутин ночью 13 июля шлет хитро сформулированную шифрограмму И.В.Сталину с просьбой передать Воронежскому фронту из резерва один танковый корпус, один механизированный корпус и один авиационный штурмовой корпус. И.В.Сталин запрашиваемые корпуса не дает и начинает подозревать, что его дурачат, рассказывая об одержанной победе. Он не может понять, чем занимаются две только-только введенные в бой армии, в составе которых более 100 тысяч человек и более 800 танков, и поэтому поручает Заместителю Верховного Главнокомандующего Г.К.Жукову, в тот момент руководившему начавшимся наступлением Брянского фронта, немедленно вылететь в район Прохоровки, разобраться в обстановке и принять на себя координацию действий Воронежского фронта, а Маршалу А.М.Василевскому приказывает сдать дела и отбыть на Южный фронт. Утром 13 июля Г.К.Жуков прибыл на командный пункт Н.Ф.Ватутина и потребовал продолжать непрерывные атаки и контратаки имеющимися силами, дабы сковать противника и не дать ему перегруппироваться. Но имеющихся сил после "победы" 12 июля явно не хватало, и большая часть атак и контратак просто перешла в область мистификации. 13 июля крупные бои шли только в излучине (на западном берегу) реки Псёл, в результате которых дивизия "Мертвая голова" была вынуждена остановить своё наступление.
В немецких сводках на 18.00 вечера 13 июля 1943 года даны сведения о численности бронетехники в дивизиях 2-го танкового корпуса СС. Дивизия "Мертвая голова" - в строю 54 средних танка (и ни одного "Тигра") и 16 самоходных штурмовых орудий, дивизия "Адольф Гитлер" – в строю 3 тяжелых танка "Тигр", 50 средних танков и 20 самоходных штурмовых орудий, дивизия "Рейх" – в строю 1 тяжелый танк "Тигр", 71 средний танк, 11 советских трофейных средних танков Т-34 и 24 самоходных штурмовых орудия. Для советских наступательных операций в районе станции Прохоровка 13 июля, равно как и в ближайшие несколько дней, это была непреодолимая сила. Однако и для немцев наступление в прежнем режиме было невозможно из-за больших потерь пехоты сопровождения в предыдущие дни и достаточно большого числа сохранившихся противотанковых средств у советских 5-ой гвардейской танковой армии и 5-ой гвардейской армии. Гауссер решает перегруппироваться и изменить направление главного удара (перенести его с северо-востока на юго-восток – навстречу немецкому 3-му танковому корпусу), а для этого вывести части дивизии "Мертвая голова" с западного берега (из излучины) реки Псёл. Вывод танков начался в ночь с 13 на 14 июля 1943 года. Однако и после ухода немецких танков все попытки советской 95-ой гвардейской стрелковой дивизии 5-ой гвардейской армии захватить господствующую в излучине реки Псёл высоту 226.6, которую обороняла рота немецких автоматчиков с 12 – 15 станковыми пулеметами при поддержке двух минометных батарей и одного артиллерийского дивизиона, заканчивались неудачей в течение пяти дней, с 13 по 17 июля. Всего с 11 по 17 июля 95-я гвардейская стрелковая дивизия потеряла 952 человека убитыми и 2212 ранеными

 

На рассвете 14 июля немцы начали наступление на село Шахово: дивизия "Рейх" 2-го танкового корпуса СС - с северо-запада, 19-я танковая дивизия 3-го танкового корпуса – с юго-востока. Цель: окружить 48-й стрелковый корпус 69-ой армии (81-ю, 89-ю, 93-ю гвардейские стрелковые дивизии и 375-ю стрелковую дивизию) и, обойдя Прохоровку с востока, выйти в тыл 5-ой гвардейской танковой армии. В 21.00 вечера 14 июля 1943 года в своем докладе И.В.Сталину сдающий дела Г.К.Жукову Маршал А.М.Василевский обрисовывает положение на Воронежском фронте в самом благоприятном виде, за исключением сетований на поведение 92-ой гвардейской стрелковой дивизии 69-ой армии, дважды бежавшей с поля боя и потерявшей всю свою матчасть. А.М.Василевский утверждает, что 14 июля немецкий 3-й танковый корпус бросил в бой (цитирую) "до 200 танков 19, 6 и 7-й танковых дивизий". В действительности же всё обстояло иначе. В ночь на 14 июля немецкая 7-я танковая дивизия переправилась через реку Северский Донец у села Щолоково (в строю 24 средних и легких танка) и совместно с ранее переправившейся 19-ой танковой дивизией (в строю 28 средних и легких танков) успешно развивала наступление в направлении Шахово (на северо-запад). Немецкая 6-я танковая дивизия (в строю 14 средних и легких танков) и поддерживавшие её 503-й отдельный танковый батальон (в строю 6 тяжелых танков "Тигр") и 228-ой отдельный батальон штурмовых орудий (в строю 14 "самоходок") располагались правее 7-ой танковой дивизии и вели наступление в другом направлении – на село Авдеевка (на север). Против этих последних трех немецких частей, наступавших с 34 танками и самоходными штурмовыми орудиями, держал оборону сводный отряд генерал-майора К.Г.Труфанова, имевший в строю на начало дня 14 июля не менее 80 танков и самоходных артиллерийских установок (без 26-ой гвардейской танковой бригады 2-го гвардейского танкового корпуса, сражавшейся на подступах к селу Шахово, и без 96-ой танковой бригады, входившей в состав 69-ой армии). В 21.30 вечера (по советским данным – в 24.00) 14 июля 1943 года немецкие 19-я и 7-я танковые дивизии взяли село Шахово. В 6.00 утра 15 июля 1943 года 19-я танковая дивизия, не снижая темпа продвижения в полной темноте, встретилась с наступавшей ей навстречу дивизией "Рейх". В 8.50 утра немцы овладели селами Малое Яблоново и Плота (6 км на север от Шахово).
В 2.40 ночи 15 июля 1943 года командующий 5-ой гвардейской танковой армией П.А.Ротмистров посылает на помощь 2-му гвардейскому танковому корпусу свой последний резерв – 10-ю гвардейскую механизированную бригаду 5-го гвардейского механизированного корпуса – с требованием во что бы то ни стало удержать Шахово и Лески (в селе Лески располагался штаб 48-го стрелкового корпуса 69-ой армии, в течение трех дней подвергаемый нещадным бомбежкам своей и немецкой авиацией). Но было поздно. Село Лески (6 км на северо-запад от Шахово и 13 км на юг от Прохоровки) уже захватил противник. В 8.55 утра 15 июля 1943 года командующий Воронежским фронтом Н.Ф.Ватутин своим приказом номер 248 обязал "допустивших беспечность" (так в приказе) командующих 5-ой гвардейской танковой армией и 69-ой армией восстановить положение, что было явно не в их силах. Не имевший никакой связи с вышестоящим командованием командир 48-го стрелкового корпуса генерал-майор З.З.Рогозный по своей инициативе и на свою ответственность в ночь с 14 на 15 июля принял абсолютно правильное решение – немедленно выходить из образующегося "котла", оставив на переднем крае группы прикрытия. Дивизии последовательно – 89-я, 81-я, 93-я гвардейские стрелковые и, последняя, 375-я стрелковая, вышли из окружения, бросив почти всю имевшуюся у них артиллерию и автотранспорт. Корпус, насчитывавший на начало Прохоровского сражения 10 июля 1943 года 33 285 человек личного состава, безвозвратно потерял 10 659 человек (в том числе 1584 человек убитыми, 8395 человек пропавшими без вести - главным образом при выходе из окружения, 680 человек – по неустановленным причинам) плюс 3669 человек ранеными и больными. Утром 15 июля 2-й гвардейский танковый корпус 5-ой гвардейской танковой армии с оставшимися в строю 32 танками "в беспорядке" (так сказано в донесении штаба 5-го гвардейского механизированного корпуса 5-ой гвардейской танковой армии) отходил в восточном (на село Жимолостное, 9 км южнее Прохоровки) и в северо-восточном (на село Правороть, 5 км южнее Прохоровки) направлениях. На участке фронта длиной 12 км единственным советским боеспособным соединением оставался 5-й гвардейский механизированный корпус, который и остановил противника.
В 10.00 утра 16 июля 1943 года командующий Воронежским фронтом генерал армии Н.Ф.Ватутин отдает приказ об укреплении обороны (цитирую) "С целью окончательного истощения сил наступающей группировки противника армиям Воронежского фронта перейти к упорной обороне на занимаемых рубежах с задачей не допустить прорыва противником нашей обороны. Готовность обороны – к 5.00 17.7.1943г." Этим же утром по приказу командующего Группой Армий "Юг" генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна тыловые части немецких войск начали отход на позиции, которые они занимали 5 июля 1943 года, то есть на начало Курской битвы. В ночь с 16 на 17 июля начался отвод на Белгород и передовых частей, в том числе танковых, что было обнаружено советской авиаразведкой. Прохоровское сражение завершилось. Советское командование, совершенно не ожидавшее такого поворота событий (Н.Ф.Ватутин ломал голову, чем заткнуть дыры на вверенном ему фронте, и с тревогой ожидал назавтра нового немецкого прорыва), не смогло организовать преследование и фактически потеряло контакт с противником. Подозрительно вялые попытки 5-ой гвардейской танковой армии, 5-ой гвардейской армии и некоторых других советских соединений догнать отходящие в полном порядке немецкие войска закончились ничем из-за постоянного натыкания на небольшие отряды прикрытия, отбивавшие невнятные атаки, производимые советскими войсками. Назвать сие тырканье контрнаступлением после "преднамеренной обороны" – это действительно по-советски. А в реальности советские войска продемонстрировали полную оперативно-тактическую импотенцию и ярко выраженную умственно-психическую заторможенность (по-видимому, из-за только что пережитого страха), упустив благоприятный момент и провалив свои контрнаступательные действия точно так же, как немцы, хотя и по другой причине, провалили своё наступление на Курск. Отход противника был вызван не разгромом его ударной группировки, а невозможностью и нецелесообразностью удержания района вклинения (протяженностью по фронту почти в 160 км) в глубь советской обороны, в то время как в 35-40 км южнее, в тылу, находился хорошо оборудованный в инженерном отношении рубеж, на который генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн отвел свои войска почти беспрепятственно и без особых потерь. Советские же просто занимали территории, которые немцы перед этим покидали без боя. 23 июля линия фронта приобрела форму, близкую к той, что имела 5 июля 1943 года, то есть до начала Курской битвы На отдельных участках фронта, где советские части не достигли прежнего рубежа, бои продолжались до первых чисел августа. 19 июля был введен в действие Степной фронт, войска которого очистили от немцев весь восточный берег реки Северский Донец. Оборонительная операция Воронежского фронта успешно завершилась.

 

Что же произошло в, казалось бы, благоприятно складывающейся для немцев военно-оперативной ситуации под Прохоровкой? Прохоровское сражение они выиграли, но эта победа явилась частным случаем на общем негативном для Германии фоне. Немецкие позиции у Прохоровки были хороши, если бы планировалось дальнейшее наступление (на чём настаивал Манштейн), но никак не для обороны. А наступать далее было невозможно по причинам, напрямую с происходящим около Прохоровки не связанным. Далеко от Прохоровки 11 июля 1943 года началась разведка боем со стороны советских Западного и Брянского фронтов (принятая немецким командованием сухопутных сил ОКХ за наступление), а 12 июля эти фронты действительно перешли в наступление. 13 июля немецкому командованию стало известно о готовящемся наступлении советского Южного фронта в Донбассе, то есть практически на южном фланге Группы Армий "Юг". Это наступление последовало 17 июля. Кроме того, для немцев резко осложнилось положение на Сицилии, где 10 июля высадились американцы и англичане. Там тоже требовались танки. 13 июля состоялось совещание у фюрера, на которое был вызван и генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн. Адольф Гитлер приказал прекратить операцию "Цитадель" в связи с активизацией советских войск на различных участках Восточного фронта и отправкой части сил с него для формирования новых немецких соединений в Италии и на Балканах. Приказ был принят к исполнению, несмотря на возражения Манштейна, считавшего, что советские войска на южном фасе Курской дуги находятся на грани поражения. Манштейну прямо не приказали отвести войска, но было запрещено использовать его единственный резерв – 24-й танковый корпус. Без ввода в действие этого корпуса дальнейшее наступление теряло перспективу, а поэтому не было смысла удерживать захваченные позиции. (Вскоре 24-й танковый корпус уже отражал наступление советского Юго-Западного фронта в среднем течении реки Северский Донец, в районе города Изюм, на участке немецкой 1-ой танковой армии. 2-й танковый корпус СС был предназначен для переброски в Италию, но его временно возвратили для совместных действий с 3-м танковым корпусом. Цель - ликвидация прорыва войск советского Южного фронта на реке Миус, в 60 км севернее города Таганрога, в полосе обороны немецкой 6-ой армии. 30 июля контрнаступлением танков этих корпусов положение на реке Миус было полностью восстановлено.) Заслуга советских войск в том, что они сбили темп наступления немцев на Курск, что в сочетании с общей военно-политической обстановкой и стечением обстоятельств, повсеместно складывавшихся в июле 1943 года не в пользу Германии, сделало операцию "Цитадель" неосуществимой, но говорить о чисто военной победе Советской Армии в Курской битве – это выдавать желаемое за действительное. Только 3 августа 1943 года Воронежский фронт наконец очухался и, пользуясь отсутствием у Группы Армий "Юг" в этом районе её основных танковых сил, в это время сражавшихся далеко на юге, начал крупномасштабное наступление западнее города Белгород.

 

ЛЮДСКИЕ ПОТЕРИ В ПРОХОРОВСКОМ СРАЖЕНИИ С 10 ПО 16 ИЮЛЯ 1943 ГОДА. В Советском Союзе и в нынешней России принято преднамеренно фальсифицировать всё, что связано с потерями в Великой Отечественной войне, причем с течением времени отбиваться от "назойливых" фактов всё труднее и в отечественном изложении советские потери постепенно растут, а потери противника непрерывно падают. Так последняя фальсификация, как результат работы комиссии Генерального штаба Вооруженных Сил СССР в 1988 году, была опубликована в виде статистического исследования "Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах" (Москва, Военное издательство, 1993), в котором просто не признается существование некоторых операций советских войск (например, провалившейся крупномасштабной советской наступательной операции "Марс", проводившейся с 24 ноября до конца декабря 1942 года). Та же книга равномерно распределяет потери в Курской битве между Воронежским фронтом (в боях с 5 июля 1943 года) и Степным фронтом (в боях с 19 июля 1943 года). Трудности с подсчетом потерь возникают из-за естественных и искусственных (специально созданных) причин. Например, имело место фактическое отсутствие персонального учета погибших, умерших от ран и пропавших без вести советских военнослужащих в Великую Отечественную войну, а у немцев как боевые учитывались обычно только потери боевых частей, но не вспомогательных (железнодорожных, инженерных, интендантских, охранных и пр.), прямо или косвенно тоже участвовавших в боях. При подаче сводок потерь в вышестоящие инстанции командиры частей, соединений и даже командующие объединений армий (в особенности советские – враньё здесь почти национальный вид спорта) частенько хитрили и "замаскировывали" истину. Например, из месячной сводки штаба Воронежского фронта с 1 по 31 июля 1943 года полностью исключены потери 7-ой гвардейской армии и 69-ой армии, которые с 1 по 19 июля находились в его составе, а 20 июля были переданы в состав Степного фронта. (Н.Ф.Ватутин делал вид, что эти армии, понесшие огромные потери, вообще никогда не были у него в подчинении.) Командующему Степным фронтом генералу армии И.С.Коневу ни к чему было брать на себя то, за что он не несет никакой ответственности, поэтому он сообщает о потерях 7-ой гвардейской армии и 69-ой армии только за период с 20 по 31 июля. В результате из итоговых сообщений обоих фронтов "выпали" потери этих двух армий за период с 1 по 19 июля включительно. Примеры у советских можно продолжать и множить. Немецким командирам искажать информацию было намного сложнее, ибо поимённые сводки о потерях в вышестоящие штабы они были обязаны представлять ежедневно, а затем и декадные суммарные сводки с уточнением данных о потерях с объяснением причин расхождений, если таковые случались.
Участвовавшие в Прохоровском сражении 5-я гвардейская танковая армия, 5-я гвардейская армия (без 32-го гвардейского стрелкового корпуса, не принимавшего участия в Прохоровском сражении) и 48-й стрелковый корпус 69-ой армии потеряли с 10 по 16 июля 1943 года по всем причинам в общей сложности около 36 тысяч человек (24 процента от общих потерь Воронежского фронта в течение всей Курской битвы), из них 6,5 тысяч человек убитыми и 13,5 тысяч человек пропавшими без вести. Причем главный участник сражения, 5-я гвардейская танковая армия, понесла общие потери в 9 945 человек, в том числе: убито и умерло от ран на этапе санитарной эвакуации – 2 795 человек; пропало без вести – 2 046 человек; ранено, контужено, обожжено и прочее с эвакуацией в госпиталь – 5 011 человек; заболело с эвакуацией в госпиталь – 85 человек; по другим причинам – 8 человек.
Общие потери по всем причинам участвовавших в Прохоровском сражении с 10 по 16 июля 1943 года двух немецких танковых корпусов (2-го танкового корпуса СС и 3-го танкового корпуса) составили около 7 тысяч человек. Главный участник сражения с немецкой стороны – 2-й танковый корпус СС - потерял в общей сложности 4 178 человек (16 процентов боевого состава), в том числе: убито и умерло от ран – 755 человек; пропало без вести – 68 человек, ранено, контужено, обожжено и прочее с эвакуацией в госпиталь – 3 351 человек; по другим причинам – 4 человека.
Таким образом, соотношение потерь в людях в Прохоровском сражении составило 5:1 в пользу противника, то есть на каждого немца советское командование тратило пятерых своих. Удручающий итог, тем более что немцы наступали, причем наступали на заранее подготовленные оборонительные позиции советских войск, которые, к тому же, обладали количественным превосходством в силах и средствах над наступающим противником. По всем канонам военных действий именно наступающая сторона должна была понести намного большие потери, чем обороняющаяся. (Подробно о том, каким образом и из каких источников получены данные о потерях, можно прочитать в журнале "Военно-исторический архив" номер 2(50) за 2004 год, в статье кандидата военных наук полковника в отставке Л.Н.Лопуховского под названием "Прохоровка – без грифа секретности. О потерях сторон в людях в Курской оборонительной операции".)
После завершения Курской битвы Заместитель Верховного Главнокомандующего Г.К.Жуков пытался инициировать процесс разбора событий 12 июля 1943 года под Прохоровкой, явно нацеливаясь на виновников несуразно огромных потерь - командующего Воронежским фронтом Н.Ф.Ватутина с его своеобразными методами руководства и командующего 5-ой гвардейской танковой армией П.А.Ротмистрова. Последнего вообще собирались отдать под трибунал. Для анализа причин больших потерь в людях и танках по указанию И.В.Сталина была создана комиссия под председательством члена Государственного Комитета Обороны секретаря ЦК ВКП(б) Г.М.Маленкова. Материалы этой комиссии до сих пор секретны и хранятся в Президентском архиве (бывший архив Генерального секретаря ЦК КПСС). П.А.Ротмистрова спасло удачное завершение боевых действий. В условиях пропагандистской эйфории после Курской битвы как-то странно было снимать с должности, а тем более судить, командующего одной из самых сильных танковых армий на советско-германском фронте, только что, вроде бы, обеспечившей Курскую "победу". Такой поступок наверняка вызвал бы сомнения в безусловности "победы" у собственной армии и народа и у западных союзников. Для последних вовсю стряпался миф о "непобедимой и легендарной" в свете уже затеваемой тайной игры в обычном коммунистическом духе. (Но пока союзники были нужны, без них советский фронт вряд ли продержался бы более полугода.) К тому же Г.К.Жукову, по-видимому, не хотелось подставлять начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза А.М.Василевского, которому тоже пришлось бы отвечать. Как бы там ни было, но вместо ордена Суворова 1-й степени П.А.Ротмистров получил более низкий по статусу орден Кутузова 1-й степени, а командующий 5-ой гвардейской армией А.С.Жадов, воевавший ничуть не лучше, получил орден Красного Знамени, даже Г.К.Жуков обрел орден за Курскую операцию – орден Суворова 1-й степени, а вот А.М.Василевский не получил ничего. После войны творец советско-танковой "порнографии" 12 июля 1943 года П.А.Ротмистров продолжал делать карьеру, стал Главным Маршалом бронетанковых войск и одним из самых главных фальсификаторов исторических событий у железнодорожной станции Прохоровка, автором глупых сказок, которые до сих пор имеют широкое хождение в России. (Воспоминания советских военачальников до такой степени не контактируют со здравым смыслом и не согласуются с формальной логикой, то есть постоянно противоречат сами себе, что их публикация возможна только в стране, где весь расчет строится на подавляющем численном преобладании тупых людей, за коих – и не без оснований – держали население "страны победившего социализма". Впрочем, и сегодня эта проблема актуальна – вспомнить хотя бы передачу о Прохоровском сражении на "Эхо Москвы" в июле 2003 года.)
Оберстгруппенфюрер СС, генерал-полковник войск СС Пауль Гауссер некоторое время воевал на Восточном фронте. В июне 1944 года стал командующим 7-ой армией в Нормандии. После войны осужден военным трибуналом союзников и получил два года трудовых лагерей. Умер 21 декабря 1972 года. (Интересно, как относился Гауссер к послевоенному русскому обезьянничанью по поводу "победы" под Прохоровкой. Скорее всего, снисходительно: что взять с "недочеловеков", ныне превративших свою страну в заповедник уголовщины.)

 

Да я согласен копаем сами на прохоровке и токое в печетления что немцы совсем не воевали наши либо у бегали или в плен здовалися и их сразу пулю в затылок получали!

 

С с отношения были в том году поле на прохоровке Там нашли 23 танка наших т-34 и т60 и немецкиё всего 2 гономага!( вот и делайте выводы!)

 

А есть у вас более точная инфломация по КЕМПФ ? Там они что не говори больше потери понесли чем 2 тк сс!

 

Чесно говоря ничем не помогу вам встречный вопрос,а нету случайно фотоотчёта по поискам в районе Прохоровки?

 

такая вот она - историческая правда...

 

Посмотри тему коп в белгородской области там много фоток и с прохоровки! за этот год и за прошлый! не пожалеешь

 

Нашел там ссылку: Спецрасследование. Черные копатели.
http://rutube.ru/tracks/1609065.html